Жизнь Делайлы Бертран напоминала затянувшийся день сурка. Однообразное утро, изнурительные походы в школу и безликие тени подростков. Из раза в раз она терпела насмешки в спину, подлянки на уроках и выставлялась в качестве главной забавы на каждом параде тщеславия, что устраивались ее ровесниками.
Жизнь Делайлы Бертран напоминала кошмар. Тягостный, неотвязный, не оставляющий ни шанса на свой скорый финал, хотя казалось бы: что еще могло так потрясти после гибели отца?
Садистка-судьба подбрасывала варианты.
Едва выходя из дома, Делайла уже знала, чем кончится очередной день. Не подозревала лишь, насколько страшными будут последствия, и какая гадость взбредет в голову одному из многих незадачливых шутников завтра или через неделю. На ее долю выпадали сплошь препятствия, порой слишком извращенные и жестокие для сознания, которому едва исполнилось семнадцать. И если бы только была возможность никогда их больше не преодолевать, Делайла отдала бы все, но разорвала этот порочный круг.
А впереди поджидали долгих два года…
«Родная, нам надо переезжать», — слова, с которых начались первые проблемы. Мать не могла осилить ипотеку дома в одиночку; трагическая смерть главы семейства высушила ее сердце. Оставшись с дочерью-подростком без финансовой поддержки, Салли Бертран была вынуждена ехать с ней на родину, совершенно в другой город, где находился дом, доставшийся в наследство от отца.
С того момента их общее прошлое будто бы растворилось, а ужасное настоящее проступило на поверхности черным пятном, перекрывая собой все. Делайле пришлось шагнуть на порог новой жизни, которой она никогда не знала, и эта реальность, преисполненная насилия и издевательств, ее просто обескураживала.
Лучшая школа города оказалась рассадником зла. Борьба за выживание выступала предметом более важным, нежели физика или математика. Здесь никого не интересовало, что ты чувствуешь, когда тебя пихали в унитаз или прилюдно задирали в коридорах. А уж если появлялся новенький, участь его ожидала незавидная. Местные хозяева жизни никому не позволяли расслабляться, давая понять всем, кого тут следует бояться.
Делайла боялась. И потому всегда старалась выглядеть, как невзрачное пятно на стене, только вот не помогало. Нерине Эсли, избалованная дочка шерифа, находила в ней особенную потеху с самого первого дня, превращая без того нелегкую судьбу Делайлы в непредсказуемый аттракцион.
Обе ненавидели друг друга — и тем сильнее, чем чаще приходилось сталкиваться по учебе или вне уроков. Их противостояние всегда заканчивалось одинаково: Делайлу ловили все, кому не лень, а Нерине придумывала себе новое развлечение, порой давая бедной жертве слишком много времени, чтобы та сумела вырваться и убежать.
Вчера, к примеру, Делайле не повезло. Ушибы на руках и ногах всю ночь воскрешали в памяти моменты, как ее швыряли на асфальт, а потом поднимали и снова бросали то в мокрую траву, то в грязь. Если бы не Вейн Дефенс, поспешивший на помощь как раз в то время, когда ее собирались окунуть в фонтан, к физической боли примешалась бы и моральная.
Хотя, стоило признать, эта выходка Нерине была еще не самой изощренной.
«Ты будешь умолять меня о смерти», — сказала она тогда, прежде чем Вейн успел увести Делайлу на приличное расстояние.
«Тебя я ни о чем умолять не буду», — хотелось буркнуть ей в ответ, но разум возобладал над уязвленными остатками самолюбия, так что Делайла молча удалилась с места происшествия.
Их с Вейном ожидал долгий, мучительный разговор о том, как было важно уметь постоять за себя в таких ситуациях. Друг детства очень переживал за ее здоровье и катастрофическую способность постоянно встревать в неприятности, поэтому уже в который раз предлагал обучиться навыкам самообороны.
Делайла оставалась непреклонна.
«Бодаться с толпой — самое бесполезное занятие, — упрямствовала она. — В моем случае лучше уметь бегать, чем махать руками, и все равно получить на орехи».
Спор прекращался так же быстро, как и начинался. Делайла слабо верила в то, что сможет научиться достойно драться, а вот что за попытку отбиться от безумных девчонок ей влетит дополнительное очко, даже не сомневалась.
