— Я реально подумал, что снесу ему башку, — тихо сказал Минги, когда они, уже приняв душ и переодевшись, легли в кровать.

Он просто пришёл к Юнхо в комнату, взял его за руку и отвёл к себе, даже ничего не сказав. Юнхо же, бывший здесь всего несколько раз, с любопытством оглядывал чужое обиталище. В принципе, тут мало что отличалось от его собственного. Разве что не было окна и беспорядок побольше. На рабочем столе стояла большая белая лампа, тускло освещавшая сейчас пространство комнаты, и её свет едва ли достигал постели, на которой они лежали. С одной стороны от кровати заваленная всякой мелочовкой тумбочка, в углу — узкий шкаф, из которого торчала скомканная одежда. На полке, идущей вдоль стены, стояли рамки с фотографиями, на которых Юнхо мог видеть и себя в том числе, и некоторые любимые комиксы Минги, которые он коллекционировал ещё со школы.

— Я подумал о том, каково приходится девчонкам и парням помельче. Я ведь большой, и то не смог от него отвязаться, — Юнхо повернул голову в сторону Минги, всматриваясь в его профиль. Друг выглядел умиротворённым, несмотря на тему. Вероятнее всего, алкоголь в его крови всё же достиг критического уровня, хотя они добрались домой на своих двоих.

— Мерзкий тип, — Минги фыркнул. — Представь рядом с ним какого-нибудь Ёсана, у него вообще не будет шанса уйти целым.

— Ёсан выглядит довольно сильным. Ты видел его руки? — Юнхо тихо рассмеялся, когда Минги медленно повернулся и посмотрел на него, поджимая губы. — Крепкие, мускулистые. Ты хоть раз видел, как он толкает ядро на атлетике?

— Я тебя поцелую, если ты не прекратишь говорить о нём, лёжа в моей постели, — Минги подтянулся на локтях и посмотрел на смеющегося Юнхо сверху вниз. — Чего ты хохочешь?

— А что это за угрозы такие? — сквозь смех спросил Юнхо. — О, нет, Сон Минги поцелует меня, — наигранно захныкал он и прикрыл глаза тыльной стороной ладони. — Что мне делать? Выпить яд или сброситься со скалы?

— Ты в средневековье живёшь? — Минги упал обратно на подушку и тоже громко засмеялся. — Яд и скала.

— О, Боги, сжальтесь надо мной! — продолжил гримасничать Юнхо, подвывая. — Он уже навис над бедным, хрупким мной, чтобы украсть с моих сладких губ этот пьяный поцелуй!

— Катись к чёрту, — признав поражение, Минги зашёлся в новом приступе смеха. — Он всё врёт! — выкрикнул он громче в потолок, и они загоготали опять, но вместе.

Ещё какое-то время они смеялись, подкалывая друг друга и не имея сил остановиться от неконтролируемого хохота. Всё казалось смешным — и чепуха, которую они выкрикивали, и тени на стенах, и звуки, которые они издавали. Шутки были самыми отборными, а глупые истории — самыми интересными.

Юнхо чувствовал себя счастливым, лёжа сейчас в чужой кровати, — пьяный и свободный. Не было долгов по учёбе, не было сердечных переживаний, не было проблем с родителями — его жизнь протекала легко и беззаботно, и во многом благодаря человеку, который сейчас разделял с ним постель. Без подтекста, а в самом прямом смысле.

Друзья Хонджуна оказались не такими уж несносными — кроме Уёна, пожалуй, — и то Юнхо показалось, что в некоторых моментах они похожи. Сонхва, если и имел какие-то вопросы к Минги, ничего неосторожного не говорил, наоборот частенько уходя от темы, если кто-то из ребят поднимал её. Может быть, когда-нибудь, они расскажут всю историю целиком — если их пути каким-то образом не разойдутся, и они подружатся. С Сонхва они ещё, конечно, обсудят некоторые вопросы, но в целом Юнхо это не напрягало. Этот маленький, безобидный спор, в который они ввязались, по итогу вылился в действительно нечто потрясающее.

— О чём ты думаешь? — вдруг спросил Минги близко-близко, и Юнхо, моргнув, заторможенно взглянул ему в глаза.

— Как я счастлив, — признался Юнхо, рассматривая лицо своего друга парня. В тусклом свете лампы его черты стали мягче, и противиться желанию прикоснуться было невыносимо. Поэтому Юнхо провёл подушечкой указательного пальца по линии подбородка Минги, вбирая в себя тепло, и улыбнулся. — Красивый.

