Киллер не чувствует ничего. В принципе как и обычно. Только сейчас этого ничего слишком много. Оно везде: под рёбрами, в голове, заместо души и вместо самого Киллера. Сидит, копошится и нагло вытесняет его из его же тела. Сейчас ещё как встанет, да пойдёт себе неспеша, а его позади оставит и даже не обернётся. Сам Киллер бы не обернулся, а значит — всё ещё под его контролем.
Киллер сидит и тупо пялится в одну точку. Не делает ровным счётом ничего, хоть и не выносит безделье. Его тело находится в абсолютном в покое, но вот мысли перебирают причины и следствия своего заторможенного состояния. Благо вариантов не так уж и много. Один, если быть точным. То единственное, что накрыло всё его сознание странным чувством, которое и чувством-то назвать нельзя. Оно как снег на голову, только и снег уже растаял, и чувство это один момент, но продолжает сидеть в самом существе и словно скрести.
Когда над черепом разражается гулкое; — «иссохшие корни древа жизни, — все, без исключений, заковыристо сложенные ругательства Найтмера являлись основной из причин почему он главный. Сразу после той, что больше по сути было некому. Руководить отбросами общества никогда не было лёгкой задачей, но в этом ему всегда помогал его богатый словарный запас, — что за дримовщина с тобой сейчас творится?»
Киллер не знает, что ответить, рассказывать о волонтёре и ребёнке ему кажется слишком смехотворным. Поэтому он и говорит, что нашёл нечто смехотворное.
Абсурдное — подходит больше всего.
Киллер улыбается уголками глазниц; картинка в его голове складывается преинтереснейшая.
***
Преинтереснейшая картина. Блу видит её впервые. Вживую впервые.
Огромное раскидистое древо, своей кроной способное накрыть целую спортивную площадку или даже стадион, а уж одного монстра и того подавно, клонило свои ветви всё ниже и ниже. Так целенаправленно. Словно хотело его коснуться. Именно хотело. Это желание было проявлением воли. Осознанным решение. Древо было живым, оно ветвилось, от корней закручивалось по спирали в крону и словно вело к себе. Манило.
Ветер порывом прошёлся по листве, и через брешь зелёных пластинок в глазницы ударил солнечный луч. Блу проснулся. Солнечный луч бил в глазницы через приоткрытую занавеску. Закрывая глазницы рукой, Блу откинул одеяльце и свесил ноги с дивана.
Какой странный и сюрреалистичный сон ему приснился, а он трёт глазницы и недоумевает, когда заснул. И где вообще находится. Судя по многочисленным плюшевым игрушкам, раскиданным сплошным ковром по дивану, которые без сомнения добавляли уюта, можно было с уверенность сказать, что он до сих пор у Кио. Малышка заботливо обложила его своими игрушками, чтобы ему крепче спалось. Что, стоит признаться, сработало.
От недавнего недосыпа не осталось и следа. Вместе с ним отступила и суматоха мыслей и чувств. Реальная угроза никуда не делась, она так и осталась стоять за спиной, прикрываясь улыбкой-маской, только теперь она не ввергала в панику.
Небольшая передышка позволила вернуть ясность мысли, дело остаётся за малым. Блу всего-то нужно понять, как ему дальше быть. Что делать. Времени у него для этого предостаточно, в этом он не сомневается. Не будет же преступник лезть на рожон в первые дни? А вдруг Блу всё же решил организовать на него облаву? Будь он на месте Киллера — не стал бы так рисковать.
Это было логично, да и внутренние ощущения не кричали об обратном. Эррор говорил, что нужно доверять своей интуиции, но и пускать всё на самотёк нельзя. Блу теперь в ответе за этого ребёнка. Если до этого его деятельность была просто детской игрой, то сейчас всё резко стало серьёзно. Киллер — не Эррор. Даже близко нет. У него абсолютно другое отношение к миру и к тем, кто его населяет. Нужно принимать это в расчёт, прежде чем продумывать подходы к нему и пути отступления для ребёнка. Причём кардинально.
Задачка не из простых, но Блу с ней справится, обязательно найдёт решение и продумает всё до мелочей. Но не прямо сейчас.
Прямо сейчас к нему в комнату ворвалась Кио, точнее ворвалась-то она в одну из комнат своего дома, причём так резво и стремительно, словно наверняка знала, что Блу проснулся. Однако тихое «ой» заставило усомниться, что Кио ожидала застать гостя в сознании.
— Ты проснулся! — звонко прокричала малышка. Блу расслышал в её голосе отчётливое «наконец-то!» — Вставай-вставай, — приговаривала она. В пару прыжков пересекая всю комнату от двери до дивана, Кио потянула Блу за собой. — Пошли быстрее, есть хочется страшно!
Меленький реактивный кенгурёнок рванул в сторону, как потом оказалось кухни, быстрее, чем Блу успел озвучить возражения. Он и глазницей не успел моргнуть, как оказался за одни столом с Кио и тарелкой салата перед собой.
— Не стоило, — вежливо произнёс Блу, взглядом обратившись на её родителей, что неторопливо попивали чай за тем же столом.
— Ты так много сделал для нашей Крошки, — заговорил монстр, с теплотой улыбнувшись своей дочурке, — это меньшее, чем мы можем тебе отплатить.
— Будь как дома, — подхватила его супруга, сцепив в замок руки на кружке ароматного чая, и тепло прищурив в улыбке глаза.
«Как дома», — мысленно повторил Блу, тронутый гостеприимством чужой ему семьи. Лёгкая полуулыбка, до этого момента осторожная, расцвела на лице. В кругу этой крохотной семьи он и правда не чувствовал себя лишним, как обычно бывает на неловких посиделках едва знакомых людей и монстров.
Кио звонко щебетала, уплетая салат, как оказалось, собственного производства. Из консервированной кукурузы и кукурузных шариков из пачки сухих завтраков. Довольно смелое сочетание.
— Я подумала, что тебе понравится!
И Блу без сомнений понравилось. И салат, и запал в глазках Кио. Ему знаком этот взгляд — готовность покорять высоты кулинарного мастерства. Лестно думать, что именно его готовка дала этому толчок. И пусть Кио из запечённого рыбного филе с яблочным пюре ела только яблочное пюре, а Эррор только рыбу. Она определённо прониклась духом экстравагантной готовки.
— Я сделала салат ещё рано утром, но ты так крепко спал! Мне совсем не хотелось тебя будить.
Блу вдруг явственно представил, как Кио каждый раз торжественно врывалась в комнату, где он спал, а после тихо на цыпочках уходила. Хоть Блу и спит чутко, звуков резко распахивающейся двери он не слышал. Дивизия мягких плюшевых игрушек на его диване тому причина или две бессонные ночи, но спал он, как младенец. Сам Блу охотнее считает это заслугой исключительно озорной малышки, весь вечер занимающей своих гостей весёлыми играми и интересными конкурсами, во время одного из которых он и заснул, зарытый Кио в мягких игрушках с целью спрятать. Она тогда постаралась на славу, с детским восторгом раскладывала игрушки, чтобы ни один миллиметр кости не было видно. Так вдохновлённо.
У Кио мамины глаза, точнее — уже только один глаз. Яркий, сочный, любопытный, как трава в мае. Глаза у Кио — бусинки, и сверкали они: один чистым белым снегом, а другой изумрудом. Её изумруд перекликался с мамиными, грелся в тёплом солнечном взгляде отца и отражал только счастье и радость. Ни тени печали.
Через жёлтые жалюзи на кухню проникал солнечный свет, отливая особым теплом. Монстры и человек в кругу семьи делились последними впечатлениями и просто забавными происшествиями. Через приёмник играла приятная мелодия. Блу чувствовал себя и вправду как дома. Как дома, лет так восемнадцать назад. А лучше двадцать, когда его семья была не только целая, но ещё и счастливая.
Не то чтобы сейчас они при встрече готовы друг другу глазницы выцарапать, нет. Все проявляют доброту и заботу, как и прежде, просто, теперь между ними словно исчезла та тёплая семейная связь, которая укрывала их ото всех невзгод лёгким согревающим покрывалом, независимо от того сколько километров их разделяет.
Блу уже и забыл, каково это быть в кругу семьи, а не отдельной её частью. И пусть эта семья не его, они всё равно смогли поделиться с ним частичкой своего тепла. И как бы не было приятно находиться в их обществе, но ему нужно возвращаться в Хоу́полис. Его ждёт работа, дети, преступники. Узнать бы ещё ближайшие рейсы. С этим, как нельзя кстати, помогла Кио. Не с рейсами, конечно, но помогла.
— Эррор тебя заберёт, — заверила она его, — только позвони.
Блу позвонил, зарекаясь в будущем использовать Эррора как мгновенное такси.
Вместо ответа Эррор возник прямо перед глазницами, чем заставил подпрыгнуть на месте. Безо всяких прелюдий, с широко подвешенной улыбкой он объявил:
— Ну ты и хитрец!
— Что, прости? — откровенно не понял с чего такие выводы Блу.
— Это же надо было — ребёнок с манией преследования! — Эррор мотал головой, словно не верил собственным словам, — вот это было хитро, — у Блу побежал холодок по позвонкам, — и в равной степени отчаянно.
***
Стрелки на циферблате сходятся воедино, часы отбивают полдень, сотрясая объёмным звоном мрачное помещение, гулким эхом распространяются дальше, далеко за пределы четырёх стен.
Привычный, почти родной, звук проходится по пустым комнатам, мерно отбивает удары, дребезжит о кости в неестественно пустой грудной клетке. Ровно двенадцать раз.
Киллер понимает, что душа стабилизировалась, когда усидеть на одном месте становится без малого — физически невыносимо. Под ногами словно раскалённых углей рассыпали, одними плясками не отделаешься. В спину били разряды молнии, в какую сторону не повернись, а руки так и чесались действовать. И это он даже не сидел, а шёл.
То странное ощущение исчезло и вот Решительность уже снова преследует цели. Пусть и цели Киллера. Напористости можно было проявлять и поменьше. Но не будь её, он был бы пустым аморфным телом без желания и мотивации делать хоть что-либо. Так что, пока она преследует его цели, какие бы они не были, Киллера всё устраивает. Тем более он уже нашёл цель своих поисков — сидит себе спокойно на диване, да в плойку рубится. Лёгкая жертва.
На экране широкоформатной плазмы — единственного телевизора в замке, менять под который антураж средневековой пыточной камеры никто не собирался, ведь «скажите спасибо, что он вообще здесь есть, бездари» — мелькали кровавые брызги и смазанные силуэты. Как ни крути, а на холодной каменной кладке столь новомодная аппаратура цепляла взгляд и вписывалась идеально.
Киллер бесцеремонно телепортировался прямо перед экраном, облокачиваясь о прикроватный столик и загораживая собой весь обзор.
— Какого?! — последовала незамедлительная реакция.
На попытки посмотреть за спину, Киллер кренился по траектории взгляда, как маятник. И когда за спиной заиграла стандартная мелодия гамовера, а джойстик полетел прямо в лицо, он, бесстыже улыбаясь, словил его в миллиметре от черепа.
— Я почти ушатал этого босса, — угрожающе прорычал проигравший.
