Девушка, глотая слезы, стояла перед дымящимися развалинами. Ее колотило от того, что случилось каких-нибудь двадцать минут тому назад. Липкие от крови пальцы теребили рукав робы убийцы, а глаза застила пелена.

– Дзио! – женский окрик заставил ее резко обернуться.

– Мама... – прошептала она и кинулась к спешащей к ней женщине. – Мама!

– Ты цела? Кровь чья? Что ж ты творишь, дуреха, зачем ты полезла? – Хизер сжала дочь в объятиях.

– Я думала, справлюсь. Я должна была вернуть крест, должна... Должна помочь, остановить болезнь... – Дзио разревелась в плечо матери, та же только прижимала ее к себе, будто старалась защитить от всего мира.

– Надо уходить, пока отец не... – Хизер подняла глаза и осеклась, встретившись с тяжелым взглядом карих глаз.

– Пока я что?

– Радик...

– Отойди.

– Радик, ты не...

– Отойди, женщина.

Дзио медленно отпустила мать и развернулась лицом к могавку. Таким отца она видела лишь однажды...

– Отец?

Коннор медленно протянул руку к дочери, ладонью вверх.

Гадзидзио молча достала из-за пазухи вещицу, похожую на многолучевую звезду*, старую, из темного камня. Звезда опустилась на ладонь Коннора.

– Ты понимаешь, что ты натворила? – лицо Коннора не выражало ничего, и оттого было еще страшнее. Звезда скользнула ему за пазуху.

– Теперь – да, – Дзио опустила голову.

– Не понимаешь, – палец больно уперся под подбородок, вынуждая дочь снова смотреть в глаза отцу. Вторая рука медленно указала на развалины, откуда несся треск огня и чей-то плач.

– Погибшие люди. Дети без отцов. Матери без мужей. И это ничто по сравнению с тем, что случилось бы, попади эта вещица к тамплиерам. Ты могла разрушить все, что создавалось тысячами до нас из-за своей самонадеянности и дурости.

– Радик...

– Замолчи, женщина.

Хизер до крови прокусила губу, глядя на происходящее. И в этот раз ей придется промолчать.

– Ничто не истинно...

– Не смей, – оборвал дочь Коннор, не дав договорить. – Ты не понимаешь ни единого слова из мудрости древних. Ты более права не имеешь их произносить. – Он резко отпустил руку и вновь требовательно протянул ладонь. Дочь непонимающе уставилась на затянутую в перчатку кисть.

– Клинок.

Все оборвалось внутри, когда она снимала оружие, ставшее частью ее организма. Когда отец забрал его, стало все предельно ясно. Теперь она смело взглянула в карие глаза.

Коннор развернулся и неспешно, тяжело шагая, пошел к лошади.

– Он успокоится, отойдет... – Хизер хотела было коснуться волос дочери, но ее остановил тот же взгляд, что и у Коннора. Только глаза были голубыми.

– Мама, я напишу тебе. Не беспокойся, – Дзио криво улыбнулась.

– Не делай глупостей!

– Хизер! - оклик Коннора будто ударил хлыстом.

– Мама, я твоя дочь. Опасайся за тех, кто меня обидел, – улыбка была насквозь фальшивой.

– Рэйвены не сдаются, – ответила Хизер, стараясь держать себя в руках.

– Как и Кэнуэй, мама. Я ваша дочь, а это многое значит, – Дзио неожиданно весело подмигнула чуть ли не плачущей женщине. Казалось, Хизер как-то разом постарела, осунулась. Впервые дочь заметила, что в волосах матери появилось серебро.

– Этого я и боюсь, – Хизер кивнула, быстро сунула в карман дочери кошель и поспешила к своей лошади. Коннор сурово смотрел, как она суетится возле седла.

– Можешь быстрее?

– Куда торопишься? Уже дел натворил, старый дурак, – Хизер нарочито неспешно поднялась в седло.

– Я должен был, – Коннор развернул лошадь в сторону дороги. – Она могла разрушить все, что делали не только мы, но и тысячи до нас. Сотни тысяч погибших зря.

– Ты тоже не ангел, – Хизер тронула бока своего гнедого каблуками.

– Она вся в тебя, женщина.

– Мужчина, ты рожу ее видел?! Нечего на меня пенять, когда с тебя лепили! – огрызнулась Хизер. – Сам делал, так что все претензии к производителю, а не исполнителю! И ты что сделал? Ты ее отпустил в вольную жизнь! Все, Радик, держать больше некому! Скажи спасибо, если твоя любимая Америка после этого вообще останется на карте!

– Ну ты это... Скажешь тоже, – возмущенно обернулся на жену ассассин. – Ну прижал чутка, одумается.

***

Дзио вернулась в Дэвенпорт только через пять лет, завладев третьей частью важнейшего артефакта последователей Кредо.