Киэльнод просыпается, когда вокруг слышится чей-то шёпот и, кажется, голос Руда. Он едва успевает открыть глаза, как голову пронзает неприятная ноющая боль, от которой хотелось спрятаться под одеяло и снова уснуть.

— Председатель не обязан навещать больного, у Вас наверняка есть свои собственные дела, — голос Руда — чистый лёд, колючий и холодный, крайне негостеприимный и полный яда. Головная боль оказалась более терпимой, чем он ожидал, и Киэльнод с притуплённым осознанием прислушался к голосам чуть поодаль от него. Неприятно пульсировала лодыжка под плотным слоем гипса, и больше, как ни странно, ничего не болело.

— Я понимаю, что допустил осечку… — это… Ланосте же? Руд нашёл его и привёл в Ассоциацию? — Сейчас я говорю с тобой не как с родственником, а как с подчинённым, Руд Криши.

— Однако, где Вы были, когда нужны были как начальник? — парирует Руд, и Киэльнод путается окончательно. Когда Ланосте стал Руду родственником? Что вообще успело произойти в его отсутствие?

— Я признаю свою вину, однако…

Он не хотел ни в чём сейчас разбираться, лишь чужие магические колебания заставляли чувствовать напряжение. Дальше Киэльнод не слушал: его сморил сон.

***

В следующий раз головная боль не так сильно впивается в череп, и Киэльнод может даже держать глаза открытыми. Он приходит в себя странным образом легко, но ему не удаётся об этом задуматься: Руд крепко держал его за руку, практически уснув у кровати. На его лице читалась невероятная усталость, под глазами залегли тёмные тени и, кажется, Руд казался старше, чем был на самом деле. Киэльнод едва шевелит рукой, чтобы смахнуть с его лица упавшие пряди светлых волос, как Руд весь подобрался и раскрыл глаза, тут же впившись в него взглядом. Синие глаза сияли беспокойством, радостью и чем-то, чего Киэльнод никогда не ожидал увидеть от Руда: привязанностью.

— Киэль, — тихо зовёт Руд, словно боясь нарушить покой. Его голос немного хрипит, словно он очень долго говорил, а в глазах, кажется, блестят слёзы. Киэльнод растерялся. — Киэль.

— …да, я здесь, — его голос звучит не лучше, и он пытается прокашляться, пока хватка на его руке становится крепче. Руки Руда дрожат, и Киэльнод слышит первый всхлип. Это правда неожиданно, он не уверен, что ему следует делать: Руд плакал тихо, прячась от него в комнате, предпочитая справляться со всем сам. Он плакал редко, а повзрослев — и вовсе перестал, беря на себя слишком многое, чтобы Киэльнод не мог не волноваться. Всё это было слишком… слишком.

— Киэль, — словно заевшая пластинка, Руд звал его снова и снова, а Киэльнод только и мог, что в растерянности сжать его руку в ответ. Это походило на какой-то странный сон, в котором Киэльнод оказался нужным Руду сильнее, чем он думал.

Киэльнод в целом много думал, чтобы его ожидания разбивались о реальность, будь это хорошо или плохо.

— Всё хорошо, — в конце концов говорит он, и Руд отчаянно пытается приглушить свои рыдания, уткнувшись лбом в его руку, прикусывая губы и задерживая дыхание. Киэльнод старается присесть, задней мыслью всё же задаваясь вопросом, как ему удалось отделаться малой кровью, ведь тело не то чтобы болело. Он чувствовал неестественную усталость, но не более.

Слабо склонившись над Рудом, что теперь открыто цеплялся за него, словно надеясь спрятаться в его руках, Киэльнод мог только ждать. В груди щемило от жалости и, возможно, вины, от которой хотелось как можно скорее избавиться. На самом деле он не особо хотел разговаривать, но он подозревал, что Руд ещё долго не сможет успокоиться.

— Мы братья, Руд, — говорит он хрипло, чувствуя лёгкое удушение. Он не дал себе шанса подойти издалека, надеясь на случай, что уязвимый Руд не обратит внимание на его необычайную нервозность. Только Руд поднимает на его взгляд: его глаза покраснели от слёз, ресницы слиплись, а на щеках не успевали сохнуть мокрые дорожки.

— Да, — гнусаво подтверждает Руд, вгоняя его в ступор. — Правильно, Киэль, мы братья.

