Если бы не эта треклятая проверка, он бы уже неделю как сидел в родительской библиотеке или собирал гербарий. Архонты бы побрали его «популярность» и подозрительность матр. Особенно одного конкретного, который две недели носился за ним босиком, звеня побрякушками. Конспирация где? Серьезно, как можно не понять, что уши на голове потомка пустынных собак всё равно что эхолокаторы.

Любопытство свойственно большинству людей, а студентам самого известного учебного заведения Тейвата и подавно. Тигнари с детства был жаден до знаний, не говоря уже о том, что любопытство вообще одна из основных черт, которые присущи его расе. Лисы же. Наверно, именно в этом была причина вспыхнувшего азарта, когда юноша понял, что за ним кто-то неустанно наблюдает. Получится ли поймать того, кто так тихо, незаметно для окружающих, следует за ним по пятам? Во всяком случае, он попробует. Удастся разоблачить преследователя только умом — хорошо, а нет, так он его с поличным поймает. Если надо, и кулак в ход пустит. Будет знать, как за людьми шпионить.

Не сразу, но ему удалось найти некоторые закономерности в поведении преследователя и даже немного подобраться к тайне его личности.

Во-первых, тот всегда был в радиусе двадцати-тридцати метров. Во-вторых, явно прятался, потому что Тигнари так и не заметил никого с обилием звенящих украшений и без обуви. В-третьих, кем бы ни был этот человек, он хорошо прыгал и карабкался, потому что звон регулярно слышался откуда-то сверху. В-четвертых, за ним следили только в Академии, на практике и студенческих междусобойчиках. Во внеучебное время наблюдатель куда-то испарялся. Ну, либо маскировался под прохожего, чтобы не привлекать внимание, потому что человек, шлёпающий голыми ступнями по улице, явно его привлечёт. Наконец, в-пятых: академические записи и наработки регулярно просматривали, стоило ему покинуть рабочее место хотя бы минут на десять. По возвращении Тигнари обнаруживал, что некоторые вещи лежат не так, как он их оставил, и, что немаловажно, чувствовал посторонний запах, едва уловимый древесно-мускусный аромат с нотами чего-то сладкого. Иногда к нему примешивался запах орехов.

В общем, догадаться, что им заинтересовались матры, было несложно. Азарт быстро потух. Поймать преследователя с поличным уже не получится, да и в нос при всём желании не дашь, всё же это блюститель порядка. Что ж, по крайней мере, теперь он знал, что это матра. Юноша ничего противозаконного не делал, так что перестал обращать внимание на повторяющийся звон, насколько это возможно, и просто ждал, когда его вызовут на ковер. Что и случилось, в конце концов. Сначала его отстранили от занятий на время расследования, потом с ним «беседовали» матры, они же досконально изучали ученические материалы и научные проекты, включая те, что оказались по разным причинам не реализованы. Даже в его доме шарились по шкафам, благо родители в это время были в отъезде: мать в экспедиции неподалёку от Разлома, отец, как обычно, в пустыне изучал жуков. На всё это ушло чуть больше десяти дней, наставник ещё и извинялся, что не смог ускорить процесс проверки. Будто это от него зависело.

В день слушания некто со всклокоченными патлами, в странном плаще с ушами на капюшоне, такими, что юноша решил было, что они сородичи, ворвался в зал заседаний, знакомо шлёпая ступнями по мрамору, и на ходу начал разворачивать небольшой свиток, скреплённый восковой печатью. Украшения тряслись и звенели в такт его шагам, отчего уши Тигнари задёргались.

«А вот и мой преследователь!» — безошибочно определил он.

Смуглый невысокий парень, на вид не сильно старше самого Тигнари, с белыми как у альбиноса растрёпанными волосами, он обвел взглядом зал, сухо кивнул в знак приветствия собравшимся и наконец остановил взор — ох! — рубиновых глаз на нём самом. Тигнари непроизвольно сглотнул. Молодой человек не выглядел грозно, но чуйка подсказывала, что с ним надо быть осмотрительнее.

Прежде немигающий строгий взгляд смягчился, и уголок губ матры едва дёрнулся, что вполне могло сойти за улыбку на бесстрастном лице. Он на секунду посмотрел куда-то за спину студенту — Тигнари заставил хвост прижаться к ноге, к интересу в сторону своей наружности ему не привыкать — и заговорил:

— Прошу меня простить за задержку, — обволакивающий баритон прокатился по залу и вспыхнул в грудной клетке, мгновение спустя оседая в солнечном сплетении.

