Лучик света в непроглядной тьме

Тихое шуршания подола одежды, входящих изредка священников и послушников, шелест библейских страниц, приятный запах ладана и погруженность в бессловесную тишь. Какая жалость, что более здешний запах не дурманит хоть немного разум, принося облегчение и мир в уничтожающем себя же сознании, не ласкает маняще и не баюкает расколотую душу. Шолох огоньков над свечами, искорки, что танцевали в воздухе, освящали лики святых, небожителей. Незримо и неминуемо вечер уступил свои права ночи. Почти никого не осталось в этом переполненном еле слышимых звуков маленьком мире, заключённом в стенах молитвенного зала. Не хотелось даже света включать, позволяя озарять помещение лишь горящим свечам и не более. Еле слышные шорохи, танец свечей... создавалась странная, но не менее манящая атмосфера тьмы, освещенной одними только ликами святых. И всяк увидевший кто смог услышать думы единственно оставшегося тут, сказал бы, что грешны те мысли у священника, стоящего пред ликами святых и ангелов, считающего это все довольно забавным. Ну право слово ведь забавна эта сцена, что веселит его сейчас. Уютнее была бы тьма, которую сейчас некстати нарушили все те святые, что стоят. Да лучше ж утонуть в приятной мгле, чем плавиться от жара света. И демоны порой не столь плохи, и ангелы порой страшнее смерти. И взгляд на всех чужих божест, святых, способен вызвать только смех, что сдержан у него внутри, так глубоко, что не узрит и хищник. Никто из них не мог его спасти и не как-то раз не спас. Ни успокаивали в ночи страхов, ни помогали в самый смертный час, ни придавали хоть немножко сил.

Маленькие шажки медленно и опасливо подступающие сзади, вывели священника из своего разрушенного мира. Уже зная, кто за его спиной и кто посмел не спать в столь поздний час, улыбнулся, прикрыв глаза, слушая и не желая оборачиваться, пока не позовут. Ребенок еще долго переминался с ноги на ногу, когда до него осталось несколько шажков. Вздох и громкий выдох, после которого детская маленькая и нежная ручка взяла его за рукав рясы, будто прося разрешения потревожить, прервать. Золотистые волосы с серебристой проседью, волнистые спускающиеся почти до плеч колыхнулись, священник опустил голову и услышал радостный смешок малышки, которая только что поняла, что все его внимания обращено лишь на нее.

— братик Иво, можно мне спросить? — с волнением в голосе протараторила малышка.

Священник повернулся полностью, посмотрев с теплотой медовых глазах на маленькую девочку в белоснежной сорочке с маленьким бантиком на воротничке. Он улыбнулся ей и нежно погладил по головке, от чего раздался тихий и по детски искренний смех, пока зеленые глазки девочки зажмурились. Но спустя минуту, опомнившись, резко она открыла глаза и покачала головой, протянув несколько рисунков Иво, что до этого держала в руках. Удивившись, он взял старенькие пожелтевшие от времени листы бумаги и посмотрел на них. Содержание было еще поразительнее. Рисунки… с которых на него смотрел… он сам. Иво задумчиво осматривал себя из далекого далекого прошлого, когда был еще ребенком. Но даже сейчас можно было узнать, что это именно он. Те же глаза, но взгляд был более детским, веселым, светлым и добрым, те же волосы, только в то время они были длиннее. Ах… и тоже телосложение, хоть он и вырос, но остался все тем же, мелкие черты, что прослеживаются и по сей день. Одна деталь, правда, слишком бросалась в глаза, разительное отличие рисунка и оригинала, стоящего перед каштаново волосой девочкой… Крылья… У милого и светлого ребенка на листах были большие крылья.

Священник опустил рисунки и перевел взгляд куда-то в пустоту. Догадаться о том, кто рисовал, лично ему было не трудно. Так нарисовать то, что было слишком давно, мог только Запад… Западная Римская Империя… Передать блеск в глазах и все эмоции обычным простым карандашом или углем, погрузить с помощью рисунков в давно забытое прошлое или показать будущее мог только он... Взяв себя в руки и мысленно произнеся стих, что всегда успокаивал его с незапамятных времён, опустил взгляд на девочку, нежно погладив ее по пышным волосам.

— И что же ты хочешь спросить, Италия? — с улыбкой спросил Ватикан, заинтересованно и с теплотой посмотрев на ребенка, не став спрашивать, где был найден рисунок.

— Дядя дал мне несколько своих рисунков и среди них были эти! — весело произнес малышка, будто желая подтвердить мысли священника— это правда ты? Я заметила, что этот мальчик очень очень похож на тебя, братик Вати… Это ведь ты!

Иво тихо посмеялся тому, как Италия от вопроса перешла к утверждению. Ее прекрасный зеленые глаза, будто хвоя, так и лучились искорками пытливости и веселья.

— Да, Италия — произнес он и отдал рисунки малышке, что тут же их взяла и прижала к своей груди, как самое ценное сокровище — ты права, на них изображён я.

