Дети мёртвых планет

На космической станции Герта всегда царила суета. Спокойные дни можно было пересчитать по пальцам одной руки трёхпалого жителя планеты J-643. Высокий мужчина, чья одежда отличалась от униформы работников станции, выделялся на перроне Зоны Поддержки. Доктор Рацио с лёгкостью скрывал детский восторг и трепет неопределённости от предстоящей встречи за маской безэмоционального холода — во всяком случае, скрывать свои эмоции он умел не хуже гипсовых статуй.

      Работник станции, чьё имя, естественно, Веритас решил не запоминать— засорять голову лишними именами не в его привычке, отвёл его в одну из палат Медицинского отсека. Она была необычна тем, что напоминала собой камеру хранения: ни одного иллюминатора здесь не было, сплошной глухой серый короб. Искусственный белый свет ярко подсвечивал пустые колбы на столиках по периметру. Кушетка для осмотра была пуста. Рацио готовился к предстоящему осмотру, то и дело поглядывая на экран смартфона. Цифры медленно сменяли друг друга.

      Приглушённый звук подтверждения пропуска заставляет Рацио остановиться и развернуться всем корпусом к двери. Две фигуры проходят в палату: одна — высокая, механическая, вторая — пониже, принадлежащая скорее подростку. Оба одеты как представители гораздо более ранних эпох.

      — Как я и говорил ранее, мой юный друг, — механический голос Скрюллума звучит спокойно, но с характерным металлическим оттенком, что присущ всем роботизированным расам, — Вам предстоит пройти небольшой осмотр. Ваше незаурядное, прошу простить за прямоту, тело привлекает к себе внимание таких же незаурядных личностей, как Доктор Веритас Рацио.

      Невысокий юноша рядом с механическим аристократом, точнее сказать, фарфоровая кукла, что выглядит как юноша и старательно прячет своё кукольное происхождение, стыки шарниров за высокими чулками, воротом и перчатками, внимательно смотрит на человека перед собой с невинной детской улыбкой. Его розовые глаза наполнены жизнью, но всё равно складывается ощущение, что с мальчиком что-то не так. На первый взгляд он и правда выглядит как обычный человек, но от прозорливого взгляда гения, отвергнутого Эоном Эрудиции, ничего не скрыть. Грудная клетка мальчика не двигается, пазухи носа не расширяются на выдохе. Дыхание доносится изнутри его фарфорового тела.

      — Можете остановить свой поток ненужной лести, господин Скрюллум, — тон Рацио холоден, он скрещивает руки на груди, что вызывает у мальчика небольшую улыбку. — Спасибо, что привели моего сегодняшнего подопечного, дальше я справлюсь сам.

      — Спешу напомнить, Доктор, — Скрюллум звучит куда серьёзнее обычного, — я вверяю в ваши руки наследника колыбели человечества — Земли. Будьте осторожны с ним. Устроить для вас встречу было нелегкой задачей, госпожа Герта от Вашей личности не в восторге. Я вернусь за ним, когда вы закончите осмотр.

      Атмосфера в палате немного накалилась. Веритас кивает после небольшого молчания, взгляды обоих мужчин пересекаются как рапиры наизготове у соперников дуэли.

      — Можете быть уверены, мой интерес к данному созданию целиком и полностью продиктован моим личным желанием познать доселе невиданное чудо исключительно с точки зрения науки, ничего более.

      Выдержав момент, Скрюллум кивает:

      — Вы были услышаны. Не буду более мешать вам, Доктор Рацио.

      Механический аристократ покидает палату, оставляя наедине Доктора Рацио и куклу, которая хранила молчание всё это время. Кукла двигается вперёд почти бесшумно, только шелест многочисленных тканей и тихое позвякивание цепочек, металлических элементов на его причудливом наряде извещают о его движении.