Такое чувство Тигнари впервые испытал, когда, исследуя лес, слишком близко подошёл к прайду тигров ришболандов.

Восхищение и страх.

Пришлось удерживать распушившийся хвост силой.

Матра вытянул руку со свитком вправо, медленно переводя взгляд с Тигнари на секретаря — мужчину средних лет с уже занимающейся сединой на висках.

— Заключение у вас, можете начинать.

— Не стоит извиняться, генерал, — залебезил тот и взял плотный желтоватый лист бумаги так осторожно, словно это редкий артефакт.

«Генерал? — Глаза Тигнари округлились. — Вот уж чего я точно не ожидал».

Те, кому «свезло» познакомиться с генералом махаматрой лично, описывали его как молодого пустынника со светлыми — Тигнари думал, выгоревшими на солнце — волосами, но мало ли народа по коридорам ходило, всех не упомнишь. Ах, да, кое-что Тигнари слышал о нём ещё. Приятель его подруги, из Вахумана, кажется, сказал однажды:

— Ну ужасающая аура! Взгляд убийственный, огнём горит! Как посмотрит на тебя, пристально — вроде бы в глаза, да? — но вот ощущение, честно, что сразу в душу. Вывалишь всё, как на духу, даже самое сокровенное, словно под заклинанием каким! Мне кажется, я тогда даже не моргал, а ведь меня просто как свидетеля пригласили.

Что ж, грозность была явно преувеличена, но, в целом, парень не соврал — во взгляде угадывалось упорство, в твёрдой, но тихой поступи опыт и мастерство воина, а в голосе спокойная уверенность. Ещё бы! Дитя Дершрета на посту махаматры явление нетривиальное, парень явно был в чём-то выдающимся. Не за красивые же глаза он должность получил. Сам Тигнари никогда не интересовался матрами, тем более их главой, есть и есть. Он вызубрил правила ещё до поступления и всегда знал, где стоит остановиться, кроме того, имел собственное чувство меры, которое не позволяло терять разум в погоне за знаниями. Ему и в голову не приходило, что он может встретиться с генералом лицом к лицу.

«Что могло заставить его лично носиться за мной по Академии? В чём меня обвиняют?»

Вот тут стоило начать беспокоиться. Нехорошо это.

Матра принялся что-то тихо объяснять, указывая пальцем на свиток, а мужчина, чуть склонившись, понимающе кивал, то и дело повторяя «да», «конечно» и «понял». Тот был на голову выше, тем не менее, складывалось ощущение, что сверху смотрел именно махаматра, потому что, в отличие от секретаря, глаза при разговоре не прятал. Выслушав, мужчина, горбясь и нервно прокручивая в ладонях свиток, ушёл по лестнице к трибуне.

Старательно контролируя движения хвоста, юноша совсем забыл об ушах. Они опасливо прижались к голове и, кажется, подрагивали. Махаматра бросил на него плывущий взгляд, словно просто зацепил мимоходом, разворачиваясь, да так и остался смотреть. Уши, хвост, руки, сжавшие на груди ткань формы, потом — глаза в глаза. Прошло, наверное, каких-то пару секунд, но Тигнари мог бы поклясться, что они были самыми долгими в его жизни. Сухость начала жечь глаза. Он сомкнул веки, буквально на мгновение, а когда снова посмотрел перед собой, махаматра уже двигался к нему. Ноги рефлекторно шаркнули подошвой назад, но шаг генерала был лишён напряжения, а взгляд блуждал по лицу ненавязчиво — изучал, но не допытывался, и тревожный узел в груди развязался сам собой. Махаматра остановился в метре от него и прищурился, почти незаметно, если не всматриваться. А Тигнари всматривался, пялился — наверное, так пристально, что это могли счесть неприличным — потому лицо перед ним оказалось... до смешного красивым? С образом грозного, непреклонного, чтящего шесть правил едва ли не больше самой Властительницы генерала махаматры это не вязалось. Тигнари удивлённо проморгался, и рот сам искривился в растерянной улыбке. Ему ответили взглядом вниз и мелким кивком. Вот и поздоровались.