Киллер неопределённо пожал плечами:
— В следующий раз доковыряешь, — обнадёжил он, вспоминая, как ковырял этого босса сам и сколько вообще времени убил на эту игру. Непобеждённым оставался только финальный босс. — Ты, кстати, сейчас с какого аккаунта играешь?
— С твоего, разумеется, — заиграла в ответ настолько же бесстыжая улыбка, как и его недавно, — я сбросил твои сохранения.
— Ммм, — блаженно протянул Киллер, — красивое.
Сбросил, значит. Ну что ж. По меркам задротов Даста убить мало. Киллер бы так и сделал. Раньше. И не посмотрел бы, что убийца и неадекват. Убил бы во имя киберспортивной солидарности и просто потому, что поделом ему. Но это раньше. Не сейчас. Сейчас Киллеру фиолетово до потерянного прогресса. Ему просто нравится сам процесс, Решительность не убила старые увлечения. Собственно, именно поэтому эта комната в замке вообще есть. Отвоёванно-уломано.
Вместо того, чтобы отчитывать Даста за то, что он покусился на святые святых (откуда только пароль от учётной записи знает) каждого геймера, Киллер без какой-либо интонации проговорил:
— Я почувствовал кое-что.
Надбровные дуги на мгновение подлетели вверх, а интерес мелькнул в глазницах, но Даст быстро оправился. Расслабленно откинулся на спинку дивана, закидывая локти на изголовье. В довершении складывая ногу на ногу, и как бы:
— А на базе, как на зло, кроме меня никого нет?
Даст смотрел прямо в глазницы и усмехался. Знает же ответ, но всё равно спрашивает. Киллер не уступает. Всё же проиграть в гляделки чисто физически просто не может. Он почти выдыхает ответ, когда в сводах каменной арки показывается Хоррор. И тут как-то все слова разом улетучиваются.
Хоррор идёт бесшумно, ступая тяжёлыми ботинками по каменным плитам без единого звука. По нему никогда не скажешь, что такая груда костей может двигаться неслышно, но именно это он всегда и делал. Киллер не сразу начал распознавать его присутствие, но сейчас это даже не требуется. Он, как специально, проходит аккурат между ним и Дастом. Закрывает обзор на доли секунды. Киллер не моргает, а Даст и не пытается скрыть, что жульничает. Он и так уже победил.
Когда Хоррор скрывается за поворотом другой арки, так ничего и не сказав, Киллер только опять набирает в грудь воздуха, как из-за арки вновь выглядывает проломленный череп, чтобы, словно нарочно, напомнить о существовании их босса:
— Там Найтмер…
Киллер обрывает его на полуслове. Не поворачиваясь и не спуская глазниц с ухмыляющегося Даста, он чуть не забывается и полуприкрывает глазницы, выдыхая, что знает, помнит, спасибо, и в мыслях добавляет: «Иди уже, пожалуйста, мешаешь».
У Даста глазницы складываются абсолютно бесстыжие, а оскал насмешливый. Надо же и ему когда-то тоже позлорадствовать. Киллер не осуждает, но, если сейчас в эту самую секунду в комнату заявится Эррор или Крест, у него задёргается глазница.
— Абсолютно верно, мой друг, — выдыхает Киллер столь долго откладываемый ответ. И пусть время его давно упущено, лишним он не становится.
Даст хмыкает, зажмуривается и долгожданно промаргивает глазницы, лениво изменяя своей пафосной позе на более удобную. Его интерес к этому шуточному противостоянию отключился, как по щелчку выключателя, Киллер это сразу приметил, но заговорить первым так и не взялся.
— Ну и что же ты почувствовал? — подпирает Даст тыльной стороной ладони голову, но тут же встряхивается, догадываясь, где Киллер мог подхватить эту дрянь. — Ты же не ввязался в ту чушь с волонтёрством? Ввязался? Серьёзно? — и это Киллер даже виду никакого не подавал.
— Почему бы и нет? — пожимает он плечами, — тем более это было не зря.
Едва ли Даст считал также. Он всё равно небрежно мотнул головой, как бы давая отмашку: «Ну валяй, говори, послушаю, может быть, ничего не обещаю, но свои пять монет вставлю». Собственно то, ради чего Киллер его и искал.
— Я почувствовал страх, — ну и пожалуй ради этого красноречивого выражения крайнего удивления, вперемешку с недоверием, — или даже ужас, — ударился в рассуждения Киллер, — хотя вряд ли. Тогда это, конечно, было ярко, но до ужаса как-то не дотягивало. Так что, я тогда, полагаю, почувствовал именно страх.
— Когда тогда? — только и спросил Даст.
— Когда страдал волонтёрством, разумеется. Мне просто днём, видимо, голову напекло, вот и словил моралистический удар, — и Киллер даже не сомневался, в такой вариант Даст поверил бы куда охотнее, чем в правду. Он даже кивнул, соглашаясь, — тот волонтёр не дал мне никаких рекомендаций. Вот я и решил просто выгулить мелкого. Пусть перед смертью и не надышишься, — Киллер оскалил в усмешке зубы и, не меняясь в лице, отринув заморочки, сменил тональность голоса, — не знаю, какая муха малого укусила, но он посчитал, что я из лучших побуждений с ним вожусь и стану защищать от всяких посягательств за испуганные глазки. Брехня, знаю, но в том тёмном переулке воплотились все детские страхи.
— Ты испугался тёмного переулка? Ещё скажи, что с ночником спишь, — ни разу не поверил Даст, наигранно рассмеявшись, как от самой глупой шутки, — кому другому расскажи эту сказку.
— Дело не в переулке и даже не в мальчишке, — Киллер резко запнулся, — или девчонке. Без понятия, но — не суть. Там даже не было никого, я проверил. Абсолютно пустой переулок и страха он не вызывал. Ну, по крайней мере у меня.
— Тогда что ты мне пытаешься втереть? — Даст окончательно потерял нить повествования. В этом заслуга, разумеется, Киллера. И отчасти — его вина.
Поди объясни вещи, которые в сущности чувствовать не должен. Но Киллер пытается. Больше разумеется для себя, чем для кого-то. В идеале с перспективой почувствовать что-то ещё.
Как известно, всё новое это хорошо забытое старое. Так что Киллер не брезговал разок-другой копнуть в прошлое, пусть там и так всё копано-перекопано, а толку ноль. Киллер не отчаивался. Попросту не мог.
Этот ребёнок... Киллер словно стал проводником чужого, но такого знакомого страха.
— Знаешь, — он уже определённо чувствовал нечто подобное и точно понимает, как это объяснить, — такой страх внезапно потерять всю семью в автокатастрофе или чем-то похожем, — пусть и не самым подходящим для Даста образом, — быть с ними в одной машине, но оказаться единственным выжившим. Этот навязчивый страх ничем не обоснован, кроме, пожалуй, богатой фантазии того, кто о нём думает. Но думать не перестаёт, сидит такой и в мельчайших подробностях представляет лобовое столкновение на скорости свыше ста километров в час. Как машины гармошкой сплющиваются и разлетаются в разные стороны под визг колёс и скрежет металла. И когда чудом выживший выбирается из-под обломков, глотая дым и стеклянную пыль, он совсем не рад тому, что выжил. Ему за это даже стыдно. Авария же случилась только потому, что он об этом думал. Я даже могу об заклад побиться, что такое было. Один миг изменял всё, делал сиротой, лишал жизни — безумие, правда? — правда или нет, но Даст смотрел на него с какой-то нечитаемой эмоцией, что тут впору бы очнуться, ущипнуть себя за скулу и списать на нестабильность души, но Киллер слишком увлёкся, чтобы отвлечься на чужой пристальный взгляд, — тот страх был реален, — размеренно проговорил Киллер, пробуя эту мысль на слуху, — я почувствовал страх потерять свою мать, отца, сестру и брата, несмотря на то, что они все давно мертвы. Удивительно, правда?
Теперь, когда Киллер озвучил все свои мысли по поводу и без вслух, всё стало ещё более удивительным и интересным. Почувствовать бы ещё только что-нибудь подобное. А вот рассказывать и объяснять всё Дасту, ему ведь вообще не обязательно было. Но он объяснил и вполне ожидаемо получил:
— Помнишь, я говорил тебе, что ты мазохист? — Киллер нарочито-растерянно (когда это такое было?) хлопнул глазницами, изображая чистую невинность. — Так вот ты ещё и фобофил*.
Когда Даст совместит эти два понятия в одно звучное, но не менее вычурное, чем Киллер, он будет настаивать, чтобы его звали именно так и никак иначе. Шутки, конечно, шутками, но по сути Даст нигде не промахнулся. Всё верно сказал. Любое, что выбивается из общего фона, неважно что, будь то боль или страх, моментально вызывает в нём интерес.
И то, что вызывает подобные вещи, вызывает интерес.
***
Он. Уже. Был. У. Ребёнка.
Ни о чём другом Блу мыслить не мог. Всё, что говорил Эррор ровно-плавно, криво-косо, но только дополняло этот факт, разбавляло его подробностями и деталями. Киллер выкрал ребёнка из охраняемого учреждения, когда Блу зависал на вечеринке Кио. Киллер вернул его обратно, когда он уже крепко спал, и пусть Киллер повел себя именно так, как рассчитывал Блу в своих самых смелых мечтах — всё это должно было произойти в его присутствии.
Он, конечно, возлагал большие надежды на обаяние ребёнка. Из того выбора, отчего-то страшно желающих встретиться с преступником детей, именно он смог бы зацепить Киллера сильнее всего. И видимо зацепил. Значит есть чему было. Вот только Блу не планировал, что Киллер выкрадет его не в его смену. Этого не должно было произойти.
Эйфория затуманила ему разум, и он осмелился вообразить, что это дело ляжет ему прямо в руки без каких-либо усилий. Успех с Эррором расслабил его — это его главная ошибка. Ему срочно нужно брать ситуацию в свои руки и телефон — в первую очередь Блу решил связаться с Киллером. Въевшиеся в память цифры на автомате преобразуются в номер.
— Ты хитрый, но бесхребетный, — как бы невзначай роняет Эррор и тут же ловит в ответ грозный взгляд. И это единственное, чем Блу отвечает.
Эррор прав, ему не хватает твёрдости. Это та проблема, на которую все указывали при его поступлении на Стража. И ещё много раз задолго до этого. Да что там таить, прощальной речью его куратора во время вручения диплома с отличием было: «не волнуйся, работа в «Страже» ожесточит тебя». Стоит ли вспоминать, какой обратный это произвело эффект?
Блу не хотел становиться жестоким и тем более проявлять жестокость по отношению к кому-либо. И всё же обстоятельства складываются иначе. Но упрямость и в такой ситуации пытается найти решение-компромисс, не зря же Блу шесть лет учился.
В мыслях маячит одна из самых универсальных и действенных методик — «Плохой страж — хороший страж». Однако Блу не думает, что она будет уместна, так как у него банально нет напарника. Эррор благополучно увильнул от этой участи, да и сам Блу не стал бы его о таком просить. Слишком нагло с его стороны. Так что идея, конечно, соблазнительная, но отыгрывать обе роли единолично… едва ли это будет выглядеть адекватно. В их стиле, конечно, но не действенно.
Ему нужен план действий понадёжнее, но какую бы методику и модель поведения он не избрал, ясно одно — с ними нужно говорить. С ними нужно работать. Выстраивать хоть сколько-нибудь доверительные отношения, а не только заниматься с детьми.
