Узоры бликов утреннего солнца на воде смазываются руками. Движения выглядят сильными, но в теле не видно напряжения. У края бассейна ладони находят опору, и в один плавный рывок тело оказывается над водой. Шаги по деревянному полу мягкие и уверенные. Солнце блестит на мокрой коже, отражаясь в крошечных каплях, как в бриллиантах.
Он берёт полотенце с лежака и аккуратно вытирает лицо, пробегаясь внимательным взглядом по зданию ближайшего блока.
Юнги ловит его взгляд. Это уже второе утро с кофе на балконе, и уже второй раз он видит этого парня плавающим с утра пораньше.
Парень опускает полотенце и чуть улыбается, громко спрашивая:
— Нравится вид?
— Более чем.
— Спускайся, посмотри поближе.
— Поднимайся. Комната 309.
Парень не отвечает. Только улыбается шире и бросает полотенце на лежак, прежде чем показательно нырнуть обратно в воду. Юнги не может оторвать взгляд от мокрой спины, представляя на ней свою ладонь, вжимающую это тело в кровать.
Так Юнги знакомится с ним. Загипнотизированный впечатляющими заплывами и очаровательной улыбкой.
На закате Юнги выходит, чтобы погулять по острову и поужинать уличной едой, но не успевает даже покинуть территорию комплекса, когда снова встречает уже знакомое красивое лицо. На этот раз, к счастью или нет, на парне висит цветная рубашка, но полностью расстёгнутые пуговицы намекают, что она здесь скорее просто для стиля. При такой жаре это имеет смысл, поэтому Юнги мысленно ругает себя за гуляющий взгляд и смотрит в сторону, когда незнакомец подходит ближе.
— Идёшь ужинать? — сейчас, когда ему не приходится говорить громко, его голос звучит ощутимо ниже.
Юнги кивает и поднимает телефон с открытой на нём картой:
— Да. Ищу хорошее место.
На лице напротив появляется загадочная улыбка:
— Хм. Как насчёт ночного рынка?
Закатное солнце создаёт тени на красивом лице, делая взгляд необычайно глубоким, и Юнги впервые в жизни ловит себя на том, что буквально тонет в чьих-то глазах. В таких условиях ответ может быть только один:
— Звучит отлично.
Странное ощущение — доверить свой ужин кому-то, с кем ещё утром шутливо флиртовал, не обменявшись даже нормальными приветствиями. Юнги почти уверен, что отключился, когда они встретились лицом к лицу, и только сейчас сознание возвращается под звук беспечного шага рядом.
— Сколько тебе? — спрашивает Юнги.
— Двадцать семь.
— Мне тридцать.
— О... — парень удивлённо поднимает брови, прежде чем вежливо склонить голову. — Прошу прощения.
Виноватая улыбка мягкая, почти невинная. На это невозможно среагировать иначе, чем прощением всех грехов, как прошлых, так и будущих.
— Не страшно.
— Лицо такое молодое, — парень смотрит вперёд и продолжает улыбаться самому себе. — Я думал, не больше двадцати пяти.
Юнги принимает это за комплимент и думает, что беспокоиться о таких вещах, как возраст, в их положении было бы себе дороже. Придерживаться этих правил — значит лишний раз сохранять расстояние, которое он, честно говоря, не хотел бы даже создавать, не то что удерживать. И это сугубо эгоистичная мысль, исходящая из такого же эгоистичного желания, рождённого утром.
— Не думай об этом. «Хён» будет достаточно, — отвечает Юнги, умолчав обо всём остальном, что у него на уме.
— Облегчение.
Юнги наблюдает, как чужие шаги становятся бодрее, но прежде чем он смог бы воспользоваться этим настроением, чтобы узнать имя, его отвлекает вопрос:
— Первый день здесь?
— Второй.
— И сколько ещё пробудешь?
— Как пойдёт, но хочу подольше, — Юнги пожимает плечами. — А ты что?
— Уже месяц. Завтра выселяюсь.
— Домой?
— Нет, сниму дом на пляже ещё на пару недель.
То, что он ещё задержится на острове, даже если не в этом комплексе, крайне радует, но Юнги не может не задуматься о том, откуда у такого молодого парня столько денег на такой отдых.
— А тут плохо?
— Вовсе нет. Я просто хочу побольше успеть.
— После месяца всё ещё есть что посмотреть?
— Всегда есть что-то неизвестное.
В этот момент он выглядит взрослым и мудрым, но когда он начинает на ходу раскачиваться в стороны, эффект серьёзности развеивается, заставляя улыбнуться.
