За два года, что было очень странным явлением, никаких нападений Ордена, который вполне мог воссоединиться, не происходило. Дилюк, как защитник города Ветров, был первым, кого это достаточно напрягло. Он не отступался и выходил в рейд раз за разом, пока не убедился — и все было мирно, тихо. Разумеется, что это хорошо как и для жителей Мондштадта, так и для всего Тейвата, но…

Это было в то же время жутко или же он привык, что в любой момент может нагрянуть Орден, напакостить, выкрасть древние писания, артефакты, и вдруг по щелчку этого не стало. Полтора года ушло на то, чтобы привыкнуть ему к этому спокойствию, которое не известно сколько могло продлиться, и до сих пор не принять, не смириться с тем, что Кэйа мёртв.

Не только Люк в том бою потерял близкого человека — Итэру собственноручно пришлось убить сиблинга. Путешествие подошло к концу, сестра найдена и, увы, продолжить путь, вернуться назад вместе не удастся. Оставалось только найти выход из этого мира и отправиться в другой, чем Итэр, собственно, и занимался после инцидента в бездне.

Жизнь кипела. Жизнь продолжалась. Дилюк с головой окунулся в собственный бизнес в попытке утихомирить боль. Днями на пролёт Рагнвиндр работал в Доле, обслуживал посетителей, слушал их истории и страдания, будь то житель Мондштадта, местный пьяница или же обычный скиталец по миру. И все же работа не помогала. Возвращаясь домой, он подолгу не мог уснуть. Аделинда извелась в поисках успокаивающих трав, которые помогут господину уснуть, но даже когда средство нашлось, Дилюк отказывался принимать его на отрез.

Сны однотипны — события того дня или пустое белое пространство, а в дали Кэйа, который уходит. Медленно, не спеша и как бы Дилюк ни пытался догнать, все бестолку. Он слишком далеко. Просыпается каждый раз в холодном поту, стискивая одеяло в руках, будто пытаясь создать ложное убеждение о том, что держит его за рубашку, не рискуя сказать те самые заветные слова — «не уходи».

Дилюк никогда не был сторонником веры, церкви и прочего, но разок в храм на службу попал. Розария всегда выбивалась из образа обычной монахини. Могла закурить прямо в церкви, выругаться, если колготки в очередной раз зацепились за лавку, что заставляло юную Барбару краснеть то ли от стыда, то ли от злости. Пение сестёр утомляет. Голова будто становится тяжелее, а груз с души и сердца не спадает. С каждым днем все хуже. Навязчивые мысли о том, как нужно было лучше поступить, надо было поговорить раньше, потому что тогда бы все было иначе.

— Надо же, — вполголоса говорит Розария, подсаживаясь рядом. — Грехи замаливать пришёл?

— Можно сказать и так, — спокойно отвечает Дилюк и ловит на себе, вернее, на сестре Розарии взгляды прихожан.

— Я все равно собиралась в Долю. Там бы и исповедовался, — девушка чуть приподнимает голову и выравнивает осанку, наблюдая за Пэгг. Она всецело сосредоточена на пении.

Она говорит так спокойно, будто ничего не произошло. Словно все идёт так, как надо, и потерявшийся элемент пазла не так сильно её волнует. Вернее, совсем не волнует. Затевать разговор об этом не хотелось, но с другой стороны… кто знает, может, стало бы легче? И все же это будет равносильно тому, чтобы расцарапать зажившую рану и насыпать на неё небольшую горсточку соли.

— Я потерял дорогого для себя человека.

— Мне жаль, — даже если монашка и пытается поддерживать, то выходит паршиво. Ей безразлично. Действительно, сколько она на дню слышит подобное? Так же как и бармен. — Никогда не поздно поговорить и объясниться.

— Я не смогу с ним больше поговорить.

С секунду помолчав, Розария отвечает с ноткой неловкости, что ей жаль, после чего уходит, оставив Рагнвиндра в одиночестве на лавке. Ей жаль? Такая бесчувственная, что даже не спросила куда делся её «коллега по стакану»? Молодой человек долго не сидел и вскоре тоже покинул храм. Чем дольше сидит, тем дряннее мысли, да и у него ещё остались свои дела в «Доле Ангелов», куда возвращаться тоже не хотелось.

Вечером Дилюк вернулся в поместье. В городе задерживаться после работы в таверне не хотелось. Люди последнее время стали странно себя вести. Будто ничего не случилось. Будто скорбит только он один и остальные отпустили неожиданную пропажу капитана. За это в груди возникает такое чувство, похожее на ненависть. «Как же так?!».

— Ваш чай на травах, — Аделинда осторожно переставляет небольшую чашку чая на стол. Её очень беспокоит, что Дилюк отказывается от ужина в очередной раз, но хоть стал соглашаться на чай. Тихо благодаря служанку, Люк двигает к себе чашку и делает парочку осторожных глотков, дабы не обжечь язык. Он стал замечать, как у Аделинды стали проглядываться седые волосы из-за чего становится то ли грустно, то ли странно.