— Вы знакомы с процедурой слушания, студент Тигнари? — Быстрый кивок в ответ. Его проинструктировали вчера. — Тогда прошу, ваше место в центре зала. Проходите.

Он кивнул на одинокий стул напротив трибуны и приглашающе вытянул ладонь. Возможно, полагалось брать подследственного под локоть, а может, ему просто вежливо указали путь, но Тигнари, слишком занятый обработкой новой информации, не думая вложил свою руку. Ладонь оказалась сухой и шероховатой от мозолей, а ещё, в сравнении с обычно холодными руками юноши, очень тёплой. Если генерал и был удивлен, то умело это скрыл. Ни одна мышца на его лице не дрогнула, когда он повел его вперед.

Знакомый мускусный запах, немного интенсивнее, чем в читальном зале, вернул Тигнари к реальности.

Реальность была такова, что генерал махаматра держал его за руку, словно они не для оглашения результатов расследования здесь собрались, а для проведения фестиваля фонтейнского вальса. Стало жутко стыдно. Он хотел выпутаться, но цепкие пальцы держали крепко, разве что матра переместил их на запястье, почувствовав лёгкую дрожь. Трактовал он её, правда, по-своему.

— Не стоит так переживать, — почти прошептал. — Никто не обвинит вас в том, чего вы не совершали.

Тихий низкий голос был воспринят чувствительным слухом как нечто приятное, но ситуация лучше от этого не стала. Ухо машинально дёрнулось у самого основания и, привычно складываясь кончиком к затылку, задело ушастый капюшон матры. Тот выдохнул едва слышный смешок. Хотелось скулить. По залу от слов генерала прокатилась волна недовольных перешёптываний. Тигнари слабо улыбнулся, слегка повернув голову.

— Благодарю вас, генерал маха…

— Сайно, — мягко перебили его.

Юноша удивлённо оглянулся на провожающего — с чего бы это ему представляться лично? — и, хотя у него появилась возможность рассмотреть это лицо поближе, успел заметить только белые вкрапления в густых ресницах перед тем, как отвернуться. Теперь Тигнари понимал значения слов «ужасающая аура» и «убийственный взгляд», потому что именно это он увидел перед собой. Глаза цвета рубина смотрели всё так же пристально, но если раньше в них блестело любопытство, то сейчас чёрным дымом по радужке расползалось что-то другое. И это что-то его напугало. Неужели слухи не врут, и генерал махаматра владеет какой-то тайной магией жрецов Алого короля?

Да что с этим человеком не так?

Нет, это что с ним не так?

Тигнари с трудом разомкнул ссохшиеся губы. Надо было что-то сказать в ответ, но в горле от внезапно накатившей тревоги пересохло так, будто он минут десять кряду заполошно дышал через рот.

«Ну же, шевели языком! Тебе только что представился генерал, мать его, махаматра, невежливо просто молчать».

— Да, хорошо. Понятно, — осипшим голосом пробормотал он. — Я имею в виду, — короткая пауза, чтобы прочистить горло, — спасибо за, эмм, в общем, вы меня успокоили, — брехня! — генерал ма… генерал Сайно.

— Не похоже. Вам нехорошо? Слушание можно перенести.

— Нет-нет-нет, не стоит, — всполошился Тигнари. — Я в полном порядке, просто в горле пересохло! К тому же, чем скорее это закончится, тем лучше, правда?

Голос вовсе сошёл на хрип. Во рту настоящая пустыня. И Сайно всё ещё держит его за руку! Это быстро привело его в чувства. Стыд и смущение оказались сильнее минутного страха, и он почувствовал, как лицо начинает гореть.

Хвост и уши легко поддавались контролю в повседневной жизни. Это было так же просто, как улыбаться из вежливости, а вот сильные эмоции совсем другое дело. Если ты злишься или напуган, выражение лица скажет это за тебя. С ушами и хвостом та же история. Это и выдало Тигнари. Разумеется, Сайно решил, что он напуган — будем честны, так и было — и, как любой человек с минимальной эмпатией, попытался успокоить. Получилось, конечно, абсолютно наоборот, но что поделать, такой взгляд у человека, издержки профессии. Тьфу ты! Никакой магии тут нет! Глупости.

