Сяо не привык подставлять кому-то спину.

Сколько он помнил, большую часть времени он сражался один. Исключением, пожалуй, были Якши… Были.

Он мало кому мог довериться. Слишком долго он жил на свете. Слишком много боли испытал. Слишком часто видел, чем может закончиться слепое доверие.

Люмин любила врываться в его привычный мир с ноги, разрывая шаблоны и кроша установки в пыль. Гуй Чжун тобой гордится, Люмин. Ну, вы поняли. Гуй Чжун, пыль, все дела… Сайно на меня дурно влияет, да?

Ощущение, что кто-то прикрывает спину и сражается вместе с тобой, отзывалось болью и ностальгией вперемешку с теплом и желанием продлить эти моменты. Люмин задорно усмехалась, ловя его взгляд в прорезях маски, и, ловко орудуя мечом, избавлялась от противников, пытавшихся подобраться к нему сзади. А потом совершенно ребячески показывала Сяо язык, мол, отобрала у него добычу.

Иначе, как доверием, было не объяснить, почему Сяо позволил себе расслабиться в присутствии Путешественницы. Но была в этом своя, особенная, прелесть.

Рядом с ней появлялось уже тысячелетия как забытое ощущение дома.

И работало это в обе стороны. Вечная странница доверяла Адепту в ответ.

Она рассказывала про далёкие миры, про детство и юность, про страшные потери и счастливые встречи. Она делилась с ним всем, что составляло саму её суть. А Сяо делился своей жизнью в ответ.