В небе над неумолкающим городом сияли тусклые звезды. Саднили свежие раны, проступая алыми полосками сквозь потертую ткань. Тяжесть на душе, спрятанный в глубины сознания страх, всколыхнувшиеся воспоминания и целый сонм давящих на разум мыслей обрушились разом, не давая сохранить маску невозмутимости, которую он носил при всех последние месяцы. Гончие Казадора, безвольные марионетки с пустыми глазами пришли за ним. Пробрались за двери таверны, возникли посреди общего зала, надеясь отбить заблудшего брата от разношерстой компании бродяг с иллитидской личинкой в мозгу. Вот только бродяги оказались им не по зубам. Астарион рад был позлорадствовать. Вспоминая как лихо его спутники разделалась с навязчивой родней, вынудив тех отступить, он невольно тянул улыбку. Однако легче от этого не становилось. Самый сложный бой, и невероятный по своей тяжести выбор еще ждал его впереди. Прохлада ночи, шум города и противная боль срастающихся сухожилий немного отрезвляли его. Звук знакомых шагов, запах крови, воспламеняющейся от одной мысли, шум от неудачного приземления на скат крыши, заставили его усмехнуться в голос. Нет, этот тифлинг хорош, ну просто потрясающ. Жаль скрытность не входит в список его безусловных качеств.

      — Ты не ударился, дорогой? — Спросил Астарион насмешливо.

      — Немного. — Из полумрака показалась рогатая фигура, придерживающая себя за локоть. — Я тебя потерял. Я не то, чтобы против уединения, но… не уходи от меня далеко.

      — Ха. Волнуешься?

      — Немного переживаю за тебя, если честно. — Тифлинг сел рядом, уставившись в ту же точку на небе, в которую не отрываясь глядел Астарион и замолк. Ему тяжело давалась искренность. Слова путались, превращаясь во нечто невообразимо безобразное. Он чувствовал себя по-идиотски, как пойманный за руку глуповатый воришка, который налету придумывал нелепые оправдания. Его голос, способный обольстить вкрадчивыми нотками, напугать до дрожи, убедить тащиться за ним хоть в пекло самых разных существ, проседал и дрожал в присутствии одного единственного эльфа. Его это злило и пугало одновременно. Он не привык к такому, с его то дьявольским красноречием. Как же просто брать желаемое силой. Как легко подкупать золотом и влиянием. И как же сложно выражать настоящие чувства словами. — Будь осторожнее. — Наконец выдал он. — Сидишь тут один. А если эти снова явятся?

      Астарион пожал плечами. Он почему-то был уверен, что в эту ночь их никто больше не потревожит. Украдкой глянув на тифлинга, он едва заметно улыбнулся. Какой же он душка, черт возьми. Так и не скажешь, что в крови по локти.

      — Я думаю моей семейке хватило знакомства с тобой, моя прелесть. И они, пожалуй, отказались бы от ответного визита, да думается мне, ты спрашивать не будешь.

      Тифлинг оскалившись расправил плечи. Ему явно льстила похвала, и он этого не скрывал.

      — Мне не нужно приглашение чтобы войти. Тем более мы так радушно их встретили. Разве может твоя родня после такого захлопнуть двери перед моим носом? Это невежливо.

      Астарион услышав привычный сарказм, хохотнул. Атмосфера разряжалась, и только глухой отзвук вылетающего из груди сердца выдавал волнение в душе собеседника.

      — О, ты наверно не так себе знакомство с семьей представлял? — Наконец-то повернулся лицом эльф. — Ты же у нас аристократ. Небось ждал геральдиста, со знаменами и всеми этими расшаркиваниями.

      — Ждал конечно. — Задрав нос фыркнул тифлинг. — Но раз они не соблаговолили прибыть в мою обитель подобающе, перенесем расшаркивания в замок этого проклятого ублюдка. Только вместо знамен род Хэллстормов представит себя адовым огнищем. Ну еще парочкой любопытных заклинаний и самых убойных клинков, которые удастся призвать. После такого, я думаю, никто не усомнится в серьезности моих намерений.

      — Вот как. — Опустил глаза Астарион, ощутив, как что-то кольнуло его меж ребер. Сладко-сладко растеклось ядом по жилам. Чувство, глушившее тревогу. Недопустимое, запретное, несвоевременное. — Ну что же, душа моя. Уверен ты их насмерть очаруешь.

