Луи так и не удаётся поговорить с Гарри до собрания с Лиамом. На станции довольно много мест, где он может быть, но очевидно, что Стайлс избегает его, потому что Луи обошёл их все. Он замечает Гарри только тогда, когда все собираются в обеденной зоне. Помещение гудит, как улей, ведь прошлый раз, когда их собирали всех вместе, объявили о перемещении станции. В этот раз никто не лелеет надежды на хорошие новости.

И Луи знает, что они правы.

Гарри не смотрит на него. Он стоит рядом с Лиамом, нервно покусывая нижнюю губу. Луи просто хочет, чтобы тот посмотрел на него, хочет увидеть в его глазах заверение, что всё будет хорошо, даже если нет ничего более далёкого от правды.

Лиам прочищает горло и выводит на экран снимки, сделанные сегодня с помощью дрона, и все мгновенно замолкают.

— Всем добрый день. Я уверен, вы все задаётесь вопросом, зачем мы всех собрали, так что перейдём сразу к делу. Это изображение трещины Хеллоуин, которая находится к северу от станции. И она расширяется гораздо быстрее, чем кто-либо мог ожидать. Если говорить о конкретных значениях, то это почти в четыре раза быстрее, чем трещины на юге, из-за которых мы и перемещаем Халли. Гляциологи считают, что трещина Хеллоуин, скорее всего, приведёт к расколу ледника. Возможно, само по себе это явление не было бы поводом для беспокойства, но… — Лиам переключает изображение, и на экране появляется карта, на которой указаны текущее местоположение Халли, место, куда станцию должны транспортировать и отмечены трещины в леднике, — мы не может предугадать, как будут вести себя трещины зимой. Мы не можем подвергать никого опасности, поэтому было принято решение эвакуировать станцию. Мне безумно жаль сообщать такие новости, но на зиму здесь никто не останется, это слишком рискованно.

Сердце Луи замирает. Он вновь переводит взгляд на Гарри, который умоляюще смотрит на него в ответ. Разум Луи не может до конца принять происходящее, это слишком неожиданно и невероятно. За более чем пятьдесят лет существования Халли ни разу не эвакуировали. Они просто не могут сделать это сейчас, не могут. Луи переводит взгляд на Лиама, пытаясь прочесть ответ на свой немой вопрос на лице командира, но всё, что он видит, — это сожаление, разбавленное смирением.

Они действительно собираются эвакуировать базу.

Люди начинают расходиться, громко обсуждая друг с другом происходящее, а Луи по-прежнему стоит на месте, не отрываясь смотря на карту. Проталкиваясь к выходу, сотрудники станции задевают Луи, но тот не обращает внимания, словно онемев. Он приходит в себя только тогда, когда перед ним появляется Найл.

— Я знаю, что ты опустошён, приятель. Я тоже.

Луи смотрит на друга и в отражении его светлых глаз видит собственную панику.

— Они не могут этого сделать. Я-я поговорю с ними. С Лиамом. Я позвоню начальнику Операционного отдела. Да хоть главе Британской антарктической службы. Я…

Найл приобнимает его, закидывая руку тому на плечо, и слегка подталкивает к выходу из столовой. Небольшое пространство между стеллажами на кухне — единственное уединённое место для разговора, которым они на данный момент располагают.

— Ну же, Лу, приятель, прекрати. Я понимаю, что ситуация дерьмовая, но мы ничего не можем сделать. Тебе, конечно, вряд ли станет легче, но мы тоже не в восторге от этих новостей. Для нас всех это тоже непросто.

Луи слышит голос Найла, но его слова словно доносятся из-под воды, не проникая в его сознание. Он думает лишь о том, что это какая-то ошибка. Он должен узнать причину. И заставить остальных взглянуть на неё.

— Пятьдесят лет, Найл! Полстолетия непрерывной записи данных, — шипит он.

— Думаешь, они этого не знают, Лу? — Найл пытается снова положить руку на плечо Луи, но тот быстро стряхивает её и направляется к выходу.

— Куда ты? — кричит ему вслед Найл.

— Кто-то должен мне всё объяснить, — бормочет Томлинсон себе под нос. Он найдёт Гарри, даже если для этого ему придётся вломиться в каждую палатку.

///

Найти Гарри не составляет большого труда. Луи заглядывает в столовую, но там уже никого нет. Он быстро обходит все общественные места, прежде чем возвращается к их палатке и видит Гарри, сидящего на матрасе.