Выбирать, впрочем, так и не приходится. Телефон в руках, высветив на экране номер входящего вызова, разражается громким рингтоном, да так внезапно, что буквально выпрыгивает из одеревеневших пальцев застигнутого врасплох Блу. Телефон словно играя, отскакивает от костяшек, как мячик от асфальта, и когда Блу его всё-таки ловит, то сразу отвечает на звонок.
В итоге — действовать приходится по ситуации. Как, впрочем, и всегда. В конце концов ему не привыкать. Только всё равно, оказываться приглашённым на встречу, которую минуту назад сам же и хотел организовать, становится крайне неожиданным, как ни крути.
Его оппонент явился незамедлительно. Блу только и успевает, что закрыть крышку мобильника, а Киллер уже тут как тут. Стоит перед ним со своей неизменной улыбкой и широко распахнутыми глазницами. И это в середине-то дня!
Блу, как ужаленный, быстрее начинает озираться по сторонам, чем обращает более пристальное внимание на преступника, за застёгнутой голубовато-сероватой поношенной толстовкой которого не было видно души, а абсолютно чистые кости лица были без единого намёка на разводы, словно их там и не было никогда. Не иначе средством каким отмывал, специальным. Ведь едва ли эту субстанцию, похожую на нефть, можно отмыть водой.
Киллер очевидно заморочился ради этой встречи. Он выглядел чисто и опрятно, как самый обычный скелетоподобный монстр. Разве что зрачков в глазницах не было. Но и это можно списать на слепоту, травму или наследственность. Скорее всего все эти нюансы, давно продуманы этим самым преступником. И остальными тоже. Как-то не по себе становилось от мысли, что любой случайный прохожий может оказаться с внушительным списком преступлений за спиной. Затесаться в толпе так не смогут, пожалуй, только Эррор и Найтмер. За что Блу неосознанно с облегчением выдыхает.
Столь многозначительный жест не остался незамеченным, пусть Киллер и понял его по своему. Слишком яро волонтёр озирался, выискивая случайных зевак. Но во дворе никого не оказалось, все детишки в школе, их родители на работе — идеальное время для похождений убийц.
— С прошлой встречи, мне показалось, между нами осталась некая напряжённость. Думаю, мы друг друга просто неправильно поняли. Давайте начнём всё сначала, меня зовут Киллер, — сказал он и протянул руку.
Блу, опасливо поглядывая по сторонам и на Киллера, ответил на рукопожатие. Вроде простой стандартный жест приличия, а вводит лишь сильнее в заблуждение. Вкупе с внешним видом и вежливым обращением, так не долго и забыть с кем говоришь. Но забывать ни в коем случае нельзя. Ни на минуту. Ни на секунду. Ни на миг.
На лице преступника играла улыбка, но такая — непривычно дружелюбная. Такая — какая с его лицом совсем не вязалась. Уж слишком приторно-сахарная. Оставалось только гадать, что он задумал.
— Какую интересную вы себе профессию выбрали, — говорил Киллер без особого интереса. Говорил, чтобы просто сказать, — вот уж никогда бы не подумал, что волонтёрством можно заинтересовать даже самых искушённых. Вам бы в высшие органы власти с таким умением навязывать свои взгляды. Я бы нисколечко не удивился, если бы вы в один прекрасный момент стали выдающимся политиком, за которым следуют города и целые континенты.
Блу стоял и с серьёзным видом выслушивал хвалебные, пусть и больше подхалимные, оды в свой адрес. Не понять, что Киллер просто пускает ему пыль в глазницы, было нельзя.
— Чего вы хотите? — с плеча рубанул Блу.
— Всего лишь помочь вам в вашей маленькой миссии, — лёгкая улыбка не покидала лица Киллера ни на секунду. Его абсолютно точно не задел грубый, больше строгий тон волонтёра. — Организовать преступников сама по себе задача не из лёгких, уж поверьте мне. А организовать их на нечто благородное, — в голосе проскользнула насмешка. Киллер определённо знал, что говорит, — вам не помешает помощь монстра со стороны. Монстра, который бы стал связным между вами и преступной бандой.
Заманчивое предложение, ничего не скажешь.
— И с кого конкретно вы бы посоветовали начать наше сотрудничество?
— С того, с кем вы уже пытались наладить диалог — с Даста.
Для Киллера это очевидно была игра. Способ направить события по интересному для него курсу. Пусть он и вёл себя сейчас более милее и дружелюбнее, чем в их первую встречу, Блу понимал, что такое поведение в его интересах. Киллер — монстр непростой. Своей мимикой и едва уловимыми изменениями в поведении, он показывает только то, что хочет, чтобы Блу увидел. Заметил. Принял в расчёт.
— Почему не сразу с Найтмера?
Широко распахнутые глазницы прищурились, нижнее веко вытянулось в прямую, придавая глазницам Киллера вид двух полумесяцев.
— Мне нравится ваша дерзость, — слишком разительно бодрым и живым сделался его голос. Киллер даже слегка качнулся вперёд с пятки на носочки, — но видите ли, чтобы привлечь внимание Найтмера, нужно больше веса. Даст — это оптимальный вариант на данный момент, — заверял Киллер, но с одной поправочкой, — из имеющихся. Не самый лучший, конечно, но вы подумайте, откуда взяться другим? Мы же, всё-таки, не продажей недвижимости занимаемся, а чем-то более криминальным. В любом случае, с Дастом есть шанс договориться. Он умеет слушать, даже иногда прислушиваться, равно как и пропускать всё мимо своих несуществующих ушей. Не думаю, что вы разбираетесь в таких его агрегатных состояниях, но я — да. Так что со мной вам будет в разы проще найти с ним общий язык, — улыбается он почти победно, с каким-то непонятным для Блу плутовством.
— Вы друзья?
Секунда, другая — никакой реакции, только говорить Киллер перестал, а точнее заговаривать. Его взгляд застыл, вернее Блу предпочитал так думать. По его пустым глазницам, непонятно было, куда он смотрит. В одну точку, или его взгляд мечется. Не было никакого ориентира. Не было вообще ничего, что позволило бы отличить Киллера от манекена в магазине, стой он там также смирно.
Он задумался? Или завис? Блу уже начало казаться, что он просто игнорирует его вопрос и стоило бы перейти к другому. Развеять неловкую, пожалуй только для него, паузу. Как вдруг он произнёс:
— Едва ли это что-то меняет, — в голосе испарились все недавно так эффективно оживляющие Киллера нотки, но в лице он не изменился совсем — всё та же улыбка лёгкая, взгляд немигающий, — случись что, я умру именно от его руки.
Так спокойно говорить о подобных вещах... можно только честно. Блу проиграл. Опять. Он тот, кто зарубил себе на носу не принимать всё, что говорит Киллер за чистую монету, сейчас не видит причин сомневаться в его словах. Возможно потому, что он не ведёт себя так накручено оживлённым. Правда продлилось это его состояние крайне недолго.
— Ну так что? Мы договорились? Можете раскрыть мне местоположение определённого Дасту ребёнка. Вы же наверняка подобрали для него кого-то конкретного. Не того же, кого и мне. Я прав?
— Правы. Как, кстати, его звали? — Блу бесспорно играет низко, но полезно иногда и зубы показать, — дитя, к которому я вас направил.
По скупым проявлениям реакций догадаться уловил ли Киллер, к чему Блу клонит, было по-прежнему невозможно. Максимально нечитаемый монстр.
— До знакомства как-то дело не дошло, но ребёнок меня впечатлил, и я ещё обязательно к нему загляну.
— Никаких загляну, — строго чеканит Блу. Надбровные дуги Киллера взмылись вверх в идеально отточенном выражении крайнего удивления. — Все последующие встречи, если вы планируете ещё «заглядывать» к дитя, должны согласовываться со мной и проходить в моём присутствии. Особенно первое время. И это я не подстроить на вас засаду хочу, а пекусь за безопасность дитя.
Блу рискует. Снова. Идёт ва-банк, едва только понимая самую малую часть сути этой игры. Игры, в которой Киллер профи.
— Не проще ли нам стать друзьями? — щурит Киллер глазницы в невероятно натурально-дружелюбной улыбке.
— «Едва ли это что-то поменяет», — смело цитирует Блу, а волнение душу так и треплет.
Киллер дёргает уголки зубов и расширяет улыбку настолько, что с ней он начинает выглядеть почти довольным. Прям как та песочная кошка с рыбного филе.
— А вы умнее, чем кажетесь.
Отчаяннее — подходит больше всего.
— Мы бы могли сотрудничать по-настоящему, — не повёлся на столь льстивый комплимент Блу, продолжая гнуть свою линию, — на более равных и взаимовыгодных условиях. И на таких же условиях я буду предлагать сотрудничать и вашим, эм, — тут Блу замялся, подбирая более уместное слово, но не нашёл ничего лучше кроме, — товарищам. Если вы, конечно, не откажите направить кого-то из них ко мне. Только при личном общении я буду принимать решения о возможности или не возможности встречи с детьми.
Блу ведёт себя смело, безрассудно, отчаянно, даже скорее дерзко, но слабину давать отказывается. И ничто не заставит этого изменить, ни пустой "куда-возможно-угодно-смотрящий" взгляд, ни застывшая в одном положении полуулыбка, ни слова, сказанные бесцветным голосом:
— Вы затеяли очень опасную игру.
Ничего из этого его волю не сломит.
— Я знаю.
— Идёт, — мгновенно прилетает ответ.
Ошарашенный Блу рефлекторно пожимает протянутую руку, неосознанно закрепляя их сотрудничество. Прямо как когда его заявку на работу одобрили в «Страже». Под сильным впечатлением. Правда ситуация сейчас другая, да и Блу больше именно ошарашен, чем приятно удивлён. Мгновеньем позже поражение потрясает сильней — Киллер изъявляет желание отправиться на встречу сию секунду.
«Да почему вы все такие нетерпеливые?!» — искренне недоумевает Блу, но не отказывает. Только даёт себе небольшую отсрочку на время следования электрички. Предложение Киллера о быстром перемещении, Блу отклонил, чем даже показалось расстроил преступника.
Разрешение на прогулку с дитя ему выписывают быстро. Не Киллеру — Блу. Волонтёр в детской психиатрической больнице находился на хорошем счету. Не единожды помогал в мелких просьбах, общался с детками, гулял с ними, чего не скажешь о Киллере. Он оставался в тени кроны дерева — небольшой зелёной зоны при больнице.
Отправиться они решили на прогулку в городской парк. Ну как решили. Киллер предложил, а Блу был не против. Всё равно медсестёр в больнице предупредил, что собирался показать ребёнку город.
Ребёнок город, конечно, видел, однако, как только услышал предложение о прогулке, проявил невиданный ранее Блу энтузиазм. Пусть он и улетучился быстро, но такой прогресс в состоянии не мог не порадовать. А уж когда дитя увидел Киллера, дружелюбно ему махающего, оживился сильнее прежнего, просеменил ботинками по траве и робко помахал в ответ.
Что такого произошло в ту встречу, раз буквально за один раз ребёнок так приободрился? Да и сам Киллер изменился заметно. Их сегодняшний разговор был тому ярким подтверждением. Не сам факт того, кто стал его инициатором и инициатором сотрудничества. Не только это. Другое. Киллер слишком много говорил и в этом был его промах, так Блу только сильнее убедился, что это сотрудничество интересно ему больше, чем могло показаться. За это он и ухватился. И продолжает хвататься.
