Пробуждение начинается дпя него с шума, объяснения которому дать не удаётся. Чонгук и не пытается. Он лишь вслушивается, растянувшись в мягкой кровати, и только строит догадки о происходящем там, за окном, на улицах его родного города. Никто не кричит и не зовëт на помощь. Кажется, люди звучат воодушевлëнно и счастливо, и по этой причине Чонгук не спешит подниматься, спускаться и разбираться с причинами. 

Не сразу, во всяком случае. Когда шум приближается и раздаётся уже под его окнами, обрастая голосами и отдельными фразами, достаточно много говорящими о происходящем, Чонгук распахивает глаза, подскакивает, накидывает одежду и за два шага оказывается у окна. До него начинает доходить. И если множество одетых в чëрные доспехи всадников ещё можно списать на простое совпадение, то не обращать внимания на то, что остановились они именно у дома Чонгука, а в их главе находится фигура в плаще, что ушит фамильными драгоценностями и знаками королевского рода вампиров, не представляется возможным. Про повозку и говорить нечего — Чонгук лишь окидывает три огромных сундука, полных либо золота, либо драгоценных камней, обречëнным взглядом, машет головой, открывает окно, чтобы лучше слышать, и принимается одеваться.

Мог бы предупредить.

Или хотя бы прислушаться к словам Чонгука и не устраивать такое на улицах их небольшого городка, в котором подобных ярких и значимых событий не случалось никогда. И о наступлении оного никто не был предупреждëн.

Но нет — на улице его родителей ожидают двадцать всадников, во главе которых располагается принц вампиров, о чëм родителям Чонгук так и не успел сообщить. Ему потребовалось немало времени, чтобы представить Тэхёна как вампира, что родители восприняли с опаской и недоверием, однако достаточно быстро смирились и приняли благодаря хорошим отношениям, только попросили о таком не распространяться. Признание о титуле Чонгук решил отложить. А теперь это и вовсе не требуется. После такого о титуле Ким Тэхёна будет знать не только их городок, но и несколько соседних.

И родители.

И Чонми, что вбегает в его комнату с застывшим на губах именем и, заметив, что Чонгук уже не спит, принимается требовать объяснений. Приходится всё раскрыть в мельчайших подробностях, пока они спускаются, а после неловко улыбнуться на поражëнные взгляды родителей и замереть чуть в стороне. Он в представлении участия не принимает.

Да, дело касается его руки и сердца, но обращается Тэхён к его родителям — согласие Чонгука он получил несколько недель назад, сразу после окончания последнего семестра, перед расставанием на долгий месяц, когда Чонгуку предстояло пройти практику, а Тэхёну бесследно исчезнуть. Благо, он хотя бы об этом предупредил. Правда, Чонгук всё равно безумно за него беспокоился, особенно после того, как завершил практику и у него появилось слишком много свободного времени. Связался Тэхён с ним всего три дня назад. Объяснений Чонгук так и не получил и вместо них услышал обещание, что скоро он всё поймёт.

Фраза о документах на поместье заставляет напрячься, вынырнуть из воспоминаний и прислушаться. Чонгук ошарашенно распахивает глаза. Хочется сорваться, подойти к Тэхёну и спросить, в своём ли он уме, раз так легко раскидывается поместьями, причём уже готовыми к оформлению и переезду хоть сегодня вечером. Помимо этого — огромная сумма, выписанная как для родителей Чонгука, как и для Чонми, которую Чонгук прижимает к себе, чтобы хоть немного сдержать. И её, и себя. И три сундука драгоценных камней. По сундуку на каждого члена его семьи.

Боги, и об этом сообщает Тэхён, считающий традицию одаривания родителей ради их согласия такой же странной, как и непосредственно прошение самого согласия!

Страшно представить, что было бы, если бы её любил он, а не Чонгук.

Наверное, родителям стоит действительно многих усилий ответить Тэхёну собранно и сообщить о трëх днях, необходимых на раздумья. А вот после того, как Тэхён в сопровождении девятнадцати — один остаётся с сундуками — королевских всадников уезжает, по дому разносится оглушающая тишина и последовавший за ней громкий окрик.

Чонгук на мгновение прикрывает глаза и после второго окрика, ойкнув, спешит выйти вместе с Чонми к родителям с самым смущëнным видом, старательно не показывая, насколько ему хочется оседлать коня и направиться за Тэхёном. Он безумно соскучился. Он не только не видел его больше месяца, он ещё и в течение этих дней не получал от него ни слова за исключением единственного разговора, и у него так много вопросов, и Тэхён ещё и преодолел последний шаг, отделявший их от помолвки, с таким размахом, как мог только принц вампиров.

Что ж, голос мамы звучит, определённо, угрожающе, когда она требует объяснений.

Ничего, к этому Чонгук был готов, когда принимал предложение Тэхëна, но откладывал откровенный разговор с родителями. Сейчас ему никуда не деться. Да и родителям — тоже, ведь наличие у Тэхëна титула не послужит достаточным основанием для отказа, если их сын влюблён и уже сделал свой выбор. Все это понимают. 

И пусть у родителей появляется множество опасений, сомнений и страхов, что Чонгук совершает огромную ошибку, когда выбирает связать жизнь не просто с вампиром, а с их принцем, на каждую их фразу у Чонгука находится ответ. В основном он убеждает, что они с Тэхëном об этом уже разговаривали, или раскрывает традиции вампиров, заметно отличающиеся от людских, или напоминает, что Тэхëна они уже знают и его титул на него самого едва ли влияет, тем более, пока существует Совет. Иногда Чонгук соглашается. Пару раз он говорит, что сам боится того же, но это точно не является основанием для отказа от отношений с Тэхëном.

Кому из них легче всего, так это Чонми — она без стеснения в мыслях выдаёт Чонгука замуж и получает титул принцессы. Или герцогини. Или виконтессы. Само слово волнует её не так сильно, как осознание, что она будет принадлежать к аристократкам, посещать балы, носить удивительной красоты наряды и драгоценности и жить в огромном поместье, подаренном ей Тэхëном. Окружение в виде вампиров её совершенно не пугает. Она громко заявляет, что согласна хоть сейчас стать вампиршей, если после этого ей будут полагаться все блага аристократской жизни.

А на решение родителей, наверное, больше всего влияет фраза, что становиться вампиром Чонгук не собирается до тех пор, пока старение не начнёт влиять на его здоровье или они с Тэхëном не захотят детей, а жить они останутся здесь. Как минимум, до окончания учëбы Чонгука, но и после запирать его на землях вампиров никто не собирается. Они уже даже выбрали небольшой дом, который можно было бы купить. Свадьба не повлияет на жизнь Чонгука кардинально — он лишь будет с тем, кого любит, связан уже не только обещаниями, но и клятвой.

В любом случае, ближе к вечеру на нетерпеливого Чонгука обречëнно машут рукой и отпускают к Тэхёну. Без согласия. Однако — с принятием и благословением, и Чонгуку этого хватает, чтобы с яркой улыбкой сорваться с места, оседлать коня, принадлежащего стражнику, что не имеет возражений, и пронестись через весь город к воротам и чуть дальше, туда, где остановились Тэхён и его королевское сопровождение. 

Многие из них Чонгуку уже знакомы. Некоторые представляются, пока он ступает к шатру Тэхёна. Есть и те, что не говорят ни слова, занятые своими делами. И всех их, определённо, слишком много, чтобы следующие месяцы предметом обсуждения являлись именно они с загадочной и весьма богатой фигурой во главе.

И почему Тэхён не остановился на восьми или двенадцати?

Конечно, слухов бы меньше не стало, но он не заявил бы так открыто о своём королевском происхождении. Лишь о знатном, чего бы вполне хватило. Тэхёну — родители Чонгука с большей охотой согласились бы, если бы понятия не имели, что на официальные церемонии Тэхён надевает корону, а не остаётся без приглашения. Ладно. Им повезло, что родители уже привязались к Тэхёну достаточно, чтобы пятью месяцами назад принять его вампирскую сущность, а с титулом проблем возникнет меньше благодаря существованию Совета, под чьей защитой Чонгук окажется после свадьбы.

Войти Чонгук не успевает — за мгновение до его сжимают сильные руки, окутывают любимым запахом, а мягкие губы увлекают долгим поцелуем. Чонгук, не ожидавший подобного, реагирует далеко не сразу, зато после довольно прижимается ближе, цепляется ладонями за плечи и не пытается сдержать довольной улыбки.

— Я ужасно соскучился, — первое, что шепчет Тэхён, когда чуть отстраняется лишь для того, чтобы провести носом по щеке. Его дыхание щекочет чувствительную кожу. — Как всё прошло?

— Я не успел признаться родителям о твоём титуле, — смущëнно признаётся Чонгук. Тэхён на мгновение замирает, осознавая, и отступает, чтобы взглянуть ему в глаза. Он неловко пожимает плечами. — И появление на пороге нашего дома принца вампиров вызвало немного… Не уверен, как это назвать. Они весь день убеждали меня, что я должен найти партию получше. Из тех, у кого нет власти запереть меня в золотой клетке и выпускать только на балы.

— Да ты клетку испепелишь. А потом и меня.

— Я так им и сказал. И всё же они просили передать, что ты, если станешь причиной хоть одной моей слезинки, покоя не найдёшь ни в этом, ни в ином мире.

— Ты не знакомил их с Исыль?

— Нет, но они точно сойдутся.

Тэхён выдыхает смешок и медленно качает головой, смотря на Чонгука так, что он не выдерживает, отводит взгляд и поджимает губы. Вины перед Тэхëном он не чувствует. Будь Тэхён рядом, как тогда, когда Чонгук раскрыл его истинную сущность перед родителями, признаться ему было гораздо легче.

Но нет — исчез на месяц.

— Где ты был? — с лёгким упрëком спрашивает Чонгук.

Его недовольство только усиливается, когда Тэхён вместо ответа касается его губ в лëгком поцелуе, тянет за собой в шатëр и спрашивает, чем был занят Чонгук, словно не услышал его вопроса. Чонгук поднимает брови. Теперь он точно не даст Тэхёну уйти от ответа.

— Почему ты не связывался со мной? — упрямо спрашивает Чонгук, замирает у стола, прижимается к нему спиной и складывает на груди руки. — Сомневаюсь, что в мире есть хоть одно место, из которого ты не смог бы связаться. Только если темница.

— Чонгук, это был очень тяжëлый месяц. Прости. Больше такого не повторится.

— Ты это уже говорил. Но где ты был? Что случилось? Почему ты выглядишь уставшим и, — Чонгук подозрительно прищуривается и наклоняется к Тэхёну, — голодным?

— Как только я вернулся, мы направились сюда.

— Откуда вернулся?

— С драконьих земель.

Громкий выдох срывается с губ.

Неужели драконы пустили вампира на свою территорию? Что должно было случиться? Очевидно, в этом участвовал Намджун, но для серьёзного дела Тэхён пригласил бы Чонгука тоже, ведь ему в любой момент могла понадобиться его кровь.

— Что ты там делал?!

— Не волнуйся. Я в порядке. И миру ничего не угрожает.

— Это не ответ!

— Расскажу больше в день свадьбы, — улыбнувшись, с нежностью в голосе обещает Тэхён и неожиданно оказывается слишком близко. 

Настолько, что Чонгук неосознанно вжимается в стол, однако это всё равно не позволяет уйти от прикосновения. Он прикрывает глаза. Очевидно, что Тэхён так отвлекает его внимание, но…

Боги, ладно, Чонгук подождёт дня свадьбы.

В любом случае сейчас ничего не добьётся, а потому выбирает обхватить Тэхёна руками и прижать к себе. Как же он скучал. Безумие, как сильно ему не хватало возможности вот так обнимать Тэхёна, вдыхать его запах и не думать ни о чëм ином.

— Значит, тебя отпустили ко мне? — в голосе Тэхёна слышится ничем не прикрытое довольство.

— Не считай это согласием. Они ещё раздумывают.

— Мне стоило взять больше сундуков?

— Да они и от этих отказаться хотят, о чëм ты?

— Почему отказаться? — нахмурившись, обеспокоенно спрашивает Тэхён.

Чонгук неуверенно пожимает плечами. Этого он с родителями не обсуждал, но если судить по их реакции на титул Тэхёна — они не примут его даров, чтобы не быть должными и чтобы Чонгук не чувствовал себя обязанным.

С другой стороны — отказаться является весьма дурным тоном, причëм окажется задетой честь и гордость Тэхёна. О таком ему лучше не сообщать. Хорошо, что с традициями он плохо знаком.

— Не хотят, чтобы позже ты попрекал меня этим.

— Странные у вас традиции, — хмыкает Тэхён. — Я обязан заслужить доверие твоих родителей достойной оплатой, чтобы потом попрекать тебя суммой? Передай им, что обратно я не приму и через месяц забуду, сколько вообще потратил. Поместье в любом случае будет записано на них. Семья герцога не может жить в бедном городе хотя бы по документам.

— Я хотел купить им дом в южном городе, — с улыбкой признаëтся Чонгук. — Ещё до поступления. Мечтал заработать и оплатить достойную жизнь. Они не могут оставаться на севере, с каждым годом условия там становятся всё невыносимее. И это влияет на их здоровье. От поместья я тоже не позволю отказаться.

— Им невероятно повезло с сыном, — шëпот Тэхёна наполняет невероятная нежность. — Что мне сделать, чтобы заслужить их согласие?

— Подожди три дня. И сделай так, чтобы сегодня я вернулся самым счастливым человеком в мире.

— Как скажешь, — послушно отзывается Тэхён — и вдруг исчезает, лишая Чонгука любых прикосновений. 

Он потерянно открывает глаза и обводит шатëр взглядом, не сразу находя Тэхёна. К счастью, надолго Тэхён не оставляет. Вскоре он снова оказывается так близко, как только возможно, и просит протянуть руку, что Чонгук завороженно выполняет. Запястье оплетает тонкая линия браслета. И стоит Тэхёну соединить два его конца, по телу расходится волна настоящего огня. 

Артефакт.

И если Чонгук верно узнаёт едва заметный узор и магическую энергию — над его созданием работали драконы. И он довольно сильный, ведь расстегнуть его уже не представляется возможным, что отличает могущественные, значимые и уникальные артефакты драконов от тех, что они показывают миру. Просто купить такой невозможно. На самом деле, не нужно обладать горой золота, чтобы получить от драконов их сокровище. Необходимо лишь заслужить их расположение. Не так уж и сложно. Всего-то смертельно опасно для вампира.

— Тэхён… — ему едва хватает сил и собранности хотя бы на одно слово.

А Тэхён — улыбается ему ярко и мажет губами по запястью рядом с браслетом. Согласие вспыхивает на коже. Тэхён даже не спрашивает, а Чонгук уже позволяет, и осознание заставляет смущëнно отвернуться и зажмуриться, стоит почувствовать острые клыки. Даже короткой боли он уже не замечает, знает, как много удовольствия она за собой влечёт, и позволяет яду завладеть сознанием, телом и душой.

Боги, как же он любит это чувство.

И так трудно поверить, что когда-то он боялся именно этого. Попробовать было лучшим его решением, как и признаться Тэхёну, что он не просто не против — он всей душой ждëт момента, когда Тэхён попросит, а не выберет другого человека. Жаль, что им потребовались месяцы, чтобы к такому прийти. Хорошо, что впереди их ждëт целая жизнь.

— Для меня тоже есть, — сквозь поцелуй раскрывает Тэхён.

Ладони Чонгука касается холодный металл, и он послушно цепляет пальцами и с интересом подносит к глазам. Абсолютно такой же браслет, что для драконов очень удивительно. Конечно, если два этих браслета не связаны и не созданы, чтобы быть вместе.

— Две части одного целого, — подтверждает Тэхён и протягивает руку, чтобы Чонгук мог закрепить браслет на ней. — Всегда будут тянуться к друг другу, на каком бы расстоянии ни находились.

— И как только драконы отдали тебе обручальные браслеты?

— Я был очень, — Тэхён растягивает слово, — убедителен.

— Мне нужна полная история.

— В день свадьбы — обязательно, — заявляет Тэхён, всё ещё упрямый и стойкий к пылающему интересу Чонгука. — Поэтому ты должен убедить родителей. Иначе останешься без истории.

— Ты специально это затеял, да?

— Конечно. Случайно к драконам трудно попасть.

— Всё равно Намджун Юнги всё расскажет, — бормочет Чонгук, не собираясь мириться с молчанием Тэхёна так просто. — А с ним мы увидимся до свадьбы. А когда начнётся подготовка? После ответа родителей?

— Она уже месяцев пять как идёт, — фыркает Тэхён.

Чонгук ошарашенно распахивает глаза.

Это даже дольше, чем у Тэхёна вообще есть его согласие! Причём намного!

— Пять месяцев…

— С момента, как ты сказал, что хочешь этого.

— Во время практики!

— Да, после неё я и сообщил семье.

— А если бы я отказал? Или родители откажут?

— Можно легко всё отменить.

— И кем я тогда буду в глазах твоей семьи?..

— Хуже, чем я в глазах твоих родителей, стать невозможно, — насмешливо напоминает Тэхён о собственном положении, вызванном молчанием Чонгука. Он, не сдержавшись, бьёт его по плечу. — Не волнуйся. Таков порядок — подготовка начинается с момента принятия твëрдого решения, чтобы спокойно закончить её к нужной дате и никуда не спешить. Если откажешь, ничего страшного не случится. Приглашения будут разосланы только после нашей помолвки, а остальное можно исправить, отменить или отложить.

— И сколько времени ещё нужно, чтобы закончить с подготовкой?

— Ну, сейчас это зависит от нас. С моей стороны готово всё.

— Тэхён! — изумлëнно выдыхает Чонгук. Эмоции только усиливаются, когда до него доходит, сколько решений Тэхён принял без него и даже ни о чëм не спросил, и он срывается, отталкивается и всплëскивает руками. Слова подбираются с трудом. Ему и обидно, и грустно, и он чувствует себя, определённо, раздражëнным. — Почему ты ни слова не сказал?! Мы ничего не обсуждали! Я не представляю, где будет свадьба, а у тебя уже всё готово?! А если я захочу другого? А если я просто хочу принять участие в выборе… Хоть чего-нибудь! Ты не оставил мне ничего! Ты исчез на месяц, а сейчас заявляешь, что сам со всем разобрался!

— Постой, — Тэхён звучит слишком спокойно для того, с кем Чонгук пытается поссориться. Ещё и ловит, не обращая внимания на сопротивление и непрекращающиеся возмущения. — Таких решений я не принимал, — пытается успокоить он.

Чонгук громко фыркает.

— И чем вы тогда пять месяцев занимались?

— Документами, — нежно отвечает Тэхён и разворачивает его к себе, чтобы поймать обиженный взгляд. — На герцогство. Невозможно назначить меня герцогом за пару дней, на это могут понадобиться месяцы или годы. Или разговоры с семьёй и убеждение, что я не совершаю опрометчивых поступков. Или… Драконы. Это — моя сторона. Место свадьбы относится к нашей, и, конечно, я не буду ничего решать без тебя. На эту часть и не уйдёт так много времени. Наверное. Прости, свадьбу я никогда раньше не играл, мало что понимаю к подготовке к самой церемонии.

— Твои родители считают свадьбу опрометчивой? — Чонгук, зацепившись за одну фразу, тихо её повторяет. 

Он должен был этого ожидать. По меркам вампиров, Тэхён ещё слишком молод, даже если у Чонгука сейчас идеальное время для свадьбы. Очевидно, что семья Тэхёна будет сомневаться. Возможно, и Чонгук в их глазах уже выглядит… Не тем, кем хотел бы быть.