Луи застывает ошеломлённый. Он уже настроился перевернуть на станции всё верх дном в попытках отыскать Гарри, который так умело избегал его всё это время.

— Лу? Мне так жаль. Прости меня. Я должен был…

Луи не дает ему закончить.

— Ты сделал это специально.

Гарри, ожидавший услышать что угодно, кроме этого, запинается.

— Что?

— Ну, ты, очевидно, чувствуешь себя виноватым из-за чего-то, раз избегаешь меня весь день.

Гарри хватает совести отвести взгляд и уставиться на сложенные на коленях руки, в то время как его щёки покрываются стыдливым румянцем.

— Мне следовало сначала рассказать всё тебе. Ты не должен был узнать об этом таким образом. Вместо этого я занялся протоколом и другими документами, но я хочу...

— Протокол? — Луи усмехается. — Думаешь, я расстроен из-за протокола?

Щёки Гарри становятся ещё краснее.

— Нет?

— Мне насрать на протокол. Ты не обязан был мне что-то объяснять. Ты мне ничего не должен.

— Тогда почему ты…

— Злюсь? М-м-м, даже не знаю. Может быть, потому что ты взял меня с собой на лёд, превратив это в какое-то грёбаное свидание, прекрасно зная, что ты там увидишь. Ты просто пудрил мне мозги.

— Пудрил мозги? О чём вообще ты...

— Чтобы залезть ко мне в штаны, убеждая, что это всё для моего же блага.

Гарри вскакивает с кровати. Они стоят слишком близко, и Луи чувствует себя некомфортно в давящей тесноте палатки. Челюсть Гарри напрягается, и Луи, пожалуй, никогда не видел его в таком состоянии.

— Ты правда думаешь, что я бы пошел на всё, чтобы потрахаться? Думаешь, я привел тебя туда, чтобы как-то удержать рядом? Ты думаешь, я вру...

Луи лишь пожимает плечами.

— Может быть, ты думал, что я даже уеду с тобой в Лондон на зиму. Что буду рядом, как преданная собачка, пока ты не решишь свалить обратно на Ротеру.

— Какого хрена, Лу? Ты думаешь, я просто забил бы на деятельность Халли? Рискнул бы прерывать учёт данных впервые за полвека без веской причины?

Гарри в волнении проводит руками по волосам, крепко сжимая их в кулаки.

— Мы должны были поговорить о том, что происходит между нами. Я должен был что-то сказать, но в прошлый раз…

Кровь стучит в ушах Луи. Он не готов говорить об этом. Он зажимает уши руками, прерывая поток слов Гарри. Слышать их невыносимо. В прошлый раз его и так разбитое сердце разлетелось ещё на более мелкие кусочки, оставив торчать лишь уродливые осколки, готовые изрезать его ещё больше. Как же глупо было думать, что человек, разрушивший все его и без того несмелые надежды, когда он был уязвимее, чем когда-либо, сможет исцелить его душу. Нет, Луи приехал сюда не для того, чтобы тревожить старые раны.

Не успев даже подумать, он выскальзывает из палатки. Поднялся сильный ветер, и Луи даже рад этому, потому что Гарри не сможет пойти за ним, не одевшись как следует. Томлинсон устало направляется к лаборатории электроники к одному из немногих людей, кому он всё ещё доверяет.

— Лу? — Зейн с облегчением смотрит на него. — Чёрт возьми. Я пошёл искать тебя, но Найл сказал, что ты, скорее всего, разговариваешь с Гарри. Я не хотел мешать вам.

— Ну, с Гарри мы поговорили, — Луи еле сдерживает злые слёзы.

Зейн колеблется мгновение, прежде чем спросить:

— Лу, ты в порядке?

Луи открывает рот, чтобы что-то сказать, но не может выдавить ни звука. Он смотрит на Зейна, на лице которого с каждой секундой всё явственней расцветает беспокойство. Сейчас, когда к Луи в полной мере приходит осознание сложившейся ситуации, в его мозгу словно короткое замыкание. Ему придётся уехать. Они все должны будут уехать.

— Лу? Господи. Просто... сядь или... — Зейн встаёт и осторожно подталкивает его к креслу.

Такое чувство, что он не может сделать нормальный вдох.

