Наша песнь о Геллерте — суть песнь гнева и презрения. Вспышка яростного пламени.

Но песнь о Дамблдоре рождена из горечи и печали. Она есть угли и зола, медленно остывающие в ночи, когда огонь погас.

И дело не в том, что нам надоело разбирать «Реванш», не нашлось к чему «придраться» — или что искажение образа этого персонажа в фанфике не вызывает у нас таких же сильных эмоций, что и попытка оправдать «отца нацизма». Просто… больно это — смотреть на Дамблдора в «Реванше». И отношение лордов-комментаторов к тому, что с ним делают авторы, лучше всего описывает короткая фраза Оби-Вана из третьего эпизода киносаги: «Всё это грустно».

Под соответствующий саундтрек, разумеется.

Альбус Дамблдор — одна из самых ярких личностей мира Роулинг. Его образ будоражит фанатов давно и стабильно, так что из этого будораживания вырос аж целый жанр фанфиков — «дамбигад»/«дамбитуп». Причём разницы между двумя вроде бы не тождественными понятиями фикрайтеры очень часто не видят — и вместе с людоедскими наклонностями директору Хогвартса приписывают ещё и непроходимый маразм. А в качестве ответной реакции на это сформировалось несколько менее популярное направление — «дамбигуд». Адепты которого наоборот, куют своих Альбусов из чистейшего лунного света и выгуливают их исключительно на одуванчиковых полях.

«Дамбигадство» — плод деятельности (иногда даже — умственной) тех, кто лбом упирается в трещинки на образе доброго дедушки и отказывается смотреть дальше них. «Дамбигудство» — из той же оперы, только тут яростно отбрасывается всё, что выбивается из портрета мягкого и доброго дедушки-одуванчика. И ещё больше иронии заключается в том, что результат работы в обоих крайностях получается равный по модулю, отличный лишь знаком: плоский как картонка и одномерный персонаж, тень оригинала. А истина, как обычно, посередине.

Альбус Дамблдор — персонаж невероятно сложный и многогранный, за что мы его и любим. Коварный старый манипулятор, любящий педагог, чудаковатый старик, мудрый наставник, верный друг, внушающий трепет противник… всё это — он, и он — многое другое. Анализу личности Дамблдора и его работы умные люди посвятили уже не одну сотню страниц. Полностью уместить результат этих трудов в несколько предложений — задача невыполнимая. Однако в рамках поднятого вопроса о дамбигадстве и дамбигудстве, как нам кажется, приведённая ниже характеристика имеет исчерпывающий характер:

Дамблдор — очень страшный человек. Я и раньше к нему относилась с благоговейным трепетом, а теперь так вообще. И то, что он добрый, не делает его менее страшным. Я бы сказала — напротив.

Ибо я, так долго и активно брызжа слюной, доказывала, что Директор — вовсе не Бог, что выверт сперва анниного, а затем и собственного мышления озадачил: если подойти к характеру Директора, вспомнив то, что люди, не отягощенные ничем лишним, говорят о Боге, обнаружится нечто очень, очень схожее.

Если Бог добрый, говорят такие, то он не может допустить плохого.

Ну гениально же! Очевидно, так!

Он-то добрый — иначе давно устроил бы еще пару десятков потопов. Что-что, а Поводы мы Ему давали и даем исправно. И как нас, дураков, Ему учить, спрашивается? Эти неотягощенные могут мне объяснить?

Если Дамблдор добрый, говорят другие (а иногда, возможно, те же), по-прежнему из числа неотягощенных, он не может поступать жестко. Диапазон неправильных поступков, которые вменяются Директору в вину, крайне велик: от гнусной шуточки с яйцами над бедными Дурслями и вручения шляпы бедному Снейпу до еще более гнусного приказа Снейпу его, Директора, убить. Или вот — издевательства над Драко. Ах, это же жестоко по отношению к обоим, онижедети! Либо Директор Очень Плохой, либо он не мог этого сделать, потому что Очень Хороший и это вне его характера.

Честно говоря, у меня от такой логики глаз сам собой дергаться начинает. Хочется бросаться бокалами, яйцами, фениксами и хрупкими серебряными приборчиками. Но я не знаю, как еще объяснить, что доброта не исключает жесткости, а жесткость — любви, кроме как прямыми словами. Понимание этого либо есть, либо нет. И я сильно сомневаюсь, что те, кто являются на битву разумов безоружными, способны когда-нибудь таки сообразить, в чем именно тупик теодицеи.

Добрый — с их точки зрения — обычно дурачок именно потому, что добрый. Когда он оказывается жестким, хитрым, насмешливым, они пугаются, теряются и вообще демонстрируют все признаки синдрома «Бежим, Кошка Заговорила». Ну, или длинно рассуждают о том, что это не в характере Дамблдора.

А ведь настоящая доброта без жесткости не станет настоящей. Добрые люди, вообще-то, очень далеки от мягких и удобных. Так и высокая нравственность, вообще-то и между прочим, заключается не в том, чтобы оберегать от боли, а в том, чтобы продвигать к свету. И Дамблдор этому критерию очень и очень соответствует^[134].

Ну, это всё хорошо и здорово, но ведь написано про Дамблдора каноничного. А что там с ним в «Реванше»?