      — Рад знакомству с вами, Доктор, — мальчик протягивает руку, облачённую в короткую чёрную перчатку. — Моё имя Томоми. Я исследователь воспоминаний, последователь Фули и член общества хранителей памяти — Сада Воспоминаний.

      Веритас медлит всего мгновение, но всё-таки протягивает ладонь. Рукопожатие выходит не таким крепким: мужчина боится сжать фарфоровую руку слишком сильно и повредить юного исследователя ещё до начала осмотра. Мальчик выглядит достаточно хрупким.

      — Взаимно, — ответ больше вежливый, чем искренний. — Мне представляться нужды нет, перейдём сразу к осмотру.

      Мужчина жестом указывает на кушетку. Томоми садится на неё, его ноги не достают до пола, зато теперь их глаза на одном уровне. Он заранее заправляет волосы с правой стороны за ухо, чтобы оба глаза были видны. На нём достаточно слоёв одежды, чтобы скрыть даже небольшое проявление кукольности его тела. К тому же, рюши на его рубашке, бант, весь его причудливый и старинный наряд говорят о его уникальности. Когда он немного ёрзает, чтобы сесть поудобнее, брелоки-сферы на его поясной сумке тихонько звякают друг о друга, не привлекая к себе излишнего внимания.

      Доктор Рацио вводит информацию в портативную базу данных почти на глядя на своего юного пациента, его пальцы стучат по клавишам легко.

      — Сколько тебе лет, Томоми? — он искоса смотрит на мальчика. Выглядит он явно молодо, на вид ему явно не больше семнадцати.

      — А как вы думаете? — мальчик улыбается загадочно. — Напишите любую цифру, какую хотите. Всё равно не угадаете.

      — Не шути со мной, мне нужно конкретное число, — в голосе Доктора слышится явное раздражение.

      — Семь тысяч сто двадцать один год.

      Доктор Рацио опешил. Мальчик либо продолжает шутить, либо перед ним сидит довольно антикварная фарфоровая кукла. Он ничего не отвечает и записывает четырёхзначное число в анкету пациента. Теперь он возвращается к своему подопечному и начинает осматривать его с головы до ног. Действительно, мальчик не дышит, дышит что-то внутри него.

      Томоми смотрит в ответ на Рацио, возможно, изучая его с таким же пристальным любопытством. Мальчик ещё не применял на нём ни одну из своих способностей, и не мог быть уверенным в безопасности данного осмотра.

      — Могу я прикоснуться к тебе?

      — О, я думал, Вы воспринимаете меня как вещь, а не пациента. Даже разрешение спросили, — слова мальчика заставляют Рацио застыть в раздражённом изумлении. Такое случается редко. — Вы ведь уже поняли, кто я?

      — Фарфоровая кукла, разве это не очевидно, — он шепчет, с раздражением сдвинув брови.

      — Именно! Можете трогать, где хотите, но… — юноша останавливает Рацио на полпути, когда тот уже хотел было к нему прикоснуться. — Могу я быть точно уверен, что Вам можно довериться? Могу я прочесть Ваши воспоминания?

      «Прочесть воспоминания? Что за вздор!» — думает Доктор, но вслух отвечает неуверенное:

      — А… Да. Если тебе это нужно для подтверждения того, что за моими намерениями не стоит ничего, что могло бы тебе навредить.

      Томоми кивает. Он закрывает глаза и медленно открывает их. Его глаза меняются в цвете по спирали от зрачка к ободу радужки: розовый сменяется на смоляно-чёрный цвет, который, казалось, поглощает весь свет вокруг. Рацио может только пристально смотреть за магией, которая происходит перед ним, не отводя взгляда.

      — Бояться нечего, не моргайте и не отводите взгляд, — шепчет кукла. — Больно не будет. Наверное. Если не вспомните что-то неприятное.

      Поток воспоминаний пролетает перед ними обоими будто фильм в быстрой перемотке. Это занимает секунды, хотя, казалось бы, у Доктора Веритаса Рацио довольно насыщенная жизнь. Его даже расстраивает тот факт, что воспоминания были просмотрены так быстро. Томоми отмечает важную для себя информацию и кивает снова.