У нее был Вейн. Пускай не всегда рядом, но готовый в любую секунду сорваться и поддержать лучшую подругу словом, а — видел Бог — такие хорошие моменты в последнее время им с мамой выпадали нечасто.
«Я буду подвозить тебя до школы и дома», — пообещал он после вчерашнего инцидента, очевидно, пытаясь оградить Делайлу от еще большего количества проблем.
«Платить тебе за это не стану», — в шутку говорила она, а про себя думала, что если бы не ужасное настроение, обязательно ушла бы в отказ.
Вейн молча уехал, дав ей слово, что миссис Бертран об уличной драке ничего не узнает. Уж сколько раз он порывался все ей доложить, но обжигался о предостерегающий взгляд Делайлы, позволяющий понять — их дружба в тот же миг закончится. Больше всего на свете она бы не хотела, чтобы мать переживала новые тревоги. Она и без того утопала в тяжелой работе, неся на своих плечах груз ответственности и тоски, а школьные истории дочери ее бы точно не воодушевили.
Смерть Маркуса Бертрана внесла между ними раскол. Делайла чувствовала это в каждом взгляде матери, обращенным на нее.
Миссис Бертран ничего не нужно было знать. Кто мог сказать, какие изменения повлекло бы за собой решение посвятить ее в такие мрачные тайны.
«Ты хорошо подумала?» — пришло сегодня утром сообщение от Вейна, будто в подтверждение тому, о чем сейчас рассуждала Делайла.
Она как раз только-только выпроводила мать из дома, предусмотрительно надев на себя самую закрытую одежду, какую могла найти в закромах старого шкафа. Миссис Бертран даже ни о чем не заподозрила — благо, лицо Делайлы не покрывали предательские синяки, благодаря которым вся ее конспирация полетела бы к чертям. До настоящего момента ей чудом удавалось подставлять Нерине любые части своего многострадального тела, но при этом сохранить главное — милое сердцу лицо.
«Всю ночь думала над твоими словами, — моментально набрала Делайла ответ. — Ничего не изменилось, так что оставим прошлое и просто поедем в школу. Ты-то сам не передумал?»
Это был очевидно глупый вопрос, потому что скорее Нерине Эсли переключилась бы на другую игрушку, чем Вейн оставил свою затею везде сопровождать Делайлу. Он приехал за ней до тошноты вовремя, будто чувствовал, что она уже полчаса как собралась и готовилась выходить на залитую дождем улицу.
Ехали они в долгом молчании, перебиваемой лишь песнями старых рок-групп и назойливым стуком капель об окна машины. Вейн даже не принялся возмущаться после того, как по салону автомобиля начали оседать небольшие клочья длинных темных волос, хотя терпеть этого не мог.
— Осень, авитаминоз, — виновато пожала плечами Делайла, заплетая толстую косу и оборачивая ее вокруг головы. — Прости. Совсем забыла убрать их наверх.
— Да нет, что ты, — шутливо усмехнулся Вейн, кажется, впервые расслабившись за последние сутки. — Я нисколько не против. Еще пара поездок с тобой, и из твоей копны можно будет собрать полноценный парик.
— Да ты фетишист.
— У всех свои недостатки.
— О, боже. Вейн — и недостатки!
— Конечно. Кто бы не захотел такие шикарные волосы? Глянь на мои. Ни намека на кучерявость, а ведь я до сих пор лелею надежду стать похожим на Роберта Планта [1]!
— Ага, — демонстративно надула маленькие губы Делайла, отстраняясь к окну. — То есть, по-твоему, я похожа на старого рокера?
— Нет, — добродушно рассмеялся Вейн, сворачивая к парковке. — Твои волосы похожи на волосы старого рокера.
— Даже не знаю, плакать мне от прозаичности твоих ассоциаций или воспринимать их за комплимент.
Но как бы Делайла ни делала вид, что обижена этим разговором, в душе радовалась возможности проводить с Вейном больше времени. Когда-то в далеком детстве им пришлось разлучиться и довольствоваться лишь летними встречами на каникулах да письмами, а теперь жизнь снова свела их вместе.
Жаль, что очень дорогой ценой. Она не стала бы платить ее снова, выпади им с матерью шанс исправить часть своего прошлого.