— Сделай несколько вдохов. Лу? Посмотри на меня, дружище, — Зейн присаживается на корточки перед ним. — Всё будет хорошо, Луи. Я обещаю. Что бы ни случилось, всё будет хорошо. Мы всё решим. Помнишь, я сказал, что ты можешь поехать со мной в Брадфорд? Я говорил это абсолютно серьёзно.

— Прости, что? — Луи ненавидит, как душат эмоции, превращая его голос в хриплый шёпот. — Я... я не могу вернуться.

Он не уверен, о чём именно говорит: о Лондоне, где жил до того, как уехал в Антарктиду, о Донкастере, где живёт его семья, или то, что от неё осталось, или о Брадфорде с Зейном. Он выбирает самое неизбежное на данный момент.

— Я не могу вернуться в палатку к Гарри.

— Хорошо, я понял, — твёрдо говорит Зейн, вставая. — Не волнуйся об этом. Я разберусь.

///

Вдобавок ко всему этому следующим утром Лиам снова собирает их всех в столовой. Их командир выглядит даже более нервным, чем вчера. Надеяться на хорошие новости не приходится.

— Мне жаль, что мне приходится сообщать вам такие новости. Вчерашний день был довольно напряжённым, — Лиам откашливается. — Я только что получил сообщение, что руководство хочет, чтобы мы немедленно начали эвакуацию. Две трети персонала будут отправлены домой в ближайшие дни, а оставшаяся часть отправиться на Ротеру до конца летнего сезона. Любой, кто собирался остаться на зиму, может обсудить этот вопрос со мной и летним командиром Ротеры, как только мы там окажемся. Тогда и решим, насколько необходимо ваше там присутствие. Других вариантов, к сожалению, я предложить не могу.

Среди персонала сразу же поднимается ропот. На этот раз Луи не ищет взглядом Гарри, хотя знает, что тот где-то в помещении.

Лиам выводит на экран список имён.

— Все, чьи фамилии оказались в этом списке, пожалуйста, не затягивайте со сбором вещей. У вас буквально несколько дней. Что касается остальных… вы отправитесь на Ротеру на ближайшие пять недель.

Луи ищет своё имя среди фамилий коллег и не находит. Он разворачивается и выходит из комнаты.

///

Научно-исследовательская станция РотераОстров Аделаида, Антарктида

За несколько недель, проведённых на Ротере, Луи так и не проникся симпатией к этому месту. Ротера намного больше Халли, помещения шире и просторней, гораздо больше людей снуют туда-сюда, огромная столовая расположена в таком же огромном жилом корпусе. По субботам все надевают свои лучшие наряды и устраивают официальные ужины, и Луи кажется это абсурдным и до нелепости претенциозным. Это грёбаная Антарктида. С чего бы вдруг сантехник должен облачаться в смокинг, чтобы поесть? Он мог бы, конечно, пойти против системы, но сидеть голодным тоже не особо хочется. Так что каждую субботу Луи неохотно одалживает у Зейна очередную рубашку и давится этой чёртовой едой.

Единственное, что Луи здесь нравится, — это большее разнообразие дикой природы, на которое он обращает внимание, потому что теперь вынужден проводить много времени на улице. Путь от главного здания и столовой до его рабочей зоны или лаборатории электроники, где Зейн находится почти постоянно, занимает гораздо больше времени, чем он мог бы представить. До тренажёрного зала тоже не добраться за пять минут, но, учитывая, сколько он теперь ходит пешком, спортзал ему больше не нужен.

Халли никогда не отличалась большими размерами, так что особой нужды выходить из здания не было, персонал спокойно перемещался из модуля в модуль. Так что Луи с интересом наблюдает за пингвинами Адели, чайками, поморниками и другими птицами, названия которых он не знает. Если немного прогуляться в сторону океана, можно увидеть тюленей и даже китов. Близость к воде имеет свои преимущества.

Но ничто из этого не отменяет того факта, что Луи чувствует себя здесь неправильно, неуместно, он не видит никакой цели в своём пребывании на станции, чего никогда не было на Халли.

Он всего лишь один из многих, кто оказался на Ротере только из-за эвакуации Халли, и, по большому счёту, в его присутствии нет особой необходимости. Он снова один. Не буквально, конечно. Он делит комнату с Зейном, и ему обещали отдельную на зиму. С Найлом они всё ещё болтают каждое утро за завтраком, хотя от уютной атмосферы уединения не осталось и следа, потому что здесь слишком много людей. Но Луи чувствует себя таким одиноким после той ссоры с Гарри.