Время движется с сумасшедшей скоростью, а Дилюк все ещё не отпустил.

— Что-нибудь ещё?

— Нет, спасибо. Ступай, — осторожно отвечает Дилюк, принимаясь за чай. «Мята», отмечает тот, а после слышит обеспокоенное оханье со стороны служанки.

— Кажется, непогода будет. Ни черта на улице не видно, — говорит, глядя в окно. И правда. На улице темнее, чем обычно, да и постепенно начал подниматься ветер. — Скоро чай подействует. Сон будет крепче и спокойнее.

— Я надеюсь, — коротко отвечает хозяин поместья. Закончив с чаем, он отодвигает чашку от себя и выходит из-за стола, чтобы отправиться на второй этаж в свои покои.

Сверкнула молния. Три…два… загремело. Раньше Дилюк боялся, когда гремит гром. Ему всегда казалось, что вот-вот распахнётся окно и внутрь залетит порыв ветра, крушащий все на своём пути.

За окном непроглядная тьма и мгновениями становится очень жутко, когда о стекло что-то бьётся. Нет… Там не темно. Подобно спасательному маяку во тьме блуждает фонарь, сопротивляющийся столь ужасным погодным условиям. Некто в чёрном плаще забрёл в виноградник и, видать, запутался там, заблудился. Дилюк тут же бросился на помощь несчастному, даже не накинув пальто.

— Сюда! — кричит красноволосый юноша, а когда понял, что если его даже не слышат, сам ринулся к виноградникам. Разглядеть лица из-под капюшона не удалось. Вдруг бандит какой-то или вовсе что похуже, но в тот момент Дилюк не придал этому значения. Игнорируя ураган и ливень, он бросился спасать заблудившегося и смело довёл до поместья.

К этому времени на первый этаж вновь прибежала Аделинда и ужаснулась. Оба были насквозь промокшие, а незнакомец так и вовсе подрагивал, это было хорошо заметно по его содрогающимся плечам.

— Принеси сухую одежду, — попросил Дилюк и служанка снова побежала обратно. — Вы из искателей приключений? Как по мне, только безумцы вроде тех, из гильдии, готовы скитаться в такую непогоду по Мондштадту.

— Гильдия? Ох, нет, — голос показался знакомым. В груди больно кольнуло и Люк подумал, что ему кажется. А что, если он и вовсе спит сейчас? Он с силой сжимает кулаки, что ноги впиваются в мягкую кожу ладоней и понимает, что это не сон. Когда незнакомец снимает капюшон, Рагнвиндр отказывается верить своим глазам. — Но, можно сказать, что путешественник.

Мягкий смех, от которого побежали мурашки, а земля ушла из-под ног. Он сдержал себя, чтобы не назвать его по имени. Старому имени… В голове все смешалось. Дилюк убил его собственными руками тогда, в бездне, а сейчас видит перед собой снова его? С уст слетает нервный смешок от мысли, что это «призрак прошлого» пришел мстить и все такое прочее, как придут в бредовых романах.

— С вами все хорошо? — интересуется незнакомец и с беспокойством смотрит на хозяина поместья, на что Дилюк едва заметно покачал головой.

— Как Ваше имя?

— А? А, имя… Кэйа Альберих, — тянет руку для пожатия, да так гордо, и только потом неловко смеется и убирает руку, осознав, что тот весь мокрый и хозяину поместья может быть не приятно все это.

— А вот и одежда, — вскоре подоспела Аделинда, а за ней и служанки, что несли одежду для своего господина и гостя. — Вас проводят в комнату для гостей.

— Как любезно, — усмехается Кэйа и, поблагодарив еще раз своего спасителя, уходит вслед за одной из служанок. Дилюк же, как вкопанный остался стоять на месте, смотреть в спину уходящего.

«Улыбка все та же», прокрутилось на секунду в его мыслях. Он не изменился ни капли, остался таким же, как и в крайнюю встречу в таверне. Он улыбался, но глаза, его взгляд говорили совершенно об обратном. Сейчас же — он улыбается… искренне? Беззаботно? Как будто бы поо больше ничего не гложет и не тянет за душу. Если так оно и есть, то это только к лучшему. К чему привел его «долг»? К смерти. Как ни крути, оно было бы неизбежно? Терзает себя этими сомнения Рагнвиндр довольно долго: а как было бы, если бы он сделал по другому? Да чёрт его только знает.

***

Будучи очень озабоченным «новым» гостем, Дилюк попросил Аделинду накрыть стол и накормить Кэйю. Странно так, что даже назвав его имя, ей было равнодушно. «Ничего не поменялось? Да что за дела…».