— Идем? — осведомился Вейн, видя, что его подруга опять витала в облаках и вылезать из машины будто не собиралась.
— Ага, — последовал глухой ответ, а за ним — громкий хлопок дверью.
Они прибыли как раз вовремя, чтобы успеть сверить друг с другом расписание. На первый урок — химию — Делайле предстояло идти в одиночестве.
— Не повезло, — пробурчала она, но тут же натянула неестественную улыбку. — Ты не переживай. Я превращусь в мелкую мошку. Никто на меня даже внимания не обратит.
Вейн ничего не сказал, хотя, судя по затаенной ярости в зеленых глазах, сдерживаться ему было проблематично.
В кабинет он провожал ее с тяжелым сердцем. Делайла прочувствовала буквально всю его тревогу, когда зашипела от боли в ушибленном плече. Вейн слишком сильно сжал ее пострадавшую руку и теперь рассыпался в извинениях за свою неосторожность.
— Как только запахнет жареным, ты ведь знаешь, куда бежать, правда? — не успокаивался он.
— Правда, — говорила Делайла, скорее, из желания утешить друга, нежели из понимания, что его помощь действительно ей пригодится. — Иди, опоздаешь.
Его не нужно было просить дважды; Вейн растворился вдалеке прежде, чем звонок успел оповестить начало первого урока.
Очередной тяжелый день начинался с одного и того же. Галдящий класс до прихода учителя сходил с ума, а она, стараясь привлекать как можно меньше внимания, тихо продвигалась за свою парту и гадала, какую шутку приготовили для нее сегодня.
Ничего. Как ни странно, ее появление поленилась отметить даже Андреа Спайс — вечная подпевала Нерине, которая сейчас, очевидно, скучала в другом кабинете без своей любимой куклы для битья.
«Оно и к лучшему», — рассудила Делайла, но спиной все равно чувствовала неладное. Несколько недель в этой сумасшедшей школе научили ее ощущать чужие взгляды кожей, даже если к ней по-настоящему никто не прикасался.
Урок шел слишком спокойно. Учитель монотонно вел лекцию, а ученики — нарочито тихо — записывали важное в тетрадь. Время из-за того, что Делайла изводилась подозрениями и ожиданием начала суматохи, тянулось медленно, не позволяя ей сосредоточиться на теме. Создавалось впечатление, что без королевы беспорядков Нерине остальные впадали в какой-то ступор. Или же им было строго-настрого запрещено притрагиваться к фаворитке главной в школьной иерархии, а учитывая, что ни одно неприятное происшествие с Делайлой не обходилось без участия Нерине, эта догадка вполне могла претендовать на истину.
Она прекрасно помнила особый блеск в глазах, появлявшийся каждый раз, когда Нерине сталкивалась с ней то в коридоре, то на улице. Рыжая бестия, опьяненная своей вседозволенностью и природной жестокостью, несомненно видела в Делайле ту самую идеальную жертву, которой можно упиваться бесконечно. Больная связь между ними возникла буквально с первого взгляда. Щелчок — и ее взяли на мушку. Нерине быстро забыла обо всех, кого истязала раньше. Удовольствие ей больше не мог принести никто. Только Делайла была такой очаровательно глупой, что однажды попыталась переговорить со своей мучительницей.
Сколько же унижений она претерпела в тот момент, когда решилась на такой идиотизм. Вся школа подняла ее на смех — кроме двоих парней, стоявших поодаль за спинами глумившихся учеников, взиравших на это безобразие словно свысока.
С тех самых пор Делайла часто думала о том, кто они такие. Рыжик и Кремень — такие прозвища родились в голове при первой встрече, а затем и вовсе закрепились, потому что узнать об этой парочке хоть что-то было проблематично. Вейн, как мог, упирался, считая, что ей не следует влезать в новые неприятности, а спросить остальных Делайле не хватило бы решимости. Все, что оставалось, — молча ждать, когда сама судьба преподнесет ей ответы, а до этого — тонуть в безумных теориях, которые день ото дня становились абсурднее.
Кто знал, может, они действительно были теми, кто заправлял творившимся хаосом? В противном случае, она понятия не имела, почему те двое никогда не вмешивались в драки и склоки, и при этом никому не приходило в голову начать задирать их за компанию. Негласные правила данной школы требовали от тебя лишь одного: ты либо выбираешь цель и бьешь, либо пресмыкаешься, но Рыжик и Кремень явно относились к третьей, неизвестной категории. Именно этот фактор делал их такими загадочными и одновременно вызывающими море опасений. Кроме них никто не осмеливался нарушить правила игры. Даже Нерине Эсли.