Имя дитя Киллер выуживает, не напрягаясь. Ребёнок пусть и тихо, но достаточно отчётливо произносит его в направлении пяток, прижимая руки к груди и вжимая голову в плечи:
— Дэтсу. Дэтсу Баллоу.
Киллер наклоняет голову вбок и заглядывает дитя предположительно в лицо. Блу не уверен, определять направление взгляда по пустым глазницам он так и не научился. Он только удивляется, когда слуха достигает неплохой такой совет:
— Лучший способ побороть свой страх — посмотреть ему прямо в лицо, — серьёзно говорит Киллер, но тут же усмехается и добавляет, — но лучше, конечно, держать при себе парочку ножей.
— Чему вы учите ребёнка! — тут же возмущается Блу, но Киллер улыбается только сильнее. С губ дитя срывается несмелый смех, который тут же тонет в пристыженно опущенных глазах, и Блу не в силах его за это корить.
Как бы Киллер ни старался расшевелить ребёнка, он отчего-то оставался максимально застенчив и тих. Блу подумал на себя, поэтому решил следовать за ними по аллее парка на достаточно приличном расстоянии. Чтобы не слышать их разговоров, но и из виду не выпускать. Мало ли что может произойти? А он тут, как тут.
Деревья в этой части парка были особенно высоки. Они закрывали солнце, создавая тень и приятную прохладу. Блу шёл неспешно, вслушивался в пение птиц и старался ни о чём не думать. Ребёнок впереди него как-то дёргано жался к Киллеру и всё чаще оборачивался. Зашуганным зверьком бросал косые взгляды на Блу.
Ноги сами собой врастают в асфальт.
Киллер останавливается и оборачивается следом. Хитро сощурив глазницы, он достаточно громко, чтобы Блу расслышал, проговорил:
— Вы пугаете ребёнка своей за нами слежкой, — а взгляд абсолютно бесстыжий, — а давайте поиграем? — неожиданно заговорщически выпаливает он, — теперь мы будем за вами следить, а вы пытаться нас найти. Только, чур, Эррору не звонить!
Блу уже хотел было сказать насколько это недопустимо, как дитя, внезапно вскинув голову, решительно выпалил:
— Мне, — потом правда замялся, — хотелось бы поиграть.
— Мы не покинем парка, не волнуйтесь, — заверял Киллер, добавляя, — я обещаю не использовать телепорты, только один, чтобы затеряться в парке.
Скрепя душой, Блу согласился, но как только ребёнок растворился в воздухе, забеспокоился. Беспокойство правда слегка поутихло, стоило Блу заглянуть в пришедшее мгновением позже сообщение, к которому было прикреплено фото — селфи Киллера и ребёнка, которому даже удалось слабо улыбнуться, и надписью: «шпионим за волонтёром». И ниже — «найдите нас».
«Ладно», — соглашается Блу. Он поищет их. Точнее он найдёт их. Если, конечно, Киллер не будет жульничать.
Это было правда чем-то новым. Этот волонтёр теперь ходит озирается, а Киллер гуляет с мальчонкой или девчонкой. Он так и не понял. А на вопрос: «какого вы пола», дитя отвечает исключительно — «общего». В общем Киллер шпионит за волонтёром по парку с ребёнком общего пола и скуки не знает.
Киллер даёт дитя смотреть за волонтёром в бинокль, а сам поражается насколько тот храбр. Даже когда детские руки сковывает дрожь, а тело ступор. Душа дитя, пусть и затуманенная страхом, оставалась душой храбрости. Когда Киллер не обнаружил никого в том переулке, ребёнок не поверил. Подбежал к нему, и в глазах его, отчаянных, горел далеко не страх. Они тогда вместе облазили всю подворотню.
Киллер поражается этой храбрости и ставит себя на место ребёнка. Ни волонтёры, ни психушка, ни сама «Стража» ему не смогли бы помочь. Кто-то, как он — да. Но не «Стража». Не те, у кого «все дома». А те, у кого «не все дома» не смогли его найти вовремя.
Обернись всё иначе, возможно Киллер бы остался собой. Точнее тем, кем был. Он бы принял любую помощь. Наверное. Это сейчас он так говорит, а что бы сказал в здравом уме, он уже не уверен. Всё же людоед, психопат и монстр с комплексом бога не лучшие кандидаты в спасатели. Но одно он знает точно — он бы вцепился в этот шанс, как цепляется этот ребёнок за рукав его толстовки. Преисполненный неистовой храбрости.
***
Прогулка выдалась любопытная. Под вечер волонтёр всё же смог их найти. Уже решительно шёл в их направлении, когда дитя, не стушевав, всё же смог «напасть» на преследователя. Волонтёр тогда больше обрадовался, чем испугался. Только и обрадовался. Но ребёнку всё равно, вроде как, было весело. Киллер провозгласил этот день, потраченным не зря. И чтобы сделать его ещё лучше, следовало завершить его максимально продуктивно.
Помахав на прощание ребёнку, Киллер телепортировался в привычную атмосферу готического замка и начал шерстить его коридоры и комнаты. Конечно, намного проще бы было просто позвонить, но тогда пропадёт весь эффект неожиданности, а это было бы совсем не в его стиле.
В комнате за приставкой никого не оказалось. Киллер заглянул туда первым делом, потом на кухню, в личную комнату, но и там было пусто. В одном из многочисленных коридоров, по которому он проходил уже не в первый раз, Киллер наконец-то нашёл, кого искал.
Даст шёл медленно, скорее просто слонялся, чем вёл куда-то путь, находясь в своём состоянии «ни здесь, ни там». Подстраиваясь тенью, Киллер выровнял шаг, ступая с Дастом нога в ногу. Интересно, когда он его заметит?
— Чего тебе?
Это было довольно предсказуемо, как не посмотри.
— Помнишь, я рассказывал тебе про ребёнка?
Даст остановился и нехотя обернулся, выдыхая:
— Это было буквально сегодня.
— Представляешь, у того волонтёра есть специальный под тебя.
Воздух с характерным «пфф» вырвался сквозь зубы. Отношение Даста к этой затее сквозило в каждом жесте. Он с усмешкой мотнул головой и бросил фразу, способную убить любой диалог на корню:
— И чё?
— Возможно ты почувствуешь нечто другое, — но Киллера этим не проймёшь.
— Мне впадлу, — отмахивается Даст и уже было порывается продолжить своё бесцельное блуждание, как Киллер пригвождает его к месту одной прицельной фразой:
— Тебе было прям так впадлу?
Как лёгкий ветерок, едва шевелящий травинки, вдруг превращался в сокрушительный ураган, сметающий всё на своём пути, Киллер прекрасно мог представить. Но уже не испытать лично. В этом, наверное, и была проблема.
Изображение вокруг плывёт, темнеет, но сквозь это марево фиолетовое пламя пляшет словно назло отчётливее. Сверкает кривыми, как молния, вспышками, режет взгляд. Затылок с треском встречается с каменной кладкой стены, так что искры сыпятся из глазниц, а Киллер выдыхает только глухое, как и резкая боль в черепе, «ауч».
Киллер не знает, сыграла ли так его нездоровая тяга к опасности и всему, что её порождает. Или это банальная зависть. Но завидовать Киллер попросту не мог. Он не был уверен, в чём конкретно была причина. Почему, зная весь перечень больных тем, он так целенаправленно выводит Даста из себя.
— Прости, — говорит он абсолютно ровным голосом, как только зрение проясняется.
Даст стоит на грани бешенства. И это Киллер его к нему подвёл. Ему бы пуститься буйствовать, разрушать, уничтожать — стихийное бедствие — вот истинно-подходящее ему имя. И это ещё Киллер сказал только пару слов. Даст завёлся с пол оборота как по волшебству. Держится теперь за ворот толстовки, выворачивает ткань, так что шейные позвонки режет. Его зрачки полыхают чистым гневом, но пальцы усилием воли разжимаются.
— Ещё скажи, что тебе жаль, — прямо в лиц презрительно выплёвывает Даст и только тогда отстраняется, отбрасывая Киллера как какую-то вещь.
— Нет, не жаль, — отвечает Киллер. И Даст кривится в подобии победной усмешки. Уже разворачивается, чтобы уйти выплёскивать злобу в другое место, когда Киллер бросает вслед, — но хотелось бы.
С секундной задержкой, но Даст все же уходит, телепортируется под звонкий оглушительный в стенах огромного холодного особняка щелчок пальцев. Но перед этим желает всего самого наилучшего одними матерными конструкциями.
Уходил бы он ещё через дверь, непременно со всей дури хлопнул бы ею. Ведь может, ведь чувствует. А Киллер — нет. И в этом всё их различие.
Чувствовал бы Киллер, ему наверное было бы обидно, а так — ничто.
Ничто, как результаты, которых он добился.
Ничто, как то, что он есть.
Примечание
Джен
PG-13
Завершён
117
автор
бета
Пэйринг и персонажи:
Blueberry, Ink, Error, Killer, Nightmare, Dust, остальные по сюжету
Размер:
212 страниц, 14 частей
Жанры:AUHurt/ComfortМагический реализм
Предупреждения:АлкогольАффектВторостепенные оригинальные персонажиЖестокостьОткрытый финалПсихические расстройстваСерая моральЧастичный ООС
Другие метки:АнтигероиАнтизлодеиДвойные агентыДружбаПанические атакиТайная личность
Описание:
Блу не замечает, когда в большом городе внезапно становится тесно, так что не развернуться, а повсюду лисий хвост и лисьи следы, чьё-то присутствие и остережение: «У тебя ничего не выйдет. Они окончательно оскотинились. Сдайся и уходи». Блу упрямо подставляет «ещё не окончательно» и по извилистым улочкам идёт по краю между двумя огнями. Огнями большого города и чужой заветной мечты. Неразрывно связанные, бесконечно единые.
У одной души или целого города, у самого мира есть мечта. И он её страж.
Посвящение:
Алой Орхидее, Пелагее Савицкой(ты чудо, спасибо за то, что ты есть :), kikkuu и, конечно — фендому, который я бесконечно люблю.
Также хочу выразить отдельную благодарность за поистине замечательный арт(https://vk.com/wall-181489151_4577). Человек, что взял коммишку по Страже, Артер группы «Радужный "Boom"», вы — великолепны! Посылаю вам космический привет и лучи добра!!! Вы растрогали одного автора ♡
Примечания:
Не скажу, что это будет лёгкое незатейливое чтиво только из-за того, что главный герой — Блу, но хэппи энд организую, постараюсь, чесслово.
Надеюсь, Алая Орхидея, вам зайдёт такой концепт заявки.
с т р а ж а_ э т о:
— Долгострой — планируется макси с сюжетом;
— Ауха (дожили, но того требует вдохновение) — в которой люди и монстры живут бок о бок. Никого в подземелье не загоняли, войны между людьми и монстрами не было, всё прекрасно и радужно, если не считать «ещё не окончательно оскотинившихся»;
— Открытый мир — все затронутые АУ фэндома находятся в одной вселенной;
— Такой команды как «Звёздные Сансы» — нет, зато есть организация под наз-ем «Стража»;
— х э д к а н о н ы _ з д е с ь (и каноны);
— Присутствуют элементы юмора;
— Возможны пейринги, по обстоятельствам (намёки на Найтлеров разной степени прозрачности).