***

      Маркусу снилась какая-то гадость. Он тяжело дышал, свернувшись в комок на подранной лежанке. Его хвост подрагивал во сне, что дико забавляло Астариона, которому хотелось его разбудить, но он не торопился вырывать своего чудесного соратника из объятий кошмара. Сородичи, приободрившись после хорошего отдыха тихо переговаривались у потухшего костра. Далирия, со вчерашнего вечера превратившаяся в немую тень, боялась встречаться с Астарионом глазами. Эльф, замечая ее силуэт презрительно морщил нос. В то что в сестрице пробудилась совесть он не верил. Она скорее догадалась, что ему известны подробности ночной прогулки налакавшегося тифлинга, и ее сокрушительного позора. А потому она, избегая насмешек и отменного злорадства обходила хмурого брата по дуге. Хотя злорадствовать Астарион не планировал. Он бы и вовсе предпочел забыть о том, что полглядел на подсвеченной мхом поляне. И дело было не в ревности. Ревновать к каждому кто решит повиснуть на шее у героя Фаэруна, заблаговременно оголив все свои прелести себе дороже. Он и не думал опускаться до подобного унижения, и его задевало совершенно другое. Воспоминания о собственной слабости. Та необходимость стелиться под кого-то, чтобы выжить в мире, о котором он ничего не знал. И пусть ни одно зеркало не способно было отразить его, в Далирии, с ее жалкой попыткой ухватиться за жизнь отдав взамен последнее, он четко видел свое отражение.

      — Долго он отсыпаться будет? — Спросила подкравшаяся дворфийка, с землистым цветом кожи и алеющими в полутьме глазами. Астарион, смерив ее взглядом, хмыкнул.

      — Нечего было его спаивать вчера! — Наклонившись к сопящему тифлингу, он осторожно коснулся пальцами его плеча. — Проснись, моя радость, солнце в зените и птички поют!

      Маркус вскинулся, с размаху зарядив хвостом по раскиданным вокруг его лежбища походным сумкам. В облаке пыли его взъерошенный силуэт напоминал вырванного из Преисподней демона. Сощурившись, он сфокусировал взгляд на нависшем над ним эльфе, и издав жалобный стон, схватился за голову.

      — Уф. Утро.

      — Что, голова болит? — С наигранным сожалением сказал Астарион. — А я всегда говорил, что неизвестное пойло до добра не доводит. — Подцепив флягу с водой за ремень, он ловко перехватил ее рукой, и кинул страдающему тифлингу на колени. — Бедный мой страдалец. Даже проветриться перед сном не помогло. Пей давай и поднимайся. Стая вожака заждалась.

      Лагерь свернули быстро. Маркус, потирающий пульсирующие виски, осторожно поинтересовался у набивавшего колчан эльфа, ничего ли тот не хочет ему сказать. Астарион беззаботно отмахнулся, посоветовав только пить меньше, и компанию получше выбирать. Тифлинг молча согласился, и оставив попытки разговорить косо поглядывающего на него партнера, скомандовал выходить. Чтобы подняться по извилистой дороге и снова выйти на маршрут, понадобилось сделать крюк, однако меньше чем через час, стае, ведомой страдающим от похмелья колдуном, удалось выбраться из срединных земель, где их ждал заметный контраст. В верхнем слое Подземья было на порядок светлее. Легкие отблески солнечных лучей, пробивающихся с поверхности, встретили группу вынужденных соратников бликами на каменных сводах. Их было недостаточно чтобы осветить уходящую вдаль дорогу, но после мрачной пропасти, пустоши и скалистых перевалов озаренных только мерцанием растений этот кусок пути ослеплял разнообразием оттенков. Ниже у обвала виднелся аванпост. Вытесанные из темного камня грани крепостных стен уходили вверх, туда, где еле заметно брезжил дневной свет. Воздух вокруг селунитской твердыни сиял неизвестной магией, прокопанный неведомой силой ров преграждал путь до широких украшенных тайными знаками ворот. Астарион отметив с каким воодушевлением неизвестные укрепили брошенный полвека назад аванпост присвистнул.

      — Не хило они тут окопались.