Он уже привык к отсутствию в своей жизни романтики, любви и нежных привязанностей. Луи действительно поверил, что не нуждается в этом. Может, он даже не был готов к таким чувствам. А потом в его жизни снова появился Гарри Стайлс и испортил всё своими нежными прозвищами, лаской и теплотой. Заставил его заново влюбиться в себя.

Луи снова и снова повторял себе, что в этот раз всё по-другому, что нельзя строить зыбкие надежды, потому что рассчитывать не на что, но в конце концов стало ясно, что ему так и не удалось заставить себя в это поверить. Томлинсон пытается убедить себя, что с приходом зимы станет легче. Конечно, он будет скучать по Зейну, но у него всё ещё будет Найл, и ему больше не придётся оглядываться через плечо, куда бы он ни пошёл, и искать взглядом Гарри.

Луи одёргивает себя, отгоняя эти мысли. Хватит думать о Гарри. О Гарри, который всю первую неделю после их приезда на Ротеру пытался поговорить с ним, а потом сдался. Вот и всё, чего стоили для него их отношения, если их вообще можно было так назвать. Круг замкнулся, и всё вернулось к тому, с чего и началось, когда Стайлс только приехал на Халли, — вежливое безразличие, пока Луи не спровоцировал его и всё закрутилось между ними вновь. Томлинсон проводит рукой по лицу, натягивает шапку и очки и открывает дверь. Он не будет думать об этом. По крайней мере, он пытается себя в этом убедить.

Сегодняшний день ничем не отличается от всех остальных, разве что сегодня очередь Луи запускать аэростат. Он готовит радиозонд к запуску и замирает, глядя, как тот поднимается ввысь и исчезает за облаками. Луи так и стоит какое-то время, просто глядя на небо. В эту минуту множество метеорологов со всего мира смотрят ввысь, наблюдая за парящими аэростатами, и Луи задаётся вопросом, чувствует ли кто-нибудь из них себя таким же потерянным, как и он. Удалось ли кому-нибудь из них полностью сосредоточиться на том, что происходит среди облаков, в попытке избежать мыслей о происходящем здесь, на земле.

От этих мыслей его отвлекает шум взлетающего самолёта. Луи смотрит на разбитую взлётную полосу и думает о том, что до сих пор не привык к тому, как часто здесь летают самолёты, как много людей постоянно снуют поблизости, потому что кроме персонала Ротеры здесь всегда находятся учёные с других станций западного побережья Антарктиды.

Луи нужно вернуться в лабораторию, так что он вздыхает и направляется обратно. Ему казалось, что, если он получит разрешение остаться на зиму, он избавится от неприятного давящего чувства в груди, но ничего не изменилось. Просто Ротера — это не Халли, где за проведённые годы каждая мелочь стала родной. А здесь Луи, как бы он ни старался, не удаётся избавиться от зудящего беспокойства, которое словно въелось в кожу и растворилось в крови. Луи отчаянно надеется, что оно исчезнет вместе с Гарри Стайлсом, когда тот уедет в Лондон.

Только подумав об этом, Луи замечает Гарри, который наблюдает за ним, стоя у входа на один из складов и бросая в его сторону полные боли взгляды, как будто Луи этого не замечает.

Мысленно выругавшись, он разворачивается и направляется в лабораторию обходным путём. Где-то в глубине души Луи признаёт, что Гарри тоже может быть больно из-за того, что между ними произошло, но сейчас он не в состоянии думать об этом.

Сам того не замечая, Луи оказывается перед дверью отдела связи. Он прекрасно знает, что Эди там нет, но ему всё равно немножко не по себе, когда он заходит и видит какого-то незнакомого парня, который отвечает за связь. Может, Луи просто повезло, и у того хорошее настроение, ну или же он выглядит достаточно несчастным, чтобы ему разрешили позвонить из жалости.

В любом случае он набирает номер и ждёт ответа, не уверенный, что вообще застанет кого-нибудь в это время. Малыши наверняка в детском саду, а Лотти на работе.

— Лу?

— Хей, Лотс, извини, что беспокою тебя, если ты занята.

— Нет, нет! Я сейчас просто найду место потише.

Луи слышит, как шумит офис, в котором она работает, когда Лотти пробирается к месту, где меньше людей.