— Мои родители как раз те, кто не считает её опрометчивой. Во всяком случае, мама. Она ведь выбрала тебя, ты не забыл? — напоминает неожиданно Тэхён, и Чонгук в первое мгновение хмурится в непонимании, чтобы после с громким выдохом накрыть ладонью кулон. Тэхён реагирует яркой улыбкой. — И против её слова трудно пойти, но всё же находятся те, кто не верит в нашу связь. Вампиры редко встречают пару в столь юном возрасте и гораздо легче ведутся на красивых и очаровательных омег. Свадьба со мной откроет тебе множество возможностей, и ты можешь искать именно их, а не любви.

— Если коротко, всё то же самое, что и у меня, — обречëнно подытоживает Чонгук. Тэхён со смехом кивает. — Надеюсь, ты им не поверил. Не хотелось бы упустить единственный шанс стать герцогом и обогатиться горой золота. Это ты считаешь меня красивым и очаровательным или они?

— Они. Я использовал гораздо больше слов, которые идеально описали бы тебя.

— Правда? — игриво склонив голову, спрашивает Чонгук, закидывает руки на плечи Тэхёна и притягивает к себе, чтобы замереть за мгновение до касания губ. Поцеловать не позволяет. — Каких?

— Расскажу в день свадьбы, — завороженно отзывается Тэхён. В этот раз, определённо, лишь из чистого упрямства.

Правда, шанса возмутиться он Чонгуку не оставляет — целует первым, и в его поцелуе Чонгук отчëтливо чувствует слишком довольную улыбку. Он может даже её представить.

— Боюсь, одного дня на все обещания не хватит.

— Хорошо, что свадьба продлится не меньше десяти.

— Ждать десять дней брачной ночи я не собираюсь, — Чонгук чувствует себя обязанным предупредить. 

Тэхён и без того изрядно его извëл и научился делать это так, чтобы несколько долгих минут после Чонгук был поглощëн лишь желанием вернуть и Тэхёна, и прежние ощущения и дойти до конца, каким бы он ни являлся. После помолвки он точно станет ещё смелее. И если Чонгуку придётся ждать только потому, что королевская свадьба обязана проводиться в течение длительного срока, он, определённо, будет весьма раздражëн. Или зол. Лучше бы Тэхёну его терпение не испытывать.

— Как скажешь, — шепчет в ответ Тэхён и, украв ещё один поцелуй, опускает голову и прижимается губами к его шее. — Я очень рад, что ты уже не боишься, — его тихий голос обжигает кожу. — И хочешь.

— С твоими играми трудно не захотеть. Тем более, я соскучился. Неужели у тебя не случилось ничего, о чëм не надо молчать до свадьбы? Расскажи хоть что-нибудь! Я же умираю от любопытства!

— Мои родители хотят познакомиться с тобой, — этого услышать Чонгук, стоит признать, не ожидает. — До свадьбы.

— Король и королева? — спрашивает Чонгук так, будто у Тэхëна есть другие родители. — Зачем я им?.. Ни за что! Боги, я не знаю этикета, меня не учили королевским манерам, да я никогда даже не был среди аристократов. У меня и одежды подходящей нет! А если я им не понравлюсь? А я им точно не понравлюсь!

— Чонгук, они тебя полюбят.

— Это они тебе так сказали?

— Нет, это я знаю своих родителей.

— А они знают, что я не лучшая партия для принца. Или герцога. В общем, для их сына.

— Так мог бы сказать Юнги, а не ты. Моих родителей твоё происхождение совершенно не волнует. Тем более, наши судьбы связаны, и значение имеет только любовь. Правда, ты зря волнуешься. И ты всё равно с ними рано или поздно встретишься! — слишком уверенно заявляет Тэхëн.

Чонгук стыдливо отводит взгляд, не давая Тэхёну понять, что он надеялся ближайшее столетие избегать встреч с кем бы то ни было из королевской семьи. Или хотя бы до свадьбы. Наверное, на королевскую свадьбу придут если не правящие семьи, то члены их рода, поэтому придётся познакомиться.

Но то — в день свадьбы.

А Тэхён хочет гораздо раньше.

Ещё и смотрит так, что Чонгук, в конце концов, оказывается вынужден сдаться и пообещать сразу после помолвки. И как только Тэхён обучит его хотя бы малой части правил этикета, достаточной, чтобы он не выглядел в глазах его родителей слишком глупо.

Благо, после его обречëнного согласия Тэхён находит более вдохновляющую тему для разговора, и Чонгук с облегчением за неё хватается и заставляет себя не думать о будущем. Переживёт. Если судьба определила Чонгука парой Тэхёна, значит, с его родителями он в состоянии справиться.

Тэхён ведь с родителями Чонгука справляется.

И пусть следующие два дня они упорно не отвечают и сообщают, что всё ещё раздумывают, в конце концов они приглашают Тэхёна на семейный обед. И встречают его вполне дружелюбно. Не так, как в прошлые встречи, когда было очевидно, что Тэхёна они любят всей душой, но всё же — их отношение становится очевидным в первые минуты. И это хорошо. Несколько колких фраз Чонгук спокойно, пусть и стыдливо, принимает, улыбается на громкие заверения Тэхёна и замечает, как меняются родители, когда узнают главное — Тэхёна они уже знают, пусть его истинная сущность и мечтает о крови Чонгука, а семья относится к королевскому роду.

Что ж, это трудно воспринимать как проблему и препятствие для их брака, когда Тэхён смотрит на Чонгука так, говорит о чувствах открыто и откровенно и доказывает, что в силах сделать своего возлюбленного счастливым. Родители не могут не поверить. Может быть, в их сердцах остаются сомнения, как и у любых родителей, не ожидавших подобного предложения и не готовых к тому, кем может быть избранник их ребёнка, однако отвечают они согласием. Благословляют. Соглашаются на королевскую свадьбу в столице вампиров при условии, что помолвка случится в родном городе Чонгука, а расходы на неё полностью покроют они. Как и на свадебный наряд Чонгука, который обязательно будет создан по традициям их королевства, а не вампиров.

Хорошо, что Тэхён и Чонгук без раздумий соглашаются.

Стоит быть честным, если бы ему сшили наряд, похожий на те, с которыми он встречался раньше, Чонгук бы отказался выходить к алтарю и сразу направился к ложу для брачной ночи. Только для того такая откровенность и подходит. Никак не выйти в подобном виде к уважаемым гостям королевской свадьбы, большая часть которых, определëнно, будет принадлежать к аристократам.

Помолвку они оттягивают лишь из-за Юнги, что, услышав о предстоящей свадьбе, весьма угрожающе требует дождаться их. О последствиях Чонгук не спрашивает. Остальные, даже Исыль, выбирают посетить исключительно свадьбу, и в длинный список гостей Чонгук с облегчением добавляет лишь два имени.

Тихой помолвка обещает не быть.

Почему-то ради неё готовится собраться весь город, что безумно беспокоит Чонгука, не успевшего к такому подготовиться. Он надеялся хотя бы в помолвку избежать толпы и множества гостей. Тем более, сейчас людьми движет так и не утолëнное ответами любопытство, что особенно волнует и вызывает сомнения. Вопросов Чонгук не хочет. Ничего, что могло бы отвлечь его от Тэхёна, потому что помолвка организуется в первую очередь для них, в отличие от той же свадьбы, призванной впечатлить и показать всему миру, насколько сильны их любовь и стремление связать свои жизни.

А тут — взгляды, шепотки и попытки всё выяснить.

Какое счастье, что Чонгук оставляет разбираться с этим родителям. А они без зазрений совести перекладывают на Юнги, что, как только прилетает и узнаёт о сомнениях Чонгука, берёт на себя и обещает придумать такую историю, что весь город ещё лет десять про неё будет помнить. Чонгук не против. Он бы с радостью послушал придуманную историю и выразил восхищение, но подготовка отнимает всё время и свободное Чонгук предпочитает проводить в кровати, в тишине и в объятиях Тэхёна. С последним возникают проблемы — Тэхёну не позволяют хотя бы заходить в его комнату, про совместный сон нечего и говорить.

Конечно, это не значит, что Чонгук не сбегает бесстыдно к Тэхёну под покровом ночи, чтобы без зазрений совести вернуться утром. Родители всё равно понимают, что удержать его невозможно. Пока Чонгук хотя бы сохраняет вид приличия, они смиренно не задают вопросов, принимают и изредка напоминают, что они, Чонгук с Тэхёном, всё ещё не в браке.

В хаосе Чонгук совершенно забывает о важном — напоминает Юнги, что вдруг цепляет его руку, подносит к глазам и спрашивает, откуда у него драконий артефакт, ещё и скрытый от посторонних.

Как оказывается, Намджун к драконам не возвращался за это лето ни разу. Юнги уверен, они это время вместе провели и праздновали успешный выпуск. И про Тэхёна Юнги не слышал ничего, Намджун не рассказывал и даже не упоминал.

Зато Намджуну всё равно известно чуть больше, чем ничего, но он отказывается раскрывать им с Юнги хоть что-нибудь и обещает, что Чонгук ни о чëм не пожалеет. Уговорить не удаётся. Тайну Тэхëна Намджун хранит намного лучше, чем сам Тэхëн, и Чонгуку остаётся лишь принять, смириться и согласиться на ожидание. Не такое уж и долгое.

День помолвки начинается ранним утром, и уже это значительно отличается от того, как раньше представлял Чонгук. Он не просто одевается — его собирают так, словно ему предстоит выйти замуж, а не лишь узнать дату свадьбы и быть связанным с Тэхёном обязательствами. Даже наряд меньше всего похож на помолвочный и близок скорее к свадебному. Светлый, пусть и не белый, с ушитой серебром рубахой, дополненный родовыми украшениями, которых никогда раньше Чонгуку не доводилось хотя бы видеть. Лицо подчëркивают довольно заметным макияжем. В волосы Юнги вплетает незнакомые цветы, переливающиеся теми же оттенками, что и драгоценные камни в украшениях.

— Я будто замуж выхожу, — тихо делится мыслями с Тэхёном Чонгук в момент, когда его, наконец, удаётся перехватить. Сам Тэхён в сравнении с ним одет гораздо проще, именно так, как и полагается в день помолвки, и увидеть Чонгука таким он совершенно не ожидает.

Настолько, что вместо ответа обводит его тëмным, жадным и завороженным взглядом и ни слова не произносит, смотря так… Словно Чонгук сегодня станет его мужем. Или словно он хотел бы этого сильнее всего, о чëм только можно мечтать.

— Ты выглядишь восхитительно, — выдыхает Тэхён совершенно искренне.

Чонгук оглядывает себя снова, пожимает плечами и не сдерживает смущëнной улыбки.

— Похоже, мама решила превратить помолвку в свадьбу. Страшно подумать, что нас будет ждать в церкви. А там ведь ещё и праздник… Мы же сбежим с празднования, да? — с надеждой спрашивает Чонгук и фыркает, когда Тэхён на его слова едва ли реагирует. — Мы и не обязаны оставаться. Это наша помолвка. У нас помолвочная ночь. Улетим сразу к твоим родителям, да?

— Ты так сильно хочешь сбежать?

— Безумно. Родители уже знают, что им делать дальше, а нам надо готовиться к свадьбе. Слишком мало времени. Не знаю, какую дату нам назначат, но поспешить точно стоит. И оставаться я не хочу. Ты только представь, что Юнги всем наговорит. Нет уж, я предпочту утром быть как можно дальше.

— А почему к моим родителям?

— Не решусь сейчас, потом тебе придётся уговаривать. Сегодня я смелый. И у меня есть хороший наряд для встречи с ними, — улыбнувшись, сообщает Чонгук и указывает на одежду на себе. — Долго до них добираться?

— Нам откроют портал к ним.

— А от портала?

— Меньше минуты. Мы выйдем на территории поместья, — вдруг сообщает Тэхён.

Чонгук на мгновение прикрывает глаза.

Ладно.

Он справится.

В любом случае, против Богов родители Тэхёна не пойдут, значит, им придётся принять Чонгука, представляющего из себя не самую идеальную кандидатуру на роль герцога или супруга для их сына. Это родители Чонгука могли ещё подумать и отказать, потому что родовой кулон на его шее не имеет в их глазах никакого влияния. Ещё и слишком простой. Такой королевскому роду служить, определённо, не может и на созданный руками самой королевы не похож.

С родителями Тэхёна проблем возникнуть не должно. А если и возникнут, Чонгук очень сомневается, что на Тэхёна их мнение хоть как-нибудь повлияет. Его, кажется, не остановит и конец света.

Тем более, Юнги, которого родители Намджуна не желают ни видеть, ни знать, вполне с ними справляется. Ему даже нравится. Он только ради громких и разрушительных ссор и летает на семейные встречи каждые полгода и после с невероятным удовольствием делится подробностями с Чонгуком.

Ничего страшного не случится.

Если решился, отступать не стоит. Как и занимать мысли глупыми страхами и отнимать у самого себя драгоценные минуты их с Тэхёном дня. Когда есть только они. Когда ничего иное не имеет значения — лишь священник, у которого они с Тэхёном останавливаются, обряд, что будет завершён в день свадьбы, и избранная Богами дата. Остаётся не так уж и много. Чуть больше месяца. Ровно пять недель.

Самого празднования, устроенного родителями, Чонгук не узнаёт. К счастью, ему удаётся поймать их раньше, чем начинается хаос. Объяснений они не требуют, улыбаются понимающе, когда Чонгук говорит, что через два часа дракон заберёт их с Тэхёном к границе, и обещают прибыть в столицу вампиров как можно скорее. Тогда и начнётся подготовка. Уже к свадьбе.

Какое счастье, что у них будет время на отдых.

Даже знакомство с бывшими королевой и королём уже не так сильно пугает, когда Чонгук думает о покое, тишине и хотя бы одной неделе, которую он сможет просто провести с Тэхёном. Без условностей, ограничений и разговоров о помолвке, свадьбе или жизни после. Да, в поместье его родителей. Что ж, остаётся верить, что Тэхён не ошибся в своих суждениях и самые близкие для него вампиры с лëгкостью примут Чонгука, не станут испытывать их связь и позволят насладиться спокойными днями и друг другом.

В придорожном трактире они останавливаются только под утро. И пусть Чонгук согласен лететь дальше, Тэхён всё равно убеждает его отдохнуть, оплачивает комнату и провожает его, сонного и безумно уставшего, наверх. Чонгук едва не валится на кровать сразу. И он бы с радостью свалился, но Тэхён заботливо придерживает его и только усаживает, а сам неожиданно принимается раздевать. Точнее… 

Расплетать. Волосы. Медленно, осторожно и с невероятной нежностью распутывать цветок за цветком, отходить с одним, оставлять его на столе и возвращаться за новым. Раз за разом. Без единого слова. Так, словно это ничего не значит.

И это, наверное, не значит так много, как отзывается в сердце Чонгука, он всё равно распахивает глаза, не двигается, задерживает дыхание и завороженно следит за такими простыми действиями. Пряди постепенно опадают на плечи. Когда цветы заканчиваются, ладони Тэхёна находят накидку, а пальцы цепляют завязки.

И снова — Тэхён отходит, чтобы повесить её, и возвращается, теперь принимаясь за рубаху.

Именно это и заставляет Чонгука вздрогнуть, накрыть его руку своей и предложить раздеться дальше самому. Не потому что он стесняется. Тэхён в ночной одежде видел его уже так много раз, что ничего смущающего в том, чтобы снять перед ним рубаху, Чонгук не видит.

Сейчас это ощущается странно.

Он не просто раздевает, он…

Раздевает.

— Не стоит делать из помолвочной ночи брачную, — приглушëнно шутит Чонгук ради того, чтобы Тэхён перестал уже молчать, прожигать его тëмным взглядом, отражающим его сущность, и хотя бы улыбнулся.

По крайней мере, на его губах действительно расцветает улыбка. Хищная, пугающая, воистину вампирская. На мгновение — после к Тэхёну возвращается нежность, и он затягивает Чонгука в объятия, валит на кровать и прижимается. Их окутывает его давящий запах. Сопротивляться Чонгук и не пытается.

Просыпается отдохнувший Чонгук в абсолютной темноте и полном одиночестве. Он потерянно приподнимается. Шторы не позволяют свету проникнуть в комнату, но даже когда он приближается и выглядывает, двор освещает луна, а не солнечные лучи. Он проспал целый день?..

Найти после принятия душа Тэхёна оказывается не таким уж и трудным делом. Других гостей в трактире, кажется, и нет. Тэхёна и дракона Чонгук застаёт внизу, за спокойным обсуждением, что резко прерывается, стоит им заметить Чонгука. Весьма подозрительно. Чонгук хмурит брови. Спросить не успевает — Тэхён поднимается, притягивает его к себе, коротко целует и спрашивает, хочет ли он поужинать или сразу продолжить путь.

От ужина Чонгук не отказывается.

Дракон обещает ждать их за воротами и уходит, оставляя в одиночестве.

— О чëм вы говорили? — нахмурив брови, спрашивает Чонгук.

— О тебе, — легко раскрывает Тэхён.

— О том, что я узнаю в день свадьбы?

— Не совсем. Скорее, что будет ждать нас после свадьбы. Примерно через год.

— А он откуда знает?

— Не спрашивай, — просит Тэхён с мольбой в голосе. — Я ведь не сдержусь и отвечу, а я очень хочу, чтобы это случилось в значимый для нас день.

— А почему ты у Намджуна не спросил?

— Потому что вы с Юнги не давали ему прохода.

Чонгук громко фыркает, старательно скрывая прилив смущения. Тэхён отвечает ему широкой улыбкой.

На ночь они не остаются, и вскоре — по мнению Чонгука, слишком рано — дракон приземляется у границы. Их там уже ждут. Медлить никто не собирается. Чонгуку приходится смириться с мыслью, что оттягивать время никто ему не позволит, как бы сильно он ни хотел и ни уговаривал мысленно всех Богов снизойти и задержать их. Не случается никаких проблем. Всё проходит до того идеально, что к порталу они добираются раньше положенного и оказываются вынуждены немного подождать.

Желанием располагаться со всеми Чонгук не горит, а потому оставляет коня и ступает вглубь леса. Всё равно ничего не случится. Так он хотя бы побудет в тишине и сконцентрируется на предстоящем знакомстве, придумает, что говорить в первую очередь, вспомнит все правила, которым его научил Тэхён. Приведёт в порядок мысли. Хоть немного подчинит себе страх и убедит напряжëнное тело расслабиться.

Или, что тоже неплохо, просто замрëт у реки, обняв себя за плечи и завороженно следя за проплывающими рыбами.

— Тебе не о чем волноваться, — отвлекает от наблюдения полный нежности голос Тэхёна.

Чонгук в ответ пожимает плечами, сам не уверенный, что именно этот жест значит. Главное, Тэхëну хватает, чтобы подойти, прижаться со спины и уложить голову на плечо. Ладони неосознанно накрывают обхватившие талию руки.

— А как мне обращаться к твоим родителям? — до Чонгука вдруг доходит, что он так об этом и не спросил. — Их Величества? Высочества? 

— По именам. Как я к твоим. Точно не по титулам.

— Как я могу к ним — и по именам?..

— А как ты ко мне по имени обращаешься?

— Ну, — начинает Чонгук и, растерявшись, не сдерживает нервного смешка, — ты мой друг и мой альфа. Было бы странно, если бы я тебя звал по титулу. Это Хосок любит так подшучивать.

— Скоро он и над тобой будет, не волнуйся.

— Не напоминай, — со стоном отзывается Чонгук. — Мне ещё лет двадцать учиться быть герцогом.

— И это намного сложнее, чем встретиться с моей семьёй, но ты всё равно согласен. Всё будет хорошо. Ты и не заметишь, как втянешься в разговор и забудешь, что перед тобой бывшие король и королева.

— У меня причёска не растрепалась? — Чонгук решает и перевести тему, и убедиться, что он выглядит идеально, и крутится к Тэхëну. — Можешь поправить?

— Ты выглядишь чудесно, — вместо ответа произносит Тэхëн, однако послушно тянется к волосам и пробует их пригладить. По тому, как на глаза Чонгука падают несколько прядей, он догадывается — стало только хуже. — Не пытайся им понравиться. Будь собой, живым, активным и очаровательным человеком. Они уже знают тебя таким и скорее удивятся, если ты будешь сдержан и безэмоционален.

