Я до сих пор помню нашу первую встречу...

Солнце пекло, я сидел на чемодане, играя в приставку, которую стащил у брата. Всё равно встретимся только в Новый Год, так что не скоро получу по шее. У меня никак не получалось пройти уровень, по лицу было видно, как я сосредоточен. Капля пота текла по лицу. Тогда ко мне и подошёл он. Точнее подъехал на чемодане. Чёрные волосы ложились на плечи, там же слегка завивались. Они были густыми, несмотря на толстую косу, заплетённую на затылке. Смуглые пальцы подцепили ручку моего чемодана и подвинули ближе. Мои руки дёрнулись и я опять проиграл. Посмотрел на него, он смотрел с лицом, будто ожидал что-то типа крика или посыла нахуй, голубые глаза внимательно изучали моё лицо, которое выдавало лишь раздражение.

– Чё тебе? – еле как смог произнести я, в то время я был довольно скромен и закрыт.

Он, разочарованный моей тусклой реакцией отъехал спиной вперёд, ближе к воротам школы. Они были закрыты, закрыты ещё будут минут тридцать.

– Да так, ничё. – ответил он, покусывая ноготь. – Выглядишь забавно. Не суть, забей.

Он замолк и отвернулся, мы не разговаривали с ним, пока не пришло время распределяться по комнатам.

Стоял полдень, я весь вспотел и хотел только в холодный душ, учитель читал длинную лекцию, чтобы мы выбирали соседа сердцем, потому что сменить он его не даст (нагло врал), потом о правилах общежития. Тогда мой палец схватила холодная рука и задрала руку вверх.

– Я с ним хочу! – прокричал он учителю, после посмотрев на меня взглядом, будто пытать собрался.

Я против не был, всё равно все уже более менее распределились, а искать соседа было слишком энергозатратно. Мне правда хотелось только в душ и спать. Мне не было интересно имя того, с кем меня поселили, не вызывало вопросов его поведение. Я слишком устал после долгой поездки. Даже стресс из-за новой обстановки не испытывал. Мне было всё равно.

Каждый год поведение становилось всё хуже. Он с самого начала подарком не был, но видимо, моя поддержка играла для него особо важную роль. Он тащил в интернат всё, что было нельзя. Сигареты, алкоголь, презервативы, пару раз притащил наркотики. Каждый раз ему удавалось выкрутиться. Каждый раз всё сходило с рук. Или с кошелька.

Он кидал в школьные туалеты петарды, я был с ним. Он залезал на крышу и срывал черепушки и вращающиеся стрелки, я был с ним. Он откручивал винтики доски, освобождая всех от первого урока, я был с ним. Не то, чтобы мне сильно это нравилось, нет, сначала мне просто было скучно, да и друзей кроме него, я не завёл, поэтому таскаться с ним по всему интернету мне казалось лучшим вариантом. А ещё он затуманил мне мозг монологами о том, как надо проживать молодость. Я поверил, но не втянулся до конца.

Мне было четырнадцать. Жаркое июльское утро началось как обычно. Завтрак, прогулка с мелкими, поход на рынок. Вечером выдалась свободная минутка и я решил оббежать район, учитель физкультуры говорил, что летом нельзя терять форму. А ещё он всё время говорил, какие у меня возможности, я с рождения был довольно выносливым, поэтому до попадания в интернат был записан на кучу спортивных секций. Короче, все эти сладкие речи пленили меня и я решил, что обязательно стану профессиональным спортсменом...

Всё произошло так быстро, что я не успел среагировать. Меня ударили по ногам чем-то острым, я свалился, тогда мне вдобавок ударили по затылку, надеясь, что я вырублюсь, но я лишь сделал вид, в то время реакция на страх у меня была "замри", но очень пожалел, что правда не отключился от удара. Спустя несколько секунд моё тело пронзила боль, она прошлась по всем нервам. Я закричал, на глазах мгновенно навернулись слёзы. Я не могу двигаться, было просто отвратительно.

"Блядь, не вырубился чтоль."

"А говорил я, не умеешь ты бить."

"Потом отчитаешь, забирай, щас прибежит кто-нибудь."

Я отключился. Может от шока, может от вещества, что мне вкололи. Мне так жаль, что я не умер в тот день. Так жаль, что именно меня. Минуты тянулись необычайно долго, часы стали днями, дни стали месяцами. Я не ел, меня поили через силу, чтобы не откинулся раньше времени. Меня всё время пытались держать в сознании. Мне было так отвратно от себя самого. Я не хотел быть таким. В голове мелькал лишь один вопрос "почему ты не сбежал?", я ведь мог, но я слишком испугался. У меня был шанс после удара по голове, нет, даже раньше. Я мог не быть здесь...

Это были худшие три дня в моей жизни...

В сентябре я вернулся в интернат, будто полтора месяца не проездил по ментовкам, пытаясь хотя бы примерно обозначить черты лица и голос тех двоих. Да, они сбежали раньше, чем прибыла полиция. Да, я опять бесполезный кусок дерьма. Их не нашли, меня отправили туда, где я и должен быть. Решение играть прежнего меня пришло само, в конце концов никто не должен знать об этом. Я вёл себя как обычно, изредка выходя "из строя" в виде припадков агрессии, в это время страдала вся мебель в нашей с Ним комнате. Но Он терпеливо ждал, пока закончится приступ, расставлял всё по местам, убирал мусор, если он появлялся и ложился опять на кровать, залипая в телефоне или учебнике.

Он никому ничего не рассказывал, не упоминал о моих истериках в разговоре с учителями, брал шум по вечерам на себя, а ему охотно верили, решив, что лучше так, чем подорванный унитаз. Я не понимал зачем. Пока в один из вечеров меня не спросили.

– С тобой что-то приключилось? – Он лежал на полу, потому что ему надоело лежать на кровати, махал на себя учебником, хотя в комнате и так были прохладно.

– В каком смысле? – я списывал Его таблицу по истории.

– Ты какой-то мёртвый. В смысле, мне нравится, что ты решил податься в актёры и продолжать играть того трусишку, но... – он сел, потянулся к носкам. – Всё же, ты другой и его мне увидеть хочется больше.

Я не смотрел на него, но чувствовал взгляд, видящий меня насквозь. Именно в тот момент я дал слабину. Нет, я дал её ещё раньше, но последствия сказались именно сейчас. Я задрожал, всем телом показывая, что он пиздецки прав. Я так устал. Никто, кроме родителей и старших братьев не знали, что со мной произошло. Но братьям было явно не до этого, да и родителям тоже, я их не виню, но... Я не знаю чего хочу. По сих пор не знаю, чего ждал от них.

– Прекрати играть того слабака. – проговорил он, садясь в позу лотоса. – Только слабаки эмоций не показывают.

Я повернулся на него и несколько секунд просто буравил взглядом. В понял, что для меня он не цельная картинка. Что я ничего о нём не знаю. Что никогда не проговариваю его имя в своих мыслях, когда думаю о нём, а думаю о нём я крайне редко.

Наверное это был первый раз, когда я назвал его по имени у себя в голове. Кэйа. Кэйа гладил меня по затылку, когда я согнувшись, прятал мокрое от слез лицо. Кэйа сидел на моей кровати, пока я не заснул. Кэйа в какой-то момент заменил мне всё.

В тот декабрь мне было четырнадцать. В тот декабрь я окончательно переродился.

Под конец года всегда устраивали танцы, там были от самых младших, до самых старших. Я предпочитал в этот день сидеть в спальне и собирать вещи, чтобы не тратить это время после. Но сейчас я в спешке бегаю по комнате в поиске пропавшей туфли. Кэйа нервно стучит носком по полу, поторапливая меня таким образом. Я ещё раз заглядываю под кровать, в надежде что туфля материализуется там. Всё тщетно. Я виновато взглянул на Кэйю.

– Обувай кроссовки. – Он зачем-то начал снимать свои туфли, после натягивать поношенные кеды. – Быстрее.

– Какие жертвы! – быстро заскочил в кроссовки, поддевая пятки пальцем на ходу, выскакиваю в коридор, который уже пустует как десять минут.

– О нет, опять выговор. – подыграл мне Альберих, выходя за мной, запер комнату на ключ. – Бежим. – кидается первым, скользя по коридорной плитке.

Я за ним. Мы оба скатываемся по перилам, они дрожат под нашим весом, оба чуть не врезаемся в стену. Бежим по первому этажу, один раз чуть не сбиваем младшеклассника, идущего в туалет. Я не понимал, почему Кэйа так спешит, неужели так важно явиться на танцы во время? Первые пять минут там линейка, отдают честь стране и все дела, мол, поднятие патриотизма. А потом старшики нахрюкиваются. Патриотично.

У двери зала Кэйа резко останавливается, я не успеваю среагировать и влетаю прям в него. Обхватываю руками грудь, пытаясь помочь устоять на месте, хотя у самого не очень получается. В итоге Кэйа справляется как-то сам, прикрывает мне рот ладонью и прислоняет палец к своим губам. "Чш", кратко шипит он и выглядывает в зал. Все стоят, равняясь на флаг. Кэйа тоже встал, с таким видом, будто он не влетел в зал вместе со мной, а всё время стоял тут. Я последовал его примеру, но казни от классрука нам было не избежать. Гимны закончились, все рассосались, а к нам направился учитель. Грозный такой, у него и кличка была в классе "Гризли", его не то, чтобы боялись, просто старались не попадаться, лишние выговоры никому не нужны, кроме Кэйи, очевидно. Он стоял на месте, делая вид, что всё под контролем. Мне хотелось верить его расслабленности, но когда на тебя надвигается махина сто девяносто на сто верить сложно.

– Альберих. – он сложил руки на груди, смотря сверху вниз сначала на Кэйю, потом на меня. – Оскорбление гимна?

– Что? Не-ет! Вы же знаете, я тут самый патриотичный.

– После меня. – вставляю я свои пять копеек.

– Мы с ним наравне.

Гризли раздражённо рычит, хватает за ухо моего бедного друга и тащит к себе.

– Не позорься, м? Хотя бы один день в году, ради девушек. – миловидно улыбается.

Ради КОГО?

Я был поражён.

Нет. Ошарашен.

Пребывал в конкретном ахуе.

Вот причина его спешки. Я даже не знал, что в мужской интернат будут приглашать девушек, причём на танцы. Презервативы старшики таскают только из-за этого дня?

– Пф-ф, я не позорюсь, а показываю истинное нутро. – Кэйа посмеялся. – Простите, мы случайно.

– Ещё один промах в этот день...

– И ваша барышня решит, что вы никудышный учитель, знаю. – Гризли хотел было взорваться. – Она там, кстати! Ай, ухо! Ухо!

Кэйю помиловали, отпуская восвояси. Он отвёл меня в сторону, в самый угол помещения, разлёгся на выставленных диванчиках, хлопая рядом с собой. Я сел куда просили, облокотился о поднятые колени Альбериха и начал рассматривать зал.

– И какая тебе нравится? – спросил я, уже подмечая девушек, которые могут быть вполне в его вкусе.

– Чё? – не понял он, посмотрел на меня, как на психа.

– Ты бежал сюда как пират на сокровище, хочешь сказать не ради девушки?

– А! Неа. – садится, приобнимая меня за плечи. Показывает на яркие рыжие волосы в толпе. – Дилюка видишь? – его младший названный брат.

– Вижу. А рядом с ним?..

– Его любовный интерес. – хихичет, поправляя окрашенную в синий чёлку. – Как же я брошу братика на поле любовного боя.

– Да у него очарования больше твоего будет. – усмехаюсь я, Дилюк точно не тот, кому нужна помощь в любовных делах, пусть он и несколько младше. – Это тебе он должен помогать.

– Эй! – мне дают шуточный подзатыльник, шипя что-то себе под нос.

Музыка стала громче, дети начали подпевать и двигаться активнее. Кэйа прижался ближе ко мне, положил лоб на плечо. Мне нравилось чувствовать тепло его тела. Но в зале становилось всё жарче, от громкой музыки голова начала болеть. Сердце резко сжалось, а мозг выдал то, чего бы я предпочёл не вспоминать вовсе. Лицо. Мерзкое, без переднего зуба, волосы в носу и маленькие глаза. Меня затошнило.

Тело тогда не слушалось, меня накачали наркотой и оставили в углу своего чего-то там. Включили музыку. На моих глазах разрезали тело женщины...