— Я так рада тебя слышать, Луи. Мы не знали, что ты позвонишь.

— Да, — отвечает Луи и выдыхает. — Я тоже не знал. Просто спросил, можно ли, особо не надеясь, что разрешат. Но что есть, то есть. Довольно спонтанно получилось.

— Я рада. Даже если остальные не смогут с тобой поговорить. Всё равно здорово, что ты позвонил. Кусочек счастья для меня, — говорит она со смехом.

Луи закрывает глаза и внутренне распадается на части, услышав слова сестры. Счастье. Его младшая сестра считает счастьем поговорить с ним наедине несколько минут.

— Чёрт, мне так жаль. Прости, что больше не звоню, Лотти. Кан…

— Канал связи не тянет, я знаю, — отзывается девушка, в её голосе по-прежнему слышна улыбка.

— Да, именно.

— Ну и как там на новой станции? Я немного беспокоюсь за тебя.

— Всё в порядке, не стоит волноваться. Неплохо, но это просто не Халли. Надеюсь вернуться туда, как можно скорее.

— Ты когда-нибудь думал о... ну... — Лотти вдруг замолкает и откашливается, так и не закончив фразу. Вместо этого она начинает рассказывать о том, как обстоят дела дома. — У Физзи появился новый парень, и он мне не очень нравится, но что я могу сделать? У малышей всё замечательно, им очень нравится в садике. Они так быстро растут. Фиби и Дейзи считают, что они намного старше и взрослее, чем на самом деле, как и большинство подростков, я думаю, — хмыкает девушка.

— А ты?

— О, я в порядке. Работа помогает отвлечься. И друзья, конечно. Правда, нам всем очень не хватает…

— Мамы.

— Тебя.

///

За неделю до отъезда летнего экипажа Луи видит, как Гарри огрызается на одного из гляциологов из-за какого-то сломавшегося оборудования, когда они выходят из столовой. Это кажется таким странным, что не выходит у Луи из головы. Он никогда не видел Гарри таким грубым. Может быть, он просто не знает, что тот представляет из себя на самом деле.

Забавно, что он замечает это как раз перед тем, как Найл наконец решается заговорить с ним о Гарри. Следующим утром во время завтрака он спрашивает Томлинсона, между делом потянувшись к холодильнику за беконом:

— Ты случайно не знаешь, почему Гарри ведёт себя как медведь, наступивший на колючку?

Луи мгновенно напрягается.

— Понятия не имею.

Найл кладёт бекон на тарелку и бросает на друга понимающий взгляд.

— Ты уверен, приятель? Ходят слухи, что Гарри вчера напился.

— Где он умудрился достать выпивку? — спрашивает Луи, так и не сумев скрыть эмоции в голосе. — Забей, это не моё дело.

— Вот так, да? Даже несмотря на то, что вы были неразлучны на Халли, а теперь избегаете друг от друга?

— Не понимаю, о чём ты.

Найл забывает о беконе и поворачивается к Луи, пытливо глядя на него.

— Лу, ты же понимаешь, что на научной станции на краю света невозможно держать что-то в секрете?

— Вы с Зейном — настоящие сплетники, — отзывается Томлинсон.

Найл фыркает.

— Зейн ничего мне не говорил. Зато это было написано у тебя на лице. Точно так же, как тогда в Кембридже.

Это шокирует Луи сильнее, чем он мог когда-нибудь себе представить.

— Ты… ты знал.

— Все знали, Лу, — перебивает его Найл. — В маленьком тренировочном лагере так же нереально сохранить что-то в секрете, как и на станции.

Луи начинает рыться в шкафу в поисках чая, пытаясь сделать вид, что совершенно не заинтересован темой разговора.

— Ну, что бы между нами ни было, теперь всё кончено. Ничего серьёзного.

— Видимо, для Гарри это было очень даже серьёзно.

Луи роняет коробку с чаем и начинает собирать рассыпанное содержимое.

— Тебя не было в вашей палатке, когда он вернулся туда, чтобы поговорить с тобой, — продолжает Найл, — зато там был я.

Луи чувствует, как его пульс предательски учащается. Он понятия не имеет, как выпутаться из этого разговора.

Но Найл не даёт ему что-то сказать.

— И, возможно, я поговорил с ним вчера вечером. После того, как он немного протрезвел.