Наклонившись, Минги всё же украл крошечный поцелуй, но потом, замешкавшись на секунду, вообще перебросил ногу через бёдра Юнхо, седлая и стирая с лица самого Юнхо улыбку.

— Ты чего это? — спросил он и неловко сглотнул. Алкоголь продолжал будоражить кровь и кружить голову, делая и без того голодного до близости Юнхо ещё более восприимчивым.

Минги же, устроившись своей прекрасной задницей прямо на паху, стянул с себя старую, заношенную до дыр футболку, открывая вид на поджарый, но плотный торс. Широкие плечи — явно шире, чем у самого Юнхо, — острые ключицы, подкаченные руки, слегка виднеющиеся кубики пресса. Всё это Юнхо видел и раньше, пускай и не так детально, как сейчас, но ещё никогда он не мог претендовать на эти сокровища. Ещё никогда не мог свободно коснуться целой ладонью до горячей, бархатистой кожи. Чтобы полосовать ногтями спину и живот, чтобы отмечать каждый сантиметр своим, чтобы касаться оголённой грудью подтянутого живота и растворяться.

Он сел, и Минги рывком снял с него майку, воплощая в жизнь недавние мысли, — кожа к коже, горячая, сухая, того гляди и воспламенится, если лишнего потереть. Искорки электричества от синтетической ткани только подливали масла в огонь, заставляя прижиматься крепче, только бы кислород не попал и не дал разгореться, как осенней листве.

Влажные ладони на шее, то спускающиеся на плечи, то сгребающие в охапку за макушку, притягивали ближе, губы — уже немного изученные — сминались под натиском зубов и языка, пылали огнём всякий раз, когда их обдавало сбитым дыханием. Голова опустела, оставив в себе только безграничное, необъятное желание влезть под кожу, стать одним целым, расщепиться на микроатомы и соединиться вновь так, чтобы на уровне подсознания.

Юнхо мало. Прижимал к себе за лопатки, опоясывал талию крепким предплечьем, сцеловывал первые несмелые стоны, дорвавшись, наконец, до самого сокровенного — и назад уже не вернёшься. Теперь только вперёд, до звёздочек перед глазами и липкой от близости кожи.

— Не смогу же остановиться, — еле выдавил из себя между кусачими поцелуями, пытаясь урвать хотя бы чуть-чуть свежего воздуха в лёгкие.

— И не надо, — прошептал Минги в ответ, пряча глаза за влажной, отросшей чёлкой. — Ты помнишь, да? Хочу быть твоим целиком.

Еле слышно, почти на срыве, но Юнхо понял всё прекрасно. Может, почувствовал всем своим существом, с каким отчаянным желанием Минги к нему жмётся, а может, реальность настолько очевидная даже для влюблённого сердца, что всё встало на свои места.

— Ты сводишь меня с ума, — взвыл Юнхо, чувствуя, как Минги раз за разом проезжается ягодицами по напряжённому члену. — Нельзя же так резко, ну.

— Кто сказал? Не хочешь меня? — подрагивающим от нехватки кислорода голосом спросил Минги и, оттолкнувшись от чужих плеч, встал на кровати в полный рост. Стянул те самые шорты, которые уже однажды выдержали один бой с Юнхо на кухне, абсолютно не стесняясь наготы, и опёрся одной рукой на стену за кроватью. — Так тоже?

Юнхо непроизвольно посмотрел прямо перед собой и еле сумел унять дрожь в челюсти, чтобы сглотнуть. Дёргаясь от каждой пульсации и блестя влажной головкой, на уровне глаз мерно покачивался член. Красивый, аккуратный, такой, что недавнее желание ощутить его в себе накатило, словно цунами, и наполнило рот слюной, погружая в полную готовность.

— У тебя есть такой же, прекрати пялиться, — не выдержав пристального взгляда, Минги спрятал лицо в сгиб локтя. — Ты сказал, что хотел… ох, — он резко прервался, когда Юнхо, не сопротивляясь внутренним демонам, взял в рот почти что на половину и вонзил пальцы в мягкие, но упругие ягодицы, подталкивая навстречу. От неожиданности Минги опустил на стену и вторую руку, слегка наваливаясь и двигая бёдрами вперёд. Юнхо, почувствовав давление на корне языка, расслабился и посмотрел вверх.