Нет. Особенно Нерине Эсли.
Делайла прерывисто выдохнула из легких скопившийся от напряжения воздух.
Если бы только она могла лучше разобраться в устоявшейся школьной системе! Все равно учиться в такой непривычной атмосфере, где ее не дергали каждые пять секунд, было нереально, а уж когда мысли цеплялись за тех двоих, само время теряло значение.
Она еле досидела до конца урока, то и дело уговаривая себя не думать больше о нарочной встрече с неизвестными парнями. Вся химия сегодня пролетела мимо ее ушей, несмотря на то, что этот предмет Делайла любила едва ли не больше остальных.
Что и говорить, в последние недели она мало интересовалась учебой.
— Эй, Бертран.
Именно поэтому.
— Чего тебе, Эсли?
Она не смотрела на Нерине, но по звенящему низкому тембру не узнать ее было невозможно. Голос своей неприятельницы Делайла помнила слишком хорошо. Недаром та преследовала ее во снах, будто яростное проклятие.
И когда только вновь успела появиться?
— Я скучала, — прозвучало из уст Нерине как-то чересчур ласково и оттого — угрожающе. — Сидеть на биологии без подопытных кроликов… Пропадает вся наглядность эксперимента, и мне теперь необходимо отыграться.
— Сходи в казино.
— Школа — мое казино.
— Тогда не ходи.
— Остроумная, Бертран?
— Ага, — сухо сказала Делайла и уже предприняла попытку удалиться, как едва не впечаталась в подругу Нерине Андреа, которая так и не покинула опустевший класс. — Уйди с дороги.
— Зачем так торопиться? — продолжала елейно улыбаться Нерине, противно дыша ей в затылок. — Мы еще не закончили.
«Я — закончила», — дерзко кричало подсознание, но Делайла не осмелилась и дальше дразнить голодного дракона отчаянно рвущимися наружу словами. То, что ее мучительница срочно сорвалась с урока, только бы не упустить свою добычу, так и вопило о намерении совершить нечто более гадкое, с чем приходилось сталкиваться по обыкновению. Делайла крепче сжала тяжелую сумку, лихорадочно соображая, что же делать дальше, но ничего, кроме как пробиваться вперед силой, не смогла придумать.
Она остервенело замахнулась на Андреа своим ранцем, и та, совершенно не ожидая сопротивления, отшатнулась в сторону. Ее секундного замешательства хватило на то, чтобы Делайла рванулась к выходу из класса и беспрепятственно сбежала.
Разумеется, она не могла рассчитывать, что следом не увяжется назойливый хвост. Нерине не собиралась отпускать ее так просто. Эта игра в кошки-мышки была для нее даже предпочтительнее, чем беспрекословное подчинение со стороны забитой в угол жертвы. Она не зря выбрала Делайлу. Нерине нравился вкус борьбы и последующее упоение победой. Каждая их встреча доказывала: их конфликты — непримиримы, а значит, им не могло быть конца.
Как бы ни хотелось Делайле, между ними никогда не возникнет взаимопонимания или даже временной передышки. Дорога вела ее только вперед. Она бежала так быстро, насколько хватало сил.
Рядом промелькнули Кремень и Рыжик.
***
— Смотри-ка, опять та самая.
— Ага. Делайла Бертран.
— Знаешь ее?
— Еще бы не знать. Любимица Нерине Эсли. Новенькая, покорившая ее сердце. Видал, как за ней вчистила?
Аавилл, без сомнения, видал. Весь последний месяц, на каждом перерыве возникала одна и та же картина, не заметить которую было трудно. Каста привилегированных ежедневно издевалась над группкой забитых неудачников, пока те молча сносили унижения и даже не думали восставать против системы.
А затем появилась Делайла Бертран. Пожалуй, единственная, кто пыталась отстоять свои границы, но так же тщетно, как если бы не пыталась вообще.
— Хм, — протянул он задумчиво.
— А ты прям не в курсе, — скучающе ухмыльнулся Орлеан Файер, явно собираясь развить эту тему.