в а ж н о: Каждая нечётная глава кратко характеризует больше Блу, чем кого либо, а каждая чётная, больше кого-то из не оскотинившихся, чем Блу.
Работа написана по заявке:
Блуберри - погонщик злодеев мультивёрса
Публикация на других ресурсах:
Разрешено в виде ссылки
117
Нравится
136
Подписаться
54
В сборник
Смотреть работу в 54 сборниках
Награды от читателей:
«Прекрасная работа <3» от F0kSy
«Герою сахарных надежд! :3» от Пелагея Савицкая
«за усердие и дотошность о ней» от KiDo_Tsu
Глава 5. Ты — хитёр
21 июня 2020 г. в 21:01
Настройки текста
Киллер не чувствует ничего. В принципе как и обычно. Только сейчас этого ничего слишком много. Оно везде: под рёбрами, в голове, заместо души и вместо самого Киллера. Сидит, копошится и нагло вытесняет его из его же тела. Сейчас ещё как встанет, да пойдёт себе неспеша, а его позади оставит и даже не обернётся. Сам Киллер бы не обернулся, а значит — всё ещё под его контролем.
Киллер сидит и тупо пялится в одну точку. Не делает ровным счётом ничего, хоть и не выносит безделье. Его тело находится в абсолютном в покое, но вот мысли перебирают причины и следствия своего заторможенного состояния. Благо вариантов не так уж и много. Один, если быть точным. То единственное, что накрыло всё его сознание странным чувством, которое и чувством-то назвать нельзя. Оно как снег на голову, только и снег уже растаял, и чувство это один момент, но продолжает сидеть в самом существе и словно скрести.
Когда над черепом разражается гулкое; — «иссохшие корни древа жизни, — все, без исключений, заковыристо сложенные ругательства Найтмера являлись основной из причин почему он главный. Сразу после той, что больше по сути было некому. Руководить отбросами общества никогда не было лёгкой задачей, но в этом ему всегда помогал его богатый словарный запас, — что за дримовщина с тобой сейчас творится?»
Киллер не знает, что ответить, рассказывать о волонтёре и ребёнке ему кажется слишком смехотворным. Поэтому он и говорит, что нашёл нечто смехотворное.
Абсурдное — подходит больше всего.
Киллер улыбается уголками глазниц; картинка в его голове складывается преинтереснейшая.
***
Преинтереснейшая картина. Блу видит её впервые. Вживую впервые.
Огромное раскидистое древо, своей кроной способное накрыть целую спортивную площадку или даже стадион, а уж одного монстра и того подавно, клонило свои ветви всё ниже и ниже. Так целенаправленно. Словно хотело его коснуться. Именно хотело. Это желание было проявлением воли. Осознанным решение. Древо было живым, оно ветвилось, от корней закручивалось по спирали в крону и словно вело к себе. Манило.
Ветер порывом прошёлся по листве, и через брешь зелёных пластинок в глазницы ударил солнечный луч. Блу проснулся. Солнечный луч бил в глазницы через приоткрытую занавеску. Закрывая глазницы рукой, Блу откинул одеяльце и свесил ноги с дивана.
Какой странный и сюрреалистичный сон ему приснился, а он трёт глазницы и недоумевает, когда заснул. И где вообще находится. Судя по многочисленным плюшевым игрушкам, раскиданным сплошным ковром по дивану, которые без сомнения добавляли уюта, можно было с уверенность сказать, что он до сих пор у Кио. Малышка заботливо обложила его своими игрушками, чтобы ему крепче спалось. Что, стоит признаться, сработало.
От недавнего недосыпа не осталось и следа. Вместе с ним отступила и суматоха мыслей и чувств. Реальная угроза никуда не делась, она так и осталась стоять за спиной, прикрываясь улыбкой-маской, только теперь она не ввергала в панику.
Небольшая передышка позволила вернуть ясность мысли, дело остаётся за малым. Блу всего-то нужно понять, как ему дальше быть. Что делать. Времени у него для этого предостаточно, в этом он не сомневается. Не будет же преступник лезть на рожон в первые дни? А вдруг Блу всё же решил организовать на него облаву? Будь он на месте Киллера — не стал бы так рисковать.
Это было логично, да и внутренние ощущения не кричали об обратном. Эррор говорил, что нужно доверять своей интуиции, но и пускать всё на самотёк нельзя. Блу теперь в ответе за этого ребёнка. Если до этого его деятельность была просто детской игрой, то сейчас всё резко стало серьёзно. Киллер — не Эррор. Даже близко нет. У него абсолютно другое отношение к миру и к тем, кто его населяет. Нужно принимать это в расчёт, прежде чем продумывать подходы к нему и пути отступления для ребёнка. Причём кардинально.
Задачка не из простых, но Блу с ней справится, обязательно найдёт решение и продумает всё до мелочей. Но не прямо сейчас.
Прямо сейчас к нему в комнату ворвалась Кио, точнее ворвалась-то она в одну из комнат своего дома, причём так резво и стремительно, словно наверняка знала, что Блу проснулся. Однако тихое «ой» заставило усомниться, что Кио ожидала застать гостя в сознании.
— Ты проснулся! — звонко прокричала малышка. Блу расслышал в её голосе отчётливое «наконец-то!» — Вставай-вставай, — приговаривала она. В пару прыжков пересекая всю комнату от двери до дивана, Кио потянула Блу за собой. — Пошли быстрее, есть хочется страшно!
Меленький реактивный кенгурёнок рванул в сторону, как потом оказалось кухни, быстрее, чем Блу успел озвучить возражения. Он и глазницей не успел моргнуть, как оказался за одни столом с Кио и тарелкой салата перед собой.
— Не стоило, — вежливо произнёс Блу, взглядом обратившись на её родителей, что неторопливо попивали чай за тем же столом.
— Ты так много сделал для нашей Крошки, — заговорил монстр, с теплотой улыбнувшись своей дочурке, — это меньшее, чем мы можем тебе отплатить.
— Будь как дома, — подхватила его супруга, сцепив в замок руки на кружке ароматного чая, и тепло прищурив в улыбке глаза.
«Как дома», — мысленно повторил Блу, тронутый гостеприимством чужой ему семьи. Лёгкая полуулыбка, до этого момента осторожная, расцвела на лице. В кругу этой крохотной семьи он и правда не чувствовал себя лишним, как обычно бывает на неловких посиделках едва знакомых людей и монстров.
Кио звонко щебетала, уплетая салат, как оказалось, собственного производства. Из консервированной кукурузы и кукурузных шариков из пачки сухих завтраков. Довольно смелое сочетание.
— Я подумала, что тебе понравится!
И Блу без сомнений понравилось. И салат, и запал в глазках Кио. Ему знаком этот взгляд — готовность покорять высоты кулинарного мастерства. Лестно думать, что именно его готовка дала этому толчок. И пусть Кио из запечённого рыбного филе с яблочным пюре ела только яблочное пюре, а Эррор только рыбу. Она определённо прониклась духом экстравагантной готовки.
— Я сделала салат ещё рано утром, но ты так крепко спал! Мне совсем не хотелось тебя будить.
Блу вдруг явственно представил, как Кио каждый раз торжественно врывалась в комнату, где он спал, а после тихо на цыпочках уходила. Хоть Блу и спит чутко, звуков резко распахивающейся двери он не слышал. Дивизия мягких плюшевых игрушек на его диване тому причина или две бессонные ночи, но спал он, как младенец. Сам Блу охотнее считает это заслугой исключительно озорной малышки, весь вечер занимающей своих гостей весёлыми играми и интересными конкурсами, во время одного из которых он и заснул, зарытый Кио в мягких игрушках с целью спрятать. Она тогда постаралась на славу, с детским восторгом раскладывала игрушки, чтобы ни один миллиметр кости не было видно. Так вдохновлённо.
У Кио мамины глаза, точнее — уже только один глаз. Яркий, сочный, любопытный, как трава в мае. Глаза у Кио — бусинки, и сверкали они: один чистым белым снегом, а другой изумрудом. Её изумруд перекликался с мамиными, грелся в тёплом солнечном взгляде отца и отражал только счастье и радость. Ни тени печали.
Через жёлтые жалюзи на кухню проникал солнечный свет, отливая особым теплом. Монстры и человек в кругу семьи делились последними впечатлениями и просто забавными происшествиями. Через приёмник играла приятная мелодия. Блу чувствовал себя и вправду как дома. Как дома, лет так восемнадцать назад. А лучше двадцать, когда его семья была не только целая, но ещё и счастливая.
Не то чтобы сейчас они при встрече готовы друг другу глазницы выцарапать, нет. Все проявляют доброту и заботу, как и прежде, просто, теперь между ними словно исчезла та тёплая семейная связь, которая укрывала их ото всех невзгод лёгким согревающим покрывалом, независимо от того сколько километров их разделяет.
Блу уже и забыл, каково это быть в кругу семьи, а не отдельной её частью. И пусть эта семья не его, они всё равно смогли поделиться с ним частичкой своего тепла. И как бы не было приятно находиться в их обществе, но ему нужно возвращаться в Хоу́полис. Его ждёт работа, дети, преступники. Узнать бы ещё ближайшие рейсы. С этим, как нельзя кстати, помогла Кио. Не с рейсами, конечно, но помогла.
— Эррор тебя заберёт, — заверила она его, — только позвони.
Блу позвонил, зарекаясь в будущем использовать Эррора как мгновенное такси.
Вместо ответа Эррор возник прямо перед глазницами, чем заставил подпрыгнуть на месте. Безо всяких прелюдий, с широко подвешенной улыбкой он объявил:
— Ну ты и хитрец!
— Что, прости? — откровенно не понял с чего такие выводы Блу.
— Это же надо было — ребёнок с манией преследования! — Эррор мотал головой, словно не верил собственным словам, — вот это было хитро, — у Блу побежал холодок по позвонкам, — и в равной степени отчаянно.
***
Стрелки на циферблате сходятся воедино, часы отбивают полдень, сотрясая объёмным звоном мрачное помещение, гулким эхом распространяются дальше, далеко за пределы четырёх стен.
Привычный, почти родной, звук проходится по пустым комнатам, мерно отбивает удары, дребезжит о кости в неестественно пустой грудной клетке. Ровно двенадцать раз.
Киллер понимает, что душа стабилизировалась, когда усидеть на одном месте становится без малого — физически невыносимо. Под ногами словно раскалённых углей рассыпали, одними плясками не отделаешься. В спину били разряды молнии, в какую сторону не повернись, а руки так и чесались действовать. И это он даже не сидел, а шёл.
То странное ощущение исчезло и вот Решительность уже снова преследует цели. Пусть и цели Киллера. Напористости можно было проявлять и поменьше. Но не будь её, он был бы пустым аморфным телом без желания и мотивации делать хоть что-либо. Так что, пока она преследует его цели, какие бы они не были, Киллера всё устраивает. Тем более он уже нашёл цель своих поисков — сидит себе спокойно на диване, да в плойку рубится. Лёгкая жертва.
