Когда Наруто выскакивает на кухню в криво повязанном протекторе и цветастых семейниках со спиралями, Сакура действительно сомневается, что перед ней — взрослый тридцатилетний мужчина и к тому же глава одной из пяти великих деревень.
— Сакура, ты не видела мои штаны? — спрашивает он спокойно, словно не опаздывает в который раз на совещание со старейшинами. Зубная щётка опасно покачивается во рту, но Наруто вовремя сжимает зубы.
Его штаны висят на спинке кресла — там же, где они висят каждое утро. Сакура напоминает об этом практически каждый день, а Наруто всё никак не соизволит запомнить. Надо бы разозлиться, наверное, но… В такие моменты он слишком похож на себя в детстве — такой же нелепый и взъерошенный. Улыбка против воли наползает на лицо.
— Посмотри в спальне, — мягко говорит Сакура. В глазах Наруто мелькает тень озарения, и он с топотом уносится назад.
Совсем скоро он возвращается на кухню — полностью одетый и даже причёсанный, натягивая по пути свой прекрасный белый плащ с надписью «Седьмой хокаге».
— Я пошёл, — бормочет Наруто нечленораздельно, хватая со стола тост. Он обнимает Сакуру перед выходом, небрежно скользит губами по её щеке и треплет волосы сына, без энтузиазма ковыряющегося в завтраке.
Почти семейная идиллия. Только руки у Наруто холодные, как у покойника.
И взгляд всё такой же пустой, как в тот день.
***
Сакура никогда не забудет то ужасное чувство беспомощности, охватившее её тогда. И не забудет, как надломилось что-то внутри, когда её взгляд встретился со стеклянными глазами потрёпанного Наруто.
— Саске умер, — сказал он хрипло. Так, словно кто-то ещё не догадался.
Никто не произнёс ни слова. Да и что тут можно сказать? Карин ещё час назад всех оповестила, что чакра Саске пропала.
Сакура подошла к нему тогда, — разбитая, потерянная, — и осторожно приобняла за плечи. Она до сих пор не знает, кого этим жестом утешать пыталась: его или себя саму. Сказать было нечего, но она через силу всё равно бормотала что-то несвязное — что Наруто не виноват, что всё будет хорошо, что они справятся. Сакура рыдала, уткнувшись ему в шею, несла какую-то чушь, прижималась изо всех сил и цеплялась за него, как за последнюю соломинку.
А Наруто так и не поднял рук, чтобы обнять её в ответ.
***
— Он видел ту атаку, — сказал Наруто как-то по пьяни.
Когда война подошла к концу, они часто стали выпивать вместе. «Вторые Джирайя и Цунаде», — говорили им знакомые, особенно те, кто постарше. «Вредно пить так много, поберегите печень!», — ругался хозяин местного бара, когда они просили налить ещё.
А ведь когда-то Сакура осуждала наставницу за алкоголизм. Смешно.
В тот день Наруто был у неё в гостях, и кажется, он выпил сильно больше обычного. Потому что про это, как и про смерть Саске в целом, они не говорили ещё никогда.
— Видел, — повторил он то ли зло, то ли с отчаянием. — И даже не подумал увернуться, сволочь. Как всегда, всё решил за других.
Сакура тогда лишь протянула руку, чтобы погладить его по волосам.
Она знала об этом. Конечно же, знала. Наруто никогда не смог убить бы Саске по своей воле — не такие у них были отношения. Он бы скорее сам умер и позволил Саске хоть весь мир уничтожить, чем убил. К тому же… Ещё в тот миг, когда Саске наложил на неё последнюю иллюзию, Сакура это почувствовала. Она поняла, с чем тот решил покончить — с самим собой.
— Он сказал, что я стану отличным хокаге, — сказал Наруто с тоскливой усмешкой, и Сакура взяла его за руку.
— И ты станешь, — твёрдо сказала она.
Наруто и впрямь стал — уже через год. И в тот же день позвал её замуж.
***
— Надо тоже искать жениха, а то помру старой девой, — смех у Ино был отрывистым и совершенно неискренним. Впрочем, когда они с Сакурой столкнулись взглядами, она всё же приподняла уголки губ в лёгкой улыбке.
Улыбка была уже настоящей. Ино и правда за неё радовалась.
Почему-то все тогда очень радовались. Их друзьям по какой-то причине казалось, что эта свадьба — прекрасная идея. Сакура не понимала, что в ней «прекрасного» и почему люди не считают, что семья из двух искалеченных войной людей — очень нездорово и неправильно. Впрочем, иногда ей даже отвечали.
«Вдвоём вам будет легче», — говорили люди.
«Так раны быстрее затянутся», — говорили люди.
«Вы сможете друг друга поддержать», — говорили люди.
Сакура не верила, что они смогут друг друга поддержать. И что им легче станет, тоже не верила. Ей казалось, что они с Наруто окончательно друг друга уничтожат — слишком уж много боли на двух человек. Но оставаться одной было слишком страшно.
Свадьба, конечно же, совсем не походила на то, о чём Сакура мечтала.
Ещё в Академии она представляла, как Саске в неё влюбится, предложит встречаться, и только потом, спустя несколько лет счастливых отношений, сделает предложение. Романтично, с алыми щеками и обязательно в апреле. Под лепестками цветущей сакуры.