«Позорище! — мысленно простонал он. — Приди в себя, тупица, он тебя и о самочувствии спрашивает, и за руку держит, думает, наверно, что ты сейчас в обморок грохнешься! Даже имя своё назвал, чтобы не давить статусом, чего ты трясёшься? Сайно служитель правопорядка, и он человек, а не Селестийский бог. Во всяком случае, гвоздь на голову не уронит!»

Махаматра, глядя как бледное до этого лицо стремительно покрывается красными пятнами, хвала Архонтам, решает сжалиться и убирает руку. Он взглядом указывает на стул, и, когда Тигнари послушно садится, наконец-то уходит. Дышать становится намного проще. Хорошо, что наставника Нафиса не пустили, иначе точно бы сгорел со стыда.

Шёпот и ворчание в зале утихает. Верховный мудрец разворачивает пергамент и сухо зачитывает стандартную, видимо, для таких заседаний, форму, где перечисляет кучу малоприятных вещей, включая причину назначенной проверки — незаконное формирование фракций, действительно серьёзное обвинение — и, бездна раздери, комиссию из шести профессоров, по одному от даршана. Ещё и со всеми регалиями. Тигнари в процессе успел окончательно успокоиться, подавить два зевка, один страдальческий вздох и даже выпить воды, которую любезно принес младший матра, после чего подпирающий где-то позади стену Сайно прерывает эту психологическую экзекуцию:

— Прошу мудреца Азара простить мою невежливость и, быть может, невежество, но разве нельзя сразу зачитать решение по делу?

Зал снова заполонил гул человеческих голосов, по большей части возмущенных. Оно и понятно, закостенелые умы Академии, привыкшие к изменениям исключительно в научной среде, очень не любят, когда кто-то вклинивается в их уютный мирок и пытается менять правила.

— Есть протокол, господин Сайно, — сдерживая яд в голосе, пояснил мудрец. — Мы обязаны ему следовать. Возможно, вам стоит освежить память и перечитать свод законов, который вы клялись чтить и соблюдать перед поступлением на службу.

Ого! Обвинение в некомпетентности прямо на глазах у кучи народа посреди официального слушания. Мягко говоря, неприятно. Однако матра себя в обиду не дал.

— Генерал Сайно, — с нажимом парировал он. — Во-первых. Во-вторых, не припомню такого же рвения следовать протоколу в моё отсутствие. Мы оба знаем, о чём я сейчас говорю. В-третьих, раз вы так успешно игнорируете правила, почему бы не сделать это и сейчас? Время дорого, тратить его на пустые формальности всё равно что выбросить.

Воздух в зале мгновенно потяжелел. Кто-то смущённо кашлянул, кто-то нервно подлил в стакан водички, и Тигнари сделал над собой усилие, чтобы не оглянуться на звук и не узнать, кто именно. А вот для того, чтобы посмотреть на верховного мудреца достаточно было поднять взгляд. Он явно полыхал от ярости, хотя внешне его не выдавало ничего, кроме раздувающихся ноздрей и напряженной челюсти. Если бы слух Тигнари был ещё острее, наверняка бы услышал скрежет зубов.

Неплохо. Не лыком шит этот Сайно. Впрочем, чего ещё ожидать от человека, который был выдвинут на пост махаматры в столь юном возрасте — на вид нет и тридцати, а страх нагонять просто мастер, судя по притихшему вмиг залу. Тигнари впервые слышал такие громкие глотки, вот настолько тихо было.

Он одобрительно ухмыльнулся. Полезно иногда посбивать спесь с мудрецов и старших академиков, те часто мнят себя едва ли не богами, ошибочно полагая, что только их мнение является правильным и имеет вес. Кроме того, хоть студент об этом и не распространялся, некоторые постулаты Академии казались ему абсурдными, например, закон о нераспространении знаний. Возможно, с приходом нового поколения что-нибудь и поменяется. Молодой махаматра, прозрачно намекающий верховному мудрецу, что его законопослушность под вопросом, уже неплохое подспорье.

— Господа, я считаю вполне разумным предложение генерала, — бодро отозвался молодой голос, кажется, кто-то из комиссии. — Налицо прецедент, конечно, но, если мы каждое решение так будем зачитывать, уйму времени потеряем. К тому же, это была проверка, и, насколько я знаю, обвинений никто не выдвигал, а значит мы не в суде, при всём уважении к мудрецу и моим коллегам.