Я вскочил и выбежал в туалет. По пути меня жутко мутило, хотелось одного – умереть прям тут. Вышибить себе мозг, чтобы дрянная картинка ушла из памяти. Но она не уходила. Зачем-то явилась и не уходила. Я подбежал к унитазу, опёрся на бачок и стоял согнутый несколько минут. А может и не минут вовсе. Секунд? Время опять замедлилось. Живот подавал признаки скорой смерти. Голова болела ещё больше. Блядь...

– Мелкий? – окликнул меня голос. – Ты в норме?

Я еле видно кивнул, но обладатель голоса уходить и не думал. Я чувствовал на себе его взгляд. Не выдержав его, повернулся.

– Выглядишь как дерьмо. – он постучал сигаретой о раковину, сбрасывая пепел. – Дать закурить? У тебя не ломка, случаем?

– Нет. – только и смог выдавить я, снова уставился на воду в унитазе.

– Ты из какого класса? Мне передать кому-нибудь, что ты тут?

– Я... – желудок выплюнул сегодняшний ужин. – Блядь.

– Учителя позвать?

– Нет. Кэйю. Эм... Он из...

– Знаю я его. – он подошёл, положил руку мне на спину, стало так мерзко, что кости сжались, чтобы не чувствовать этого. Я задрожал, но не отбил руки. – Щас приведу.

И ушёл. Меня опять вывернуло. Картинка становилась всё четче. Я слышал её крики, истошно громкие, я никогда бы не подумал, что люди могут так кричать. А потом выстрел и она замолкла. Голова закружилась. Я упал на колени, пряча лицо в ладони. От них разило потом и грязью. Хотелось рыдать, кричать как та женщина, молить Архонтов, чтобы они стёрли мне память. Ну почему... Почему именно я? Почему? Зачем я это вспоминаю? Мозг же умеет стирать воспоминания... Почему эти не стёр?!

– Аякс.

Рука легла мне на голову, прошлась по ней, распутывая вьющиеся волосы. Она была теплее, чем я помнил. Крики женщины становились тише.

– Что такое? Съел что-то не то? – он присел рядом на корточки, не убирая руку с головы, продолжил её гладить. – Отвести тебя к врачу?

– Отведи меня в комнату. – я схватил его за рубашку, сам не зная зачем. Притянул к себе, сам не зная зачем. Обнял так крепко, что самому тошно от этого объятья стало. Не знаю зачем.

– Пошли.

Мы шли по очень длинному коридору. Он казался мне длиннее обычного, а ещё намного волнистее. Перед глазами всё кружилось и текло. Более менее отчётливо я видел только Кэйю, что шёл рядом, поддерживая меня за талию. Рядом с Альберихом было лучше, чем в туалете, но отвратительное чувство всё ещё не уходило. Мы пришли в комнату, меня уложили на кровать и сели рядом.

Я видел его голубые глаза. Они сияли, как звёзды. А крашенные в синий волосы были ночным небом? Да. Мне нравится эта ассоциация. Кэйа ночь, зимняя и тихая, потому что снег глушит все звуки.

– Аякс? – шептал мне он.

– М? – только и смог выдавить я.

– О. Я думал ты спишь. – Альберих шурша подобрал ноги под себя. – Что происходит?

– Забей.

Его горячее дыхание в миг появилось перед моим лицом. Пальцы прошлись по щеке. Кэйа внимательно изучал моё лицо, будто впервые увидел.

– Тебе лучше? – прошептал он, пока пальцы проходились по шее, от этих прикосновений у меня пробежали мурашки.

– Да. – я сглотнул, он почувствовал мой скачущий, еле видный кадык и остановился на нём.

– Тогда рассказывай. – резко хватает меня за нос, таща на себя. – Тварь пиздабольная. Знаю же, что летом ты натерпелся. – руки быстро перескакивают на рёбра и начинают щекотать, я рефлекторно сгибаюсь, а коленкой пытаюсь отбить тело моего мучителя. – Рассказывай.

– Кэ-а! – хватаю его руки и пытаюсь отодвинуть, но меня кусают за шею, после облизывают подбородок, по которому недавно сливался нервный пот. – Сука! Пидарас, отъебись!

– Ньехт. – смеётся Кэйа, наваливаясь на меня всем телом, продолжая кусать мою шею и плечи.

Я отбиваюсь, но Альберих на удивление силён и отступать не планирует. Ворочаясь в битве за моё тело оба сваливаемся на пол, на этот раз я оказываюсь сверху, почти сразу пускаю руки под рёбра, но Кэйа никак не реагирует, лишь злобно лыбится.

– Ты не боишься щекотки?

– Неа. – смеётся он, хватая моё запястье, проходиться по пальцам языком, пока я тщетно пытаюсь вернуть мою руку мне во владения. Он кусает средний палец.

– И что происходит?

Я вздрагиваю и поднимаю глаза на вошедшего учителя, Кэйа тоже смотрит на него, но моё запястье всё ещё держит. Гризли, словно пёс, рычит, смотря на нашу странную игру. После прямо в обуви подходит к нам, по пути включая свет. Хватает меня за ворот рубашки, отодвигая её до плеча, мою руку освобождают от заточения, но спрятать свежие укусы Кэйи я не успеваю.

– Что это? – строго спрашивает учитель, пока я наспех поправляю рубашку, горя от стыда.

– Я его ел. – шутит Кэйа, садясь, когда я слезаю с него. – А что? – улыбается как будто уже победил, опозорил учителя на всю школу и динамично улетел домой на вертолёте.

– Не строй из меня дурака. – рычит учитель. – Выворачивай карманы.

– Да пожалуйста. – несмотря на слова, Альберих немного мнётся, прежде чем показать содержимое, виновато смотрит на меня, после вытаскивает пару презервативов в упаковках. – Старшие просили спря...

Ему дают пощёчину. Звонкую, что у меня начинает гудеть в ушах, представляя боль от неё у меня на секунду отнялись ноги.

– Где вы находитесь? – учитель хватает Кэйю подмышку, поднимая на ноги, я поднимаюсь сам. – Я не буду делать вам скидку из-за пубертата. Это уже переходит все границы!

– Подождите, мы... – я пытаюсь оправдаться, ведь мыслей о сексе или даже поцелуе у меня не было. Всё это было детскими играми. По крайней мере я так считал. А потом понял, что как не верти, уж очень это походит на прелюдия перед сексом. Меня затошнило.

– Что "мы"? – напирает учитель, пока я прижимаю челюсти друг к другу, глотая подступающий желчный сок, ведь кроме него у меня в желудке ничего не осталось. – Аякс, ты никогда, до этого года, не вёл себя так. Что случилось? Неужто решил, что вести себя подобным образом круто? Думаешь твои родители тебя за это по головке гладить будут? Я до самого конца верил, что ты очнёшься, не попадёшь под влияние этого разочарования. – я смотрю на него, на глазах наворачиваются слёзы.

– Учитель. – Кэйа меня огораживает. – Прошу, Вы же видите, что ему не здоровится.

– Минуту назад он чувствовал себя отлично! – мои ноги подкашиваются, я сгинаюсь и отворачиваюсь, пряча лицо, что уже заливается слезами.

Уже не разбираю речи. Слышу Кэйю, который кричит с агрессией. Ещё одна пощёчина. Но голос Альбериха не затихает. Мне с каждым звуком становится всё отвратительней. Я хочу исчезнуть. До последнего огораживаю себя от мыслей, что для Кэйи это была именно прелюдия, но мыслей накапливается слишком много, они выливаются на меня резко, сбивая с ног. Я не хочу слышать Его, не хочу знать, видеть, понимать. Не хочу существовать рядом с ним.

Почему он так поступил? Почему я не понял? Почему оказался таким идиотом? Почему не смог остановить? Почему это опять происходит?!

Горячая рука ложиться мне на спину, я вздрагиваю, отбивая её.

– Аякс. – его голубые глаза прямо передо мной. Я всей душой чувствую злобу. Всем телом отвергаю его. – Учитель ушёл, всё хорошо. – он тянет руку к моей щеке, но я её перехватываю и сжимаю до предела, он шипит от боли. – Ау! Что ты...

– Что это было? – спрашиваю я, слова дались мне тяжело, начинается отдышка.

– Что?

– Твоя "игра"? – я оголяю плечо, показывая ему отчётливо видные укусы. – Для чего это?! Что это значит?! – голос начинает дрожать, слёзы злости опять срываются с глаз.

– Это просто...

– Что просто?! – я поднимаюсь, Он за мной. – Просто облизал?! Просто покусал?! Для чего ты это сделал?!

– Я просто... Я... – резко теряет все слова, строя из себя дурака. – Я правда ничего такого не имел ввиду...

– А что ты имел ввиду?

На меня молча смотрят, я впервые вижу в этих глазах вину, испуг и полное не понимание... В голове проскакивает мысль, глупая, но я даже подумать об этом не успеваю. Я целую Его в губы, налегая всем телом, руками обхватываю талию, пальцами слегка поддеваю ремень брюк. После отхожу буквально на пару сантиметров, пока Он пытается отдышаться, хватаю его за пах...

– Сукин сын. – бью его кулаком по лицу, что и так красное от недавних пощёчин и поцелуя.

Он падает на пол, держась за место удара рукой, смотрит на меня словно испуганный кролик, словно его, полностью святого, ударил какой-то дурак ни за что. Я стою над ним, не зная что сказать. Решаю просто уйти. Хватаю полотенце и запираюсь в ванной...

Следующим днём в комнату пришёл директор и завуч по исправительным работам тире школьный психолог. Я ногой катал свой уже собранный чемодан туда-сюда, предпочитал не смотреть ни на кого, до этого всё утро и ночь игнорируя существование Его в комнате.

– Мне рассказали о вчерашнем инциденте. – первым заговорил завуч, он уселся на мою кровать. – Позволь посмотреть на твои плечи. – я сверил его кратким взглядом, потом быстро взглянул на соседа, что вполне расслабленно сидел напротив. Снял футболку, показывая десяток укусов. – Ты давал согласие на это?

– Я... – смотрю на Него, Он смотрит на меня, на его глазах наворачиваются слезы, расслабленность в миг пропадает. Прекрасно понимает, что от моего ответа зависит тяжесть его наказания. – Да.

Голос предаёт меня, мысли тоже. Я прячу лицо в ладонь, сам пытаясь осознать причину своего ответа.

– Вы понимаете, что находитесь в учебном заведении? Но это не самое важное. Вы ещё дети. Сколько вам? Четырнадцать? Пятнадцать? Почему это вы вдруг решили, что будет прекрасной идеей заняться сексом? Вы понимаете, что я должен сообщить вашим родителям, а после опеке. И вопросы будут не к вам, а к вашей семье. Потому что дети не должны себя так вести. У них не должны возникать такие мысли после достижения определённого возраста до минимум шестнадцати лет. Вы не находитесь в том промежутке, чтобы интересоваться гениталиями друг друга. Так откуда мысли? Как вы к этому пришли?

– Эм... – Он поднимает руку, сбивая психолога с мысли. – Аякс соврал.

– Что? – непонятливо коситься на него директор, я смотрю на него, как на психа, что только что сам отрубил себе голову, когда его помиловали.

– Он не давал согласия... – он опускает взгляд. – Это всё я. Заигрался, не понял, когда нужно остановиться.

– Если бы вас не застал учитель, то до чего бы это дошло? – спрашивает психолог, вставая с моей кровати.

– Я не собирался заниматься сексом. Честно, даже не думал об этом! – кладёт руку на сердце, смотрит сначала на психолога перед ним, потом на меня, но несколько секунд спустя виновато опускает взгляд.

– Ты понимаешь, что это можно расценивать как неудавшееся изнасилование? – я сжимаю челюсть, глухо бьюсь головой о стену, начинаю дрожать, но на меня никто не обращает внимания, кроме Него.

– Понимаю. Но у меня правда не было ничего такого в мыслях. Я хотел вывести его на эмоции, игрался...

– А презервативы? – спрашивает директор, пока я пытаюсь войти в стену, ближе к туалету, потому что меня опять тошнит.

– Мои, но я не собирался использовать их по назначению. – Он ещё раз смотрит на меня, я еле сдерживаю себя, чтобы не зарыдать в очередной раз. – Может мы выйдем? – кивает в мою сторону, обращая внимание взрослых на то, как меня перекосило.

Меня оставляют одного, я сразу же бросаюсь к туалету, освобождая желудок от завтрака. Уже ничего не понимая оказываюсь в кабинете директора, рядом сидит отец, Альберих и отец Альбериха, что совсем на него не похож. Аристократично белая кожа, яркие рыжие волосы, такая же бородка. Я бы сказал, что это взрослая версия Дилюка, и не соврал бы. Потом к нам присоединяется учитель, очевидно прилетев на запах чая.

