Одна мелодия на двоих

Ранним утром у ворот Мондштадта было довольно шумно. Рыцари торопливо проводили последние приготовления перед отправкой: поправляли доспехи, чтобы те не мешали верхом, сильнее затягивали подпругу у лошадей, тщательно проверяли по списку собранные припасы. Небольшой отряд под командованием ещё довольно юного, но подающего надежды капитана кавалерии отправляется на Драконий Хребет, чтобы разобраться с засевшими в горах группами хиличурлов. Дилюк, усаживаясь на гнедого жеребца, взглядом обводит своих людей: ему доверили девять человек – трое новобранцев, за которыми придётся следить в оба, четверо бывалых рыцарей, не раз прикрывавших спину самому капитану, конюх, который будет присматривать за лошадьми у подножия, пока отряд отправится на гору, и Кэйа. Смотря на последнего, Дилюк глубоко вздохнул. Вот уж за кем действительно надо будет присматривать. Названый брат будто чувствует на себе чужой взгляд, оборачивается к Дилюку и, хитро улыбнувшись, подмигивает ему. Хотя, возможно, он просто не вовремя моргнул – убеждает себя Рагнвиндр и показательно закатывает глаза, натянув поводья одной рукой и уводя свою лошадь вперёд. Дилюк надеется, что Альберих рано или поздно перестанет дурачиться.

***

      К подножью Драконьего Хребта они добираются позже, чем планировали. А всё из-за Кэйи, который предложил оставить подвернувшийся лагерь монстров новобранцам, а те слишком долго копались с кучкой хиличурлов. Но Дилюк прекрасно понимал, что перед боем в суровых горных условиях новичкам нужно набраться хоть немного опыта.

Оставив лошадей конюху и ещё раз проверив все припасы перед несомненно опасным подъёмом на гору, они выдвинулись в путь. До наступления темноты им нужно дойти до статуи Анемо Архонта и расположить неподалёку лагерь, откуда уже утром отряд отправится в бой. А статуя Барбатоса не только даст своё благословение, но и отпугнёт чудовищ ночью.

***

      К намеченному месту рыцари доходят, уже когда солнце, скрываемое массивной снежной горой, село за горизонт, а температура заметно упала. Лагерь было решено ставить прямо под статуей Архонта в стенах древних руин, хорошо защищённых от морозного ветра, так ещё и снабжённых согревающим механизмом. Палатки поставили вокруг него, а дежурный пост сделали неподалёку, развели небольшой костёр из прихваченных с собой веток и подкатили к нему лежащий неподалёку ствол дерева. Не на ледяной же земле сидеть. Первым на дежурство вставал Дилюк.

Перед тем как уходить на пост, капитан замечает в руках одного из расположившихся вокруг механизма рыцарей несвойственную для такого похода вещь.

– Гитара? – недоумённо спрашивает Рагнвиндр, сложив руки на груди. – Зачем вы её сюда притащили?

– Для поднятия духа, капитан! – смеётся сэр Рэймонд и неумело проводит пальцами по струнам, отчего музыкально образованный Дилюк невольно морщится.

– Никаких песен, – строго говорит молодой капитан и забирает из рук рыцаря инструмент, – вам нужно отдыхать и набираться сил перед завтрашним боем.

Старшие рыцари разочарованно вздыхают, но не осмеливаются перечить своему капитану. Дилюк на это лишь кивает и идёт к своему посту, всё ещё держа гитару в руках.

Перед тем как усесться у костра, Рагнвиндр делает обход вокруг лагеря, высматривая в тёмных тенях и причудливых силуэтах от горных деревьев незаметно подкравшихся монстров. Убедившись в полной безопасности рыцарей, по крайней мере, на ночное время, Дилюк удовлетворённо вздыхает и всё же присаживается на импровизированную скамью, неосознанно кладя инструмент себе на колени и наваливаясь на него.

За спиной слышатся тихие голоса рыцарей, что-то бурно обсуждавших, и среди них Дилюк чётко вычленил весело смеявшегося Кэйу. На удивление, названый брат вёл себя сегодня вполне спокойно, хотя, может, так на него влиял довольно опасный поход.