      — Всё в порядке. Можете продолжать осмотр.

      — Что ты… — голос Веритаса всё ещё дрожит, — увидел?

      — Всё, — юношеский голос резонирует слишком громко, по ощущениям Доктора, хотя говорил он достаточно тихо. — У вас очень милая коллекция резиновых уточек, Доктор.

      Серьёзная атмосфера сразу же испорчена. Томоми слишком беззаботный, ведёт себя действительно по-ребячески. Что ещё остаётся делать созданию, которое скитается по космосу восьмое тысячелетие, как не шутить? У бессмертных созданий есть все возможности вести себя ровно так, как они хотят.

      — Можем мы, пожалуйста, продолжить? — Рацио игнорирует комментарий о своей коллекции. Стойкость его терпения будет проверена с явной скрупулезностью этой чертовой хтонической куклой. Томоми с игривой улыбкой кивает, решив на время остановить свои попытки подразнить учёного.

      Доктор осторожно обхватывает холодное фарфоровое лицо ладонями, аккуратно поворачивает его голову из стороны в сторону. Он слышит лёгкий звук трения одной части тела о другую. Возможно, если он приложит достаточно усилий, голову мальчика можно будет снять, но проверять это он, конечно, не будет. Далее он пристально рассматривает черты его лица, наклоняется близко настолько, что Томоми может почувствовать дыхание учёного своим фарфоровым лицом, и замечает небольшие контуры по периметру. К тому же, дыхание за фарфоровой маской слышится гораздо чётче.

      «Что же там внутри…»

      — Твоё лицо можно снять как маску? — кукла кивает в ответ. — Продемонстрируй.

      Томоми осторожно кладёт правую руку на лицо, слегка надавливая и сдвигая вверх лицо, действительно, как маску. Он закрывает глаза, каждое его движение медленное, чтобы Доктор мог заметить любую деталь. За маской скрывалась непроглядная тьма, которая дышала тихо и размеренно на тысячу, а может и гораздо более, голосов. Только по небольшим участкам белков его глаз можно было определить, не исчезли ли они с лица вообще. Веритас своим глазам поверить не мог, что вызвало у Пустоты явный смешок.

      — Видели бы вы себя со стороны, Доктор, — голос куклы звучит как тысяча, переплетённых вместе. — Потрогать тоже можно, хотите?

      Рацио нервно сглатывает. Естественно, его любопытная до знаний натура хочет протянуть руку и прикоснуться к… Рацио ещё сам не понял, как бы он это охарактеризовал, но какой-то древний, инстинктивный страх останавливает его. Его рациональная часть сознания кричит: «Остановись, идиот!».

      Только останавливаться он не хочет. Рацио осторожно протягивает руку вперёд, сначала в Пустоте исчезают кончики его пальцев, затем вся ладонь. Он опирается свободной рукой о кушетку, рука проникает до предплечья. Если очень постараться и разбить мальчика целиком, дав Пустоте заполнить палату, может, он и весь сможет погрузиться в неё и с большой вероятностью не вернётся обратно в реальность, потому что навечно пропадёт в бесконечных человеческих воспоминаниях.

      Пустота ощущается, на удивление, тёплой и от соприкосновения по коже распространяется покалывание. Чёрная субстанция приносит такой покой, такое блаженное чувство безопасности и единения с чем-то необъятным, но родным и знакомым.

      Весь процесс Томоми сидит неподвижно, позволяя изучить себя изнутри. Его глаза смотрят на Доктора как на ребёнка, который увлечённо возится с новой игрушкой. Рацио, спустя некоторое время, медленно вытаскивает руку. Никаких повреждений, она абсолютно чистая, но в его сердце разливается тепло, словно он только что соприкоснулся с божественным проявлением, познал тайну, которая открывается не каждому.