Когда Дилюк покинул свою комнату и спустился на первый этаж, Кэйа уже сидел за столом, перед ним тарелка с сырным супом, на второе мясо с овощами и чашка с чаем, поодаль немного небольшая вазочка с печеньем. Дилюк благодарит служанок за работу и отправляет их идти в свои комнаты, мол, все сам уберет. В его планах было поговорить с ним, узнать, что он помнит, а что не, но более того — его интересовал шрам, оставленный мечом.

— Вы так и не представились, — с улыбкой говорит Кэйа, проследив хищным взглядом за красноволосым.

— Дилюк Рагнвиндр.

— Дилюк… — небольшая пауза дала надежду на то, что он задумался, потому что имя показалось знакомым. — Благодарю за теплый прием, Дилюк. У вас очень милая прислуга с золотыми руками.

Он ест с ужасным аппетитом, будто бы не ел несколько дней, а попади он в этот ураган, то и вовсе свалился бы где-нибудь с голоду. До безумия дико осознавать, что помнит его лишь один человек и это — ты сам.

— Ты… То есть Вы, — чертова привычка. — Откуда путь держали?

— Сумеру. Страна теплая, приятная, но, все же, не мое, — пожимая плечами, он отодвигает пустую тарелку от себя и пододвигает второе.

По его тону нельзя сказать, что он врет, но… Дилюк уже не знает, что и думать. Изначально его привел сюда родной отец Кэйи с намерениями иными, а сейчас он вновь вернулся что бы… что бы что?

— Почему именно Мондштадт?

— Это допрос? — хитро улыбается, заметив, что ввел Дилюка в ступор. — Птичка на хвосте принесла о том, что здесь вполне себе хорошие условия для жизни. Как минимум, хочу попасть в Ордо Фавониус.

— Разве в Сумеру все так плохо?

— Ой, брось, — откидывается на спинку стула. — Нет, конечно, но быть наёмником не мое. Как по мне, я лучше бумажную волокиту разбирать буду, да людям помогать, чем слоняться по пустыне и умирать от жары и жажды. В Порт Ормосе мне повстречался один мужчина, высокий такой, блондин, в одежде еще странной, сказал, что здесь довольно неплохо. Вот я и решил. Однако, — тяжело вздыхает, даже с ноткой разочарования. — Погода меня не особо таки радушно встретила.

«Дайнслейф». Значит, выжил, а если оно так, то он и есть тот самый человек, который может дать ответ на все вопросы. Проблема заключалась в другом, как его найти, как связаться. Он приходит сам, когда ему вздумается, подобно уличному коту, которого прикормили, а приходить дальше или нет, он решит сам.

— Дожди здесь не такая уж и редкость, но, да, шторм удивил, — соглашается Рагнвиндр. Вопрос, которые его мучает по сию секунду, подобен тошноте, лезет наружу и его невозможно остановить, однако, задав его на пряму, будет выглядеть слишком странно. Даже может отпугнуть гостя, создав впечатление сумасшедшего богатого отшельника. — Мы раньше не встречались?

На лице «странника» читается легкое замешательство и сомнение между ответом «да» и «нет».

— Не думаю, — хмыкает, осторожно срезая ножом кусочек мяса и отправляя его в рот. Жует и только потом продолжает говорить. То ли при якобы незнакомце он такой, но Дилюк всегда помнит его говорящим и с набитым ртом. — Но ты мне кажешься знакомым.

Ножом по сердце осознание, что у близкого человека амнезия. Дилюка хотелось верить, что все это проедет со временем; погуляет по виноградникам, по городу, посидит в таверне и все вспомнит, прощупает по новой все «ключевые» моменты, сделает то, что делал при своей обычной жизни и вспомнит. Взгляд говорит об обратном — изучающий, анализирующий новое.

— У тебя необычные глаза, — как-то сконфуженно делает комплимент, сомневаясь в том, верно ли он это сделал, что вызвало у Альбериха искренний звонкий смех.

— Спасибо! Приятно слышать, — смущенно улыбается и сам то отвечает неуверенно на комплимент. — В основном пытаюсь скрывать под повязкой, но, черт, она затерялась, видимо, когда шел в город.

— Без нее тебе лучше, — серьезно отвечает Рагнвиндр и встает из-за стола. Возник момент странной неловкости, как будто бы Дилюк задал слишком много вопросов и ему пора бы откланяться, что он и делает. Прислуга никогда не ложиться раньше, чем их господин, поэтому если у Кэйи возникнут вопросы, то ему помогут. — Доброй ночи. Надеюсь, тебе понравится здесь.

— Еще раз благодарю за гостеприимство, господин Дилюк.

И вот снова. Судьба играет злую шутку невзначай брошенными фразами, которые для Дилюка кроют в себе огромное значение.