Маркус оглядывая с высоты окрестности вдруг замер, и медленно опустившись на одно колено подал остальным знак не высовываться. На его сосредоточенном лице читалось недоумение, переходящее в натуральную растерянность. Астарион, заинтригованный тем, что же там такого узрел его напарник, осторожно подобрался ближе и глянул вниз. С края возвышенности просматривалось плато и ведущая к аванпосту дорога, по которой не торопясь шли три фигуры. Облаченные в сияющие кольчужные доспехи и светлые плащи, с длинными глефами наперевес, они напоминали воинов света, давно павших в бою за селунитскую крепость.

      — Это что, призраки? — Шепнул тифлингу эльф. Тот покачал головой.

      — Клянусь Богами, это селуниты. Живые.

      Встретить здесь селунитов, решивших вдруг вернуться во мрак подземелья, который больше подходил по духу последователям Шар, было воистину удивительно. Но это был добрый знак, и кажется, вечно попадающей в передряги парочке наконец-то улыбнулась удача.

      — Не знаю, что они тут забыли, но это прекрасно!

      — Думаешь?

      Астарион выдохнул, и хлопнув колдуна по плечу, одарил его широкой улыбкой.

      — Конечно, мы же в ладах с Селунэ, а? Даже ее дочурку из лап недонекроманта вырвать умудрились. Заслужили уж теплый прием, как считаешь?

      — Ну формально из лап недонекроманта ее вырвала Шэдоухарт. Мы так, рядом стояли. — Возразил Маркус. — Лично я просто пялился на настоящего аасимара, не каждый день такое увидишь, как никак.

      — Ой, да какая разница! — Отмахнулся Астарион. — Они-то об этом не знают.

      Настроение эльфа поднялось до небес. Необходимость пробиваться на поверхность штурмуя укрепление отпадала. Нужно всего то договориться со жрецами Селунэ пользуясь дружбой с девой Эйлин, пройти за стены и подняться наверх. Конечно, вылезут они черт знает где, и еще месяц будут тащиться до Врат Балдура, зато вспомнят былые деньки, шагая по маршруту, протоптанному два года назад. Одним слово сплошное удовольствие.

      Астарион сиял, слушая план действий вполуха. Маркус, рисуя импровизированную карту на земле, объяснял отродьям после какого знака они могут спускаться к обвалу. Лезть вниз сразу, попадая в круг непонятной магии могло стать самоубийством, и поэтому он доходчиво разжевывал им куда наступать и что делать, если переговоры полетят к чертям.

      Эльф невольно умилялся, думая какая же он прелесть, с его потребностью брать неизвестный сброд под крыло. Конечно, ни о каком благородном порыве тут и речи не шло. Тифлинг спасая встречных неудачников замаливал свои грешки, коих за свою жизнь наделал не мало. А еще лидерством своим козырял, почесывая нехилых размеров самолюбие. Спасенным правда до этого дела не было. Они слушали его с раскрытыми ртами улавливая каждое слово. Астарион, мысленно находившийся на поверхности, прослушал больше половины, и только уловив — «дорога на Гримфордж там», — оживился. К его удовольствию, Маркус не планировал тащиться с отродьями до самого пролива, и собирался разойтись с ними сразу после переговоров с селунитами. Его идею поддержали все, кроме промолчавшей Далирии, сидевшей в стороне с лицом чернее тучи.

      — Ну что, идем? — обратился тифлинг к сияющему улыбкой эльфу. Астарион подскочил на ноги, всем своим видом показывая готовность. Маркус указал ему рукой в сторону спуска, и стараясь ступать след в след, двинулся за ним.

***

      Селена Трейс, оставшаяся в крепости за главную, приметила незваных гостей еще до того, как они спустились с уходящего к своду холма и ступили в круг лунного света. Дав жрицам команду приготовиться, она устроилась у бойницы, разглядывая остановившихся посреди дороги существ. Один из них — бледный как смерть тифлинг, одетый в черное видавшее виды одеяние. Его можно было принять за бродягу или наемника, но струящаяся, усеянная рунами ткань рваной мантии, темный бархат запылившегося плаща, плохо различимый, вышитый сияющими нитями герб и гордая осанка выдавали в нем аристократа. Потусторонние знаки на черном шелке, клубящаяся темная энергетика, различаемая божественным взором селунитской жрицы говорили о роде его деятельности, и доверия к нему не прибавляли. Его спутник, не менее любопытный, в отличие от безоружного дьявольского отпрыска, носил при себе короткий лук и два заткнутых за пояс кинжала. Он держался чуть позади, с полуулыбкой посматривая на стену. Что-то неладное было в его красивом, не менее бледном лице. Что-то хищническое угадывалось в его нехорошем взгляде.