Скоро перед глазами появляется большая арка рынка, и, как только Юнги видит количество людей за ней, он хочет развернуться в обратную сторону. Останавливает только энтузиазм в чужом взгляде и небольшая надежда на то, что всё это рано или поздно всё-таки к чему-то приведёт. Ну или хотя бы ужин будет вкусным.
— Не любитель толпы? — звучит со стороны.
Юнги отводит взгляд, ловко избегая столкновений с другими людьми:
— Как ты догадался...
— Это стоит того, — парень проходит вперёд и протягивает руку.
Так становится намного удобнее обходить людей, и, может, это просто тепло чужой руки, но Юнги начинает забывать о неудобствах и шуме. Мимо мелькают привлекательно пахнущие лавки, но он не тормозит, позволяя вести себя к «тому самому» месту, которое, по всей видимости, круче всего этого разнообразия.
— Здесь.
Они наконец останавливаются. Юнги не сразу понимает, на что нужно смотреть, но слышит, как парень делает заказ. Название звучит долго, и разобрать детали в шуме сложно, но похоже, что это просто жареный рис и свинина. На разочарование нет сил после ходьбы и накопленного голода, но даже если бы оно возникло, он ничего не сказал бы. Это знакомство пока кажется слишком хрупким, чтобы позволять себе подобные замечания без риска распрощаться.
— Похоже, мы четвёртые. Пока есть время, пошли за булочками.
— Я не хочу булочки.
— Это для меня.
С булочками всё оказывается проще. Никаких долгих похождений и ожиданий. Очереди почти нет и заказ уже был у парня на уме, поэтому при первом же взгляде продавца в их сторону, он говорит, чего хочет. Меньше чем через минуту у него в руках апельсиновая булочка, усыпанная чем-то ярко-оранжевым. Юнги не хочет знать, из чего это чудо состоит. Ему хватит просто знать, что она делает лицо этого парня крайне довольным.
Вернувшись к другой лавке, они ждут ещё пару минут и, наконец, еда у Юнги в руках, но он к этому моменту рад не столько ей, сколько возможности выбраться из толпы. В конце крытой части рынка прохожая улочка и небольшой магазинчик, возле которого они и находят себе местечко. Пользоваться столиком можно только при условии покупки алкоголя в магазине, поэтому они не очень охотно обзавелись соджу.
На улице окончательно стемнело. Теперь только бледный свет магазина позволяет видеть друг друга, но даже при таком освещении Юнги не может не думать, что это самый красивый человек из всех ему встречавшихся.
Парень в это время занят какими-то своими мыслями, озадаченно глядя на соджу возле себя.
— Не хочешь? — спрашивает Юнги.
— Не уверен, что сочетается, — он смотрит на апельсиновую булочку в руках и снова на соджу.
— Тогда просто пей воду.
— Это я точно не пропущу.
Юнги задерживает взгляд на нём, но не успевает даже задуматься, когда мысли перебиваются:
— О, не забудь перемешать! — предупреждает парень. — Только так вкус раскроется.
Юнги слабо улыбается и кивает. После перемешивания под пристальным вниманием он начинает есть, и это правда лучшее за последнее время. Он и сам неплохо готовит, но сколько он ни ест это, он не может понять, в чём секрет такого невероятного вкуса.
Между делом он также хотел бы знать и секреты этого парня. А начать нужно с имени:
— Ты не сказал, как тебя...
— Вкусно?
Вопрос на секунду ставит Юнги в тупик, но он быстро понимает, что это значит. Он способен понимать намёки с первого раза. И пусть это немного разочаровывает, этого стоило ожидать.
— Очень хорошо, — отвечает Юнги. — Спасибо, что показал это место.
Лицо напротив озаряется счастливой улыбкой, и, честно говоря, Юнги уже не в состоянии предугадать, что будет дальше. В один момент кажется, что всё идёт хорошо, потом его перебивают на попытке узнать имя, а потом одаривают очаровательными улыбками.
Если ему не по душе компания Юнги — стоит сказать об этом прямо, и на самом деле он кажется как раз способным на это. Но его улыбка и спокойствие говорят о том, что он доволен и уходить не спешит. Или он так счастлив только из-за булочки, от которой весь стол в оранжевых крошках?
— Я знаю много мест, — отвечает парень с гордой улыбкой. — Лучшие виды на море, мост возле бухты, с которого вода как будто под ногами...
Улыбка становится мечтательной, а Юнги пытается понять, значит ли это, что он хочет сходить туда вместе.
— Это далеко?
— Минут десять пешком, если считать от кондо.
— Тогда...
— Я выселяюсь завтра утром, — он опускает булочку, съеденную чуть больше чем наполовину, и берётся за воду.
— Зачем тогда считаешь от кондо?
Парень отвлекается, чтобы попить и только после этого отвечает:
— Я считал для тебя.
