Сокджин лежал, смотрел в потолок и не чувствовал ничего, кроме скуки и боли. За большим окном весело и ярко светило солнце, больше ничего с его этажа видно не было. Небольшой телевизор на стене крутил неизвестную по счёту серию детективной дорамы. Сокджин понял, кто убийца, уже на пятой. От телефона тошнило, заглядывал он теперь только в мессенджеры. Да и то, если писали родители, чтобы ответить, что всё с ним в порядке и чувствует себя великолепно, пускай и со сломанной ногой. Катастрофически не хватало живого общения, а коллеги навещали его только по пятницам. Из медперсонала никого болтливого тоже не наблюдалось. К нему вообще редко заходили, словно у него не нога сломана, а проказа с туберкулёзом, и всё это, конечно, крайне заразное. Плановый обход врача, несколько трёхминутных забегов медсестры и медбрата... Последний, к слову, и сам выглядел, будто каждый день выходит не на работу, а из комы. Лохматый и заспанный, угрюмый, ни одного доброго слова, кроме короткого «здрассте», не дождёшься. Сокджин как-то попытался его разговорить, но получил в ответ смущённый взгляд и порозовевшие щёки. Даже такому простому парню, как Сокджин, от такого стало не по себе. Выглядело ужасно маньячески.
С медсестрой было попроще, но она тоже не спешила выкладывать сплетни про пациентов или какую-нибудь страшную тайну его лечащего врача. Скучно.
В один из таких скучных больничных дней, а точнее утр, когда Сокджин открыл глаза и приготовился грустно пялиться в окно, на соседней койке он заметил нового соседа. Не то, чтобы были старые — в палате на двоих он уже третью неделю жил один и до сих пор к этому не привык. Сейчас же в его душе всколыхнулась надежда. Он не позеленеет от недостатка общения, не может же быть так, что в столь узком пространстве люди не общаются!
Сокджин широко зевнул, потянулся всем телом и отодвинул шторку ширмы, нацепив самую дружелюбную свою улыбку.
— Привет, сосед!
Парень от неожиданности вздрогнул всем телом и опасливо повернулся на шум. Его голова была перемотана бинтами, и нога, как и у Сокджина правая, в гипсе подвешена над кроватью. В глазах какое-то растерянное и плавающие выражение, будто ещё в себя не пришёл.
— Привет, говорю, сосед, я Сокджин, как угораздило? — реакции он не дождался и пришлось брать ситуацию в свои руки.
Парень хлопал глазами и как будто не был настроен вообще ни на что.
— Ау, — помахал Сокджин рукой перед ним, — неужели так тяжело стукнуло? Имя хоть скажешь? А то вдруг нам придётся бежать из больницы, нас поймает полиция, ты упадёшь в обморок, а я даже не буду знать, как тебя представить подпольному бойцовскому клубу.
— Чё? — слабо улыбнулся парень и, похоже, вообще перестал понимать эту жизнь. — Меня зовут Хосок.
— Очень приятно, — улыбнулся Сокджин, на этот раз вздохнув с облегчением. Молчание опять затянулось, но на этот раз ненадолго. — Я вот со сноуборда упал, впервые попробовал вообще, друзья позвали кататься, а я встал на борд, поехал, там дерево, и очнулся уже здесь. Тоже головой приложился хорошо, до сих пор звенит.
— Ага, это видно, что звенит, — тихо рассмеялся Хосок, но смех был настолько хрупкий, что исчез также быстро, как появился. — А я... Неудачно станцевал.
— Ого, никогда бы не подумал, что танцуя можно вот так, — Сокджин выразительным взглядом описал «вот так», скользя от гипса до головы, наткнулся на мрачный ответный взгляд и стушевался. Что ему, в общем-то, не свойственно.
— Ага, — промычал Хосок в ответ и отвёл глаза. — Давно ты тут?
— Ну, по ощущениям года два, я первую неделю так радовался, что незапланированный отпуск получил, а теперь вот думаю, как выбраться из этой душной дыры... Но да ладно, теперь мне соседа привезли, это ли не счастье!
У Сокджина уже вился рой вопросов от «что будем есть на ужин?» до «что за дикие танцы приводят к переломам?», как в их приятную беседу ворвался сонный медбрат с тележкой.
— Доброе утро, — как обычно себе под нос пробормотал он и вопросительно посмотрел сначала на одного, потом на другого пациента.
— Привет, Юнги, опять не выспался? Мне сегодня гораздо лучше, вроде как, но сплю что-то плохо, я доктору говорил. Сделаешь мне вечером что-нибудь снотворное? — Сокджин веселился, глядя на то, как медбрата корёжит от его словесного потока. Чем он Юнги так не приглянулся, Сокджин до сих пор не слишком понял, но не мог остановить новую привычку докапываться до нелюдимого работника.
— Угу, я уточню, — кивнул тот и теперь уставился с вопросом в глазах на Хосока.
— Это Юнги так спрашивает, нужно ли тебе обезболивающее, — весело перевёл его взгляд Сокджин.
— А, да, спасибо, я бы не отказался, — Хосок почти с радостью и благодарностью улыбался Юнги, а тот даже ответил тем же, отчего у Сокджина потянуло под сердцем неоправданной ревностью. Или обидой. Какого хрена Юнги ему так не улыбается?
Громко цокнув языком, Сокджин отвернулся к окну, обдумывая новопоявившееся чувство в груди, и сам с себя охренел. Такого с ним ещё не случалось.
×
Следующие дни прошли куда веселее предыдущих недель. Сокджин успел узнать про Хосока почти всю подноготную, и сам рассказал в ответ не меньше. Оказалось, что Хосок занимается танцами профессионально и танцует в какой-то особенно популярной труппе, но не настолько популярной, чтобы Сокджин о ней слышал. Да и многое во время рассказа пришлось гуглить, потому что слова типа модерн, джаз-фанк и прочее не вызывали в нём никаких ассоциаций с танцами.
У Хосока блестели глаза, когда он вещал про свою страсть, про то, как они ездили по городам и несколько раз в Европу. Сокджин заслушался так сильно, что пропустил момент, где рассказ подошёл к роковой ошибке и травме, после которой Хосок, похоже, не был уверен, что снова выйдет на сцену. Но это всё пришлось додумывать, ибо история так толком и не началась. Хосок быстро помрачнел и замолчал, утыкаясь взглядом в стену.
Дураком Сокджин не был и расспрашивать подробности не стал, может, выдастся благоприятный момент, и тот сам всё выложит. Но ощущение какой-то страшной тайны преследовало ещё некоторое время, словно эта недосказанность касалась его больше, чем он думал.
Одной оставшейся действительно важной для Сокджина недосказанностью, стал медбрат. С появлением Хосока в палате Юнги будто превратился в другого человека, и порой закрадывалась мысль, а не добрый ли это брат близнец..? Казалось бы, подобные мысли могли появиться лишь от скуки, но сейчас Сокджин мог с этим поспорить.
Когда Сокджин слышал, как вечно никакой медбрат и часто печальный Хосок весело воркуют, шушукаясь за ширмой, у него сводило челюсти. И кого к кому он больше ревновал, вообще не было понятно. Что же может быть слаще самообмана? О, Сокджин всегда был в этом очень даже профи.