      Учёный, всё ещё потрясённый, заносит в базу данных заметки об этом опыте. Он не до конца понимает структуру этой субстанции, поэтому решает спросить у носителя.

      — Эта субстанция, что находится внутри тебя… Что это?

      — Я сам не до конца понимаю, Доктор. — он на время возвращает лицо обратно, чтобы выглядеть более очеловечено. Как-никак, разговаривать проще с тем, у кого хотя бы подобие человеческого лица, а не пустота вместо него. — С научной точки зрения это сложно описать. Я лишь знаю, что Пустота бесконечна. Она может сжиматься и расширяться, любой гуманоид, кто соприкоснётся с ней, чувствует связь с прошлым. Сам я называю её Последней Волей Земли или же, своим настоящим я. Кукольное тело — лишь оболочка, экзоскелет.

      Рацио кивает, дополняет слова мальчика своими собственными заключениями и в базе данных появляется новая заметка. Всё это звучит фантастично, хоть в их мире и хватает странных представителей космических, инопланетных видов и рас.

Следующим Рацио решает проверить рефлексы мальчика.

      — Томоми, мне нужно проверить твои рефлексы. Отверни чулки немного, — Рацио произносит это без задней мысли, ему лишь нужен доступ к коленям мальчика. И, неудивительно, под плотными чулками скрывались кукольные коленные шарниры. — Ты и правда кукла…

      — Вы разве сомневались, Доктор? — Томоми удивлённо наклоняет голову влево.

      — Отсутствие сомнений признак грубейшего невежества, — Рацио остаётся собой, пафос присущ его речи, что вызывает тихий смешок у куклы.

      Мужчина берёт небольшой молоточек, каким проверяют рефлексы у обычных людей, и присаживается перед мальчиком на корточки. Он осторожно бьёт по фарфоровой коленной чашечке, и нога мальчика инстинктивно дёргается слегка. Но действительно ли это был рефлекс?

      — Что ты почувствовал? — Веритас поднимает на пациента глаза, ожидая ответ.

      — Ммм, небольшой удар, но моя реакция… Это сложно объяснить. Моё тело не различает характер прикосновения и, обычно, сознание находит подходящее воспоминание, чтобы я понял, как нужно реагировать. То есть, сейчас я просто среагировал так, как среагировал уже давно умерший человек, у которого так же на осмотре проверяли… — мальчик прикладывает указательный палец к губам, вспоминая подходящую формулировку. — Вроде это сухожильные рефлексы называется, я прав?

      — Да, ты прав, только я тот ещё кретин. Это было очевидно, у тебя нет сухожилий, мышц, спинного и головного мозга, — Рацио разочарованно вздыхает. — Твоё обличье чрезвычайно сбивает с толку, я пытаюсь проводить осмотр, опираясь на опыт осмотра людей, но ты ведь… И не человек вовсе.

      — Не сокрушайтесь так, Доктор Рацио. Вы не первый и не последний, кто так обманывается, всё совершенно в порядке, — от ласковых слов мужчине только хуже, лучше бы кукла над ним посмеялась уничижительно. — К тому же, мне кажется, что Вас вводит в заблуждение не только мой внешний вид, но и кое-что ещё.

      — Да, это действительно так, — мужчина встаёт в полный рост, фигура мальчика полностью скрыта в его тени. — Твоя незаурядная личность.

      Кукла улыбается. Бездонные глаза Томоми смотрят в самую душу, не позволяя Рацио ни вздохнуть, ни проронить ни слова.

      — Доктор Рацио, вы же не настолько наивны? Разве не очевидно, что моя личность сплетена из воспоминаний давно мёртвых индивидуумов? Или даже… украдена у какого-нибудь человека?

      — Но ведь опыт взаимодействия с другими людьми формирует нашу личность, это очевидно, — парирует доктор.