Минги взволнованно всматривался в его лицо, дышал сквозь приоткрытые, покусанные губы; на дне зрачков, сейчас не спрятанных за очками или линзами, кувыркались в наслаждении бесы. Юнхо зажмурился, сглатывая и проталкивая набухшую тяжесть дальше, в глотку, мазнул широким движением языка по мошонке и, задержавшись так на пару секунд, отстранился. Распахнул глаза, одновременно с этим хватая так необходимый воздух, и тут же вернулся в прежнее положение — глубоко, мокро, ощущая, как начинает течь слюна по подбородку. Минги зачарованно смотрел сверху вниз через полуприкрытые веки, и даже в таком положении Юнхо видел, как тряслись его руки. Мелкая-мелкая дрожь, распространяющаяся по всему телу, подгоняла тягучее вожделение и давно опережала задыхающееся сердце. Юнхо надавил на ягодицы под своими ладонями, подталкивая, и снова взглянул Минги в глаза с немой просьбой. Он моментально толкнулся на пробу — легко и плавно качнул бёдрами навстречу блестящим, обтянутым вокруг члена губам и, не встретив сопротивления, вошёл глубже. Юнхо снова смежил веки, стараясь сконцентрироваться и ощущая нарастающую болезненность в горле, но продолжал держать рот широко открытым. Когда под свод челюсти легла ладонь, поддерживая голову, Юнхо позволил себе ещё немного расслабиться.

Минги ласково, но настойчиво трахал его в рот, держа обеими руками за голову с двух сторон, и это ощущалось именно так, как Юнхо и представлял — распаляюще, приятно и до безумия возбуждающе. Капающая на грудь слюна, смешанная со смазкой, шумное дыхание и постанывание Минги где-то под потолком, жар нежной кожи во рту и бьющий в нос мускусный, терпкий запах — всё это откладывалось в подкорке, запечатлеваясь яркими вспышками в памяти.

Юнхо медленно сгорал от трофея, который получил, и был бы не против сгорать так постоянно.

— Юно, — протяжно позвал его Минги, вырвав из сахарной, покрывающей низ живота и внутреннюю сторону бёдер неги. Жадные движения, которые он практически перестал контролировать, стали хаотичными и грубыми. Юнхо застонал в ответ, бессловесно спрашивая и чувствуя головокружение — соджу, приправленное капелькой асфиксии от члена в глотке только способствовали появлению красных кругов перед глазами. Минги, встрепенувшись, резко вытащил изо рта Юнхо член и присел на корточки, сразу же утягивая его в поцелуй.

На языке Юнхо всё ещё чувствовал вкус Минги — солоноватый и вяжущий, и по сравнению с ним губы показались сладкими. Свои чуть покалывали от долгого растяжения, прохладная слюна мазалась по щеками и подбородку, когда Минги проводил по коже пальцами, словно нарочно собирая вязкость с лица. Он хныкал и изводился на стон всякий раз, когда погружал свой язык глубже, — как будто пытался пройтись по тем же местам, где еще некоторое мгновение назад скользил его член, наваливался так сильно, что опрокинул Юнхо на спину, выбивая из груди с таким трудом добытый воздух. Его ладони порхали по животу Юнхо, цеплялись ногтями за затвердевшие соски́ и тазовые кости, спускаясь всё ниже. Не разрывая поцелуй, он развязал шнурок на чужих брюках и стащил их по ногам, вынудив Юнхо приподнять бёдра, а затем и ноги.

— Ты в своей чёртовой рубашке ни в какое сравнение не идёшь, — зашептал Минги, усаживаясь сверху. — Ты бы видел себя, Юно-я. Такой блядско-прекрасный, когда отсасываешь, — опять заскулил он, словно провалившись в воспоминания и прокручивая картинку перед глазами. — Такой, — он захлебнулся стоном, когда Юнхо вернул ладони на его ягодицы и развёл их в стороны.

— Продолжай, — рыкнул Юнхо, заходясь в мурашках от собственного хриплого, низкого тона и наслаждаясь, пока Минги весь извивался в его руках от возбуждения.

— Я, — Минги всхлипнул, проехавшись по члену Юнхо и заставляя того зашипеть, — как будто готов умереть, так сильно хочу тебя.

Его откровенный шёпот, смешанный со стонами и мычанием, был усладой для ушей — самой лучшей, восхитительной мелодией, которую Юнхо только мог услышать.

