Солнце ближется к горизонту, а одинокий неприкаенный и никому ненужный парень идет по улице.

Капюшон на голове, сигарета во рту и зажигалка в руках. Щелчок и свечение искры. Еще раз. И еще одна попытка…

-Да ёпт…- выдает довольно щуплый парень, ростом в 164 (с половиной) сантиметра и взбалтывает зажигалку, будто это точно сейчас поможет зажечь огонь.- Кто занимался созданием этой пылохуйки? Мне чо, снова спички закупать?

Вопрос ушел в «зрительный зал», и никто, естественно, на него не ответил. Было бы страннее, ответь кто на безлюдной улице.

В итоге, сделав еще одну попытку сегодня закурить, зажигалка отправилась в мусорное ведро, не оправдав ожидания.

-Ну, и черт с ней, — вслед за зажигалкой отправляется обслюнявленная и последняя сигарета, которую настиг гнев уставшего студента.

Юноша поставил руки в боки и пошел дальше. Как гордый петушара он вышагивал по тратуару. И следующий, кого постиг гнев его, оказался автомат с напитками. Заплатить — заплатил, бутылка с банкой газировки выпала, хоть и еле-еле, но он вытащил ее. Все хорошо, но видимо создатели не расчитали, что полет жестянки с высоты выше чем в 30 см ничем хорошим не кончится. После вскрытия заветного напитка незамедлительно последовал фонтан. Газировка просто брызнула во все стороны.

-Да твою ж!.. Чо за нахер?! — уставший, липкий и, теперь еще, без 50 рублей в кармане студент вскинул взгляд в небо. Очень вовремя. Пошел дождь.

-Издеваешься?! — очень глупо было злиться на небеса и того, кто там может сидеть. Но что ожидать от уставшего, мокрого, недовольного, голодного двадцатитрехлетнего гея-музыканта, которого чуть не выперли из универа за драку?

И так, пора знакомится. Артём Константинович Ториш, 23 года, гей — это самая краткая биография лузера, который сейчас стоит под дождем.

Он среди многих выделяется… как бы проще сказать… смазливостью.

Парню от природы достались довольно плавные черты лица, маленький вздернутый нос, голубые глаза, цвета воды в унитазе, пока в него не нассут, и светлые пшеничные волосы, которые периодически перекрашиваются в более темные цвета (сейчас он, например, был брюнетом с ярко красной прядью с боку). Не парень, а мечта девочки-подростка.

А с такой внешностью, фактом, что ты сын шлюхи-шизофренички, которая повесилась, когда тебе было 12, сын отца-алкоголика, который последние лет 20 трезвым никогда не бывает, и интересом к радужной братие — то бишь заместо сисек и вагины, выбираешь хуй и прилежащие к нему 2 яйца — жизнь в ВУЗе может стать практически не выносимой. Особенно, если обо всем этом узнают. А обо всем этом узнают, сомневаться не приходиться. И, обычно, по головке не гладят.

Обычно, когда к тебе кто-то пристает, помогает колкость и изворотливость языка. Чем-чем, а языком Артём управлялся не дурно. Так лишний раз пошлет, лишний раз пригласит. Или еще что. Иметь хороший язык хорошо. Но! Если на тебя начинают нападать и делают это кулаками или какими другими предметами декора, язык спасает не очень. Зато хорошо помогают ноги. Не всмысле, что можно дать пинок под зад (хотя и это не плохой вариант, который применялся на практике), а всмысле, что можно убежать.

«Музыканту нужно беречь руки» — говорил каждый раз Артём за минуту до того, как вступить в драку.

Нет, парень действительно не любил много с кем-то драться, одной из причин было то, что шансов у него победить обычно не бывало — но ответить что-то все же надо — в таких случаях помогало бегство.

Профессианальным бойцом он стать не мог — не получалось набрать массу (это стало одной из причин заняться музыкой), зато бегал он хорошо, быстро. Бегать приходилось много и, к сожалению, часто. Плавал он тоже наравне с бегом, тоже быстро. А значит, что догнать его не могли.

Вообще, сначала доставали не сильно, возможно так казалось из-за наличия друга и совместных занятий музыки в гараже.

А сейчас… а что сейчас? Сейчас, вполне дружелюбный к людям, которые его не трогают, двадцатитрехлетний мальчик идет под дождем без друга, без любовника, без 50 рублей и с вероятностью на отчисление.

В общагу возвращаться не хотелось, ну а домой тем более. Ну, а зачем идти в вонючую коморку, полностью заставленную бутылками, где валяется заблёваный батя?

На самом деле, на родителей Тёмыч никогда не ругался, никогда их ни в чем не обвинял. Детство, когда твоей игрушкой является рыбья кость и череп какого-то животного, не самое лучшее, но у него хотя бы была крыша над головой и его никуда не продали. Хотя могли.

Хоть детство и не очень, но Артём вырос культурным, образованным и вообще замечательным… геем. Но даже здесь постоянные обломы.

Несмотря на то, что «партнеров» у мальчика было много, до полноценного полового акта никогда не доходило.

Ласки — да, поглаживания — да, небольшые секс-игрушки — да, взаимная дрочка — черт возьми, да, полноценный трах — нет. Ни разу. К общему списку биографии добавляется еще и то, что он двадцатитрехлетний гей-девственник.

Тёма мог бы и продолжать идти так и рассуждать, засунув руки в карманы, только вот есть одна малю-юсенькая заминочка. Артём Константинович Ториш — официально лох. Поэтому уже в следующее мгновение он, по невнимательности, проваливается в открытый канализационный люк.