— Своих проблем хватает, — отмахнулся Аавилл, но его лучший друг уже зацепился за шикарную возможность затянуть старую песню:
— Это каких же? Деньги устал считать?
— Заткнись.
— Так и скажи: устал, — состроил он понимающую гримасу и закружил вокруг Аавилла, словно стервятник. — Я бы тоже задолбался. Утомительное дело ведь — лежать целыми днями на кровати с балдахином и бисквиты жрать.
— Орлеан…
— Погоди. Сейчас. Деньгами слезы вытру… расчувствовался…
— Черт.
Аавилл раздраженно поймал его за плечи и с силой отодвинул в сторону, лишь бы это насмешливое лицо не мелькало перед глазами. Он не мог забыть: Орлеан так ненавидел богачей, что никогда не упускал шанса обратить в их адрес острое словцо. Что, впрочем, не мешало ему водить дружбу с сыном скупого, отпетого негодяя, подмявшего под себя весь город.
— Кто такая эта Бертран? — поспешил свернуть неприятный разговор Аавилл, пока тот не зашел слишком далеко.
Орлеан заметно расслабился.
— Девчонка с одиннадцатого, на год младше нас с тобой, — ответил он охотно. — Появилась тут недавно. То ли не местная, то ли из другой школы перевелась.
— Выбор сделала удачный, — иронично скривился Аавилл, чем вызвал непонятный восторг друга.
— Не то слово! Тебе тоже нравится?
Ах, так вот, в чем дело.
— Я о школе, а не о выборе Эсли, болван.
— Зря, — пожал плечами Орлеан, тоскливо уставившись в точку, где недавно исчезли Бертран и ее преследователи. — Очень миленькая. Даже жалко бедняжку.
«Возможно», — кивнул головой Аавилл, но вслух ничего не сказал. Он старался не проникаться печальными историями многих, кто страдал в этой школе, потому что насилие и безразличие мира к чужим проблемам было ему привычно. За порогом отчего дома — да и в самом доме — Аавилл встречал жестокость слишком часто, чтобы наконец понять: кроме тебя самого твои проблемы не решит никто.
Пример с Делайлой Бертран подтверждал это правило в тысячный раз, пускай Орлеан, судя по его напряженному лицу, ни за что бы с ним не согласился.
Возникал резонный вопрос.
— Чего тогда ты не поможешь?
— Ты знаешь.
Аавилл снова замолчал, понимая, что ступает на границу уже другого нежелательного разговора, а им не нужно было возвращаться к тому, что они давно пережили и отпустили.
— Ну да.
— Ты заинтересован, — хитро сощурился Орлеан, как делал всегда, когда хотел растормошить унылого Аавилла, даже если тот в действительности мечтал, чтобы его оставили в покое.
— Вовсе нет.
— Не заливай! По глазам вижу, у тебя руки чешутся съездить Эсли по мо…
— Я не бью девчонок.
— Не занудствуй, — снова принялся кружить по коридору Орлеан, предчувствуя скорое веселье. — Ты же знаешь, о чем я.
— Ага.
— Переставай делать вид, что тебе не любопытно.
— Отвянь.
— Говорят, она первая, кто дает Эсли отпор, — продолжал жужжать неугомонный друг.
— И что?
— Она до сих пор жива! — с таким недоумением на лице развел руками Орлеан, что было непонятно, осуждает он черствость Аавилла или же удивляется озвученному факту.
— Я вижу.
— Но когда-нибудь ее грохнут…
— Ты к чему ведешь, Орлеан? — отозвался тот так резко, что непрерывный поток слов немедленно иссяк.
— Ну… — уже более неуверенно начал друг. — Может, ты захочешь ей помочь?
Аавилл, схвативший Орлеана за ворот в порыве раздражения, внезапно странно улыбнулся, а затем расхохотался. Он был необычайно глуп, что не додумался до сути разговора с самого начала, а ведь между ними эта тема обсуждалась не десяток раз.
— Я понял, — продолжал смеяться Аавилл, но его тон не отвечал веселью. — Признаюсь, ход изящный. Браво. Усиленно делаешь вид, будто тебе на всех плевать, а сам втихую мечтаешь, что я помогу этой девчонке? Для тебя? Мог бы так и сказать.