Киэльнод хотел бы многое прояснить, но было чувство, словно это было бессмысленно. Странно только, откуда об этом знал Руд, но он решил не вдаваться в подробности. Он не был уверен, что Руд вообще будет его слушать, особенно сейчас, усиленно стараясь забраться в его объятия, которые Киэльнод раскрыл, сам того не осознавая. Это странно. В последний раз он обнимался с Рудом, когда ему было около восьми лет, и это был первый раз с тех пор. Удивительно. И тепло.

Руд больше не казался маленьким в его руках, но он был всё таким же липучим, как в детстве. Навевало воспоминания, и Киэльнод не мог не почувствовать, как у него самого щиплет в носу. Он так… соскучился.

— А что… — он собирается с мыслями. — Что произошло?

Руд в его руках напрягается, и Киэльнод пытается как-то его растормошить, погладив по спине. Руд поднимает на него всё тот же слезящийся взгляд, и его сердце замирает.

— Я виноват, — опустив голову, бормочет Руд. — Прости, что меня не было рядом.

Киэльнод думает, что Руд бы не смог обнаружить его так быстро, ведь Микелькарго имел опыт и практику в пытках и шантаже. Довольно глупо винить себя в том, чего никогда бы не произошло, поэтому Киэльнод что-то слабо мычит. В конце концов, Руд каким-то образом успел вытащить его с того света.

— Я больше никогда не уйду от тебя, — обещает Руд, и Киэльнод непонимающе переводит на него взгляд. Он всё ещё обволакивал себя магией, чтобы не чувствовать, как у Руда слабо колыхалась мана. — Я больше не буду слушать Председателя.

Отлично, думает Киэльнод, снова Председатель.

— Он ведь помог, — он слабо дёргается, когда Руд резко вскидывается, выбираясь из его объятий, стараясь быть осторожным, несмотря на кипящую ярость под кожей. Киэльнод с недоумением смотрит на него, выглядя глупым и наивным. Руд не мог злиться на него, но он злился на Председателя Ассоциации.

— Я не могу ему доверять, — Руд почти рычит. — Он обещал, что присмотрит за тобой в моё отсутствие, но он просто…

Отлично, снова думает Киэльнод, у Руда какие-то тайные связи с Ланосте. Сколько же этот ребёнок успел провернуть у него за спиной, улизнув из-под его внимания?

— Это не его вина, — возражает он, чтобы проверить реакцию Руд, и не ошибается: тот весь подобрался, словно готовый ругаться до хрипоты. Только он переводит свои красные глаза на Киэльнода и шумно выдыхает.

— Ты ничего не знаешь, — отрезает Руд, но тут же исправляется. — Я не знаю, сколько ты помнишь, прости меня, я не хотел быть грубым…

Киэльнод понимающе кивает. Он всё ещё находил поведение Руда странным и непривычным, но он действительно мало что помнил. Казалось, он что-то упускал из виду, но он не особо хотел разбираться в этом сейчас. Возможно, это случится позже, когда он будет достаточно сосредоточен, чтобы понимать происходящее.

— Киэль, — Руд, кажется, хотел снова забраться к нему в постель, но что-то удерживает его, и он снова опускается на колени у кровати, мягко заключив его руку в свои ладони. — Киэль, поговори со мной.

Его глаза были внимательными и держали только Киэльнода, отчего было непривычно и неловко. В этот момент казалось, что Руд действительно возвёл его в новую степень важности, что не могло не льстить.

— …когда ты был маленьким, ты так же забирался ко мне под одеяло и просил рассказывать истории… — Киэльнод прикрывает глаза, позволяя себе погрузиться в воспоминания из далёкого прошлого.

Он говорит так долго, что в конце концов не замечает, как засыпает от усталости и покоя в комнате; Руд молча следил за ним, не желая отпускать его руку.

Он помнил это. Ему было семь, когда он цеплялся за брата, чтобы тот рассказывал о прошедшем дне в Башне. Он не мог не нахмуриться от вспыхнувшей ненависти, что долгое время хранилась в глубине души.

Он смотрит на уснувшего Киэля, осторожно укладывает его в удобное положение и накрывает одеялом. Он чувствовал эйфорию от того, что брат шёл на поправку. Возможно, он даже был благодарен за то, что Киэль ударился головой… это ужасная мысль была сразу же похоронена глубоко в его сознании. Он не хотел, чтобы Киэль страдал, и он не простит Председателя.