Хоть одна светлая голова. Из уст учёного просьба прозвучала куда более дружелюбно и обоснованно, поэтому напряжение начало рассеиваться. В конце концов, они действительно пришли к решению просто зачитать окончательный вердикт.

Выходя, Тигнари снова услышал голос Сайно, и его тон не сулил ничего хорошего.

— Давайте вернемся к нашему разговору, мудрец Азар. Я буду очень признателен, если в следующий раз в подобной ситуации…

«Молод, но авторитет какой-никакой уже заработал, и умело им пользуется, причем в открытую. Может, оно и к лучшему, предыдущий махаматра, вроде бы, втихую любимчиков со своего даршана выгораживал. Сайно кажется более честным».

***

Тигнари удовлетворённо вздохнул, выключая терминал от цитирования справочника по гистологии. Сдавая итоговую работу наставнику, он заметил темные круги у того под глазами и поинтересовался, в чём дело. Оказалось, не у одного Тигнари сроки горели, исследование наставника тоже затянулось из-за проверки, ведь научная деятельность опекающего академика приостанавливалась вместе с учёбой его протеже. Нафис курировал многих студентов Амурты, кроме того, преподавал две дисциплины, и, как любой ученый, вёл собственные проекты. Он закончил с практической частью, но теорию не успевал. Изучать её академику со званием мудреца смысла не было, спроси — наизусть расскажет, но у любой работы была своя общепринятая структура, которую необходимо соблюдать. В общем, банальная бюрократия. Чистовик требовалось предоставить на проверку матрам уже через пару недель, и наставник работал днями и ночами. У него были свои причины выступить с работой именно в этом году. Тигнари себя, конечно, виноватым не чувствовал, но не помочь было выше его сил. Ему-то подсобили друзья и сокурсники, а вот наставнику не было на кого положиться. К тому же, они вроде как оказались в одной лодке из-за этой проверки, поэтому студент и сидел за рукописью — введение Нафис написал сам, методологическую часть Тигнари сдал ему три дня назад, а сегодня закончил с базовой теорией.

— Как этим Хараватат занимается, ума не приложу, — устало промямлил он под нос и медленно сполз вниз, пока шея не оказалась на спинке стула. — Такая тягомотина…

Отсутствие отдыха было меньшим из зол, в конце концов, он сам вызвался помочь. Хуже только одно — решение по делу было вынесено оправдательное, а звяканье цацок в радиусе двадцати метров не закончилось. Разница лишь в том, что слышал он его не каждый день. У генерала махаматры, к его вящему счастью, и другие дела имелись. В сессионный период, пока он старательно грыз гранит науки, это мало отвлекало, не до чужих причуд было. Когда, бездна его дери, Сайно повадился ходить за ним в Пардис Дхяй — место, где Тигнари больше всего любил и работать, и отдыхать — это начало пугать и злить одновременно. Он не знал внутренних протоколов матр. Возможно, правила требовали наблюдать за ним ещё какое-то время, однако всему был предел. Прошел почти месяц с расследования. Грёбаный, мать его, месяц, а махаматра всё ещё ходит за ним! Что-то ещё на него нашли? Или он в собственных решениях сомневается? Смехотворно.

Нет, будь Тигнари горделивым и тщеславным, такое внимание бы точно польстило — сам глава матр тратит на него своё время, но юноше зачастую было плевать на статус. В общении он проявлял уважение ко всем и был дружелюбен до тех пор, пока люди отвечали тем же. Особо настойчивых студентов и даже академиков постарше не стеснялся открыто посылать, если те не понимали прямых отказов на приглашение присоединиться к бесперспективному или вовсе сомнительному исследованию, но в то же время охотно помогал сокурсникам и сотрудничал с другими даршанами, если тема проекта казалась интересной. В общем, взяться подобным качествам было неоткуда, так что Тигнари по большей части просто бесился на фоне какого-то первобытного страха перед предводителем «ходячих шредеров». А потом и страх ушёл. Самостоятельно. Бояться того, кто оказывает помощь, пусть и самую незначительную, выше его сил.

***

Акаша была не всесильна. Он битый час шарил по картотеке, пытаясь найти конкретный антропологический сборник, пока участливый библиотекарь не подсказал, что искать следует в архиве редких книг, потому как экземпляр был единственным. Доступа в архив Тигнари не имел, но предположил, что вместе со списком Нафис наверняка передал разрешение. Такое действительно имелось среди бумаг. Правда, смысла уже в нём не было, искомая книга лежала тут же на столе.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чьих рук дело.