На третий день его челюстно-лицевой боли и душевных терзаний, ранним утром, когда он только-только открыл глаза и уже был готов начать день с бодрящего: «ДОБРОЕ УТРО, СОСЕДУШКА!», — крутящегося на языке, как услышал голос.
— ...прости меня, — голос прежде Сокджину слышать не приходилось, поэтому он поберёг голосовые связки до лучших времён и прислушался. — Прости меня, Хосок, я не знал, что всё будет так.
Парень, как подсказали Сокджину уши, всхлипывал и вроде бы собирался плакать, если уже не.
— Уходи, Тэхён, я не хочу сейчас с тобой говорить, — послышался холодный голос Хосока в ответ. — Тем более, мы не одни.
— Но я правда не хотел, я не знал, я не думал даже....
— Не думал он. Можно иногда, знаешь, включить голову, а не что ты там включил.
— Прости-прости-прости!
Теперь даже глухой смог бы понять, что парень горько лил слёзы, и наверняка куда-нибудь на больничную простынь. Наверно, не слишком приятно лежать на мокрой от чужих слёз кровати, отстранённо подумал Сокджин и пожелал оказаться в другой палате, чтобы не слышать столь личных бесед. Но всё, что он мог, — это притворяться спящим, не заинтересованным соседом по палате и тихонько вздыхать.
А когда пялиться в окно и слушать бесконечные извинения стало почти невыносимо, взгляд Сокджина упал на тумбочку, на которой с прошлой пятницы стояли в стакане цветы от начальника и бутылка с водой. Но вот кое-что будто было новым. Сокджин нахмурился в непонимании, но тут же широко ухмыльнулся, глядя на лежащую рядом с импровизированной вазой шоколадку. Настроение тут же поползло вверх со световой скоростью. И кто же это ему решил сладости подкладывать? По всем известным ему канонам на такое способны школьники и крайне романтичные натуры. Неужели на его долю выпал кто-то из них? Сокджин насколько мог беззвучно захохотал в кулак, беря в руки шоколад. Не из дешёвых, с цельными орехами и шипучей карамелью, жаль без записки, а то бы он с удовольствием отблагодарил. От души.
Буквально вчера он мечтал о такой, ныл Хосоку и упрашивал скататься до автомата со снеками. Но кроме чипсов и пары бутеров ничего там не было, что огорчило до глубины вкусовых рецепторов, соскучившихся по сладкому. Неужели это Хосок ему подложил такой ценный дар? Сокджин беззвучно и театрально ахнул, чувствуя себя в романтической дораме, но тут же пришёл в себя, вспоминая, что зрителей тут вообще-то нет. Только по-прежнему вымаливающий прощение парень и непреклонный к его мольбам Хосок.
Ладно, это утро определённо вышло из его топа самых ужасных утр. Стараясь не шуршать слишком уж явно, Сокджин аккуратно открыл шоколадку и откусил сразу половину, теряясь в оргазмическом припадке и возводя это утро в самые лучшие.
— Тебе пора, Тэхён, хватит уже, — тяжёлый вздох Хосока не испортил Сокджину впечатлений, но вот посетитель с неохотой воспринял слова.
— Можно я останусь, пожалуйста, я хочу хоть как-то помочь.
— Сейчас ты точно ничем мне не поможешь, но если уйдёшь немедленно, то я подумаю.
— Правда? Обещаешь? — столько надежды и благоговения одновременно Сокджину не доводилось слышать наверно никогда.
— Нет, я ничего не обещаю. Но может быть подумаю. Иди уже.
— Ладно, но я приду завтра, — уже не так радостно, но уверенно сказал Тэхён, тихо добавляя: — Если ты не против...
— Не знаю, я уже ни в чём не уверен. Просто уходи.
Сокджин блаженно жевал, имитируя на своей койке райское наслаждение и игнорируя все события за пределами ширмы. Когда стало совсем уж тихо, он понял, что ноющий Тэхён наконец ушёл. Немного подумав, он решил, что думать после дозы шоколадного серотонина кощунство, и отодвинул шторку.
— Не спрашивай, молю, — Хосок с тяжёлым вздохом глухо простонал в сложенные у лица ладони.
— Даже не собирался.
— Вот и славно.
— Угу...
— Чего это ты такой довольный? — подозрительный Хосок подозрительно смотрел на самую тупую и счастливую рожу, очевидно не отойдя полностью от заевших «прости-прости».
— Завидуй молча, тебе ж твой Тэхён шоколадок наверно не принёс, а у меня похоже нарисовался тайный поклонник... Или поклонница, или я понравился своему лечащему врачу настолько сильно, что он решил стать моим личным навсегда. Или это может быть ты?
Хосок недоверчиво приподнял бровь и под конец короткого монолога всё же заулыбался в ответ.
— Какой же ты придурок, Джин.
— Какой есть, — удовлетворённо промычал тот, и прикрыв один глаз, заметил привычную тележку, заехавшую в палату. — Доброе утро, Юнги, опять не выспался?
×
Ветер в волосах и длинный коридор восьмого больничного этажа. Глубокой ночью не спалось обоим. Не без труда забравшись в кресла-каталки, Сокджин и Хосок наперегонки тихонечко ездили по длинному коридору травматологии, и оба были почти счастливы. Сокджин, разумеется, в первую очередь. Его бессонница отступала, только когда Юнги колол ему седативное на ночь, но сегодня у Юнги выходной, поэтому со скрипом и, наверное, божьей помощью эти двое, кряхтя от боли и глупости, творили дичь. Вероятно, мешали другим пациентам, но кто их остановит... Разве что совесть.
— А ты был здесь на других этажах? — вспотевший от кручения колёс Хосок красиво подъехал к Сокджину, который с задумчивым видом изучал цены на орешки.
— Не, как-то одному было бы тупо, — не отрываясь от яркой витрины, проговорил тот, со вздохом вспоминая, что утро прошло без шоколадок, и теперь ему жутко хотелось чего-то сладкого. — Но мы можем попробовать подняться на крышу.
— О, про крышу я не думал, круто там сейчас, наверное, на звёзды посмотреть, покурить на луну.
— Ты что, куришь? — с удивлением развернулся к нему Сокджин и распахнул глаза.
— Конечно нет, я же спортсмен.
— Ты танцор.
— Теперь, наверно, просто тренер.
Сокджин внимательно уставился на Хосока, помрачневшего и опечаленного.
— Это ещё неизвестно, да и что плохого в тренерстве. Наблюдать, как твои ученики достигают высот — благое дело, — по-отечески добро сказал Сокджин.
Хосок на это лишь закатил глаза и отъехал в сторону, помахал рукой, приглашая присоединиться. Они плавно подкатили к панорамному окну коридора.
— Луны не видно.
— И звёзд тоже нет.
— Пасмурно.
— Ага...
Молчание растеклось по венам покоем и лёгкой тишиной. В окне они видели только свои отражения, насмешливые для Хосока и мутные для Сокджина. Надо было надеть очки.