— Добрых снов, брат, — говорит он напоследок, выходя из комнаты, плотно закрыв дверь.

***

Киэльнод никогда не думал, что общество Ланосте бывает таким… неловким.

Хотя бы потому, что Руд находился так близко, что при желании мог просто сесть перед ним и попытаться закрыть его от внимательных глаз Председателя. Киэльнод правда считал, что это неловко и немного глупо, но всё, что он делал — это молчал и плотнее окутывал себя маной, инстинктивно пытаясь отгородить себя от чужой магии.

— Я полагаю, что мне здесь не рады, — говорит Ланосте с привычной улыбкой, а Руд парирует бесстыдно и уверенно:

— Мы были бы премного благодарны, если бы Вы покинули эту комнату, — Киэльнд тихо вздыхает. Это продолжалось около пятнадцати минут, и если сначала был обмен любезностями, в который он вообще никак не вмешивался, то сейчас он остро ощущал напряжение магии в воздухе.

— Прекратите, — он негромко роняет это слово, опуская взгляд на свои пальцы, что крепко сжали одеяло.

— Да, он сейчас же уйдёт, — он не сдерживает вздоха. Ему всё больше казалось, словно Руд претерпел сильные изменения в характере после общения с Шикмуоном, но это… разве он так его воспитывал?..

— Приношу свои извинения, — Киэльнод бросает на Ланосте быстрый взгляд и чувствует, что это нелепо. Немного походило на какой-то конфликт, о котором он не знал, но его просили в нём разобраться. И что ему оставалось делать?

— Руд, выйди, — его голос звучит странно мягко, и Руд смотрит так, словно он его предал. — Пожалуйста.

— Обязательно позови меня, если он перейдёт черту, — Руд сдаётся. Он встаёт и выходит, пристально смотря на Ланосте. Это было бы неприлично, если бы Ланосте не был на это согласен.

В конце концов, они остаются наедине. Успокаивала мысль, что Руд был за дверью, но это не мешало привычной настороженности поднять голову. Он не доверял Председателю, не этому хитрому лису, но в этот раз он правда их выручил.

— Как Ваше самочувствие? — разбивает тишину голос Ланосте, и Киэльнод правда не хотел с ним разговаривать.

— Сносно, — сухо отвечает он в надежде, что Ланосте примет это к сведению и уйдёт. — Спасибо за беспокойство.

— Отрадно знать, — казалось, он что-то хотел добавить, но в конце концов замолкает, пристально следя за ним. Киэльнод отводит взгляд из-за того, что ему было неуютно. Его не смущал сам Ланосте, сколько факт того, что ему приходилось находиться в одном помещении со вторым человеком.

— Вы не уходите? — это было грубым вопросом, но Киэльнод правда не хотел быть с ним в одной комнате.

— Вы изменились, — игнорирует его вопрос Ланосте. — Вы разговариваете.

— Действительно, — он не сдерживается. Всё же было довольно привычно ехидничать с Ланосте за одним столом, но в этом случае он чувствовал себя обязанным.

— Я рад, — Киэльнод правда не понимал, где начиналась его искренность. Весь этот короткий разговор был для него странным; Ланосте слишком вежлив с ним. Он думал, что они уже давно перешли на «ты» в своих диалогах, но сегодня всё казалось иначе. Киэльнод не помнил, чтобы видел такого Ланосте хоть когда-то, поэтому чувствовал подозрение.

— У Вас есть какие-либо пожелания на обед? — Киэльнод внутренне стонет, задаваясь вопросом, что именно хотел от него Ланосте за оказанную услугу. Опион под залог? Может, Руда под своё начало? Акции?

— Чего Вы хотите? — возможно, Руд перенял свои грубые манеры от него.

— Убедиться, что Вы в порядке, — спокойно отвечает Ланосте, не сводя с него глаз. Это казалось достаточно искренним, чтобы Киэльнод поверил ему на слово.

— Я в порядке, — говорит он, впервые прямо встретив его взгляд. Было что-то иное от обычного в этих льдистых глазах, но Киэльнод не понимал, что именно. — Я утомлён. Прошу, уходите.

И Ланосте правда его слушает, перед уходом пожелав ему хорошего отдыха.