Эти ответы только путают ещё больше, поэтому Юнги сдаётся и просто меняет тему:
— Если бы ты не пошёл со мной, что бы ты делал?
— Наверное, поел бы где-то рядом и вернулся бы в номер, — парень пожимает плечами. — Ой, нет, пошёл бы посмотреть фейерверки на пляже.
— Я слышал, у нас их тоже запустят сегодня.
— Кажется, да... — взгляд парня блуждает по столу, то и дело возвращаясь к недоеденной булочке.
Наблюдая за этим, Юнги не может сдержать улыбку:
— С такой любовью к булочкам, удивительно, что ты в хорошей форме.
— Я много плаваю.
— Заметно.
— Разбираешься в плавании? — взгляд парня загорается интересом.
— Не сказать, что разбираюсь... — Юнги становится неловко, когда он понимает, что зародил энтузиазм, которому не сможет соответствовать. — Просто ты похож на профессионала.
— Если медали делают меня им.
— Серьёзно?
— Не национальные, но да. Раньше я только этим и жил.
— А сейчас?
— И сейчас. Просто уже по-другому.
Выражение лица парня постепенно теряет счастье, и Юнги спешит добавить ободряющие слова:
— Главное, ты всё ещё плаваешь.
Вместо ответа только слабая улыбка.
На обратном пути разговоров меньше. Поначалу Юнги винит в этом неудачно затронутую тему с плаваньем, но, взглянув на чужое лицо, он не находит там ни грамма беспокойства. Кажется, этот парень уже даже не думает об этом, увлечённо цепляясь взглядом за цветные вывески ночных магазинов.
Позже разговор всё же завязывается, и на этот раз очередь Юнги рассказывать об интересах. Он признаётся, что, несмотря на работу в серьёзной фирме, на самом деле он любит музыку и мечтает сделать из этого хобби дело своей жизни, как только сможет себе это позволить. В ответ сыпется такое большое количество поддержки и мотивации, что он вынужден сразу успокоить:
— Не волнуйся, я не сдамся.
— Даже в худшей ситуации? — вопрос сопровождается внимательным взглядом.
— Тем более, — уверенно говорит Юнги. — И даже если бы я умирал, я бы лучше прожил последние дни, делая то, что люблю. Там уже какая разница.
Слова, кажется, приходятся парню очень по душе — он улыбается и активно кивает в знак одобрения.
Вернувшись в комплекс, они неохотно прощаются и расходятся. Юнги поднимается в свой номер и только когда проводит несколько минут в одиночестве начинает понимать, как много случилось всего за пару часов. И как много изменилось. Теперь даже просто делая несколько шагов по комнате сложно не подумать о том, как не хватает чьих-то бодрых шагов рядом.
Для того, что началось как несерьёзный флирт, это начинает иметь слишком много значения.
Подхватив полотенце, Юнги собирается в душ, но мощный хлопок за окном останавливает его. Обернувшись, он подходит к балкону и видит россыпь фейерверков в небе. В короткий момент тишины он слышит стук за спиной, исходящий со стороны входной двери. Кого может принести в такое время?
Оказывается, принести может только одного человека, и когда Юнги видит его на пороге, он думает, что никто другой это и не мог быть. Полностью имеет смысл.
— Фейерверки, — воодушевлённо говорит парень до того, как прозвучит вопрос.
Юнги не очень понимает, почему для этого нужно было появляться здесь, но всё же отступает в сторону, позволяя зайти.
— Как раз собирался посмотреть.
— Спорю, у тебя лучший вид, — парень скидывает обувь на входе и проходит дальше, но после пары шагов останавливается и оборачивается.
Юнги небрежным взмахом руки указывает в сторону балкона.
— Значит, за хорошим видом пришёл, — он усмехается, и хотя это просто шутка, он совсем чуть-чуть надеется, что она будет опровергнута.
Но этого не происходит. Кажется, слова и вовсе не были услышаны, потому что в тот же момент звучит свист и хлопок. По небу рассыпается сверкающий узор, полностью перетягивая на себя чужое внимание.
Для Юнги фейерверки никогда не были чем-то особенным, но сейчас он не может оторвать взгляд от их отражения в чужих глазах. Только в этот момент он начинает понимать это чувство восторга, пусть и по-своему. Наверное, именно из-за этого чувства ему хочется коснуться чужой ладони на перилах. Правда, смелости для этого не находится, поэтому он просто убирает руки в карманы и отводит взгляд.
— Сейчас на пляже большие костры, — слышится со стороны. — Не просто большие. Огромные.
— Я бы посмотрел.
— Звучит как идея.
Юнги возвращает взгляд на него, глядя в глаза:
— А что, пойдёшь?