      — Кто такие? — Не выдержала Селена. В ее памяти всплыли разговоры о тифлинге колдуне и эльфе, вампирском отродье, которые непременно должны были явиться на аванпост. Верховная жрица полгода отправляла им письма на поверхность, но они всегда оставались без ответа. Неужто послания наконец-то нашли адресата?

      — Я — Маркус. — Без лишних церемоний представился тифлинг. — Защитник и друг девы Эйлин. А это, — он указал на эльфа, — Астарион. Тоже защитник и друг девы Эйлин. А еще мы ну вроде как спасители мира от иллитидов, но это так. — Он сделал шаг вперед, Селена насторожилась. — Дева Эйлин уверила нас что мы можем просить убежища в обителях ее матери и нам всегда будут рады. Мы не стали бы прибегать к этой… привилегии, но так распорядились Боги. Выход наверх как раз за вашими стенами. А нам очень нужно на поверхность. Вернуться домой, разделить с городом свои победы, передохнуть перед новыми свершениями на всеобщее благо. И все такое.

      Селена недоверчиво сощурилась. Тон незнакомца, пропитанный легкой издевкой ей не нравился, однако, под предоставленное описание он подходил как не зря лучше.

      — Что вам известно о Шэдоухарт? — Неожиданно спросила она.

      — Шэдоухарт? — тифлинг с эльфом переглянулись. — Да все нам известно про Шэдоухрат. Мы с ней такой путь прошли, тебе в кошмарах не снилось.

      — По существу, или попробуете на вкус гнев Лунной Девы! — Грозно воскликнула жрица. Эльф закатил глаза. Тифлинг, уперев руки в бока, грозно сверкнул глазами.

      — Как бы тебе самой не испытать гнева своей богини. Сказано же, мы деву Эйлин из клетки вытащили. А что до Шэдоухарт, так мы с ней путешествовали, геройствовали, целую ораву шаритов во Вратах Балдура вырезали. А то, что она сама была шариткой, дело прошлое. Она давно вернулась к Селунэ, к мирной жизни, о родне своей заботится, зверушек завела. Так что, если вздумаешь связь с ней ставить нам в укор, подумай хорошенько. Я очень не люблю, когда наше братство-сестринство трогают.

      — Братство- сестринство значит. — Пробурчала под нос Селена. Теперь она была уверена, что перед ней стояли те самые герои из коротких рассказов, в которых случалось проскальзывало это нелепое обозначение. — Ну что же, — сказала она громче, обращаясь к путникам, — сейчас узнаем, чего ваше братство-сестринство стоит. Открыть ворота!

      Тяжелые створки со скрипом отворились, открывая проход во внутренний двор. Изнутри резко потянуло холодом. С поверхности доносился заиндевевший запах первого снега, не таявшего под лучами тусклого осеннего солнца. Астарион зябко передернув плечами, скрестил на груди руки. Испитая накануне кровь давно перестала греть его вечно замерзающее тело. Маркус, которого спасало внутреннее пламя, покосившись на вконец побелевшего спутника, стянул с себя плащ и накинул плотную, прогретую ткань ему на плечи. Эльф, фыркнув, расправил скомкавшийся бархат, и натянув капюшон на глаза, подцепил края длинного ему плаща пальцами. Воспроизведя тот же жест, что делают дамы на балу придерживая многочисленные юбки, он присел в глубоком реверансе, что дико рассмешило тифлинга. Наблюдавшая за ними со стены Селена глубоко вздохнула. Гости к ним заявились интересные.

      Веселиться им, впрочем, оставалось недолго. За стенами восстановленной селунитской цитадели их ожидали мрачные новости. Селена, спускаясь по приставной лестнице, думала, как бы помягче им все преподнести. Мягкость была не самой сильной чертой ее характера, но ей почему-то думалось что вывалить на незнакомцев с порога все как есть не лучшая затея. Потому она коротко представилась, и махнув рукой в сторону крепости, повела путников за собой.