Следует отдать авторам должное: соблазняться фэндомными крайностями они не стали. В примечаниях к фанфику читателям с неустановленной даты обещают некоего «антидамбигада». Семь лет назад Дианель сказала, что злого-ужасного Дамблдора в произведении не будет. А меньше года назад Анордрейк разразился длинной тирадой на тему того, как избит этот штамп. Позволим себе процитировать создателей «Реванша», дабы не быть голословными^[135]:

ДамбиГада не будет. Но будет в будущем Дамби-политик) © Соколёнок Дианель

А чем вам дамби гад не угодил? Если читать книгу и иметь мозги то видно, что дамби та ещё тварь. © bloodnahab

Несколькими вещами.

1)тем, что это боянистый боян, встречаюшийся в каждом втором фике. Серьёзно, я больше видел фиков с дамби надо чем без.

2)тем что прописывая дамби над, люди просто нахер забивают на мотивацию дамби творить то, что он творит. В то время, как 40% успеха антагониста — это чёткая причина творить дичь.

При этом они ещё совмещают дамбигад с дамбитупом.

3)дамбигад неотделим от аристодрочества. Потому что единственные, на кого направлен гипотетический гад Дамблдора — на зажравшуюся чистокровную элиту магической Британии, по которой гильотина плачет. Причём в фиках это только подчёркивается)

4) все явление дамбигада произошло, же факто, по одной простой причине. Роулинг нихрена не умеет в логику и ворлдбилдинг. Поэтому наплодила Столько сюжетные дыр, что за ней их приходится разгребать фикрайтерам.

Вот так и получился дамбигад. Ибо прописать почему во второй книге не вызвали авроров после нападений мама Ро не додумалась.

5)самая главная причина. Де факто, в фике дамбигад есть. Причём дамбигад крайне умный, прошаренный, дико злобный на аристократов и вот щас приготовившийся воровать деньги из сейфа бедного гаррички… Пардон, Блэка.

Просто этого Дамбигада зовут Лелуш Ламперуж) © Анордрейк

Хм… что ж, на словах всё выглядит цивильно, да? Ну, разве что не считая очередного пинка «маме Ро», который вызывает острый приступ смеха у лордов-комментаторов — после тридцати страниц анализа того, как «в логику и ворлдбилдинг» умеют сами авторы. Но это всё — слова, которые не приближают к пониманию того, что сами создатели «Реванша» хотели сделать (и делают) с Альбусом Дамблдором. Поэтому — закончим наконец с долгими предисловиями и начнём анализ?..

И в первую очередь — сделаем шаг назад, к горячо «любимому» нами Геллерту из фанфика. Вспомним один примечательный отрывок, посвящённый ему^[136]:

И всё же, несмотря на ту неприязнь, что испытывал Лелуш к Грин-де-Вальду после слов профессора о том, что тот стоял за Гитлером, Лулу не мог не замечать одной вещи: газетные заметки порой были похожи на вопли британцев о том, что японцы посмели поднять головы. О том, что их лидер, Зеро, поднял восстание против Священной Британской Империи.

Глава, из которой он взят — первая, где авторы «Реванша» начинают дополнять образ Гриндевальда деталями. Знакомить с ним читателей через изучение газет местным Лелушем. И финальной точкой пока ещё поверхностного анализа этого персонажа становится… подчёркнутое замечание о том, что прочитанные заметки похожи на «вопли» британнцев из родного мира Лелуша. То есть освещение деятельности Гриндевальда сравнивается с тем, как британнская пропаганда извращала справедливую борьбу японцев под руководством Зеро против жестоких оккупантов. А совсем уж просто говоря, проводится первая параллель между одним из основателей Третьего Рейха — и героем Японии, защитником угнетённого народа. Звоночек тревожный, но его можно было бы списать на закоренелый цинизм главного персонажа, его пренебрежительное отношение к прессе и низкую степень личной осведомлённости о фактическом положении дел в мире… Можно было бы. Если бы потом авторы «Реванша» действительно не попытались сделать из своего Геллерта невинную овечку.

К чему мы это? Да вот, знаете ли, есть в мире такая интересная штука — «первым впечатлением» называется. Особенно важная для литературных произведений, в которых видение тех или иных персонажей формируется у читателя через призму восприятия главного героя. «Реванш» хоть и не следует этой формуле целиком и полностью, но очень во многом опирается на неё. Причём использует сей механизм очень прямолинейно. Лелуш цинично хмыкает на рассказы о прекрасном волшебном мире? Пожалуйста, вот вам засилье аристократов и ворох социальных проблем. Находит сходство между своей деятельностью и «подвигами» Гриндевальда? Просим отведать Геллерта а-ля тёмный рыцарь печального образа…

В общем, через Ламперужа авторы фанфика формируют восприятие своего мира у читателей. Лелуш фигни не скажет, ошибиться в оценке реальности не может — и всё такое. Он же весь из себя — столетний мудрец, познавший смысл бытия нашего бренного. И подкрепляется такой подход создателей «Реванша» тем, что именно Лелуш выбран главным героем фанфика — это в первую очередь история его восстания в новой реальности. Так что основные симпатии аудитории по умолчанию отходят ему же. Его позиция, взгляды на вещи и людей — автоматически, интуитивно воспринимается «правильными».

Ну, и какие же у нашего героя первые впечатления от Альбуса Дамблдора?..^[137]

По мужчине было видно, что он не знаком с голодом. Короткая каштановая бородка была ухожена и пахла различными маслами, одежда явно была сделана из хорошего материала и, судя по тому, как идеально на нём сидела, была сшита на заказ. На фоне посетителя, мисс Юна в своём старом, выцветшем — пусть аккуратно заштопанном и чистом — голубом платье казалась разве что не нищенкой. Сам же Лелуш в одежде, которая была ему не вполне по размеру, выглядел и вовсе оборванцем.