— Не для меня, — мгновенно посерьезнев, возразил Орлеан.
— Для твоего спокойствия, будь оно неладно, — не унимался Аавилл, зная, что все равно не убедит его ни в чем. — Ты понимаешь, что я сделаю только хуже, если вмешаюсь? Эсли расценит мои действия самым извращенным образом, но пострадаю-то от этого не я. Сечешь?
— Не подумал…
— Вот именно.
Аавилл безразлично глянул на часы, а затем — на помрачневшего лучшего друга.
Наверное, ему следовало быть снисходительнее, но твердость характера помешала проявить хоть немного чуткости.
— Я пойду. А ты, — без долгих прелюдий заявил он, — выбрось девчонку из головы, если не хочешь помочь ей слечь в могилу рядом с твоим благоразумием. Надеюсь, кстати, что оно еще живое.
Орлеан Файер подавил тяжелый вздох, но внутри не мог не согласиться с жестокостью его слов. Им вообще не следовало лезть в эти разборки, если они планировали хоть немного пожить в спокойствии. В свое время оба глотнули немало проблем. И не скажешь сразу, кто из них больше.
***
Делайла бежала по длинным, тесным коридорам, не разбирая дороги. В голове звенела лишь одна мысль: «Не оборачивайся!», пока она расталкивала учеников, наступая им на ноги и не успевая извиниться. Нерине Эсли со своей подругой мчались за ней следом, с завидным упорством оставаясь на хвосте и не позволяя себе скрыться из виду. Делайла только мысленно молилась, чтобы они вдруг не додумались позвать кого-нибудь на помощь, иначе вся ее затея с побегом обернулась бы полнейшей катастрофой.
Она провалила бы задачу более важную, чем цель остаться невредимой.
«Я хочу показать таким, как я, что мы еще можем за себя бороться», — родилась в мозгу сумасшедшая идея, стоило Делайле на мгновение сорваться с крючка. Она больше не могла думать ни о чем другом, потому что поверила: перемены обязательно грянут, если не сидеть в углу. Кто-то должен был подать пример остальным. Достать из глубин себя смелость и сказать: «Я больше не позволю вам издеваться!», пускай даже эти слова прозвучат с дрожью в голосе.
Любой путь начинался с первого шага. Путь Делайлы начался задолго до приезда на родину матери. Она уже познала горе, потеряв отца в пожаре, и ее было не напугать взбесившимися школьниками, потому что они не могли причинить столько боли, сколько Делайла успела прочувствовать за несколько месяцев.
Этот город не сломит ее. Она не станет плясать под дудку избалованной дочки шерифа и найдет способ защитить остальных ребят, которым не хватало духу выступить против. Пускай Делайла убегала сейчас, ее поступок должен был продемонстрировать другим неподчинение, попытку скрыться от наказания в виде вездесущей Нерине Эсли.
Надеяться же на чудо в реалиях, где всем на тебя плевать — даже учителям — она перестала так же быстро, как верить в пользу разговоров со своими мучителями. Звери не умели разговаривать.
— Стой, Бертран!
«Ой, — подумалось Делайле, — все-таки заговорили».
Она не покорилась. Бег уже вымотал все тело, а внутри все равно оставался запал. Его хватило, чтобы пересечь еще один этаж и ринуться на первый, прямиком к доске объявлений, где стоял ее друг.
Вейн ошалевшими глазами взирал на запыхавшуюся Делайлу, во взгляде которого она ясно прочитала зарождавшийся гнев.
Он понял все без слов.
— Вейн…
— Делла!
— Нерине. Андреа, — издевательски продолжила цепочку имен догнавшая ее Эсли, останавливаясь рядом с ними и, судя по виду, нисколько не уставшая от изнурительной пробежки. — Приятно познакомиться, красавчик.
Вейн ожидаемо скривился. Он, в отличие от нее, любил выражаться прямо и не прибегать к ядовитой лести.
— Не могу сказать о себе того же, Эсли.
Делайла еле слышно охнула, когда Вейн неожиданно вышел вперед, заставляя Нерине паясничать больше обычного.
— Какой горячий грубиян, но это даже интереснее. Я таких о-бо-жа-ю.
— Свали. И ты, и подружка.