      Астарион, перекинув полы плаща через плечо, шел сразу за тифлингом. Посматривая по сторонам, он насчитал с десяток любопытствующих жриц, провожавших их процессию взглядами. Шагающая впереди рыжеволосая широкоплечая женщина, представившаяся Селеной, впечатлила его больше остальных. Видно было, что она тут вроде командира, ну или во всяком случае пользовалась у селуниток непререкаемым авторитетом. Они расступались перед ней и не задавали вопросов, и любезно распахнули двери цитадели, стоило ей показаться на пороге.

      Внутри некогда заброшенного строения изменилось практически все. Вернувшиеся на аванпост жрицы всерьез взялись за восстановление, подлатав стены, расширив жилые помещения, основав приличную оружейную, и обновив большой зал с алтарем и огромной статуей Селунэ. Астарион прикинул сколько средств в это вложили, и пришел к выводу, что у селунитов появился состоятельный меценат. Полуразрушенный зал, каким он его помнил, теперь представлял собой просторное, устланное серым мрамором помещение. Двойные двери отделяли его от коридоров, магические фонари подсвечивали отреставрированное изваяние Лунной Девы. У широкого алтаря виднелись подношения, в чаше, наполненной чистой водой блестели серебряные монеты.

      — Серьезно вы тут поработали, — оглядевшись сказал Маркус. — Когда мы были тут в последний раз, местечко не впечатляло. Но думаю, ты нас не любоваться сюда притащила.

      — К сожалению. — Буркнула Селена. — Все что вы здесь видите заслуга нашей верховной жрицы. О ней и речь.

      Астарион вздохнул. Все эти полутона и недоговорки попросту тратили их время. Он недобро посмотрел на жрицу, которая, казалось, собиралась с мыслями что выдать какую-нибудь гадость. Маркус, непонятливо хмыкнул.

      — Ладно. И что ты хочешь от нас?

      — Шэдоухарт — наша верховная жрица. И она ушла неделю назад в Гримфордж по приглашению местного лордишки кровососов. — Выпалила вдруг Селена. — Ушла и с концами. Я ее отговаривала, но этот гад ей что-то для храма пообещал. Она и побежала, обгоняя ветер. Мы искали, лезли к проливу, а там сородичей твоих немерено! — В сердцах бросила жрица, глянув на Астариона, — твердят как умалишенные одно и то же — не видали никаких селуниток. Видать по пути пропала, говорят!

      Маркус повел бровью и усмехнулся. Эльф, до которого еще не дошел весь смысл словесного потока рыжеволосой жрицы, впал в подобие ступора.

      — Еще раз. Шэдоухарт — ваша верховная жрица.

      — Да.

      — Спустилась в Подземье, и жречествует здесь.

      — Так выходит.

      — Ушла неделю назад, потому что ее перворожденный вампир пригласил. Одна. В цитадель, которую хорошо знает, забитую отродьями под потолок. И бесследно исчезла. Ничего не пропустил?

      — Ничего.

      Маркус посмотрел на жрицу как на сумасшедшую.

      — Наша Шэдоухарт, которая отреклась от поиска приключений и осела на окраине. Наша Шэдоухарт, которая развела зверинец и теперь заботится о семье и своих животинках. Наша Шэдоухарт, которая клялась никогда больше никуда не впутываться и посвятить себя мирной жизни. Наша Шэдоухарт! — Повысил тон тифлинг, — нацепила доспехи, воззвала к Селунэ, и потащились к древнему вампиру, уже прежде встречаясь с другим ублюдочным древним вампиром, чтобы получить что-то для храма, который, по-видимому, взялась восстанавливать. Причем одна. Совсем одна! Наплевав на здравый смысл, которым разве что только она в нашей компании обладала. Холодным, расчетливым рассудком! Я точно ничего не упустил?

      Селена нахмурив брови сверлила Маркуса взглядом. Астарион, который наконец осознал, о чем толкует жрица, опустил голову. Он понимал, что сейчас произойдет. Проведя несколько лет рядом с обычно невозмутимым, но взрывающимся как пробудившийся вулкан, стоит задеть, где надо тифлингом, он ничего другого и не ожидал.

      — Ты не ошибся. — Сказала наконец Селена. — Ты знаешь ее по другой жизни. Мы знакомы лишь в служении Селунэ. Много лет угождая Шар, верховная жрица знатно согрешила. Храмы, аванпосты, сбор паломниц — все это ее искупление. И если б ты читал, что она тебе пишет, сейчас бы так не удивлялся. Она за сотню писем тебе отправила за все время что тут пробыла.