— Смазка? — только смог выдавить из себя Юнхо, попавший в тиски бёдер Минги и потихоньку теряющий связь с реальностью.

Слепо пошарив рукой под подушкой, Минги кинул на покрывало маленькую бутылочку. Что ж, Юнхо обязательно поинтересуется, но потом. Сейчас нет ни желания прерываться, ни шутить. Хотя, может, если Юнхо сможет собрать себя по кускам и заставить свой язык работать, то, возможно, у него получится выудить из Минги парочку неприличных просьб.

— Планировал трахнуть меня? — чувствуя дрожь в руках, Юнхо еле-еле выдавил на пальцы холодный гель. — А я-то думал, ты хороший мальчик, Минки-я, — слегка растёр, согревая, и прошёлся средним между ягодиц. Мышцы оказались горячими, мягкими и податливыми, и Юнхо не смог сдержать стона, когда смог погрузить указательный палец плавно и без сопротивления. — И что, как это было?

Минги хныкнул в плечо Юнхо, но тут же выгнулся дугой, когда тот толкнулся двумя пальцами. Так просто, мокро заскользили внутри, растягивая огненные гладкие стенки, большой кружил снаружи, растирая кожу, и Юнхо опять вошёл, сгибая пальцы.

— Так банально, м? Трахал себя, пока я в соседней комнате конспекты писал? — крутанув запястьем, немного сменил угол. — Замирал всякий раз, когда я проходил мимо твоей двери? Или мастурбировал в ванной? — Минги, весь красный и пышущий возбуждением, закусил губу и кивнул. — Так это всё твой гениальный план, — Юнхо подкинул бёдра вверх, желая урвать хоть немного внимания, и задвигал рукой внутри Минги быстрее. — Пока я тебе тут про высокие чувства и родственные души, ты себя развлекал, занимательно.

— Ты, ах, — Минги зажмурился и вытянул губы в стоне, — зажал меня на кухне сам, — с силой оттолкнулся от плеч и насадился на пальцы. — Разложу тебя тут и там, мои слова что ли, — задвигал бёдрами резче. — Давай, Юно, я уже готов, ну.

— Чисто технически, — между неглубокими вдохами проговорил Юнхо, — я говорил только про кухонный стол. Про тут и там было в несколько ином ключе, — зафиксировав Минги на месте, он осторожно добавил средний палец второй руки, скользя ими поочерёдно в жар чужого тела.

— Давай поговорим об этом. Самое время, — Минги беззлобно поддразнил и возобновил движения тазом. — Что ещё добавишь?

Юнхо усмехнулся. О, он мог бы добавить кое-что в задницу Минги, чтобы тот заткнулся, но пока не был уверен, можно ли. Очевидно, Минги хорошо постарался, чтобы их вечер не был наполнен неловкостью и слишком долгой подготовкой, но для Юнхо это всё ещё было за гранью. Несмотря на все слова, действия, события, он всё ещё был Юнхо, который дорвался. Не было Юнхо, который занимался любовью со своим парнем — сейчас всё ощущалось как пьяное недоразумение, обычно заканчивающееся сожалением и похмельем на утро.

Юнхо был оптимистом, верил Минги и себе, однако в полной мере пока не смог осознать, что всё происходящее на самом деле значит для него. Он ненавидел себя за такие мысли, но они настырно лезли в голову.

— Ты же не пьян, да? — вдруг сорвалось с его губ, и Минги даже замер, не обращая внимание на довольно откровенную позу.

— Я много выпил, — не понимая, к чему вопрос, он склонил голову на бок и пожал плечами.

— Нет, я имел в виду нас, — Юнхо схватился за край растворяющейся в хмельном разуме мысли. — То, что ты сказал в баре. Я не хочу, чтобы ты жалел об этом.

— Я пошутил, когда предложил тебе поговорить, Юно-я, — Минги недовольно поморщился. Его пресс блестел от пота, бёдра — крепкие и напряжённые — слегка дрожали.

— Прости, я знаю, — с сожалением выдохнул Юнхо. — Просто пока ещё не совсем поздно.

Минги прищёлкнул языком, сощурившись, и чуть сдвинулся вперёд. Завёл руку за спину, отбросил от себя чужие и, направив в себя член Юнхо, медленно опустился. Его глаза были прикованы к глазам Юнхо, будто бы он хотел этим взглядом всю душу вытрясти и самому туда влезть, лишь бы только доказать, что ни о чём он не жалеет. Сосредоточенный, влажноватый, голодный — таким он был, направленный к самому сердцу.