Странно. Киэльнод понимал, что что-то было не так, но он не мог объяснить, что именно его так сильно смущает. Словно всё было так, как и должно быть, но какая-то маленькая деталь выбивалась из общего фона. Напоминало осознанный сон, от которого он не хотел просыпаться.

С тех пор Ланосте приходил чаще. Киэльнод не знал точную причину, но ему это определённо не нравилось. Большую часть времени они проводили в молчании, потому что Киэльнод не хотел вести светских бесед, а Ланосте не заводил разговоров, просто пристально за ним наблюдая. Это был нелепый немой театр, но Киэльнод не мог просто выгнать его, как бы Руд не сходил с ума за дверью.

Это стало своего рода рутиной, за которую Киэльнод успел понять несколько вещей.

Первая: Руд сильно отличался от себя прежнего; он был опекающим и всегда искал его внимания, стремясь спросить и рассказать обо всём на свете. Киэльнод довольно пассивно старался поддерживать разговор, но Руд всё равно весь сиял, радуясь каждому не односложному ответу.

Вторая: Ланосте тоже отличался, и это было ощутимо в сравнении с прошлым поведением; от него веяло какой-то меланхолией и тонким чувством одиночества, которое Киэльнод не смог бы объяснить. Он говорил совсем не много, предпочитая оставаться молчаливым наблюдателем, который вызывал в Киэльноде немного… смешанные чувства. Вероятно, он слишком груб, пытаясь отгородиться от него, но это не сильно его волновало.

Третья: что-то было не так. Он всё ещё не мог вразумительно объяснить, что именно его настораживало, но он чувствовал это. С течением времени он сильнее задумывался о своих ранениях, о поведении окружающих, о странных оговорках и несостыковках в собственных воспоминаниях… всё это было странным. Каждая деталь, которую он мог подметить, не вписывалась в его понимание.

В конце концов, в течение трёх дней тщательного анализа окружающего мира, он пришёл к выводу: кажется, он лишился некоторых воспоминаний. Вероятно, у него была амнезия от болевого шока.

А возможно, здесь крылось нечто большее, и он не мог этого объяснить.

После стольких пыток он не мог просто отделаться головной болью и вывихом лодыжки. Это уже было что-то из ряда фантастики, не говоря уже о том, что ощущение смерти было слишком реальным, чтобы оказаться простым лихорадочным кошмаром. Он думал об этом до первого прихода лекаря.

— У Вас быстро заживают раны, Вы проделали хорошую работу, — что ж. Киэльнод никогда не думал, что с ним будут разговаривать подобным образом. — Вы большой молодец.

Он невольно морщится. Как с ребёнком, ей-богу.

— А что со мной произошло? — тихо спрашивает он, опасаясь, что его снова проигнорируют. Он спрашивал Руда, но тот предпочёл переключиться на другую тему разговора. Он пытался спросить Ланосте, но в конце концов он решил промолчать.

И только спустя неделю после того, как он пришёл в себя, он узнаёт о том, что он… выпал из окна? Что?

Кажется, лекарь был удивлён не меньше него, обследуя его ещё добрых пятнадцать минут, прежде чем Киэльнод не попросил его уйти.

К чему мог прийти Киэльнод с этой информацией? Ни к чему хорошему, он просто не мог придумать логичного объяснения к происходящему.

И его магия была необычной. Он пытался разобраться в этом, когда Руд под его уговорами всё же уходил на миссии, а Ланосте не собирался его навещать. Обнаружилось… многое. Киэльнод мог поклясться, что его мигрень не была связана с травмой головы.

В конце концов, он решает, что разберётся со всем постепенно. Он просто должен сейчас прийти к какому-то выводу, который мог оказаться слишком безумным, но достаточно правдоподобным за счёт его прошлого.

Он оказался в параллельном мире.

Очевидно, это походило на выдумку сумасшедшего, но в Башне никогда не было адекватных людей. Он помнит несколько теорий о параллельных мирах, о реинкарнации души и чего-то о путешествии во времени, только тогда ему это было неинтересно. Он был занят исследованием [двери], и ничто иное не имело для него значения.

Кто же знал, что та шайка безумцев окажется права и Киэльнод убедится в этом на собственной шкуре. Только это неразумно: не было каких-то причин и признаков для его… перемещения? Реинкарнации? Вторжения? Чем он сейчас вообще являлся?

Чёрт. Вот почему Руд был так к нему близок, вот почему Ланосте казался странным, вот почему у него ничего не болит.