В этом приюте неожиданный посетитель выглядел так же нелепо, неправильно и не к месту, как высокорожденный британец, вздумавший прогуляться по гетто очередного покорённого народа. И эта картина, сама по себе, уже вызывала в бывшем Зеро лёгкую неприязнь к неизвестному. Слишком долго, ещё в своей прошлой жизни, он воевал как раз против таких людей — ухоженных, лощёных, сытых аристократов, подмявших под себя большую часть мира. Слишком долго, чтобы ассоциации с ними, в свою очередь, не перекидывались невольно на этого человека. Да и жизнь здесь, в приюте, изрядно обострила отношение бывшего принца к подобным людям.

Оп-па… крайне интересно. И чем дальше — тем больше^[138]:

«Явно не бедный», — мысленно подтвердил Лулу свои прежние наблюдения. Это было видно по дорогому материалу его костюма, по короткой, но ухоженной бороде, по изысканному аромату одеколона, даже по ухоженности рук. Он не был похож на человека, который с утра до вечера был вынужден работать, как мисс Юна — в госпитале с наступлением войны, или Лелуш — воровать у кого получится. Впрочем, Зеро как-то слышал сказку о воре, который притворялся богатым горожанином. Но тот был вовсе не карманником, а с одного заказа на какую-то золотую статуэтку мог шиковать несколько месяцев.

Хотя мыслить сказками было забавно, в этом скрывалась тяжёлая правда. В это время прокормиться честным трудом было очень трудно, а выйти на улицу — страшно, множество людей обвиняли в насилии или грабеже… Богатыми были либо члены правительства и производственные магнаты, которые во время войны стали только богаче, либо… Воры. В любом случае, сейчас Лелуш, видя богатого холёного человека, не мог отделаться от мысли, что перед ним всё же вор, только ворующий абсолютно законно. Слишком добродушный на вид. Слишком правильный.

Что тут происходит? Ну если ненадолго отойти от пространных рассуждений, происходит следующее: авторы «Реванша» закладывают в головы читателей фундамент образа Дамблдора. Причём именно в стилистике «дамбигадства». В целом, на эмоциональном уровне ещё-не-директора Хогвартса окрашивают в крайне неприятные оттенки — не то что «закладывая семена», а прямо внушая неприязнь и недоверие к нему. В частности, его образ связывается, во-первых, с британнской аристократией родного мира Лелуша — штукой мерзопакостной, которую герою необходимо было уничтожить. А во-вторых, создавая ассоциативную связку «Дамблдор — мошенник и вор»… Кстати, что есть вор? Человек, который берёт то, что ему не принадлежит.

Запомним это на будущее.

Весь комплекс однозначно негативных оценок Лелуша выстраивается из единственного факта: Альбус посмел хорошо одеваться. Великое преступление, несомненно, заслуживающее немедленного порицания… верно?..

Не откажем себе в удовольствии привести ещё один отрывок анализа произведений Роулинг, в котором рассматривается очень близкий Дамблдору персонаж, Гораций Слизнорт:

Слизнорт обаятелен и обладает огромной, как говаривал Терри, хорькизмой, а посему надо отдать ему должное. Это еще один (первый — Дамблдор), который любит себя, жизнь и очень любит жить долго и счастливо. Он невероятнейший Телец, со всеми вытекающими. Оказавшись в любом пространстве, он меняет его под себя в мгновение ока — и так, чтобы оно было максимально для него комфортным. Само собой, поскольку эта деятельность энергозатратная и не слишком комфортная сама по себе, пространствами он старается не размениваться и, как правило, всеми корнями прирастает к какому-то одному месту. Он обладает отличным вкусом, любит красиво одеваться не меньше, чем Дамблдор, обожает дорогие вещи (вроде бареток из драконьей кожи и шелковых пижам) и хорошее вино. У него тоже есть стиль, и он также в этом стиле органичен до кончиков пальцев.

Все это вовсе не плохо, разве нет? Нельзя — да и глупо — судить человека только за то, что он обожает комфорт и роскошь. Бедность — штука суровая и неинтересная. Она влечет за собой страх и стресс, а зачастую и депрессии. Это тысячи мелких и крупных унижений и лишений. Если вы выбрались из нищеты своими силами и более-менее честным способом, соглашусь с Роулинг, этим можно гордиться.

Чистокровный волшебник Слизнорт с очень знатной родословной вряд ли когда-нибудь так уж прям выбирался из нищеты. Но, к его чести, своим достатком он и не бахвалится — просто искренне и обаятельно любит удобства, им даруемые, разумно считая, что романтизируют и воспевают нищету только дураки. И, между прочим, он не гнушается делиться тем хорошим, элитным и качественным, что имеет^[139].

В разумной любви к комфорту и хорошей одежде, в чувстве стиля и желании поддерживать облик в соответствии с этим самым чувством — ничего предосудительного нет. А если уж зайти чуть дальше, то вообще следует вспомнить великую мысль о том, что книги не стоит судить по обложкам, а людей — по одному их внешнему облику. Почему люди, обделённые вековым опытом, это понимают, а великомудрый Лелуш из «Реванша» нет — вопрос риторический. Тут не в Лелуше дело, а в том, что авторам фанфика так было надо. Дать однозначную негативную установку на Дамблдора, не разбавляя её никакими неопределённостями или взглядами под другим углом. А то ведь, не дай Коллективное Бессознательное, читатели могут и забыть, что светоч и надежда этого прогнившего мира — Лелуш Ламперуж…

Нет, неопределённость в суждениях героя об Альбусе и мысль о поспешности выводов, конечно, вскоре появится^[140]:

Забавно, но как всё же восприятие малолетнего, вечно полуголодного жителя приюта накладывало свой отпечаток — даже на многоопытный разум! Так, к любому сыто и ухоженно выглядевшему человеку начинаешь относиться с опаской и подозрением. Сейчас же, после проведенного вместе дня и изучения того, как ведет себя Альбус… Стоило признать, что его первоначальные выводы относительно Дамблдора были ошибочными. Пока что, по крайней мере. Окончательный вердикт можно будет вывести только после длительного наблюдения.