– Вчера у нас произошёл инцидент. – начинает директор, отец Альбериха уже недовольно на него косится. – Во время дискотеки два молодых человека ушли к себе в комнату. После их застали в комнате в... – подбирает слова, причмокивая.

– Некорректном положении. – перебивает его учитель, подходя ко мне, оголяет одно из плеч. Отец смотрит на плечо, потом на меня, на учителя. – Мне стоит объяснять как я это всё воспринял?

– Не стоит. – отец кашляет, отворачиваясь от меня, смотрит на Альбериха, чьё плечо осматривает его отец.

– У Кэйи нет такого. – успокаивает его отца учитель.

– А... Лицо. – обводит пальцем скулу с синяком.

– Я его ударил. – его отец тянет понятливое "а", даже с пониманием смотрит на меня.

– Суть не в этом. Сам Кэйа признаётся, что Аякс согласия не давал.

Мой отец словно с цепи срывается после этих слов. Я вжимаясь в алое, набитое пухом кресло, пытаясь исчезнуть, но мне упорно не дают, задавая вопросы по поводу вчерашнего.

– Тише, – усаживает отца после пятиминутного ора директор. – господин...

– Крепус Рангвиндр.

– Господин Крепус, Вы понимаете к чему могло прийти?

– Да. – он смотрит на сына. – У тебя есть оправдания на этот раз?

– Я ничего такого не хотел... – заученно произносит Альберих.

– Тогда как до этого дошло?

– Я не знаю. – смотрит на меня. – Мне очень жаль. Я правда виноват и... Я съеду и больше не подойду к Вашему сыну, если он этого желает. – обращается он к моему отцу.

– Не желаю. – резко кидаю я, потом опять замолкаю и отворачиваюсь ото всех.

– Зато я желаю. – грозно произносит отец. – И прошу убедиться, что Это всегда будет под контролем.

– Прошу не называть так моего сына. – Крепус, не смотря на ситуацию, оскорбляется таким обращением к своему чаду, которое скорее всего даже не его.

– А как мне его назвать? Золотце и заинька? Вы понимаете, что он сделал?

– Прекрасно понимаю, он своё получит, будьте уверены, но обращаться к нему таким образом я не позволю.

– Так, прошу, не разжигайте новый конфликт. – успокаивает их учитель. – Господин Рангвиндр, прошу, останьтесь ещё ненадолго. Если Аяксу нечего добавить, остальные могут идти.

Я встаю и выбегаю из кабинета, стараюсь не смотреть в сторону Альбериха, сердце неприятно колит...

– Ты понимаешь, что стал причиной моих бессонных ночей? – я прижимаю его к стене из кафеля, держа одной рукой плечо.

– Как поэтично, господин Аякс. – усмехается он. – Вы ждёте от меня чего-то конкретного?

– Я хочу отомстить.

– Сопротивления не окажу. Валяй.

Неожиданно для Кэйи, целую в губы, руками прижимая его торс к своему. Мну ягодицы, зубами отодвигаю рубашку с плеч и покрываю засосами вперемешку с поцелуями. Альберих, как и обещал, не сопротивляется. После ягодиц рука хватается за пах, немного сжимая его, пока Кэйа не задрожит от подступившего возбуждения. Я в миг всё прекращаю, отходя на пару шагов. Альберих весь покрасневший смотрит на меня, всем взглядом показывая, как хочет продолжения. Сегодня он ничего не получит. Но только сегодня.

– Как думаешь, достойная месть?

– Сегодня я буду дрочить на этот момент.

– Только в ванной, пожалуйста.

– Ты правда хочешь, чтобы я не съезжал?

– Правда. Потому что я ещё не достаточно отомстил. – я снова прилегаю к нему. – С этого дня ты мой. Уяснил?

– И что это значит?

– Значит, что ты мой. – я его целую, на этот раз более скромно. – Тебя я получу вместо никому ненужных извинений.

– Я могу считать, что ты предложил мне встречаться только что?

– Считай как хочешь. – сжимаю его грудь, целую в лоб. – До встречи.

_____________________________________________________________________________

Это лето тянулось как нельзя долго. Меня то и дело начали возить по психологам и психотерапевтам, один из них утверждал, что у меня развивается шизофрения, другой говорил, что птср. А я вообще ничего слышать об этом не хотел. Никому из предложенных выговорится я не мог, а может просто не хотел. Всей душой желал, чтобы все забыли о происходящем прошлым летом, что произошло в интернате. Я просто хотел спокойствия. Нашёл я его в старшем брате, что приехал домой на месяц лета. Почему то именно он располагал к себе больше остальных теперь, хотя раньше я считал его странным. Может сказывалось отношение к нему родителей, может просто для моего детского мозга он был слишком не стереотипным двадцатилетним парнем?

В любом случае, ему я рассказал всё без утаек. О резко пронзившем меня воспоминании с убийством женщины, о ощущении тепла и комфорта от рук Кэйи в тот момент. О сцене в комнате и почему я соврал психологу, когда спрашивали о моём согласии. Тогда он усмехнулся, выпустил вишнёвый дым электронной сигареты, заглянул мне в глаза и задал всего один вопрос:

– Ты хотел, чтобы тебя в этот раз не посчитали жертвой или потому что действительно не был против?

– Я... – я растерялся, не зная как сформулировать в слова свои чувства и мысли. – Какая разница?

– Довольно большая. Если ты был не против, то Кэйю стоит винить лишь в том, что он прямо не спросил тебя об этом. Если ты был против, но в силу своего доверия к человеку и не понимания к чему всё шло не сильно сопротивлялся, а соврал лишь потому что не хотел опять чувствовать себя изнасилованным, то тут... Я бы разбил ему ебало за этот поступок. Короче, ответ на мой вопрос в принципе поменяет ситуацию и, возможно, твоё отношение к этому. – он похлопал меня по голове. – Подумай над этим, позже скажешь.

Брат встал и ушёл, оставив меня наедине с этим вопросом. Я не понимал себя и своих чувств. Ведь, если я и правда был не против, то почему мне стало так плохо из-за осознания того, что всё могло дойти до секса? Может тут сыграла реакция учителя? Я в край запутался, но ответа так и не нашёл. Поэтому решил принять факт своего поведения, как испуг от действий учителя. Решил, что я правда хотел и хочу сейчас.

В ту ночь я не спал. Стоило мне закрыть глаза, как передо мной представал Кэйа, он обнимал меня, целовал шею и ключицы. В ту ночь я впервые подрочил на него.

Первый месяц лета прошёл, братец уехал, а мне нечем было заняться. В итоге мне купили месячный абонемент в спортзал, там я пропадал днём. Всё это я воспринимал как способ убить время, а не привести себя в форму. Благодаря спорту я, наконец, вытянулся, а черты лица стали более взрослыми. Голос сломался как-то слишком быстро, это даже обеспокоило мать, поэтому она повела меня по врачам. Оказывается из-за сильного стресса я не начал развиваться как положено, но когда всё утихло, я быстро подрос и, в принципе, догнал своих сверстников. Так что к школе я изменился достаточно сильно.

Мыслей трахнуть каждый столб у меня не было, хотя второй старший постоянно пугал меня этим. Вместо этого по ночам, когда я был уже полностью расслаблен, приходили эротичные сны. И всегда с одним и тем же человеком. Кэйа в этих снах пугал и возбуждал одновременно. Мысли о нём заставляли скрещивать ноги, чтобы утихомирить стояк. Он преследовал меня два долбанных месяца, а когда я наконец увидел его в живую. Меня прорвало. Я хотел разорвать одежду, пристегнуть к кровати и трахать, пока он или я, а может мы оба, не умрём.

Он изменился даже больше, чем в прошлый раз. Стал выше, ноги были длинными и изящными, его руки я мечтал обцеловать от запястья до плеч, а потом съесть на обед. Он не изменял привычкам, продолжая краситься в синий, заплетать низкий хвост из длинных волос, только на этот раз к аксессуарам добавил повязку на глаз, всем рассказывая, что это наследие его деда-пирата. Он весь сиял и блестел. Кольца на пальцах, браслеты на запястьях, на шее пара кулонов.

Как обычно, прежде чем открыть жилой корпус, нас завели на обед, учитель намерено отсадил меня за стол, максимально дальний от стола Кэйи, рядом с которым я уже собирался приземлиться, даже какого-то парня оттолкнул, хватаясь за спинку стула. Но меня забрали, отвели на другой конец столовой, где сидели учителя, а заодно и психолог. Спасибо, теперь даже любоваться ним сложно, потому что чтобы увидеть хотя бы спину, надо извернуться в три погибели. Я запихивал в себя отвратительно жирный и невкусный суп большими ложками, совершенно игнорируя психолога, чтобы пытался завести со мной разговор. Он говорил о том, как я подрос и изменился за лето, спрашивал водили ли меня по врачам и психологам. Когда понял, что я говорить не собираюсь, отвял и дал мне поесть окунувшись в мысли. А мысли были только об одном.

Я допил чай, что обжёг мне язык, встал из-за стола, хватая по пути свою тарелку и кружку, отнёс их к столу с грязной посудой, но когда повернулся к нужному столу, Кэйи там не оказалось. Я быстро прошёлся глазами по всем столам, но синей головы нигде не нашёл. В итоге приземлился на место Кэйи, которое было не убрано, ещё раз оглядел столовую, наклонился к однокласснику.

– Где Кэйа? – спросил я, одновременно брав хлеб и запихивая его в карманы брюк.

– М? – он облизывал жирную от супа ложку. – В туалет пошёл, вроде как.

Я громко встал и направился туда. Альберих уже стоял у зеркала, намазывая на губы помаду, он кинул на меня короткий взгляд и застыл, словно притворяясь статуей. Я чуть нагнулся, заглядывая под двери кабинок, когда понял, что все они пусты, подбежал к двери и запер её на ключ.

– Избивать будешь? – он убрал помаду во внутренний карман кожаной куртки.

– Не собирался. – смотрюсь в зеркало, поправляя причёску. – Хотел кое-что уточнить. Ты собираешься съезжать?

– Ну, твой отец, вроде как, просил об этом.

– А тебе его слова важнее моих? Я не хочу, другого соседа. – шагаю ближе, заглядываю прямо в глаза, который сейчас один, правда. – Что с глазом?

– Храню наследие.

– Ясно. – я приподнимаю повязку под ней шрам и тусклая голубая оболочка. – Кто это сделал?

– Не так важно. – он легко отбивает руку и поправляет повязку.

– Мне важно. Что произошло?

– Повздорил с семьёй. Неважно, правда.

– Потом расскажешь подробнее.

Я хватаю его за плечо и вжимаю в кафельную стену...

Кэйа сидит на чемодане, пока я разбираю вещи, всё ещё не решается даже открыть его, ждёт учителя для окончательного вердикта. Учитель приходит быстро, говорит что-то про одноклассников, которые вполне готовы поменяться, но я подхожу, сажусь на линию, разделяющую комнату от маленького участка, что все зовут прихожей. Хватаю чемодан с Кэйей сверху и подвигаю к себе. Смотрю прямо в глаза Гризли.

– Он не переезжает. – после поднимаю брови, задавая немой вопрос "понял?".

– Твой отец просил...

– Мне плевать, что просил мой отец. Я не хочу другого соседа.

– С чего бы? В прошлом году ты еле ему в глаза смотрел.

– Я с самого начала не хотел, чтобы он переезжал. – смотрю на Кэйю, что нервно бьёт крашенными ногтями по чемодану. – Оставьте.

– Как скажешь. – учитель раздражённо рычит, уходя.

Я тяну Кэйю за руку, он послушно садиться рядом, прижимаясь ко мне.

– От нас теперь не отстанут. – шепчет он, кладя голову мне на плечо.

– Мне плевать. – я сжимаю его руку, целую пальцы и прикладываю их ко лбу.

– Я скучал, Аякс. – проходится свободной рукой по коленке.

Я улыбаюсь, ничего не отвечаю, продолжая молча сидеть, сжимая его ладонь. Сердце жмёт, живот наполняется чем-то тёплым...

Я разглядываю кроссовки на липучках, протёртые до блеска. Чувствую на себе взгляд психолога, но вообще никак не реагирую, жду когда меня отпустят во свояси, вместо идиотских вопросов.

– Аякс?

– Я.

– Мне повторить вопрос?

– Делайте, что хотите.