— Мог бы рассказать про меня больше хорошего.

— Они ждали описание человека, которого я люблю, а не идеальной партии для идеального принца.

— Но идеальную партию они бы приняли охотнее.

— Очень сомневаюсь. С идеальным трудно построить отношения, если у самого есть недостатки.

— У тебя есть недостатки? — с искренним удивлением спрашивает Чонгук. — Почему я не заметил ни одного? Ты так тщательно скрываешься, чтобы я поверил, вышел за тебя и потом не мог никуда деться?

— Раскрывать свои планы я точно не стану. Вот после свадьбы…

— Хватит всё на свадьбу оставлять!

— Хорошо. Оставлю на рождение дочки.

— Почему дочки? — интересуется Чонгук, впервые услышавший о желаниях Тэхëна. Никогда раньше он не говорил. Чонгук и вовсе считал, что подобных желаний у него нет. — Ты мечтаешь о дочери?

— Сейчас я мечтаю тебя поцеловать.

— А о детях?

— Не знаю, но я очень хотел бы попробовать, — неожиданно низким голосом отзывается Тэхён и прижимает Чонгука ещё ближе к себе, вынуждает выгнуться и накрывает губы. Не целует — прикусывает слабо. И лишь после вскрика Чонгука растягивает губы в довольной улыбке и вовлекает в глубокий поцелуй.

Разочарования, когда раздаётся голос одного из его приближëнных, он даже не пытается скрыть. 

На месте вампира Чонгук бы под таким взглядом опустился на колени и слëзно взмолился о прощении и пощаде, а он лишь сообщает, что им пора, и растворяется среди деревьев. Поцелуй, которым Чонгук отвлекает Тэхëна, гораздо короче — к нему возвращается волнение, а потому самому увлечься совершенно не удаётся. Как и возвращаться и покорно ждать, пока откроют портал, сдерживая порыв вывернуться из объятий Тэхëна, вскочить на коня и умчаться как можно дальше.

На удивление, внешне Чонгуку удаётся сохранять спокойствие. Он даже тихо благодарит, пока вместе с Тэхëном делает шаг, улыбается и позволяет себе сорваться на резкий выдох, только когда они отходят на несколько шагов. После — снова подчиняет эмоции. Тэхëн сильнее прижимает его к себе и касается губами уха, тихо заверяя, что ему нечего бояться, за мгновение до того, как они выходят из портала перед огромным поместьем.

И парой вампиров.

Боги, могли бы оставить ему хоть мгновение, чтобы оглядеться, прийти в себя и собраться с мыслями!

Нет же — стоит выйти, они делают несколько шагов навстречу. Несколько секунд, и оказываются так близко, что Чонгук уже может в подробностях рассмотреть лица, дорогие одеяния и драгоценности в волосах и украшениях. Ещё и Тэхëн его отпускает, и из-за этого Чонгук не успевает увидеть больше, напрягается и обращается вниманием к нему. По крайней мере, он делает это, чтобы отвлечь родителей на себя долгими объятиями, и Чонгуку удаётся рвано выдохнуть, сделать глубокий вдох, натянуть на лицо улыбку и вспомнить, как вообще произносятся слова.

Мало Чонгуку беспокойства, Тэхён добавляет немного, когда вдруг заговаривает с родителями на языке вампиров, оборачивается к нему и протягивает руку. Приглашает приблизиться.

Жаль, портала за спиной Чонгука уже нет — он бы развернулся и убежал.

Приходится осторожно шагнуть, вложить в ладонь Тэхëна собственную и оказаться под двумя внимательными взглядами. Слух режет своё имя — единственное, что Чонгук понимает из длинной фразы Тэхëна. Наверное, его представляют.

— Чонгук, — теперь Тэхëн обращается уже к нему. — Познакомься с моими родителями. Ким Суджин, — его мама, мягко улыбнувшись так, как всегда делает это Тэхëн, кивает, — и Ким Ливон, — теперь кивает уже отец, похожий на Тэхëна сильнее, чем можно было представить. Точнее, похож Тэхëн.

За исключением улыбки. О, она, определённо, досталась ему от матери. Отличается взгляд — в глазах его матери Чонгук отчëтливо видит величие, стойкость и королевскую уверенность, пока Тэхëн смотрит с невероятной нежностью и поддержкой. Нетрудно узнать в ней королеву. И хотя она выглядит настолько молодой, что Чонгук легко счëл бы её их ровесницей, она оставляет впечатление той, кто прожила уже достаточно много, вынесла немало испытаний и выдержала тяжесть короны.

Сейчас корону образуют её чëрные волосы, собранные в косы и закрепленные на голове, чтобы оголить шею с ожерельем и подчеркнуть открытые плечи, не скрытые длинным чëрным платьем, расшитым золотом. Из-за отсутствия корсета и кринолина платье на первый взгляд кажется довольно простым. К тому же — довольно откровенным, настолько, что Чонгук, осознав, как неприлично долго разглядывает, резко переводит взгляд на короля.

Он даже нарядом безумно похож на Тэхёна. Его кожа в сравнении с бледной кожей королевы гораздо темнее, и вместе они смотрятся так красиво. В его взгляде нет королевской строгости и гораздо больше тепла. Он словно хочет сдаться первым и обнять Чонгука так же, как обнимал Тэхёна, но покорно стоит рядом со своей супругой. А она — ждёт.

И о том, что ждут именно действий со стороны Чонгука, он догадывается неприлично поздно.

— Здравствуйте, Ваши Высочества, — вздрогнув, слишком быстро проговаривает Чонгук и опускается в реверансе так, как умеет, чтобы уже после вспомнить, что Тэхён говорил ему так не делать.

А если к ним всё ещё необходимо обращаться как к королю и королеве, даже если они уже отреклись?.. Они ведь могут счесть его обращение за грубость!

А если он ошибся в реверансе?

А если у вампиров вообще не принято делать реверансы?

Боги, ему стоило потребовать у Тэхёна ответов, а не согласно кивать на слова, что с королём и королевой надо общаться так же, как с родителями Чонгука.

И если король, когда Чонгук решается мельком взглянуть, смотрит с ещё большей нежностью, то в глазах королевы читается прежняя строгость. Если бы не улыбка, Чонгук точно бы сбежал. А так он задумывается, не испортил ли всё, и пропускает мгновение, когда король делает к нему шаг, спрашивает разрешение неизвестно на что и, получив его запоздало, вдруг заключает в объятия. Такие же, как у Тэхёна.

— Я рад нашему знакомству, Чонгук, — отстранившись, произносит король. — И я был бы благодарен, если бы ты называл меня по имени, а не Высочеством.

— Как скажете, Ливон, — отзывается Чонгук. Оскорблять он не желает. Тем более, отцу Тэхёна он очевидно нравится, поэтому Чонгук собирается сделать всё, чтобы первое впечатление не испортить.

С матерью всё гораздо сложнее. Чонгук не может её прочитать. Когда Ливон отходит, давая ей возможность приблизиться и оставляя их наедине, Чонгук сглатывает и неосознанно цепляется за Тэхёна сильнее. Хочется, чтобы Тэхён вмешался и сказал что-нибудь. Конечно, он этого не сделает, но…

Он мог бы, ведь молчат и Чонгук, и королева, что с особой внимательностью к нему приглядывается. Словно изучает не Чонгука, а его душу. Чонгук бы не удивился. Правда, его душа бьëтся в панике, спрятавшись во тьме подсознания, и предстаёт в весьма удручающем положении.

— Кулон удивительно похож на тебя, — первое, что вдруг произносит королева, заставляя Чонгука вздрогнуть и сжаться.

Лишь после того, как до него доходит смысл её слов, Чонгук распахивает глаза и накрывает ладонью нагревшийся кулон. Он сейчас ощущается иначе. Он тянется к той, кто его создала, окутывает его теплом и заверяет, что ему не о чем беспокоиться, ведь их уже приняли.

— Признаю, я представляла тебя иначе, но сейчас понимаю — ты мог быть только таким. Здравствуй, Чонгук, — на его имени её голос неожиданно смягчается, и она осторожно его приобнимает. — Я ждала нашей встречи.

— Спасибо вам, — невольно выдыхает Чонгук. — Ваш кулон столько раз спасал мне жизнь… Если бы не он, я бы и первый курс не закончил. И благодаря ему мы с Тэхёном сблизились. И он замечательный. Не знаю, похож ли он на меня, но без него ничего бы этого не случилось. Спасибо. Простите, я… Я не должен так много говорить, да? — едва слышно спрашивает Чонгук уже у Тэхёна, неосознанно прижавшись к его уху.

— Думаю, он считает иначе, — Суджин почему-то его шëпот отчëтливо слышит. Чонгук заливается смущением, а Тэхён, качнув головой, притягивает его ближе и одаривает поддерживающей улыбкой. — Как я могу судить по его взгляду, он был бы счастлив слушать только твой голос.

Нет, Чонгук обязан выучить язык вампиров.

Потому что на фразу Тэхён отвечает именно на нëм, а Суджин вдруг срывается на тихий смех, теряет всю властность и приглашает их в дом, чтобы они могли отдохнуть после дороги, переодеться, собраться и спуститься на разговор. Что именно Тэхён ей сказал, узнать так и не удаётся.

Это перестаёт иметь значение в момент, когда за ними закрываются двери, ведущие в покои Тэхёна, и они остаются наедине. Ноги тут же подкашиваются. Чонгук не падает исключительно благодаря тому, что успевает опереться на Тэхёна, и не сдерживает обречëнного стона. Он точно всё испортил. Да, его приняли, однако он мог и должен был представиться гораздо лучше.

— Ты хорошо справился, — шепчет Тэхён так, будто его там не было.

Иначе Чонгук не понимает, чего хорошего он нашёл в его словах и действиях.

— Это было ужасно.

— Они очарованы.

— Я не выдержу ещё один разговор с ними.

— Не волнуйся ты так, — просит Тэхён и отстраняется его от себя, чтобы встретиться взглядами. — Говори, сколько захочешь. Не нужно молчать, контролировать себя или бояться быть собой. Они полюбят тебя искренним.

— Ты очень похож на отца, — Чонгук невольно меняет тему. — И внешностью, и характером. Только улыбка от мамы. Почему она сказала, что кулон похож на меня? Как кулон вообще может быть похож или не похож? Это ведь хорошо? Или плохо? Что она хотела сказать?

— Она артефактница, для неё у каждого артефакта есть характер. Кулон она создавала для определённого человека, значит, ваши характеры должны быть похожи. Это хорошо. Это значит, что кулон действительно принадлежит тебе.

— Но она так смотрела…

— Изучала. И проверяла.

— Что проверяла?

— Любишь ли ты меня или преследуешь материальные цели.

— Как это можно проверить взглядом?

— Не знаю, но нам повезло, что ты очень хорошо притворяешься влюблëнным. Теперь тебе ничего не помешает стать герцогом и завладеть моими богатствами. Главное, продержись ещё немного.

— Весело будет, если она эти шутки услышит.

— Она знает про существование юмора, не волнуйся. Хочешь переодеться? Для нас подготовили наряды.

— Надеюсь, у них хватило ткани хоть на один закрытый, — вздохнув, бормочет Чонгук и готовится выйти в коридор и перейти в свою комнату.

Его останавливает Тэхён.

— Здесь есть тайный проход, — сообщает он совершенно обыденным голосом и подводит к пустой стене. Возникшая из ниоткуда дверь с лëгкостью открывается, являя перед собой коридор, заканчивающийся такой же дверью с другой стороны.

Довольно удобно. Если Чонгук захочет провести время с Тэхёном наедине, об этом едва ли узнают, пока кто-либо из них не подтвердит. Возможно, и при нападении это поможет, но о таком Чонгук, на самом деле, слабо задумывается. С тем, как защищено поместье, напасть будет трудно, а целью выберут далеко не Чонгука или Тэхёна.

На удивление, комната Чонгука значительно отличается. У Тэхёна она обставлена строго и сдержанно, у Чонгука же — мягко, нежно и светло. Первым он замечает ковёр, широкий, огромный, мягкий до того, что ноги утопают, похожий на тот, что был в академии у Тэхёна и которого Чонгук с его выпуском на следующие два года лишился. После взгляд падает на кровать, и восторг возрастает в разы, когда Чонгук осознаёт — она занимает половину комнаты, размеры которой сравнимы с целым домом его семьи. У Тэхёна далеко не такая. Обычная. И ведь для отдыха предусмотрена не только кровать, но ещё и диван и два кресла около небольшого, особенно в сравнении с кроватью, стола.

Здесь словно не только Чонгук будет жить, но и вся семья Тэхёна.

— Нравится? — в голосе Тэхёна отчëтливо слышится волнение. — Надеюсь, я ничего не забыл.

— Тэхён, на этой кровати десяток людей поместится! — оторвавшись от восхищëнного наблюдения, заявляет Чонгук и даже не преувеличивает — там, и правда, десять человек вполне смогут выспаться. — Когда я говорил, что хочу большую, я не имел в виду… Огромную!

— Она ещё и очень мягкая. И где-то должны быть подушки и одеяла, надо поискать.

— Тэхён, — он не позволяет Тэхёну заняться поисками и ловит его, чтобы притянуть к себе и обнять. — Спасибо. Ты ничего не забыл. Я бы всю жизнь провёл только в этой комнате. Откуда у вампиров такие кровати?!

— Это довольно удобно. Можно не беспокоиться о падениях.

— Да невозможно так вертеться во сне, чтобы нуждаться в подобной кровати, — с сомнением бормочет Чонгук и снова оглядывает кровать, словно она могла измениться. Хочется лечь. Она настолько манит, что Чонгук, в конце концов, не выдерживает, подходит и валится спиной на одеяло, с наслаждением раскидывая руки.

Действительно — идеальная мягкость. Не так, чтобы провалиться, но восхитительно для долгого сна, лучшего в его жизни отдыха и обретения сил на следующий день.

— Знаешь, иногда ты крутишься так, что только эта кровать тебе и подходит.

— Я кручусь? — с искренним удивлением спрашивает Чонгук и поднимает голову, чтобы взглянуть на Тэхёна. Никогда раньше он не жаловался. — Всё равно вампиры не спят. И ты уж точно не крутишься. Не зря тебя твои же родители обделили кроватью.

— Зачем нам две кровати, если спим мы на одной?

— А зачем нам две комнаты?

— Так положено. В нашем поместье тоже подготовят две соседних комнаты для нас.

— Я не собираюсь после свадьбы жить без тебя, — нахмурившись, предупреждает Чонгук. — Я выхожу замуж, чтобы всегда чувствовать присутствие мужа, а не ради двух раздельных комнат.

— Не устанешь от моего вечного присутствия?

— Не волнуйся, я вполне отдохну во время учëбы. А в медовый месяц даже не пытайся от меня отойти. И не думай. Ты мне ещё за этот месяц должен.

— Страшно подумать, каким ты станешь после свадьбы.

— Очень требовательным, — фыркает Чонгук, ни на мгновение не задумываясь, и снова валится на кровать, вытягивается и довольно жмурится. — Как думаешь, твои родители простят нам, если мы случайно опоздаем на пару дней?

— Простят, конечно. Можем никуда не выходить.

— Понятно, на тебя положиться нельзя, — Чонгук не сдерживает тяжëлого вздоха.

Приходится собрать в кулак всю силу воли, чтобы заставить себя подняться и оставить кровать. Вечером он к ней в любом случае вернётся. А сейчас ему необходимо выбрать наряд, спуститься к родителям Тэхёна и продолжить очаровывать их так, как умеет и как, к счастью, работает. Если верить Тэхёну. А Чонгук очень хочет ему доверять, поэтому и ведёт за собой в гардеробную комнату, просит из множества выбрать наиболее подходящий и обещает согласиться на любой его выбор.

Тем более, наряды выглядят намного лучше тех, которые он с содроганием вспоминал и представлял. Создаётся впечатление, что они созданы индивидуально для Чонгука, и он бы этому не удивился. Если Тэхён позаботился о кровати, он мог бы сообщить родителям и об остальном. Обо всём, что способно придать ему уверенности.

И всё же — выбрать самостоятельно Чонгук не решается. Тэхён слишком внимательно перебирает наряды, и уже это заставляет напрячься и задуматься, чем он руководствуется. Многие он оставляет в стороне, и Чонгук, когда приближается и оглядывает, не находит ни единой причины для отказа. Странно. Но ладно — главное, вскоре Тэхён расплывается в широкой улыбке, вытаскивает наряд и протягивает его Чонгуку.

— На тебе будет смотреться идеально.

Почему именно такой, едва ли кардинально отличающийся от остальных, Чонгук не уточняет. Фасон его устраивает, огненные оттенки он носит часто, ткань безумно мягкая, ничего слишком откровенного нет. К наряду идёт ещё и тонкая диадема, приглаживающая непослушные волосы, благодаря чему о них можно будет не беспокоиться. Действительно идеально. Отражение в зеркале выглядит превосходно.

Придаёт уверенности, в которой Чонгук так сейчас нуждается.

Сам Тэхён одевается как настоящий принц. Стоит лишь уловить его отражение в зеркале, как об остальном Чонгук совершенно забывает, замирает, распахивает глаза и завороженно изучает каждую деталь. Таким Тэхёна он никогда не видел. И он так до безумия и невозможности оторваться идёт, что Чонгук не решается отвести взгляда хоть на мгновение, чтобы просто обернуться и рассмотреть лучше. Словно Тэхён может раствориться. Или надеть свой плащ, который Чонгук, стоит признать, любит всем сердцем, однако к которому уже давно привык. Как и к чëрному цвету. А тут — яркие оттенки, множество сверкающих драгоценных камней, невысокая корона в волосах и осознание, что Тэхён выбрал сочетающиеся наряды.

— Тебе очень идёт, — первым произносит Тэхён. — Вы позволите, мой принц, сопровождать вас этим вечером? — тон его голоса неожиданно меняется до учтивого.

Он вдруг сгибается в поклоне, протягивает руку, предлагая вложить ладонь, и окидывает таким взглядом…

Стоит их пальцам коснуться, по телу растекается чистый огонь.

А Чонгуку вместо того, что позволить этому огню их с Тэхёном сжечь, давит улыбку и выходит вместе с ним из комнаты, спускается к гостевому залу и входит. Оказывается во власти двух внимательных взглядов. Старается держать улыбку и не жаться к Тэхёну чересчур откровенно.

Вздрагивает он, лишь когда замечает полный еды, той, которую Чонгук так любит, стол, потому что — уже не помнит ни одного правила. Их слишком много. Тэхён долго учил его, но ему так и не удалось освоить ни одного, и, конечно, в первый вечер родители решили накрыть стол. Они ведь знакомятся с человеком. Будь Чонгук вампиром, он бы не нашёл запах столь приятным, соблазнительным и вызывающим невыносимый голод.

— Тэхён рассказал о твоих любимых блюдах, и мы постарались учесть всё, — сообщает Ливон с гордостью в голосе.

И он, что же, прав.

Чонгук никогда не видел на одном столе так много блюд, которые он всем сердцем любит.

И это, между прочим, очень обидно — он хотел бы насладиться ими в полной мере, а перед королём и королевой боится взять вилку в руки, ведь не помнит, какую вообще стоит брать. Жаль, палочек нет. Тэхён говорил, он их редко используют, но могли бы.

Хотя вилка — это даже хорошо.

Его пальцы дрожат до того сильно, что палочки бы просто выпали.

— Спасибо, — тихо благодарит Чонгук со всей искренностью. — Всё выглядит очень вкусно.

Боги, а как у них принято накладывать еду?

Какое облегчение, что стоит только панической мысли пронестись в голове, Тэхён с коротким «попробуй» тянется с ближайшей тарелке и перекладывает к Чонгуку. Ещё и случайно задевает одну из вилок, точно отвечает на другой немой вопрос, и Чонгук дарит ему благодарную, пусть и немного нервную, улыбку.