Только используют их не для того, чтобы поставить под сомнение красочную негативную оценку. А чтобы снизить ценность краткой ремарки об ошибке Лелуша в отношении Дамблдора. Ну, а чтобы закрепить отношение аудитории к ещё-не-директору — образу добавляют «очаровательных» деталей.

Вроде полного кретинизма в экономических вопросах:

— А кто же выпускает деньги? То есть… за этим, что ли, не следит правительство Магической Британии… ну или что-то вроде этого?

Когда профессор недоумённо моргнул, Лелушу захотелось очень громко рассмеяться. Даже если не учитывать несколько десятков лет опыта в политике, проведенных за спинкой трона младшей сестры, можно было понять, что финансовая система в мире британских волшебников, похоже, была развита где-то на уровне средневековья.

Грубой — во всех смыслах — попытки влезть в голову Лелуша:

— Когда ты станешь учиться, ты постепенно начнёшь отличать шарлатанство от науки, — раздался голос Дамблдора. Он чуть снисходительно улыбался, смотря на Лулу, а тому казалось, что за ним следят — и не просто следят, а пытаются влезть в его мысли, пытаются изучить его, как подопытного кролика. И, как назло, если раньше Лелуш мог всё это прекратить, то теперь… Нет. Перед ним был намного более сильный владелец дара, и Лелуш непременно проиграл бы ему на этом поле.

И в качестве добивающего — абсолютно мразотной (по-другому её не назовёшь) мысли при взгляде на голодающую воспитательницу Ламперужа^[141]:

Когда все вещи были куплены, Альбус с определённым сочувствием смотрел, как Юнни невольно остановилась сначала перед лавкой с мантиями и платьями, а затем около кондитерского магазина. Бедная женщина старалась изо всех сил не подавать виду, но взгляд её голубых глаз то и дело скользил по витринам.

«Было бы забавно, если бы не было её жаль», — подумалось бывшему другу Грин-Де-Вальда.

Было бы забавно… лордам-комментаторам сложно представить, что можно найти забавного в такой картине. Зато очень ярко видится, что каноничный Альбус Дамблдор может сделать с теми, кто всё-таки находит…

Как следует потоптавшись по ещё-не-директору и по ходу дела несколько раз подчеркнув его глубокую связь с Гриндевальдом (то, что они были друзьями, а не являются противниками сейчас) в начале истории — авторы «Реванша» убирают своего Дамблдора в ящик. Убирают надолго, почти до самого конца первого тома, где прозвучит «контрольный в голову». Однако прежде чем сей светлый миг настанет — им ещё предстоит исправить одну маленькую недоработку в своей подаче Альбуса. Ведь ещё-не-директор может быть сколько угодно неприятен и подозрителен на первый взгляд, но при этом всё же вызывать уважение своей силой — свой способностью добиваться результатов. Тем же, в общем, чем завоевал уважение повстанцев в анимационном сериале сам Зеро.

И чтобы развеять все сомнения в (не)способности Дамблдора тягаться с Лелушем — его сначала приплетают к фарсу с петицией директору Диппету^[142]:

Бывший принц оглянулся в сторону учительского стола, тщетно ища поддержки, словно надеясь, что это ошибка. Но… Профессора Дамблдор и Флитвик, по сути, единственные, кто поддержал эту инициативу — грустно смотрели из-за учительского стола. Будто извиняясь за то, что ничего не смогли сделать. Смотрели так, как будто их худшие подозрения оправдались. Беспомощные и ничего не могущие сделать.

Затем, видимо, решив, что одного взгляда Лелуша тут недостаточно — вкладывают ту же мысль в голову самому Альбуса (попутно ещё раз показав, что ещё-не-директор жить не может без вторжений в чужую голову)^[143]:

— Я вам сочувствую. Я о письме, — поспешно добавил Альбус, устало улыбаясь. Знал бы этот мальчик, сколько копий было преломлено во время педагогических советов. Чувствовать собственное бессилие хоть как-то повлиять на решение потакавшего старым родам директора было иногда просто физически больно. Оставалось лишь радоваться, что неугомонный первокурсник всё же нашёл выход из положения. — Впрочем, я слышал, что ты уже придумал новый план?

Дамблдор постарался заглянуть первокурснику в глаза, однако тот упорно рассматривал короткую, ухоженную бороду профессора. Похоже, кто-то баловался на досуге чтением краткой выжимки по окклюменции из доступных вне Запретной Секции библиотечных книг. Интересно…

«…»

Что же, маленький организатор многое продумал, что было довольно необычно для его возраста. Выросший среди маглов, он с лёгкостью дошёл до того, до чего не додумались сочувствующие маглорождённым учителя, привыкшие практически во всём полагаться на волшебство.