— Дурацкий у тебя цвет волос, ты на призрака похож, — ленивым голосом промычал Сокджин, бросая взгляд на высветленный жуткий блонд.
— Ох, ну гуру стиля у меня тогда не было, чтоб дать ценный совет по выбору причёски, — Хосок рассмеялся и с наслаждением взлохматил волосы — сегодня с него наконец сняли ещё более ужасные бинты.
— Теперь есть, обращайся в любое время, для тебя всегда свободен.
— Ты настоящий друг, Джин... Пожалуй, пускай только ты моим другом теперь и будешь, — невесело хмыкнул Хосок и скривил губы в улыбку.
— А что Тэхён? Ты же обещал подумать, — почему-то показалось, что настал благоприятный момент для того самого разговора. Лезть в чужую душу Сокджин не сильно любил, но атмосферу чувствовать умел и, похоже, сейчас почувствовал всё правильно.
— Тэхён... он дурак, — Хосок покачал головой и приложил ладонь к щеке, мгновенно превратившись в самого несчастного человека на земле. Даже после упоминаний об окончании карьеры он таким не выглядел.
— Да это без сомнений, кто ж друга в оркестровую яму скинет посреди выступления!
— Он не... Что?! — лицо Хосока поплыло волной, и через секунду он заржал ужасным смехом на весь коридор. — У нас нет оркестровых ям!
— А, ну я предположил просто, ты ж не рассказываешь ваши тёмные театральные тайны.
— Театраль... Ай, пофиг, — Хосок махнул рукой, и его настроение в итоге как будто выровнялось. — Тэхён не виноват даже, наверно, откуда ему было знать, что меня хотят сместить с места примы.
— О, так это всё-таки балет!
— Да-да, стараюсь говорить на твоём языке.
— Я вообще-то не тупой и у меня с собой телефон, я, если что, погуглю, как обычно.
Хосок усмехнулся и снова вздохнул.
— Есть один мудак в нашей труппе, больно уж старательный, новенький. Пытался со мной подружиться и напроситься в напарники, и, если вкратце, он нарушил строй танца на финальном прогоне, а я не ожидал подставы и неудачно упал. Собственно, это вся история.
— Ага, ага, — Сокджин внимательно слушал и чесал подбородок. — И этот мудак не Тэхён?
— Нет.
— Так, а чего он тогда прощения просит так настойчиво?
— Потому что уступил своё место этому мудаку. Тэхён был моей парой в танце.
— Он что, дурак? — Сокджин искренне пытался понять логику, но ничего не получалось.
— Я как раз с этого начал.
— А, ну тогда конечно, полностью поддерживаю твою позицию, — важно покивал Сокджин и протянул руку для лёгкого рукопожатия.
Ещё немного помолчав в окно, Хосок замученным голосом сказал:
— Кажется, я устал...
— Ладно.
Смысла сидеть здесь одному совершенно не было, и они неторопливо покатились к своей палате, каждый думая о своём.
×
Сокджину снились тревожные сны. Снились коллеги, которые просрали все дедлайны, родители, осуждающие за безделье, и болотная жижа, засасывающая по горло в бездну. От тяжёлого пробуждения разболелась голова. На нём будто лежала огромная бетонная глыба и вдавливала в матрас, глаза совершенно не хотели открываться. Ещё находясь на тонкой грани неприятного сна и реальности, он почувствовал, словно его руки касается что-то. Это что-то было мягким и куда приятнее, чем мерзкое болото, из которого невозможно было выбраться. Хотелось продлить ощущение, а лучше самому коснуться в ответ также нежно и ласково.
Когда сон окончательно рассеялся, Сокджин почти перестал дышать, боясь спугнуть или выдать себя, но, конечно же, не получилось ни того, ни другого. Когда он открыл наконец глаза, рядом естественно никого не было, но на тумбочке исправно лежала шоколадка, и не улыбнуться такому утру просто не получилось бы.
До выписки оставалось полторы недели, и значит, надо бы поторопиться выяснить, кто же его тайный воздыхатель. Пускай Сокджин и лукавил сам с собой, догадки были, причём достаточно давно, только раскрывать карты он не спешил, как и с действиями не спешил тоже. А вот прямо в это чудесное утро решительно вознамерился исправить свою оплошность.
Пока он жевал шоколадку, радовался солнышку и ждал, когда проснётся Хосок, дверь палаты приоткрылась. Сокджин уже был готов игриво поприветствовать Юнги, ведь сегодня совершенно точно его смена, но разочарованно выдохнул, увидев кудрявую голову.
— Здравствуйте, — негромко поздоровался с ним Тэхён, заметив, что Хосок ещё не проснулся. В руках он держал два стаканчика, один поставил на тумбочку Хосока и на цыпочках оббежал его кровать, приближаясь к Сокджину.
— Это вам, — он протянул второй стаканчик, — простите, мы не познакомились в прошлый раз, я Тэхён, друг Хосока.
Пренебрегать такими великолепными дарами было бы глупо, и Сокджин с радостью принял из рук, а потом и сразу в себя ароматный кофе, ценя каждый момент своей жизни.
Разочарование оттого, что пришёл не тот, кто должен был, быстро улетучилось вместе с наполняемостью голодного желудка. Он тоже представился в ответ по всем правилам приличия и решил, что говорить ему сегодня как-то лень, да и у Тэхёна, по-видимому, не горело для светских бесед. Он просто стоял у окна и молча ждал, но через пару минут, будто спохватившись, снова начал извиняться.
— Вы не против, если я тут постою, подожду, — его взгляд тоскливо скользнул к кровати Хосока.
— Да нет, ты мне не мешаешь... Слушай, а ты не заметил, выходил ли кто из нашей палаты, когда пришёл?
Тэхён задумался и нахмурил брови, словно старательно отматывал время назад, и с трудом вышел из собственных раздумий.
— Кажется, да, кто-то был, кто-то из персонала, наверно, весь в медицинском и очень серьёзный.
Сокджин снова расплылся в глупой улыбке, хрипло рассмеявшись такому очевидному открытию.
— Спасибо, я так и думал.
Тэхён непонимающе на него посмотрел, но быстро потерял интерес, вернувшись к плавно плывущим по небу облакам.
×
Оставив мириться Хосока и его дурака наедине, Сокджин выехал из палаты на поиски, пока сам не знал чего. Вообще, он хотел просто проветриться и ничего такого пока не планировал. Докатился до поста медсестёр, поболтал с девушками о погоде, невзначай поинтересовавшись, когда их палату посетит Мин Юнги, на что в ответ получил удивлённые взгляды. Наверно, от него ожидали вопросов про врача, а не про младший медперсонал, но так уж вышло, что врач интересовал Сокджина меньше всего. Разве что ради выписки. Но если вдруг ничего не получится из того, что он задумал, то можно и вторую ногу сломать ради великого дела. В конце концов, когда ещё представится возможность удачного знакомства с взаимной симпатией.
Как же легко тебя купить, Ким Сокджин, весело подумал он про себя и покатился по коридору, особо ни на что не рассчитывая.
