The Spell You Got on Me (It’s Like Magic)

28 мая, пятница

— Приятель, ты ведёшь себя странно.

Гарри оставляет эту фразу без ответа, ещё ниже сползая со своего места за столом, стараясь казаться более незаметным.

Он не ведёт себя странно. Ладно, может быть, он и ведёт себя странно, но только потому, что Луи ведёт себя странно. Собственно, это Гарри и сообщает другу.

Найл только смеётся в ответ. Прекрасно.

— И Луи ведёт себя странно, потому что..?

— Потому что он помог мне донести книги до библиотеки, одолжил свою бандану на физкультуре и поделился ланчем! — восклицает Гарри, не сводя взгляда со входа в столовую.

— Ага, хорошо. Давай проясним: ты избегаешь парня, который тебе нравится, просто потому, что он поступил как любой хорошо воспитанный человек? — спрашивает Найл и даже откладывает свой бургер в сторону, выжидающе глядя на Гарри, который наконец садится нормально и смотрит на него в ответ.

Дело в том, что Луи на самом деле хороший человек: он добрый, отзывчивый и неизменно вежливый; для каждого у него припасена дружелюбная улыбка, и, если он с кем-то разговаривает, — неважно, проводит ли он время с друзьями или кто-то останавливает его в школьном коридоре — он уделяет говорящему всё своё внимание. Ещё Луи дружит с Джеммой, и это вроде как автоматически делает их с Гарри приятелями, и ничего такого нет в том, что Луи дарит ему ласковые улыбки и интересуется, как прошёл его день. Только вот…

— Он предложил мне сесть на обеде с его друзьями, спросил, как продвигается мой проект по истории искусств и не нужна ли мне помощь, а ещё он позвал меня в кафе-мороженое дважды и пригласил в драйв-ин, где будут крутить «Бестолковых», — выдаёт Гарри, выразительно глядя на Найла, и, когда тот собирается что-то ответить, добавляет: — И это всё на этой неделе.

— Оу. Впечатляет, — только и произносит Найл, а затем хмыкает. — Но всё ещё не настолько странно, как то, что ты в курсе, что Луи ест бургеры без огурцов и какой формы его любимые шоколадные хлопья. Или хотя бы то, что ты знаешь наизусть его расписание.

И если скрыть смущённую улыбку за стаканом с содовой довольно просто, то вот с краснеющими щеками всё несколько сложнее.

— Он сказал, что мои волосы выглядят очень мило, — бормочет Гарри, даже не пытаясь игнорировать тепло, разливающееся внутри него от этого воспоминания.

— А вот это уже серьёзно, — заявляет Найл. — Ты его, часом, не заколдовал?

— Ха. Очень смешно, — Гарри закатывает глаза в ответ на это, а потом в ужасе застывает.

Не заколдовал же?..

23 мая, воскресенье

Для потомственного колдуна Гарри совершенно безнадёжен в зельеварении, но он старается. И сейчас он собирается приготовить простенький эликсир для улучшения внимания в надежде, что в этот раз у него всё получится и это немного поможет ему сконцентрироваться на школьном проекте.

Зайдя в кабинет, где они с мамой и сестрой варят эликсиры, он первым делом открывает окно. Свежий воздух не очень полезен для некоторых ингредиентов, используемых из-за интенсивности их запаха, поэтому в помещении всегда душно, но, учитывая, что сейчас здесь будет ещё жарче, Гарри не особо думает о каких-то сушёных растениях.

Он готовит рабочее место и вытаскивает из шкафа конфорку и небольшой котелок. Затем, вздыхая, Гарри берёт учебник, отыскивая нужную страницу. Изучив рецепт, он направляется к стеллажам и достаёт всё необходимое.

Он доводит воду до идеальной температуры и поэтапно добавляет компоненты эликсира, внимательно следя за временем и сверяя пропорции по книге. Жар, исходящий от котелка, опаляет щёки, так что Гарри мысленно ставит себе плюсик за открытое окно, иначе он сварился бы здесь вместе с этим зельем. Но дверь стоило закрыть, потому что тогда сквозняк не сдувал бы ему волосы на лицо и в комнату не смогла бы пробраться Дасти, призывно мяукая. Пускать кошку в помещение, где шкафы до потолка заставлены стеклянными баночками и завалены шуршащими пакетами и мешочками, — не лучшая идея, так что Гарри хватает Дасти, пока она не успела ничего опрокинуть, и выносит её в коридор, захлопывая дверь в комнату.