— Если пойдёшь со мной на мост завтра.
— Пойду. Тогда и ужин?
— Да.
Юнги мягко улыбается, стараясь не замечать того, как сердце счастливо колотится в груди.
До пляжа путь гораздо ближе, чем до рынка, зато толпа тут ничуть не меньше, а может, даже больше. К счастью, у Юнги есть знающий гид, способный найти место, где людей не так много и вид получше. Со всех сторон звучит традиционная музыка и проходят выступления, но они блекнут на фоне костров нечеловеческого размера, создающих впечатление пожара.
После нескольких минут любования до Юнги доносится голос, перебивающий музыку:
— Я знаю место получше. И там почти нет людей.
— Разве это не лучшее место?
— Ну, для этих костров...
— А есть другие?
— Да, только меньше.
Юнги не очень понимает, почему это значит, что они лучше, но перспектива быть там, где «почти нет людей», звучит соблазнительно.
— Веди, — соглашается он.
Парень улыбается и протягивает руку. Юнги без сомнений принимает её.
Подобно ситуации на рынке они вместе проходят через толпу и вскоре оказываются в менее людной части пляжа. Они продолжают идти вдоль берега ещё несколько минут, отдаляясь от людей и музыки. Руки всё ещё соединены, и поначалу Юнги думает отпустить, но не может заставить себя сделать это. Вместо этого он придумывает себе оправдание — раз не он инициатор, то не ему и прекращать.
Чем дальше они идут, тем меньше освещения. Довольно быстро единственным светом остаются гирлянды на палатках с едой в десятках метров в стороне и огонёк костра впереди. Разговоров почти нет, но Юнги этого не замечает, теряясь взглядом в тёмном море рядом.
На подходе к нужному месту тепло чужой руки исчезает. Они и так держались намного дольше положенного, но такое внезапное прекращение не может не отозваться неприятным чувством. Юнги опускает взгляд и убирает руки в карманы шорт, будто это может как-то помочь сохранить тепло чужого прикосновения, оставшегося на пальцах.
Там, куда они пришли, всего пара костров, и их размер не выше Юнги. После предыдущих эти не впечатляют, но атмосфера здесь намного приятнее и всего три человека, которые, судя по всему, собираются уйти.
Осмотревшись, парень указывает на место на песке, и они оба садятся лицом к костру. К этому моменту они практически одни. Остальные медленно, но верно отходят дальше.
Огонь притягивает взгляд, заставляя забыть о суете последних часов и просто расслабиться. Молчание ощущается комфортно, поэтому Юнги не беспокоится, но от этого он начинает больше думать, а когда он слишком много думает, он приходит к неприятным мыслям. Например, возвращается к вопросу об имени, которого всё ещё не знает. Если подумать, этот парень и его имя не спросил и не похоже, что собирается спрашивать.
— О чём думаешь? — мягкий голос возвращает в реальность.
Юнги переводит взгляд на лицом прямо перед собой, закрывающее почти весь вид на костёр.
— Имя, — честно отвечает он.
Взгляд парня задерживается на нём, прежде чем вернуться к костру. Он задумчиво улыбается и меняет тему:
— Не знал, что ночью здесь настолько красиво. Никогда не приходил сюда так поздно.
Юнги смотрит в другую сторону. Каждый раз, когда кажется, что есть прогресс, всё упирается в стену. Каждый раз, когда кажется, что это больше чем просто приятное общение двух чужих людей, он находит способ спустить на землю.
Тем не менее, Юнги всё ещё хочет быть здесь.
— Как по-твоему, это странно? — снова звучит вопрос.
— Что?
— Держаться за руки.
Слова заставляют Юнги растерянно моргать. Только что он думал, что откатывается к началу, а теперь речь внезапно идёт о чём-то личном, что, к слову, происходило всего пару минут назад. Но как бы это ни сбивало с толку, нельзя тянуть с ответом, это может убить и без того шаткие шансы.
— Нет.
Парень поднимает руку с песка и, отряхнув её о шорты, протягивает в сторону Юнги. Спокойный взгляд и мягкая улыбка подтверждают предложение, и только благодаря этому оно было принято. Без этого смешанные сигналы могли помешать согласиться. Юнги внимательно смотрит на чужое лицо, прежде чем протянуть руку в ответ.
— То, что ты сказал раньше...
Сцепленные вместе руки теперь лежат на песке между ними, и Юнги требуется пару секунд, чтобы сосредоточиться на разговоре вместо этого.
— М?
— О том, чтобы делать, что хочется.
— Тебе знакомо? — Юнги не считывает людей и уж точно не считывает таких, как этот человек, но он понимает достаточно, чтобы увидеть, когда его слова кому-то отзываются.