Но, кажется, сегодня был его день. Когда он проезжал мимо палаты 805, из неё почему-то без тележки вышел как всегда понурый медбрат и почти споткнулся о выставленнный с кресла-каталки гипс. В последний момент резко затормозив, он качнулся, расставив руки в стороны, и ошалело взглянул на преграду.
— Доброе утро, Юнги! А я тебя везде ищу, — начал Сокджин, но вся его радость в голосе угасла, когда Юнги потерянно обогнул его и лишь кивнул в ответ.
— Эй, ты чего? Я всего лишь хотел попросить кое о чём! А ты даже не здороваешься. Чем я такое заслужил, а?
— Доброе утро, — недовольно проговорил Юнги и всё же остановился, обернувшись. — Чем могу помочь?
— Хотел попросить тебя составить мне компанию, — обворожительно улыбнулся Сокджин, потянувшись пальцами к чужой ладони. — У нас в палате происходят интимные разборки, и мне не очень хочется их отвлекать, вдруг там решается судьба двух любящих сердец.
— Такое поведение запрещено правилами нашей больницы.
— Какое «такое»?
— ...интимное.
Сокджин улыбнулся шире, глядя на то, как смущённый Юнги старался смотреть куда угодно, только не на него.
— Ладно тебе хмуриться, я знаю, что ты умеешь улыбаться, — он картинно печально вздохнул, — но почему-то не мне...
— Я... — Юнги хмуро смотрел в пол и будто мечтал провалиться сквозь землю или исчезнуть навсегда, что веселило ещё сильнее.
— У тебя очень красивая улыбка, моё сердце каждый раз замирает, когда она предназначена кому-то другому, — почти искренне на одном дыхании.
Юнги поражённо застыл на месте и резко поднял взгляд. Казалось, Сокджин видел его насквозь, слышал как громко стучит предательское сердце и как потеют его ладони. Буквально чувствовал, потому что нежно провёл кончиками пальцев по раскрытой ладони, прямо и откровенно смотря в глаза.
— Мне надо работать, — резко выдохнул Юнги, отдёргивая руку назад, и потерявшись от происходящего, сбежал в палату напротив.
Сокджин хотел покричать ему что-то ободряющее вслед или, быть может, ворваться и добить, свести с ума своим прекрасным настроением и чарующим флиртом, но в итоге решил, что пока, наверное, хватит. Попить кофе он сегодня может и один.
В тот же вечер, когда плановый обход врача был завершён, ужин съеден, а солнце не светило, Сокджин опечалился своей судьбой. Сидя на коридорной лавочке и опёршись на костыль, он думал о своей нелепой жизни, которая состояла из в общем-то неплохой, но нелюбимой работы, из пустой, толком не обжитой съёмной квартиры в так себе районе. Думал, что когда возвратится к быстрым обедам из магазина и пятничным посиделкам в привычном баре с коллегами, жизнь вернётся на круги своя. Но мысли эти не радовали. Нет, разумеется, он хотел домой, но не слишком сильно. Он провёл с месяц в больнице, и всё его существование будто замедлилось, стало каким-то бессмысленным, потерянным и абсолютно убило любое желание думать наперёд. Собрать себя в кучу, хоть немного бы напоминавшую целостную единицу, казалось неподъёмным делом. Оттого тоскливое настроение заполнило его душу, грозя увести в самое что ни на есть депрессивное русло.
Быть может, всему виной стало то, что под умоляющий взгляд Хосока он прокостылял из палаты куда подальше. Ну хорошо, куда подальше он всё равно бы не ушёл, но от воспоминаний счастливого взгляда Тэхёна и его тихого «спасибо», в сердце тянуло тоской и завистью. Хорошей завистью, белой. Но всё же спутать это чувство с каким-то другим было невозможно.
Сокджин старался искренне порадоваться за танцевальный дуэт, у которого наконец всё наладилось. Будь он на месте Хосока, наверняка вёл бы себя ещё ужаснее, не стесняясь вообще никого, забывая про манеры и вежливость. Если вспомнить все его влюблённости, так оно и было каждый раз.
На тихую трель лифта Сокджин не сразу обратил внимание, полностью погрузившись в тусклые фантазии о своей никчёмности. Поднял голову он лишь тогда, когда перед ним остановились ноги в нежно-сиреневой медицинской форме с домашними чёрными тапочками, выглядывающими из-под штанин.
— У вас всё в порядке?
Сокджин думал, что пошлёт непрошенного гостя, но вовремя осознал, кого именно послали ему боги глупости, и не смог сдержать лёгкой улыбки. Когда рядом с ним появлялся Юнги, уголки губ жили своей жизнью и поднимались против воли его мозга.
— О, привет.
Юнги смотрел на него встревоженно, и показалось, что сейчас был бы удачный момент, потрогай он Сокджина за опущенное плечо в сочувствующем жесте. Но руки у Юнги были заняты шуршащими упаковками со всякой едой. — Я буду в порядке, если ты посидишь со мной немного.
Он даже отодвинул костыли, приставляя их к стене и немного подвинулся. Юнги же словно потерялся в диких сомнениях, не понимая, как лучше ему поступить, но в итоге сдался и аккуратно присел рядом на самый край лавочки с таким видом, будто в любой момент был готов сбежать.
— Как день прошёл? — отрешённо спросил Сокджин, разглядывая симпатичные пальцы, которые до хруста сжимали шуршащие упаковки.
— Мой?
— Твой, конечно, или ты думаешь, я сам с собой разговариваю...?
— У вас что-то случилось? — Юнги озадаченно глядел на приунывшего в кои-то веки Ким Сокджина.
— Случилось, да. Ты не отвечаешь, как прошёл твой день.
— Ну, в целом как обычно, работал, — он несинхронно пожал плечами, и всё же отложил еду, укладывая её между ними.
— Неловко как-то, да? — настроение к Сокджину ещё не вернулось, а потому и разговор соединить во что-то, хоть немного плавное, ему даже в голове не удавалось. А когда он вообще в жизни думал перед тем, как ляпнуть любую хрень?
— А у вас как день прошёл?
— Мне понравилось только утро, а потом был обычный, ничем не примечательный унылый день, — он старательно гнал от себя мысли о том, чем сейчас могут заниматься в его палате Тэхён и Хосок. — Ты можешь сделать мой вечер немного лучше, если перейдёшь на неформальное общение.
— Так мы с вами и не общались особо, — Юнги будто бы чуть-чуть погрустнел, но это вроде как его обычное состояние. — Мне обращаться к вам на «ты»?
— Да, это точно было бы приятно...
— Ну тогда, — он задумался на пару секунд, — как насчёт прогулки на крышу? У меня есть ключ, можем прогуляться, и я проведу небольшую экскурсию по заброшенному последнему этажу. Если ты, конечно, не устанешь на костылях.
— Ого, — удивлённо выдохнул Сокджин. — Это самая длинная твоя речь за целый месяц! Конечно, хочу! Если устану, тебе придётся нести меня на руках до палаты, как великую драгоценность всей твоей жизни.
Юнги усмехнулся и закусил губы зубами, сдерживая веселье.
— Не думаю, что смогу сделать хоть пару шагов, если ты будешь на мне висеть. Лучше кресло найду.