      — Очевидно. Правда, моë взаимодействие весьма…своеобразно. — комната погружается в тишину, которую можно разрезать ножом, настолько она плотная. Слух Рацио замечает неразборчивый шëпот, доносящийся изнутри кукольного тела, сидящего перед ним на кушетке для осмотра. Томоми улыбается такой реакции, и голос, похожий на какофонию тысячи голосов, резонирует, разрезает тишину, хотя кукла не раскрывает рта. — Вы ведь слышите, доктор?

      Рацио тяжело вздыхает. Он прикладывает руки к лицу, растирает виски. Возможно, он слегка перегружен, но перерыв делать он не спешит. Ему и так дали недостаточно времени.

      — Следующий этап — это проверка твоих неординарных способностей. Точнее сказать, твоя абсолютная память.

      — Перед тем, как мы продолжим, — Томоми протягивает руку вперёд, — могу я показать Вам кое-что интересное? Одолжите молоточек, пожалуйста.

      Рацио молча кладёт инструмент на протянутую ладонь, слыша следом лёгкие щелчки шарниров фарфоровых пальцев, что сжимают рукоять молоточка. Кукла с невинной улыбкой заносит инструмент над своим коленом и размашисто бьёт по нему. Бледная фарфоровая коленная чашечка растрескивается на неровные черепки, трещины расползаются вверх по бедру и вниз по голени. Липкая чёрная субстанция стекает на пол, образуя небольшие лужицы. Доктор Рацио не успевает проронить ни слова, прежде чем чернильная субстанция цепляется, липнет к черепкам, заполняет трещины, двигается вверх, собирая разбитую коленку как пазл, и разбитая нога мальчика возвращается в привычное состояние, будто ничего и не произошло.

      — Думаю, мою способность к регенерации стоит тоже внести в базу данных, Доктор, — Томоми немного наклоняет голову вбок, невинно улыбаясь. Веритас всё ещё в оцепенении смотрит на коленную чашечку куклы, он не может поверить в происходящее. — Доктор?

      Мужчина, наконец, приходит в себя и кивает, молча оборачиваясь к клавиатуре. Он отчаянно пытается подобрать слова для заметки о способности фарфоровой куклы к регенерации. В голове не укладывается, как такое вообще возможно… Закончив с заметкой, Доктор снова возвращается к кукле.

      — Как я и говорил ранее, я хочу проверить твою абсолютную память. На данный момент ты содержишь внутри своего тела всю информацию, что была доступна на Земле, как хранилище, это так? — мальчик кивает. Рацио задумчиво прикладывает пальцы к подбородку, его холодный взгляд учёного сконцентрирован на глазах подопечного. — Кроме того, ты обучаем и можешь поглощать ещё больше информации об остальных планетах, людях и представителях других инопланетных рас. Я буду задавать вопросы, тебе лишь нужно отвечать на них, как можно быстрее.

      — Вы могли сказать проще, что хотите поиграть в викторину, — Томоми хихикает. — Хорошо, я слушаю Ваш первый вопрос.

      — Трактат Аристотеля «О душе», книга первая, глава третья, пятая строчка снизу на восемнадцатой странице. Процитируй, — мальчик только было открывает рот, чтобы выдать ответ сиюминутно, но мужчина хмыкает и добавляет, — на древнегреческом, пожалуйста.

      «Зачем выбирать такое старьё…» — думает кукла, пока Пустота подыскивает нужную цитату в одно мгновение.

      — εἰ οὖν ἡ νόησις περιφορά, καὶ νοῦς ἂν εἴη ὁ κύκλος οὗ ἡ τοιαύτη περιφορὰ νόησις. ^[1]

      — Неплохо, следующий вопрос, — Веритас кивает, удовлетворённый ответом. — Численность населения Земли до и после первого космического переселения в 2060 году от рождества Христова?

      — Девять миллиардов семь миллионов человек — до, сто тысяч шестьсот пятьдесят пять — после.

      — Каковы были истинные намерения у людей, что остались на Земле?