— Да, — парень подтягивает ноги к себе и обнимает их свободной рукой, укладывая щёку на коленки, чтобы удобно смотреть в глаза. — Но я хотел сказать, что вернулся только потому, что ты это понимаешь.
— Что именно?
— Ммм... — задумчивое мычание сопровождается закрытыми глазами, прежде чем он снова открывает их, загадочно отвечая. — Давай завтра.
Юнги вспоминает о том, как этот парень появился на пороге во время фейерверков, и возникший тогда вопрос о причинах, наконец, отпадает. Он приходил не только за видом. На самом деле, похоже, что он вообще не за этим приходил.
— А сегодня что?
— Сегодня сделай вид, что тебе интересно просто сидеть тут.
Юнги усмехается:
— Тут и притворяться не надо.
Они остаются ещё на долгие десятки минут, продолжая любоваться на слабеющий огонь и слушать шум моря.
Следующее утро начинается с очередного стука в дверь. Юнги всего пару минут назад вышел из душа и ещё даже не успел выпить привычно кофе на балконе. Он уже предвкушал вид бассейна, но вместо этого кого-то принесло с утра пораньше.
— Так и знал, что не спишь, — первые слова, которые он слышит, когда открывает дверь.
— Доброе утро, — Юнги отступает, жестом приглашая внутрь, и незаметно осматривает себя, убеждаясь, что достаточно одет.
А этот парень опять в рубашке нараспашку и выглядит слишком счастливым для раннего утра:
— Доброе, — отвечает он, смело проходя к балкону. — Я уже выселяюсь.
— Не рано?
— Дом уже готов к заселению.
— Где хочешь встретиться, чтобы пойти на мост?
— Я подумал, мы можем пройтись туда вместе и потом пойти на мост, — буднично говорит парень, вдыхая свежий воздух. — Ты уже завтракал?
— Нет, пока нет.
Парень смотрит вниз, на бассейн, и улыбается:
— Отличный вид.
Юнги мысленно соглашается. Но вид был бы ещё лучше, если бы там был кто-то, на кого можно посмотреть.
— Так ты хочешь пойти вместе? — уточняет он.
— И заодно позавтракаем.
Причин согласиться очень много, а Юнги хватило бы даже одной.
По пути они находят кафе для завтрака, и только после еды и кофе Юнги чувствует, что день по-настоящему начался. Теперь он готов ко всему.
Когда они приходят к дому, Юнги не может сдержать восхищение. Это место похоже на рай. Большие окна в пол, вид на море из спальни, ступеньки, ведущие прямо в песок пляжа и деревья по обе стороны дома для приватности, несмотря на то, что до ближайших соседей сотни метров.
Юнги отказывается от предложения зайти и терпеливо ждёт на ступенях, используя это время, чтобы подготовиться к долгой ходьбе.
Готовился не зря. Путь и правда оказывается долгим, но у Юнги язык не поворачивается жаловаться, когда он видит, ради чего это было. Этот парень не преувеличивал, обещая, что вода здесь течёт будто прямо под ноги. Мост находится так низко, что, кажется, если бы не большие камни впереди — так и было бы.
Чуть в стороне причал с кораблями и занятыми людьми. Кто-то работает, кто-то просто турист. При виде них Юнги удивлён, что чувствует такое умиротворение, несмотря на видимость суеты. Может, дело в естественности, с которой каждый просто живёт свою жизнь. Может, это из-за шума моря. Может, из-за звука приятного голоса рядом, воодушевлённо рассказывающего обо всех интересных местах, которые он успел увидеть.
Юнги слушает и невольно начинает думать о том, что когда вернётся в комплекс, там не будет так спокойно. А ещё там уже не будет этого человека. Место, в котором до поездки ему так не терпелось пожить, теперь представляется тоскливым.
Обратно они решают вернуться только когда солнце начинает опускаться. Голод даёт о себе знать неприятным ощущением в животе, и Юнги предлагает найти место для ужина. В ответ он получает активное согласие, и они быстро находят подходящее кафе, но когда садятся за еду, порции оказываются кардинально разными. Юнги не привык следить за чужим рационом, но он не может не подумать, что такая маленькая порция выглядит необычно после целого дня активности и слабенького завтрака. Этот парень весь день только пил воду, а сейчас едва ест, несмотря на то, что горел энтузиазмом от идеи поужинать.
— Почти на месте, — говорит парень на подходе к домику. — Здесь будет хороший закат. Задержишься?
Удивительно, что это вообще под вопросом после часовой прогулки по берегу за ручку, во время которой Юнги только и думал о том, как было бы тоскливо возвращаться в свой комплекс в одиночестве.