А под конец, как уже было сказано в разборе сюжета «Реванша» — полностью устраняют его из организации защиты палаточного лагеря школьников. И вообще — из участия в существовании данного лагеря, разрешая выйти на сцену только после нападения наёмников Блэка. О нелогичности безучастия преподавателей к судьбе своих учеников мы тоже уже говорили. Рассматривая вопрос в плоскости единственного Альбуса, можно добавить, что у Роулинг уже-директор, конечно, никогда не рубил инициатив своих подопечных без веской причины. Но всегда держал руку на пульсе событий, а когда ситуация этого требовала — страховал. Как не раз метко отмечалось в анализах Большой Игры Дамблдора, один из его излюбленных методов действия вообще выглядит так: выдать мыло с верёвкой — и смотреть, что с ними сделают. Умоются и завяжут красивый бантик — прекрасно. Попробуют повеситься — не беда, ножницы всегда под рукой. Глядишь, даже так чего-нибудь умного поймут в процессе…

Было бы, разумеется, лучше — для наших нервов — чтобы Дамблдора вообще не показывали в лагере. Потому что создатели фанфика такой возможностью снова пнуть ещё-не-директора не воспользоваться не могли^[144]:

— Но не во всём, — на плечо Лулу легла ладонь, а профессор чуть жёстко встряхнул мальчика. — Посмотри на меня. В глаза посмотри, — властно прозвучал голос, отдавшийся в голове как колокол. — Лелуш, я уже говорил, захоти я прочитать твои мысли, сделал бы это и без зрительного контакта. Стоять и смотреть в глаза, а то обездвижу, — рука Дамблдора приподняла голову брюнета за подбородок так, чтобы голубые глаза встретились с расширившимися аметистовыми. — Вот так.

И вот от этой маленькой сценки, в которой Альбус из «Реванша»… кхм… помогает Лелушу снять головную боль от магического перенапряжения — едва ли не больней, чем от всех остальных надругательств над образом этого персонажа вместе взятых. Потому что не мог Дамблдор в такой ситуации так вести себя со своим учеником.

Прежде чем нас обвинят в лицемерном «дамбигудстве», подчеркнём отдельно: в такой ситуации — со своим учеником. Вот, даже полужирным выделили. Потому что Дамблдор в принципе — умеет быть жёстким. Даже общаясь с детьми, если — и только если — они того заслуживают. Стоит вспомнить хотя бы, как он тонким слоем размазал по стенке одиннадцатилетнего Тома Реддла (ох, как велик соблазн кинуться тут отрывком с анализом этой сцены!). Но Реддл на то и Реддл, и вообще — даже с ним Дамблдор не переходил на грубый физический контакт. Поэтому поверить в то, что неподражаемо чуткий человек и тактичный педагог может вот так «предлагать» свою помощь ученику, только что прошедшему через самый настоящий бой… нет уж, никак не возможно.

Впрочем, в том-то ведь всё и дело. Дамблдор из книг — не мог. Ещё-не-директор из «Реванша» — смог. Потому что авторам нужно было, во-первых, в очередной раз напомнить, что он… ну, скажем цензурно — плохой. И во-вторых, показать, что любые воображаемые читателями умения Дамблдора работать с детьми — именно что воображаемые.

Эпизод в лагере бьёт больнее всего… однако сам по себе он — мелочь, по сравнению с тем, что создатели фанфика припасли на финал первого тома. На встречу Альбуса Дамблдора с Геллертом Гриндевальдом… начало которой, при всей серьёзности, вызывает у лордов-комментаторов приступ неконтролируемого смеха^[145]:

— …Поднимайся сюда, в кабинет. Без свиты.

— Не в этих обстоятельства, Геллерт, — свой собственный голос Альбус слышал словно со стороны, чувствуя, как напряжены стоявшие вокруг него авроры. — Выходи. На дом наложен барьер, а ещё одна группа внимательно следит за домом.

«…»

— И тем не менее, я бы настоятельно просил тебя войти одному. Даже если бы я был не один, ты бы справился со всеми, кто был бы рядом, но ни один из твоих подчинённых не сможет причинить вреда мне, и ты это знаешь. А ведь их смерть тебе не нужна? — казалось, что человек за дверью на втором этаже напряжённо усмехнулся, словно внутри у него что-то заскрипело.

Маг сжал зубы, крепко схватив пальцами палочку. Увы, это была правда. Особенно учитывая тот незамысловатый факт, что за жезл уже долгие годы служил Грин-де-Вальду верой и правдой. Идти наверх всем отрядом означало положить всех соратников в первые же минуты боя. Но оставаться без прикрытия? Дамблдор в лёгкой задумчивости перевёл взгляд с двери на отряд и обратно, пытаясь принять верное решение.

Потому что… ну как бы очевидно, что пытаются сделать здесь авторы: показать Альбуса трусом, не решающимся встретить Геллерта без десятка-другого крепких парней за спиной. Но какова логика! У Гриндевальда — Старшая палочка, он положит всех мракоборцев за минуту, сражаться на равных с ним может только Дамблдор, который это прекрасно понимает… и всё равно — тащит за собой мракоборцев на арест! Потом колеблется, не решается сразу отказаться от заведомо бесполезного балласта. А затем, собрав всю храбрость в кулак — оставляет-таки группу поддержки дожидаться своего возвращения в прихожей особняка Геллерта. Право слово, до чего иногда весело наблюдать за тем, как авторы «Реванша» демонстрируют все глубины своей творческой мысли…