Не отвожу взгляда от кроссовок, громко перестёгиваю их, поправляю декоративные шнурки, подворачиваю джинсы, ведь такие зашибенные кроссы должен видеть весь интернат. Психолог продолжает сидеть, стуча ручкой по столу. Я наконец заканчиваю копаться с ногами и поднимаю взгляд на мужчину. Повторяю его позу — ставлю локоть на ручку кресла и подпираю щеку, вторая на столе, стучит ручкой. Только стучать мне было нечем, поэтому я ногтем шкрёб.

– Разобрался с обувью? – саркастично спрашивает меня психолог, после переплетает свой маленький пучок волос из корешки. – Я могу продолжать?

– Как хотите. – я нахожу своё отражение в кружке и показываю ему проколотый язык.

– Будешь меня слушать?

– Я всегда слушал.

– А не отвечал почему?

– А зачем? Я уже всё сказал. – подвигаюсь ближе, хватаю кружку с водой и опустошаю её за один раз.

– То есть произошедшее в прошлом году тебя вообще не колышет? – я киваю. – И ты хочешь дальше жить с тем, кто потенциально мог тебя изнасиловать?

– Не говорите глупостей. Изнасилование, это когда жертва не согласна. А я не жертва да и отказа не давал.

– Согласия тоже.

– У нас даже секса не было, чтобы я согласие дал. – усмехаюсь, прохожусь пятернёй по волосам.

– Хорошо, я тебя услышал. – психолог ближе подвигается к столу. – Мне доложили, что прошлым летом тебя изнасиловали. Это правда?

– Допустим. – я зевнул, быстро заморгал, сгоняя сон.

– Без допустим, Аякс, это важно. Если это так, я могу рассматривать твоё поведение, как поведение жертвы насилия.

Я раздражённо стучу зубами, тяжко вздыхаю и прячусь половину лица в воротнике кофты. Психолог устало вздыхает.

– Хорошо, я тебя понял. Можешь идти на ужин.

Я сползаю со стула и выхожу, аккуратно прикрывая за собой дверь. После осматриваюсь, не найдя посторонних бросаюсь в сторону столовой, скатываясь по перилам. Там на стул рядом с Кэйей уже позарились, но я снимаю сумку и кидаю прямо на стул, который уже отодвинули. Проношусь мимо, оборачиваясь по пути, чтобы послать воздушный поцелуй Альбериху, что уже подвигает стул к себе, прогоняя одноклассника на другой. Беру поднос, сбиваю младшеклассника, быстро беру порцию макарон с мясом и винегрет. Возвращаюсь за стол, где все бурно что-то обсуждают.

– Ну что? – спрашивает меня Кэйа, протягивая кружку с налитым компотом.

– Ничего такого. – я хватаю вилку и загребаю макароны.

– Я думал, что после прошлого года вы даже общаться нормально не сможете. – говорит одноклассник, жуя мясо.

– Я какой стати такие мысли? – спрашиваю я, отбирая у Кэйи половину салата, который он итак не особо любит.

– По слухам ты особо не был согласен.

– Не был согласен на что? – поднимая брови, смотрю на него.

– Ну...

– На секс? – спрашивает его Кэйа, с отвращением разглядывая мясо на него вилке, так и не решаясь съесть суёт мне в рот.

– Ну да...

– Только секса не было. – говорит он ударяя по ушам, мол, сбивает с них лапшу.

– А откуда тогда такая суматоха среди учителей?

– Потому что Кэйа меня покусал. – быстро забираю у Альбериха всё оставшиеся мясо и засовываю себе в рот.

– И облизал. – смеётся он, хлопая мне по плечу. – А ещё я злой манипулятор, который заставил Яксушку поверить, что секаса не было. – закатывает глаз.

– Не зови меня так.

– Яксушка?

– Бля, забудь эту форму...

– Ну чего ты, Аяксушка?

Я раздражённо рычу, быстро вываливаю себе в рот салат и громко ставлю тарелку обратно на поднос.

– А ты сейчас типа... Встреча?..

– Нет. – вместе говорим мы, стукаемся стаканами с компотом. – За твою целую задницу. – шутит Кэйа.

– Думаешь, ты был бы сверху? – подхватываю я. – Мечтай. – выпиваю компот залпом.

Кэйа так не умеет, поэтому у него остаётся чуть больше половины. Я собираю нашу посуду на один поднос, пока он пытается нагадать что-то по мути в компоте, ничего не получает и ставит его на поднос. Оба выходим из-за стола, Альберих хватает меня под локоть и тащит в общежитие, когда поднос с грязной посудой был поставлен.

Учитель идёт за нами, собственно, я особо не удивлён, очевидно, что доверия к нам нет вовсе. Кэйа отпирает дверь, та с тихим скрипом открывается.

– Аякс. – я выпускаю Кэйю, поворачиваюсь к учителю. – Тебя не вразумили?

– Меня и не нужно вразумлять. – опираюсь на стену, закрывая дверь носком обуви. – Я в порядке.

– Я бы не сказал. – недоверчиво коситься на меня Гризли, но всё же опускает эту тему. – Я буду следить за вами. Хоть один намёк...

– Докладная, родители, опека. Знаю. Будем скрываться лучше.

– Лучше — это вообще не заниматься сексом в школе. Ты понял?

– Да.

– И другу своему объясни.

Он уходит, как только его спину скрывается за поворотом к лестнице, я захожу в комнату. Кэйа стоит с оголёнными ногами в ночной рубашке. Мой глаз нервно дёргается, я подлетаю к нему, обнимая сзади. Рукой прохожусь по внутренней стороне бедра. Кэйа ахает и поворачивается ко мне для поцелуя. Я легко поддаюсь его языку, руки спускаются к паху.

– Что планируешь делать? – Альберих резко поворачивается лицом ко мне, трётся пахом о мою ногу.

– А ты ждёшь чего-то конкретного?

– Просто хочу кончить, поможешь?

Я смеюсь, хватаю его за ноги, заставляя запрыгнуть на меня. Кэйа оказался легче, чем я ожидал. Я заношу его в ванную, сажаю на унитаз, сам встаю и секунду смотрю на него, но даже говорить ничего не требовалось, Альберих сам расстёгивает ширинку джинс, доставая член, что слегка пульсирует от возбуждения.

– Прошу прощения, я слегка неопытен. – целует головку, после облизывает по всей длине.

Берёт в рот, мне резко становится так хорошо, я еле сдерживаю себя, чтобы не кончить так рано. Тяжело дышу, опираюсь на стенку позади меня, закрываю рот и красные щёки руками. Если он неопытен, то я насекомое. С каждым его движением мне становится всё лучше, язык проходиться по самым чувствительным точкам. Резко холодная рука ложится на мою ногу и тянет к себе. Я непонимающе опускаю взгляд.

– Подрочишь мне? – он стягивает с меня носок и прикладывает мою ногу к его члену.

Я некоторое время трачу на поиск равновесия в такой позе, после начинаю неуверенно поглаживать головку большим пальцем ноги. Кэйа не выдерживает, хватает меня за пятку и показывает как надо, даже не отвлекаясь от минета. Я пытаюсь повторять показанное, понимаю, что выходит откровенно плохо, но Альберих терпеливо продолжает помогать рукой, пока вторая занята игрой с моими яйцами. Я не выдерживаю и кончаю, даже не успевая что-либо осмыслить, по прежнему никаких возмущений, Кэйа держит мой член во рту, пока я не перестану дрожать.

– Блядство, прости. – я быстро нахожу туалетную бумагу и пихаю ему в руки рулон, стыдливо отворачиваясь.

– Садись. – Альберих тянет меня вниз, я послушно сажусь на колени. – Поможешь ртом или руками?

– А как ты хочешь? – я смотрю на его член и меня пробивает холод.

– Открывай рот. – жмёт мне на щёки. Я открываю рот и беру головку члена внутрь. – Теперь медленно двигайся вперёд-назад, при этом не выпуская член из-за рта. – он нажимает мне на затылок. – Засасывай его. – я хватаю его бёдра, послушно выполняя всё, что он говорит. Он тяжело дышит, в какой-то момент отталкивая мою голову, опускает член вниз и кончает в унитаз. Некоторое время молчит, вдыхая ртом воздух, я сижу в его ногах, целуя колени. – Умничка. – ерошит мои волосы, поправляет свои трусы и целует меня в лоб. От него воняет спермой, я рефлекторно морщусь, но на это не обращают внимания.

Сижу ещё пару секунд на полу, следя за Кэйей, что осматривает лицо в высоком грязном зеркале. Сердце бьётся чётко, по чувству пробивая грудь насквозь. Я чувствовал этот стук по всему телу. Я встал, не найдя равновесия немного пошатался. Хотелось курить и спать. Спать больше, но курить получить легче. Я нащупал в карманах пачку сигарет с зажигалкой, опустил крышку унитаза, уселся на него и закурил. Кэйа уставился на меня с щёткой за щекой. Выплюнул пасту, вымыл щётку, поставил на место и протянул руку в просьбе поделиться. Я отдал ему всю пачку сигарет с зажигалкой. Кэйа присел на корточки, опираясь на стену, закурил и отдал всё обратно.

– Так что произошло?

– Что с глазом?

Мы сказали одновременно. Потом смотрели друг на друга, медленно выдыхая дым.

– Ты первый. – сказал Кэйа, усаживаясь поудобнее. – Прошлым летом с тобой что-то произошло, но ты так и не рассказал.

– Да... – я замолчал, собираясь с мыслями. Собирался так долго, что пришлось сменить сигарету, а Альберих терпеливо ждал. – Тебе кратко?

– Как можешь.

– Меня похитили, заставили смотреть на расчленёнку женщины в живую, а после изнасиловали. – сказал я на одном дыхании, после отвернулся, закрывая лицо.

– Вот как. – поговорил Кэйа, выдувая последнюю струю дыма кольцами. – А сейчас ты как?

– Да, вроде, в норме. Не знаю, мне сложно понять что я чувствую. – я почесал ухо, буравя взглядом тлеющую сигарету. – Прости.

– За что?

– Неважно.

Мы сидели в тишине, Кэйа смотрел куда-то в сторону. Я почувствовал себя грязным. До жути грязным. Хотелось спрятаться, исчезнуть. В какой-то момент тихо уснуть и не проснуться никогда. Это тело казалось мне мерзким...

– Я не хотел говорить, потому что считал, что ты больше не захочешь со мной общаться. Потому что я мерзкий.

Альберих встал и сел мне на колени. Приподнял повязку и посмотрел в глаза. Он молча сидел, смотря мне в глаза, сжимал мои плечи, чуть ли не впиваясь в них ногтями.

– Ты не изменился. – он целует меня в губы, обвивает своими ногами мои, снимает повязку и упёрся лбом в мой нос. Смотрел на меня из-под длинных ресниц и густых бровей. Почему-то именно сейчас у меня возник вопрос, который я никак не мог отсрочить.

– А кто ты по национальности?

Секунду на меня смотрят с полным непониманием в глазах. Потом Кэйа начинает дрожать, смеясь в себя, после не выдерживает и его пробивает на громкий смех, после я тоже скатываюсь в громкий смех. Кэйа упирается мне в плечо, обвивая мою шею руками. Резко стук в дверь, через секунду она открывается. Альберих замирает, прячет лицо в моём плече. Я смотрю на вошедшего с полным недоумением в глазах.

– А если бы мы ебались? – спрашиваю я с явной агрессией.

– Простите, но вряд ли бы кто-то ебался так громко смеясь при этом. – слыша голос одноклассника Кэйа расслабляется, но лица не показывает, чуть позже до меня доходит, что он прячет глаз с шрамом.

– Чего тебе? – спрашивает Альберих, чуть поворачиваясь в сторону двери, его глаза теперь упираются в мою шею.

– Сигареты есть?

– Умеешь задницей курить? – спрашивает он.

– Нет, а что?

– Если сейчас же не скроешься, то придётся научиться. – раздражённо говорит Кэйа, отворачиваясь лицом в меня.

Одноклассник раздражительно хмыкает, хлопает дверью, исчезая. Я глажу Кэйю по волосам некоторое время, он тяжело дышит и трёт ладонями мою шею.

– Твоя очередь. – напоминаю я. – Что с глазом?

– Дай закурить. – хозяйнически вытаскивает сигареты и зажигалку из моего кармана, закуривает, вставая с меня.

Подпирая стену медленно курит, выдыхая дым кольцами. Внимательно изучает меня взглядом, тяжело выдыхает и тушит сигарету о кафельную стену, выкидывает окурок в мусорку, хватает меня за руку и выводит из туалета. Сажает на свою кровать, которую от открытого доступа с прихожей ограждает только высокая тумба. Я ложусь, опираясь головой о эту тумбочку, Кэйа ложится на меня, складывает ноги в позу лотоса.