Они садятся на ступенях. Юнги снимает сланцы и закапывается ступнями в горячий песок. В разгар дня подобное невозможно провернуть без риска обжечься, а сейчас это идеально для отдыха ног. Парень следует его примеру, делая то же самое, и его лицо будто тает вместе с его ступнями в песке. Этот вид вызывает у Юнги улыбку умиления.
Через пару минут он замечает, что парень улёгся на ступенях, но сам не решается, предчувствуя, как это скажется на спине. Любопытство заставляет его обернуться, чтобы узнать, удобно ли это, но все мысли вылетают из головы, когда оказывается, что на парне нет рубашки. Это первый раз, когда у её отсутствия есть серьёзная причина — она смягчает ступени под спиной. Вопрос об удобстве теперь кажется глупым.
— Я помню, что обещал объясниться, — говорит парень, поймав взгляд Юнги.
Это не совсем те вопросы, которые были на уме, но и это очень даже стоит обсуждения. На самом деле с этого должен был начаться день, чтобы потом не оказаться в неловком положении, когда вопросов больше чем ответов, но при этом не хочется потерять потенциал на что-то прекрасное.
— Хорошо.
— Дай свою рубашку, — требование звучит так не вовремя и так непринуждённо, что сначала кажется нереальным.
Юнги вопросительно поднимает брови, но в ответ только уверенная улыбка:
— Давай, сейчас даже ветра нет.
Опустив взгляд, Юнги снимает рубашку и передаёт ему. Она не намного плотнее чужой, но, наверное, лишние пара слоёв ткани под лопатками не помешают. По довольному лицу можно подумать, что это и правда сыграло большую роль.
Юнги тоже опускается, опираясь на локоть лицом к парню, но его взгляд направлен на горизонт у моря. После пары минут тишины, он снова слышит голос:
— Родинка.
Он поворачивается и ловит чужой взгляд, направленный на шею. Рука сама собой тянется туда, но он, честно говоря, понятия не имеет, о какой родинке речь.
— Здесь, — парень приподнимается и берёт его ладонь, направляя к ключице.
После этого руки так и остаются вместе, опускаясь на чужую грудь. Пальцы соприкасаются с кожей и всё, что Юнги подавлял все эти трое суток, мгновенно накрывает его с головой. Мысли и ощущения сводятся только к теплу, исходящему от чужого тела, но на его лице не отражается ничего из той бури, которая происходит внутри. Зато его полностью выдаёт интенсивный взгляд, прикованный к месту соприкосновения, и, пожалуй, только поэтому первый шаг делает не он. Он не успевает даже до конца осознать, как выглядит со стороны, а чужое лицо уже перед ним так близко, что не остаётся другого выбора, кроме как смотреть в глаза. Или на губы.
— Ты так и не объяснил, — напоминает Юнги, пока в его голове ещё есть хоть какие-то стоящие мысли.
Взгляд напротив смягчается от улыбки:
— Завтра.
Юнги выбирает поверить. Окинув взглядом лицо, покрытое тёплым светом заката, он склоняется ближе.
Поцелуй с ним такой же тёплый, как его улыбка. Такой же завлекающий, как вся его сущность. Такой, каких у Юнги ещё не было. Такой, в котором хочется быть всей душой.
Солнце медленно сходит с лиц, и появляется лёгкий ветерок, напоминая, что они на открытом воздухе. Это заставляет их отвлечься, но только для того, чтобы зайти в дом. Стоит перешагнуть порог, поцелуи возвращаются, и от них так хорошо, что ни о чём другом нет даже мысли. Чего большего можно желать, когда губы такие нежные, и в волосах приятно путаются пальцы? Даже все те эгоистичные желания, которые Юнги копил с первого взгляда на мокрую спину в бассейне, уже ничего не значат.
Оказывается, лучше всё же бывает — прикосновения к открытой коже. Не всякие. Именно такие. Долгие, нежные, неторопливые. Интимные. Значимые. В каждом движении ладони по телу чувствуется вес момента. Ладони интуитивно движутся по изгибам без единой заминки, заставляя верить в особую высшую «правильность» происходящего. В судьбу, как бы это ни звучало. Будто это всегда должно было случиться. Будто их руки обязательно должны были оказаться на телах друг друга. Что бы ни было потом, именно эти ощущения запомнятся больше всего. Потому, что ничего подобного испытывать ещё не доводилось.
Юнги замечает и понимает даже самые незначительные реакции, точно зная, что и когда делать. Не потому, что он так хорош, а потому, что тело настолько хорошо понимает чужое. Но он не понимает весь масштаб того, как хорошо всё складывается, пока его ладонь не добирается до чужого члена и слышится первый стон.