— Я так и знала! — воскликнула Италия и задрала свой маленький носик, чем позабавила священника. Иво осторожно поднял ее на руки, и девочка радостно обнял его за плечо и чуть шею — У тебя раньше были крылья?

Вопрос прямо в лоб… Священник со слабой улыбкой посмотрел в глаза ребенка и выдохнул, качнув головой. А ведь он говорил детям, что прямота может резать других болезненнее ножа. Он наблюдал, как малышка нахмурилась, не понимая слегка грустной атмосферы, что появилась вокруг брата. Но осознав, она неожиданно ойкнула и посмотрела с беспокойством на Иво. Прежде чем малышка начала извиняться, священник положил голову на ее маленькое плечо и закрыл глаза.

Италия тут же улыбнулась, понимая, что ее простили и стала нежно, насколько могла, гладить парня по его золотистой головушке.

— были… когда-то очень-очень давно — тихий голос так плавно прервал тишину, что в начале даже показался былью.

— были? — с непониманием так же тихо и обеспокоенно спросила Италия.

— да... — тихо подтвердил Иво и поднял голову, посмотрев на девочку — когда-то давно, ещё в детстве, у меня были прекрасные золотистого цвета крылья, с редкими белоснежными пёрышками средь них. Они были крепкими в небе и мягкими на земле. Я каждую ночь летал по бескрайнему простору, смотря на мир подо мной. Но не менее прекрасным мир был и в небесах там, где парили, рассекая воздух, птицы, там, где за плывущими пушистыми облаками были прекрасные звезды. Летая, можно было встретить даже орлов, разящих просторы и покоряющих бескрайние просторы.

— вааааа… — протянула итальянка, зачарованно и восхищённо смотря на священника — и ты мог коснуться звёзд?

— звезды слишком высоки для меня — тихо посмеялся Иво и с нежностью посмотрел на ребёнка — но для меня тогда они сияли ярче всех огоньков церковных свечей

— Вати… — тихо произнесла малышка и с непониманием посмотрела на брата — но где же твои крылья сейчас?

Иво прикрыл глаза и замолчал. Внутри сердце болью отдалось в груди, сделав слишком сильный удар и замолчав, оглушая своей тишиной священника. Все звуки разом смолкли, пока тьма стягивалась и льнула к нему, желая погладить, желая захватить его в свои объятия. Но у него на руках было не менее теплое и милое создание, его лучик света, что пусть и причинил боль, но был очень ласковым и добрым.

— их нет — спокойно сказал Иво и тихо посмеялся, открыв глаза и посмотрев на итальянку, что уже с грустью и страхом смотрела на парня. Страхом, что причинила боль.

Интересно… сколько он молчал, что малышка, стоило ему только заговорить, тут же заплакала и обняла его. Детские объятия не дарили чувства защищённости, но они несли с собой такое тепло и доброту, что невозможно было тьме пытаться дальше поглотить его, оставив лишь себе.

— всё хорошо, Италия — тихо сказал он и мягко поцеловал сестру в щечку, успокаивая.

Он смотрел, как малышка тихо шмыгая, протирала руками свои глазки, как она еле сдерживала слезы и как успокоилась, увидев прежнюю тёплую улыбку брата.

— Уже довольно поздно — подметил Ватикан, не отводя взгляда от своего маленького лучика — раз уж ты уже узнала, что хотела, может быть я отведу тебя в кроватку?

— нет. Я сама дойду! — воспротивилась Италия и слегка надулась — я уже большая!

— хорошо — тихо посмеялся Иво и опустил девочку на ноги.

Поправив одежду, она быстро поцеловала брата в щечку, повернулась и побежала к двери, не слыша шаги Иво за собой, ведь тот остался стоять и смотреть, как она уходит. Италия остановилась, стоило ей взяться за ручку двери.

— Вати… — спросила малышка, не поворачиваясь и сжимая ручку двери - ты по ним скучаешь?

Она хотела задать совершенно другой вопрос… «Счастлив ли ты тут? Со мной… Без крыльев, с которыми покорял небеса», но страшась услышать ответ, так и не смогла его задать.

— сейчас… — протянул Ватикан и прикрыв глаза, искренне улыбнулся, чувствуя покой в своей душе — я счастлив

Его ответ отозвался теплом внутри малышки, таким счастьем, что ее настроение поднялось до небес, будто птица взмывая все выше в небосвод. Итальянка повернулась и посмеялась, радостно прищурившись и помахав рукой.

— спокойной ночи тебе, брат Иво и да прибудет с тобой благословение Бога - произнесла малышка перед тем как уйти.

— сладких тебе снов, Италия — произнес Иво с теплым смешком.

«я счастлив, мой маленький светоч, ведь я свободен и у меня есть ты» — слова, растворившиеся в звуке быстрых шагов малышки и поглощенные тьмой.

Ватикан перевёл взгляд на статую ангела и улыбнувшись, повернулся и пошел в сторону выхода. Ему тоже следует пойти поспать.