Коннор остервенело рубил дрова, наслаждаясь процессом. Пот тек ручьем, заливал лоб, гнал сытую леность прочь. Индейцу нравилось делать что-то, что заставляло мышцы болеть; то, что давало выброс накопленной энергии.

— Мастер Коннор! — темнокожая женщина, запыхавшись, подбежала к вогнавшему топор в колоду ассасину. — Я сделала все, как вы сказали! Все ловушки проверила!

— Молодец. Значит, завтра перейдем к охоте на кого-то посерьезнее.

Радунхагейду отер пот со лба и бросил взгляд на окна поместья. Пэйшенс радовала успехами, своим упорством напоминая Хизер. Пожалуй, из нее выйдет отличный ассасин. Еще и Роберт, того и гляди, приведет в ученики мальчишку, столь похожего на старпома лицом и повадками. Сколько бы ни отпирался старый бес, а все были уверены в их близком родстве.

— Подготовь назавтра оружие — и можешь отдохнуть. У меня еще пара незаконченных дел, — сказал Коннор ученице, подхватил топор, занес его в сарай с инструментами и, взойдя на крыльцо, привычно скинул сапоги, на которые налипла дворовая грязь.

В доме царило бурное веселье: женский голос явно кого-то отчитывал. Толкнув дверь и войдя внутрь, ассасин успел подхватить на руки пробегающего мимо темноволосого мальчонку.

— Куда спешим? — весело спросил он у кареглазого парнишки, смешно наморщившего нос. — Опять мать нервируешь?

— А чего она яблоки не разрешает есть? — парень был явно сердит на несправедливость этого мира.

— Немытые! — прогремело из кухни. — Через мой труп!

— Какая разница, мытые или нет? — надулся мальчишка.

— Миклобы! — донесся из комнаты высокий девчоночий голосок, еще с трудом произносящий некоторые буквы. — Пузо болеть будет!

— Вот! Даже сестра знает почему! — Коннор подбросил на руках мальчишку, и тот расплылся в улыбке, стараясь не захохотать: он всегда старался подражать вечно серьезному отцу, которого все взрослые в поместье уважали. — Маме не говори, но я тоже разницы не вижу. Но она так хочет, потому будем есть мытые, хорошо?

Ассасин опустил кивнувшего в знак согласия мальчишку на пол и прошел на кухню, откуда доносилось сердитое ворчание Рейвен. Она сидела за столом, положив подбородок на сложенные руки, и смотрела на исписанный лист бумаги. Поймав вопросительный взгляд мужа, со вздохом заговорила:

— Авелина прислала письмо: во Франции бардак, как я и говорила, революция, война, поход Наполеона на Россию. Братству пришлось тяжко, она просит поддержки. Радик, я прекрасно понимаю, что ты ответишь, но дети... они не поймут.

Коннор помрачнел и оперся ладонями о стол. Если братству нужна именно его помощь, он не вправе отказать. Значит, действительно дела плохи.

— Что же, придется плыть. Меня давно туда звал один хороший друг... маркиз де Лафайет, ежели помнишь такого.

— Да, вы вместе воевали, помню, — Хизер мрачнела все больше с каждой минутой. — Когда отбываешь?

— Погоди, — Коннор пододвинул стул и сел на него верхом, складывая руки на спинке, — скажи мне, женщина... ты бы хотела посетить Францию?

— Ты снова лапал крест? — удивленно подняла голову Хизер. — Ау, ты ли это? Я, как и любая женщина, хотела бы там побывать, вот только там резня на улицах, а у нас дети!

— У братства есть база, которую никто не сможет обнаружить, — Радунхагейду хмыкнул. — А детям полезно побывать на море. Пусть привыкают, в конце концов, «Аквила» — их наследство. За поместьем присмотрит Пэйшенс — это будет ее первое задание от братства.

Хизер медленно встала из-за стола, подошла к мужу и внимательно посмотрела в теплые карие глаза, в которых не было ни тени издевки или иронии.

— Столько лет в браке, а ты умудряешься меня удивлять, — серьезно ответила Рейвен, — наверное, потому я от тебя без ума и царя в голове.

— Возможно, — во взгляде Коннора появились веселые искорки. — Так что, покажем тамплиерам, что нас рано списывать со счетов?

— Пусть спишут со счетов Париж, — Хизер сурово хмыкнула. — Тамплиер, забейся в щель: Коннор вышел на... Н-да, нехорошая переделка,* — уже смущенно пробормотала она.

— Иди сюда, — Радунхагейду резко перекинул ногу через стул и сгреб жену в объятия. — Я обещал, что мы обойдем на «Аквиле» весь мир?

— Мужик сказал — мужик сделал, — вздохнула Хизер, приникнув к мужу. — Во сколько лет у вас отпускают на пенсию?!

— Никогда.

Из коридора донеслись недовольное детское сопение и возня.

— Пусти, Эдди! Дай посмотлеть! — русоволосая голубоглазая девочка отчаяно вырывалась из цепких мальчишеских рук.

— Нечего тут смотреть! Ну-у-у, целуются... фу-у-у, телячьи нежности. Пойдем, Дзио, мы кораблик не доделали, — суровый мальчишка уволакивал сестру в комнату. — Не дай духи, еще скажут и его помыть!

___

*Народное творчество: хулиган, забейся в щель: баба вышла на панель!