      — Если выбирать общую черту, то это нежелание связывать свою жизнь с космосом ни в каком виде. Раскрыть истинные детали такого выбора я не могу, это конфиденциально. К тому же, перечислять все сто тысяч шестьсот пятьдесят пять вариантов довольно утомительно.

      — Я тебя услышал, — Веритас скрещивает руки на груди. — Помнишь ли ты момент своего пробуждения?

      — Да.

      — Раскроешь ли ты его?

      — Нет.

      Доктор вздыхает, он надеялся, что кукла будет посговорчивее. Вопросы сыплются один за другим, это действительно похоже на викторину. Доктора забавлял тот факт, что Томоми представляет собой ходячее, «живое» хранилище воспоминаний, но при этом достаточно осознанное, чтобы понимать, какую информацию он может выдать, а какую ему лучше хранить в секрете.

      — Где сейчас находится Земля?

      — Я ношу её с собой. Вы должны были заметить, Доктор, вы же не слепой, — мальчишка ехидно щурит свои глубокие чёрные глаза.

      Когда Рацио хотел задать очередной вопрос, он услышал назойливую вибрацию смартфона на столике недалеко от клавиатуры базы данных. Он мельком смотрит на экран и его лицо тут же приобретает оттенок нескрываемого раздражения, Доктор с трудом не закатывает глаза.

      «Что этому проигравшему последние мозги в казино ублюдку от меня нужно в такой момент?!»

      — Прошу прощения… — Рацио хватает телефон и быстрыми шагами движется к двери, что автоматически раскрывается перед ним. Доктор не замечает, что Томоми снимает своё лицо и позволяет Пустоте пролиться на пол, привязавшись к тени мужчины, чтобы суметь записать разговор Доктора в хранилище воспоминаний. — У тебя есть ровно три секунды, чтобы объяснить, почему ты решил меня отвлечь, Авантюрин.

      — Здороваться вас не учили, я полагаю, Доктор? — ехидный голос на другом конце трубки приглушён из-за шума музыки, голосов и шелеста карт на фоне. Авантюрин, как обычно проводит время в очередном казино, не упуская возможности забрать джекпот.

      — Время вышло, я вешаю трубку.

      — Стой-стой, не так быстро, — задорный смех вызывает у Веритаса исключительно большее желание прекратить разговор, но, возможно, Авантюрин всё-таки звонит по важному делу. — Я лишь хотел уточнить, как идёт осмотр нашего маленького воришки. Ты уже, — мужчина прерывает фразу незначительным «чек», чтобы во время игры в покер ход перешёл следующему игроку, — утащил то, что принадлежит нам?

      — Я над этим работаю.

      — Работай, работай, — в самодовольно расслабленную речь вклинивается «фолд», Авантюрин сбрасывает карты, полнейший мусор. — Желательно доставить его в научный отдел, неважно, в каком виде, даже по частям… Воспоминания землян тоже пригодятся, как товар.

      — Да, я… — Рацио не успевает закончить фразу. Когда он оборачивается, дверь палаты открывается и его глаза неожиданно встречаются с золотыми глазами куклы. Он скован в оцепенении, пока мальчишка, чьё лицо снова представляет собой кромешную пустоту, шепчущую в разнобой на тысячу голосов, стоит вплотную к нему, удаляя из сознания Рацио воспоминания о звонке Авантюрина, его цели нахождения на станции Герта и всё то, что он узнал о Томоми. Процесс разрушения воспоминания занимает считанные секунды, но по ощущениям Рацио прошла вечность.

      Мальчишка возвращает лицо на место, его глаза приобретают привычный розовый оттенок. Его голос звучит необоснованно мягко.

      — Доктор, похоже, наше время вышло. Мне пора идти, к тому же, Скрюллум уже должен быть рядом, — кукла обступает Рацио, который непонимающим взглядом смотрит в спину уходящему незнакомому силуэту. Томоми прячет ехидный смешок за ладонью, облачённой в чёрную короткую перчатку, а его спущенный до этого чулок снова натянут высоко, скрывая его коленный шарнир. — Приятно было иметь с вами дело.