Волнение, которого не было всё это время, начинает подкрадываться, заставляя терять связь с моментом, и ладонь неуверенно замирает, но движение бёдер навстречу просит продолжать. И Юнги продолжает. Спускает бельё ниже и касается члена, слушая тяжёлое дыхание снизу. Волнение медленно уходит, снова уступая тому приятному ощущению особой правильности.
Зацелованные губы тихо просят ещё поцелуев, но Юнги хочет чуть подольше послушать хриплые стоны, поэтому вместо поцелуев только дразнит, едва соприкасаясь губами. Иногда он переходит поцелуями на шею, активно двигая рукой в надежде отвлечь. И это срабатывает. Почти. Ему удаётся наслаждаться голосом несколько минут, прежде чем снова прозвучат просьбы шёпотом. В этот раз Юнги не играется и целует всерьёз. Тело под ним тут же начинает дрожать и через несколько секунд замирает.
Юнги находит взглядом лицо в темноте и, наблюдая за этим удовлетворённым видом, невольно думает об этом, как о чём-то очень ценном. Наверное, даже более ценном, чем те нежные поцелуи и прикосновения. Внутри него растёт нежность гораздо большего размера.
В комфортной тишине звучит хриплый голос:
— Подай воду...
Юнги поднимает голову и всматривается в полумрак. Большие окна пропускают слабые остатки света улицы и только благодаря этому можно что-то рассмотреть. Отыскав небольшую бутылку, он отдаёт её и собирается подняться, но чужая рука останавливает его:
— Дай мне пару минут.
— Всё в порядке.
Юнги отмахивается не из приличия. Всё и правда в порядке. Теперь, когда это случилось именно так, как случилось, он уверен, что придавал своим желаниям больше значения, чем стоило бы. В итоге он получил эмоции, которых не получал очень давно. Возможно, и вовсе никогда.
— Нет, — звучит слишком уверенно для того, кто только что с трудом дышал и жадно пил воду.
Упрямство ему так же к лицу, как широкая улыбка. Юнги улыбается и тихо мычит «Мгм» в знак согласия.
Первая ночь вместе проходит почти без сна, но пару часов сна уловить всё же получается. Наутро Юнги просыпается в привычно раннее время, несмотря на то, как мало спал. Неохотно открывая глаза, он пару секунд хмуро смотрит на комнату, осознавая, где находится. Когда память возвращается, он поворачивается к другой стороне кровати, но там пусто.
Юнги садится на краю кровати и протирает глаза. Сонно щурясь, он смотрит в большое окно и довольно быстро находит силуэт сидящего на песке человека, но узнаёт его только благодаря яркой рубашке. Он сидит у берега спиной к дому, освещённый только-только вылезшим солнцем.
Накинув рубашку, Юнги выходит из дома. Он намерено не скрывает свои шаги, поэтому слышит приветствие ещё до того, как подходит близко.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — Юнги подходит и садится рядом. — Давно не спишь?
— Минут двадцать?
— Какие планы на сегодня?
— Мм... — губы медленно растягиваются в хитрой улыбке. — Думаю, начать с приятного. Хочешь вернуться в кровать?
Юнги невольно улыбается в ответ, и хотя мысль крайне приятная, прямо сейчас он предпочёл бы что-то чуть серьёзнее:
— А я думал, наконец, услышу, что значили те загадочные слова. Или это навсегда «завтра»?
В ответ звучит искренний смешок, но после этого улыбка становится меньше, а потом и вовсе превращается в грустную:
— Навсегда не получилось бы. У нас только месяц.
Разумеется. Юнги и не рассчитывал, что курортный роман будет чем-то серьёзным, но после всего, что проснулось в нём этой ночью, слышать о реальности неприятно. Тем не менее, отвечает он с улыбкой, пусть это и неловко:
— Наверное, я что-то не так понял.
— Нет-нет, что ты. Всё так, — тут же исправляет парень. — В другой ситуации я бы даже попросил твой номер.
— Обычно начинают с имени.
— Я знаю, но послушай. Через месяц я возвращаюсь домой и после этого у меня в лучшем случае ещё три месяца.
Растерянность Юнги медленно переходит в осознание. Парень смотрит на него и, похоже, видит именно то, что нужно. Его лицо расслабляется, и он продолжает говорить:
— Я тебя увидел, когда ты только приехал, но я не собирался ничего делать. Я вообще не собирался ни с кем связываться, сам понимаешь, но тот разговор... — парень делает паузу, чтобы подобрать слова. — Как бы сказать... Когда я говорю, что ты понимаешь, я имею в виду, что ты смотришь на это так же, как я. Просто делать то, что хочется, потому что уже не важно.
— Поэтому ты вернулся, — Юнги вспоминает вчерашние слова.