— Никакой романтики? — печально вздохнул Сокджин и подпёр щёку кулаком.
— Я... Не слишком в этом разбираюсь.
— Да это понятно, видно сразу.
— Да ну?
— Ага. Я как тебя впервые увидел, понял, что все конфеты и букеты будут на мне.
Юнги с опозданием завис, переваривая услышанное.
— И даже сейчас не можешь возразить. А мог бы, — Сокджин хитро прищурился и понял, что настроение его медленно, но верно поднималось вверх, а от взгляда на мягкие щёки Юнги, так даже и под сердцем заныло слаще и приятнее.
— Мы можем пойти на крышу сейчас, а то потом нас могут увидеть и впилят мне штраф за недостойное поведение.
— Да я уже на низком старте, помчу так, что меня хрен догонишь!
Юнги всё-таки тихо рассмеялся и словно с облегчением посмотрел на Сокджина, который пыхтел и собирал себя на костыли с видом бегуна номер один по больнице. Он взял свои сэндвичи в охапку, и дав фору болезному, поспешил за ним следом, шурша на весь коридор упаковками и думая, что у него вечер тоже стал немного лучше.
Той же ночью, когда всех посетителей попросили на выход, солнце давно село, а больные были уложены по своим койкам, Сокджину не спалось. Только на этот раз причиной тому стала не обычная бессонница или нерадостные мысли, а переизбыток положительных впечатлений, каждое из которых он с удовольствием смаковал. В его голове засела приятная мелодия, эдакий микс из всей музыки, что Юнги включал на своём телефоне, и перед глазами было вовсе не окно палаты, а тёмное вечернее небо с виднеющимися сквозь облака звёздами. И рядом тёплый, наконец дружелюбный медбрат. Ни о чём особенном поговорить им так и не удалось, к сожалению Сокджина. Юнги в основном молчал, кратко отвечая на бессмысленные вопросы, но предложил включить музыку, что, наверное, являлось крайней степенью его романтичности. Но Сокджин не жаловался, ему всё нравилось. Атмосфера и ночная прохлада располагали к такому досугу — ненапряжному, тягучему. Разумеется, он сделал себе несколько воображаемых заметок. Например, обязательно поинтересоваться плейлистом Юнги, спросить, не занят ли он через субботу вечером, и как он относится к вьетнамской кухне. Да, планы у Сокджина назревали грандиозные. Оставалось лишь спросить мнения Юнги на этот счёт, а от одной мысли, какую его предложение может вызвать реакцию, у Сокджина трепетало сердце. То ли от волнения, то ли от страха, он так и не понял.
На соседней кровати счастливо и тихо посапывал Хосок. Сокджину ни капельки было не интересно, отчего тот так счастлив. Спрашивать о таком он бы не стал, хотя бы потому, что всё без вопросов казалось очевидным. Мысленно он пожелал паре танцоров совет да любовь, и снова погружаясь в собственные грёзы, незаметно уснул.
Разбудил его лечащий врач с радостной новостью о том, что завтра по плану ему снимают гипс, а ещё через несколько дней со спокойной душой отправляют домой. Новость вроде бы действительно хорошая, но сонный и ещё вчера довольный жизнью Сокджин заметно огорчился, ведь действовать теперь надо быстрее, брать своего будущего быка за рога, так сказать, и от намёков переходить к прямому тексту. Да, ведь ничего сложного. Пришёл-увидел-пригласил. Ну, пришёл не он, а к нему, а с остальным проблем возникнуть не должно.
И как раз в момент, когда он собрался было с духом и в целом был готов идти всё-таки самому на поиски известно кого, его остановила въезжающая в палату тележка. Не то чтобы Сокджин успел хотя бы привстать с кровати, и тем не менее это было несколько неожиданно.
Хосок вроде бы ещё спал — за шторкой видно не было — поэтому Юнги прямой дорогой прокатил тележку до окна и остановился, глянув на Сокджина. Или не поэтому?
— Доброе утро, — сказал Юнги и подошёл ещё ближе, чересчур для обычного себя раскованно садясь на стул для посетителей.
— Доброе, — согласился Сокджин и даже кивнул, но от растерянности забыл, что ещё секунд тридцать назад собирался делать.
Смотря на Юнги, удобно устроившегося на стуле, Сокджин не сразу понял, что его так смутило. Но после некоторых не самых быстрых сопоставлений очевидных фактов, всё же до него дошло.
— А! Ты почему не в форме?
— У меня смена закончилась.
— А-а-а, — глубокомысленно и с пониманием протянул Сокджин.
Юнги выглядел непривычно во всём чёрном после светлых медицинских костюмов, а от осознания, что тот пришёл по своей воле, вот так неформально, жгучей волной окатило внутренности. И особенно ему шла безразмерная толстовка, из рукавов которой соблазнительно выглядывали те самые симпатичные пальцы, сегодня украшенные серебром стильных колец. Сокджин откровенно залип, рассматривая каждую непривычную деталь и сохраняя их в памяти, просто так, на всякий случай.
— Просто подумал, — начал говорить Юнги, но тут без изменений с затяжными паузами, — подумал, что мы ведь можем не увидеться больше, тебя выписывают через пару дней.
— Думаешь, я исчезну после выписки? — солнечно улыбнулся Сокджин и придвинулся на самый край кровати, ложась на бок. — Поверь, за пределами больницы тоже есть жизнь, и наши пути там без сомнений пересекутся.
Ещё немного, и он начнёт писать любовные песни. И даже возможно дорого их продаст.
— В том и дело, что она есть, — загадочно протянул Юнги.
— Ты о чём?
— О жизни.
— А, ну понятно, тогда мы вроде как на одной волне.
Юнги снова загадочно замолчал.
— Я не понял, ты хочешь сказать, что у тебя кто-то есть? Ну, в смысле пара, партнёр, девушка, альпака или инопланетянин? — от отсутствия понимания Сокджин начал паниковать. Хотя это ему не свойственно.
— У меня вторая работа и небольшое хобби, — тихо проговорил Юнги, и показалось, что волнуется он не меньше самого Сокджина, — он постоянно крутил кольцо на пальце, а глаза будто не могли найти, за что же зацепиться в этой небольшой палате. — Это всё отнимает очень много времени, даже здесь, в больнице я могу сказать, что отдыхаю больше, чем там.
— «Там» — это там? — глупо спросил Сокджин, указывая пальцем в окно, на что Юнги со вздохом кивнул. — И что? Я тебе ещё ничего не успел предложить, а ты меня уже отшил... И я молчу, что мы даже за ручки не держались и ты не носил меня на руках. Про первый поцелуй вообще говорить не хочется, такое мне даже не снится.
Щёки Юнги залились румянцем от его слов, но особо смущённым он не выглядел, только по-прежнему непривычно решительный взгляд полоснул по возмущённому лицу напротив, а его рука плавно потянулась вперёд.
— Я бы хотел это исправить, — с глубоким вздохом Юнги подсунул свои пальцы под пальцы Сокджина, мирно лежавшие на кровати.