Почти так же смешно смотреть и на то, как они пытаются создать ощущение, будто в разговоре Геллерта с Дамблдором ведущую позицию занимает именно Гриндевальд. Поначалу это даже получается… а потом он (незаметно для себя и, кажется, авторов) принимается натурально, по-детски оправдываться перед Альбусом. И весь процесс, разумеется, приправлен мыслями самого ещё-не-директора о крепкой дружбе и братских узах. При том, что личное общение этих двух магов длилось менее двух месяцев, ага. Нет, спорить не будем: Гриндевальд в своё время мастерски увлёк молодого Дамблдора своей личностью и своими идеями. Вот только после того, как их пути разошлись — после того, как Геллерт раскрылся, наглядно продемонстрировав Альбусу всё, что тот и так уже чувствовал, но отказывался признавать — никаких сожалениий о «потерянном друге и брате» там уже быть не могло…

А вот потом резко становится не до смеха. Потому что Дамблдор решает укрыть Гриндевальда от суда:

— Геллерт… — Дамблдор и сам не заметил, что его кулаки уже давно были прочно сжаты. — Тебя ждёт пожизненное заключение. Ты это понимаешь?

События, о которых рассказал бывший друг, прояснили многое. Например то, почему Грин-де-Вальд не появлялся на людях после тридцать восьмого года, несмотря на то, что многие приказы тогдашнего Магического Рейха делались его именем. И всё же, профессор был рад что услышал это признание. Понимание того, что пусть друг юности не имел отношения к самым черным делам этого чудовища, хоть и являлся первопричиной всех этих событий, грело и успокаивало. Теперь… да. Теперь Альбус был готов выполнить свой долг. И слава Мерлину, что теперь, возможно, ему удастся обойтись без убийства друга, без поступка, на который он почти что решился… но теперь, кажется, так и не сделает.

— О, — смешок тёмного мага был лающий, кашляющий, саркастичный. — Понимаю. Даже вынужден признать, что это ещё мягко, вряд ли ваш суд решит так. Поцелуй Дементора от Визенгамота, Озеро Смерти от Конгресса или вечная работа магической батарейкой, после того как душу заточат в камень, от коммунистов. Интересный выбор.

— До суда не дойдёт. Я… — Альбус вдохнул очень глубоко, прежде чем решиться. Он по сути собирался совершить военное преступление, но ему — тому, кто победил Геллерта Грин-де-Вальда в большой дуэли (как будут думать все) — ему поверят. — Я не отдам тебя под трибунал. Ни в руки Советов, ни Конгрессу США. Ты пожизненно будешь заключён в Нурменгард, я запру любые выходы из крепости, и любой контакт с внешним миром. Ты останешься там навсегда, а крепость будет под неусыпным контролем. Надеюсь, что авторитета твоего победителя, — маг хмыкнул. — На это хватит.

И как оценивать этот выверт — мы не понимаем до сих пор.

Потому что, с одной стороны, авторы «Реванша» упорно поливают каноничный образ Дамблдора помоями при каждом удобном случае. Осознанно и целенаправленно. А с другой… создаётся ощущение, что при этом они всё же понимают глубоко засевшую в головах фанатов ассоциацию Дамблдора с «добром». Понимают, что многие его интуитивно воспринимают образцом нравственности и воплощением Светлой Стороны. Этакой лакмусовой бумажкой в вопросах морали. И используют своего Альбуса в качестве ещё одного, косвенного инструмента оправдания Геллерта…

Здесь нам должны во весь голос крикнуть: «Но он и в каноне Гриндевальда не убивал! Так же заточил в Нурменгард!» Что ж, это верно. Но мы позволим себе сделать очевидное замечание: Геллерт из «Реванша» и Геллерт из книг — звери разные. Нет сомнений, что у Роулинг он был тёмным магом, совершил множество преступлений и причинил волшебному миру много боли. Но в каноне, несмотря на пересекающиеся периоды деятельности, Гриндевальд не уравнивался с Гитлером. Не позиционировался ни как его союзник, ни как создатель нацистской Германии. Так что решение оставить его в живых, пусть и заточив в Нурменгарде, в каноне также не тождественно проявлениям милосердия и прощения по отношению к нацизму. Это — во-первых.

Во-вторых, нам не известно, играл ли Дамблдор решающую роль в выборе наказания для Гриндевальда по канону. Однозначно известно, что у их судьбоносной дуэли были свидетели — о чём упоминает в посвящённом директору Хогвартса некрологе Элфиас Дож^[146]:

Многие и по сей день считают, что в истории не было дуэли волшебников, способной сравниться с той, что состоялась в 1945 году между Дамблдором и Грин-де-Вальдом. Те, кто был ее свидетелями, описывают ужас и благоговение, которые они испытывали, наблюдая за битвой этих несравненных чародеев.

Однако какой-либо конкретики о том, что происходило после её завершения, нам не дают. Гермиона на вопрос Гарри о Нурменгарде отвечает только^[147]:

The prison Grindelwald had built to hold his opponents. He ended up in there himself, once Dumbledore had caught him.

Тюрьма, которую Гриндельвальд построил для содержания своих противников. Он оказался в ней сам, когда Дамблдор поймал его.

Логично предположить, что ещё до поединка имевший большое влияние в волшебном сообществе Альбус в судебном процессе над Гриндевальдом участвовал. Но определённо не решал его судьбу единолично.

Ну, и в-третьих. Если бы Геллерт в каноне всё же был ответственен за появление нацистской Германии и Гитлера, если бы Дамблдор решал его дальнейшую судьбу в одиночку… поступил бы он так же, как его тёзка из «Реванша»? Укрыл бы Гриндевальда от суда волшебного сообщества? Устроил бы «блудному брату» роскошный дом отдыха с эльфийской обслугой в Нурменгарде?..