— Хм, — расплылась она в сладкой улыбке, давая понять, что ее не так-то легко задеть или запугать. Зелено-карие глаза сделались плотоядными. — Скажи, а ты готов убивать за Бертран? Только честно. Я пойму, если ты соврешь.
— Конечно, — без обиняков заявил Вейн.
— Громкие слова. Ты ведь понял, что я серьезно?
— Что ты хочешь?
Делайла нахмурилась. Она не видела лица Эсли, но могла поклясться, что в ее тоне уловила угрозу. Как будто та действительно собиралась придумать редкостную гадость, которая заставила бы Вейна сполна ответить за свои смелые слова.
Он, очевидно, этого не заметил, потому что продолжал сохранять ледяное спокойствие, в то время как Нерине не спешила выходить из загадочного образа и бросалась туманными фразами.
— Знаешь, ты дал мне такой полет для фантазии, что вот так сразу и не скажу. Придется подождать. Долго подождать.
— Пойдем, Делайла, — крепко схватил за руку подругу Вейн, разворачиваясь в противоположную от Эсли сторону, но та уже оказалась возле ее уха и зашептала:
— Сегодня повезло. Но никто не знает, что будет завтра.
— Займи рот чем-нибудь полезным, будь любезна, — снова вклинился Вейн и повел Делайлу прочь, в глубь коридора. Он был так зол, что в каждой его мышце чувствовалось каменное напряжение.
— Есть предложения? — не унималась Эсли, насмешливо крича им издалека, но не добившись никакой реакции. — Ну вот! А мне-то казалось, я сейчас увижу твой большой…
«Боже…» — собиралась заткнуть уши Делайла, как Нерине вдруг замолчала. Что случилось позади нее, было непонятно, но спокойствие Вейна подтверждало, что ничего особенного не произошло. Возможно, двух подруг отвлек какой-нибудь преподаватель. Как ни крути, а с некоторыми из них даже Нерине Эсли вела себя покладисто. Например, с теми, кого еще попросту не успела дискредитировать.
Они с Вейном остались вдвоем. Абсолютно одни, потому что уроки давно начались, а их обоих только ожидал долгий, тяжелый разговор.
Коридоры пустовали как нельзя кстати.
— Ну… спасибо, — неуверенно протянула Делайла.
На душе у нее скребли кошки. В голове так и звенели слова Эсли: «Ты готов убивать за Бертран?»
«Конечно», — отвечал Вейн, наверняка не подозревая о серьезности ее вопроса и тем самым ставя себя в щекотливое положение.
Если когда-нибудь Нерине случится выдумать для него подходящее испытание, все может очень плохо закончиться.
— Не за что, — недовольно выдавил он и отвернулся к окну.
Делайле не нравилось такое мрачное настроение. Неизвестность вынуждала ее выведать все его мысли, иначе — кто знает — к чему бы он пришел в своих яростных рассуждениях.
— Вейн, — настойчиво позвала она, заставляя его посмотреть себе в глаза.
— А?
— Не злись. Это бесполезно. Ты ее раздраконил. Не удивлюсь, если теперь и за тебя возьмется.
— Не страшно.
— Конечно! — невесело усмехнулась Делайла, придавая своему голосу как можно больше возмущения. — А вот мне — жуть! Я не хочу, чтобы ты из-за меня пострадал!
Идея мятежа на мгновение даже померкла. Когда ситуация неожиданно коснулась ее горячо любимого друга, она уже не горела прежней уверенностью. Делайла и не предполагала, что своими действиями подставит его, хотя всегда знала, как он ей дорожил.
Вдвоем они были так уязвимы, что она могла попрощаться с затеей возглавить маленький бунт.
Вейн же, напротив, будто воспрял духом.
— Шутишь? — одарил он ее самой светлой улыбкой, словно вовсе не гневался пару секунд назад. — У меня теперь целая толпа противников вне секции бокса! Сплошные спарринги!
— Вейн… — устало выдохнула Делайла.
Не хватало еще, чтобы он начал использовать свои навыки в повседневной жизни.
— Да ладно тебе, — добродушно потрепал ее за плечо Вейн, как бы говоря: «Чего тут беспокоиться?» — Когда это я не мог за себя постоять?
— Даже не знаю. Наверное, когда тебя разорвет толпа, ты склеишься обратно по кусочкам, — саркастично заметила она и покачала головой. — Очнись, пожалуйста! Здесь ты не на ринге! Не делай хуже, чем уже есть!