Вернувшись к рабочему месту, он приминает страницы учебника, которые топорщатся из-за майского ветра, проникающего через окно, и смотрит в рецепт. Щепотка тмина, тридцать грамм мёда, семена кориандра… Гарри скользит взглядом по ингредиентам, хмурясь, когда понимает, что почему-то не взял сразу настойку лаванды и сухие листья малины.

Закончив, Гарри выключает конфорку, оставляя отвар настаиваться, и не глядя захлопывает учебник, облегчённо выдыхая. Через полчаса он всё равно его открывает, чтобы сверить запах и вкус того, что получилось у него и что должно было получиться. Цвет совпадает идеально, и Гарри не может не гордиться собой. Правда, на вкус напиток получился слаще, чем написано, но, наверное, просто нужно было меньше его настаивать.

Приведя всё в порядок, Гарри мчится похвастаться Энн своими успехами, но звонок в дверь вынуждает его изменить маршрут. Всё ещё полный энтузиазма, с раскрасневшимися щеками и горящими глазами, он распахивает входную дверь и удивлённо застывает, прямо как и Луи, который буквально замирает с раскрытым ртом.

— Эм, — только и может выдать Гарри. Для него привычно теряться на несколько мгновений рядом с Луи: он вообще-то влюблён! Но вот поведение Томлинсона ничем не объяснишь. — Привет, — всё-таки говорит мальчик.

— Привет, — немного заторможенно отзывается Луи, скользя взглядом по лицу Гарри. Затем он тихо посмеивается, качая головой, и уже с привычной ласковой улыбкой говорит: — Привет, Гарри. Джемма дома?

— Да, конечно, проходи, — он делает шаг в сторону, пропуская Луи внутрь, и закрывает за ним дверь.

— Твои волосы выглядят очень мило, — говорит Томлинсон, нежно глядя на Гарри, прежде чем появляется Джемма и приветливо улыбается ему.

Ребята поднимаются наверх, а Гарри так и стоит в коридоре, думая о том, что Луи Томлинсон, который выглядит как мечта, в этих джинсовых бриджах и свободной футболке в крупную бело-мятную полоску, только что сделал ему настоящий комплимент, смущённо поправив собственную чёлку после этого.

У Гарри даже не возникает вопроса, почему эликсир улучшения внимания не подействовал.

28 мая, пятница

Зато этот вопрос возникает у него сейчас.

Гарри бросает ничего не понимающего Найла в столовой и мчится домой, чтобы подтвердить чудовищную догадку.

Он врывается в комнату, бросая школьную сумку на пол, и хватает злосчастный учебник по зельеварению, судорожно ища нужную страницу. Конечно, никакой настойки лаванды или листьев малины в списке ингредиентов нет. Его руки дрожат, когда он переворачивает страницу, а сердце пугливо стучит где-то в горле.

Сыворотка нежной влюблённости. Которая влюбляет в выпившего первого человека, которого тот встречает, и которая должна быть сладкой на вкус. Здесь и тмин, и мёд, и, конечно же, лаванда с листьями малины, потому что рецепты в этом дурацком учебнике разбиты на разделы не по тематике, а по требуемым для приготовления компонентам. А эти зелья практически идентичные — Гарри сверяет каждый пункт.

— Вот почему оно было сладким, — зажмуриваясь, стонет он и запрокидывает голову назад, в отчаянии хватаясь за волосы. Он думает о том, что, скорее всего, страница перевернулась из-за сквозняка, когда он отвлёкся на Дасти, и проклинает свою невнимательность.

На ватных ногах он идёт на кухню, где Энн смеётся над чем-то, что ей рассказывает Джемма, и выпаливает:

— Кажется, я случайно приворотил Луи.

Смех тут же стихает, и Гарри слышит, как за окном ветер шелестит листвой деревьев, приводя в движение калейдоскоп из теней и солнечного света. Тот факт, что на улице хорошая, по-настоящему летняя погода, делает всю ситуацию какой-то сюрреалистично-жуткой.