Что-то нам подсказывает — нет. Наверно, всё тот же анализ личности книжного Альбуса:

Директор дает шанс только тем, кто этот шанс отчаянно, долго, больно и несмотря ни на что пытался заслужить (Снейп). Еще — когда кто-то объективно невиновен, и Дамблдору в руки падают подтверждения на сей счет (Сириус). А также — когда видит, что человек еще не вляпался во зло, молит о помощи, и Директору, опять же, в руки падает возможность помочь (Драко).

Иными словами, Дамблдор дает шанс нормальным людям. Нарциссов, убийц, садистов, насильников, тщеславных идиотов, жадных до власти, предателей, маньяков и иже с ними невозможно назвать нормальными и с опасно растянутой натяжкой получится окрестить людьми.

Так что, с такого угла обзора, да, Директор упорно верит в лучшее в людях. В людях. Не в Томе, Беллатрисе, Крауче-младшем и, упаси Мерлин, Долорес Амбридж^[148].

Впрочем… имеет ли это всё значение? Что Геллерт, что Альбус из фанфика — слишком далеки от своих книжных прототипов, чтобы их поступки и взаимоотношения можно было оценивать, опираясь на логику канона и характеры из книг. У Роулинг была своя игра. Создатели «Реванша» — ведут свою. В которой Геллерт остаётся непобеждённым, сдавшись Альбусу без боя. Вся пришедшая к ещё-не-директору после этого слава, всё влияние, используемое им для прикрытия «бывшего друга» — фальшивка и ложь… Кстати, вы ещё помните, кто такой вор?

Человек, который берёт то, что ему не принадлежит.

Пользуясь незаслуженной репутацией победителя величайшего тёмного мага столетия (в которую авторы не устают тыкать глаза читателей), Дамблдор из «Реванша» не только укрывает Геллерта в Нурменгарде, обеспечив максимальным комфортом и защитой. Но и начинает активно лезть в большую политику маленькой магической Британии. Сначала — усиливая Статут о Секретности. Затем, уже в основном на страницах второго тома, пытаться изменить систему и создать лучшие условия для жизни магглорождённых.

Разумеется, поползновения ещё-не-директора на систему оказываются непродуктивны, а в некоторых случаях и контрпродуктивны. Об этом мы уже писали при разборе сюжета, повторимся лишь кратко: защитник и надежда у магглорождённых на страницах «Реванша» лишь один — Лелуш Ламперуж, альтернативы ему — неприемлемы. Однако несмотря на удручающее начало, в какой-то момент Дамблдору всё-таки удаётся добиться более-менее приемлемых результатов. Недостаточных для изменения ситуации в целом, всё ещё влекущих за собой сильные негативные последствия… но всё же. И вообще — с началом второго тома подача персонажа становится почти приемлемой, авторы перестают опускать своего Альбуса грубо и показательно. Даже дают ему шанс немного покрасоваться в бою с Сириусом Блэком — без победы, разумеется, однако…

И вот этот поворот почти на сто восемьдесят градусов в том, как рисуется образ Дамблдора на страницах фанфика, поначалу ввёл нас в ступор. Ненадолго. Потом мы пару раз моргнули. И задались вопросом: а когда начались эти изменения?

После того, как Дамблдор незаслуженно стяжал славу победителя Гриндевальда и начал пользоваться ей для достижения своих целей. Проще говоря, стал пользоваться принципом местного Лелуша: не важно быть — сумей прослыть.

Когда стал добиваться значимых успехов в борьбе с чистокровными семьями за права магглорождённых?

После того, как взял на вооружение их методы, предал своего учителя и шантажом заставил его освободить пост директора Хогвартса^[149]:

— Нет, директор. У меня ещё не всё, — голос мага похолодел, налился сталью. Своими интонациями (хоть сам волшебник никогда бы не признался в этом) начал напоминать наполненный несгибаемой волей голос треклятого Сириуса Блэка. — Прошу вас ознакомиться с этим документом. Или хотя бы прочитать название.

Директор небрежно взял тетрадь, открыв её на первой странице. Седые брови мага при прочтении первых же строчек взлетели вверх.

— Что это? — процедил он сквозь зубы, в лёгкой, недоумевающей злобе кидая несчастную тетрадь на стол.

— Расследование, — холодно ответил Альбус, скрещивая руки на груди, — проведённое независимым экспертом, подкреплённое свидетельскими показаниями бывших учеников, учившихся тогда в школе, а так же свидетельских показаний потерпевшего гражданина Магической Франции Рубеуса Хагрида, данных с сывороткой правды. И разумеется, моими собственными. «…» К сожалению, у меня слишком поздно появились авторитет и влияние, благодаря которым я бы мог провести полноценное расследование. Да ещё втайне. И всë-таки, этот момент настал. Я думаю, Профессор, вам не нужно объяснять, что будет, если эта тетрадь попадёт на стол… для начала, думаю, французам. «…» Одновременно эта тетрадь перейдёт уже в Аврорат. И не к одному из ваших «друзей». А к человеку, который вцепляется в дела мёртвой хваткой и которого не запугаешь проблемами с чистокровными семьями, ведь он сам таковым является. К Краучу. Который с удовольствием начнёт копаться и в заминании убийства, и в довольно частых принятиях Директором Хогвартса подарков от членов Попечительского Совета.

Альбус принял тетрадь из ослабевших рук старика, убрав обратно в карман мантии. На душе было погано.