Парень кивает и добавляет:
— Даже сейчас ты доказываешь, что я правильно выбрал. Я даже не вижу сочувствия.
— Ну, ты в нём не нуждаешься.
— Видишь, ты понимаешь.
— Так это последний...
— Последний отдых, да. Следующим отдыхом будет вечный, — он улыбается.
Юнги слабо улыбается в ответ, хотя вместо этого хочется спросить, не страшно ли ему. Хочется узнать, что это за болезнь и собирается ли он лечиться. Хочется узнать его имя, его город, его жизнь за пределами этого острова. Но это не то, о чём он хочет говорить. Ровно так же, как он не хочет видеть сочувствие. Знание ответов не принесёт облегчения и не изменит цель этого парня. Скорее, только загубит её.
— Я просто хочу хорошо провести время и...
— ...оставить воспоминания, — добавляет Юнги прямо из своих мыслей.
— Ты понимаешь.
— Но они останутся не тебе.
— Мне тоже. На какое-то время.
Стоило бы подумать об этом как следует, но Юнги уже сейчас знает, что решит, поэтому в качестве своего ответа просто повторяет первый вопрос:
— Так, какие планы на сегодня?
В ответ счастливая улыбка и сверкающий взгляд.
Решено. Планы на сегодня и на каждый день в ближайшие недели — создавать воспоминания. Жить.
С этого дня они непрерывно проводят время в компании друг друга, неразлучные настолько, что Юнги переселяется из кондо в дом на пляже.
Они много гуляют, ещё больше разговаривают и пробуют разную еду, пока не находят что-то новое для них обоих. Во время одной из бесцельных прогулок красавец загорается идеей полароидного фотоаппарата и покупает первый попавшийся по очевидно завышенной цене. Вдобавок он скупает полные руки картриджей и пихает всё это в руки Юнги со словами: «Если не используешь их все — обижусь». Юнги не спорит. Только жалеет, что не додумался до этого сам, потому что этот парень стоит сотен фотографий в день.
Природа, от которой лечится душа, горячий песок пляжа, жаркие ночи и десятки полароидов, забывчиво разбросанных по дому — то, что Юнги не хочет забыть никогда. Что бы ни случилось, он не позволит этим воспоминаниям исчезнуть. Это желание того, кто их дарит, а Юнги понимает его желания как никто другой.
Только, оказывается, не все они ему известны.
Об одном таком тайном желании он узнаёт, когда в случайное утро снова просыпается один в кровати и на этот раз не находит его ни на пляже, ни в доме. Вместо этого только записка на столе рядом со стопкой снимков. Всего одно слово на маленьком кусочке бумаги: «Спасибо». День его отъезда должен был быть только через неделю.
Юнги отступает на пару шагов и не глядя садится на кровать вместе с листком в руке.
— Без прощаний, — тихо говорит он.
В голосе нет обиды, нет даже печали. Есть только совсем немного сожаления. Но он понимает. Если бы не понимал — этого всего не было бы.
Дом оплачен до конца следующей недели, поэтому Юнги проводит оставшиеся дни в нём, заставляя память снова и снова повторять то, что было здесь. Постепенно он собирает все остальные полароиды и складывает их рядом с той стопкой, где была записка. Только в последний день он решает просмотреть их тоже, и среди множества снимков красивого улыбающегося лица находит себя. Вид со спины. Снято, скорее всего, со ступеней дома. Юнги даже не помнит, какой это был день и почему он в одиночестве смотрел на море, но от снимка веет спокойствием. Приятное ощущение.
Единственное доказательство того, что он тоже был тут.
Но был ли Юнги тут — не имеет значения. Имеет значения, что тут был парень с невероятно очаровательной улыбкой, мягким голосом и талантом к плаванию. Он делал только то, что хотел, и ни о чём не жалел. Он ни о чём не просил, но у него было всего одно желание. Он хотел запомниться. Не своим именем и даже не внешностью. От них обоих всё равно ничего не останется. Он хотел запомниться не всему миру и не особой группе людей. Он хотел остаться приятным воспоминанием для кого-то, кто был приятен ему. Для кого-то, кому это так же важно, как ему. Он хотел запомниться таким, каким он считал себя. И наверняка был рад видеть отражение этого в чужом взгляде. Милый, сообразительный и немного странный. Чувственный. Желанный.
Он хотел продолжать жить, даже если только в чьих-то воспоминаниях. Даже если с годами они начнут блекнуть и он вместе с ними.
Его желание исполнено. И будет исполняться снова и снова каждый раз, когда Юнги вспомнит о нём. Днями, неделями, годами, десятками лет. Наверное, до конца жизни. Потому, что даже не зная его имени Юнги знает одно — он незабываемый.