— Теперь поздно, да? — тихо спросил он и качнулся, тут же утопая в собственном стоне. Таком глубоком, громком, затмевающим всё вокруг.

Юнхо только зашипел, прикусив щёку изнутри, — Минги был до невозможности горячим. Словно пар от кипятка лавандового чая — обволакивающий, удушающий. Обхватывал тесно, вовлекал в самое пекло до самых кончиков ушей, поглощал без остатка до самого дна. Он был всем, куда бы Юнхо ни посмотрел, за что бы ни цеплялся взглядом. Он — всё, а Юнхо просто маленький и глупый.

В уголках глаз защипало. Юнхо был готов к этому, но отчего-то всё равно взволнованно всматривался в чернильный омут, заменяющий сейчас тёплый карий взгляд друга.

— Всё в порядке, Юно-я, — прошептал Минги, наклоняясь к нему, и ласково целуя. — Я рядом. Мы вместе, — он приподнялся и, одновременно укусив за губу, плавно опустился. Судорожно выдохнул, видимо, всё ещё привыкая к ощущениям, и поцеловал снова. — Я сказал то, что сказал, потому что хотел этого. Потому что действительно хочу попробовать, если ты не передумал.

Юнхо отчаянно покачал головой, отрицая, и жадно вдохнул запах Минги, подставившего шею. Лизнул широко, словно предупреждая, и цапнул зубами, не давая отстраниться. Солёная от пота кожа мягко поддалась, и Юнхо втянул её меж губ, желая оставить свою метку так высоко, чтобы Минги не смог её спрятать.

Толкнулся вверх, встречаясь бёдрами с телом Минги и слегка подбрасывая его в воздух. Череда всхлипов обрушилась на него, как только он повторил движение, входя в ритм. Неустойчивый из-за положения тел, скованный из-за тяжести, но Минги будто понял и приподнялся, перенося вес на руки. Юнхо, зажатый ими с двух сторон, теперь потерялся в оглушительном жарком дыхании и скулеже, пронизывающем до самых костей. Так громко и так горячо, возбуждающе и пьяняще даже несмотря на уже имеющийся в крови алкоголь.

Теперь двигаться стало легче, поэтому Юнхо, положив рёбра ладоней в сгиб у тазовых косточек, начал вбиваться свободнее. Каждый раз всё глубже и глубже, каждый раз всё более развязно, входя в кураж и расслабляясь.

— Без резинки, — еле сформулировал он, оторвавшись от припухших губ Минги, сам до конца не понимая, что именно хотел донести.

— Я до тебя вообще в таком положении никогда не был, — выдохнул Минги, а Юнхо лишь замычал от мурашек, услышав ответ. — Так что ты можешь кончить внутрь, если хочешь.

Юнхо дёрнул губой, сдерживая рычание, но начиная вдалбливаться без остановки. Завтра его ноги, вероятнее всего, не позволят ему даже встать с кровати после этой импровизированной тренировки.

— Нельзя быть таким, — как в трансе произнёс Юнхо, еле различая собственный голос. — Нельзя-нельзя-нельзя, — повторял и повторял, пока не исчерпал весь запас кислорода в лёгких.

— Бери, пока дают, — мурлыкнул Минги, двигаясь навстречу подстраиваясь под темп и ударяясь ягодицами о влажные бёдра. — Просто чтобы ты понял, что ты — не кто-то. Ты особенный. Мой Юно-я.

— Я начну плакать, — жалобно проскулил Юнхо, жмурясь. — Прекрати говорить такое.

Минги тихонько рассмеялся, щекоча прерывистым дыханием губы Юнхо, а сам продолжил насаживаться на член в погоне за маячившими где-то на задворках рецепторов ощущениями. Что-то приближающееся, хорошо различимое, как наступающий на континент шторм — тяжёлое, плотное, увлекающее. Юнхо чувствовал, как оно подбиралось ближе, покусывало за кончики пальцев на ногах и подёргивало за длинные прядки на затылке, как проникало внутрь с ароматом Минги и вытягивало силы. Рассекало органы, наполняло их чистым вожделением в надежде, что они лопнут и заполнят всего Юнхо до самых краёв. Ниточки тонкие, но крепкие, словно титановые волокна, пронизывали капилляры и альвеолы, рвали почти что бумажные стеночки, вовлекая удовольствие в самую суть.