— Случайно? — хмыкает Джемма, за что получает осуждающий взгляд от матери, но она и сама становится серьёзной, когда видит, что её брат становится ещё бледнее.

Гарри кладёт учебник на стол и рассказывает, что произошло и как. Когда он начинает заикаться, Энн даёт ему успокоительную настойку (в этот раз без какого-либо колдовства, спасибо большое), а Джемма крепко обнимает со спины, прижимаясь щекой к кудрявой макушке.

Всё заканчивается тем, что Энн говорит, что это не серьёзное приворотное зелье, над которым читают заговоры и которое настаивают в течение нескольких дней, — в конце концов, это рецепт из книжки для новичков — так что скоро его действие просто сойдёт на нет.

Это, несомненно, успокаивает Гарри, и он чувствует, что вот-вот заплачет от облегчения. Произошедшее также объясняет странное поведение Луи, что тоже уменьшает тревогу мальчика, только настроение от этого лучше не становится.

Поднявшись к себе в комнату, Гарри со стоном падает на кровать, утыкаясь лицом в подушку и позволяя мерзкому чувству жалости к себе затопить сознание.

Конечно, он хотел бы, чтобы Луи влюбился в него, но не так.

Гарри засыпает с предательскими слезами на щеках и неуютным чувством тяжести в груди, пока майское солнце ласково прочёсывает своими лучами его кудри.

Это скоро пройдёт.

3 июня, четверг

Конечно же, ничего не проходит. Ни странное поведение Луи, ни лёгкая хандра Гарри.

Потому что как можно не хандрить, ловя на себе нежные взгляды Луи Томлинсона и зная, что их единственная причина — дурацкое зелье?

Луи по-прежнему зовёт Гарри присоединиться к нему и его друзьям за обедом, и, когда Найла нет, он обычно соглашается, в отличие от приглашений в кафе, и, если честно, Гарри уже надоело придумывать отговорки. А ещё ему интересно, откуда Луи узнал, что мятное мороженое с шоколадной крошкой — его любимое.

Несколько раз они вместе идут домой после школы, и Гарри знает, что Луи ждал его специально, какой бы удивлённый вид тот ни делал, когда они встречаются — случайно, конечно же — у выхода из здания. Они разговаривают о всякой ерунде, о планах на лето и экзаменах, обсуждают комиксы и последний выпуск «Британского пекаря» и вспоминают, как Найл шлёпнулся лицом в лужу двенадцать лет назад. Их руки иногда соприкасаются, и Гарри не чувствует мурашек, бегущих по коже, или бабочек в животе — он чувствует лишь тепло, спокойствие и комфорт. Так и должно быть, когда ты влюблён.

Становится немного неудобно, только когда они доходят до дома Гарри. Луи неловко застывает и теребит лямку рюкзака, а в его взгляде мелькает что-то отчаянное, словно он хочет сказать что-то очень важное. Но он не говорит. В конце концов он обнимает Гарри, легонько похлопывая по спине, и уходит.

7 июня, понедельник

Луи зовёт его поиграть в футбол и, когда Гарри говорит, что не умеет играть, заявляет, что это неважно.

— В смысле неважно? — стонет Гарри, но не может сдержать улыбку. Он прислоняется спиной к шкафчику и прижимает тетрадки к груди. — Я неуклюжий и невнимательный до ужаса, я только испорчу вам игру.

— Мы могли бы организовать персональную тренировку, — начинает Луи. — Я покажу тебе базовые приёмы, и мы просто попинаем мяч. Никакого позора и посторонних глаз. Только ты и я, — чуть тише добавляет он. В его взгляде лёгкая неуверенность смешивается с надеждой.

«Только ты и я».

Эта фраза сладким ядом отравляет мозг Гарри, ведь так легко притвориться, что это всё по-настоящему. Он зажмуривается на мгновение, а когда открывает глаза, выдыхает, собираясь с мыслями.

Это звучит как мечта. Но мечты почти никогда не исполняются.

— Прости, — виновато говорит он, видя, как спокойная искренняя улыбка Луи становится натянутой. — Это точно не моё, — неловко бормочет Гарри, пытаясь смягчить отказ. Почему-то в этот раз всё кажется гораздо более значимым, чем кафе-мороженое или кино, и Луи тоже это чувствует.