— К чему тогда эти твои речи про великую занятость? — нахмурился Сокджин, но руку убирать не стал, наоборот, приходя в полный восторг от такого проявления симпатии, он обнял пальцами прохладную ладонь Юнги и попробовал сосредоточиться на смысле разговора, а не отвлекаться на приятные мурашки в районе лопаток.
— К тому, что это будет сложно. И ты меня совсем не знаешь. Впрочем, как и я тебя.
— А я всё ещё ничего не предлагал. До замужества нам, знаешь ли, как до луны. Но... Что если мы для начала просто сходим на свидание? Любишь вьетнамскую кухню?
Юнги пожал плечами, неотрывно глядя на сплетение их пальцев и производил впечатление отъехавшего в свой мир человека. Сокджин сжал его ладонь чуть сильнее, привлекая внимание, и торопливо зашептал:
— Если ты сейчас же не прояснишь ситуацию, то я нахрен, блин, вот прям здесь насильно тебя поцелую, и тогда мы, получается, пройдём первые неловкие стадии отношений и знакомств, чтобы потом пойти на классические три свидания и переспать на пятом, ладно, на третьем, ну ладно, на восьмом, как скажешь, но если ты думаешь, что я только о сексе думаю, то это не так, можешь сам проверить...
Юнги хлопал глазами, смотря на взбудораженного собственной неконтролируемой речью Сокджина, и тот не заметил под словесным потоком, как произошло то, чего, вероятно ни один из них не ожидал. Особенно Хосок, который не вовремя проснулся и не вовремя отдёрнул шторку, разделяющую их палату на два обособленных мирка.
Сокджин глубоко дышал носом, потрясённый до глубины души, чувствуя, как мягкие тёплые губы Юнги касались его губ, как сердце после остановки бешено понеслось вразнос по груди. Как... Как?! Их руки всё ещё были соединены, крепко сжимали согревшиеся пальцы. Когда Юнги только успел превратиться в какого-то другого Юнги? Даже у Сокджина не хватило бы смелости вот так сразу... А он ведь даже глаза не успел закрыть, чтобы всё было по правилам. Эти мысли пронеслись в голове так же быстро, как Хосок задёрнул шторку обратно с молниеносным «вжух». После же Сокджин растаял под напором, закрыл глаза и расслабился, приподнимаясь на кровати и обнимая второй ладонью шею Юнги. Поцелуй вышел слишком сладким, но почти невинным, очень личным, с привкусом признания и обещанием, что это только начало. Хорошо и приятно целовать эти нежные губы, думал Сокджин и совершенно не хотел останавливаться, забираясь пальцами в густоту волос и притягивая ещё ближе. Юнги же не спешил менять темп или делать поцелуй откровеннее, да и вряд ли решился бы, находясь в столь неподобающем месте. Но, очевидно, он получал удовольствия не меньше Сокджина, который полностью отдался ощущениям и мысленно уже возглавил этим утром свой список самых лучших утр. Такое пробуждение ему более чем по душе.
Неизвестно, сколько это могло бы продолжаться — пока они бы не выдохлись или Хосок высказал всё, что об этом думает, но это уже неважно, ведь в палату кто-то вошёл.
От звука двери Юнги резко отшатнулся назад и сложил руки за спиной, будто ничего не было. Его взгляд, основательно поплывший, блуждал по лицу Сокджина, а колени мягко подогнулись, отчего он опустился обратно на стул. Пока они смотрели друг на друга голодно и с трудом выкарабкивались из захвативших чувств, за шторкой послышался недовольный голос Хосока.
— Чего тебе?
— Привет...
— Пришёл позлорадствовать?
— Нет, ты что, я хотел навестить тебя. И извиниться, — пришедший парень говорил мягко и с улыбкой, не надо было его видеть, чтобы это понять, но что-то в его голосе заставило напрячься. Или, может, дело было в раздражении Хосока, и несложно было сложить два и два и понять, кто пожаловал.
— Извинился? Теперь вали, — Хосок безжалостно прервал попытки всякой вежливости.
Сокджину ничего не было видно, он вопросительно посмотрел на Юнги, у которого обзор был лучше. Тот пожал плечами и помотал головой, мол, вообще не понимает, что происходит, но Сокджин всё равно продолжал пялиться на него, как в телевизор, будто на его лице могло проецироваться происходящее.
— Понимаю, ты не хочешь видеть меня, но пойми, я ничего такого не хотел, это вышло случайно.
— Думаешь, я поверю?
— Мне бы очень этого хотелось.
— Да мне, прикинь, плевать, чего тебе там хочется.
— Я просто хотел поговорить.
Хосок тяжело вздохнул и послышался громкий шуршащий звук.
Сокджин нахмурился и подкинул подбородок вверх, молчаливо интересуясь. А Юнги в ответ сердито поджал губы и руками изобразил в воздухе букет цветов, вроде бы незаметно подсматривая за разворачивающейся драмой. Вообще всё это вызывало жуткое дежавю, будто сейчас парень начнёт плакать и бесконечно просить прощения. Но что-то подсказывало, что нет, этот вести себя так не будет.
— Налюбовался? — со злостью спросил Хосок. — А теперь забирай свой ссаный веник и вали нахер отсюда, пока ещё можешь ходить на своих двоих.
Угроза звучала неправдоподобно, но убедительно. Сокджин бы посоветовал парню послушаться, потому что сам бы точно не задержался после такого тона. Глядя на уронившего челюсть Юнги, Сокджин подумал, что даже тот сбежал бы куда подальше. Особенно, когда тот бесшумно подвинулся ближе к кровати вместе со стулом и вернул руку в тёплую ладонь Сокджина. Внутри на мгновение всё сжалось приступом неуместного восторга от такого доверчивого жеста.
— Слушай, не надо так со мной, — этот смелый парень возмущённо продолжал настаивать. Как будто был смысл. — Я репетицию пропустил, чтобы к тебе приехать!
— Ты что, совсем тупой? — Хосок рассмеялся недобро, какое у него сейчас было лицо, оставалось только догадываться. Но Сокджин даже порадовался немного, что не видит. — Мне. Совершенно. Насрать. Пошёл. Вон. Отсюда.
Послышалось подозрительное шевеление на соседней кровати. Сокджин сжимал руку Юнги и таращил глаза в свою сторону шторы, словно обладал рентгеновским зрением.
— Тупой здесь только ты, Хосок, если позволяешь вести себя так грубо!
— Ну всё, ты сам напросился.
Снова это шевеление, и Юнги крупно вздрогнул и вскочил на ноги.
— Да что вы тут устроили?! — он повысил голос, выходя на середину палаты, и слава богам, наконец отдёрнул злосчастную штору, открывая вид. Было на что посмотреть, надо сказать. Хосок в позе раненого голубя с одной ногой на кровати, а здоровой почти на полу, держал в руках бутылку с водой на манер бейсбольной биты и почти замахивался ею в сторону кипевшего от негодования парня. В руках у того и правда был букет цветов, с виду не самых дорогих и как будто не самых свежих. Сокджин нервно усмехнулся, переводя взгляд с одного на другого.
— Вы нарушаете порядок больницы, покиньте помещение, — строго сказал Юнги, складывая на груди руки.