До побелевших костяшек, до полумесяцев от ногтей по загоревшей коже, до хрипов и свиста в лёгких — растаять на поверхности, чтобы впитаться и стать одним неделимым, вот так Юнхо ощущал.

— М-м-м, Минки, — нитки спутались в клубочек, мешая дышать. — Я так… — прервался, сам не знает, для чего, но снова уцепился взглядом за лихие омуты с чертями на самом дне. — Так…

Минги, заметавшись, снова припал к губам, жадничая. Юнхо лишь почувствовал копошение около пупка, когда Минги отчаянно застонал, заходясь криком в темноте, пока член не зашёлся в болезненной пульсации. Минги сжимался вокруг него, отбирая последние шансы задержаться в этом фееричном состоянии хотя бы лишнюю секунду, его бёдра тряслись так сильно, что Юнхо ощущал их дрожь около самого горла. Спустя мгновение понял, что это не чужое чувство, а его собственное, и что глотка чуть ли не взрывалась от стонов, удержать в грудной клетке которые невозможно, тоже его самого. Что пульс уже не столько Минги, сколько его, что влага, растекающаяся по бёдрам и животу, — вовсе не пот.

Они — одна сплошная эрогенная зона. Переплетение тел, душ, сознаний. Почти ощутимые красные нити, перетекающие от одного измученного удовольствием организма в другой.

— Твою же, — прохрипел Минги, падая на Юнхо. Грудью на грудь тяжело, но Юнхо сможет продержаться ещё чуть-чуть. — Если бы я знал, что секс с тобой будет таким потрясным, я бы, может, уже давно на тебя глаз положил.

Юнхо фыркнул и оттолкнул его голову слабой рукой.

— Я ему про единение и нежность, а он… — снова повторил Юнхо, посмеиваясь и тут же кашляя. — Бессовестный. Слезай. Ты очень тяжёлый.

— А ты такой удобный, — Минги уткнулся носом в плечо Юнхо, но всё же сполз с него спустя миг. Жарко, липко, неприятно, несмотря на клокочущие внутри восхитительные ощущения.

— Спасибо, — Юнхо повёл бровью, разобрав комментарий. — Это именно то, что я хотел бы услышать от своего парня после первого секса. Ты тоже ничего, приходи ещё, — под конец Юнхо рассмеялся, потому что Минги, успевший сесть, пнул его под рёбра.

— Хочешь, чтобы я тебе балладу спел? — спросил Минги и протянул ему руку, указывая на дверь из комнаты. Юнхо, подумав секунду, встал. — О том, какой ты великолепный?

— Пой, если справишься, — подыграл Юнхо. — Боюсь, твоих умений может не хватить на такого великолепного меня.

— Вот он — умный, добрый, красивый, скромный, — Минги хлопнул в ладоши несколько раз. — Самый лучший парень в мире — Чон Юнхо.

— Ты забыл добавить, что я потрясный любовник.

— Это не обязательная часть для окружающих, — отмахнувшись, как от назойливой мухи, цыкнул Минги. — Только для твоего парня. Меня, господин скромник.

— Уже господин, — Юнхо ещё раз поиграл бровями и, поймав Минги в дверях, обнял его за талию. — Твой господин. Мне нравится. Переименуешь мой контакт у себя в телефоне?

— Только после того, как мы примем душ. Пожалуйста, — взмолился Минги и сморщил нос. — Я чувствую, как из меня вытекает то, чего во мне не должно быть совсем.

Юнхо уставился на него и не смог сдержаться от того, чтобы тоже не скривить лицо.

— Ты такой ужасный! — воскликнул он, но подтолкнул Минги к ванной. — Будь более романтичным.

— Ох, ну конечно, романтичный ты наш, — огрызнулся Минги. — Семя любви, или что ты там себе придумал, не работает так.

Юнхо, услышав, каркающе расхохотался, запрокинув голову. Это определённо было не тем, что он ожидал после близости с Минги, но в то же время было тем самым. Странное чувство, двоякое, но такое тёплое и безграничное, что думать об обратном совсем не хочется.

— Работает-работает, — крикнул Юнхо вдогонку. — Ты хотел быть моим, я постарался!

— Слишком грязно, Юно-я.