      «…подосланная крыса КММ» — эти слова звучат лишь внутри сознания куклы, не покидая его.

      — Рацио? Ты ещё здесь? — Авантюрин не на шутку встревожен, услышав голос Томоми впервые, ножку бокала с шампанским он сжимает сильнее. Что-то пошло не по плану. Ах, а ведь партия в покер такая удачная…

      Доктор вздрагивает, когда слышит голос коллеги, будто мужчину только что разбудили ото сна. Где он, что он здесь делает? Какое у него было задание? С кем он был?

      — Авантюрин… — его голос пронизан страхом, когда он пытается вспомнить хотя бы малейшую деталь о сегодняшнем дне, он может восстановить только воспоминания до того, как он начал осматривать кого-то. Но кого? — Моя миссия на Станции Герта… Что я должен был сделать?

      Авантюрин с грохотом вскакивает из-за игрового стола, так и не доиграв выигрышную партию, бокал с шампанским разбивается вдребезги. Злость переполняет его.

      — Эта чёртова кукла обхитрила тебя! — от былого озорства не осталось и следа, мужчина поправляет солнцезащитные очки и натягивает шляпу почти до самых глаз, покидая казино. — Садись на ближайшую попутку до Пир-Поинта, нам нужно срочно менять стратегию. Кретин, как ты мог так легко попасться?!

      Рацио не слушает коллегу, пытаясь восстановить сегодняшние заметки в портативной базе данных, но все записи были повреждены. В всплывающем окне выскочило зашифрованное сообщение:

      9cca167cc22b6db35a39df6c1e58dabac4a10129 ^[2]

      Доктор прогоняет его через декодер, и кулак мужчины с тяжестью всей его злости и стыда опускается на поверхность стола.

      — Как я мог так облажаться… — он шипит, пытаясь успокоиться.

      — Это уже неважно, но ты тот ещё идиот, Рацио.

      Томоми в это же время встречает Скрюллума в отдалённой части станции, в небольшой комнате отдыха. Мужчина поворачивается на звук лёгких, невесомых шагов. Ярко-голубые сферы, что заменяли механическому аристократу глаза, приветливо и с небольшим опасением смотрят на мальчика, словно с небольшой отеческой теплотой.

      — Как всё прошло, Томоми? — Скрюллум приглашает жестом сесть на небольшой диванчик.

      — Утомительно, — мальчик со вздохом падает на мягкую поверхность дивана, прикрыв глаза. — Веритас Рацио и правда незаурядная личность, столько древностей я еще не вспоминал, к тому же он решил проверить мои математические способности, будто я калькулятор какой-то. Все его заметки обо мне я сознательно повредил, хотя вариант их восстановить есть, но вряд ли в эту янтарную эру найдётся ещё одно настолько древнее ископаемое, как я, чтобы применить этот способ дешифровки.

      Со стороны Скрюллума слышится немного разочарованный механический вздох.

      — Я предупреждал, что ничего хорошего от Доктора ждать нельзя, учитывая, что это было очевидно: его «интерес к данному созданию целиком и полностью продиктован личным желанием познать доселе невиданное чудо исключительно с точки зрения науки» на самом деле оказался очередной миссией от КММ. Украсть тебя, украсть Землю. Кстати, она на месте?

      Томоми ловко раскрывает ладонь, в которой находилась бирюзовая сфера, и улыбается игриво. Она сияет на фоне его чёрной перчатки ярко и нежно, даже заметно, как уменьшенная планета вертится вокруг своей оси.

      — Не переживайте, труднее всего заметить вещи, которые лежат на самом видном месте, — он обратно цепляет брелок-сферу на поясную сумку, рядом с таким же розовым, Гиперионом — планетой-архивом культа Эона Абсолютного Знания. Кукла ехидно улыбается, щуря глаза. — К тому же, я нашёл способ уколоть этих крыс посильнее…

      — Твой план содержит деструктивные действия, направленные на разрушение твоей оболочки?