Вспоминая, каким тихим – хотя, скорее, напуганным и отстранённым – Альберих был раньше, Дилюк неосознанно кладёт руки на струны и начинает медленно перебирать пальцами, играя больше автоматически.

Через некоторое время размышления молодого капитана прерывает мягкий скрип снега где-то сзади, и, оборачиваясь, Дилюк видит подошедшего брата.

– Чего не спишь? – нахмурившись, спрашивает Рагнвиндр. – Завтра тяжёлый день, отдохни.

– Не хочется, - моментально отвечает Кэйа и, переступая через бревно, садится неподалёку от Дилюка, кинув заинтересованный взгляд на инструмент у него в руках. Кэйа всегда любил слушать, как играет брат, поражаясь тому, сколькими инструментами Дилюк ещё в детстве мастерски владел. Гитара была одна из его любимых.

      Кэйа садится ближе к костру, ёжится от пробирающего до костей холода, растирает красные от мороза ладони и сильнее кутается в меховую накидку. Дилюк на это лишь хмыкает. С огненным Глазом Бога он уже давно забыл, что такое мёрзнуть. Но брат таким даром, увы, не был наделён, так что молодой капитан подносит руку к пламени, и с кончиков пальцев слетают огненные искры, разгорая костёр сильнее. Кэйа с благодарностью смотрит на брата, и Дилюк безмолвно кивает в ответ, приподняв уголки губ в лёгкой улыбке.

– Я тебя подменю, – вдруг говорит Альберих, выдохнув тёплый воздух себе в ладони. – Завтра тяжёлый день, отдохни, Люк.

Он отзеркаливает недавно сказанную фразу самому Дилюку, и ему не хочется подыгрывать брату, но слова сами невольно вылетают:

– Не хочется.

***

      Треск костра ласкает уши, по-настоящему согревает, и Дилюк не может не улыбнуться. Он лениво перебирает пальцами струны, наигрывая какую-то знакомую из детства мелодию, которая почему-то стойко ассоциировалась с домом. Видимо, не у него одного, потому что Кэйа рядом расслабленно вздыхает и подпирает лицо рукой. Он, не отрываясь, смотрит на яркие всполохи пламени, и те слишком сюрреалистично отражаются в его единственном глазу, так напоминавшем юному капитану ночное небо. Дилюк завороженно охает, видимо, слишком громко, потому что взгляд брата устремляется на него, и Рагнвиндр быстро отводит свой, смутившись, что был так нелепо пойман.

Кэйа лишь тихо посмеивается, слава Архонтам, не удосужившись хоть как-то комментировать, и в этот момент, разогнав небольшую неловкость, к нему подходит сэр Хоффман, вручая железную кружку с каким-то напитком.

– Держи, Кэйа, – дружелюбно говорит рыцарь и идёт обратно в лагерь.

– Благодарю, – отзывается Альберих, осторожно беря кружку за верхний край и сразу же поднося её ближе, вдыхая прекрасный аромат. Уловив слишком уж знакомый запах, Дилюк хмурится.

– Это что, вино? – недоумённо спрашивает он. – Сэр Кэйа, напомню вам, что, согласно четвёртому указанию Руководства, рыцарь должен владеть собой и не употреблять вино на посту.

– Это глинтвейн, – поправляет его Альберих. – Чтобы согреться. Не все тут обладают огненным Глазом Бога, знаешь ли.

Он ухмыляется, а Дилюк раздражённо фыркает и убирает руку с грифа гитары, не сводя глаз с кружки в чужих руках.

Кэйа это замечает и тихо смеётся.

– Не смотри так на меня, Люк. Тут нет алкоголя, только вкус и запах. А главное – тепло.

– Не зови меня так, – недовольно отзывается капитан и, уловив непонимающий взгляд, добавляет:

– Это не по уставу. Мы всё ещё на службе.

Ухмылка на лице брата растягивается, и он делает глоток согревающего напитка.

– Ох, прошу прощения, капитан. Я нарушил субординацию? Впредь буду тщательнее следить за своим языком. Прошу, не рассказывайте это магистру, я не вытерплю ещё одной уборки казармы.

Дилюк издаёт тихий смешок и снова кладёт пальцы на струны, начиная по-новому играть засевшую в голове мелодию.

– Иди к чёрту, – беззлобно говорит он, улыбаясь.