— Как вы добрались? — Ливон вновь разбавляет тишину.

Отвечать принимается Тэхён. С губ срывается облегчëнный выдох, и Чонгук наклоняется над тарелкой.

Не описать, каких усилий ему стоит не замечать пристального и изучающего взгляда Суджин. Трудно даже глотать. Страшно представить, каким беспокойным он кажется со стороны. Впрочем, внутри творится ещё больше хаоса, особенно в мыслях, потому Чонгук и молчит упорно.

Если он заговорит…

О, это будет самая странная и несвязная фраза в его жизни. Лучше не добавлять лишнего позора.

Тэхён, вон, вполне хорошо говорит за них двоих.

— Чонгук, — правда, Суджин всё же произносит единственное слово, из-за которого за столом воцаряется тишина. Почему-то этим словом становится его, Чонгука, имя. Впрочем, он не против его сменить и назваться как-нибудь иначе. — Тебе понравилась комната?

И почему Тэхён не может ответить за него?

Сделал бы вид, что не услышал обращения.

— Очень, — собравшись, выдыхает Чонгук и снова наклоняется к тарелке, ещё ниже, чем до этого. Тишина подсказывает, что короткого ответа было недостаточно. — Она очень… Хорошая, — он старается ответить сдержанно.

— Ему понравилась кровать, — добавляет Тэхён.

Чонгук активно кивает.

— Правда? — на лице Суджин мелькает интерес.

— Да, — Чонгук кивает. И этого — опять недостаточно. — Я давно хотел большую кровать. У Тэхёна была большая. Ну, в академии, когда он там учился. До выпуска. И она мне очень нравилась. А теперь он выпустился, и я два года буду спать на своей, ещё и делить комнату с кем-то чужим, и это немного расстраивает. Не то чтобы расстраивает! Я не расстроен! Я счастлив! Тем более, мы выбрали дом в городе, так что купим туда кровать. И ковëр. Вы выбрали чудесный ковёр. Я бы мог спать на нëм, а не в кровати. Но не подумайте, на кровати ещё лучше, она ведь огромная и мягкая, и там не только мы с Тэхёном поместимся, но и… Мы не спим вместе! О, Боги… Давай ты, — он не выдерживает и умоляет Тэхёна, а сам, покраснев до кончиков ушей, опускает голову и закрывает глаза.

Не только наговорил, но и соврал.

А ведь лгать ему точно не стоит — родители Тэхёна, особенно его мама, легко распознают ложь и запомнят. В этой лжи ещё и смысла не было. Вампиры ведь не так строги к отношениям до брака. Они бы не придали словам Чонгука значение, если бы он не акцентировал на этом внимание, а теперь их запомнят.

— Не волнуйся, Чонгук, — неожиданно обращается к нему Ливон с невообразимой нежностью. — Когда я знакомился с семьëй Суджин, было ещё волнительнее. Всё же будущая королева. Я наговорил ничуть не меньше глупостей, даже больше намного.

— Я не хочу говорить глупости, — шëпотом отзывается Чонгук. — Обычно я более сдержан. Не то чтобы сдержан, я много говорю, только контролирую себя и знаю, о чëм лучше промолчать. А с вами… Я никогда не встречал короля или королеву. Или принца. Просто кого-то из аристократов. Я вырос в бедном городке на севере, и для нас встретить купца уже считалось удачей. А про Тэхёна я не сразу узнал, что он принц. Он не похож на принца! И полюбил я его не за титул, а за него самого. И золото его мне не нужно, правда. Я и герцогом быть не хочу. Если бы можно было стать только его мужем без всяких титулов, я бы с радостью. О, простите, я не хотел оскорбить. Конечно, я понимаю, что со свадьбой появятся и обязанности, и я готов учиться, и… Хорошо. Я снова. Простите. Я просто хотел сказать, что люблю вашего сына всем сердцем и не пытаюсь заполучить материальные блага. 

— У меня украли первое признание в любви, — Тэхён, наконец, произносит хоть что-нибудь в то короткое мгновение тишины, когда Чонгук судорожно пытается придумать следующую фразу.

— Я ведь уже говорил, — смущëнно и едва слышно бормочет Чонгук.

— О влюблённости. Не любви.

— Я точно говорил. На выпускном балу.

— Взглядом, а вслух не успел.

— Да?.. — Чонгук хмурит брови. Ему казалось, он успел, однако вспомнить момента, когда фраза о любви сорвалась бы с губ, так и не удаётся. — Прости. Второе признание будет только твоим, ладно?

— Думаю, — начинает Ливон, и Чонгук вздрагивает гораздо сильнее, чем раньше. Он успел забыть, что они далеко не наедине. — Чонгук, тебе не нужно беспокоиться о нашем недоверии. Мы верим, что вы влюблены. Нет никакой нужды заслуживать свадьбу, вы здесь для знакомства с нами. Как с родителями, а не правящей четой. К счастью, мы уже не правим.

— Почему к счастью?

— Поверь, это ужасно утомляет.

— О, я представляю. Намного хуже, чем быть герцогом. Но если верить написанному о вас, вы были хорошими королëм и королевой, а королевство в ваших руках заново расцвело после тëмных веков. Вы справились. Даже если это ужасно утомляло.

— И всё же предлагаю забыть, что мы когда-то носили короны, и познакомиться иначе, — вмешивается уже Суджин, чего Чонгук ожидает меньше всего. Он переводит на неё взгляд и выдыхает, когда встречает мягкость и в улыбке, и во взгляде. — Не бойся нас. На казнь мы тебя не отправим.

— С нас давно сняли такие полномочия. Никакой казни, темницы или других мер наказания.

— Почему вы создали кулон для меня? — Чонгук решается.

— Почувствовала, что сила рода ищет выход. Это может означать лишь одно — вскоре в семье станет на одного члена больше. Либо рождение, либо обращение. Вскоре пришёл и твой образ. Когда закончила, появилось видение, как и когда передать кулон тебе, и я приказала найти ту ведьму.

— Юнги, — подсказывает Чонгук. — Он стал моим другом. И свëл нас с Тэхёном, — он не скрывает нежной улыбки, и Тэхён улыбается в ответ. — Вы знали, что без кулона нам будет трудно сблизиться?

— Такого я знать не могла.

— И всё равно помогли. Я очень боялся вампиров тогда. Мы сблизились, потому что мне было интересно узнать о кулоне всё, а потом… И зачем я только всё рассказываю?

— Это ведь чудесно. Что случилось потом?

Нет, если Ливон настаивает на длинном и подробном рассказе, Чонгук сдерживаться не станет. Он так и делает. Ему не трудно поделиться каждой деталью, толкавшей их с Тэхён друг к другу, и мыслями, почему именно это случилось, как повлияло на них и могло ли быть иначе. Особенно приятно, что его действительно слушают, задают ему вопросы и даже смеются над его осторожными, неловкими шутками.

И хотя история вскоре заканчивается, прежнее волнение остаётся далеко за пределами сознания. Чонгука наполняет лëгкость. Он принимается задавать вопросы, которые так давно его интересовали и которые он мог задать только королю и королеве. Он стремится узнать всё. И к его огорчению, еда слишком рано становится холодной, чай заканчивается, а на сад за окном опускается тëмная ночь. И Чонгук бы спокойно сидел и разговаривал дальше всю ночь напролёт, однако Суджин вдруг в тишине между двумя разными темами поднимается, предлагает разойтись по комнатам до следующего дня, когда они смогут продолжить, и желает им доброй ночи. Ливон следует за ней.

Они с Тэхёном остаются наедине.

С губ срывается громкий выдох, и Чонгук резко расслабляется, откидывает голову назад и со стоном закрывает его руками. Тэхён притягивает его к себе.

— Они точно влюблены в тебя. Ты справился.

— А ты — почти не помогал, — он не удерживается от ворчания, но всё равно наклоняется к Тэхёну, прижимается к его плечу и переплетает их пальцы.

— Потому что тебе не нужна была моя помощь. Всё прошло очень хорошо, Чонгук.

— Очень на это надеюсь.

— Пойдём спать? — предлагает Тэхён.

Чонгук тихо хмыкает. Ему кажется, после такого напряжëнного вечера встать на ноги и дойти до комнаты он уже не сможет, о чëм и сообщает Тэхёну с предложением остаться здесь. Тэхён с ним, однако, не соглашается. Он не просто настаивает, он — о, Боги — вдруг начинает подниматься вместе с Чонгуком, и Чонгук даже не сразу понимает, что происходит.

А после — вцепляется в плечи Тэхёна с долей паники и громким шëпотом требует вернуть его на пол, пока никто не увидел.

Не может же он отнести его в комнату!

Похоже, всё же может, потому что отпускать он и не собирается. Чонгуку приходится зажмуриться, чтобы не видеть никого из тех, кому не повезло стать свидетелями, и убедить себя в их отсутствии. Так намного легче. Так до Чонгука доходит, что Тэхён действительно несёт его на руках с абсолютной невозмутимостью. Впервые за год их отношений. Чонгук и не думал, что однажды он сделает это, он вообще не вспоминал о такой возможности, и его сердце наполняется невероятной нежностью и любовью, стоит только представить, как они смотрятся со стороны. Да, он безумно смущён, но это далеко не главное чувство.

— Я ведь не такой лëгкий, чтобы таскать на руках, — бормочет Чонгук, уже когда Тэхён опускает его на кровать.

Нависнувший Тэхён удивлëнно его оглядывает.

— Ты очень лëгкий, — сообщает он без единого сомнения.

Чонгук неосознанно повторяет его взгляд и изучает себя. Любопытно. И безумно смущающе.

— Это ты слишком сильный вампир, — фыркает он и, не выдержав, отталкивает Тэхёна, чтобы он перестал нависать, спускается с кровати и раздевается. Спать в настолько дорогом наряде было бы совершенно неприлично. — Тебе тоже нужно раздеться, — заявляет он Тэхёну, что, похоже, и не собирается шевелиться и прекращать смотреть на Чонгука настолько жадным взглядом. — Ты голоден, что ли?

— Почему голоден?

— Ты меня сейчас испепелишь.

— Дело не в голоде, — засмеявшись, заверяет Тэхён и, наконец, снимает с себя наряд.

— А в чëм?

Тэхён поднимает брови. Отвечать он, кажется, не желает, и этого, наверное, достаточно, чтобы понять самому. 

Чонгук, нахмурившись, оборачивается к зеркалу в надежде узнать, что в его нижнем костюме так привлекло Тэхёна, потому что он едва ли отличается от остальных. И пусть к этому наряду шëл другой, надевать его Чонгук так и не решился — слишком открытый. Пришлось бы переодеваться, чтобы лечь с Тэхёном. Ничего нового, откровенного и вызывающего. У Тэхёна не должно появиться причин смотреть на него так, но он всё ещё не сводит взгляда.

А год назад Чонгук бы решил, что стоять в таком виде перед Тэхёном — верх неприличия.

Похоже, сейчас так думает Тэхён. Весьма странно. Гон, как и течка, должен быть только через неделю.

— Будешь так смотреть, выгоню тебя на ту узкую кровать в твоей комнате, — Чонгук решает применить угрозу. — Не пытайся сжечь мою одежду взглядом. Что на тебя вообще нашло?

— Мы помолвлены.

— Не в браке же.

— Нет, Чонгук, — в голосе Тэхëна слышится недовольство, и он качает головой, пока приближается, чтобы прижаться к Чонгуку и обнять. — Мы помолвлены, ты понимаешь? Через месяц у нас будет свадьба. Мы станем мужьями. Ты и я. Мы оба. Вместе. И я безумно тебя люблю. Мог ли ты представить такое три года назад?

— Мог, — улыбнувшись, отзывается Чонгук и разворачивается к Тэхёну лицом, чтобы закинуть на его плечи руки и коснуться на мгновение губ. — В ночных кошмарах.

— Поэтому ты так дрожишь сейчас?

— Не скажу. Нельзя раскрывать вампиру свои страхи, — поучительно произносит Чонгук заученную фразу. — Воспользуется и переиграет в свою пользу. Как ты и сделал на первом курсе. И с укусами. И с брачной ночью. Больше ни один страх я тебе не доверю.

— Ничего, я пока с этими страхами не закончил. Новые можно выведать и потом.

— Потом тоже не расскажу.

— Я ведь вампир, мне не составит труда выяснить.

— Я хочу выучить язык вампиров, — вываливает Чонгук, как только в голове рождаются воспоминания. Тэхён любопытно наклоняет голову. — На свадьбе соберутся все вампиры и говорить, конечно, будут на вашем языке. А я хочу хоть что-нибудь понимать. Не говорить, а просто знать, о чëм идёт речь.

— Тебе нужно найти наставника? — спрашивает Тэхён вместо того, чтобы самому им стать. — Из меня плохой языковой учитель, я слабо представляю, как и чему тебя учить. Могу только отдельные фразы рассказать.

— А что ты говорил родителям?

— Когда?

— Когда твоя мама засмеялась и пригласила нас в дом. Перед этим.

— А, тогда… — отзывается Тэхён и задумывается, пытаясь вспомнить. — Сначала возмутился, потом сказал, что ей стоит перестать так на тебя давить. Я ведь просил их не пугать сильно.

— Она всегда такая?

— Мама? Обычно она ещё строже и суровее. Она ведь рождена королевой. Другой её видят только близкие члены семьи. Ты привыкнешь, не волнуйся. И она тебя быстро примет. Насчёт наставника — думаю, в столице будет легче его найти, а то здесь, в глуши, вампиров вообще нет.

— Мы в глуши?

— Да, родители очень хотели тишины и покоя. Этого места не ни картах, ни в документах. Точнее, по картам это дикий лес. Так, собственно, и есть. Завтра убедишься. Вокруг много безумно красивых мест, и мы обязаны их увидеть.

— О, только не говори, что ты хочешь сбежать от родителей уже на второй день, — игриво тянет Чонгук и слабо Тэхёна толкает. 

Он, на удивление, поддаëтся, чуть отступает и этим позволяет вывернуться из объятий и потянуть в сторону кровати. Опускаются они одновременно. На губах расцветает довольная улыбка, и Чонгук жмëтся к Тэхёну ещё ближе, обхватывает его, переплетает ноги и прикрывает глаза, с наслаждением вдыхая запах. Чудесно. И не нужна им огромная кровать — они легко уместились бы и на той, что стоит в комнате Тэхёна.

— Я тоже тебя люблю, — прошептать признание оказывается не таким уж и трудным. 

Тэхён на мгновение напрягается, будто пытается осознать смысл и понять, верно ли он услышал, а после — срывается резко, неожиданно и до вскрика от того, как легко он переворачивает Чонгука на спину и насколько быстро нависает. И целует. О, он умеет целоваться по-разному, с нежностью, любовью или страстью, медленно, безумно или даже грубо. Но так он никогда раньше не целовал.

Сейчас в его поцелуе переплетается столько всего, что вместе призвано испепелить их, однако лишь благосклонно растекается жаром по телу от каждого прикосновения рук, хаотично мечущихся по телу Чонгука.

Впервые Тэхён не играет.

В один момент, когда ткань его белья натягивается так, что обещает вскоре с громким треском разорваться, кажется, что сегодня Тэхён не остановится. К границе, когда раньше всё прекращалось, они приближаются стремительно и без раздумий переходят её, стоит только губам Тэхёна скользнуть по подбородку и замереть на шее, а пальцам — миновать ткань и сжать талию, вжаться в кожу до отметин.

Собственный вздох слышится слишком громким.

Почему-то именно в это мгновение всё исчезает, кровать прогибается в стороне, а до ушей доносятся такие проклятия, которых Чонгук никогда раньше не слышал. Ещё и наполовину на другом языке. Возможно, даже не на одном. Чонгук бы не удивился, если бы перед кроватью восстал какой-нибудь призрак.

Впрочем, он и сотню призраков заметил бы не сразу.

Всегда раньше Тэхён успокаивал его сразу, как только останавливается, но в это мгновение он едва ли выглядит способным на это. Ощущения на Чонгука обрушиваются с невероятной силой, и сильнее всего из них желание позвать затихшего Тэхёна, склониться над ним и вернуть то, что он столь нагло прервал, ещё и лëг слишком далеко. Утолить невыносимую жажду.

— И почему ты никогда не останавливаешь? — спрашивает Тэхён, но всё ещё не поворачивает головы и продолжает смотреть в потолок, из-за чего складывается впечатление, что спрашивает он не у Чонгука, а у кого-нибудь из Богов. — Иди сюда, — в этот раз он находит Чонгука взглядом.

Чонгук, только того и ждавший, с готовностью устраивается в объятиях, и успокаивающий запах в то же мгновение его окутывает, гася огонь и оставляя за собой приятное чувство лëгкости. У Тэхёна такого нет. Успокоить его Чонгук не может. Или, во всяком случае, не умеет.

— Зачем мне тебя останавливать? — удивлённо спрашивает Чонгук.

И сильнее его удивляет только осознание, что Тэхёна он не просто не остановил бы — он был бы счастлив, если бы Тэхён забылся и зашёл чуть дальше.

— А кому из нас нужно сохранять честь до свадьбы?

Чонгук громко фыркает.

— Мы просто никому не расскажем, что по дороге к алтарю всё же растеряли всякое приличие.

— Чонгук, — зовёт его Тэхён довольно странным тоном. Приходится приподняться и встретить его внимательный, вопросительный и потерянный взгляд. — Ты не хочешь ждать свадьбы?

— Конкретно сейчас или в целом?

— В чëм разница?

— Ну, сейчас я хочу ударить тебя, потому что мог и не останавливаться. В целом — нет, хочу, это всё ещё важно для меня, даже если… Не так сильно. Не знаю. Я не боюсь, что это произойдёт раньше, правда, лучше бы не в доме твоих родителей, но… Я не уверен. Я боюсь, что если я откажусь от своего воспитания, то не смогу ничего вернуть и сделать так, как всегда хотел, и это станет для нас проблемой. Но это ведь ты. Я не пожалею. Наверное. Пожалуйста, сделай боль не такой сильной.

— Какую боль? — Тэхён действительно удивляется.

Чонгук непонимающе его оглядывает.

— Ты не знаешь?

— Чего не знаю?

— Как это всегда происходит.

— О чëм ты говоришь?

— Тэхён, — подозрительно прищурившись, произносит Чонгук и резко поднимается, чтобы сесть и вынудить Тэхёна повторить его позу. — Что вампиры делают в брачную ночь? Только не говори, что у вас всё иначе. Знаешь, это стало бы весьма шокирующим открытием через месяц.

— Нет, у вампиров всё абсолютно то же самое, если брать без излишеств. Обычное соитие. В какой момент, по твоему мнению, тебе должно стать больно? Речь о метке?

— Какой метке?

— Как укус, только с магической привязкой.

— У вас и такое есть?

— Было. Мы уже давно отказались от меток.

— Тогда как я могу говорить о ней? У нас их вообще никогда не было.

— А о чëм тогда?

— Тэхён, ты правда не понимаешь? 

— Я даже предположить не могу, — качнув головой, медленно произносит Тэхён, даже не пытаясь скрыть эмоций. — Что с вами делают ваши альфы? Что я должен с тобой сделать? Как вы вообще ещё не вымерли, если брачная ночь для омег подразумевает боль? А ты ещё и не требуешь, чтобы мы этого избежали, а просишь уменьшить болезненность. У вас, что, это в порядке вещей?

— Это первое, о чëм предупреждают омег, когда рассказывают про соитие, — бормочет Чонгук, уже и сам сомневаясь, верно ли помнит слова мамы. — Так всегда. Вообще-то, это показывает, что омега ни с кем раньше не был.

— И ты просто согласился на это?

Чонгук неуверенно пожимает плечами.

— Я надеюсь, что это будет того стоить.

— Знаешь, у меня всё больше вопросов к людям… И ты всё равно хочешь выйти замуж? Ты был согласен, чтобы я не останавливался сегодня? Что у вас там по ночам происходит и почему ваши альфы пытают своих омег?

