Игорёк старательно вытер ботинки о коврик и метнул рюкзак в угол, уже переминая в руках скетчбук. Комната залилась запахом жареных сосисок и хлеба с чесноком: Громам очень нравилась такая еда, хотя оба понимали, что она просто дешевая и доступная куда больше, чем вкусная. Буханки Игорь воровал у завода, когда шел с тренировки: партии стояли около забора на поддонах и натырить их через заднюю стенку, отгибая доску, труда не составляло. Данные отцом деньги за этот самый хлеб уходили на хубу-бубу, а ворованную буханку от магазинной ничего не отличало.
— Как в школе дела?
Игорь ехидно улыбнулся в ответ и запрыгнул на диван с ногами, перелетая через спинку.
— Руки сперва помой.
Гром Старший что-то колдовал у плиты, и было это колдовство скорее чернокнижным. Ну, ничего, Игорёня вкусно у тёть Лены поел в воскресенье, так что на этот раз можно и просто поесть.
— В школе все чётко, — руки о футболку трёт, — домашку на перемене сделал, так что малина.
— Ты где слов таких набрался? Опять с Игнатом погулял?
— А чего ты опять такой смурной? — Подтрунивал.
— И с Юрой! — Костя поверженно цокнул и потер переносицу, насаживая на вилку разрезанную сосиску.
Такой круг общения сына Грома не устраивал: все-таки нормальным человеком надо вырасти, а не с этими темками-мутками возиться. Игнат еще ладно, бог бы с ним, пацанёнок, но вот Юра — Юру страшно к ребенку подпускать.
— Да чего ты режешь эти сосиски? Если мельче покрошить, их больше не станет.
— Ешь давай, — Костя ухмыльнулся, зная, что сын прав.
— Кстати, дядь Юра давно не заходил…
— Он заходил, просто ты у тёть Лены был, — Гром чуть напрягся, но продолжил невозмутимо тереть чесноком по корке хлеба.
— А че я почти всегда у Прокопенок, когда он заходит? Я, может, тоже пообщаться с ним хочу? Он крутой! — Игорь кусает сосиску и брызгает соком на футболку. Отец вздыхает.
— Во-первых, Прокопенко не склоняется. Во-вторых, он ко мне заходит и по работе.
— В последний раз, когда мы с ним гуляли, он подарил мне кучу жвачек и покатал на машине, я хочу еще с ним потусить. Ему и рисунки мои нравятся, и вообще, он мне говорил, что как родного любит!
— Тебе дядя Юра теперь больше отца нужен? — Гром хмыкнул с долей горечи, косясь в окно, из которого пробивались лучи заката.
— Ну, он хотя бы время со мной проводит… — Игорь спрятал язвительную улыбку в кружке чая, косясь в скетчбук.
Костя знал, что мог начать угрожать физической расправой, но и в этот раз Игорь был прав.
— Небось, и в диснейленд твой обещал поехать?
— Конечно обещал! Вообще, он реально мне как дядя… — Игорь добавил это после паузы и уловил в бровях отца легкое изменение.
— А сегодня понедельник?
— Да.
— Ну, тогда радуйся, Игорёк, он сегодня и зайдет. Обещал, по крайней мере, — Гром начал вставать, чтобы прибрать посуду со стола. Вдруг забегавшие глаза старались спрятаться то в посуде, то в узорах дерева на полу. Казалось, что уже вторник, как он так забыл-то? И куда внезапно Игоря выслать?
— Он мне сказал, что ему очень нравится с тобой время проводить… — Игорь знал, что лезет куда-то на запретную территорию, и азарт, выраженный улыбкой до ушей, питался новым запалом — Костя совершенно не умел врать сыну и абсолютно всегда как-то так кривил то губу, то бровь, что все ясно становилось.
— Да, обычно в дружбе всем приятно проводить время вместе. Зачем иначе дружить?
Игорь устало вздохнул, улыбаясь и глаз не отводя от скетчбука.
— Игнат сказал, что дядь Юра на педика похож.
Гром уронил чашку на пол, благо, не побил. Игорь кивнул сам себе, зная, что победил.
— А я сказал те не общаться с этим своим Игнатом! — Костя рыкнул неожиданно громко.
— Я так-то и сам так считаю, — Игорь подошел ближе, держа свою посуду в руках, — давай помогу.
Гром глыбой ссутулился и пошаркал к раковине.
— Пап, скажи, как есть, мне давно кажется, что… Ну ты понял, короче.
— Нет, не понял, — «говнюк мелкий, теперь уж договаривай» хотелось добавить, но это не по-отцовски и даже не по-людски.
— Вы с дядь Юрой не просто дружите, да?
Грому титанических усилий стоило не ответить «пизда» и не выбежать из квартиры.
— С чего ты это взял? — Костя поверженно вздохнул. Интересно, где спалился?
— Ну, вы смотрите друг на друга особенно, обнимаетесь… Мерзнет ли кто-то, голоден ли, ты вообще только у нас с ним спрашиваешь, — Игорь принялся мыть посуду, радуясь, что в глаза отцу не смотрит.
Ну, Гром, вот ты и растишь мужика, в ментовке работая: ты пидор-мусор, и вырастет у тебя педик-мусорёнок. Нет, так плохо про сына нельзя, и вообще это не плохо, но как жить-то, когда кругом Россия? А если Игорь захочет тоже? Лишь бы счастлив был, конечно, но Костя же знает, каково счастье быть геем в… да везде.
— Никому не говори, а то тебя отберут у меня, — Гром потрепал мальчишку по волосам.
— Так это правда?
Костя разворачивает сына за плечи и смотрит ему прямо в перепуганные зрачки:
— Если тебе не нравится, если ты против — я это все перестану. Я виноват, я буду всегда просить у тебя прощения. Я знаю, как низко я…
— Да забей.
— В смысле?
— Забей, пап. Мне не пять. Я все понимаю, любовь, тыры-пыры. В свободной стране живем.
— Игорёк, я…
— Ты любишь его?
— Чего?
Гром вдруг пальцами в пол вцепился, щеки краснючие, на сына смотрит, а сам чуть не плачет. И Игорь тоже плакать хочет.
— Пап, ты любишь Юру? Честно!
— Очень, — стыдливо глаза опустил.
— И он тебя. И будьте счастливы. Я не скажу никому, правда, — Игорь ладошку отцу на щеку кладет, — будет наш секретик.
— Спасибо, — Гром на колени перед сыном падает и прижимает его к себе. Плачет. Впервые в жизни при сыне плачет.
Игорь испугался сперва, но понял, как папе это все важно было услышать. Как важно было понять, что сын, — тот, ради кого он живет вообще до сих пор, — все понимает и принимает. Принятие такое — высшая точка любви. Хотя, конечно, странно, что Костя допускал, будто сын не примет его — известно ведь, как Игорь отца обожает.
— Пап, я это… люблю тебя, короче, вот, — мальчишка вздыхает шумно. Тяжело говорить такие вещи, когда не слышишь их особо. Нарисовать проще.
— И я тебя люблю, Игорёк, — Гром всхлипывает, сложно ровно так же — это не яичница и не мячик новый, все-таки, это — переломный разговор.
— Браво! Это — браво! — Юра пакеты на пол ставит.
— Юра, блять! — Костя вскакивает, за сердце хватаясь, и Игорь следом пугается.
— А у вас там дверь не закрыта оказалась. Я где-то с «забей» зашел. Вы чего такие смурные?