— И почему меня это должно волновать? — спрашивает Луи

— Ну, судя по тому, что он рассказал мне, как был убит горем, я, возможно, сказал ему кое-что о тебе.

— И что же? — огрызается Томлинсон.

— Например, то, у тебя была причина прятаться здесь так долго.

— Я не прячусь, — тут же возражает Луи.

Найл скептически приподнимает бровь.

— А что ты тогда делаешь?

— Значит, ты рассказал ему о моей маме? — Луи усмехается. — Ну, засуди меня за то, что я не погряз в жалости к себе, сидя дома на диване.

Найл перестает делать вид, что хотя бы пытается приготовить завтрак. Его голубые глаза наполняются грустью и сочувствием.

— Лу. Ты скорбишь, приятель. Это называется горевать, а не утопать в жалости. Я знаю, ты скучаешь по ним.

Луи молчит. Он не уверен, что вообще может сказать что-то в ответ на это.

— Я знаю, что ты скучаешь по семье, Лу. Мне кажется, никто не отправляет столько писем, и, по словам Эди, ты абсолютный чемпион по количеству звонков, — Луи не может сдержать улыбку, представляя, как Эди возвращается домой в Глазго и теперь видит кошмары о пропускной способности их канала связи и Луи, докучающего просьбами позвонить домой. — И я знаю, что ты скучаешь по маме, приятель, но если ты отгородишься от своих чувств, это не вернет её.

Улыбка Луи гаснет.

— Только не надо делать вид, что ты всё обо мне знаешь, Найл.

Хоран дарит ему немного грустную улыбку в ответ.

— Лу, я знаю тебя лучше, чем кого-либо в этом грёбаном мире. Я люблю тебя, приятель, но я давно тебя раскусил. Может, даже ещё в первую зиму.

— Ну и что же ты тогда всё время здесь делаешь? — не остаётся в долгу Луи. — Ты здесь почти столько же, сколько и я.

Найл издает смешок.

— Да, вообще-то я подумывал о том, чтобы последовать собственному совету. Но, видимо, грёбаный лёд решил за меня. Здесь не нужен ещё один повар, так что... я подумываю вернуться домой, в Маллингар.

Луи удивленно смотрит на него. Ему даже в голову не приходило, что Найл может уехать.

— Серьёзно?

— Ага. Надеюсь, Мэг всё ещё любит меня, потому что теперь я наконец-то готов сделать её своим приоритетом. Посмотрим, примет ли она меня обратно, а если она забыла меня, я постараюсь отпустить это и двигаться дальше. Может быть, тогда вернусь в Дублин.

Луи смотрит на него и не может оправиться от шока. Очевидно, Найл уже думал об этом раньше.

— Мы здесь слишком долго, Лу. Мы уже забыли, каково это — жить в нормальном обществе. Нам не нужны деньги, чтобы купить что-нибудь, мы не должны платить за аренду, никому из вас не нужно готовить себе еду, — говорит Найл со смешком. — Это не настоящий мир, а мы с тобой… Мы с тобой как рецидивисты. Мы почти не покидаем это место, но лёд говорит, что нам пора. И я решил прислушаться.

Луи не отвечает. Он просто качает головой, словно пытаясь стряхнуть тяжесть слов Найла, и уходит. Когда он выходит из столовой и натягивает куртку, смятение и злость бурлят в его жилах. Луи выходит на улицу и, обволакиваемый холодным светом незаходящего солнца, отправляется на поиски Гарри.

///

Пока Луи проходит помещение за помещением, он вспоминает тот день, когда всё пошло под откос, и как Гарри избегал его. Движимый яростью он минует рабочие кабинеты гляциологов, отдел связи и лабораторию электроники, притормаживая, только чтобы сухо поздороваться с Зейном, который бросает на него любопытный взгляд.

Луи ещё раз смотрит в столовой и даже стучится в дверь комнаты Гарри. Он уже готов развернуться и уйти, рыча от разочарования, когда его замечает сосед Стайлса, появившийся из-за угла.

— Привет, — говорит парень, дружелюбно улыбаясь. — Ты ко мне или ищешь Гарри?

— Гарри, — Луи не нравится, как его собственный голос выдаёт незнакомцу его эмоции.

— Оу, вы немного разминулись. Он пошёл к утёсу, откуда хорошо виден залив. Думаю, он надеется увидеть китов. Вернётся через час где-то. Он часто туда ходит. Вы дружите или…

Луи пожимает плечами, пытаясь показаться беспечным.