— Вы знаете, чем такая дорога закончится. Азкабаном — в лучшем случае. И вы знаете, что, учитывая ваш возраст и здоровье, из крепости вам живым уже не выйти. Но, повторюсь, это лучший вариант. В худшем — чистокровные, потерпевшие из-за вас убытки и потерю репутации, сами с вас шкуру спустят. Методами Сириуса Блэка II.

— Сильно, — следовало отдать должное, Армандо, бледный как смерть, всё же принял удар достойно, откидываясь на спинку. — И весьма в духе тех, чью власть ты так стремишься расшатать. Так, значит, ты платишь мне за доброе отношение, Альбус? Право, не ожидал. Быстро учишься у своих противников. Так чего ты хочешь добиться этим шантажом? Твои условия. Выбора, судя по всему, у меня нет.

Дамблдор сделал усилие над собой, чтобы не скривиться от подобного сравнения. Но всё же он заставил себя продолжать смотреть холодно и непреклонно. Отступать было поздно.

— Завтра вы подадите в отставку по состоянию здоровья и уйдете на заслуженный отдых. После чего преподавательским составом будут созваны выборы нового директора Хогвартса. В противном случае, я подниму дело.

«…»

— Ясно. Значит, ты всё продумал, — директор, покачав головой и явно стараясь унять дыхание, достал чистый лист пергамента, после чего начал писать прошение об отставке. Даже побеждённый, сокрушëнный ударом в спину — он продолжал держаться достойно. — Воистину, тот, кто борется с драконом, сам вполне может занять его место. Что же, Альбус. Поздравляю со скорым назначением. У меня нет ни сил сопротивляться, ни желания садиться в Азкабан. Даром, что лет через пять я всё равно собирался отправиться на пенсию. Жаль только, что мне придётся видеть, как ты втягиваешь мою любимую школу в свои игры.

После чего старый маг произнёс фразу, что пробила здоровую такую брешь во всей внешней невозмутимости Дамблдора.

— Главное, в своей борьбе за идеалы не начни рано или поздно употреблять фразу «Ради Общего Блага».

«Ты поймёшь», — теперь ехидный голос тёмного мага в ушах начал звучать с нескрываемым превосходством.

Волшебник вышел из кабинета на идеально выпрямленных ногах, в которых он насилу унял дрожь, и откровенно тяжёлым сердцем.

«Дожил. Докатился до шантажа», — Альбус опëрся о стену коридора, навалившись на неё всем весом и стараясь отдышаться.

Он сделал это. Предал бывшего учителя и человека, который относился к нему с симпатией. Предал, воткнув ему нож в спину — фактически, ради должности. Да, должность нужна была не для того, чтобы наслаждаться жизнью, а чтобы помочь другим! Но все же…

Помните ещё самую первую ассоциацию, которую вызвал у Лелуша пришедший в приют Дамблдор?..

Аристократ.

Смотрим мы на то, как спустя шесть лет окончательно «выстрелило» предубеждение главного героя против ещё-не-директор. И думаем. И вспоминаем «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона». А точнее — одну фразу оттуда: «Вот так начнёшь изучать фамильные портреты и уверуешь в переселение душ».

Вот так начнёшь изучать «Реванш» и уверуешь в то, что его авторы осознанно и целенаправленно искажают образы персонажей и подменяют понятия. А потом задашься логичным вопросом: если с Дамблдором и Лелушем это так — то где ещё?..

С другой стороны, ведь никто не отменял и принцип «бритвы Хэнлона»: никогда не приписывайте злому умыслу то, что вполне можно объяснить глупостью.

И вот поди теперь разберись, что из этого, где и когда в фанфике действует…

Поэтому — отложим вопрос в сторону. Давайте лучше подведём итог анализу Альбуса из «Реванша» и поговорим о том, к чему вообще была вся эта стена текста.

Дамблдор мира Роулинг — персонаж многогранный, имеющий свои недостатки и несущий бремя своих ошибок. Спорить об оттенках (а также придумывать их или кидаться ими в портрет директора Хогвартса, точно сами-знаете-чем) его личности можно долго. Факт остаётся фактом: образ Дамблдора в массовом сознании прочно ассоциируется с тем, что приято называть Светлой Стороной — с добром, нравственностью, порядочностью и другими родственными им «болезнями» глупых-глупых людей, смеющих в наш век цинизма говорить о каких-то там моральных ценностях и принципах.

Его тёзка из «Реванша», даром что прототипу родственен разве что именем, исполняет в фанфике ту же функцию. Он является символическим образом добра нравственного — противопоставляемого «добру с Грёбанным Ножом» в исполнении местного Лелуша — и всех тех людей магического мира, которые видят проблемы своего общества, но пытаются их решить в первую очередь мирными путями. Он не «дамбигад», в этом авторы не соврали. Но причудливым образом сочетая в себе «лучшие» недостатки этого и противоположного полюса — Дамблдор из фанфика являет собой своеобразный манифест взглядов создателей «Реванша» на идеалы Светлой Стороны.

Добро беспомощно. Добро лицемерно. Для его последователей существует только один путь что-то изменить в мире: с головой нырнуть в те помои, где купаются их идеологические противники. Начать пользоваться их методами — мимикрировать под окружение, как отметил в мыслях Сириус Блэк. Но даже тогда реальных и однозначных изменений к лучшему ждать не стоит. Потому что Добро нерешительно и никогда не сможет воспользоваться полным потенциалом оружия своих врагов…

Единственное, на что способно Добро по версии авторов «Реванша» — обделаться, заляпаться в говне по уши и ждать спасения от Благородного Зла.