– Ты, наверное, уже догадался, что я приёмный. – говорит он, массируя мои пальцы. – Крепус взял меня только потому что хорошо знаком с моей матерью, которая погибла, когда мне было шесть. Отца ни он, ни я не знали. – тяжело вздыхает, замирает на секунду. – В начале лета мой кровный отец явился на порог дома. Сначала я обрадовался, а потом... – пауза в несколько секунд казалась слишком долгой. – Он достал пистолет и направил на Крепуса. Оказалось у него с головой не всё в порядке, шизофрения или что-то типа того. – Кэйа положил голову мне на плечо, тяжело вздыхая. – Ну, там, реанимация. После Дилюк на меня обозлился, в одну из ссор из-за какой-то мелочи вылил на меня кипяток. Вот так и получилось.

Я нахмурился, не зная, что сказать. С одной стороны меня наполняла злоба на этого мелкого подонка, но с другой... Почему то я вполне его понимал. Здравый смысл кричал, чтобы я не лез, пока меня не попросят, и сейчас я предпочёл послушать его. Но только сейчас.

Дверь хлопнула, я вздрогнул, Альберих выглянул, хмыкнул и быстро перебрался на свою кровать. В комнату без привета вошёл психолог. Ну что за доставучий тип?! Я раздражительно прорычал, лёг, прячась под толстое одеяло, отвернулся к стенке. Слышал как надо мной тихо и сдержанно хихикнули.

– Не волнуйся, я не к тебе. – проговорил психолог и по звукам уселся на кровать Кэйи. – Как дела?

– Как обычно. – ответил Альберих, я повернулся, но половину лица всё так же прятал под одеялом. – А что? Есть ко мне какие-то вопросы?

– Есть парочка. Мы, вроде как, в прошлом году договорились с твоим отцом, почему же ты так бесцеремонно нарушаешь договор?

– Нарушаю? – он скорчил страдальческий вид. – Меня тут силой держат, клянусь кровью клана, этот псих обещал приковать меня к батарее, если я уйду. – хихикает, чтобы психолог точно понял, что он шутит.

– Это не смешно. Кэйа, ты понимаешь в чём проблема?

– Во мне, очевидно.

– В твоём поступке.

– Да ну... – он корчит такое лицо, будто ему пытаются скормить червя. Поправляет повязку, а я и не заметил вовсе, когда он успел её нацепить. – Жизнь меня уже наказала, причём довольно жестоко. – он указывает на повязку. – Причём пострадавший уже простил меня и выступает против моего переезда.

Психолог не отступал, я устроился поудобнее, отвлекаясь от диалога на несколько секунд, снова сосредотачиваюсь на них... А оба молчат. Кэйа щурит глаза, причём как-то по-особенному, я видел много его прищуров, но этот отличался. Своей невинностью. Обычно он щурится когда насмехается или собирается что-то натворить, когда хитрит и врёт. В этом чувствуется ложь и провокация, но сейчас это были глаза наивного ребёнка. Он ни в чём не провинился, ничего не сделал и сейчас морщится из-за ложных обвинений.

– Я прошу, не повторяйте прошлогодний случай. – после минутного молчания произносит психолог, после тяжело встаёт с кровати и уходит, закрывая за собой дверь.

Я смотрю на Кэйю, он на меня не смотрит, а разглядывает свои ногти, крашенные в чёрный с какими-то золотыми узором.

– Что ты ему сказал?

– В каком смысле?

– Он слишком быстро отстал.

– М. – лишь протянул он, но на мой вопрос не ответил, просто посмотрел на меня, после куда-то за мной и застыл с таким взглядом на несколько секунд.

Я побоялся двинуться, думая, что нарушу его особо важные раздумья, ведь никаких других у него быть не может. Кэйа отвис и отвёл взгляд. Ещё пару минут мы сидели в тишине.

– Никакого секса, значит... – с какой-то злобой произносит он, после встаёт. – Ты же не собираешься слушать этих идиотов? Ты же хотел меня присвоить?

– Никого я не собирался слушать. – я прижался к стене, открывая "врата" под одеяло, но под них не спешили юркнуть. – И да, ты мой! Что за странный припадок у тебя?

– Они меня бесят своими запретами. – на самом деле я вполне мог согласиться с учителями, что секса в принципе быть не должно, но почему-то под влиянием Кэйи я мог соглашаться лишь с ним. – Аякс. – резко холодно произнёс он, моё имя на секунду стало вовсе не моим, оно пронеслось эхом в голове, затихло и только после нескольких мгновений я осознал, что это не случайный набор букв. – Если и ты меня предашь, – Кэйа схватил меня за подбородок. – я тебя не прощу...

Наверное тогда я испытал только страх перед стоящим. От взгляда только одного глаза у меня прошли мурашки, я почувствовал как невидимые цепи начинают сковывать меня и моё тело. Всё глубже и глубже его то горячие, то холодные руки пробирались в меня. Лезли прямо к сердцу, а когда ухватили, сжали так крепко, что пришлось переучиваться стучать. Стуки становились всё реже, но каждый отдавал такой импульс в моё тело, что кости начинали трястись. Я сам решил, что Кэйа моя судьба. Сам решил, что готов быть с ним вечно. Я жалел не единожды, но отступить уже не мог.

В уретре красовалась роза на тонком стебле. Я, запрокинув голову назад, упорно пытался ухватить хоть немного воздуха, но боль от розы словно пронзала всё тело при каждом моём движении. Плюсом горячий язык нежно проходил по моим проколотым, в порыве злости и бунта, соскам. Я чувствовал всё более приумножено, выполнял приказы, хотя до этого упорно притворялся, что веду я. Наверное всё пошло не так, когда я согласился вставить розу в мой член. Кэйа сжал соски пальцами, потянул их на себя. Я ахнул, после громко наполнил воздухом лёгкие. Альберих продолжал меня мучить, он целовал член, медленно крутил и вытаскивал розу из уретры. Я терпел, был максимально тихим, но знал, что эти страдания не закончатся, пока я не подам громкий голос. Кэйа рукой подцепил цепочку, что присоединялась к ошейнику на моей шее, потянул её, заставляя меня лечь головой на кровать. После силой перевернул меня, заставляя выставить задницу прямо к его носу.

– Я вижу, тебе нравится роль вазы. – руки расставили ягодицы, язык прошёлся по анальному отверстию. – Молчи дальше, раз такой гордый. – Кэйа всё грубее лизал задницу, пока не вошёл внутрь.

Я чувствовал, как уши краснеют, спрятал лицо в ладонях. Его язык от этого не перестал всё более старательно ласкать мой анус, но когда я уже был готов сдаться в этой игре на гордость, начиная тихо стонать в простынь, Кэйа прекратил. Я услышал как он тянется к вазе, меня перевернули, роза без нижних шипов уже была у него в зубах.

– Блядь, даже не думай...

– Чш, мой дорогой.

Он нежно поцеловал меня в губы, после задрал мои ноги, и засунул розу в анал, я раздражённо промычал. Кэйа на это лишь усмехнулся, после медленно, ухватившись зубами за лепестки, начал вытаскивать цветок из уретры, на этот раз сделав дело до конца.

– Твоя очередь водить. – он отцепил цепочку от моего ошейника и нацепил на свой. – Только розу не вытаскивай.

Я вскочил, повалив его на кровать. Он всё ещё одетый, в полупрозрачной рубашке и боксёрах. Я задрал рубашку, прильнул губами к животу, именно это место ему не нравится для поцелуев. Начал покрывать поцелуями еле видный пресс, сжимая его руки, чтобы он не смел отбиваться. Ему оставалось неловко изворачиваться, пытаясь отбиться от щекотки. Иногда он громко вздыхал, замирая. Я смотрел на него глазами, полными наслаждения. Он мой, выбрал меня. Сердце билось как бешеное, я давно не испытывал такого мерзко-приятного чувства, оно расплывалось по телу, заставляя руки дрожать.

– Ну не мучай. – выдохнул он. – Прошу.

– И не подумаю щадить. – я засмеялся, дыханием щекоча его рёбра.

Про себя выругался, потому что слишком давно не произносил его имя, зашептал "Кэйа", после каждого поцелуя, исправляя ситуацию. Мучить его я долго не смог, не смотря на свои слова. Быстро поставил на колени, руками обвил талию и начал тереться возбудившимся членом о бёдра. Зубами стянул воротник ниже, открывая шею для поцелуев. Я дотрагивался как можно нежнее, боясь разрушить сказку, в которую попал. Кэйа схватил мой член, направил в сторону анального отверстия, а второй рукой придерживал меня за голову.

– Ты же сам уже в нетерпении? – угадал он, проталкивая головку внутрь.

– А ты очень торопишься? – в моём голосе начали зарождаться нотки агрессии, я терял контроль, который обещал не терять. – Куда?

– Никуда я не тороплюсь. – он потянулся за смазкой, поняв, что протолкнуть член без неё весьма проблематично.

Я налёг на него, заставив остаться на четвереньках. Забрал смазку и обильно вылил на её анус, он зашипел от холода. Я положил член между ягодиц, облил и его тоже, совершенно не экономя. Пальцами убедился, что Кэйа готов, только после резко вошёл. Я застыл, не веря, что это случилось. Вынул мешающуюся розу из задницы, Кэйа протянул обиженное "эй". Я был невероятно зол на него за то, что оставил меня на целых пять лет без удовольствия его телом. Этим шикарным, только моим. Я перевернул его на спину, запуская головой в подушки.

Секунду смотрел на Кэйю, после начал двигаться, совершенно игнорируя вопросы о моём состоянии. Я прижал его руки к телу одной ладонью, не давая возможности возражать моим действиям физически. Второй рукой сжал цепь, отрывая его от объятий подушек. Он смотрел на меня как-то рассерженно, я даже чувствовал страх, но меня это вполне устраивало. Грубо и резко я поцеловал его, после укусил нижнюю губу до крови, заставив поморщиться от боли. Но мне хотелось больше. Мне хотелось довести его до слёз. Я отпустил цепочку.

Мир замедлился, но мои следующие движения я не разглядел. Член входил и выходил из его задницы, а руки быстро оказались на шее. Сжали её, не смотря на ошпаривающе холодные ладони, которые пытались оказывать сопротивление. Я грубо трахал его и душил, лишь перерывами отпуская, чтобы поцеловать и отдать весь воздух, который был у меня в лёгких. Я чувствовал наступающее наслаждение несколько раз, оно то приближалось, то отдалялось. Мне нравилось, что Кэйа был почти немым в этой ситуации. Я не давал ему достаточно времени, чтобы что-то сказать. Поэтому оставалось только презрительно смотреть на меня и пытаться обиться от моих крепких рук. Он царапал запястья своими крашенными ногтями, проходился по венам, пытался задеть нервы на локтях, но никак не попадал.

Я сам не заметил как всё закончилось. Я кончил, отпустил и уткнулся лбом в грудь любимого, которая тяжёло двигалась, сопровождая громкое дыхание. Начал приходить в себя и почувствовал, как кровь стекает по рукам, поднялся и посмотрел на них. Разодранные в кровавое месиво, красные ручейки текли с самых локтей, пачкая ладони и всё остальное. Вторым открытием стали мои заплаканные глаза. Слёзы легко наворачивались и стекали по щекам, я не мог это остановить, они просто шли сами, будто кто-то открыл кран. Я посмотрел на Кэйю, он не смотрел на меня, напудренное лицо пряталось в подушку, не видя поднимающуюся грудь, можно было подумать, что он умер.

– Прости. – проговорил я, проводя испачканным в крови пальцем по шее с красными полосками от моих рук.

– Аптечка в шкафу. – он поднял дрожащую руку, указывая на противоположную сторону комнаты. Лица так и не показал.

Я слез с кровати, открыл шкаф и достал коробку с кучей мазей и таблеток. Нашёл что-то от синяков и ушибов, повернулся, когда на меня уже глядели два голубых глаза. Чёрные густые брови поднялись в вопросе "идиот?". Кэйа встал, слегка пошатнулся, но я успел его словить одной рукой, второй держа коробку. Он отбил мою руку, достал бинт и усадил меня на кровать. Ушёл в ванную, вернулся с мокрым полотенцем и салфетками. Молча вытер текущую кровь, я старался сдерживать шипение боли, перемотал раны, не давая мне дотронуться до него. Потом взглянул на меня убитыми глазами.