— Ну, просто… если он твой друг, то присмотри за ним. Он так изменился после возвращения с Халли. Кажется, ему нелегко сейчас.

Луи повторяет про себя, что это ничего не значит, пока надевает походные ботинки и спешит к утёсу, возвышающемуся над заливом Райдер. Преодолев половину пути, он замечает яркое пятно оранжевого анорака. Когда с Гарри хоть что-то было легко? Конечно же, Луи должен взобраться на грёбаный горный склон только для того, чтобы сказать Стайлсу, какой он придурок.

Гарри наверняка слышит его приближение, но так и и не оборачивается, продолжая смотреть на гладь океана, ожидая, что Луи сделает первый шаг.

— Ты разговаривал с Найлом.

Гарри резко поворачивается и смотрит на него. Луи ненавидит то, что Гарри всегда видит больше, чем он готов ему показать.

Но Луи это не останавливает.

— Было здорово за моей спиной поболтать обо мне с моими друзьями, да?

— Я ни о чем не спрашивал твоих друзей, — тон Гарри звучит слишком равнодушно даже для Луи, как будто всё это действительно ничего не значило, как Томлинсон и думал.

Он презрительно выдыхает:

— Нет? Ну, тебе определённо было интересно послушать, когда Найла прорвало на откровения.

— Да, но знаешь, наверное, мне следовало спросить их давным-давно, — говорит Гарри, отбрасывая деланное безразличие. — Да пошёл ты, Луи! Ты опять это делаешь! Ты злишься, а потом закрываешься от меня, даже не поговорив со мной, даже не потрудившись выяснить, в чём проблема и правильно ли ты понял ситуацию.

— А я понял её неправильно? — едко отзывается Томлинсон.

— Ты не можешь прятаться здесь вечно, Луи, — слова Гарри звучат как мольба, но Луи не обращает на это внимания.

— Я не…

— Ты прячешься, — перебивает Гарри. — Учёные даже не зимуют на Халли.

— Преданные своему делу так и поступают.

— Но ведь речь не о верности науке, верно? Ты просто прячешься от своей жизни. Это уже продолжается годами, Луи. Жизнь — настоящая жизнь — проходит мимо.

Слова Гарри просачиваются сквозь трещины в сознании Луи, разрывая его на части, и он чувствует, что разрушается, словно лёд, который угрожает Халли. Луи думает, что, может быть, ему и не следовало подниматься сюда.

— Лу? — голос Гарри срывается, и это звучит так неправильно, когда Гарри снимает солнцезащитные очки и на мгновение отворачивается, чтобы вытереть глаза. Его глаза умоляют так же, как и слова, которые он произносит. — Поехали со мной в Лондон. Не оставайся здесь в темноте.

Всё происходящее не укладывается у Луи в голове. Это совсем не то, что он ожидал услышать, и его мозг кричит, что это неправда, лишь попытка манипулировать им таким образом. Почему все так настойчиво убеждают его в необходимости покинуть единственное место на планете, где он чувствует себя безопасно? Где чувствовал себя безопасно. Он щурится, глядя на солнце, и качает головой, как будто это поможет избавиться от веса произнесённых слов.

— В этот раз мы оба знали, чем всё закончится, Гарри. Что это не «долго и счастливо». Почему тогда ты вообще мне всё это говоришь? — он машет рукой в воздухе. — Как будто это всё что-то значило?

Гарри выглядит так, словно ему дали пощёчину, но потом он просто печально качает головой.

— Ты же знаешь, что значило. И так было всегда. Но ты всё равно боишься. Я понимаю, Лу. Правда. Просто... я хочу, чтобы ты знал, что, когда ты… когда ты вернёшься домой, я буду там. Когда бы ты ни вернулся. Даже если просто как друг.

Гарри оставляет Луи на вершине утёса наедине с мыслями, которые он игнорировал годами. И тут он замечает его. Среди ледяных скал, рассекая воды залива, появляется кит. Малый полосатик. Забывшись, Луи зовёт Гарри по имени, прежде чем его накрывает осознанием, что он снова один, и рядом нет никого, чтобы разделить с ним этот момент. Поэтому он остаётся там, наблюдая за серым китом, проплывающим по заливу, пока снег блестящими кристаллами не начинает падать, наполняя воздух ледяным сиянием.