Парень презрительно фыркнул в ответ и со всего размаха бросил букет на кровать Хосока, после чего без слов выбежал из палаты. Впрочем далеко бежать ему не пришлось, он так и простоял всё это время в дверях.
— Ну и что это, блин, было? — Юнги тоном ответственного родителя проворчал себе под нос, пока собирал по кровати и вокруг неё разлетевшиеся розовые лепестки. — Что это за придурок такой?
Хосок тяжело дышал, стараясь успокоиться и укладываясь обратно.
— Тот самый мудак балерун? — осторожно поинтересовался Сокджин и проскакал на одной ноге до соседней кровати. — Ты как?
— Да, это тот самый мудак, — Хосок кивнул и закрыл раскрасневшееся лицо руками. Казалось, что вот-вот и он расплачется. Голос у него дрожал.— Я не знаю, наверное, в порядке. Или вообще не в порядке. Пиздец, ну и наглость, да как так можно вообще, тут не то что совести, а мозгов у него нет... Ещё и намусорил, говнюк. Прости, Юнги.
— Ты же ни при чём, за что извиняться, — в полувопросительном тоне Юнги не было ни капли сарказма. Вроде бы.
— Боже, я ведь и правда был готов проломить ему голову, — обречённо упав носом в свои ладони, Хосок тихо застонал. — Репетицию он, блять, пропустил... сука... как же бесит!
Сокджин аккуратно похлопал его по спине и будучи свидетелем, полностью поддерживал льющуюся злость и хотел помочь хоть как-то, но, наверно, если Хосок услышит сейчас что-то про «хочу помочь», достанется уже не только мудакам, а вообще всем.
— Могу тебя порадовать, этим бы ты ему голову точно не проломил, — Сокджин ткнул пальцем в бутылку воды и натужно посмеялся, ловя укоризненный взгляд Юнги. Так обычно его мать смотрела на отца, когда тот нёс ересь. Сокджину на секунду стало смешно по-настоящему, но вспомнив про присутствие страдающего Хосока, смеяться ему сразу расхотелось.
Тот, к слову, уже строчил кому-то сообщение, и Сокджин не нарочно подсмотрел, что адресовано оно было Тэхёну, который почти моментально перезвонил, что бы ему там ни написали.
История, достойная быть экранизированной, свернулась в тот момент, когда в палату ворвался взбудораженный Тэхён, сменяя пост сочувствующих.
Юнги помог Сокджину вернуться на свою кровать, и они ещё какое-то время сидели молча и слушали, как Хосок строит план мести, больше в шутку, смеясь и натурально отыгрывая на подушке, как мудак превращается в сплющенное месиво. Но кто знает, сколько в этой шутке было настоящей правды… После того, как Юнги это надоело, он всё же тихо со всеми попрощался, но остановился в дверях, будто что-то вспомнил.
— Чуть не забыл.
Он приблизился к тумбочке Сокджина и положил на неё шоколадку.
*
Уже через каких-то пару недель Сокджину пришлось выйти на работу. Не то чтобы он не соскучился по своим хорошим и немного дурным коллегам, но покоя не давали сумбурные мысли. Время, что он провёл дома после выписки, откровенно тяготило. Зато к нему приехали родители, с которыми появилась возможность побыть вместе не на бегу, вечно спеша с делами, а размеренно, с толком и теплотой. Вот только после их отъезда одиночество накатило грузом бытия, он даже не подозревал, насколько два месяца проведённых в камерном пространстве больницы, могут быть такими чудесными. С особой благодарностью и сердечностью он вспоминал Хосока и его кудрявого милого друга, даже звонил иногда поболтать ни о чём. Списывались они даже чаще. Каждый день, не считая первых недель, он постоянно был не один. Это вошло в привычку слишком быстро. Теперь же, снова всё вернулось к самому началу, и откат этот ощущался болезненной пустотой, не имевшей никакого отношения к почти зажившей ноге.
Он писал Юнги практически каждый день, и тот не забывал отвечать. Но встретиться вживую и устроить то самое обещанное свидание, оказалось куда сложнее, чем представлял себе Сокджин. Даже несмотря на все предупреждения ещё тогда, в больнице. На душе паршиво скребло. Они встретились буквально один раз, в промежутке подработки Юнги и его хобби, которое, как выяснилось, было написанием музыки для крупного лейбла. В штат его брать там отказывались по неизвестным причинам, но исключить талант и несколько залетевших на вершины чартов треков не могли, так что использовали Юнги по полной, подписав с ним ущербный договор.
Их встреча прошла скомкано, в ничем не примечательной кофейне, где они провели около часа и выпили слишком много кофе. Юнги выглядел уставшим. Но, господи боже, когда он выглядел иначе? Сокджин же пытался его как-то взбодрить, но вытянул только несколько мягких улыбок и одну короткую историю из жизни. И тем не менее, в тот момент он был близок к счастью как никогда. Тёплые пальцы Юнги под столом трепетно касались его руки, и Сокджин подумал, что вся эта занятость отходит на второй план. Он обязательно что-нибудь придумает в будущем. Вероятно, предложит съехаться для экономии, потому что Юнги, очевидно, не из тех, кто просто так соглашается на различного рода подачки со стороны. Какой бы бескорыстной и безвозмездной эта подачка ни была. Попрощались они также по-быстрому, Юнги пора было бежать на подработку, а Сокджин поковылял домой.
И вот сейчас, под конец рабочего дня, он сидел в офисе и считал дни в календаре, прикидывая, сколько нужно ещё, чтобы сойти с ума от глупой разлуки. Остановившись на девятом, он вздрогнул из-за неожиданной вибрации входящего звонка.
— Привет, — выдохнул в трубку Сокджин и уставился в выключенный монитор компьютера невидящим взглядом.
— Да, привет. Извини, что поздно так, я просто внезапно освободился на сегодня, — непривычно радостный голос Юнги заставил дыхание остановиться. — Вообще я планировал пригласить тебя куда-нибудь поесть... Или попить, если ты любишь…
— Я согласен, — закивал Сокджин и ослабил удавку галстука. Отчего-то дышать и вправду стало невыносимо.
— М-м-м... Так вот, пока я думал, куда тебя пригласить, все приличные места уже закрылись.
Сокджин посмотрел на часы и ахнул. Действительно, почти десять вечера, а он даже не заметил.
— Мы можем сходить в неприличное.
— Да, — Юнги хрипло рассмеялся. — Но вообще я подумал, если уже всё закрылось, то мы могли бы поесть дома... У тебя или у меня. Если это удобно.
— Я согласен, — Сокджин продолжил активно кивать монитору, а мысли сами понеслись в астрал.
— Ну-у-у так к кому? — шумно выдохнул Юнги.
— Ко мне. У меня ужин, можно сказать, уже накрыт, и извини, но я плохо сплю не в своей постели. А... Ну ты не подумай, я не к тому, что не хочу у тебя спать, очень хочу, но если ты против, то я бы уехал на такси, это не проблема.
— Не знаю, о чём ты там думаешь, Ким Сокджин, но я уже еду к тебе.
— Уже?! — он вскочил на ноги и заметался у стола, не зная, за что хвататься. — Подожди! Сколько тебе ехать?