– Я не знаю, что на меня нашло. – Кэйа начал вытирать мои ладони. – Прости, блядь, прости, я умоляю.

– Я просил тебя не вытаскивать розу. – лишь грустно проговорил он, целуя после тыльную сторону моей ладони.

Могу ли я сказать, что лето, в отличии от учебного года, было жутко скучным? Да, могу. Кэйа не давал отдыхать, таскал везде, где была возможность, а если не таскал, то искал тихое место и позволял себе забыться в моих руках. Я не могу сказать, что мне это не нравилось, скорее я просто боялся учителя, имя которого плавно переросло в настоящее — Ризли. Он часто проверял нашу комнату, причём с совершенно случайными промежутками. Мог не заходить к нам целый день, тогда мы сидели, как на иголках, ожидая подвоха. Иногда он заходил несколько раз за десять минут. Я так и не смог разгадать его периодичность, а вот Кэйа смог. Потому что где-то в ноябре он легко предсказывал когда учитель захочет нас навестить.

А ещё он затащил меня на бальные танцы. Школа предлагала свои занятия, которые проводились в отдельной студии в городе, там же учились и ученицы женского интерната. Занятия проводились каждый день, кроме воскресенья, каждый день после обеда нас забирал школьный автобус на пятьдесят пять мест и отвозил в студию. Там нас ждали два учителя, как мужская и женская фигура. Я нашёл пару в первый же урок, хоть там были просто основы. Розалина — так её звали — просто подошла ко мне, цокая бальными туфлями, сказав, что хочет быть в паре со мной. От неё веяло каким-то неприятным холодом, но меня уже захватили. Кэйа нашёл партнёршу, когда это понадобилось, сам выхватив из всех самую перспективную, тогда я узнал, что у него некая чуйка на талантливых.

Бальные танцы были... Тем, что мне не шло изначально. Но вдохновенность образом танцующих мне нравилась, только она и заставляла меня остаться в танцах. Нежности, которую требовали учителя, у меня не было, как и у Розалины, мы скорее были ураганом, который способен вырывать деревья с корнем. С резкими и быстрыми движениями смирились, начали прорабатывать их. Кэйа же был прекрасен в глазах каждого. Спустя несколько уроков его начали приводить в пример, а его партнёрша прекрасно шла в дополнение. Я никак не ожидал от него предложения танцевать вместе. В смысле, в паре. Но выглядел он вполне серьёзно. И в последний раз, когда мы с ним виделись, он спросил лишь это, кажется с самого начала не желая дожидаться, стукнул по плечу спустя пару секунд и сказал, что у меня всё лето на подумать. Дальше он исчез в дверях автобуса на котором было написано пару городов, в которые он идёт. И как на зло, все эти города были в противоположном направлении от моего.

Лето я провёл в бальной студии, которую нашёл по своей инициативе. Танцевал со всеми, с кем там можно было, набираясь опыта и пытаясь стать более плавным, ведь под стиль Кэйи мой совершенно не подходит. Попытки представить его на месте партнёрши были, но почти никогда не были успешными. Я не находил его красоту и грацию ни в одной девушке. Для меня они были тренировкой, которая не была нацелена на улучшение навыков, лишь на поддержание уже имеющихся. И это всё меня убивало. Друзей в городе нет, Кэйа отвечает через раз, потому что, по его словам, всё время гуляет или занимается какими-то очень важным делами. Отношения с братьями и сёстрами подпортились, потому что они каким-то образом увидели во мне влюблённость. А я не любил. Я нуждался. Постоянно, двадцать пять на восемь. Я хотел впитать Кэйю. Срастись и стать его частью. Я умирал медленно и мучительно. Каждый раз. День за днём.

Я сказал, что лето было жутко скучным? Я соврал.

Во второй месяц я познакомился с парнем, который сначала звал себя великим бардом, потом посланником ветра, а потом просто Венти. Он был шумный, весёлый и полный желания творить. Пробовал всё и одновременно ничего. По его словам занимался бездельем, только и делал что бренчал на гитаре или укулеле. Хотя позже выяснилось, что он окончил музыкальную школу искусств, только на каком инструменте он там играл я так и не понял. Моё отношение к нему сложилось окончательно, когда я увидел в его доме фотографию. Представьте ангела, играющего на арфе. Нежные пальцы, под которыми скрывались мозоли от струн, словно двигались на бездвижной фотографии. Лицо выражало блаженное спокойствие. Я совру ещё раз. Всего один. Последний. Венти вызывал у меня лишь равнодушие. Его стихи, музыка, слова, мысли, горящие вдохновением глаза. Он не мог сравниться с Кэйей. Не мог заменить мне того, кто заменяет мне воздух. И от этих мыслей у меня дрожали руки. Я не хочу признаваться себе, что упустил кого-то настолько восхитительного. Кого-то, кто готов дарить мне свет и тепло в зимние ночи.

Моё покрытое смолью и холодом ко всему, кроме Кэйи, сердце не билось в его сторону. А если бы даже и билось, то оказалось разбитым бы в пух и прах, потому что мой тёплый ветер был свободным и не желал ложиться в мои руки. Он выбрал более достойного, того, кто будет любить его не как спасение, а как человека.

Наверное, я ненавижу Кэйю.

Нет, что я такое говорю.

Его холодные руки ложатся на мои. Я не чувствую в них тепла. Чувствую лишь желание заполучить своё.

Слёзы навернулись на глаза, растворяя воспоминания о летнем ветре. Этого не было. Я это выдумал, чтобы не чувствовать себя так одиноко.

– Аякс? – его рука легла на мою щеку, заправляя волосы за ушко. – Что такое? Неужели так сильно соскучился?

Нет. Мне было стыдно, потому что я предатель. Хотел отдать своё сердце и душу кому-то другому. Отдал бы, если бы меня отвергли чуть-чуть позже. Я хотел забрать то, что насильно всучил Кэйе. Он принял меня, а я его предал.

Принял меня. Грязного, грешного.

Плечи тяжелило. Я чувствовал вину за всё произошедшее в два месяца лета. Я больше такого не повторю... Правда.

Розалина не появлялась на бальных танцах. Кэйа пока не спрашивал меня о своём предложении, продолжая танцевать с Розарией. Я остался без пары, желая не танцевать вовсе, чем танцевать одному. В один из дней учительница привела мне партнёршу. Энергичную, весёлую девушку, азиатской внешности. Рука её была забита татуировками, очевидно переводными, а сама она бегала в майке и шортах, пока было тепло. Русые волосы были почти золотые, некоторые пряди были окрашены в красный, что уже успел вымыться.

– Аякс, учитывая твой пылкий характер, думаю, вы поладите. – сказала учительница, оставляя нас одних перед дверью зала, где уже ждали все танцующие.

– Аякс значит. – она прищурила и без того узкие глаза. – В честь порошка или героя мифов?

– Было бы странно, будь я назван в честь порошка. – саркастично ответил я, вообще не будучи заинтересованным в ней, как в чём-либо, кроме партнёрши. – А ты?

– Ёимия! Приятно познакомиться! – она протянула мне загоревшую руку, на некоторых местах уже слазила кожа и был виден жёлтовато-смуглый оттенок.

Я пожал её, совершенно не ожидая, что у нас хоть что-то завяжется.

– Перед тобой два стула... – рассказывала Ёимия, пока мы сидели в кофейне. У нас теперь каждый день был час свободного времени в городе после занятий, который мы, как правило, проводили поедая вредный фастфуд.

Кэйа, Ёимия и я. Мне казалось, что всё хорошо, никто не был обделён вниманием. Ёимия рассказывала про всё на свете, показывала какие фейерверки делает она и её семья, легко подхватывала разговор и умела выслушать. Мне нравился её голос, то, как она рассказывала. Я не надеялся, даже в мыслях не было, заводить с ней какие-либо отношения, кроме дружеских. Возникло ощущение, что наши мысли совпадают и она тоже ничего такого не собирается..

– Ойушки, час почти закончился. Надо бежать. – она вскочила с места, хватая стакан с недопитой газировкой. – Давайте ребята, быстрей!

Я встал, хватая раз руку Кэйю. Хотя, скорее он сжимал мою ладонь, чуть тормозя, пустив Ёимию вперёд.

– Мне не нравится атмосфера между вами. – проговорил он, таща меня следом.

– Ты о чем? – не понял я, подхватывая его под локоть.

– У нас с начала года отношения будто встали на точке "друзья", я молчал слишком долго. – он посмотрел на меня грустным взглядом. Мы вышли на улицу, Ёимия бежала недалеко впереди. – Аякс, что ты ко мне испытываешь?

– Я люблю тебя. – сказал я, особо не думая.

– Так почему я этого не вижу? Почему эта сука думает, что ты свободен?

– Что? Кто? Ты про Ёимию? Расслабься, мы друзья не более. – я усмехнулся, мысль об отношениях с ней меня лишь веселила. – Когда ты стал таким ревнивым? Неужто влюбился в меня ещё больше? Я знаю, что стал ещё более шикарным за это лето, тебе нравятся изменения?

– Я не шучу, Аякс.

– Я тоже! Если ты так хотел секса со мной, почему молчал?

Он рыкнул, высунул руку из моей и пошёл вперёд, пряча руки в карманы кожаной куртки. Меня забавила его ревность, я не видел причин и он казался мне таким милым, показывая любовь таким способом. Я догнал Ёимию, пока Кэйа стремительно шёл к автобусам.

– Всё в порядке? Он злой какой-то. – поинтересовалась она, когда я наклонился, как раз чтобы рассказать. Но я резко передумал.

– Да, скоро придёт в норму. Тебе не холодно? – на улице было уже не так тепло, как в начале осени, холодный ветер задувал под мою джинсовую куртку, пускал по коже мурашки холода. А Ёимия ходила в топе без петель и джинсах, которые кое-как доходили до щиколоток. Ну, кофту вязаную надела, уже спасибо.

– Нет, я закалённая! – она улыбнулась.

В автобусы заливались дети. В один парни, в другой девушки. Кэйа стоял поодаль от входа, ожидая меня. Я уже хотел было похлопать Ёимию по плечу, вместо привычных обнимашек, потому что было чувство, что после этого Альберих точно взорвётся. Но она сама схватила меня за шею, нависнув, я нагнулся, потому что рост был достаточно значительный и танцевала она со мной лишь благодаря чуть более высокой подошве на туфлях. Но обнимашками всё не закончилось, она чмокнула меня в щёку, оставив блестящий след от её блеска для губ. Это было быстро, неловко. Она после этого посмеялась, закрывая половину лица рукой, но я увидел, как её уши покраснели.

– До завтра. – помахала она мне.

Я взялся за место поцелуя, не зная что с ним делать. Быстро махнул ей рукой в ответ, секунду не зная что предпринять. Повернулся к Кэйе. Тот проводил Ёимию взглядом. Посмотрел на меня, скорчив лицо полное боли и отвращения, быстро повернулся и зашёл в автобус. Я почти не думая бросился за ним, хватая руку по пути, еле как усадил нас вместе, хоть он и сопротивлялся моей попытке. Признаюсь, недолго.

– Помнишь моё предложение танцевать вместе? – проговорил он, не смотря на меня.

– Помню.

– Мы танцуем вместе. Меня не интересует твоё мнение по этому поводу. – порычал он мне на ухо, сжимая при этом мою ладонь так, будто я собираюсь сопротивляться. У меня прошли мурашки, причём я так и не понял от чего именно. – И с Ёимией ты больше не общаешься.

– Что? – проговорил я, хмуря брови. – Нет, давай я просто ей всё объясню и мы останемся друзьями. Если хочешь, я буду проявлять чувства на людях, но прошу...

– Она тебе дороже, чем я? – холодно спросил Кэйа, глядя на меня открытым глазом. – Аякс, я не хочу, чтобы ты с ней общался. – я открыл рот, чтобы возразить. – Поговорим в комнате.

Он положил свою голову мне на плечо, продолжая сжимать руку, прижался чуть ближе. Мы ехали так всю дорогу, я не смел двинуться, но был не доволен ситуацией. Не понимал причины его ревности. Ладно, возможно Ёимия действительно начала испытывать ко мне какие-то чувства, но я ведь нет! Я по-прежнему люблю Кэйю. Мы проводим всё время вместе. Иногда засыпаем на одной кровати, вопреки угрозам Ризли. Я всячески показываю свои чувства, готов проявлять их на людях, но он сам просил этого не делать. Так в чём моя ошибка?