Неделю спустя он прощается с Зейном и Найлом и смотрит, как последние члены летнего экипажа Ротеры покидают Антарктиду. Он отказывается искать кого-либо ещё.

///

Луи делает глубокий вдох, медленно идя по извилистой улочке. Он с удивлением разглядывает фасады домов, выкрашенные в пастельные тона, позволяя буйству цветов вновь затопить своё сознание. Он слишком долго находился в мире, в палитре которого существует лишь белая краска.

Луи обращает взгляд на небо, где апрельское солнце выглядывает из-за редких облаков. Он был готов провести следующие месяцы в кромешной темноте, а теперь радуется свету. Солнце скользит тёплыми мазками по его лицу, когда он прикрывает глаза. Ему больше не нужны солнцезащитные очки. Он больше не принадлежит миру, где нужно постоянно прятать глаза за тонированными линзами.

Луи идёт дальше, всматриваясь в таблички с номерами на причудливых домиках, в каждом из которых есть что-то особенное, пока не доходит до единственного нужного, окрашенного в ярко-жёлтый цвет с красной дверью. Рядом с невысоким железным забором, окружающим дом, стоит цветущее дерево, напоминая ему о весне, которую он не видел уже много лет. Прямо у открытой калитки к забору прислонён велосипед, небольшой садик слегка зарос, словно хозяина не было дома какое-то время. Этот домик зовёт Луи, манит его каким-то неведомым образом. Даже если бы все калитки на улице были открыты, он всё равно бы шёл лишь сюда.

Луи проходит через калитку, закрывая её за собой, и ещё раз глубоко вдыхает, с благодарностью думая о последнем самолете, вылетевшем из Антарктиды с остатками рабочих, которые завершали транспортировку Халли. Его немного трясёт, когда он кладет ладонь на дверь, собираясь с духом. Он слышит, что внутри кто-то есть и, судя по всему, играет музыка. Луи закрывает глаза. Он может это сделать. Время пришло. Ещё один вдох. Его пальцы покалывает, когда он стучит. Он слегка покачивается на носках, делая шаг назад, и ждёт.

Когда он снова открывает глаза, то видит Гарри, стоящего перед ним и настороженно наблюдающего за ним.

— Что ты здесь делаешь?

— Я вернулся домой, — говорит Луи, его голос дрожит, когда он оглядывается через плечо на непривычно яркое небо, как будто прося его подарить немного спокойствия. — Я вернулся домой. К свету. И к тебе. Если я... Если ещё не слишком поздно.

Его сердце замирает в ожидании. Сейчас оно либо разобьётся ещё раз, либо… Нет, его сердце больше не будет разбито. Этому миру есть что предложить Луи вне зависимости от ответа Гарри. Он вспоминает, как счастье озарило лица его близких, когда он вернулся домой, и цепляется за этот образ, ожидая ответа.

Он видит, как по щеке Гарри скатывается слеза, и это застаёт Луи врасплох, а затем он внезапно оказывается в крепких объятиях. Их губы находят друг друга и сталкиваются в поцелуе, неистовом, грубом, и Луи не может сказать, чьи слёзы он чувствует на губах: свои собственные или Гарри, или всё вместе.

Через минуту, две или десять они наконец отрываются друг от друга, Луи даже не может сказать, сколько они так стоят на пороге Гарри, потеряв счёт времени.

— Никогда не поздно, — Гарри прижимается своим лбом ко лбу Луи. — Я люблю тебя, Лу, — голос Гарри звучит так уверенно, что Луи просто не может больше сомневаться в его искренности. — Я понял это уже... уже давно. Я просто думал, что ты не готов это услышать.

Луи открывает рот, чтобы ответить.

— Нет, милый. Ты не обязан ничего говорить в ответ. Я просто хочу, чтобы ты начал привыкать к мысли, что мои чувства к тебе настоящие.

— Я влюблён в тебя ещё с Кембриджа, Гарри, — ласково шепчет Луи, и глаза Гарри сияют.

— Тебе, наверное, стоит зайти внутрь, — говорит он, и его голос становится чуть глубже, чем был минуту назад, — пока я не начал срывать с тебя одежду прямо здесь.

Луи смеётся, и его сердце снова наполняется любовью, счастьем и столькими забытыми чувствами, которых ему так не хватало с тех пор, как его душу сковали льды Антарктиды.

Гарри берёт Луи за руку и тянет в дом.