Киэльнод этого мира умер в одно время с ним. Если строить собственные теории, выходило, что какая-то связь всё же присутствовала, но он всё ещё не мог найти в этом логики. Просто почему? Был ли какой-то раздражитель, что могло способствовать… обмену? Перемещению?

Он устало откидывается на подушку, уставившись в ставший знакомым потолок. Он точно сошёл с ума, потому что независимо от причин он не испытывал желания возвращаться назад в свой мир. Ему здесь… нравилось, возможно. Здесь было комфортно. Немного странно, но за неделю он привык к Руду, который был таким прилипчивым, прямо как в детстве.

Киэльнод прикрывает глаза. В этом мире у Руда есть работа, и он, кажется, очень ей рад, несмотря на всё своё ворчание и категорическое решение никуда не ходить. И Ланосте был не таким раздражающим, даже, если подумать, довольно приятным и… он не знал, комфортным, наверное?

Просто иногда он его правда смущал, когда они молча находились в компании друг друга. Киэльнод пытался привыкнуть к нему, но ничего не выходило. С Рудом было попроще, просто он не мог не отгораживаться от его магии.

Однажды, когда Ланосте снова молча сидит с ним в одной комнате, Киэльнод осмеливается спросить, почему тот вообще так часто его навещает. В конце концов шла вторая неделя, как Ланосте приходил к нему через день.

— Как Ваш супруг, я должен убедиться в Вашей безопасности.

А, вот оно что…

— Что?.. — он ослышался? Этот мир ему, конечно, нравился, несмотря на все его странности, но что за чушь говорит Ланосте? — Моим… кем?

— …мы женаты, — почему-то с грустью говорит Ланосте, опуская взгляд на свою руку с обручальным кольцом. Киэльнод не носил никакого кольца, поэтому, очевидно, он и помыслить об этом не мог. — Вы, должно быть, не помните. Ничего страшного.

Верно, ничего страшного. Совершенно ничего страшного, конечно. Киэльнод нервно смеётся, сжимая в руках одеяло.

— Да, Вы правы, — подтверждает он. С ума сойти, его супругом был Ланосте. Его даже не смутил однополый брак, вовсе нет, это было ничем в сравнении с тем, на ком он был женат.

О, господи.

***

На протяжении последнего месяца Киэльнод полностью поправился, однако он всё ещё не выходил из своей комнаты. За это время он прочёл все книги, что были на полках, а также все письма, спрятанные в ящике письменного стола. Удивительно, в этой комнате большинство углов были сглажены, а на столе не нашлось ни ножниц, ни писчего ножа. Был ли Киэльнод этого мира безумным? Вероятно, так и было. Конечно, чёрт возьми, как не сойти с ума в браке с Ланосте…

Только Киэльнод не мог его винить. Ланосте оказался приятным собеседником и достойным конкурентом в спорах, когда Киэльнод со скуки всё же нарушал тишину, задавая сложные вопросы о магической теории.

Ланосте блестяще отвечал ему, хотя первое время был сильно удивлён. Вскоре он даже спрашивал его о структуре магического круга и нюансы его изображения. Кажется, с тех пор они довольно часто, в сравнении с прошлым, проводили своеобразные дискуссии. Конечно, Киэльнод всё ещё предпочитал тишину, привыкая к звукам этого мира, иногда замолкая прямо посреди разговора, но это не смущало Ланосте.

Киэльнод просто подумал, что было бы неплохо остаться здесь, в этой комнате, где не было ни ножниц, ни писчего ножа. Иногда с Ланосте, о замужестве с которым Киэльнод предпочитает забыть, а чаще — с Рудом, который радостно делился с ним прошедшим днём, жалея о том, что слишком часто пропадает на миссиях. Киэльнод хотел привычно надеть маску идиота, но ему совершенно этого не хотелось, поэтому он лишь внимательно его слушал, отвлечённо глядя на голубое небо за окном. Совсем не верится в то, что происходило.

— Киэль? Всё хорошо? Ты только скажи, я со всем разберусь, — Киэльнод возвращает внимание Руду, чуть усмехнувшись. Он протягивает руку, чтобы потрепать его волосы. — Кстати, вчера Шикмуон наконец вернулся из Сефии, он…

Восторг, с которым Руд говорил о Шикмуоне, искренне напугал Киэльнода. Это… непривычно, ладно? Обычно Руд хмурился, слыша о Шикмуоне, не говоря уже о том, чтобы радоваться его возвращению. Это было что-то новенькое.