— Всё в порядке, — он улыбается, но его глаза — нет. — Дай мне знать, если передумаешь, — Луи похлопывает Гарри по плечу и закидывает рюкзак за спину. — Это бессрочное предложение, — хихикает он, и следы напряжения исчезают с его лица.

— Хорошо, — Гарри закусывает нижнюю губу, безуспешно пытаясь скрыть улыбку. Боже, Луи такой красивый, когда смеётся. — Буду иметь в виду.

Он всё ещё прокручивает это в голове, пока идёт домой, и вдруг замирает.

Бессрочное предложение. Бессрочное предложение. Почему оно до сих пор бессрочное?

— Мама, я не понимаю, — это первое, что он говорит, закрыв за собой входную дверь.

— Что ты не понимаешь, дорогой? — спрашивает Энн с кухни. Гарри вздыхает и идёт к матери, бросая сумку в коридоре.

— Луи. Почему это до сих пор не прошло? — усевшись за стол, жалобно спрашивает он, и в этот момент на кухню заходит Джемма. Она устраивается напротив и смотрит на него со смесью недоверия и изумления.

— Да с чего ты вообще взял, что твоё варево подействовало? — наконец говорит она. Как ни странно, это не звучит грубо. Это звучит мягко, любяще и почти отчаянно. И, конечно же, это сбивает Гарри с толку. — Прости, но мы все знаем, что с зельеварением у тебя, мягко говоря, не очень, Эйч.

— Почему тогда ещё Луи мог так резко приударить за мной?

— Не знаю, спроси у него самого, — хмыкает Джемма.

— Милый, — прерывает их Энн, — я тебя уверяю, даже если ты всё сделал правильно, этот эликсир не может действовать больше десяти лунных суток.

— Не знаю, может, я перепутал пропорции, добавил слишком много лимонной цедры или что-то ещё, и из-за этого оно стало дольше действовать.

— Цедра? Там разве есть цедра? — с сомнением спрашивает Джемма. — Ты что-то путаешь. Её вообще нет ни в одном из этих рецептов.

Это немного задевает, потому что, может быть, Гарри и не лучший зельевар, но неужели так сложно поверить, что он хоть что-то сделал правильно?

Он приносит учебник и открывает на странице с рецептом сыворотки, готовый доказать, что он прав, вот только… там действительно нет цедры. Гарри чувствует, как его уши начинают гореть. Он возвращается на страницу с эликсиром улучшения внимания.

Цедры нет в основном рецепте, но в примечаниях написано, что можно её добавить, ведь цитрусовые усиливают концентрацию. Именно это он и сделал в самом начале, чтобы потом не забыть, и при сверке рецептов, конечно же, упустил это.

— Ты добавлял цедру? — спрашивает Джемма, а затем, дождавшись утвердительного кивка, разворачивает книгу к себе и просматривает список ингредиентов. Она молчит какое-то время, а потом с несмелой улыбкой спрашивает:

— Ты же знаешь, что цитрусовые агрессивны, верно? И что они нейтрализируют действия некоторых компонентов. В том числе лаванды, — она замолкает, давая Гарри время переварить информацию.

— То есть… — поражённо бормочет он.

— Твоё зелье не сработало, потому что один из главных компонентов не раскрыл свои свойства, — мягко и неторопливо говорит Энн, чтобы Гарри осознал сказанное. — Думаю, на вкус это тоже повлияло. Надо было сразу сказать тебе, что сыворотка должна быть очень сладкой, даже приторной. Как сироп. Тогда бы мы раньше поняли, в чём дело, — с сожалением говорит она.

— Выходит, я… Луи… я и Луи… — смысл того, что он сейчас узнал доходит до него, словно через толщу воды — приглушённо и очень медленно складываясь в цельную картинку. Он встаёт из-за стола и направляется к выходу. — Мне нужно подумать.

Джемма закатывает глаза, а Энн ласково смотрит вслед сыну.

Здесь определённо есть о чём подумать.

8 июня, вторник

Воздух понемногу наполняется вечерней свежестью, но пока что Гарри щурится из-за июньского солнца, бездумно отколупывая большим пальцем старую краску с деревянной скамейки.