      — Вы слишком хорошо меня знаете, Скрюллум, — Томоми хихикает.

      — Стоит ли мне говорить, что я уже против этой затеи… — механический аристократ скрещивает руки на груди, — Последователь Ахи тоже в деле?

      — Не то слово, даже больше — он звезда моего небольшого шоу.

      — Присваиваешь все лавры себе, мой друг? — насмешливый голос раздаётся в комнате, но хозяина не видно.

      Высокая фигура медленно выплывает из тени, мягко ступая по полу. Широкая улыбка обрамляет его лицо, пока верхняя часть скрыта за маской волка в овечьей шкуре, будто две маски надеты одна поверх другой — остроухая, чёрная, с длиной узкой мордой, напоминающая древнее существо — настолько древнее, что его называли богом, а не Эоном — снизу. Сверху — белая ткань, словно увенчанная рогами овечья шкура, что частично скрывает его шею и голову. Молодой мужчина гротескно хаотичен и ярок, как и Эон, которому следует — не то шут, не то священник, словно одновременно вырядился как на праздник, но не снял служебной робы.

      — Эту забаву мы вместе планировали, вдвоём и разыграем, — безмятежно-хитрая улыбка просочилась даже в голос.

      Недотёпа стянул маску, тряхнул головой, и лиловые волосы беспорядочно рассыпались по плечам, а маска растаяла в воздухе, словно фейерверк, уплыващий вверх. Одарив механического аристократа задорной улыбкой, последователь Радости взглянул в его лицо дружелюбно, но легче Скрюллуму не стало — глаза у незнакомца сверкнули уж больно ярким золотом, словно на Скрюллума смотрел сам Аха.

      — Ах, Господин Скрюллум, я же вас ещё не представил друг другу, — Томоми по-ребячески вскакивает с дивана, чтобы подойти ближе к незнакомцу. — Это мой близкий друг, последователь пути Радости, а также виртуозный Гейммастер — Ферид.

      Ферид приветственно кивает, не переставая улыбаться, его рука ложится на плечо Томоми. У Скрюллума неприятное ощущение на подкорке его материнской платы, что-то близкое к ощущению, когда ребёнок знакомит родителя с другом из не очень культурной компании.

      «С кем ты связался?» — но Скрюллум не скажет это вслух, закапывая свой отеческий инстинкт куда поглубже. Как никак, Томоми только выглядит как неразумное дитё, наверняка все риски он осознаёт самостоятельно, но от последователей Ахи ничего хорошего ждать не стоит.

      — Чёрный Лебедь от него тоже не в восторге, — мальчик нервно хихикает.

      Ферид театрального прикладывает руку к сердцу, касается лба кончиками пальцев.

      — Ах, я едва успел появиться, и уже такое недоверие… Моё сердце почти разбито! Впрочем, — он мгновенно переключился с беззаботно-затейливой улыбкой. — Приступим к нашей маленькой шалости!

      — Напоминаю, я всё ещё здесь, — Скрлюллум подаёт голос, звучащий небольшой толикой раздражения. — Мне страшно это говорить, но я оставлю вас наедине.

      — Господин Скрюллум, не переживайте, всё будет хорошо! — мальчик машет рукой вдогонку уходящему механическому аристократу. — Начнём подготовку к нашему шоу?

      В руке последователя Радости появляется колода пустых карт, с картонным шорохом перетекает из руки в руку, словно он — опытный крупье старого казино. Улыбка Ферида становится чуть более хищной, в то время как глаза Томоми приобретают золотой оттенок. Кукла готовится к ритуалу создания памятного предмета из фрагмента воспоминаний, и только бесчисленные звёзды за большим иллюминатором в комнате отдыха на Станции Герта становятся свидетелями данного таинства…