На экране широкоформатной плазмы — единственного телевизора в замке, менять под который антураж средневековой пыточной камеры никто не собирался, ведь «скажите спасибо, что он вообще здесь есть, бездари» — мелькали кровавые брызги и смазанные силуэты. Как ни крути, а на холодной каменной кладке столь новомодная аппаратура цепляла взгляд и вписывалась идеально.
Киллер бесцеремонно телепортировался прямо перед экраном, облокачиваясь о прикроватный столик и загораживая собой весь обзор.
— Какого?! — последовала незамедлительная реакция.
На попытки посмотреть за спину, Киллер кренился по траектории взгляда, как маятник. И когда за спиной заиграла стандартная мелодия гамовера, а джойстик полетел прямо в лицо, он, бесстыже улыбаясь, словил его в миллиметре от черепа.
— Я почти ушатал этого босса, — угрожающе прорычал проигравший.
Киллер неопределённо пожал плечами:
— В следующий раз доковыряешь, — обнадёжил он, вспоминая, как ковырял этого босса сам и сколько вообще времени убил на эту игру. Непобеждённым оставался только финальный босс. — Ты, кстати, сейчас с какого аккаунта играешь?
— С твоего, разумеется, — заиграла в ответ настолько же бесстыжая улыбка, как и его недавно, — я сбросил твои сохранения.
— Ммм, — блаженно протянул Киллер, — красивое.
Сбросил, значит. Ну что ж. По меркам задротов Даста убить мало. Киллер бы так и сделал. Раньше. И не посмотрел бы, что убийца и неадекват. Убил бы во имя киберспортивной солидарности и просто потому, что поделом ему. Но это раньше. Не сейчас. Сейчас Киллеру фиолетово до потерянного прогресса. Ему просто нравится сам процесс, Решительность не убила старые увлечения. Собственно, именно поэтому эта комната в замке вообще есть. Отвоёванно-уломано.
Вместо того, чтобы отчитывать Даста за то, что он покусился на святые святых (откуда только пароль от учётной записи знает) каждого геймера, Киллер без какой-либо интонации проговорил:
— Я почувствовал кое-что.
Надбровные дуги на мгновение подлетели вверх, а интерес мелькнул в глазницах, но Даст быстро оправился. Расслабленно откинулся на спинку дивана, закидывая локти на изголовье. В довершении складывая ногу на ногу, и как бы:
— А на базе, как на зло, кроме меня никого нет?
Даст смотрел прямо в глазницы и усмехался. Знает же ответ, но всё равно спрашивает. Киллер не уступает. Всё же проиграть в гляделки чисто физически просто не может. Он почти выдыхает ответ, когда в сводах каменной арки показывается Хоррор. И тут как-то все слова разом улетучиваются.
Хоррор идёт бесшумно, ступая тяжёлыми ботинками по каменным плитам без единого звука. По нему никогда не скажешь, что такая груда костей может двигаться неслышно, но именно это он всегда и делал. Киллер не сразу начал распознавать его присутствие, но сейчас это даже не требуется. Он, как специально, проходит аккурат между ним и Дастом. Закрывает обзор на доли секунды. Киллер не моргает, а Даст и не пытается скрыть, что жульничает. Он и так уже победил.
Когда Хоррор скрывается за поворотом другой арки, так ничего и не сказав, Киллер только опять набирает в грудь воздуха, как из-за арки вновь выглядывает проломленный череп, чтобы, словно нарочно, напомнить о существовании их босса:
— Там Найтмер…
Киллер обрывает его на полуслове. Не поворачиваясь и не спуская глазниц с ухмыляющегося Даста, он чуть не забывается и полуприкрывает глазницы, выдыхая, что знает, помнит, спасибо, и в мыслях добавляет: «Иди уже, пожалуйста, мешаешь».
У Даста глазницы складываются абсолютно бесстыжие, а оскал насмешливый. Надо же и ему когда-то тоже позлорадствовать. Киллер не осуждает, но, если сейчас в эту самую секунду в комнату заявится Эррор или Крест, у него задёргается глазница.
— Абсолютно верно, мой друг, — выдыхает Киллер столь долго откладываемый ответ. И пусть время его давно упущено, лишним он не становится.
Даст хмыкает, зажмуривается и долгожданно промаргивает глазницы, лениво изменяя своей пафосной позе на более удобную. Его интерес к этому шуточному противостоянию отключился, как по щелчку выключателя, Киллер это сразу приметил, но заговорить первым так и не взялся.
— Ну и что же ты почувствовал? — подпирает Даст тыльной стороной ладони голову, но тут же встряхивается, догадываясь, где Киллер мог подхватить эту дрянь. — Ты же не ввязался в ту чушь с волонтёрством? Ввязался? Серьёзно? — и это Киллер даже виду никакого не подавал.
— Почему бы и нет? — пожимает он плечами, — тем более это было не зря.
Едва ли Даст считал также. Он всё равно небрежно мотнул головой, как бы давая отмашку: «Ну валяй, говори, послушаю, может быть, ничего не обещаю, но свои пять монет вставлю». Собственно то, ради чего Киллер его и искал.
— Я почувствовал страх, — ну и пожалуй ради этого красноречивого выражения крайнего удивления, вперемешку с недоверием, — или даже ужас, — ударился в рассуждения Киллер, — хотя вряд ли. Тогда это, конечно, было ярко, но до ужаса как-то не дотягивало. Так что, я тогда, полагаю, почувствовал именно страх.
— Когда тогда? — только и спросил Даст.
— Когда страдал волонтёрством, разумеется. Мне просто днём, видимо, голову напекло, вот и словил моралистический удар, — и Киллер даже не сомневался, в такой вариант Даст поверил бы куда охотнее, чем в правду. Он даже кивнул, соглашаясь, — тот волонтёр не дал мне никаких рекомендаций. Вот я и решил просто выгулить мелкого. Пусть перед смертью и не надышишься, — Киллер оскалил в усмешке зубы и, не меняясь в лице, отринув заморочки, сменил тональность голоса, — не знаю, какая муха малого укусила, но он посчитал, что я из лучших побуждений с ним вожусь и стану защищать от всяких посягательств за испуганные глазки. Брехня, знаю, но в том тёмном переулке воплотились все детские страхи.
— Ты испугался тёмного переулка? Ещё скажи, что с ночником спишь, — ни разу не поверил Даст, наигранно рассмеявшись, как от самой глупой шутки, — кому другому расскажи эту сказку.
— Дело не в переулке и даже не в мальчишке, — Киллер резко запнулся, — или девчонке. Без понятия, но — не суть. Там даже не было никого, я проверил. Абсолютно пустой переулок и страха он не вызывал. Ну, по крайней мере у меня.
— Тогда что ты мне пытаешься втереть? — Даст окончательно потерял нить повествования. В этом заслуга, разумеется, Киллера. И отчасти — его вина.
Поди объясни вещи, которые в сущности чувствовать не должен. Но Киллер пытается. Больше разумеется для себя, чем для кого-то. В идеале с перспективой почувствовать что-то ещё.
Как известно, всё новое это хорошо забытое старое. Так что Киллер не брезговал разок-другой копнуть в прошлое, пусть там и так всё копано-перекопано, а толку ноль. Киллер не отчаивался. Попросту не мог.
Этот ребёнок... Киллер словно стал проводником чужого, но такого знакомого страха.
— Знаешь, — он уже определённо чувствовал нечто подобное и точно понимает, как это объяснить, — такой страх внезапно потерять всю семью в автокатастрофе или чем-то похожем, — пусть и не самым подходящим для Даста образом, — быть с ними в одной машине, но оказаться единственным выжившим. Этот навязчивый страх ничем не обоснован, кроме, пожалуй, богатой фантазии того, кто о нём думает. Но думать не перестаёт, сидит такой и в мельчайших подробностях представляет лобовое столкновение на скорости свыше ста километров в час. Как машины гармошкой сплющиваются и разлетаются в разные стороны под визг колёс и скрежет металла. И когда чудом выживший выбирается из-под обломков, глотая дым и стеклянную пыль, он совсем не рад тому, что выжил. Ему за это даже стыдно. Авария же случилась только потому, что он об этом думал. Я даже могу об заклад побиться, что такое было. Один миг изменял всё, делал сиротой, лишал жизни — безумие, правда? — правда или нет, но Даст смотрел на него с какой-то нечитаемой эмоцией, что тут впору бы очнуться, ущипнуть себя за скулу и списать на нестабильность души, но Киллер слишком увлёкся, чтобы отвлечься на чужой пристальный взгляд, — тот страх был реален, — размеренно проговорил Киллер, пробуя эту мысль на слуху, — я почувствовал страх потерять свою мать, отца, сестру и брата, несмотря на то, что они все давно мертвы. Удивительно, правда?
Теперь, когда Киллер озвучил все свои мысли по поводу и без вслух, всё стало ещё более удивительным и интересным. Почувствовать бы ещё только что-нибудь подобное. А вот рассказывать и объяснять всё Дасту, ему ведь вообще не обязательно было. Но он объяснил и вполне ожидаемо получил:
— Помнишь, я говорил тебе, что ты мазохист? — Киллер нарочито-растерянно (когда это такое было?) хлопнул глазницами, изображая чистую невинность. — Так вот ты ещё и фобофил*.
Когда Даст совместит эти два понятия в одно звучное, но не менее вычурное, чем Киллер, он будет настаивать, чтобы его звали именно так и никак иначе. Шутки, конечно, шутками, но по сути Даст нигде не промахнулся. Всё верно сказал. Любое, что выбивается из общего фона, неважно что, будь то боль или страх, моментально вызывает в нём интерес.
И то, что вызывает подобные вещи, вызывает интерес.
***
Он. Уже. Был. У. Ребёнка.
Ни о чём другом Блу мыслить не мог. Всё, что говорил Эррор ровно-плавно, криво-косо, но только дополняло этот факт, разбавляло его подробностями и деталями. Киллер выкрал ребёнка из охраняемого учреждения, когда Блу зависал на вечеринке Кио. Киллер вернул его обратно, когда он уже крепко спал, и пусть Киллер повел себя именно так, как рассчитывал Блу в своих самых смелых мечтах — всё это должно было произойти в его присутствии.
Он, конечно, возлагал большие надежды на обаяние ребёнка. Из того выбора, отчего-то страшно желающих встретиться с преступником детей, именно он смог бы зацепить Киллера сильнее всего. И видимо зацепил. Значит есть чему было. Вот только Блу не планировал, что Киллер выкрадет его не в его смену. Этого не должно было произойти.
Эйфория затуманила ему разум, и он осмелился вообразить, что это дело ляжет ему прямо в руки без каких-либо усилий. Успех с Эррором расслабил его — это его главная ошибка. Ему срочно нужно брать ситуацию в свои руки и телефон — в первую очередь Блу решил связаться с Киллером. Въевшиеся в память цифры на автомате преобразуются в номер.
— Ты хитрый, но бесхребетный, — как бы невзначай роняет Эррор и тут же ловит в ответ грозный взгляд. И это единственное, чем Блу отвечает.
Эррор прав, ему не хватает твёрдости. Это та проблема, на которую все указывали при его поступлении на Стража. И ещё много раз задолго до этого. Да что там таить, прощальной речью его куратора во время вручения диплома с отличием было: «не волнуйся, работа в «Страже» ожесточит тебя». Стоит ли вспоминать, какой обратный это произвело эффект?