— Он как раз должен скоро подойти! Я уверен, что он тебе понравится, — Руд улыбается, как ребёнок, и Киэльнод смиренно соглашается. Что ж, он всё ещё был хорошим актёром, чтобы сделать вид, что действительно рад Шикмуону. Он не хотел расстраивать Руда. Возможно, он и не был его Рудом, но… Руд, в каком бы мире он ни был, всегда был и будет его братом.

Вскоре разнёсся негромкий стук в дверь, и Руд спешит её открыть, впуская Шикмуона. Тот ничем не отличался от того, что Киэльнод помнил.

— Добрый день, Киэльнод, — только открыв рот, Шикмуон дал понять, что отличия всё же были. — Как Ваше самочувствие? Приношу свои извинения за столь поздний визит, миссия немного затянулась.

— Говори нормально, Шик, — Руд бьёт его локтем в бок, и Шикмуон шипит:

— Я стараюсь!

— Здравствуй, Шикмуон, — он ловит ошарашенный взгляд, и позволяет себе отстранённую улыбку. Он окутал себя слабой маной ещё плотнее, чувствуя обжигающий дар маны Шикмуона. — Я в порядке.

Кажется, он мог видеть, как Шикмуон глазами спрашивает Руда, когда Киэльнод стал внятно разговаривать, а Руд только смотрит на него в ответ сияющими от счастья глазами. Кажется, Шикмуон тихо вздыхает, подавленный радостью Руда, и снова смотрит на него. Они переглядываются, словно играя в гляделки, и Шикмуон неловко чешет затылок, прежде чем со вздохом сказать:

— Я рад, что с тобой всё в порядке, старик, — и, получив очередной тычок от Руда, он с неохотой поправляет себя: — …отец…

Киэльнод чувствует, как улыбка застывает на губах, а в животе что-то странно перевернулось. Боже, что за безумие.

В конце концов Шикмуон в смущении спешно уходит, и Руд со смехом поспешил за ним, помахав Киэльноду рукой напоследок.

Чёрт, думает Киэльнод, пора уходить.

***

— Я полагаю, что структура магического круга могла бы быть упрощена коротким заклинанием, — рассуждает Ланосте. — Подобно камням маны, можно было бы и вовсе модернизировать общую магию в нечто быстрое и компактное.

— Однако ты не учёл объёма требуемой магии, — возражает Киэльнод. — Даже если я согласен с модернизацией магии, стоит помнить о том, что для создания камней маны требуется определённая среда и некоторое время…

Эта дискуссия не несла в себе ничего, кроме обмена мнениями, и Киэльнод был рад поговорить с разбирающимся в теме человеком. Ланосте его мира был известен в молодости тем, что пользовался камнями маны так, словно те были его собственной магией. Этот же Ланосте, кажется, имел такой же опыт, и Киэльнод старался вырвать из него как можно больше информации. Будучи учёным, это было его обязанностью.

Киэльнод понимал, что Ланосте становится ему другом. Не просто знакомым, нет, он становился ему тем, с кем он мог говорить, независимо от темы разговора.

Вскоре Ланосте привычно уходит, а Киэльнод поднимается из-за стола и, оглядевшись в комнате, раскрыл окно, которое огородили магическим барьером. Его магия была странно слабой, но это можно было легко исправить с его знаниями и опытом, поэтому он осторожно разбирается в сети барьера, проделывая брешь.

— Твоё имя [Дантеорс], пробуждение, — его глаза сверкают фиолетовым, и он взбирается на подоконник, прежде чем спрыгнуть, тут же взмывая в небо птицей.

Брешь в барьере затягивается, словно её никогда там не было, и Киэльнод машет крыльями, испытывая лёгкость полёта.

Он уходит. Он достаточно сделал для других, и Руд был в порядке, поэтому он действительно не хотел привыкать к нынешнему комфорту, чтобы после разочароваться. Он не хотел жалеть, поэтому он уйдёт и посмотрит на мир, в конце концов. Киэльнод не оставлял после себя записки, он также не забрал ни одной вещи из комнаты, кроме плаща.

Он отправляется в путешествие, и это вызывало триумфальное чувство в груди.