Наруто предложил выйти за него замуж зимой, в метель. У него было каменное лицо и абсолютно отсутствующий взгляд — Сакура не сомневалась даже, что ему наплевать на ответ. Впрочем, она и сама не лучше: ответила «да» таким мёртвым голосом, словно на немедленную кремацию согласилась.
«Вдвоём будет легче», — повторяла она про себя, пока Ино пыталась уложить её волосы, и изо всех сил пыталась не разреветься. Почему-то совсем не верилось.
***
Когда Сакура сказала, что беременна, Наруто практически улыбнулся.
Улыбка была неуверенная и кривая — словно он совсем забыл, как это делать. Он такого выражения лица и тошно, и грустно одновременно, но… Надо признать, он действительно постарался. Кажется, и правда был рад — спустя столько лет.
Вопрос о том, как назвать ребёнка, исчез в тот же миг, как они узнали пол. Для мальчика у них всегда было только одно имя.
Сакура до сих пор жалеет, что не придумала вариант получше. Каждый раз, когда Наруто зовёт их сына этим протяжным «Саске», в её сердце что-то сжимается. Что-то горькое, тяжёлое, невыносимое и не имеющее никакого отношения к ней самой.
«Надо было назвать по-другому», — думает Сакура снова и снова, чувствуя, как её затапливает жалость. Хочется заткнуть уши и убежать далеко-далеко, чтобы не чувствовать это никогда больше.
***
У Сакуры, в общем-то, совсем нет причин жаловаться на свою жизнь.
У неё есть любимая работа, приносящая сплошное удовольствие, есть пятилетний сын, в котором она души не чает, есть муж. Хороший муж, на самом деле — сильный, добрый, работящий, с кучей друзей и верный до безумия.
Сакура напрасно думала, что они с Наруто раздавят друг друга окончательно. Оказалось, вместе с кем-то и правда куда легче двигаться вперёд. Время идёт, и боль от потери отступила и угасла… Не растаяла полностью, конечно, но бьётся на фоне и почти не мешает.
Жизнь и впрямь неплохо сложилась, если задуматься. Настолько неплохо, как только могла после смерти Саске. Единственное, чего ей сейчас хочется, искренне и от всей души — чтобы Наруто тоже хоть на минутку это почувствовал. Понял, что всё не так уж и паршиво, что надо идти дальше.
Но Наруто всё ещё видит кошмары и орёт по ночам имя одного и того же человека. А потом сидит на крыльце с сигаретой, пока не начнёт рассветать. Кажется, он ни на шаг за эти годы не приблизился к тому, чтобы всё отпустить.
Сакуре давно уже не снятся кошмары. И неясно — то ли она любила Саске меньше, то ли в конечном счёте оказалась сильней.
***
Сакура знает, что Наруто каждый день ходит на кладбище.
Поначалу они навещали Саске вдвоём, но давно уже прекратили — слишком уж было неуютно и неловко. Она и не вспомнит сразу, когда в последний раз была здесь сама. Возможно, пару месяцев назад?
У неё и без кладбища достаточно дел: работа, ребёнок, домашние хлопоты. Не то чтобы Сакуре больше не грустно — просто она перестала видеть смысл в том, чтобы сидеть у надгробной плиты и вздыхать о прошлом. Вспоминать Саске можно и не здесь. Хотя иногда, конечно, прийти на его могилу всё же хочется. Как сегодня, например.
Она встречает Наруто у мемориала ранним утром, когда вокруг тихо и безлюдно. Лучи восходящего солнца окрашивают в рыжий аккуратные иероглифы, что высечены на граните. «Саске Учиха, герой Конохи».
Сакура думает уже подойти ближе, но потом замечает — он говорит с надгробием. Подслушивать такое нечестно, и ей самой от себя противно, но удержаться не получается.
— Знаешь, он так на тебя похож, что мне даже не по себе, — бормочет Наруто, и голос у него тоскливый до ужаса. — Жуёт одни помидоры и кривится на сладкое. Странный ребёнок.
Сакура легонько улыбается. Она и сама замечает, как страшно сын напоминает человека, в честь которого был назван. Такой же серьёзный, самоуверенный и внимательный — совершенно не в отца. И действительно, совсем не ест сладости.
Наруто прижимается лбом к камню и мимолетно касается его губами. Смотрится интимно до неловкости — Сакура уверена, что он никогда не позволял себе так много нежности, прикасаясь к ней самой.
— Я так по тебе скучаю… — голос его тихий, едва различимый, но Сакура всё равно слышит. Как саму фразу, так и то, что Наруто сейчас плачет. Плачет средь бела дня возле могилы человека, которого нет уже тринадцать лет.
Всё вдруг встает на свои места, и она рвано выдыхает, словно кто-то дал кулаком под дых. Внезапное озарение объясняет всё: и кошмары, и вопли во сне, и сигареты, и чудовищно пустые глаза, которые никак не желают замечать, что жизнь не остановилась.
Сакура совсем не оказалась сильней. Ответ прост до безобразия — она просто меньше любила Саске. Намного меньше, чем Наруто любил и любит до сих пор.
Она стоит, прижав ладони ко рту, и из последних сил сдерживает крик отчаяния, что рвётся из горла.
Впервые за долгие годы Сакуре хочется плакать.