      Маркус сжал зубы. Он помнил заваленный посланиями стол, но слишком торопился чтобы разбирать почту. Джинн ждал.

      — Меня два года дома не было.

      — Это многое объясняет. — Помрачнела Селена. — Она ждала вас. И разминулась с вами всего на неделю. Пусть Селунэ примет ее душу.

      Астарион, успевший принять непростую истину, услышал, как замер бойкий пульс на шее тифлинга. Как его большое сердце пропустило удар, сжавшись от колющей боли. Нет, он не сможет это так просто оставить. Кто угодно другой бы смог, но только не он.

      — Ты что говоришь то такое?! — Звенящем сталью голосом рубанул Маркус. — Ты что тело ее видела?

      — Никто ее тела никогда не увидит. — С горечью произнесла жрица. — Одно ясно — если кто ушел к кровососам и назад не вернулся, уже и не вернется. И не смотри на меня так! Я тебя не прошу ни о чем. Я лишь посчитала своим долгом сообщить вам обоим, что подруга ваша, судя по всему, мертва. Она мало о себе говорила, но, когда говорила то и дело вспоминала как вы вместе по Фаэруну таскались. Жрицы вон о подвигах слушать хотели, а она то о ночевках ваших, болтовне у костра, то о глупостях каких рассказывала. Видно было, близки вы. Почтите ее память как можете, и ступайте теперь, куда собиралась. Что уже толку думать.

      Селена махнула рукой и отвернулась. Маркус застыв, глубоко вдыхал, медленно выдыхая сквозь зубы. Астарион заглянув в обсидиановые глаза с надеждой, увидел там нечто такое, что разбивало ее на сотни осколков. Нет, он это не примет. И как бы эльфу не хотелось не отступит.

      — Да к дьяволу размышления. — Процедил он. — Пока я не увижу ее остывший труп я в это не поверю. Я пойду в Гримфордж, и перетрясу там все с ног на голову. Мне они соврать не смогут. Поверь, под пытками тела и разума все начинают припоминать малейшие детали. Расскажут мне на кой черт эта тварь призвала именно ее. Чем заманила и что с ней сделала.

      — Дело то конечно твое. — Скептически хмыкнула Селена. — Там отродий тысячи. Сидят, невесть что жрут. Но если хочется чего-то себе доказать, то вперед. Я тебе никого не выделю, паломницы то зеленые совсем, куда их в такую бойню.

      — Обойдусь. — Оскалился Маркус. — У меня тут стайка вампиров хвостом ходит. Думал договорюсь с вами чтобы вы их мимо аванпоста пропустили, а теперь видишь как. Пойдем все вместе. Единственное, о чем попрошу, дай запасы травниц перетрясти. Заготовлю яда, пусть только попробует кто меня укусить. А дальше надо будет, от Гримфорджа камня на камне не оставим! Да, Астарион?

      Астарион отвел глаза. Он чувствовал невыносимое напряжение, и невозможность ни согласиться, ни отказать. Его молчание, начинало раздражать взвинченного тифлинга, который уже мысленно рвал на куски всех, кто вставал у них на пути.

      — Ты чего молчишь?

      — Милый… — начал эльф неуверенно. — Мы можем обсудить это наедине? — Он глянул на Селену. Та, кивнув быстрым шагом направилась к двери, оставляя Маркуса с поникшим напарником в тишине полупустого зала. — Послушай. — Продолжил он, когда за жрицей закрылись двери, — я полностью понимаю и разделяю то, что ты чувствуешь. Но любовь моя, это дело гиблое. Вампиры, восседающие на троне, не знают никакой пощады. Нашу милую Ночную Орхидею заманили в логово безжалостного монстра, и как бы больно не было это признавать, ее уже нет в живых. И если сейчас, ты, даже залитый черной кровью по уши туда потащишься — будешь следующим. А разве я могу это допустить?

      — Ты же не серьезно сейчас? — Маркус не сводил с него глаз.

      — Серьезнее некуда вообще то. — Блеснул оскалом Астарион. — Это сложно принять, но я знаю о чем говорю. Ее прикончили в первый же день. Все что ты найдешь в Гримфордже это собственную смерть, или еще хуже — обращение во что-то мне подобное!