***

Сумасшедшая ночь, которую переждать было великим достижением. Неожиданное погодное явление, что обрушилось на Мондштадт, удивило не меньше «ночного гостя»; потрепанные виноградники, и это мягко сказано, вырванные с корнем деревья и в общем и целом — хаос, который предстояло убрать. Хлопоты личные и Кэйа не обязан был чем либо помогать.

Черта, которую отметил для себя Дилюк — Кэйа все так же любитель поспать до обеда, при этом так же учитывается его путь и ситуация в которую он попал. Так что Люк сослался на паранойю. Очень хотелось проводить Альбериха до города, чтобы он пришел в целости и безопасности. Странная мания гиперзаботливости и опекунства на которой себя поймал винодел, но разруха на винокурне сама себя не разберет. Как только закончит, так сразу отправится в город. «Лишь бы не ушел…».

***

Дилюк был так занят делами: то погром на винокурне, то проблемы в таверне, то ещё какие-то заботы, что у него совсем не было времени дойти до Ордо Фавориус. Пока он натирал стакан, мысли его были заняты этим.

Никто не удивился его возвращению. Как будто так и должно было быть. Создавалось впечатление, что его словно забыли все, кроме него самого. Ведь он держал в руках его окровавленное тело и видел, как он умирал. А потом ушёл. Оставил.

Самый отвратительный поступок… Отвратительный… Отвратительный!

— Вино, пожалуйста, — произнёс посетитель, и его голос показался знакомым. Он сел за барную стойку, и взгляд бармена скользнул по его одежде. Она была необычной для рыцарей, искателей приключений из гильдии или обычных жителей.

— Дайн? — секундная ярость откатывается мгновенно, как быстро потухшая спичка. — Ты то мне и был нужен. Что за дерьмо произошло? Почему…

Его перебивают. Холодный взгляд подобен пули или клинку, пронзающим насквозь.

— Я дал ему шанс на новую нормальную жизнь, о которой он мечтал. Где его никто не знает, — кончик его пальца слегка постукивает по поверхности стола. Тук…тук… Как маятник. — Где никого не знает он.

Музыка играла негромко, а разговоры в таверне создавали общий гул. Из-за этого их разговор никто не слышал, и это было к лучшему. Иначе Люка могли бы принять за сумасшедшего. На мгновение, когда Кэйа вернулся живым, Люк действительно так подумал: «Я сошел с ума».

— Как он выжил? — хмурится.

— Слишком много вопросов. Прими тот факт, что он жив, что он есть. Такой же человек, как и ты, но уже без обязанности что-то совершить и что-то вернуть. Каэнрия, ее цивилизация… — презренно хмыкает. — Утеряно. Наивно полагать, что что-то можно спасти — бессмысленно.

Дайнслейф так и не дождался своего заказа. Он положил на стол тяжёлый кошелёк с монетами и поднялся из-за барной стойки. После их последней встречи он сильно изменился: стал более равнодушным и отстранённым. Теперь у него не было цели, или же она была, но он не хотел о ней говорить. Он словно существовал отдельно от Альбериха, который раньше был для него принцем и надеждой на спасение «подземного царства».

— И еще. Не напоминай ему ни про меня, не пытайся напомнить ему о том, что было. Свои обиды и гнев выброси куда подальше. Это не только его шанс, но и твой.

«…но и твой».

Хранитель ветви покинул таверну. Да, Дилюк хотел повидаться с ним, хотел задать вопросы и получить ответы, и он получил. Слова каэнрийца заставили задуматься. Новая жизни, новый шанс… Выстроить новые отношения, забыть обиды и идти дальше. Вместе. Какие бы трудности в этот раз не настигли. Стакан летит из рук и звонко бьется о стол, привлекая не желанное внимание.

Он ушел. Ушел так же незаметно, как и пришел, создав у других впечатление, что Дилюк просто рассеянный такой, что разбил стакан. Наклонившись, что бы собрать осколки, бармен услышал, что кто-то подошел к стойке, а не дождавшись базового «чего желаете?», слегка перегнулся через стойку.

— Господин Рагнвиндр?! — глаза Кэйи округлились в недоумении, когда он увидел красную макушку за баром. — Не думал, что увижу тебя здесь, хах.

— Здравствуй, — здоровается Люк, выбросив осколки в урну неподалеку от себя.

Глядя на счастливого Кэйю в форме, он уже предвкушает, как тот поделится с ним о том, что его взяли на работу в Ордо, как ему все нравится в этом чёртовом городе, как он доволен всем, что получил, добравшись сюда. Дилюк готов слушать его днями и ночами, да сколько понадобится! Хочется прижать к груди и не отпускать. Никогда, больше никогда. Сказать о том, что все проблемы преодолеют теперь вместе, но пока он просто, мягко улыбаясь, предлагает:

— Вина?

С улыбкой на лице, он соглашается.