– Слышал бы вас отец, капитан! – Кэйа удивляется, театрально приложив руку к груди. – Вы бы не отделались уборкой даже всего погреба.

– Замолчи. Пей свой глинтвейн и молчи.

– Это приказ? – Альберих игриво улыбается, делая ещё один глоток из кружки.

– Если ты отстанешь от меня, да.

– Есть! – Кэйа лениво отдаёт честь левой рукой – в правой он держит кружку – и наконец замолкает, переводя всё своё внимание на костёр, а Дилюк фокусируется на музыке, начиная играть чуть громче.

      Спустя время молодой капитан замечает, что брат начинает покачиваться в такт музыке, расслабленно прикрыв глаз и всё ещё держа в руке давно опустевшую кружку.

Рагнвиндр задумывается, а действительно ли там не было алкоголя, и отмечает про себя, что в следующий раз он будет тщательнее проверять припасы для походов на предмет незаметно прихваченного вина. Рыцари Ордо Фавониус не должны пить на службе, даже во время привала. Драконий Хребет место опасное, и в любой момент могут нагрянуть враги, а алкоголь в крови вряд ли позволит быстро отреагировать на внезапную атаку.

Уловив краем глаза движение, Дилюк отрывается от своих размышлений и переводит взгляд на зевающего брата, разморённого от выпитого глинтвейна.

Кэйа, явно согревшийся от напитка, пылающего костра и уютной атмосферы, лениво потягивается и пару раз хрустит шеей, а потом заводит руку за спину и достаёт из висевшей на ремне сумы губную гармошку. Сжимает и разжимает её в ладони, а затем вопросительно смотрит на капитана:

– Не против, если я поаккомпанирую? – интересуется он, и когда Дилюк слабо мотает головой, приставляет гармошку к губам. Она была миниатюрной, на костяной основе с причудливыми и слегка вычурными узорами – давний подарок Крепуса, привезённый из Снежной. Альберих, в тайне очень любивший музыку, никогда с ней не расставался.

Рагнвиндр вновь начинает перебирать струны, и Кэйа, глубоко вдохнув, присоединяется.

      Они оба играют нежную мелодию, напоминающую им винокурню, лучистый солнечный свет и терпко пахнущий виноград, чей запах, кажется, навсегда засел в голове. Вспоминаются безмятежные летние деньки, когда оба брата, будучи ещё детьми, прятались от отца и прислуги в зарослях того самого винограда и нагло срывали целые кисти, чтобы насладиться сладким, с лёгкой, слегка будоражащей кислецой вкусом.

Приятная ностальгия распускает свои щупальца и нежно обнимает капитана, опьяняя разум, а Дилюк ей поддаётся, на автомате сменяя аккорды, но не изменяя темп игры. Хочется раствориться в этом уюте, позабыв обо всём на свете: о шумящих рыцарях неподалёку, о ждущих своего часа злобных хиличурлах, о куче бумажной работы, с которой ему втайне всегда помогает брат, обо всех обязанностях как наследника клана и капитана ордена. Всё это становится столь неважным и незначительным, будто игра на гитаре здесь, на склоне заснеженного хребта, рядом с названым братом – это единственно верный смысл существования Рагнвиндра.

      Гармошка замолкает, и, пока Кэйа переводит дух, Дилюк берёт инициативу на себя, начиная играть громче, и замечает лёгкую улыбку брата, не сводящего с него глаз.

– Что? – растерянно спрашивает он, не сбивая играющий ритм.

– Просто хотел сказать, капитан, - довольно говорит Альберих, и Дилюк уже корит себя за то, что сделал ему ранее замечание – теперь он с этим «капитан» не отвяжется. – Вы отлично играете.

Рагнвиндр улыбается в ответ и расслабленно вздыхает, смотря, как брат вновь набирает воздух в лёгкие, собираясь играть свою партию.

– Вы тоже, сэр Кэйа.

Они играют о разном.

Дилюк играет о надежде, о светлом будущем, о сокровенных мечтах, о чести и долге рыцаря, о своих друзьях и семье.

Кэйа играет об отчаянии, о гадком прошлом, о жестокой реальности, об участи предателя, об одиночестве.

Но у них одна мелодия на двоих.