      — Да уж, и что ты предлагаешь? — выходил из себя тифлинг. — Бросить ее и уйти? Даже не удостоверившись в том, что она действительно мертва? Так вот, выход там где-то, можешь выбираться и ждать меня снаружи. Жрицы путь покажут.

      — Ах вот как, да?! — Вспылил эльф. — Даже не рассчитывай. Знаешь лучше, что сделай? Прижми хвост и готовься лезть наверх! Потому что я не позволю тебе идти туда! Даже если мне придется самому лезть в эту проклятую цитадель, тебе я близко подойти не позволю! Тебе с твоей теплой кровью в окружении голодных тварей не место! Попробуй только сунуться, я тебя сам у причала прикончу. И это будет благо по сравнению с тем, что с тобой может сделать перворожденный!

      — А чего до причала тянуть? — Маркус развел руки демонстративно открываясь для любого удара. — А давай сейчас. Потому что прикончить меня, это единственный способ меня остановить! Я ее там не брошу, как и она никогда не бросила бы меня. За тебя решать не буду. У тебя всегда есть право выбора.

      — Выбора которого нет! — Рявкнул Астарион. — Дьявол, Маркус! Ты же знаешь, что я пойду за тобой следом! Ты вообще слушал, о чем я тебе говорил? Когда просил тебя не подставляться! Да и черт с тобой! Я сам схожу проверю. Мне терять уже нечего, дважды еще никого не обратили. А ты сиди здесь и носа из укрепления не высовывай!

      — Тебе терять нечего?! А свобода? — выпалил тифлинг. — Ты так уверен, что тебя не подчинят? И ты мне предлагаешь спровадить тебя и Богам молиться, что ты однажды вернешься?

      Астарион молча смотрел ему в глаза, с трудом выдерживая давящий зрительный контакт. В темноте антрацитовых омутов пылало неугасаемое пламя, подпитываемое гневом непокорного сердца. Здесь ничего не поделаешь, и оставалось только прогнуться и принять, или в самом деле всадить ему кинжал в грудь. Эльф, скрипнув зубами, сжал кулаки до хруста.

      — Да и дьявол с тобой, Маркус Хэллсторм. О последствиях твоих идиотских решений я тебя предупредил. — Уколол Астарион тифлинга, напоминая ему о последнем разговоре по душам. — И знаешь, прежде чем мы разойдемся по углам, я скажу тебе кое-что. Твоя Эммир злобная, гадкая, изворотливая тварь, но кое в чем она права. Ты, как маленький ребенок. Видишь путь, не видишь препятствий. Прешь на них, сломя голову, и даже задуматься не пытаешься.

      — Ага. — Сощурился Маркус. — Маленький ребенок значит. Что ж. Подождем две сотни лет и поговорим. Может тогда я для тебя созрею.

      Астарион резко повернулся лицом к двери. Он был зол как сотня демонов, и очень хотел слить эту злобу на того, кого после будет не жалко. Маркус завидев как он уходит, крикнул ему вслед:

      — Ты куда это?!

      — Пойду сожру кого-нибудь! Или видят Боги я сотворю такое, за что потом до конца времен буду себя ненавидеть!

      — Один?

      Астарион услышал шаги позади и остановился у самой двери.

      — Нечего за меня так трястись, лорд Хэллсторм. — Бросил он издевательски. — С одинокой тушкой уж как-нибудь справлюсь.

      Маркус тяжело вздохнул. Злость клокотала в нем не меньше, к тому же этот дурацкий титул, которым эльф именовал его, когда бесился, раздражал похуже тона, с которым он это говорил. Однако же он не сорвался на этот выпад, а наоборот, собрав все свое самообладание, сказал, так спокойно, как только мог:

      — Не уходи от меня далеко.

      Астарион не ответил и даже не обернулся. Громко, хлопнув дверью перед носом тифлинга, он двинулся по коридору к выходу из крепости. Маркус, оставшись наедине со своим гневом, с трудом удержался, чтобы не снести тяжелое полотно с петель просящейся наружу силой.