Вот как. Это в качестве извинения что ли? Знак, что от него отстанут наконец?

«Ладно. Хотя бы не придётся тащиться наверх, — пожал плечами Тигнари. — Стоит поблагодарить?»

Тигнари нахмурился. Ну что за человек! Ходил-ходил за ним, как тень, угрожающе бряцая своими побрякушками, страх нагонял да заставлял Тигнари ёжиться под тяжестью взгляда, а теперь — на тебе! — помогать изволил. Злость накатила с новой силой. Хочешь помочь, так подойди и скажи, а не втихаря ройся в чужих вещах! Хотя, Сайно, возможно, и не рылся, вся справочная литература была на одном листе. Молодой человек покрутил книгу в руках, устало вздохнул и тихо, будто сам себе, сказал:

— Спасибо. Наверное.

Он знал, что его услышат. Сверху звякнуло, но, когда Тигнари обернулся и поднял голову, на мостике было пусто.

***

На следующий день Сайно не появился. Тигнари нисколько не удивился, такое уже случалось. Выдохнул. Хоть какая-то передышка. Вчера его тоже не было, но тешить себя пустыми надеждами не спешил, мало ли какой форс-мажор нарисовался. Когда Тигнари и на третий день не ощутил его присутствия — ни шороха одежд, ни звона украшений, ни тихих, едва уловимых шагов полуобнажённых ступней по мрамору, и даже шерстинка на ушке не дёрнулась от чужого взгляда — позволил себе расслабиться. Раз от него отстали как раз после оказанной помощи… Что ж, вектор его размышлений был верным. За ним действительно наблюдали, так сказать, на всякий случай, а когда убедились в законопослушности, оставили в покое. Что до книги — то был либо жест доброй воли, либо обычное желание помочь уставшему студенту. Сочувствие свойственно каждому, а генерал махаматра ещё на слушании показался довольно эмпатичным, хотя этот его взгляд, конечно... Лучше не вспоминать. Наверное, пост отдали правильному человеку.

— Думаю, на этом всё, — сказал юноша в красивый потолок.

Про работу он говорил или про Сайно — не столь важно. Кажется, он перестарался с помощью ближнему. И слишком много бесился. Эмоции утомляли не меньше работы, стоило отдохнуть, пока ещё есть время до начала занятий.

Наставник сейчас занят, нет было смысла искать его. К тому же, Тигнари отлично его знал, если отнесёт материалы сейчас, тот всю ночь просидит. Ничего, до завтра подождёт. Пусть хоть поспит немного, не дома, так на диване в кабинете.

Да. Им обоим определённо стоит отдохнуть и выспаться. Домой. Пропади весь мир, домой!

За день он съел только два яблока и несколько фиников, поэтому сейчас желудок отчаянно молил о полноценном ужине. Готовить самому сил не было, а матушка вернулась из экспедиции только утром и наверняка до сих пор отсыпается, так что на домашнюю стряпню он не рассчитывал.

«Возьму мамин любимый бирьяни без специй, сливочную рыбу и что-нибудь грибное, — думал он, спускаясь в город. — Но сначала оставлю записи, иначе у меня руки отвалятся!»

Закатное солнце приятно окутывало теплом, а его свет превращал небо в багровую простынь с пушистыми облаками-подушками, будто намекая жителям города, да и всем людям Тейвата, что пора готовиться ко сну. Воздух медленно остывал, ночь обещала быть прохладной, судя по цвету облаков. Небольшая передышка после душной жары, мучившей Сумеру вот уже какую неделю.

День выдался, конечно, энергозатратным, но в целом спокойным. Всё потому, что больше никто не маячил призраком вокруг рекордный третий день. Зуд на затылке больше не донимал, даже непривычно.

«Как хорошо, — умиротворённо подумал Тигнари, слушая шум ветра и листвы. — Дома по вечерам всегда так спокойно, никаких лишних звуков, даже чужие голоса успокаивают».

В кроне пышно-зелёных деревьев запели птицы. Нарим, соседка из дома напротив, шла к колодцу с ведром, а за ней увивался её маленький сын. Она улыбнулась, заметив Тигнари, а малыш помахал рукой. Юноша приветливо кивнул, проводил их взглядом и поднял голову, подставляя лицо вечернему воздуху.