— Не пытают!

— А как это назвать?

— Раньше ещё проверяли, пошла ли кровь, — голос Чонгука становится совсем тихим.

— Как проверяли? Откуда кровь? Там, что, к боли должны прилагаться и раны?

— Наверное. Не знаю про раны, но кровь должна быть. А проверяли по-разному. Иногда сам альфа, иногда… Другие. И если её не было, то альфа мог устроить скандал, развестись и опозорить омегу.

— Люди сошли с ума. И родители учат детей просто принимать брачные пытки?

— Ты преувеличиваешь. Там не так страшно.

— Ну, конечно, не страшно. Всего лишь боль и кровь. Будь я омегой, я бы предпочёл вообще ни с кем не быть, чем проходить через это, а ты так спокойно принимаешь. Ещё и хочешь. И такое с каждым омегой? Мне стоит беспокоиться за жизнь Чимина?

— То есть у вас такого вообще нет?

— Будь это у нас, омеги бы для любви выбирали других омег, а альф к себе не подпускали.

— Но я человек, — напоминает Чонгук. — Даже если ты вампир, это мало что меняет. Мой организм вампирским не стал. И я сомневаюсь, что ты этого избежишь.

— Я предпочту вообще тебя не касаться, чем устраивать пытки.

— Я тебя свяжу и сам коснусь, — Чонгук действительно угрожает, пусть, как и Тэхён, от себя подобного не ожидает. Он выдыхает смешок. Чонгук смущённо отводит взгляд. — И это не пытки. Просто часть отношений. А если альфа достаточно заботлив и опытен, это быстро перестаёт иметь значение.

— Я в ужасе, — признаëтся Тэхён и с тяжёлым вздохом тянется к Чонгуку, чтобы обнять его и лечь вместе на кровать. — Хорошо. Надо изучить побольше, потому что я очень сомневаюсь, что с любимыми детьми природа так жестока. Тем более, с омегами. Вампиры ведь произошли от людей, и у нас этого нет, значит, должен быть способ избежать и с тобой. Для начала попробую поговорить с Чимином.

— Только не надо его от Хосока спасать.

— Постараюсь. Не обещаю. Спасибо, что рассказал не в день свадьбы, — неожиданно благодарит Тэхён и приподнимается, чтобы коротко его поцеловать.

Или чтобы его поцеловал Чонгук — сам он едва ли участвует, поглощëнный мыслями.

Зато Чонгук нашёл способ его успокоить. Главное, чтобы он успокоился только на эту ночь, а не на всю жизнь, потому что с его реакцией ожидать можно чего угодно. Стоило рассказать в день свадьбы, тогда у Тэхёна, может, и не осталось бы выбора. Остаётся надеяться, что за месяц он хотя бы смирится и перестанет относиться к этому как к жестокому жертвоприношению.

Как бы то ни было, больше он подобных разговоров не заводит.

Утром они действительно, как Тэхён и предложил, завтракают вместе с его родителями, собираются в путь и седлают коней. Местность Тэхён знает отлично. Он вовсе не нуждается в карте и уверенно ведёт их всё дальше и дальше от поместья, глубже в непроходимый лес, поражающий незнакомыми деревьями, уходящими высоко в небо. Нет никаких троп, что указывали бы дорогу, и потому Чонгук старается ни на шаг от Тэхёна не отходить, не терять его из виду и при этом с восхищением в глазах рассматривать каждое дерево и растение. Они не спешат. И стараются не шуметь, вслушиваясь в каждый шорох, особенно — когда он раздаётся так близко, что они останавливают коней, задерживают дыхание и замирают, вглядываясь с надеждой увидеть зверя.

И когда перед ними, чуть в отдалении, среди деревьев, впервые мелькает лисий хвост, восторг наполняет замершее на мгновение сердце.

Чонгука уже мало интересуют места — он предпочитает вглядываться в тени, ждать и словно заново рождаться при каждой встрече с диким созданием, не боящимся пробежать так близко. Он сам не желает отказываться от этого, когда Тэхён предлагает выбираться. Благо, они остаются в лесу, просто останавливаются у реки, привязывают коней и раскладывают на камнях одеяло.

И так, стоит признать, нравится Чонгуку ничуть не меньше. Их тихие разговоры вовсе не нарушают течения жизни дикой природы. Зверей, должно быть, привлекает запах еды, потому они и ставят защиту, пропускающую только небольших по размерам и не способных на них напасть.

А после того, как заканчиваются запасы еды, которой они взяли не так уж и много, Чонгук не сдерживается — подворачивает штанины и ступает к реке. Купаться, конечно, он и не планирует. Не желает замёрзнуть. Да, они могут согреть воду, но для дикой природы это может стать угрозой.

Возвращаются они к ужину. И вновь проводят его в компании родителей Тэхёна, и Чонгук, наконец, не чувствует никакой неловкости, спокойно с ними общаясь, говоря до неприличия много и совершенно этого не стесняясь. Родителей устраивает. Чонгука — тем более. 

Они принимают его так быстро, как только возможно, и по прошествии нескольких таких же, полных отдыха, свободы и их с Тэхёном уединения, Чонгук решается спросить у Суджин о кулоне. Он сам, без Тэхёна, её находит. Он задаёт все вопросы, что у него есть. Правда, на многие Суджин не отвечает, несмотря на то, что, Чонгук уверен, знает ответы. Она и не скрывает. Просто говорит, что Чонгук должен узнать всё сам.

Единственное, что ему удаётся выяснить — о детях они с Тэхёном могут не беспокоиться, так как кулон без искреннего желания и готовности Чонгука не позволит беременности случиться. Он не даст новой жизни зародиться раньше, чем её появления будут ждать.

Это хорошо.

Наверное.

Чонгука её слова огорошивают осознанием, что о беременности он и не думал. Хотя стоило бы — становиться родителем до выпуска из академии он не собирается. Тэхён и вовсе желает оттянуть этот момент до обращения в вампира, на что уйдут долгие годы. Хорошо, что кулон не позволит. Плохо, что Чонгук не озаботился этим раньше и не узнал у Юнги насчёт зелий, потому что стоят они не так уж и дёшево, а их приготовление занимает не меньше месяца. Какая беспечность! Если бы не кулон, пришлось бы умолять Юнги поспешить и создать что-нибудь, только отдалëнно напоминающее нужное зелье.

Как оказывается, пока Чонгук ни о чëм не беспокоился, вопросом детей занялся Тэхён.

Слова о кулоне его нисколько не успокаивают — он пожимает плечами и сообщает, что всё равно будет принимать зелье каждый вечер, чтобы не беспокоиться, а не решила ли Богиня Жизни сыграть с ними в собственные игры. Впрочем, её при желании не остановят ни кулон, ни зелье. Но то их, наверное, и не коснётся.

Не настолько же они примечательны, чтобы заинтересовать Богиню.

Десять дней, три из которых и вовсе сливаются в один, когда они с Тэхёном не выходят из комнаты, пролетают слишком стремительно. Чонгук не успевает насладиться. Он совершенно не горит желанием уезжать в шумную столицу вампиров, где начнётся безумная подготовка к королевской свадьбе, однако время прислушиваться к нему не собирается. Оно словно всё наоборот делает, ускоряется и настигает его в самый беззащитный момент.

Хуже подготовки к свадьбе лишь знакомство с правящими парами.

Если бы Тэхён его не удерживал, Чонгук, едва их заметив, точно развернулся бы. Ему не оставляют выбора. Поначалу Тэхён, а после — маги Высшего Совета, что закрывают портал слишком быстро и склоняются перед Суджин и Ливоном, приветствуя на языке вампиров. Само приветствие Чонгук понимает, а вот титул, который они используют, находит незнакомым. А Тэхён ведь учил его, как обратиться к трëм королевам и королю. Его самого встречают как принца. Чонгука — как, наверное, лорда.

Впрочем, он мало интересует и правящую чету, и Высший Совет. Да, с ним знакомятся, но скорее из вежливости. И слава всем Богам — их быстро отпускают, а после Чонгука никто не тревожит ради королевских ужинов среди королев и королей.

Нет, спасибо.

Ему хватает редких моментов, когда они встречаются в коридорах огромного поместья и Чонгук замирает с паникой в душе, за секунду пытаясь сориентироваться, выдать приветствие, сделать идеальный книксен, которому его научил Тэхён, ответить на пару вопросов и сбежать.

Королева и король, унаследовавшие трон по праву рождения, его пугают особенно сильно. Они безумно похожи на Суджин. Однако если Суджин видит в нём сына, то они принимать и не собираются. С их супругами легче. Конечно, на Ливона или Тэхёна они не похожи, но и королевская кровь в них течëт лишь благодаря укусам, так что общаться с ними легче.

В любом случае — все дни он посвящает свадьбе, а не светским разговорам. Вопросы решает через Тэхёна. Он уточняет, спорит и отстаивает их позицию, а Чонгук только выбирает, какой хочет видеть их свадьбу.

Жаль, аргумент, что это их свадьба, а не гостей, с королевской семьёй не работает. Иногда приходится идти на уступки и принимать, что спокойствие он найдёт только в их герцогстве, куда, спасибо и за это, им откроют портал в первую же ночь. Предполагалось позже, но Тэхён отстоял, чтобы медовый месяц начался не через девять дней, а следующим утром.

А в медовый месяц трогать супругов настоятельно не рекомендуется.

Чудесно. Идеально. Жаль, нельзя сейчас сбежать в их поместье, ведь пока оно не принадлежит даже Тэхёну, и спрятаться от принятия бесконечных решений.

Спасает только приезд родителей, когда мама, в первую же минуту знакомства сблизившись с Суджин, объединяется с ней и уверенно заявляет, что женихам нужно больше времени наедине. Иначе ссоры не избежать. А ни Чонгуку, ни Тэхёну вовсе не важно, из какой ткани и какого цвета будет скатерти на столах, за которыми они даже не посидят. Им лучше освоить танцы, выучить клятвы и выбрать, какие магические знаки они хотели бы видеть на запястьях всю оставшуюся жизнь. Да и Чонгук за две недели, прошедшие с приезда, столицу так и не увидел — все ответственные приглашались в поместье.

Когда ему ещё выпадет шанс прогуляться по столичным улицам, познакомиться с её обычаями и кухней и насладиться богатством, которым так славятся вампиры?

И это, на удивление, срабатывает.

В один день им вдруг сообщают, что они полностью свободны за исключением вечера, когда прибудут наставники по танцам и довольно сложному языку вампиров.

Среди королевских особ мама, определённо, чувствует себя намного увереннее Чонгука и имеет больше влияния. И ладно — Чонгук не жалуется. На жалобы придётся потратить время, а его и без того до неприличия мало.

Потому что столица огромная.

Потому что за один день они успевают только лениво собраться, никуда не спеша и не желая выходить из комнаты, где лишь они двое, запоздало позавтракать и пройтись по улице.

Потому что эти дней, когда им не нужно ни о чëм волноваться, случаются гораздо реже, чем дни, когда Чонгуку удаётся увидеть Тэхёна только на занятии по танцам.

За неделю до свадьбы начинают прибывать гости.

Чонгук, только расслабившись, что основная подготовка завершилась, оказывается вынужден их встречать вместе с Тэхёном и его семьёй. И общаться. На языке вампиров. Да, наедине некоторые соглашаются использовать его родной, но так не то чтобы часто. Многие, кто прибывает из других королевств, и вовсе не знают его языка. И пусть поначалу Чонгук боится отвечать, позже приходится откинуть страхи из нежелания оскорбить.

Безумие, сколько гостей были приглашены.

Чонгук искренне боится, что столица к свадьбе просто лопнет, потому что они продолжают друг за другом прибывать. Представители каждого королевства, аристократы, члены королевского рода, по количеству не уступающие ни первым, ни вторым. И всех надо запомнить. И не только имена, но и титулы.

Боги, Чонгук с трудом сдерживает слëзы облегчения, когда во время разговора с драконицей, имени которой он упорно не помнит, в голове раздаётся голос Тэхёна с ответом. С того момента Тэхён помогает ему со всеми.

И как он их только запоминает?

— Меня этому с детства учили, — засмеявшись, объясняет Тэхён, когда отпускает его запястье с затянувшимися следами от клыков — такие мимолётные мысленные разговоры весьма его утомляют. Настолько, что в крови он нуждается уже каждый вечер.

Наверное, дело в том, что и делает он всего два глотка и с неохотой отрывается. Беспокоится за Чонгука. Да, яд дарит ему сил, однако и он не в силах ничего сделать с продолжительным физическим утомлением.

Медовый месяц Чонгук, определённо, проспит.

Главное, в объятиях Тэхёна, а то сейчас он заглядывает только под утро, проводит рядом меньше часа и опять исчезает. И ладно бы сам исчезал — он зовёт слуг, чтобы принесли еду и подготовили Чонгука к очередному дню.

— Как этому можно научить с детства?

— Поймёшь, когда проведëшь в высшем свете лет двадцать.

Спасибо, но нет.

Чонгуку и недели хватает с лихвой.

Зато перед свадьбой им дают выспаться. Только в разных комнатах — как оказывается, некоторые могут найти неприличным то, что женихи проводят ночь вместе раньше принесения клятв. Почему именно за день до свадьбы, Чонгук не знает. Без Тэхёна спится совсем не хорошо, и волнение даёт о себе знать сразу, как он оказывается в тишине. Половину ночи он проводит в беспокойстве.

И, не выдержав, с рассветом сдаётся, со множеством извинений будит Юнги, которого, на удивление, от Намджуна тоже отделили, и спрашивает, есть ли у него хоть что-нибудь, что позволит уснуть быстро, восстановить силы и выдержать целый день. Желательно ещё и не свалиться под вечер.

Как же ему повезло встретить в своей жизни ведьму.

Юнги даже не просыпается, просто бормочет, где Чонгук может найти зелье, которое он случайно забыл отдать. Знал ведь. Оставил на столе. Просто возможности не представилось, а он…

Что именно он сделал или не сделал, Чонгук не узнаёт — Юнги снова проваливается в глубокий сон и на него не реагирует. Тревожить его Чонгук не собирается. Хватит, что он один среди ночи блуждает по поместью, словно неприкаянная душа.

И это перед собственной свадьбой, когда он должен быть полон сил.

Юнги должен обладать божественным даром, чтобы его зелье смогло не только усыпить Чонгука, но и убедить его организм, что он достаточно отдохнул.

Но как же сильно хочется сбежать к Тэхёну!

Безумная мысль заставляет замереть. Чонгук оглядывается, точно от одной мысли его могут схватить, силой затолкнуть в комнату и запереть. Но некому. И он не так далеко от Тэхёна. Ничего ведь страшного не случиться. В конце концов, они помолвлены, пусть и не в браке, и это уже что-то да значит. Да и Тэхён — принц. Его могут осудить, но вслух никто ничего не значит.

С другой стороны, Тэхён может отдыхать. Достаточно, что Чонгук уже Юнги потревожил.

Но если Тэхён узнает, что Чонгук стоял перед выбором и не решился, потому что боялся его побеспокоить, ему это не особо понравится. Чонгуку бы не понравилось. Он бы предпочёл, чтобы Тэхён разбудил его среди ночи, устроился в объятиях, окутал запахом и уснул заново вместе с ним.

Ладно.

Если его увидят, он развернётся и уйдёт.

Только видеть, к счастью, некому, и Чонгук с опаской приближается к двери, оглядывается снова, тихо её открывает и спешит закрыть за спиной. Глаза застилает тьма, но создать огонëк Чонгук не спешит — не желает Тэхёна разбудить. Их покои похожи. Он легко может подойти к кровати и в темноте. И не споткнуться. Наоборот, вовремя остановиться, чтобы осторожно опуститься, пытаясь понять, где Тэхён и как его не задеть.

Всё зря — стоит ему сесть, как его тут же обхватывают руки, и Чонгук от неожиданности не сдерживает вскрика. На щеке остаётся мягкий поцелуй, сильные руки затягивают в объятия, прижимают и сжимают, а запах, которого Чонгуку так не хватало, окутывает и заменяет воздух. Он с блаженством откидывает голову на плечо Тэхёна и прикрывает глаза, едва чувствует холодные губы на шее. 

Всё ещё до безумия удивительно — Тэхён холодный, а в его руках Чонгук сгорает от жара.

Хватает одной лишь близости Тэхёна, чтобы разом забыть о волнении, страхе и странных мыслях, не дававших покоя всю ночь.

— Нарушаешь правила? — в голосе Тэхёна слышится улыбка.

— Я ведь тебя не вижу. Ничего не нарушено. Хочешь выгнать?

— Ни за что. Почему ты не спишь?

— Мне очень страшно, — сглотнув, тихо признаëтся Чонгук.

Тэхён осторожно наклоняется, чтобы уложить его на подушки и лечь рядом. О зелье Чонгук вспоминает, только когда оно едва не выскальзывает из ладони, и притягивает к груди. Стоит выпить.

— Не знаю, чего боюсь. Просто… Очень боюсь. И волнуюсь. И хочу отложить свадьбу. Но и не хочу тоже. В общем, так и не смог уснуть. Взял у Юнги зелье. Надо выпить. А ты боишься?

— Волнуюсь.

Он облегчëнно выдыхает.

По крайней мере, он не один.

— Всё будет хорошо, Чонгук.

— Легко тебе говорить.

— Легко? — хмыкнув, переспрашивает Тэхён. — Я бы к утру с ума сошёл, если бы ты не пришёл. Едва не сорвался, но держался, потому что тебе нужно выспаться.

— Мы точно растеряли всё приличие.

Тэхён тихо фыркает.

— Выпей зелье и засыпай. Тебе нужен отдых.

— Я хочу поговорить.

— У нас впереди целый месяц, когда никто не осмелится потревожить. Но не этой ночью. Завтра действительно тяжёлый день, которого мы оба так долго ждали. Не волнуйся. Что бы ни случилось и пошло не так, я всё ещё очень тебя люблю.

— Пошло не так? Что может пойти не так?

— Всё будет идеально, не волнуйся.

— Ты так не думаешь.

— Стал бы я тебе врать в волшебную ночь?

— Почему она волшебная?

— Ночь перед свадьбой. Боги готовятся навсегда связать наши судьбы и уже заканчивают своё сложное плетение. Сейчас оно особенно хрупкое и легко может распасться от любого дуновения ветра. Нельзя ни врать, ни ссориться, ни расстраивать друг друга. Поэтому нас и разделили.

— Я думал, ради сохранения чести.

— Стали бы вампиры заботиться о чести в одну-единственную ночь? Это просто выглядит в глазах остальных так, словно нам есть дело, провели ли двое возлюбленных ночь вместе или нет. Я тебе расскажу эту легенду, когда освоишь язык. Её невозможно перевести. А теперь — спи, Чонгук. Я разбужу тебя утром.

— Уверен, ты просто эту легенду выдумал.

— Не оскорбляй Богов.

— Хорошо, — закатив глаза, бормочет Чонгук и приподнимается, чтобы за два глотка выпить всё зелье.

Баночку он уже не удерживает — всё тело расслабляется разом, а сознание за мгновение погружается во тьму, не оставляя времени хотя бы на одну мысль.

Утром его теряют.

Сообщают об этом слуги, а Тэхён в очередной раз в комнате отсутствует. Где он, Чонгуку не отвечают. Говорят, к себе возвращаться ему не нужно, всё равно его ждут в абсолютно купальне, где уже готовы завтрак, горячая вода и прислуга. И хотя Чонгуку кажется, что после такой ночи он и не встанет, и не дойдёт, он с удивлением осознаёт — силы у него есть. Более того, их настолько много, что Чонгук хоть сейчас может завоёвывать королевства без потерь для себя. Словно он отдыхал не несколько часов, пролетевших как мгновение, а целый месяц.

И дело не только в силах.