Мы зашли в комнату, Кэйа уселся на кровать, выпрямив ноги, я встал напротив. Света мы не включали, но я прекрасно видел его безмятежное лицо при лунном свете, что струился в окно.

– Я хочу дружить с Ёимией. – чётко проговорил я.

– Дружить? Ты хоть понимаешь значение этого слова? – резко безмятежность пропала и появилось раздражение. – Если так хочешь дружить, то расскажи ей о всём. О том, как ты проводил лето. И знаешь что? Я уверен, что ваша дружба на этом закончится. – он встал, сжимая мои плечи. – Аякс, ты сам говорил о том, какой грязный. Я тебя принял, а вот сможет ли она принять? Ты хочешь рискнуть мной, чтобы дружить с человеком, который и вовсе тебя не примет.

– Почему сразу не примет?

– А ты шибко уверен в ней? – он снял повязку, смотря на меня своим мёртвым, но подвижным глазом. – Сколько мы с тобой пережили? И ты поступаешь со мной вот так? Как предатель? Ты действительно хочешь предать меня?

– Почему же как предатель? Я просто хочу общаться с тем, кто мне нравится. – он сжал мои плечи сильнее. – Кэйа, я тебя люблю и никто не изменит моё отношение. Я хочу быть с тобой. Почему ты так себя ведёшь?

– Я хочу всего самого лучшего для тебя. Такая ветряная девушка, как Ёимия только подпортит тебе жизнь. Ты ей доверишься, а она всем разболтает и всё. Теперь ты грязный изнасилованный мальчик в глазах всех.

– Хотя бы не насильник. – прошептал я, стараясь затыкать нарастающий гнев, но он уже пробирался наружу в моих словах.

– А кто насильник? Ты даже не смог указать на них.

– На тебя могу указать смело. – голос становился громче с каждым звуком.

– Теперь я насильник? Хочешь сказать, что тогда я тебя изнасиловал?

– Да. – твёрдо проговорил я, почему-то будучи уверенным в своих словах.

– Вот как. – он убрал руки от моих плеч, немного приподнял их, мол сдаётся. – Я тебя понял. Только ты не прав.

– Ты залез ко мне на кровать... – безэмоционально начал я. Перед моими глазами будто мотали плёнку с событиями КОТОРЫХ НЕ БЫЛО.

– Я игрался.

– Облизал шею и стянул штаны.

– Я не стягивал штанов, не было такого.

– Несмотря на мои просьбы прекратить, вставил член.

– Ты сходишь с ума, Аякс...

– Ты изнасиловал меня. – я повысил голос, прося его заткнуться таким образом. – Ты кусал мои плечи, пока делал это.

– Я просто кусал твои плечи.

– Ты продолжал, пока не кончил.

– Не было такого, Аякс, я не делал тебе больно.

– Я разозлился и повалил тебя на пол.

– Аякс. Я тебя не насиловал. – выделяя каждое слово проговорил Кэйа.

– Заставил всех и меня поверить в нереальность событий.

– Ты сошёл с ума, у тебя помутился рассудок. Я всё помню, я не насиловал тебя.

– Ты мне врёшь.

– Аякс, ты ненормальный. – проговорил он.

Я не хотел ему верить. Я верил себе. Своим воспоминаниям КОТОРЫХ НЕ БЫЛО и своим ощущениям. Я помнил ту пронзающую боль, его губы, которые пытались меня заткнуть, чтобы я не кричал.

– Аякс, не выдумывай. – я не считал сколько раз в моей голове прозвучал его голос. – Аякс, я никогда не делал тебе больно. – он пронзал всего меня своими словами. Я не разбирал звуков, они сливались в один большой гул и смысл доходил только, когда гул ударял в сердце. – Аякс, я лучше знаю, что было в тот день. – воспоминания начали утихать. – Аякс, не выдумывай. Ты злишься? Поэтому хочешь меня оклеветать? – передо мной его добрые глаза, полные любви и понимания. – Я ведь был твоего возраста, как я мог так поступить? Я люблю тебя, Аякс. Ты сходишь с ума от злости. Ты клевещешь на меня, всё из-за какой-то шмары. Аякс, прошу, не дай ей нас рассорить. Она во всем виновата. Из-за неё ты сходишь с ума.

– Кэйа. – произнёс я, смотря куда-то за него, в пустоту пространства.

– Я тут. Я не дам тебе сойти с ума. Слушай меня, я прошу, не поддавайся на уловки. – он положил руки мне на уши, я чувствовал их теплоту и нежность.

Его губы ласково поцеловали мои, я поддался. Глаза болели, ноги тоже. Я хотел просто свалиться на пол и не вставать.

– Если тебе так важна эта Ёимия... – он замолчал, смотря мне в глаза. – Скажи ей завтра, что у тебя уже есть пара. Главное не рассказывай о прошлом. Она предаст. Она не примет тебя.

– Кэйа. – прошептал я.

Мои глаза болели, хотелось их почесать. Я сдерживал слёзы, смотря на Кэйю, что вглядывался в мои глаза в полной темноте. Мне было страшно. Меня трясло, я даже не понимал от чего. Я прикрыл глаза, думая, что всё исчезнет, но ничего не исчезало. Я слышал его дыхание, чувствовал руки, взгляд. Я ненавидел его до глубины души. Нет... Как я могу такое говорить?

Сквозь опущенные веки я увидел свет, что залился в комнату.

– Чего это вы в темноте делаете? – я открыл глаза и посмотрел на Ризли, что держал в руках коробку с телефонами.

– Принимали действительность. – Кэйа усмехнулся, подошёл к учителю, вытаскивая свой новомодный телефон с брелком в виде маленькой баночки пива.

– На два часа.

– На три. – жалобно проскулил Кэйа, вытаскивая мой телефон тоже.

– Я и так вам даю на подольше. – ответил Ризли, закрывая коробку.

– Хотя бы на два с половиной. Мы будем очень благодарны.

– Альберих.

– М? – промычал он в вопросе, включая свой телефон.

– Выйди-ка из комнаты. – учитель посмотрел на меня. – Мне надо поговорить с Аяксом.

Кэйа скорчил страдальческий вид, отдал учителю мой телефон и вышел за дверь, секунд пять мы слышали шарканье его ног. Ризли сдвинулся с места, когда они затихли.

– Насчёт внеурочной деятельности. – он поставил коробку с телефонами мне на тумбочку, протянул мой. – Наш атлет уже второй год ругается, что ты решил угробить свою карьеру спортсмена в танцах.

– Мне нравится заниматься этим. – я принял телефон и зажал кнопку включения, он кратко завибрировал.

– И ты это делаешь не из-за Кэйи?

– И из-за него в том числе. – признался я.

– Я понимаю, что вы в отношениях, но тебе не кажется, что ты уж слишком послушен в его руках? Аякс, я волнуюсь.

– Не о чем волноваться. Для этого у меня есть родители. – я усмехнулся. – Или Вы моя вторая мама?

– Я учитель, который несёт за тебя ответственность, не позволить какому-то идиоту испортить тебе будущее входит в мои обязанности. – он замолчал. – Теперь насчёт оценок. Куда ты планируешь поступать после школы?

– В армию.

– А после? Какие у тебя планы на жизнь?

– Экономический, наверное. По крайней мере всегда есть возможность стать клоуном в цирке. – я пару раз нажал на невидимый клоунский нос.

– Ты знаешь куда собирается Кэйа?

– Не интересовался.

– Полицейская академия, а после журналистика. – Ризли взял коробку. – Он паршивец, но собирается стать голосом народа. А ты, парень, амбиции которого он закапывает. Аякс, ваши отношения не продлятся вечность, надо думать о будущем.

– Причём тут наши отношения и будущее? – не понял я.

– Ты не успеваешь в ритм жизни Кэйи, хотя очень упорно пытаешься сделать вид, что всё нормально. Альбериху не нужно долго сидеть над учебниками, чтобы он понял тему, поэтому он особо не акцентирует внимание на дополнительном задании, которые задают учителя. Потому что ему это не нужно, но тебе это обязательно. Ты не Альберих и тебе надо чуть больше стараться. Ты не идиот, Аякс, но и не так умён, чтобы игнорировать дополнительные. – он поправил коробку с телефонами. – Это я к чему. Ты пытаешься провести как можно больше времени с Альберихом, делая это во вред себе. Эти отношения могут забрать твои баллы с экзаменов.

– Я всё сдам. – я нахмурился и отвернулся, желая не смотреть в глаза учителю вовсе.

– Если твои оценки не улучшатся, я переселю Кэйю, как бы сильно ты не упрашивал меня оставить его.

Ризли ушёл, не дожидаясь моего ответа. Сразу после зашёл Кэйа, полностью сосредоточенный на том, чтобы написать что-то в телефоне.

– Ты не говорил, что у тебя проблемы с учёбой. – проговорил Кэйа, садясь на мою кровать, допечатал и посмотрел на меня.

– Подслушивал?

- Беспокоился. Иди сюда. – он протянул руки, подзывая меня на кровать, я послушно лёг рядом, Кэйа прижался ближе ко мне, после накрылся одеялком и принялся дальше что-то печатать. – Я помогу тебе, чуть позже, пока звони кому надо.

Я посмотрел на включённый телефон, на котором высвечивалось два сообщения. От брата и... Венти? Давно он мне не писал. Я открыл чат, еле поборов дрожь в руках.

"Аякс! Прекрасный принц не хочет послушать игру барда на позолоченной арфе на осенних каникулах? Я знаю, что сейчас мой принц пребывает в другой стране, решая государственные дела, но может ли он навесить своего одинокого друга барда в первых числах ноября?!!☆"

Я непроизвольно улыбнулся. Потом посмотрел на Кэйю, который не отрывался от экрана своего телефона. Мне было страшно принять предложение. Можно ли это считать предательством? Наверное. Но у Венти же есть парень?

"ОООО, ТЫ ПРОЧИТАЛ!!!! |･ω･)"

Я усмехнулся и решил начать с простого докапывания до каких-то слов, которые, очевидно, были использованы для красоты текста.

"Да-да. А почему одинокий бард? Ты ж говорил, что у тебя кто-то появился."

"Бффффвзыцзлпц. Я тебе уже рассказывал? Не помню такого (╭ರ_⊙) надеялся, что это будет сюрпризом!!☆"

"Ты слишком много болтаешь и даже не запоминаешь о чём"

"Ещё скажи, что номер моей карточки знаешь!!☆"

"Пока не знаю:)"

"Страшно... В любом случае, я могу познакомить вас на моем выступлении! Так ты придёшь? Или у вас нет осенних каникул?((( Если нет, то я выступаю зимой тоже, вырву там тебе билетик поближе к сцене!"

"Каникулы есть"

Я посмотрел на Кэйю, запустил руки под его футболку и обнял, потому что я собрался согласиться. Было чувство, что с этим согласием пропадёт и сам Кэйа.

"Я буду. Только скинь сайт с билетами"

"Аа я тебе уже выхватиил!! ᕕ( ᐛ )ᕗ"

"С нетерпением жду дня, когда я наконец смогу послушать твою игру вживую"

"Я сейчас расплачусь от счастья ( o˘◡˘o). Аяксушка, ты моя муза!!☆"

От этих слов стало больно. Я скорчился, посмотрел на Кэйю, что продолжал переписываться с кем-то. Хотелось самому исчезнуть, чтобы не чувствовать эту разрывающуюся душу.

"!!☆" – скопировал я его фирменное окончание и перешёл в чат с братом.

Чуть пообщался с ним, написал родителям, времени по вечерам у них особо не было, поэтому разговор вышел коротким. Выключил телефон, ведь больше писать мне некому.

Только сейчас я заметил позу, в которой мы лежим. Задница Кэйи прилипала к моему члену, его ноги обвивали мои. На меня резко нахлынуло возбуждение. Прилипшей задницей было невозможно не почувствовать мой затвердевший член, Кэйа убрал телефон и посмотрел на меня хитро улыбаясь.

– Хочешь меня?

– Я сейчас взорвусь.

Я поцеловал его в губы, руками обхватил тело и залез под футболку, прижимая его ближе. Он тёрся задницей о мой член, заставляя меня дрожать. Я не снял ни штанов, ни трусов. Но мой член был готов разорваться от этого трения. Я вжался лицом в плечо Кэйи, пытался простонать как можно тише, кончая прямо в одежде. Я чувствовал липкую сперму, это вызывало дискомфорт. Потянул руки, чтобы снять штаны, но Кэйа не дал, запрыгнул на меня сверху, продолжая тереть член сквозь одежду. Я видел его выпирающий бугорок, хотел дотронуться и помочь, но мою руку отбили.