«Интересно, увижу ли я его в Академии? Теперь-то я знаю, как он выглядит».

Тигнари резко открыл глаза, поморщился и ударился головой о стопку записей. Ну вот откуда эта мысль взялась? Целый месяц в себе злость культивировал, сперва боялся даже, Сайно будто по инерции, за компанию с прочими студентами, а самого факта слежки, потому что попадать под следствие ни один здравомыслящий человек не захочет. Тем более повторно. Очень неприятное чувство. Ты знаешь, что ничего противозаконного не делал, но спустя несколько «вежливых» допросов и шумных беспорядочных обысков начинаешь сомневаться — вдруг действительно залез куда не следовало, а не помнишь. Да и поведение Сайно было каким-то противоречивым: сначала до оглашения результатов дал ему понять, что будет оправдан, а потом снова принялся фиксировать каждое движение. Может, желание снова столкнуться с ним лицом к лицу было продиктовано стремлением понять мотивы? В его стиле, пожалуй.

Он снова закрыл глаза. Где-то запела музыка ветра, заставляя разум отключиться от воспоминаний прошедшего в суете дня и погрузиться в состояние покоя и умиротворения.

Правда, не настолько, чтобы среди звона колокольчиков не расслышать ещё один, до нервной трясучки знакомый.

Ну нет.

«Нет, нет, давайте без пророческих мыслей! Проклятье, после каникул! После! Каникул! Не прямо сейчас! Почему небесный порядок так жесток ко мне?»

Тигнари прижал к груди бумаги и медленно двинулся вперёд, весь обращаясь в слух. Звон слышался где-то позади, с амплитудой медленных шагов. Вместе с ним хруст травы, еле уловимый треск ветки, раз-второй. Мелкий порыв ветра, а за ним шорох ткани и снова звон металлических украшений.

«Чтоб тебя…»

Тигнари запнулся о полы собственной туники — говорила мама подшить — и хряпнулся на землю. Мало того, что добрая половина записей, которые он тщательно рассортировал полчаса назад, разлетелась в стороны, так еще и рабочую тетрадь коленом придавил. Тигнари зашипел. Левая ладонь начала гореть от ссадин. Мерзкое ощущение родом из детства, последний раз он так тормозил руками, когда с соседскими детьми по деревьям лазил.

Этот день имел все шансы закончиться неплохо, но некая высокопоставленная белобрысая задница умудрилась их похоронить!

Ярость закипела мгновенно. Да плевать он хотел, что там за мотивы! Это уже всякие границы переходит! За спиной отчетливо послышались чужие шаги — кто-то перестал скрываться, ну надо же! — и Тигнари вытащил из-под колена безнадёжно смятую тетрадь и со всей дури бросил в направлении звука. Редко он так выходил из себя.

— Да чтоб ты в Разлом провалился, мать твою!

— Боюсь, он всё ещё закрыт.

— Ааа!

Если бы Тигнари стоял, подпрыгнул бы. Оставшиеся рукописи выпали из рук. Разумеется, он знал, кто стоял за спиной, но голос всё равно прозвучал неожиданно. Бархатистый баритон махаматры был куда менее угрожающим вне Академии, когда не отражался эхом от её исполинских стен. Это был плюс. Минус состоял в том, что у потомков пустынных собак очень чувствительные уши, и потому тембр голоса Сайно, который месяц назад стал причиной странной тревоги в солнечном сплетении, сейчас заставил почувствовать мурашки чуть ниже затылка.

«Дурацкие уши», — скривился юноша.

Сначала страх вперемешку с восхищением, теперь вот это.

Отбрасывая подальше реакцию своего организма, Тигнари вспоминает, что вообще-то страшно зол. Он долго, слишком долго не давал этой эмоции нормальный выход, срывался захлопыванием дверей, книг, тетрадей и иногда чужих ртов, если ему мешал галдёж студентов у книжных шкафов за спиной. Теперь Тигнари был намерен направить всю накопившуюся злость непосредственно на причину её возникновения.

— Как жаль, — сокрушился он самым язвительным тоном, на который способен, и принялся, недовольно пыхтя, собирать листы. — Избавили бы меня от каждодневного стресса, генерал, такой бы подарок вышел на конец года. Помочь не хотите?! Между прочим, это из-за вас случилось!