Чонгук не чувствует никакого волнения. Внутри приятная тишина. И пусть в голове крутятся мысли, тело на них не реагирует никак. Он абсолютно спокоен. Он полностью осознаёт происходящее, но оно не вызывает у него никаких эмоций. Он раздевается перед прислугой, лишь на мгновение усомнившись в такой откровенности, погружается в горячую воду и послушно завтракает, слушая, что с ним планируют делать дальше.

А планов у слуг не просто много — их за неделю невозможно осуществить, а они хотят за час.

Благо, Чонгук в этом принимать участие не будет.

От него требуется только подчиняться, наслаждаться всем, что с ним делают, задавать как можно меньше вопросов, чтобы не отвлекать, и не засыпать, иначе усложнит прислуге дело. С этим он справляется. От вопросов, правда, иногда не удерживается, а ответы удивляют ещё сильнее.

Странно, конечно, что Тэхёну понравится, если втереть в кожу и волосы Чонгука незнакомый запах. Да, приятный, но отличающийся от запаха Чонгука. Он не оценит. Чонгук так и говорит, на что служанка, отвечавшая на все его вопросы, пожимает плечами. Таковы правила. Не выполнить их и пойти против королевского приказа они не могут.

О, если с Тэхёном сделают то же самое, Чонгук будет очень долго возмущаться. Он не хочет, чтобы Тэхён пах цветами. Ему нужен его Тэхён, и его запах является значимой его частью, значит, никаких масел, духов и всего, что может как-то повлиять.

Чонгук не против краски на ногтях, едва заметных узоров на теле с магическими рунами, масел без запаха, чтобы сделать его кожу нежнее, волосы ярче, а состояние счастливее. Но запах — ни за что. То же самое, что изменить Тэхёну голос, цвет глаз или саму душу.

И Чонгук бы обязательно всё высказал и Тэхёну, и королевским особам, отдавшим такой приказ, но высказывать он может только милой служанке. Её все возмущения забавляют. К счастью, она обещает, что к ночи запахи перестанут быть настолько яркими и их легко получится смыть при желании. Это успокаивает. Напоминание о ночи вызывает волнение, перед которым даже зелье Юнги бессильно. Или, может, его действие ослабляется.

В любом случае — в зал, где должны его одеть, накрасить и сделать ему причёску, Чонгук входит весьма нервным. Беспокойства добавляет и откровенное нижнее бельё, в котором, стоит быть честным, и вовсе нет смысла. Чонгук мог бы не надевать — ничего бы не изменилось.

И так Тэхёну понравится?..

С чужим запахом и тонкой тканью, не способной даже скрыть его кожу. 

Красивая, да, Чонгук не спорит. Ему нравятся золотые рисунки, обводящие его тело и подчëркивающие каждый изгиб. Сама ткань ощущается очень приятно. Но ему не хватает чувства защищëнности, когда он оглядывает себя в зеркале и понимает, что бельё только подчëркивает и вовсе не скрывает. Можно было бы оставить узоры и взять другую ткань, более прочную и менее прозрачную.

За странного Тэхëна Чонгук выходит замуж.

Одно имя, а желания невероятно отличаются от тех, о которых его Тэхён говорил все дни до этого.

Зато наряд — невероятный. Чонгук много раз видел его, сшитого так, как он всегда мечтал. Из белой ткани, по ощущениям похожей на шëлк, но его заверяли, что шëлком её называть и неправильно, и оскорбительно. Настоящее название Чонгук так и не запомнил. 

Брюки довольно обычные, зауженные и расширяющиеся к низу, от простых их отличают только позолоченный ремень и узоры у края, сочетающиеся с белыми туфлями на невысоком каблуке. 

Рубашка со шнуровкой на спине, благодаря которой она облегает тело, выделяет его тело и плоды упорных тренировок, делает талию более узкой, чем есть на самом деле. И при этом — не чувствуется. Она не сжимает Чонгука, не мешает ему свободно дышать, и Чонгук не представляет, как портным удалось сделать её настолько узкой без причинения неудобств. Они объясняли это свойством ткани.

Два удлинëнных фрака, из которых Чонгук должен выбрать один.

Первый — вновь подчëркивает его тело, добавляет ему откровенной, вызывающей соблазнительности, манит и рождает желание обладать. И дело не только в форме, но и в артефактах, вшитых в него, в драгоценных камнях, сверкающих на плечах, в заклинаниях, которые шептали портные, пока создавали его. Чонгук и сам не может отвести от себя взгляда и с восторгом рассматривает. И с сожалением — думает, что не сможет выйти так к гостям, не расслабится и всё время будет беспокоиться о каждом пойманном на себе взгляде.

Второй более свободный и объëмный. Именно его они заказывали, но поддались на уговоры и позволили создать и другой, после которого этот выглядит гораздо менее привлекательным. Его не заговаривали. Драгоценных камней на нём ничуть не меньше, но скрытые от чужих глаз артефакты призваны лишь выделить Чонгука из толпы, подчеркнуть его красоту и оставить его в памяти каждого из гостей.

Внешне они похожи, но по ощущениям совершенно разные.

И насколько бы соблазнительным ни казался первый, выбирает Чонгук другой. Но не оказывается. В конце концов, медовый месяц обещает быть долгим, пусть и мимолëтным, и показать его Тэхёну Чонгук точно успеет.

Вот так, он уверен, Тэхёну понравится.

Потому что сам Чонгук всё время ищет взглядом отражение, пока ему в волосы вплетают диадему, и восторженно замирает, заново изучая каждую деталь. Теперь он намного лучше понимает, для чего на свадьбу были приглашены художники. Такого себя он хотел бы сохранить не только в памяти.

А ведь наряд Тэхёна должен быть похожим…

Если так, Боги, Чонгук больше никого другого не заметит.

И почему они встретятся только у алтаря?

— Как же ты красив, — в тишине, оставшейся после ухода прислуги, раздаётся голос мамы. 

Чонгук вздрагивает и отворачивается от зеркала, чтобы сразу оказаться в объятиях родителей и Чонми. Не таких крепких, как обычно — они не хотят разрушить всё, над чем прошлые три часа так упорно трудилась прислуга.

— Ты только не плачь, — улыбнувшись, просит Чонгук, заметив в глазах мамы слëзы.

— У меня сын выходит замуж, а мне нельзя?

Чонгук с тихим смехом прижимается к ней и, отстранившись, ерошит волосы Чонми. Пышное платье, украшенное рюшами, ей подарил Тэхён, и выглядит она в нём как настоящая принцесса. Не хватает только короны. Хотя должна быть диадема, Чонгук помнит, но родители, должно быть, не стали надевать её до начала празднования, иначе активная Чонми потеряла бы намного раньше.

Надолго родители не остаются, и вскоре их сменяют друзья. Комната наполняется разговорами. Все нуждаются в том, чтобы Чонгука обнять и поздравить, и он без остановки крутится между ними, отвечает на вопросы, заверяет, что не волнуется, уговаривает никак Тэхёну не угрожать, потому что он уже дорожит Чонгуком и не нуждается в контроле, обещает не бояться и не сбегать со свадьбы и узнаёт, как там Тэхён. И жалуется. В основном, на запах, из-за которого не чувствует себя. Немного на время, что то летит, то сводит с ума медлительностью.

Жаль, довольно скоро Чонгук снова оказывается один. До начала церемонии чуть меньше часа, и это время оставляют ему. Минута ощущается целой жизнью, а Чонгуку надо пережить гораздо больше. В комнате его не держат, но и за её пределами развлечений найти не удаётся. Он просто ходит от поворота к повороту. 

И он бы с радостью сбежал к Тэхёну, если бы знал, где его искать.

Наверное, по этой причине ему и не сказали, наученные опытом прошедшей ночи и помолвки.

И зачем вообще понадобилось их разделять в очередной раз?

Столица вампиров в его памяти останется местом, в котором их с Тэхёном всё время норовили отдалить друг от друга, не позволяли приблизиться и выдумывали глупые причины, чтобы они, упасите Боги, не общались дольше пяти минут. Ни красивый город, ни королевское поместье в таком случае того не стоят. Какое счастье, что уже этим вечером они оставят столицу ради их герцогства и месяца, в котором никого, кроме них двоих, не будет. Осталось дождаться. 

Хоть бы книгу принесли!

Чем, по их мнению, Чонгук должен себя занять? Волнениями и страхами? Так зелье Юнги всё ещё успокаивает и не справляется лишь со злостью на каждого, кто причастен к разлуке с Тэхёном, семьёй и друзьями.

Невыносимо.

Ни отдохнуть, ни делом заняться.

К моменту, как отец возвращается, чтобы проводить Чонгука к алтарю, он уже формулирует и повторяет несколько раз длинную речь с возмущениями. Было бы кому высказывать, он бы обязательно. Но отец признаëтся, что пришёл чуть раньше положенного, и злость за мгновение сменяется теплом и благодарностью. Им удаётся поговорить, причём довольно долго.

— Если передумал и хочешь сбежать, я знаю другой выход, — шепчет отец, когда они останавливаются у огромных дверей, ведущих в королевский сад.

Чонгук не сдерживает смеха.

— К сожалению, тот, с кем я хочу сбежать, уже там. Не сможет незаметно улизнуть. Пойдём. Я готов.

— Если передумаешь, пока будем идти, я их отвлеку.

— И как ты их отвлечëшь?

— Брошу огненный шар в короля.

Смех становится ещё громче.

— Тебя запрут в темнице.

— Главное, ты уже будешь далеко.

Чонгук медленно качает головой и, не дожидаясь отца, делает шаг к двери и втягивает воздух, когда он сразу распахиваются, а музыка разом становится тише. Как и разговоры. Его появление привлекает внимание всех, и Чонгук сильнее жмётся к отцу, стискивает его руку и с паникой оглядывает сад. Он и не предполагал, что гостей будет так много. Он считал, да, но представлял это иначе. И он надеялся, что половина по той или иной причине не сможет посетить первый день свадьбы и придёт в остальные девять.

А их, похоже, даже больше, чем планировалось.

И заходить туда, чтобы оказаться под взглядами всех гостей, хочется меньше всего.

Может, всё же сбежать?..

— Смотри на Тэхёна, — доносится до ушей совет отца.

Чонгук, сглотнув, кивает и заставляет себя отвести взгляд. Тэхёна он находит сразу. И этого достаточно, чтобы действительно забыть обо всём, ощутить его близость, наполниться уверенностью и захотеть лишь одного — подойти, увидеть его улыбку и спрятаться в его объятиях от остального мира.

Их наряды действительно так похожи. С небольшими отличиями. Ткань его наряда чёрного цвета, и чёрный идёт ему настолько, что Чонгуку приходится остановиться, когда ему, наконец, открывается возможность рассмотреть, с жадностью впитать каждую деталь и осознать, что этот вампир, замерший у алтаря и с той же жадностью рассматривающий его, сегодня станет его мужем. Вместо диадемы его голову украшает аккуратная корона. За спиной — длинная мантия, которую, вероятно, должны были держать слуги, чтобы она не волочилась за Тэхёном по земле.

Настоящий принц.

Боги, Чонгук выходит замуж за принца вампиров.

И принц вампиров, не дождавшись, делает к нему шаг, что совершенно противоречит любым традициям. Его это, кажется, не особо волнует. И именно из-за этого Чонгук и приходит в себя и ступает вперёд, не позволяя Тэхёну преодолеть расстояние между ними самостоятельно. Так он намного раньше оказывается рядом с ним.

К алтарю они поднимаются вместе.

Говорит священник на языке вампиров, и Чонгук, и без того не желавший отвлекаться от Тэхёна и вслушиваться в чужие слова, и вовсе не заинтересовывается. Он смотрит. Он ловит каждую улыбку, каждое слово, что Тэхён произносит, и запоздало отвечает на вопрос, готов ли он сделать всё то, что требуется от него в браке, согласен ли связать их жизни и не имеет ли возражений. Хочется верить, что отвечает Чонгук ровно и уверенно. Если и нет, главное, его понимают и продолжают, обращаясь уже к Тэхёну.

После чего Тэхён отвлекается, отпускает руки Чонгука и тянется ему за спину. Обернуться Чонгук не успевает — на его плечи опускается неожиданная тяжесть, и Чонгук удивлённо касается меховой накидки пальцами. Мантия? Как у Тэхёна? Зачем ему мантия?

Должно быть, он пропустил объяснения.

И ладно. Спросит у Тэхёна позже.

Сейчас у них просят протянуть руки, и догадывается Чонгук об этом, когда Тэхён нежно обхватывает его ладони, тянет к себе и переплетает пальцы. Их запястья перевязывают алой лентой, и сразу, как только руки священника исчезают, по саду разносится ровный голос Тэхёна. Лента вспыхивает. Боли не причиняет, лишь завораживает своим пламенем, реагирующим всполохами на слова клятвы. Едва заканчивает Тэхён, сразу начинает Чонгук, чтобы не дать пламени стихнуть. Его голос намного тише, а потому огонь кажется совсем слабым.

Последние слова они произносят одновременно — и пламя взмывает на мгновение, чтобы рассеяться, оставив после себя пепел сгоревшей ленты и тонкую линию на их запястьях. Поначалу яркую, а через мгновение едва заметную и оставшуюся лишь приятным ощущением тепла, исходящим от кулона, и громкими словами, что объявляют их супругами.

Отныне — и навсегда.

И их связь закрепляет пусть недолгий, но полный любви поцелуй.

Вспыхивают разговоры, музыканты принимаются играть, и вскоре про них совершенно забывают, оставляют их у алтаря и расходятся, пока они остаются стоять, не смея ни отпустить руки, ни отвести взгляда, ни заговорить.

— Мой муж, — первым шепчет Тэхён так, словно не верит в собственные слова, и вдруг притягивает Чонгука к себе, обнимает и прижимается к щеке. — Запах не твой, — недовольным он не звучит. Просто озвучивает очевидное.

Тэхёна он тоже не чувствует. Не цветы, но и не его природный. Непонятный.

— Я так и сказал, что тебе не понравится, — фыркает Чонгук и довольно жмурится, когда Тэхён в стремлении уловить больше его запаха наклоняется к плечу, касается шеи и затихает. — Мы уже можем сбежать?

— Куда?

— В герцогство. Со свадьбы.

— Солнце пока не зашло, — отстранившись, сообщает Тэхён. Чонгук поднимает взгляд к нему. Солнце садиться не собирается и обещает светить ещё очень долго. — Мы не можем уединяться до заката.

— Ты мой муж, — нахмурившись, напоминает Чонгук. — Я могу уединяться с тобой, когда захочу. Пусть попробуют остановить.

— Зря мы, что ли, столько танцев учили?

— Станцуем наедине, — он продолжает упрямиться, хоть и ради того, чтобы потянуть время и как можно дольше не выпускать Тэхёна из объятий, не вспоминать о гостях, не думать о приличии и глупой традиции с закатом.

Жаль, Тэхён, пусть и с откровенным нежеланием, отпускает его и отходит. Но не исчезает, обхватывает его руки и наклоняется, чтобы поцеловать запястья с уже скрывшимися узорами. От касания губ по телу растекается жар. И Чонгук бы безумно хотел сгореть в этом огне, однако ему приходится улыбнуться, проследовать за Тэхёном к помосту с двумя креслами, стоящими, слава всем Богам, рядом, и столами, полными еды.

Церемония окончена — начинается свадьба.

И начинает её королевская чета, за которыми следуют слуги с сундуками.

И их с Тэхёном родители.

Ох, значит, следующие несколько часов они будут принимать подарки.

И Чонгука, стоит признать, предупреждали о том, что это невероятно сложно, но он всё же совершенно недооценил чужие слова. Ему приходится сохранять улыбку, выслушивать длинные речи, благодарить и повторять всё то же самое со следующими. Они следуют и следуют. Не выдаётся ни мгновения, чтобы хотя бы поговорить с Тэхёном, про еду и говорить нечего. Слишком много. Через пару десятков гостей Чонгука абсолютно перестают волновать подарки и он молится, чтобы это закончилось как можно скорее.

Танцевальная музыка становится его спасением. Тэхён поднимается и приглашает его, и Чонгук с облегчением принимает протянутую руку. Десять минут покоя, когда ему не требуется ни держать лицо, ни думать, о чëм говорить, кажутся настоящим раем. Чонгук ещё и может высказаться, чего ему безумно не хватало, потому что после возмущений становится хоть немного, но легче.

После танца — снова подарки.

И танец.

И подарки.

И небольшой отдых, чтобы они могли поесть.

И опять танцы и подарки с редкими минутами покоя, в которые он уже даже не ест. Просто скрывается в объятиях Тэхёна и умоляет солнце опускаться быстрее, иначе он не выдержит и позорно сбежит. Вскоре Чонгук перестаёт отвечать, благо, он всё ещё мало кого волнует — гости ожидают реакции Тэхёна, чем Чонгук и решает воспользоваться. В первый раз внимания никто не обращает. В последующие тоже. Пока Чонгук улыбается, от него не требуется больше ничего, и это, Боги, так хорошо.

Тэхёну отлично удаётся поддерживать разговоры.

Чонгуку — улыбаться, кивать и делать вид, что ему очень интересно.

Идеальная пара.

Так и заканчивают, и к моменту, когда к ним приближаются друзья, у Чонгука отсутствуют силы даже на то, чтобы просто отреагировать. Он не сразу понимает, кто перед ним. И когда к нему вдруг приближаются на непозволительное расстояние, он вздрагивает и напрягается, и лишь после узнаёт Чимина, слабо улыбается и позволяет взять себя за руку, чтобы позволить целительской магии растечься по телу.

— Лучше? — с мягкой улыбкой спрашивает Чимин.

Чонгук с громким выдохом кивает. Он и забыл, как приятно ощущается тишина в голове.

Он и не заметил, как быстро на столицу опустился вечер, и осознание этого заставляет его выпрямиться, обернуться к Тэхёну и с надеждой поймать его взгляд, не заботясь о друзьях. Они поймут. У них будет время всё обсудить через месяц, и Чонгук невероятно благодарен им, что нашли время приехать и поздравить, однако он больше не выдержит. Он хочет быть с мужем, а не с гостями. Он хочет просто с Тэхёном поговорить, хотя бы поцеловать его, обнять, почувствовать, получить его внимание.

— Пойдём, — сдаётся Тэхён и поднимается с кресла.

Чонгук воодушевлённо вскакивает следом.

Его тут же затягивают в объятия, окружая поздравлениями и пожеланиями, и он с большей вовлечëнности отвечает на всё, обещает иногда связываться, ярко улыбается на глупые шутки и в конце концов прощается.

Невероятный усилий ему стоит спокойно дойти до дверей, ничем не выражая нетерпение.

Зато после, как двери за их спинами закрываются, Чонгук едва не сносит Тэхёна, прижимает его к стене и вовлекает в их первый за этот день, который, вообще-то, должен принадлежать им, глубокий поцелуй. Он не столько хочет Тэхёна поцеловать, сколько просто нуждается в нём и выражает нужду таким образом. Тэхён его понимает.

— Кто откроет портал? — Чонгук отстраняется лишь ради главного вопроса.

— Я сам могу.

Чонгук кивает.

— Открывай.

— Ты уверен?..

— Боги, конечно, я уверен. Я мечтаю о тишине и ужасно соскучился по тебе. К чëрту праздник, отпразднуем там. Хотя бы вечер нашей свадьбы подари мне, а не всем этим… Гостям.

— Хорошо, — в голосе Тэхёна неожиданно слышится облегчение.

Слуха касается короткое заклинание, и мир перед глазами размывается. Чонгук жмурится. К таким порталам, которые переносят сразу и не требуют перейти через них, он привыкнуть не успел.

Первое, что он слышит, — журчание реки. И он тут же удивлённо распахивает глаза и оглядывается, видя перед собой не их поместье, а лес. Не дикий, но и далёкий от поместья. Как он может судить по непониманию Тэхёна, оказаться в подобном месте он ожидал меньше всего, и смешка сдержать не удаётся. Не насмешка — Чонгук просто забавляется, пока наблюдает, как на лице Тэхёна эмоции сменяют друг друга.