— Что ты предлагаешь? Позволить им тебя убить?
— Нет.
Нет. Возможно, Делайла пересмотрела свое решение в одиночку разрушить извращенные устои школы, но ведь никто не запрещал ей просить помощи у того, кто точно имел влияние? Насколько она понимала, те двое «отщепенцев» — Кремень и Рыжик — оставались в стороне, будучи при этом неприкосновенными, не просто так.
— Что же? — нетерпеливо спросил Вейн, словно уже подозревал, что ответ ему не понравится.
— Ну…
— Нет, — моментально догадался он и даже втянул голову в плечи от того, как неожиданно повысил голос. — Нет, и не проси.
Делайла тоже начинала злиться.
— Я не буду просить, Вейн. Ты здесь совершенно ни при чем.
— Ты не пойдешь к Аавиллу Стоунеру.
— А! — торжествующе подняла указательный палец она и едва не рассмеялась глупому выражению, отразившемуся на его лице. — Так Кремня зовут Аавилл Стоунер!
Неплохое начало.
«И странное имя», — подметила Делайла, но это нисколько не перебивало ощущение триумфа. Только Вейн страдальчески воспринимал сложившуюся ситуацию, явно коря себя за то, что так глупо проболтался.
Он уже не сдерживался и почти кричал, не боясь, что их обнаружат во время прогула урока.
— Да, черт бы его побрал! И твою идею, кстати, тоже!
— Тише ты…
— Он отморозок, Делла. Его знает весь город, — повиновался Вейн, снизив тон до полушепота и умоляюще посмотрев ей в глаза. — Не надо с ним связываться, я тебя прошу.
Делайла растерянно захлопала ресницами. Были бы у нее крылья — поникли.
— Почему, если он отморозок, я не видела его участвующим ни в одном конфликте?
Она задавала себе этот вопрос много раз и хотела бы задать непосредственно Стоунеру. А полагаться на слухи, одновременно наблюдая в корне иную картину, было несерьезно. Если подумать, и о Делайле Бертран часто говорили, что она спит с учителями за оценки, а после школы подрабатывает в стриптиз-клубе. Возможно, Аавилл Стоунер просто заранее сочинил о себе историю, чтобы грамотно исключить столкновения со всякими придурками?
Как бы там ни было, она не видела выхода, кроме как обратиться к нему, даже если Вейн продолжал расписывать наихудшие черты Аавилла, хотя сам с ним никогда не пересекался.
— Стоунер привык наслаждаться зрелищем со стороны, — объяснял он свою неприязнь. — А позиция молчаливого наблюдателя, я тебе скажу, ничуть не лучше позиции насильника.
— Возможно, — неохотно согласилась Делайла, уже вцепившись мертвой хваткой в новую затею, — но…
— Тут не может быть «но», — перебил ее Вейн и взял за руку. — Ставим точку в бесполезном разговоре. Я веду тебя домой.
— А учиться мне как прикажешь?
— Черт… — хлопнул себя по лбу он, а затем хмуро посмотрел на ее счастливое лицо, такое несоответствующее его настроению. — Я совсем забыл, что день еще не кончился.
— Ага.
— Не улыбайся. Мы еще вернемся к твоему буйному воображению. А сейчас дуй на свой урок.
— Да, папа, — прыснула в ладошку Делайла и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать Вейна в щеку, но тот нисколько не смягчился.
— И забудь про Аавилла Стоунера! — кричал он вдогонку, пока она еще держалась в поле зрения.
— Тебе придется стереть мне память! — отвечала Делайла, посылая ему очередной воздушный поцелуй.
Какова бы ни была ее любовь к Вейну, цель остаться в живых перевешивала эмоции. Ни учителя, ни мать, ни друг — никто из них не мог решить проблем Делайлы Бертран. На роль возможного спасителя она отобрала актера, который меньше всего на нее претендовал. Что-то в его взгляде заставляло сердце встрепенуться.
«Жалость, — поняла Делайла, удаляясь за свою парту после обещания преподавателя оставить ее после уроков из-за наглого опоздания. — Ему очень нелегко ее скрывать. Я этим воспользуюсь».
Примечания:
- Роберт Плант — солист группы Led Zeppelin.