Генерал, молча наблюдавший за юношей, растерялся, но изображать статую себя самого перестал.

— Я… Простите? Не хотел вас пугать, — тихо вздохнул он совсем рядом, один за другим собирая бумаги в неровную стопку.

Голос мазнул по ушам, разрядом прошёлся по шее и громыхнул в груди.

«Дурацкие уши!»

— И не напугали, — фыркнул студент. — Я споткнулся, потому что прислушивался к вашим шагам.

Генерал едва заметно двинул бровями. Тигнари раздражённо рыкнул и выхватил записи из чужих рук. Среди них была и брошенная в пылу ярости тетрадь. Изумление на лице матры стало очевиднее, но он промолчал, и, поднявшись, вытянул ладонь. В этот раз жест был однозначным.

Ну вы посмотрите на этого парня, прямо добрая душа, кто бы мог подумать! Предложение было демонстративно отклонено. Тигнари отмахнулся от чужой крепкой ладони и легко вскочил на ноги.

— Так что вам от меня нужно, генерал? — отряхивая пыль с коленей, зло поинтересовался юноша. — Ровно двадцать восемь дней прошло с заседания — да, я считал! — и всё это время я был вынужден терпеть ваше незримое присутствие. Думал «ох, быть может, это очередное следование «протоколу», знаете, контрольное наблюдение или что-то в этом духе, в конце концов, я же не знаю, как у вас всё устроено. Когда вы помогли мне в доме Даэны, я решил было, что всё, финита ля комедия, суровый генерал махаматра вышел из тени, чтобы дать мне знак — ты свободен! Видит Селестия, я все три дня прислушивался, поверить не мог счастью, и вот, сегодня вечером, когда я почувствовал долгожданное облегчение, вы появляетесь здесь! Не в Академии, не на практике в лесу, даже не в Пардис Дхяе! А прямо! Возле! Моего! Дома!

Тигнари трясло. Чем больше он говорил, тем громче становился, и только в самом конце возмущённого монолога сделался тише, превращая звонкий голос в граничащий с угрожающим рыком полушёпот.

— Потрудитесь объясниться, — ласково произнес он, улыбаясь одними губами, тогда как взгляд обещал едва ли не мучительную смерть в случае неповиновения. — Прямо сейчас. Иначе я сам к матрам пойду, потому что ваше — ха! — наблюдение, генерал махаматра, подозрительно смахивает на маниакальное преследование.

Смотреть на ошарашенное лицо Сайно было одно удовольствие. Гляньте-ка, умение наводить страх куда-то испарилось! А взгляд фирменный куда делся? Так просто, оказывается, выбить его из колеи, всего-то голос повысить да придать словам больше ярости — и генерал махаматра молча хлопает глазками в трёх шагах. Эти мысли заставили гнев немного утихнуть. Однако Тигнари действительно ждал объяснений. Матра несколько раз приоткрывал рот, но с ответом так и не нашёлся. В конце концов, он просто коротко дёрнул уголками губ, что означало улыбку, и глянул на юношу с каким-то уважительным одобрением. Тигнари обречённо простонал и прикрыл глаза рукой. Ну что за человек!

— И как давно вы меня заметили, студент Тигнари?

— Да какая нахер..! — Очередной крик, и юноша делает глубокий вздох и медленных выдох. Спокойно. — Сразу после слушания. У вас очень громкая одежда.

Сайно заинтересованно наклонил голову. Тигнари обвёл пальцем воздух напротив его груди, где мантия была вышита золотыми украшениями с подвесками.

— Они бьются друг о друга, когда вы двигаетесь. Обычный человек вряд ли услышит, но у моей расы есть вот это. — Он с ироничной улыбкой указал на длинные уши. — И когда один и тот же звук преследует тебя около месяца, хочешь не хочешь, заметишь. Особенно, если знаешь, кто автор.

Тигнари нарочно не договаривал. Матра может решить, что он следы затёр, раз был в курсе слежки еще до слушания. Про запахи тоже заикаться не стал — странно намекать малознакомому человеку, что ты, можно сказать, его уже обнюхал.

— Вот как, — нахмурился Сайно и со столь же серьёзным лицом сказал нечто, отчего измученный непрерывным напряжением мозг Тигнари коротнуло, как механизм от избытка энергии. — А вы замечательный.

Чего..?