О, как же невероятно слышать природу, а не громкую музыку с разговорами на чужих для него языках.

И его совершенно не волнует, насколько далеко они от поместья, потому что хотел он не приблизить их ночь, а насладиться Тэхёном, их близостью, узорами на их запястьях, разговорами, признаниями, поцелуями, взглядами. Чем угодно. Всем, что Тэхён может ему дать, что он способен дать Тэхёну, чего он был лишён все эти дни, с абсолютно новым чувством их связи.

Чонгук вдруг понимает — Тэхёна он чувствует не только физически.

И несмотря на то, что их эмоции едва ли различаются, он понимает, где его собственные смешиваются с принадлежащими Тэхёну. Безумие. Об этом ему никто не рассказывал. Возможно, потому что мало кто обладает такой связью, а те, кто обладают, не спешат её раскрывать, ведь таким образом легко понять, когда в нём нуждаются, когда требуется помощь, когда угрожает опасность.

— Ты тоже? — потерянно начинает Тэхён и замолкает, подбирая слова.

Чонгук, счастливо рассмеявшись, кивает.

— Мы мужья, — снова напоминает он Тэхёну. — Ты — мой муж. Навсегда. Это случилось, Тэхён.

— Ты не разочарован?

— О чëм ты?

— О свадьбе. Ты хотел другой.

— Я хотел быть с тобой, — закатив глаза, сообщает Чонгук то, что, по его мнению, давно было очевидно. — И сейчас мы вместе, и мы там, где нас уже никто не осмелится разделить, и я точно не разочарован. Я счастлив. Мне всё равно, какой была свадьба, потому что она закончилась и остались только мы. Ты и я. В лесу нашего герцогства. Мы же в нашем герцогстве? Если и нет, мне всё равно. Тут точно найдётся, где переночевать. Хоть на земле. Будем укрываться мантиями.

— Брачную ночь — и на земле?

— Что ты имеешь против земли? Сейчас лето. Тепло. И никого вокруг нет. Довольно романтично. Не смотри так на меня! Я не предлагаю остаться здесь! О, всё, пойдём, — не выдерживает Чонгук и отворачивается, хватает Тэхёна за руку и тянет за собой.

— Поместье в другой стороне. Надо на юг.

— Значит, на юг, — решительно выдыхает Чонгук и разворачивается в нужную сторону. Хочется верить, что в нужную. Он ведь не вглядывался и не определял.

Как оказывается, он снова ошибся.

Тэхён осторожно удерживает его за плечи и поворачивает, и Чонгук кивает и, наконец, ступает туда, куда нужно, слушая тихий смех за спиной и не пытаясь скрыть счастливой улыбки. И это всё, что имеет значение. Этого достаточно, чтобы сердце наполняла лишь любовь, глаза сияли радость и хотелось только кружиться, целоваться и кричать о чувствах.

И Чонгук — так и делает.

Разворачивается к Тэхёну, принимает позу, с которой начинался один из танцев, и тянет Тэхёна за собой. До момента, пока он не принимает власть, как и должно быть. Им даже музыка не требуется, но Чонгук всё равно тихо её напевает под нос. Ради этого все эти танцы и стоило учить.

И если там, на свадьбе, за танцем следовали гости, то сейчас Чонгук не отпускает Тэхёна и начинает следующий, какой приходит на ум. Пока они не устают настолько, что сваливаются, в конце концов, на землю, тяжело дыша и не чувствуя ног. На удивление, мантии действительно очень хорошо укрывают.

В реальность Чонгук возвращается, когда перекатывается к Тэхёну с намерением почувствовать его запах, а сталкивается с чужим. Он хмурится. Нет, так его не устраивает.

— Не хочешь искупаться? — он не медлит ни мгновения перед предложением. — Здесь есть рядом озеро? Или глубокая река? Я скоро с ума сойду без твоего настоящего запаха.

— И ждать, пока мы дойдём до поместья, ты не собираешься? — обречённо спрашивает Тэхён.

Чонгук кивает. Не собирается.

— Есть озеро. Но оно холодное.

— И это мне говорит маг огня?

— Это тебе говорит вампир, который очень сомневается в своей выдержке.

— Что не так с твоей выдержкой? — с интересом спрашивает Чонгук и приподнимается, чтобы встретить потемневший взгляд Тэхёна. Губ касается дразнящая улыбка. Что ж, теперь он понимает. И понимание ему, на самом деле, нравится до знакомого тянущего чувства внутри. — Вот и проверим.

— Ты боишься, поэтому тянешь?

— Я похож на испуганного? — подняв брови, интересуется Чонгук. Тэхён оглядывает его слишком внимательно, и Чонгук, сдавшись, склоняется к его губам. — Всё хорошо. Я не боюсь, правда. Просто с твоим запахом не бояться будет гораздо легче. И я хочу смыть с себя всё это. Обещаю не смотреть.

— Я не смотреть не обещаю, — хмыкает Тэхён.

Чонгук, смутившись, отворачивается и поднимается на ноги. Ладно. Тэхён предупреждал его, что после свадьбы забудет про выдержку, так что чего-то подобного стоило ожидать. По крайней мере, Тэхён всего лишь смущает словами и ничего не предпринимает, и Чонгук выбирает воспользоваться этой возможностью.

Идти до озера не так уж и долго.

И его вода, когда Чонгук осторожно ступает, кажется скорее тёплой, чем холодной, на что Тэхён просто пожимает плечами и спрашивает, кто из них пойдёт первым.

Можно было и вместе.

Об этом Чонгук не сообщает и выбирает Тэхёна, слишком нуждаясь в его запахе. У озера он не остаётся — слишком велик соблазн — и скрывается среди деревьев, изучая тропы и пытаясь успокоиться, чтобы Тэхён не догадался, насколько он всё же волнуется. Не боится. На страх не похоже. Ему лишь волнительно, и это совершенно нормально, но Тэхён, если узнает, поставит цель избавить его от любого волнения. Что невозможно. А значит, стоит рассказать как можно позже.

Хотя есть ли в этом смысл?

Чонгук ведь забыл, что Тэхён отныне его чувствует.

Вздох наполняется обречённостью. Хочется верить, что Тэхён из-за его волнения не откажется от своих смущающих фраз.

К моменту, как Чонгук решает вернуться, Тэхён, к счастью, уже снова одет. И его. Наконец, это полностью его Тэхён, которого он полюбил, и Чонгук с наслаждением притирается к его плечу и откровенно дышит им самим, не нуждаясь в воздухе. Как же он скучал. Боги, как сильно ему не хватало одного только запаха. И не нужно ему ничего другого — лишь Тэхён, его близость, его ладони, прижимающие к сильного телу, и сводящий с ума запах.

— Позволишь? — шёпотом спрашивает Тэхён, и Чонгук запоздало понимает, что его пальцы касаются мантии. Он кивает. С тихим щелчком мантия опадает к ногам, а пальцы Тэхёна находят пуговицы его фрака. — А теперь?

— Справишься? Не слишком много пуговиц?

— О, поверь, с пуговицами я справляться умею. Как и со шнуровкой.

— Вот со шнуровкой не надо, — бормочет Чонгук, уже и не борясь со смущением. — Так раздеваться я не собираюсь. Потом не оденусь. Лучше уж высушить одежду.

— Как хочешь.

— Насколько далеко до поместья?

— Меньше секунды.

Чонгук поднимает брови. Не похоже, что они уже в поместье.

— У тебя хватит сил на второй портал?

— Нет, но мне они и не нужны, — объясняет Тэхён слишком запутанно, не отвлекаясь от пуговиц, что постепенно, одна за другой, поддаются его пальцам. — Артефакт переноса. В наших кулонах.

— Но тебя перенесёт ко мне.

— Нет, у него три части. И одна из них в поместье.

— Почему ты им не воспользовался в столице?

— После такого переноса его потребуется снова напитать силой, а это долго и неприятно. На такое расстояние, как отсюда до поместья, он спокойно перенесёт. А из столицы сюда — нет уж, лучше своими силами. И я сомневаюсь, что ты хотел бы сразу оказаться в спальне. Это… Добавило бы ненужной неловкости.

— Где ты вообще научился порталам?

— У драконов.

— Ты обещал рассказать.

— Утром, — даёт новое обещание Тэхён, и Чонгук едва не затевает спор, однако его отвлекает фрак, что спадает следом за мантией. Вздох Тэхёна кажется слишком громким. То, как он смотрит… — Ты хотел искупаться. Давай.

— Как тебе рубашка? — Чонгук не может не спросить. 

Он даже отступает и крутится, чтобы продемонстрировать со всех сторон, и совершенно не ожидает столкнуться с истинной сущностью Тэхёна, резко оказавшегося рядом. Он тихо ойкает.

И он не представляет, чего такому Тэхёну стоит отойти и напомнить про купание Чонгуку, что ещё долгие мгновения продолжает стоять, вслушиваться в бешеное биение сердца и видеть перед глазами взгляд, не сулящий ничего хорошее. Точнее, сулящий слишком много. Больше играть не хочется. Чонгук и не купается даже, скорее, смывает с себя запах, насколько может, и быстро выбирается, сразу высушивая наряд.

И ни на мгновение, Боги, ни на одну секунду Тэхён не отводит от него этого взгляда.

Но не подходит.

А когда подходит Чонгук, спокойно обнимает и мягко целует, бормоча запоздалый комплимент его рубашке.

И это он сомневался в своей выдержке?

Да из них двоих именно Чонгук под властью смешавшихся их с Тэхёном эмоций с трудом сдерживает мольбу сделать хоть что-нибудь, начать уже и позволить случиться тому, что последние минуты витает в воздухе. Поцеловать не невинно, а так, как всегда целовал по ночам, в кровати, которую они делили вместе. Коснуться откровенно. Предложить. Воспользоваться порталом. Показать, как именно он умеет справляться со шнуровкой. Не ждать, пока Чонгук попросит, потому что — о, он уже очень к этому близок.

— Чонгук… — одно имя, а Чонгук срывается на резкий вздох и отворачивается, не в силах выдерживать взгляд, в котором отражается всё, что Тэхён хотел бы сделать. Но он почему-то медлит. Именно сейчас, когда он действительно может всё это осуществить, он просто стоит и смотрит.

Его пальцы мягко обхватывают подбородок и поворачивают голову обратно, чтобы снова увлечь тьмой в глазах.

— Ты не боишься? — довольно глупый вопрос.

Чонгук не уверен, как он сейчас выглядит, но страха в нём точно нет.

— Я похож на испуганного? — повторяет он фразу, которая уже звучала, гораздо более тихим голосом.

Тэхён не отвечает. Он вглядывается, ища малейшие отголоски страха, чтобы остановить их от неизбежного и желанного. Не находит. Огонь, что разгорается в его теле, пропитан вовсе не страхом, и Тэхён должен это понимать.

И он, к облегчению Чонгука, понимает.

И этот их поцелуй очень далёк от невинного. Тэхён не медлит, не сдерживается, не обдумывает, как не напугать Чонгука — он усиливает жар внутри, заставляет пламя взмыться, как у ленты, что связала их жизни, с намерением сжечь уже их самих. Чонгук с трудом за ним поспевает, но искренне старается отвечать тем же и так же, как делает это Тэхён, чтобы он и не подумал останавливаться, снова задавать вопросы и ждать ответа.

Момент, когда Тэхён использует портал, Чонгук, признаться честно, не замечает.

Он и не осознаёт, что они уже в поместье, до тех пор, пока не отступает под напором Тэхёна назад и не упирается в кровать, не падая лишь потому, что пока ему этого не позволяют. Прежде нужно раздеться. И как пальцы Тэхёна легко справляются со шнуровкой, так и Чонгук находит концы и тянет их, чтобы с довольным вздохом распутать. 

От рубашек они избавляются одновременно. С ремнём от брюк сложностей не возникает, и Чонгук с накатившим смущением снимает собственные, искренне благодаря Тэхёна за отсутствие света. И пусть вампиры во тьме видят ничуть не хуже, Чонгук предпочитает об этом не думать. Как и о другом.

Никаких мыслей — только жар от прикосновений Тэхёна.

Никакой медлительности — только разделённое на двоих желание.

И, определённо, никаких страхов, даже когда Тэхён толкает его на кровать и нависает, давит весом своего тела, сжимает ладонями тонкую ткань белья, грозящую разорваться от малейшего напора. Должно быть, для того её и выбрали, чтобы не пришлось отвлекаться. Тэхёну ещё хватает терпения не разрывает её, а Чонгук не выдерживает и осторожно поджигает ту, что мешает ему касаться Тэхёна по-настоящему. 

Комната на несколько долгих секунд вспыхивает.

Достаточно, чтобы сохранить в памяти мельчайшие детали голой кожи перед собой.

— Ты очень не любишь ждать, да? — раздаётся игривый голос Тэхёна у уха, а после его обхватывают мягкие губы, рождая в груди громкий, тяжёлый, полный желания вздох.

— Не хочу ждать, — решительно отвечает Чонгук. — Хочу всего и прямо сейчас.

— О, каким ты будешь, когда узнаешь, насколько это приятно…

— Покажи мне, — он требует. 

И его вовсе не заботит, как это звучит.

Это их ночь, и он имеет право требовать всего, в чём нуждается, а Тэхёну остаётся лишь смириться. И показать. Испепелить последнее, что их разделяет, следуя примеру Чонгука, мазнуть по губам и спуститься поцелуями ниже. К шее, чтобы задержаться там с коротким укусом. Не вампира — на такое он согласия не спрашивал. Правда, согласие всё равно вспыхивает, и Чонгук кожей чувствует в улыбке Тэхёна довольство. Но он не кусает, ещё слишком рано.

Он оставляет несколько укусов, вырывающих вздохи, и обводит ладонью бедро. Чонгук вздрагивает от неожиданности. Тэхён замирает, готовый к тому, что он его пока остановит, однако останавливать Чонгук и не собирается. Он не желает медлительности. Возможно, потом, когда они насытятся друг другом, но точно не сейчас, не этой ночью, которой они слишком долго ждали.

Он будет только счастлив, если Тэхён сейчас даст ему всё.

И всё же он признаёт, что для такого ещё непозволительно рано, поэтому притягивает Тэхёна к себе, обхватывает его ногой и с первым стоном выгибается. Потому что Тэхёна, наконец, он чувствует полностью. И потому что ощущается Тэхён невероятно, выдыхает в кожу на груди Чонгука и сжимает пальцы.

— Тебе следует бояться, а не вести, — Тэхён едва не рычит.

— Я очень боюсь, — шепчет Чонгук и в стремлении вернуть то ошеломляющее чувство выгибается, притягивая Тэхёна сильнее. — Мне безумно страшно. Можешь вести сам.

— Ты сведёшь меня с ума.

— Тогда сделай это раньше.

— Ты уверен, что не хочешь долгой прелюдии?

— Я не знаю, что это, но ничего долгого точно не хочу. Прошу, Тэхён. Хватит ждать. Потом покажешь свою долгую… Что-нибудь. Обещаю, я оценю.

— Испугаешься — останови меня.

Чонгук отзывается мычанием. Очень наивно полагать, что он и испугается, и захочет остановить. Если Тэхёну так будет спокойнее — пусть. Главное, реакция Чонгука придаёт ему уверенности, и он с большим нетерпением его целует. От поцелуя отвлекает незнакомый запах. Чонгук резко поворачивает голову.

— Что это? — спрашивает он, потому что не может ни увидеть, ни понять.

Новых запахов на себе или Тэхёне он не хочет.

Да, этот довольно слабый, но без него, Чонгук уверен, будет намного лучше.

— Не знаю, как это называете вы. Попробуй, — предлагает Тэхён и тянется к пальцам Чонгука, чтобы позволить ему ощутить структуру. Не масло. И не мазь. Что-то между. — Такое же, как у омег при возбуждении, только создано магами.

— Зачем оно тебе?

— Чтобы тебе не было больно.

— А без запаха есть?

— Прости, — виновато отзывается Тэхён. — Завтра подумаю над этим. Сильно отвлекает?

Чонгук медленно качает головой и вытирает пальцы об одеяло, чтобы снова обхватить Тэхёна. Не так уж и сильно. Его трудно отвлечь от наслаждения. Тем более, когда он понимает, что Тэхён действительно не собирается больше ждать, если беспокоится о боли. Восхитительно. Всё ещё слишком медленно, но уже ближе к тому, в чëм он так сильно нуждается.

Впрочем, он ошибается.

Точнее, он совершенно не ожидает почувствовать пальцы Тэхёна, и в первое мгновение теряется, пытаясь определить, что он вообще делает. Понимает не сразу. Похоже, у вампиров всё же отличается.

Ладно уж — пока ощущения близки к приятным, рассказывать, как должно быть, Чонгук не будет. Немного подождёт. Хочется верить, что его терпения хватит.

Только испытывать его выдержку Тэхëну, к счастью, не приходится. За несколько мгновений то, что казалось непонятным, неожиданно становится приятным настолько, что из груди вновь вырывается стон, а Чонгук выгибается, сжимает его плечи и хватает воздух с запахом Тэхёна, ставшим более сильным. Теперь он Тэхёну не доверяет. Что бы он ни делал, это ощущается намного лучше, чем Чонгук порой представлял. Близко к откровенному наслаждению. Идеально.

И от этого Чонгук должен был Тэхёна удержать?

Да он с трудом сдерживается, чтобы не умолять о большем, помня, сколько у Тэхёна на самом деле пальцев. Ещё и две руки. О, вампиры, определённо, знают толк в удовольствии.

И либо он умоляет так громко, либо Тэхён желает того же, но он добавляет ещё, обхватывает второй рукой член и ловит губами очередной стон. Улыбается. Ему нравится. Чонгуку — тем более.

Несмотря на то, что пальцы у него ещё остаются, пусть Чонгук и не уверен, как много, он отнимает ладонь и оставляет вторую, что умело сжимает его, обводит и заставляет чувствовать себя так, словно он охвачен настоящим пламенем. Может, так и есть. Чонгук сомневается, что сумеет сдержать собственную магию и не спалить комнату. Или поместье. Или земли вампиров, если удовольствия станет ещё больше. Хотя куда уже?

Невозможно ведь, чтобы это ощущалось так. Чонгук просто взорвётся и сам станет всполохами бушующего внутри огня.

Вампирам, как оказывается, всё же известно, каким образом это происходит у людей. Тэхён даже спрашивает, уверен ли Чонгук, однако теперь мычание его не удовлетворяет — он требует осознать, на что Чонгук вообще соглашается, и озвучить согласие после. Приходится собраться, вырваться из наслаждения и понять, что он делает сейчас и о чём спрашивает.

И когда Чонгук понимает, в нём рождается не страх, а желание Тэхёна ударить.

Ради этого он его отвлёк?

Ради согласия на то, из-за чего они это всё затеяли?

Если он продолжит уточнять каждую мелочь, ещё и отвлекать для этого поглощённого удовольствием Чонгука, он точно не сдержится. Пока просто озвучивает согласие, чтобы не оттягивать момент, и обещает себе высказать всё позже, чтобы в следующие ночи Тэхён и не думал над ним издеваться.

К счастью Тэхёна, вернуть Чонгуку то наслаждение ему быстро удаётся.

Потому что когда он толкается, готовый к боли Чонгук чувствует безумную волну удовольствия, усиленную яркими чувствами Тэхёна. Никакой боли. Даже отголосков. Одно сплошное удовольствие, вынести которое не представляется возможным. 

Чонгук, правда, пытается. Он сдерживается, не желая испепелить комнату, но Тэхён так умело давит на всю его волю, что контроль неосознанно выскальзывает из пальцев. Огонь вспыхивает. И он не останавливается, разгорается дальше, точно ему мало одной комнаты — он хочет сжечь самого Чонгука, Тэхёна, их души. А Тэхён и не думает останавливаться, чтобы Чонгук снова подчинил огонь. А Чонгук ведь просит. Умоляет.