***

      В душе Астариона бушевала злоба. Спускаясь по узким тропам, уходящим к светящимся зарослям у поймы реки, он мысленно продолжал свой монолог, наполненный обвинениями, слепыми укорами и пустыми вопросами, на которые не существовало ответа. Его невозможно бесило, насколько упертым был Маркус, когда горячо отстаивал свое право умереть нелепой смертью неизвестно ради чего. Шэдоухарт само собой чудесна, и была у них с тифлингом особая связь, какая бывает у всех последователей злобных богинь, но это по мнению эльфа не повод отправляться на поиски ее трупа. Почему он был так уверен, что жрица мертва, он и сам не знал. Возможно, потому что не хотел даже допускать возможности, что хоть кто-то из той компании отщепенцев, с которой они широко разгулялись пару лет назад, мог стать отродьем на поводке у перворожденного вампира. Он знал, что это хуже смерти. Ведь покинув этот мир навсегда, ты продолжаешь жить в чьей-то светлой памяти, а возродившись существом ночи, вечно голодным, замерзающим и презираемым всеми, ты исчезаешь даже для тех, кому когда-то был дорог. Астарион вроде бы и вырвался на свободу, но видя выводок своих сородичей, что, лишившись хозяина бродили как неприкаянные, раз за разом возвращался в темноту проклятого замка, переживал творящиеся над ним бесчинства, снова и снова испытывая ту же боль и бессилие. Тень Казадора следовала за ним, являлась в кошмарах, не давая забыть кем он являлся, и эти несколько дней рядом с вновь обретенной семейкой только ухудшили его состояние. Он так хотел выбраться на поверхность. Вдохнуть свежего воздуха и вернуться в новую жизнь, где этим воспоминаниям не было места, но его чертового тифлинга снова несло не туда. Неужто его жизнь, и жизнь существа, которому он клялся в вечной любви стоит того, чтобы унять свою совесть найденным за стенами Гримфорджа бездыханным телом? Что в его голове, в его скачущих мыслях, о чем он вообще думает, подписывая их обоих на это?

      Астарион остановился. Подточенный гневом рассудок упускал детали происходящего вокруг. Он настолько ушел в свои мысли, что чуть было не выскочил на открытое пространство, открываясь каким угодно атакам. Благо, все еще работающая интуиция заставила его вернуться в реальность.

      У устья безымянной реки, несущей свои воды к проливу, вальяжно расхаживал дверегар. Он что-то насвистывал, укладывая тяжелые сумки в пришвартованную лодку, и совершенно не смотрел по сторонам. Астарион хищно облизнулся. Вот она идеальная цель. Кто вообще будет плакать по какому-то дверегару, даже если неизвестный раскидает его кишки по рогозу. Эльф присел, и медленно вытащив кинжалы, прикинул с какой позиции он атакует разумную дичь. Ему хотелось крови, ему хотелось выплеснуть всю накопившуюся злость, и от долгожданного воздаяния миру за жестокость его отделяло всего то двадцать шагов. Он медленно подкрался ближе. Дверегар продолжал заниматься своими делами, не обращая внимания на надвигающуюся на него тень.       Астарион, собравшись с мыслями приготовился к броску. Выставив перед собой кинжалы, он перенес вес тела вперед и занял низких старт. Но прыгнуть жертве на спину так и не удалось.

      Что-то впилось эльфу под лопатку. Треск похожий на разряд молнии, боль, прошившая его насквозь, онемение, не дающие вскрикнуть и отскочить в сторону с линии атаки. Дверегар всполошился, глядя куда-то за спину упавшему на колени Астариону, схватился за топор, занимая оборону. Сзади послышались голоса, которые долетали до восприятия оцепеневшего эльфа через пелену. Дверегар сжимавший рукоять в могучих руках чертыхнулся, и швырнув оружие на землю, приветственно помахал открытой ладонью. Из зарослей, переплетенных сухими лозами, вышли неизвестные. Астарион, не имея возможности оглядеться, не мог понять сколько именно существ обступили его. Все что он видел четко, это надменное лицо высокого эльфа, смотревшего на него как на подбитую дичь.

      — Что у нас тут? — вынув короткий меч из ножен, спросил он. Астарион глядя на сияющие грани извилистого лезвия, понял, насколько сильно он влип, предаваясь гневу, вместо того чтобы как следует разведать незнакомую местность. Камень на потертом кольце еле-еле поблескивал лазуритом, а значит обладатель второго кольца не пошел его догонять. Что ж, в этот раз придется выпутываться самому.