Родившись на краю выгребной ямы несколько нелепо рассчитывать на хорошее здоровье и быстрый карьерный рост. А вот на что можно и нужно рассчитывать, так это:

На переодическую голодовку.

Отсутствие одного или обоих родителей.

На отсутствие образования.

На противное, но меткое прозвище.

На стабильные пиздюли.

Или ты быстро встаешь на ножки и учишься адаптироваться к происходящему пиздецу, или братан, твоя могила уже в центре выгребной ямы.

Яма называется Заун.

Родителей он не знал, и растили его в основном, улицы. Как он на них оказался — не помнил. Последнее что осталось в памяти — лежит носом в грязи, почти удавившись хоть и детским, но галстуком. Жилетка порвана, брюки на саднящих коленях тоже. Кто-то бежит и орет, дым, вонь. На том все заканчивалось.

Мальчишка вообще мало что помнил, зато как-то очень быстро усек правила игры. Игра была на выживание, в том не было никаких сомнений. И успешнее выживал тот, кто лучше кушал, быстрее бегал, шустрее шевелил мозгами и обучался. И конечно же, тот неплохо жил, кто был хитрым. Это малец понял, когда приютившие его мужики поставили перед прилавком на входе в рудник и забрали деньги за нового работника.

А еще успеха в выживании прибавляла дружба с кем-нибудь может и не шибко умным, но сильным. Похожим на шкаф.

Шкаф звался Вандер. Познакомились они еще совсем сопляками, когда вылезали из шахт, полных ядовитых испарений.

Силко еле дрыгался в хвосте колонны таких же заморышей, и просто споткнулся об здоровенного ровесника, которого тут валяться было не должно. Сощурившись, заунит оценил синеву рожи издыхающего в корчах, и сняв с себя респиратор, дал несчастному три-четыре раза глубоко вдохнуть, почему-то не опасаясь, что не сможет вернуть себе жизненно необходимую штуковину.

— Что, выдышал фильтр, дубина? — ехидно поинтересовался Силко, и увидев короткие кивки, махнул рукой, показывая силу насмешки, но сберегая кислород в легких. Снова резко вдохнув через спасительный прибор, он вновь дал вдохнуть уже слегка порозовевшему бедолаге.

— Иди рядом, фильтра хватит на двоих. Мне меньше нужно.

И они шли рядом, молча, экономя кислород и дыша по очереди. Потом рухнули где-то у забора, тяжело дыша и нервно хихикая от забавных, но смертоносных галлюцинаций. Однако, обошлось и проржавшись, мальчишки трепались и подкалывали друг друга, как старые друзья.

Такое случалось: фильтров выдавали ничтожно мало, и всегда тот, кто не угадывал норму — погибал от ядовитых испарений. На краю гибели мир видишь несколько в ином свете. Понимаешь, что по-настоящему важно.

Вандер был здоровенный, сильный и выносливый, хотя Силко и дразнил его псиной сутулой. В скором времени парень заслужил прозвище Гончей подземелий. Силко напротив, был худой, верткий, живучий будто серая крыса. Да и внешность у него чем-то напоминала зверька, которого не так-то просто было извести.

Неприятное, казалось бы, прозвище прилипло на удивление быстро. А он и не спорил.

К чему тратить кислород, если все так решили? Ну крыса, ну Зауна. Это, в конце концов, не глиста. Когда, будучи еще мелким, он будто волочился за Вандером — могли и гельминтом прозвать. А потом внезапно пацан раздался в плечах и стал существенно выше, и теперь мог дать в беге фору любому скороходу.

С Вандером выживать стало легче, куски доставались получше. Им было весело вместе. И лупили их старшие уже существенно меньше. А как только Силко подстроился к работе в команде (а это случилось довольно шустро) — стало совсем хорошо. И команда стала расти — к ним прибивались другие, кто тоже допер до простой мысли. По одной веточке ломать проще, чем переломить о колено веник из гибких, хлестких прутиков.

Скоро они стали довольно известной бандой, и смогли вылезти из чертовой ямы, где остальные, кто не адаптировался и не подсуетился, долго не проживут.

Крыса Зауна зазвучала гордо.