Блу не хотел становиться жестоким и тем более проявлять жестокость по отношению к кому-либо. И всё же обстоятельства складываются иначе. Но упрямость и в такой ситуации пытается найти решение-компромисс, не зря же Блу шесть лет учился.
В мыслях маячит одна из самых универсальных и действенных методик — «Плохой страж — хороший страж». Однако Блу не думает, что она будет уместна, так как у него банально нет напарника. Эррор благополучно увильнул от этой участи, да и сам Блу не стал бы его о таком просить. Слишком нагло с его стороны. Так что идея, конечно, соблазнительная, но отыгрывать обе роли единолично… едва ли это будет выглядеть адекватно. В их стиле, конечно, но не действенно.
Ему нужен план действий понадёжнее, но какую бы методику и модель поведения он не избрал, ясно одно — с ними нужно говорить. С ними нужно работать. Выстраивать хоть сколько-нибудь доверительные отношения, а не только заниматься с детьми.
Выбирать, впрочем, так и не приходится. Телефон в руках, высветив на экране номер входящего вызова, разражается громким рингтоном, да так внезапно, что буквально выпрыгивает из одеревеневших пальцев застигнутого врасплох Блу. Телефон словно играя, отскакивает от костяшек, как мячик от асфальта, и когда Блу его всё-таки ловит, то сразу отвечает на звонок.
В итоге — действовать приходится по ситуации. Как, впрочем, и всегда. В конце концов ему не привыкать. Только всё равно, оказываться приглашённым на встречу, которую минуту назад сам же и хотел организовать, становится крайне неожиданным, как ни крути.
Его оппонент явился незамедлительно. Блу только и успевает, что закрыть крышку мобильника, а Киллер уже тут как тут. Стоит перед ним со своей неизменной улыбкой и широко распахнутыми глазницами. И это в середине-то дня!
Блу, как ужаленный, быстрее начинает озираться по сторонам, чем обращает более пристальное внимание на преступника, за застёгнутой голубовато-сероватой поношенной толстовкой которого не было видно души, а абсолютно чистые кости лица были без единого намёка на разводы, словно их там и не было никогда. Не иначе средством каким отмывал, специальным. Ведь едва ли эту субстанцию, похожую на нефть, можно отмыть водой.
Киллер очевидно заморочился ради этой встречи. Он выглядел чисто и опрятно, как самый обычный скелетоподобный монстр. Разве что зрачков в глазницах не было. Но и это можно списать на слепоту, травму или наследственность. Скорее всего все эти нюансы, давно продуманы этим самым преступником. И остальными тоже. Как-то не по себе становилось от мысли, что любой случайный прохожий может оказаться с внушительным списком преступлений за спиной. Затесаться в толпе так не смогут, пожалуй, только Эррор и Найтмер. За что Блу неосознанно с облегчением выдыхает.
Столь многозначительный жест не остался незамеченным, пусть Киллер и понял его по своему. Слишком яро волонтёр озирался, выискивая случайных зевак. Но во дворе никого не оказалось, все детишки в школе, их родители на работе — идеальное время для похождений убийц.
— С прошлой встречи, мне показалось, между нами осталась некая напряжённость. Думаю, мы друг друга просто неправильно поняли. Давайте начнём всё сначала, меня зовут Киллер, — сказал он и протянул руку.
Блу, опасливо поглядывая по сторонам и на Киллера, ответил на рукопожатие. Вроде простой стандартный жест приличия, а вводит лишь сильнее в заблуждение. Вкупе с внешним видом и вежливым обращением, так не долго и забыть с кем говоришь. Но забывать ни в коем случае нельзя. Ни на минуту. Ни на секунду. Ни на миг.
На лице преступника играла улыбка, но такая — непривычно дружелюбная. Такая — какая с его лицом совсем не вязалась. Уж слишком приторно-сахарная. Оставалось только гадать, что он задумал.
— Какую интересную вы себе профессию выбрали, — говорил Киллер без особого интереса. Говорил, чтобы просто сказать, — вот уж никогда бы не подумал, что волонтёрством можно заинтересовать даже самых искушённых. Вам бы в высшие органы власти с таким умением навязывать свои взгляды. Я бы нисколечко не удивился, если бы вы в один прекрасный момент стали выдающимся политиком, за которым следуют города и целые континенты.
Блу стоял и с серьёзным видом выслушивал хвалебные, пусть и больше подхалимные, оды в свой адрес. Не понять, что Киллер просто пускает ему пыль в глазницы, было нельзя.
— Чего вы хотите? — с плеча рубанул Блу.
— Всего лишь помочь вам в вашей маленькой миссии, — лёгкая улыбка не покидала лица Киллера ни на секунду. Его абсолютно точно не задел грубый, больше строгий тон волонтёра. — Организовать преступников сама по себе задача не из лёгких, уж поверьте мне. А организовать их на нечто благородное, — в голосе проскользнула насмешка. Киллер определённо знал, что говорит, — вам не помешает помощь монстра со стороны. Монстра, который бы стал связным между вами и преступной бандой.
Заманчивое предложение, ничего не скажешь.
— И с кого конкретно вы бы посоветовали начать наше сотрудничество?
— С того, с кем вы уже пытались наладить диалог — с Даста.
Для Киллера это очевидно была игра. Способ направить события по интересному для него курсу. Пусть он и вёл себя сейчас более милее и дружелюбнее, чем в их первую встречу, Блу понимал, что такое поведение в его интересах. Киллер — монстр непростой. Своей мимикой и едва уловимыми изменениями в поведении, он показывает только то, что хочет, чтобы Блу увидел. Заметил. Принял в расчёт.
— Почему не сразу с Найтмера?
Широко распахнутые глазницы прищурились, нижнее веко вытянулось в прямую, придавая глазницам Киллера вид двух полумесяцев.
— Мне нравится ваша дерзость, — слишком разительно бодрым и живым сделался его голос. Киллер даже слегка качнулся вперёд с пятки на носочки, — но видите ли, чтобы привлечь внимание Найтмера, нужно больше веса. Даст — это оптимальный вариант на данный момент, — заверял Киллер, но с одной поправочкой, — из имеющихся. Не самый лучший, конечно, но вы подумайте, откуда взяться другим? Мы же, всё-таки, не продажей недвижимости занимаемся, а чем-то более криминальным. В любом случае, с Дастом есть шанс договориться. Он умеет слушать, даже иногда прислушиваться, равно как и пропускать всё мимо своих несуществующих ушей. Не думаю, что вы разбираетесь в таких его агрегатных состояниях, но я — да. Так что со мной вам будет в разы проще найти с ним общий язык, — улыбается он почти победно, с каким-то непонятным для Блу плутовством.
— Вы друзья?
Секунда, другая — никакой реакции, только говорить Киллер перестал, а точнее заговаривать. Его взгляд застыл, вернее Блу предпочитал так думать. По его пустым глазницам, непонятно было, куда он смотрит. В одну точку, или его взгляд мечется. Не было никакого ориентира. Не было вообще ничего, что позволило бы отличить Киллера от манекена в магазине, стой он там также смирно.
Он задумался? Или завис? Блу уже начало казаться, что он просто игнорирует его вопрос и стоило бы перейти к другому. Развеять неловкую, пожалуй только для него, паузу. Как вдруг он произнёс:
— Едва ли это что-то меняет, — в голосе испарились все недавно так эффективно оживляющие Киллера нотки, но в лице он не изменился совсем — всё та же улыбка лёгкая, взгляд немигающий, — случись что, я умру именно от его руки.
Так спокойно говорить о подобных вещах... можно только честно. Блу проиграл. Опять. Он тот, кто зарубил себе на носу не принимать всё, что говорит Киллер за чистую монету, сейчас не видит причин сомневаться в его словах. Возможно потому, что он не ведёт себя так накручено оживлённым. Правда продлилось это его состояние крайне недолго.
— Ну так что? Мы договорились? Можете раскрыть мне местоположение определённого Дасту ребёнка. Вы же наверняка подобрали для него кого-то конкретного. Не того же, кого и мне. Я прав?
— Правы. Как, кстати, его звали? — Блу бесспорно играет низко, но полезно иногда и зубы показать, — дитя, к которому я вас направил.
По скупым проявлениям реакций догадаться уловил ли Киллер, к чему Блу клонит, было по-прежнему невозможно. Максимально нечитаемый монстр.
— До знакомства как-то дело не дошло, но ребёнок меня впечатлил, и я ещё обязательно к нему загляну.
— Никаких загляну, — строго чеканит Блу. Надбровные дуги Киллера взмылись вверх в идеально отточенном выражении крайнего удивления. — Все последующие встречи, если вы планируете ещё «заглядывать» к дитя, должны согласовываться со мной и проходить в моём присутствии. Особенно первое время. И это я не подстроить на вас засаду хочу, а пекусь за безопасность дитя.
Блу рискует. Снова. Идёт ва-банк, едва только понимая самую малую часть сути этой игры. Игры, в которой Киллер профи.
— Не проще ли нам стать друзьями? — щурит Киллер глазницы в невероятно натурально-дружелюбной улыбке.
— «Едва ли это что-то поменяет», — смело цитирует Блу, а волнение душу так и треплет.
Киллер дёргает уголки зубов и расширяет улыбку настолько, что с ней он начинает выглядеть почти довольным. Прям как та песочная кошка с рыбного филе.
— А вы умнее, чем кажетесь.
Отчаяннее — подходит больше всего.
— Мы бы могли сотрудничать по-настоящему, — не повёлся на столь льстивый комплимент Блу, продолжая гнуть свою линию, — на более равных и взаимовыгодных условиях. И на таких же условиях я буду предлагать сотрудничать и вашим, эм, — тут Блу замялся, подбирая более уместное слово, но не нашёл ничего лучше кроме, — товарищам. Если вы, конечно, не откажите направить кого-то из них ко мне. Только при личном общении я буду принимать решения о возможности или не возможности встречи с детьми.
Блу ведёт себя смело, безрассудно, отчаянно, даже скорее дерзко, но слабину давать отказывается. И ничто не заставит этого изменить, ни пустой "куда-возможно-угодно-смотрящий" взгляд, ни застывшая в одном положении полуулыбка, ни слова, сказанные бесцветным голосом:
— Вы затеяли очень опасную игру.
Ничего из этого его волю не сломит.
— Я знаю.
— Идёт, — мгновенно прилетает ответ.
Ошарашенный Блу рефлекторно пожимает протянутую руку, неосознанно закрепляя их сотрудничество. Прямо как когда его заявку на работу одобрили в «Страже». Под сильным впечатлением. Правда ситуация сейчас другая, да и Блу больше именно ошарашен, чем приятно удивлён. Мгновеньем позже поражение потрясает сильней — Киллер изъявляет желание отправиться на встречу сию секунду.
«Да почему вы все такие нетерпеливые?!» — искренне недоумевает Блу, но не отказывает. Только даёт себе небольшую отсрочку на время следования электрички. Предложение Киллера о быстром перемещении, Блу отклонил, чем даже показалось расстроил преступника.
Разрешение на прогулку с дитя ему выписывают быстро. Не Киллеру — Блу. Волонтёр в детской психиатрической больнице находился на хорошем счету. Не единожды помогал в мелких просьбах, общался с детками, гулял с ними, чего не скажешь о Киллере. Он оставался в тени кроны дерева — небольшой зелёной зоны при больнице.