Здесь тихо, на окраине их маленького городка. Слышно, как где-то вдалеке кричат дети, но в основном Гарри окружают шелест травы и жужжание насекомых. Его велосипед, обклеенный множеством наклеек из упаковок с дешёвыми жвачками, лежит рядом на земле.

Гарри прокручивает в голове события прошедшего дня и думает о том, что так и не решился поговорить с Луи. Он оправдывает себя тем, что тот действительно выглядел очень занятым: они обменялись несколькими ничего не значащими фразами в коридоре, прежде чем Луи умчался на экзамен по географии.

Гарри размышляет над тем, как вообще завести этот разговор, и замечает Луи, только когда тот слезает со своего велосипеда и бросает его рядом с его собственным.

— Привет, — говорит он, присаживаясь на скамейку. Его улыбка довольная, но немного смущённая. — Джемма сказала, что ты, скорее всего, здесь.

— Как твой экзамен? — вместо приветствия говорит Гарри, возвращая Луи улыбку.

Тот лишь закатывает глаза и притворно стонет:

— Хоть ты не начинай.

Гарри хихикает, и в выражении лица Луи появляется что-то трепетное.

— Вообще, я хотел поговорить с тобой, — начинает он, на секунду опуская взгляд на свои колени и поправляя чёлку. — Джемма сказала мне, что тебя сбила с толку, эм… моя внезапная настойчивость. И я хочу извиниться за то, что заставил тебя чувствовать себя некомфортно…

— Нет, Луи, — прерывает его Гарри, — это не так. Пожалуйста, не извиняйся за это.

— Но я хочу, чтобы знал, — словно не слыша его, продолжает Луи. — Ты нравишься мне так давно, Гарри, — в его голосе нежность смешивается с отчаянностью, а взгляд ищет в глазах напротив ответ на немой вопрос. — И, когда в то воскресенье ты открыл мне дверь, такой очаровательный, буквально излучающий счастье, я понял, что не вынесу ещё одного лета, наполненного тоской по тебе.

Гарри в неверии качает головой. Он чувствует, как краснеют щёки, а в груди пузырится счастье. Он представлял, как Луи признаётся ему в чувствах, до неловкости огромное количество раз, но тихая искренность сказанных слов лучше любой из его самых смелых фантазий.

— Ты тоже мне очень нравишься, Луи, — произносить это впервые немного неловко, и Гарри смущённо улыбается. — Я имею в виду очень. Мне казалось, это сложно не заметить.

— Никогда не знаешь наверняка, — усмехается Луи и, придвигаясь ближе, протягивает руку, заправляя непослушную кудряшку за ухо Гарри, после чего так и оставляет руку в его волосах, мягко перебирая прядки.

Гарри прикрывает глаза и, накрывая руку Луи своей собственной, прижимается щекой к тёплой ладони. Он закусывает нижнюю губу в попытке скрыть улыбку, но проваливается.

— Луи? — шепчет он. — Если ты ещё раз пригласишь меня в кафе-мороженое, я соглашусь, — обещает он, придвигаясь ещё ближе и переводя взгляд с глаз Луи на его губы, растянутые в нежно-дразнящей улыбке.

— Да? — ухмыляется он. — Может, ещё и на кино согласишься? — они почти соприкасаются кончиками носов, и это так тепло, забавно и невинно, что Гарри кажется, будто он сейчас лопнет от переполняющего его счастья.

— На «Бестолковых»?

— На следующей неделе будут показывать «Академию Рашмор», так что надо было раньше соглашаться, — дразнит его Луи.

— Ты уже узнал расписание? — смеётся Гарри.

— Конечно. Когда составлял план ухаживаний на неделю, — до нелепого серьёзно заявляет Луи.

— И что ещё входит в твой план?

— Думал позвать тебя поиграть в Сегу. Это всё, на что меня пока что хватило, — усмехаясь, признаётся Луи, и Гарри чувствует тёплое дыхание на своих губах.

— Поцелуй меня уже наконец, — бормочет он, и слышит смех в ответ.

Они сидят на нагретой солнцем деревянной скамейке, рука Гарри на шее Луи, кончиками пальцев ласкает тёплую кожу, рука Луи в волосах Гарри, их колени соприкасаются.

И, когда Луи целует его, Гарри понимает: вот оно, настоящее волшебство.