– Я хочу, чтобы твои трусы были наполнены спермой, когда учитель зайдёт забирать телефоны. – он облизнулся, хрипло смеясь. – Потом сделаешь мне минет.

Я послушно убрал руки от его бёдер, полностью отдавшись возбуждению. Было чувство, что я кончал без перерыва, потому что после конца Кэйа не останавливался, а лишь упорнее тёрся о мой член своими ягодицами. Я кончил ещё пять раз и он остановился, слез и сжал мои яйца, проверяя наличие спермы.

– Как она ощущается? – спросил он, целуя меня в пах.

– Отвратительно, я хочу в душ. – сказал я, сжимая ноги, чтобы ничего не потекло по ноге.

– Как же ты собрался в этом спать?

– Что?! – я вскочил и в этот момент услышал открывающуюся дверь.

– Телефоны. – произнёс уставший голос Ризли.

Кэйа улыбнулся, протянул мне свой и мой телефоны и кивнул в сторону двери. Я тихо рыкнул на него, но пошёл отдавать, стараясь делать вид, что всё в норме. Положил телефоны в коробку и пошёл назад.

– Почему у вас спермой пахнет? – гневно спросил Ризли, запрет на секс всё ещё существовал, но дозор не был таким, как в прошлом году.

– Я ничего не чувствую. – проговорил Кэйа, строя удивлённый вид. – Может Вам кажется?

Учитель на это лишь что-то промычал и вышел, громко хлопнув дверью. Я посмотрел на Кэйю, тот кивнул на кровать, прося меня лечь. Послушно выполнил приказ, он на меня залез и достал член. Я открыл рот. Кэйа возвышался надо мной, пихал член всё глубже, в это время я мог лишь обездвижено лежать и работать языком и губами. Я почувствовал, как рот наполняется спермой, но член не выходит, Кэйа продолжает двигаться, руками хватаясь за мой член, что опять встал. Я чувствовал липкую сперму, что растеклась по всем трусам, она облепила мой член, но от этого он будто стал лишь твёрже. Мне не нравилось это ощущение, будто мои мысли и желания были отдельно от желаний тела. Я не мог вымолвить ни слова, оставалось лишь сосать и кончать от любимых рук. После второго раза, который был спущен мне на лицо, Кэйа встал с меня, кратко целуя член через одежду. Благо, от этого он не поднялся.

– Кэйа... – промычал я, вытирая его сперму с моего лица. – Я тебя ненавижу.

– Тебе не нравится моя идея? – наивно спросил он, останавливая мои руки от вытирания лица. – Ты такой милашка, мне нравится этот вид.

– А мне нет, дай в душ схожу.

– Ну Аяксушка, меня очень возбуждает такой вид. Почему ты не хочешь попробовать? Не умрёшь ведь.

– Я не хочу! – прорычал я и рывком встал с кровати. Выдернул свои руки и пошёл в ванную, запираясь там. Я не взял сменных трусов, но я был не против пару секунд походить без них, чем в трусах, полных спермой.

Разделся и закинул трусы в раковину, открыв кран минуту просто таращился на то, как течёт вода и вымывает липкую сперму с ткани. Потом очнулся, поняв, что мой пах и часть бедер тоже запачканы, переключил воду на душ и начал обмываться. Вышел из душа уже в более-менее хорошем настроении. Обмотал бёдра полотенцем, направляясь к своей тумбочке. Взял трусы и уже собирался надеть их, но Альбериховская рука выхватила их, перекрыв мне путь к другим.

– Что это значит? – страдальчески спросил я, пытаясь вырвать их из ловких рук.

– Мой бунт и обиду! – он показал язык, схватил моё полотенце и потянул на себя, оголяя меня полностью.

– Кэйа! Прекрати!

– Я расстроен до глубины души! – прохныкал Альберих. – Ты меня совсем не любишь!

– Отдай!

– Нет! Скажи, что любишь меня!

– Я люблю тебя! Отдай.

– Не верю. – он поцеловал меня в губы, так неожиданно и страстно, что я на мгновение впал в ступор. После ответил, обхватывая руками его шею. Выждав момент я схватил свои трусы и быстро в них запрыгнул. – Ах ты!

Он запрыгнул на меня, обвив ногами торс, я подхватил его, чуть шатаясь от неожиданности. Повалил на его кровать. Смотрел на него секунду, он на меня.

– Я люблю тебя, Кэйа. – прошептал я, прислонив свой лоб к его. – Прости, что я такой отвратительный.

– Отвратительный? – не понял Кэйа, после громко рассмеялся. – Ты то?! Идиотина! – быстро и громко обцеловал моё лицо. – Главное не сходи с ума. Я тобой очень дорожу. – крепко меня обнял и отпустил, проводя пальцем по моей руке напоследок.

Я выпрямился и упал на свою кровать. Усталость от дня пришла ко мне только сейчас, я еле дожил до ужина. И вырубился сразу же, как только моё тело коснулось кровати.

Проснулся от того, что было нетерпимо жарко. Обнаружил Кэйю, что прижимался ко мне под одеялом. Это не было чем-то неожиданным, почти каждую ночь мы спали в одной кровати. Сейчас же он был ужасно горячим. Я коснулся губами лба, на котором выступали капельки пота. Ладонью, коснулся шеи. Ну точно горяченный. Я вскочил, растолкал Кэйю, помогая ему встать.

– Что такое? – спросонья спросил он, касаясь моей руки, сразу после отдёргивая. – Ты ледяной!

– Это ты горячий! Собирай вещи в изолятор. – я ещё поцеловал его в нос, хватая щёки. – Я найду ночного.

– Я не хочу в изолятор. – прохныкал он мне вслед, но я уже залез в тапочки, накинул первую попавшуюся рубашку и открыл дверь. Свет тёплых ламп обжёг глаза, я ослеп ненадолго, замирая у входа в комнату. – Аякс, блядь, закрой, у меня только один глаз. – продолжал ныть Кэйа за спиной. Я вышел, закрывая дверь, в ответ услышал глухое "спасибо".

Я прошёлся по всему этажу, но так никого и не нашёл, ниже тоже никого. Что же, помирать, так помирать. Я поднялся обратно прошёл в конец длинного коридора и громко постучал в комнату учителей. Тишина в ответ. Я постучал ещё раз, прислушался. В комнате зашкрябали тапочки, дверь открылась, показывая мне злого и сонного учителя химии, благо не нашего, потому что по слухам он четвертовал своих за ночные подъёмы.

– Простите, но у моего соседа температура, кажется. – я показал в сторону нашей двери, чуть отходя.

- Ты чей? – спросили меня, осматривая уставшим взглядом.

– Гальяно...

– Ризли, твой ребёнок заболел. – проговорил биолог, уходя в темноту комнаты.

В ответ раздражённое рычание, я прикрыл дверь и облокотился о стену напротив. Ризли вышел спустя секунд пятнадцать, но это всё тянулось так долго, что я был готов разрыдаться от неэффективности.

– Альберих? – спросил он, но уже направился к нашей комнате.

– Да. Он горячий. Очень.

Мы зашли в комнату, Кэйа сидел на кровати, опрокинув голову назад. Ризли подошёл к нему, рукой касаясь лба.

– Вуууу, тебя запрут. – посмеялся учитель, хватая с кровати сумку, где уже было сложено всё необходимое.

– А Вы и рады. – проговорил Кэйа, вставая. – Не скучай тут без меня. – попрощался он со мной.

Я хотел было подойти и обнять, но его схватили за руку и увели. В эту ночь я не смог уснуть.

Завтрак был невыносим, этому было множество причин: у меня болела голова от недосыпа, руки тряслись, одноклассники очень хотели знать когда я успел убить Кэйю, а ещё я волновался. Чрезвычайно волновался. Уроки прошли как в тумане, я ничего не помнил и ничего не усваивал, ждал обеда, надеясь, что мне разрешат сбегать в изолятор, хотя бы проверить его состояние. В качестве дополнения к первому и второму у нас всегда шёл десерт. В этот раз это была упаковка с соком и булочка с шоколадом. Я почти ничего не съел, вскочил как только учитель подошёл с коробками сока и булочек и несколько секунд просто буравил взглядом стол. Потом посмотрел на учителя.

– Можно я отнесу? – поговорил я, забирая свою порцию.

– Что? – спросил он, зевая. – Кэйе, чтоль?

– Да. Пожалуйста.

– Ну не знаю.

– Да ну! – подал голос один из сидящих поближе к нам одноклассников. – Вы поглядите какой он убитый! Волнуется небось, не мучайте.

– А ты не лезь. – шикнул Ризли, протягивая мне ещё одну порцию. – Знаешь же где изолятор?

– Знаю, спасибо. – я выхватил порцию и бегом вышел из-за стола.

В изоляторе пахло спиртом и мятой, а ещё тут был добренький врач, который раздавал леденцы заходящим. Мне он тоже просунул, когда я просто засунул голову в кабинет, чтобы спросить в какой палате лежит Кэйа. Он указал мне направление и сказал номер, при этом добро улыбаясь. Я улыбнулся ему в ответ, после полетев в сторону палаты. Дверь была открыта, поэтому я сразу же увидел развалившегося на койке Кэйю, что говорил по телефону.

– Помру и ты забудешь меня. – проныл он собеседнику, перед тем как увидел меня. – Подожди, ко мне гости. – он сел, расправляя руки, я бросился к нему, обхватывая руками грудь. Он всё ещё был горячим, но уже не обжигающе. – Привет, как ты?

– Неважно. – проговорил я ему в плечо, после нехотя отлипая. Положил сок с булочкой на стол и сел рядом. – Ты как? Что врач говорит?

– У меня рак четвёртой стадии и я скоро умру. – усмехнулся он, хватая меня за руку. – Ну или обычная простуда. – он положил голову мне на плечо. – Ты ужасно выглядишь, неужели так волновался?

– Ты был как раскалённая сковородка!

– Не преувеличивай, всего тридцать восемь... Или девять... – он закатил глаз, после хитро прищурился и посмотрел на меня. – Аякс, мне приятно, что ты так волнуешься за меня, но давай поспокойнее. – поцеловал в щеку. – Иди, заходи вечером по возможности, ну или звони.

Я обхватил его горячие щёки ладонями и поцеловал в лоб. После встал, не желая выпускать его руку из своей, но голос доктора подогнал. Ещё один короткий поцелуй и я ушёл...

Отвратительные три дня. Они тянулись долго, хотя я бы предпочёл, чтобы это все закончилось быстрее и ко мне вернулся он. Я не мог заснуть без него, не мог нормально есть, у меня словно ком в горле встал, все эти дни я игнорировал существование какого-либо кружка танцев. Единственное, что меня спасало – пара часов разговора с Венти и братом. Венти рассказывал о своём парне, о подготовке к выступлению и прекрасном новом оливковом пальто, в моей голове не особо укладывался образ Венти в оливковом, но я старался изображать заинтересованность. Нет, я пытался не переводить темы на себя, ведь всё, о чём я мог писать, это Кэйа. Я не хотел, чтобы Венти узнал о нём, почему мне казалось, что стоит кому-то другому коснуться моего сокровища и всё тут же исчезнет. Может, я просто боялся приревновать его, ведь они с Венти отлично сдружились бы. Моё сердце обливалась кровью. Мне становилось тошно только от одной мысли, что хоть кто-то сблизиться с Кэйей благодаря мне.

Я не знаю откуда взялся этот животный страх потерять его.

Я лучше умру, но оставлю его своим.

– Значит проект. – Кэйа рассматривал мои кривые записи, сидя уже на кровати в нашей комнате. Как только вернулся, сразу же заявил, что пора помогать мне с учёбой. – И кого ты собираешься взять?

– Мне посоветовали Никколо Тарталью. – я бил пальцами по тумбочке, чуть отведя взгляд. – Итальянский математик-самоучка.

– С этим ты сам справишься. Что ещё?

– Иностранный язык, химия, физика... – быстро проговорил я, стыдясь того, как я запустил учёбу.

– С историей как? Литература?

– Всё в норме.

– Хорошо, тогда давай займёмся языком. – он вытащил учебник из стопки на тумбочке, открыл страницу и бегло пробежался по домашнему номеру глазами. – И что ты не понимаешь?

"Примерно всё" – сказал я, подвигаясь ближе. Его нежный голос, его гладкие руки и сосредоточенно уставший взгляд. Я в который раз понял, что он слишком прекрасен, чтобы так мучаться ревностью ко мне. Я не должен этого позволять. Не должен. Я отвратителен.