Отправиться они решили на прогулку в городской парк. Ну как решили. Киллер предложил, а Блу был не против. Всё равно медсестёр в больнице предупредил, что собирался показать ребёнку город.
Ребёнок город, конечно, видел, однако, как только услышал предложение о прогулке, проявил невиданный ранее Блу энтузиазм. Пусть он и улетучился быстро, но такой прогресс в состоянии не мог не порадовать. А уж когда дитя увидел Киллера, дружелюбно ему махающего, оживился сильнее прежнего, просеменил ботинками по траве и робко помахал в ответ.
Что такого произошло в ту встречу, раз буквально за один раз ребёнок так приободрился? Да и сам Киллер изменился заметно. Их сегодняшний разговор был тому ярким подтверждением. Не сам факт того, кто стал его инициатором и инициатором сотрудничества. Не только это. Другое. Киллер слишком много говорил и в этом был его промах, так Блу только сильнее убедился, что это сотрудничество интересно ему больше, чем могло показаться. За это он и ухватился. И продолжает хвататься.
Имя дитя Киллер выуживает, не напрягаясь. Ребёнок пусть и тихо, но достаточно отчётливо произносит его в направлении пяток, прижимая руки к груди и вжимая голову в плечи:
— Дэтсу. Дэтсу Баллоу.
Киллер наклоняет голову вбок и заглядывает дитя предположительно в лицо. Блу не уверен, определять направление взгляда по пустым глазницам он так и не научился. Он только удивляется, когда слуха достигает неплохой такой совет:
— Лучший способ побороть свой страх — посмотреть ему прямо в лицо, — серьёзно говорит Киллер, но тут же усмехается и добавляет, — но лучше, конечно, держать при себе парочку ножей.
— Чему вы учите ребёнка! — тут же возмущается Блу, но Киллер улыбается только сильнее. С губ дитя срывается несмелый смех, который тут же тонет в пристыженно опущенных глазах, и Блу не в силах его за это корить.
Как бы Киллер ни старался расшевелить ребёнка, он отчего-то оставался максимально застенчив и тих. Блу подумал на себя, поэтому решил следовать за ними по аллее парка на достаточно приличном расстоянии. Чтобы не слышать их разговоров, но и из виду не выпускать. Мало ли что может произойти? А он тут, как тут.
Деревья в этой части парка были особенно высоки. Они закрывали солнце, создавая тень и приятную прохладу. Блу шёл неспешно, вслушивался в пение птиц и старался ни о чём не думать. Ребёнок впереди него как-то дёргано жался к Киллеру и всё чаще оборачивался. Зашуганным зверьком бросал косые взгляды на Блу.
Ноги сами собой врастают в асфальт.
Киллер останавливается и оборачивается следом. Хитро сощурив глазницы, он достаточно громко, чтобы Блу расслышал, проговорил:
— Вы пугаете ребёнка своей за нами слежкой, — а взгляд абсолютно бесстыжий, — а давайте поиграем? — неожиданно заговорщически выпаливает он, — теперь мы будем за вами следить, а вы пытаться нас найти. Только, чур, Эррору не звонить!
Блу уже хотел было сказать насколько это недопустимо, как дитя, внезапно вскинув голову, решительно выпалил:
— Мне, — потом правда замялся, — хотелось бы поиграть.
— Мы не покинем парка, не волнуйтесь, — заверял Киллер, добавляя, — я обещаю не использовать телепорты, только один, чтобы затеряться в парке.
Скрепя душой, Блу согласился, но как только ребёнок растворился в воздухе, забеспокоился. Беспокойство правда слегка поутихло, стоило Блу заглянуть в пришедшее мгновением позже сообщение, к которому было прикреплено фото — селфи Киллера и ребёнка, которому даже удалось слабо улыбнуться, и надписью: «шпионим за волонтёром». И ниже — «найдите нас».
«Ладно», — соглашается Блу. Он поищет их. Точнее он найдёт их. Если, конечно, Киллер не будет жульничать.
Это было правда чем-то новым. Этот волонтёр теперь ходит озирается, а Киллер гуляет с мальчонкой или девчонкой. Он так и не понял. А на вопрос: «какого вы пола», дитя отвечает исключительно — «общего». В общем Киллер шпионит за волонтёром по парку с ребёнком общего пола и скуки не знает.
Киллер даёт дитя смотреть за волонтёром в бинокль, а сам поражается насколько тот храбр. Даже когда детские руки сковывает дрожь, а тело ступор. Душа дитя, пусть и затуманенная страхом, оставалась душой храбрости. Когда Киллер не обнаружил никого в том переулке, ребёнок не поверил. Подбежал к нему, и в глазах его, отчаянных, горел далеко не страх. Они тогда вместе облазили всю подворотню.
Киллер поражается этой храбрости и ставит себя на место ребёнка. Ни волонтёры, ни психушка, ни сама «Стража» ему не смогли бы помочь. Кто-то, как он — да. Но не «Стража». Не те, у кого «все дома». А те, у кого «не все дома» не смогли его найти вовремя.
Обернись всё иначе, возможно Киллер бы остался собой. Точнее тем, кем был. Он бы принял любую помощь. Наверное. Это сейчас он так говорит, а что бы сказал в здравом уме, он уже не уверен. Всё же людоед, психопат и монстр с комплексом бога не лучшие кандидаты в спасатели. Но одно он знает точно — он бы вцепился в этот шанс, как цепляется этот ребёнок за рукав его толстовки. Преисполненный неистовой храбрости.
***
Прогулка выдалась любопытная. Под вечер волонтёр всё же смог их найти. Уже решительно шёл в их направлении, когда дитя, не стушевав, всё же смог «напасть» на преследователя. Волонтёр тогда больше обрадовался, чем испугался. Только и обрадовался. Но ребёнку всё равно, вроде как, было весело. Киллер провозгласил этот день, потраченным не зря. И чтобы сделать его ещё лучше, следовало завершить его максимально продуктивно.
Помахав на прощание ребёнку, Киллер телепортировался в привычную атмосферу готического замка и начал шерстить его коридоры и комнаты. Конечно, намного проще бы было просто позвонить, но тогда пропадёт весь эффект неожиданности, а это было бы совсем не в его стиле.
В комнате за приставкой никого не оказалось. Киллер заглянул туда первым делом, потом на кухню, в личную комнату, но и там было пусто. В одном из многочисленных коридоров, по которому он проходил уже не в первый раз, Киллер наконец-то нашёл, кого искал.
Даст шёл медленно, скорее просто слонялся, чем вёл куда-то путь, находясь в своём состоянии «ни здесь, ни там». Подстраиваясь тенью, Киллер выровнял шаг, ступая с Дастом нога в ногу. Интересно, когда он его заметит?
— Чего тебе?
Это было довольно предсказуемо, как не посмотри.
— Помнишь, я рассказывал тебе про ребёнка?
Даст остановился и нехотя обернулся, выдыхая:
— Это было буквально сегодня.
— Представляешь, у того волонтёра есть специальный под тебя.
Воздух с характерным «пфф» вырвался сквозь зубы. Отношение Даста к этой затее сквозило в каждом жесте. Он с усмешкой мотнул головой и бросил фразу, способную убить любой диалог на корню:
— И чё?
— Возможно ты почувствуешь нечто другое, — но Киллера этим не проймёшь.
— Мне впадлу, — отмахивается Даст и уже было порывается продолжить своё бесцельное блуждание, как Киллер пригвождает его к месту одной прицельной фразой:
— Тебе было прям так впадлу?
Как лёгкий ветерок, едва шевелящий травинки, вдруг превращался в сокрушительный ураган, сметающий всё на своём пути, Киллер прекрасно мог представить. Но уже не испытать лично. В этом, наверное, и была проблема.
Изображение вокруг плывёт, темнеет, но сквозь это марево фиолетовое пламя пляшет словно назло отчётливее. Сверкает кривыми, как молния, вспышками, режет взгляд. Затылок с треском встречается с каменной кладкой стены, так что искры сыпятся из глазниц, а Киллер выдыхает только глухое, как и резкая боль в черепе, «ауч».
Киллер не знает, сыграла ли так его нездоровая тяга к опасности и всему, что её порождает. Или это банальная зависть. Но завидовать Киллер попросту не мог. Он не был уверен, в чём конкретно была причина. Почему, зная весь перечень больных тем, он так целенаправленно выводит Даста из себя.
— Прости, — говорит он абсолютно ровным голосом, как только зрение проясняется.
Даст стоит на грани бешенства. И это Киллер его к нему подвёл. Ему бы пуститься буйствовать, разрушать, уничтожать — стихийное бедствие — вот истинно-подходящее ему имя. И это ещё Киллер сказал только пару слов. Даст завёлся с пол оборота как по волшебству. Держится теперь за ворот толстовки, выворачивает ткань, так что шейные позвонки режет. Его зрачки полыхают чистым гневом, но пальцы усилием воли разжимаются.
— Ещё скажи, что тебе жаль, — прямо в лиц презрительно выплёвывает Даст и только тогда отстраняется, отбрасывая Киллера как какую-то вещь.
— Нет, не жаль, — отвечает Киллер. И Даст кривится в подобии победной усмешки. Уже разворачивается, чтобы уйти выплёскивать злобу в другое место, когда Киллер бросает вслед, — но хотелось бы.
С секундной задержкой, но Даст все же уходит, телепортируется под звонкий оглушительный в стенах огромного холодного особняка щелчок пальцев. Но перед этим желает всего самого наилучшего одними матерными конструкциями.
Уходил бы он ещё через дверь, непременно со всей дури хлопнул бы ею. Ведь может, ведь чувствует. А Киллер — нет. И в этом всё их различие.
Чувствовал бы Киллер, ему наверное было бы обидно, а так — ничто.
Ничто, как результаты, которых он добился.
Ничто, как то, что он есть.
Примечания:
и з в и н и т е (х2), пахотный сезон открыт, времени на проду всё меньше, но я стараюсь, честно. Правда вышло немного не так, как бы мне хотелось. Особенно концовка, мне не хотелось обрывать на этом повествование, но тянуть с продой не хотелось больше.
Но хей! Посмотрите какую Кио мне нарисовал отличный художник, замечательный друг и по совместительству бета: https://sun1-93.userapi.com/_G2wsmvDRNyDb1saRWOi0lfnbUw9FB9vRmCvww/w92RvnadEKY.jpg. Я с неё в полном восторге!
Бета: ヽ( ⌒ω⌒)人(=^‥^= )ﾉ
А теперь к примечаниям:
— Кто-то разочаровался, что за ребёнком никто не следил? Надеюсь нет;
— «Стража» перевалила в макси;
— До того, как стать убийцей, Киллер был тем ещё Килькой — кутил/гамал 24/7;
— Очередная викторина: с чего Киллер смог так выбесить Даста? У вас одна попытка.
*φόβος(фобос) — «страх», philia(филия) — любовь; Даст буквально назвал Киллера любителем страха.
Бета: Или человек, который ловит удовлетворение от того, что он словил свой страх (фобию), либо же намеренно к нему тянется. Обратное фобофобии, как уже ясно, человек, который боится испытать страх или получить другую фобию.
В общем, да, вот такие вот пироги. Не стесняйтесь критиковать меня полностью.
Бета: надеюсь только сладкие пироги ( ˘▽˘)っ♨