Некоторые люди были чересчур сложными.
Игорь не был против, не осуждал. Не любил он просто сложностей. Не хотел разгадывать своего партнера, но почти с каждым приходилось этим заниматься. Он хотел говорить с тем, кого любит. Слышать о его проблемах, а не просто видеть каждый день новую маску. Не хотел сталкиваться с полной сменой поведения и не знать, чего ожидать. Сегодня мы вместе, завтра я не хочу тебя видеть. Послезавтра я буду делать вид, что слишком хорош для тебя. А ты — думай. Игорь понимал причины, по которым его могли не пускать в свои мысли, но он просто не хотел этого. Этим он достаточно занимался на работе. Думал, думал, думал. Отдавался и не получал ничего.
Серёжа давал. На первой прогулке он оплатил их шаверму, и Игорь подумал: «Ну вот, я буду в стороне, недостаточно хорош». Игорь сразу понял, что просто друзьями они не станут. Сергей тоже об этом подумал, поэтому вечером в его офисе они пьяные рассказывали друг другу обо всех своих мыслях и проблемах. У Серёжи погиб его первый возлюбленный, он всегда всех боялся, не умел доверять и строить близкие связи. Игорь ему нравился: он был прост и явно хотел быть для кого-то опорой.
— Дим, доделай, я тут это, туда, — Серый опять звал его на какую-то мажорскую вечеринку, потому что загнался и захотел пообщаться с людьми. Люди ему, вообще-то, не нравились, но хотелось. А без Игоря же страшно.
Дубину оставалось только закатить глаза, потому что его, вообще-то, никто не спрашивал.
После вечеринки Гром наблюдал, как Серёжа ходит и материт всех, с кем успел поговорить за вечер, и радостно описывает всё, что видел. Как будто Игорь там не был.
— Сер, ты же ходишь на такие мероприятия постоянно, че ты там не видел, а? Забей ты на них. Мудаки и всё.
Одни строили казино на месте исторического здания, другие людей обманывали, третьи взятки брали и давали налево и направо, а ничего не делали. Все как на подбор — сексисты, гомофобы и похуисты. Некоторые бывшие бандиты, некоторые просто слишком молоды, не успели.
— Ты к Прокопенко пельмени лепить тоже ходишь постоянно, че ты там не видел? А готовить так и не умеешь. — парировал Разумовский. «Кто ему вообще деньги дал, а власть нет, он же с душой, загнётся ж так от этого окружения», — думал Игорь.
— А пойдём вместе к нему? — Фёдор Иваныч давно ждал кого-то, кому можно фотки громовские детские показать и научить готовить для Игорька нормально.
— Деда инфаркт хватит из-за таких фокусов, дурак. Я слишком известен, чтобы он меня с девочкой перепутал. — потом, перед сном, Серёжа сказал, что ему жаль и что он может просто познакомиться с Прокопенко, как друг. Частью мира Игоря ему быть хотелось, как ни крути. Дубин в гости заходил часто, но желанием говорить с Сергеем не горел. Стеснялся. Только о работе думал, и об Игоре иногда.
Юля вот сразу с Серёжей подружилась, но дел у неё было конечно… Однажды Разумовский спросил, откуда Гром вообще её знает. «А, — отмахнулся тот, — проходила у нас как-то потерпевшей, а потом оказалось, что никакого преступления не было, а она просто копает по делу Гречкина. Классная девчонка».
Дело Гречкина, с которым Гром так много возился. Расстраивался, посуду тут бил.
В один момент Серый перестал выходить на связь. То не выходил вообще, то плакал и скучал, то вёл себя, как король. Без объяснений. Больше в твиттер писал, один твит хуже другого. В лс не отвечал, при встрече делал вид, что так и надо.
— Что это с ним? — спросила как-то Юля, — Маньячный он какой-то.
— Молчит, зараза, — вздохнул Гром.
О Разумовском в компании друзей старались не говорить, что странно. Он хоть и редко выбирался с ними гулять, но даже Диме нравился.
В один день он просто стал говорить с Громом как с неприятным незнакомцем. Они были дома, и Серёжа вёл себя так, будто… По-мудацки, в общем, общался. И Игоря, и друзей его буквально принижал. Как один из тех, кого он постоянно материл после встреч.
— Да что за хуйня происходит?
Разумовский посмотрел в глаза Игорю, сверкнув огнём. «Че это», — у Серёжи никогда не было такого букета негативных эмоций и такого безумия в глазах.
— Подумай, — улыбнулся рыжий.
Игорь брался за сотни дел, ночевал в обезьяннике, дрался с каждым встречным. Весь отдел уже устал от его выходок. Фёдор Иваныч вздыхал: Игорёк его, конечно, ни с кем не знакомил, но нетрудно понять. После каждой девушки он лишь слегка сходил с ума, да и давно это было, но сейчас… Дима видел Грома таким впервые и очень переживал. Юля тоже, хотя меньше показывала.
«Подумай» стало последней каплей. «Не хочешь помощи — не надо», — и Гром хлопнул дверью. Он очень хотел вернуться. Он не мог. Назад пути не было. Он всё ещё обижен. Сергей знал, что говорит и знал, что это — конец. Он знал, что может спокойно поговорить о чём угодно.
Рано утром в дверь стучались Юля и Дима. Вместе. В пять утра.
— Дброе… — Игорь даже штаны надеть забыл спросонья. Пчёлкина тыкала ему в лицо какой-то газетой.
Гречкина сожгли… «Ну сожгли и сожгли», — подумал Игорь.
— Че будить-то… Блять. — дошло. Человек погиб. Мразь, но погиб. А по интернету уже разлетались крики о том, какой герой тот убийца. У Юли в глазах был радостный огонь, она чувствовала сенсацию. У Димы тоже — он чувствовал дело. У Игоря звонил телефон.
— Тебе понравилось? — сказал компьютерный голос на том конце. «Понравилось ли мне… Да я сам так хотел» — подумал Гром.
— Ты кем себя возомнил? — заорал он, как на допросе.
— Подумай, Игорёк, — ответили в трубку. — Это только начало.
Игорь не сможет его посадить. Игорь не сможет ему не помочь. Игорь должен взяться за это дело. Игорю придётся отправить любимого в тюрьму.
Серёжа не считал, что ему нужно помогать.