Возможно, умоляет он о том, чтобы Тэхён не останавливался.

Он не знает.

Главное, что Тэхён продолжает так умело, так хорошо и приятно, что Чонгук вовсе забывает о беспокойстве за комнату, мир и их с Тэхёном души и отпускает пламя. Пусть делает, что хочет. Чонгук сдерживать его не в силах, значит, надо позволить неизбежному случиться.

Огню его согласие приходится по вкусу.

Пламя устремляется к Чонгуку сразу — и он в один миг вспыхивает всем телом, всей душой и невольно тянет за собой Тэхёна. Туда, где наслаждение выносить невозможно. И так, чтобы огонь, вспыхнув самой яркой вспышкой, вдруг разнёсся по телу мягкой волной облегчения и спокойствия.

Неужели это?..

Боги, людям точно стоит поучиться у вампиров, как правильно проводить ночи.

— Как ты себя чувствуешь? — слышится в тишине, будто через пелену, нежный вопрос Тэхёна.

Чонгук распахивает глаза и, набравшись сил, резко меняет их местами и создаёт над головой огонёк.

— Как ты это сделал? — требовательно спрашивает он.

Потому что то, о чём читал он, очень отличается.

Да, он знал о наслаждении, но никто никогда не говорил и не писал, что его настолько много. И настолько безумно. И ощущается как бесконтрольное пламя, призванное его сжечь.

— Сделал что? — Тэхён ещё и не понимает.

И он действительно теряется, не ожидавший от Чонгука такой реакции. Чонгук и сам от себя не ожидал. Но в том виноват Тэхён — не сделал бы он удовольствие таким, Чонгук не стал бы задавать вопросы.

— А ты сможешь ещё?

— О чём ты говоришь? 

— Тэхён, — раздражённо выдыхает Чонгук. — Наслаждение. Ты сможешь повторить, что сделал только что? Или это только в первый раз?

— Ты хочешь ещё раз?.. — осторожно предполагает Тэхён и оглядывает его удивлённым взглядом. Впрочем, от Чонгука не ускользает, как в нём вспыхивает интерес. Чонгук и сам, наконец, понимает, что сейчас может Тэхёна рассмотреть, и с жадностью обводит Тэхёна. Хочет. Он совершенно точно хочет ещё. Прямо сейчас. — Разве люди не должны быть менее выносливы? Я думал, ты быстро устанешь.

— Я не устал. Я хочу ещё. Ты сможешь?

— Ну, конечно, я смогу, — улыбнувшись, обещает Тэхён и резко тянется, чтобы притянуть его к себе. Он остаётся сидеть на подушках, только затягивает на колени Чонгука, и Чонгук не сдерживает смущённого вздоха, краснея, когда оказывается в таком положении. Он ведь… Видит. — Вампиры могут гораздо дольше, чем люди. И больше.

— Не надо больше, — Чонгук отвлекается от наблюдения и поспешно останавливает Тэхёна. — Я не хочу ничего сжечь. Лучше так же.

— Всё, о чём попросит мой герцог, — учтиво отзывается Тэхён и притягивает его к себе, чтобы замереть за мгновение до касания губ. — Не убирай огонь.

— Я умру от смущения.

— Тогда обращу в вампира и не дам умереть, — заверяет он и сразу, не давая возразить, медленно целует.

Без прежней страсти, что была до этого. Сейчас он никуда не спешит, и Чонгук — неожиданно — не желает его торопить. Наоборот, он расслабленно прижимается и довольно вздыхает, когда руки нежно, без давления обводят его талию. Так хорошо. По телу растекается не жар, грозящий его испепелить, а тепло, что накатывает волнами.

Насыщение прошлого удовольствия не исчезло, и сейчас им не требуется как можно быстрее его заполнить.

Поэтому поцелуи кажутся невероятно долгими, а ладони не дарят наслаждение — всего лишь изучают, стремятся коснуться как можно больше кожи и оставить свой след на всём теле. 

Другое удовольствие. Более спокойное и размеренное, но не менее приятное.

И Чонгук понимает, почему Тэхён просил его не убирать свет. Он видит. Да, он смущается, краснеет и хочет отвернуться и спрятаться в темноте, однако упорно смотрит, оглаживает ладонями плечи Тэхёна, рискует, прикусив губу, опуститься к груди. Тэхёну и этого мало — он острожно берёт его ладонь и тянет, будто желает направить.

Чего именно он хочет, Чонгук понимает быстро. Его взгляд находит нужное гораздо раньше, чем ладонь, и Чонгук невольно замирает. Он впервые… Он даже себя никогда раньше не видел возбуждённым, а тут может смотреть и на Тэхёна. И не только смотреть, но и коснуться, что он и делает, завороженный реакцией на одно простое прикосновение и волной удовольствия. И обхватить. И провести ладонью по всей длине, вслушиваясь в громкий вздох. Сумасшествие. Боги были в весьма хорошем настроении, когда одаривали своих детей возможностью всё это испытать.

— Знаешь, что ещё можно попробовать? — точно Чонгуку мало всего, что он уже может, шепчет Тэхён.

— Что? — ничуть не громче спрашивает Чонгук, не смея поднять взгляда.

— О, поверь, очень много.

— Покажешь?

— Не сегодня. Растянем удовольствие. Но есть кое-что… — начинает он и не заканчивает.

Заканчивать и не требуется, ведь Тэхён вместо простых разговоров притягивает его ближе к себе, просит отпустить руку и сам обхватывает. Не только себя — оба члена одной рукой, рождая гораздо более сильную волну удовольствия. Чонгук заинтересованно пробует повторить. Это ощущается так… Неприлично и смущающе. До безумия приятно. Иная близость, отличная от той, о которой ему рассказывали и которую он уже испытал.

— Я не знал, что можно так, — тихо признаётся Чонгук. — И пальцами. Как ты делал. Почему мне не было больно? Ты не подумал, что я тебя обманул? Правда, я никогда и ни с кем…

— Я верю, — с ласковой улыбкой обещает Тэхён и тянется к нему, чтобы успокаивающе поцеловать. — Даже если бы и был с кем-то, это ни на что бы не повлияло. Я говорил с Чимином. Боль не обязательно должна быть, но чаще всего она бывает, потому что ваши альфы забывают про осторожность или возбуждение. Не останавливайся, — внезапно просит он, и Чонгук, опомнившись, двигает ладонью, возвращая к ним удовольствие. — А людям даже сильнее, чем вампирам, требуется… Помнишь ту мазь? 

Чонгук задумчиво кивает, и после его кивка Тэхён тянется, чтобы показать небольшую баночку с прозрачной жидкостью. Мазью. Чем бы то ни было.

— Смазка, — озвучивает Тэхён, кажется, название. — Наверное. Слышал раньше про такое?

— Никогда.

— Вы очень нуждаетесь в ней, потому что от природы её у вас не так много.

— Её сложно создать?

— Не особо. У вампиров они довольно дешёвые. Мы всегда их используем, хоть и чаще всего они просто не требуются, а у вас… Не удивлён, что в первый раз бывает больно и до крови, потому что из-за волнения и возбудиться не получится. Там и в остальные разы только чудом боли удастся избежать. А ты ещё и про пальцы, говоришь, не знал. У вас сразу?..

— Не знаю, — Чонгук неуверенно пожимает плечами. — Я же ни с кем не был. А ты можешь вернуть то удовольствие?

— Ты снова нетерпелив?

Чонгук, задумавшись на мгновение, кивает. Изучать он больше не хочет. Как и разговаривать. Да, он ещё не горит, но тепло медленно разгорается до прежнего жара, и тянуть он уже не желает. Лучше начать сейчас.

Он с готовностью отвечает на поцелуй и прижимается к Тэхёну ближе, чем Тэхён и решает воспользоваться — он неожиданно притягивает его к себе и толкается навстречу. И если до этого Чонгук не горел, то от одного лишь действия огонь вспыхивает в нём с новой силой. А Тэхён не останавливается. Он повторяет. И с каждым разом жар усиливается, возвращая то безумное стремление как можно скорее достигнуть вершины наслаждения.

О, Чонгуку, наверное, хватило бы и этого.

И он почти достигает того удовольствия, но Тэхён внезапно и так невовремя останавливается и просит его чуть приподняться. В первое мгновение хочется отказаться. Доверие к Тэхёну и интерес оказываются сильнее, и Чонгук со вздохом опирается на его плечи.

— Можешь опуститься, — сразу после, словно он просто решил поиздеваться, сообщает Тэхён.

Чонгук начинает — и сразу после замирает, когда чувствует давление. Он резко опускает взгляд. С губ срывается громкий вздох. Неужели они могут и так?

Только если тогда контролировал Тэхён, то здесь Чонгук опускается сам. И потому чувствует всё ярче. И потому оказывается не в силах вобрать в себя полностью и после каждого малейшего движения останавливается, цепляется за Тэхёна и безумно мечется взглядом между его глазами и видом, как всё происходит.

Не больно, нет.

Слишком приятно.

Так много ощущений, и с его собственными смешиваются и чувства Тэхёна, и всего становится ещё больше, и вынести этого Чонгук просто не в силах.

— Ты так дрожишь, — нежно отмечает Тэхён, сжимая его напряжëнные бëдра. Чонгук резко кивает. — Помочь? Или не хочешь торопиться?

— Не хочу, — сквозь зубы выдыхает сосредоточенный Чонгук.

— Не сжимай так сильно.

— О чëм ты?

— Ты напряжëн, поэтому очень давишь на… Меня. Внизу. Надо узнать все ваши названия.

— Член, — шипит Чонгук, недовольный, что его отвлекают глупыми разговорами. 

Но старается расслабиться. Как только ему удаётся, ушей касается облегчëнный выдох. И ему самому, на удивление, становится легче. Гораздо лучше. Он даже может ускориться, и он, решившись, отпускает всё напряжение и резко опускается на бëдра Тэхёна, одновременно с ним срываясь на стон.

Тэхён неожиданно срывается — раньше, чем Чонгук успевает осознать происходящее, он оказывается спиной на одеяле, а Тэхён нависает над ним, направляет его, требуя обхватить ногой, как до этого, и толкается. Не так быстро, но резко и глубоко.

Несколько мгновений, и удовольствие, возвращения которого Чонгук так жаждал, окутывает всё его тело, поглощает его разум и наполняет огнём душу. Восхитительно. Боги, как же это, оказывается, приятно.

И как легко вернуть его к тому же состоянию на грани, когда он был готов сжечь весь мир.

И снова — едва Чонгук до него дотягивается, Тэхён всё останавливает, и недовольства сдержать уже не удаётся.

— Я хочу тебя укусить, — признаётся замерший Тэхён с удивлением в голосе.

Кажется, он сам подобного не ожидал.

— Кусай, — спокойно разрешает Чонгук и откидывает голову, открывая шею, чтобы было удобнее. — Только продолжай. Иначе я тебя ударю, честное слово, я ведь почти уже.

— В шею? — его удивление только усиливается.

Чонгук раздражённо распахивает глаза и встречает его взгляд.

— Куда хочешь, — искренне выдыхает он. — Серьёзно, верни мне то чувство и перестань упрямиться. И кусай. В шею удобнее всего. Хочешь в запястье — кусай туда. Мне всё равно.

— Чонгук, ты ведь… Ты понимаешь, что разрешаешь?

— К сожалению, понимаю. А мог бы не понимать, если бы ты продолжил. А сейчас заново. Нет, какой же ты невыносимый. Вонзи свои клыки мне в шею, я тебя умоляю, и продолжи уже.

— Чонгук…

— Я знаю несколько проклятий. Хочешь проверить, сработают ли?

— Прости, — засмеявшись, извиняется Тэхён и отвлекает его от раздражения поцелуем и новым движением.

Благо, у него занимает не так много времени вернуть те же ощущения.

А когда он касается клыками голой кожи на шее, Чонгук вздрагивает лишь на мгновение. Неосознанно. Скорее, реагирует его организм, неожиданно вспомнив об единственном разе, когда его кусали в самое чувствительное место, но ему довольно быстро удаётся прогнать воспоминания и вернуться в настоящее, где только он, Тэхён, их любовь и настоящее согласие. Поэтому он не останавливает.

Он зарывается ладонью в волосы Тэхёна и слабо давит, призывая. Он готов. И он не боится.

И его тело отзывается удовольствием в ответ на знакомую боль, за которой сразу следует гораздо более мощная, чем раньше, волна наслаждения. И Тэхён продолжает. И он ускоряется, обхватывает ладонью его член, и вместе с укусом всего этого становится так невыносимо много.

Теперь огонь Чонгук не сдерживает и позволяет наполнить всё его тело, чтобы взмыть пламенем до небес — и растечься волной, испепеляющей на своём пути всё живое, по кровати. Волной настолько сильной, что, в отличие от прошлого раза, Чонгук тонет в ней, растворяется и возвращается в сознание далеко не сразу, с удивлением понимая, что прошло гораздо больше времени, чем он думал.

Что ж, теперь он чувствует себя таким уставшим, что едва может пошевелиться. И не собирается. Он до безумия хочет спать, что довольно удивительно, но с собственным организмом Чонгук не спорит. Тэхён его не останавливает.

И сон, что приходит после такой их ночи, дарит невероятное блаженство.

Просыпается Чонгук абсолютно отдохнувшим. И, наверное, довольно поздно, потому что Тэхён отсутствует — опять. Ему стоит избавляться от привычки исчезать. И ему повезло, что сегодня в сердце Чонгука, полного любви и абсолютного счастья, не находится места для злости. Он лениво потягивается, старательно гонит из головы любые воспоминания, ведь пока некому обращать его в вампира и спасать от смерти от смущения, и поднимается, чтобы распахнуть шторы и взглянуть на небо. Обед уже давно прошёл.

Сколько же он спал?

Как же приятно, что ему не нужно никуда спешить. Даже одеваться прилично. Он просто накидывает на плечи плащ Тэхёна, так заботливо оставленный на видном месте, прикрывается и выходит, обращаясь к чувствам. Неожиданно — он понимает, куда должен идти, чтобы с Тэхёном встретиться. Его влечёт. Он впервые в этом поместье, однако так хорошо видит путь, словно множество раз по нему проходил. И не теряется.

Весьма странное место, стоит сказать, Тэхён выбрал для отдыха.

Чонгуку приходится спуститься по лестнице в подземелья, прежде чем он останавливается у нужной двери и замирает, раздумывая, стоит ли входить. Он чувствует предвкушение. И волнение. И немного страха. Точнее, чувствует Тэхён, а Чонгук потому и не решается до момента, пока перед ним не распахивается дверь, обдавая горячим воздухом.

— Доброе утро, — шепчет Тэхён и затягивает его в объятия. — Как ты себя чувствуешь?

— Ты ведь знаешь, — со вздохом напоминает Чонгук и поднимается на носочки, пытаясь увидеть, что таит в себе зал, которому следовало быть холодным.

— Ничего не болит?

— Если бы ты был рядом, ты бы узнал, что ничего не болит и я бы с радостью попробовал снова. Что там? Почему так горячо? — он, так и не увидев ничего, спрашивает уже у Тэхёна.

Его вопрос вызывает такую нежную и мягкую улыбку, что Чонгук невольно замирает, забывая обо всём остальном. Но Тэхён отходит, чтобы позволить ему пройти, и Чонгук, опомнившись, делает несколько шагов. Его встречает огонь. Настоящий огонь, занимающий большую часть огромного зала.

— Наша дочь, — ответ Тэхёна только путает. 

Чонгук изумлённо оглядывается.

Он сошёл с ума?

— Точнее, малышка, о которой мы обязаны позаботиться как о родной дочери. Мой подарок тебе. Нам. В основном, тебе, потому что из нас двоих она сильнее привяжется к человеку, чем к вампиру.

— Тэхён, о чём ты говоришь? Какая дочь?

— Пойдём, — зовёт его Тэхён и, обхватив ладонь, тянет за собой в огонь.

Чонгук осторожно ступает и жмурится, когда они оказываются в самом центре, где до боли в глазах ярко и и до невозможности дышать горячо. Тэхён мягко давит на его плечи, призывая опуститься, и Чонгук послушно усаживается на пол в надежде, что так станет легче. Не становится. Ему не требуется открывать глаз, чтобы понимать, насколько же тут ярко.

— Посмотри, — вопреки его намерению сидеть с закрытыми глазами просит Тэхён.

Приходится посмотреть — и податься вперёд, распахнув глаза, потому что ему открывается настоящее драконье яйцо, окружённое огнём. Или не драконье. Драконы за своих детей готовы мир разнести и ни за что не согласятся отдать.

— Виверна, — ошарашенно выдыхает Чонгук и невольно тянется. Замирает, так и не коснувшись. Не знает, можно ли. — Вот что ты там делал. Ты… Тэхён! Ты мог умереть! А я бы даже не узнал!

— Если бы я мог умереть, я бы не лез к вивернам.

— Как ты вообще?.. Ты же обещал мне! Ты обещал, что не станешь этого делать!

— Чонгук, — умоляюще зовёт Тэхён и разворачивает его к себе, чтобы прижать, обнять и попытаться успокоить вспышку паники. Не то чтобы Чонгук ему позволяет. Он упрямо задерживает дыхание и вырывается, не давая влиять на его чувства. — Всё в порядке. Если бы я не был уверен в нашей любви, я бы остался здесь. Прошу тебя, Чонгук, прими её. Если ты откажешься…

— Конечно, я принимаю её, глупый ты вампир, — бормочет Чонгук и, не сдержавшись, бьёт его по плечу. — Не смей больше так делать! Я должен всегда быть рядом с тобой! Почему ты не взял меня? А если бы тебе понадобилась кровь? А если бы ты один не справился? Не смей, Тэхён. Ты доказывал нашу любовь без меня? Ты завёл дочь, пока я не знал, что она у нас вообще может быть?

— Я люблю тебя.

— Я тебя тебя люблю, но ты не отвертишься. С этого дня ты никуда и никогда не отправишься один, если твоя жизнь из-за окажется в опасности. Клянись.

— Клянусь, — послушно отзывается Тэхён.

Чонгук облегчённо выдыхает и отворачивается, чтобы снова взглянуть на яйцо.

Боги, их виверна.

Доказательство, что их любовь благословлена самими Богами.

И Чонгук так хорошо понимает, почему Тэхён решился на это, и он, на самом деле, не может даже злиться на него в полной мере, потому что… Виверна. Он считает, что она станет их дочерью. О таком Чонгук, стоит признать, никогда раньше не слышал, но он и о вивернах знает не особо много.

Как и о любви.

Как и о будущем, что сейчас, когда он всё же тянется к яйцу и осторожно касается, вздрагивая от того, насколько холодным оно ощущается, представляется совершенно неопределённым. Он едва ли может предположить, как всё обернётся. Он не представлял, что однажды окажется здесь, в этом пропитанным огнём зале, рядом с вампиров, которого любит всем сердцем, который всего день назад стал его мужем и от которого он получил в дар самое невероятное, что только можно подарить, и самое откровенное, кричащее о чувствах громче, чем можно услышать.

И пусть он, поступая на первый курс академии, и не предполагал, что всё обернётся так — он не жалеет. Он счастлив. Он так сильно любит, и ему отвечают любовью не меньшей силы, и это действительно стоит всего. Ради этого стоило пройти через все те испытания, справиться с ними и открыть своё сердце для того, кто всего три года назад вызывал неподдельный страх.

И ради этого стоит жить — и справляться с новыми трудностями, какими бы они ни были. А их, Чонгук уверен, будет ещё очень много. Жизни вампиров длинные. И если Боги приметили их, они уже никогда не оставят.

И ладно.

Никакие трудности не смогут повлиять на главное, что составляет их жизни, — любовь невероятной силы, перед которой даже виверна отступит и отдаст своё дитя и которой только предстоит разгореться пламенем, таким же ярким, как в этом зале, где через год вылупится их дочь. Рождённая не Чонгуком, не похожая ни на одного из них, но являющаяся плодом их любви.