— Хм, где-то минут сорок.
— Подожди меня на станции, я почти также буду, — Сокджин уже резво бежал из офиса, как дебил бесконечно тыкая кнопку вызова лифта. Будто он так быстрее приедет.
— А, я думал, ты дома.
— Задержался, ничего особенного, меня так долго не было на работе, что накопилось сверхурочки на полгода вперёд, — он невесело хохотнул, просачиваясь в только начавшие открываться створки лифта.
— Ладно, тогда буду тебя ждать на станции.
С ещё больной ногой бежать до метро оказалось не так-то просто.
Открывая свою халупу, Сокджин волновался так сильно, как, наверное, не волновался во времена сдачи выпускных экзаменов. А он всегда считал то время самым нервным за всю свою жизнь. Юнги же на его фоне выглядел олицетворением дзена, немного задумчивым и очень расслабленным.
— Проходи, раздевайся до куда хочешь, чувствуй себя как дома, пользуйся благами моей скромной квартиры, тебе здесь всё можно, — Сокджин радушно махнул рукой, приглашая войти.
— Спасибо, я вхожу, — прыснул Юнги и действительно вошёл. В комнату.
Происходящее напоминало приятный сон, по какой-то счастливой случайности вырвавшийся наружу. Хорошо, что Сокджину настолько было нечем заняться дома, что его квартира блистала чистотой и порядком во всех даже самых труднодоступных уголках. Кажется, он начал думать цитатами из реклам от волнения.
Юнги с вежливым интересом обследовал полки со всякой мелочью, сувенирами, книгами и прочей ерундой, пока Сокджин попросил подождать и ушёл в ванную, чтобы умыться и немного привести себя в чувство. На всё про всё ему понадобилось минут пять, чтобы сердце перестало выпрыгивать из груди, а мысли — плясать в безумном хороводе. Когда он вышел из ванны, то почти споткнулся о Юнги.
— Ой, прости, я просто немного переживал, что ты решил там утопиться.
Только сейчас Сокджин заметил, что не он один тут волнуется. Мнимый дзен рассеялся без следа, обнажая беспокойное смущение его гостя.
— Тебе тоже надо? — он мотнул головой в сторону ванной и сдвинулся в сторону.
— Нет, мне не надо.
— Тогда ужин?
— Ужин, — кивнул Юнги.
Кухня Сокджина была достаточно просторная, плавно перетекала в компактную гостиную, разделяла их небольшая перегородка, сделанная под высокую полку с подарочными сервизами от родственников. Места, в общем-то, хоть танцуй. И он был бы не против, но ужин.
Кажется, у него и правда что-то оставалось со вчерашнего дня, вот только аппетит пропал ещё час назад. Но раз обещание было озвучено, то он просто не мог позволить уронить самого себя в грязь лицом.
Юнги устроился за столом, наблюдая за лихим процессом готовки. Это тоже немного нервировало, поэтому Сокджин разогревал всё очень оперативно, а пока руки резво шинковали простенький салат, он умудрился носом включить колонку, из которой на всю квартиру заорал его утренний плейлист. «Бодрое утро» — так он назывался.
— Да бля, — тихо ругнулся он себе под нос, когда от оглушающей музыки рука дрогнула и нож проехался по пальцу.
К нему тут же подбежал Юнги, сначала убавил громкость, а потом удивлённо посмотрел на растерянного хозяина квартиры.
— Ты в порядке?
— Я да, ага, извини, я сам не ожидал, обычно она так не орёт...
— А палец как?
Сокджин перевёл взгляд с обеспокоенного лица на свой порезанный палец, из которого сочилась капелька крови, и усмехнулся.
— Жить буду, наверное. Зато у нас теперь салат со специальным ингредиентом, такого в приличных местах точно не подают.
— Пластырь есть? Лучше заклеить, — с видом профессора сказал Юнги, старательно сдерживая улыбку.
— Конечно есть, доктор, только вряд ли он пригодится, — Сокджин пихнул палец себе в рот, как всегда делал в таких случаях, и невинно посмотрел на Юнги.
— Ты, конечно, редкостный придурок, Ким Сокджин, иногда я не понимаю, что в тебе нашёл, — покачал головой Юнги и забрал нож из его рук, тихо добавляя: — Но эта рубашка тебе очень идёт.
— Можно сказать, что ты ответил на свой вопрос, — рассмеялся Сокджин и нарочно встал позади слишком близко, так, чтобы можно было положить подбородок на плечо Юнги, который дорезал последний огурец. Самое прекрасное во всём этом, что Юнги не возражал, даже подался назад немного, для удобства.
— Могу носить эту рубашку хоть каждый день, если хочешь. Для тебя вообще всегда всё, что хочешь, — Сокджин дразняще шептал на ухо и вдыхал приятный аромат парфюма.
— Ещё немного и у меня пропадёт аппетит, — как будто хмуро проворчал Юнги. — Даже если ты будешь носить её каждый день, это не гарантия, что мы сможем чаще видеться. К сожалению.
— У меня есть некоторые мысли по этому поводу, но их пока рано озвучивать.
Юнги ощутимо выдохнул ртом воздух, закинул нарезанные огурцы в салат и резко обернулся, заставляя Сокджина выпрямиться и приподнять в удивлении брови.
— Не знаю, о чём ты, но, возможно, мне это понравится.
— Надеюсь, так и будет.
Взгляд Юнги потяжелел. Они стояли достаточно близко друг к другу, чтобы слышать дыхание.
— Можно? — с дрожью в голосе проговорил Сокджин.
— Что можно?
— Поцеловать?
Юнги закатил глаза и усмехнулся, но нервно, а не как ему хотелось это показать.
— Знаешь, иногда не надо спрашивать, тем более, мы уже это делали.
— Твоя правда.
Наконец Сокджин дал волю своим чувствам. На выдохе он облизнул свои губы и порывисто опустил голову, припадая в нежном поцелуе к губам Юнги. Ужин в одно мгновение был забыт. Со второго раза становилось понятно, что нежные неторопливые поцелуи у Юнги не в фаворитах, почти сразу он распалился, с жаром отвечая и перехватывая инициативу. Ладонями он жёстко водил по плечам Сокджина, мял рубашку и кожу под ней, поднимался выше к шее, волосам и быстро опускал руки вниз, снова повторяя их путь. Сокджину вся эта раскрывающаяся страсть до безумия нравилась, он ведь действительно был готов почти на всё, только бы этот поглощающий силы поцелуй не заканчивался так быстро. Сам он настолько растворился в ощущениях, что даже толком ничего не делал, лишь неторопливо забирался руками под плотное худи, касаясь кончиками пальцев взмокшей поясницы. Ещё немного, и аппетит его проснулся бы не в пользу ужина. Пискнула микроволновка, и Сокджин, тяжело дыша, с по-настоящему голодной ухмылкой оторвался от губ Юнги.
— Кажется, по всем правилам мы сейчас должны зажечь свечи и пропустить момент, что свиданий было меньше двух.
— Поддерживаю любые предложения, — обхватив его шею, прошептал Юнги.
Ровно через одно недосвидание и один не съеденный ужин, нарушив все романтические каноны, Сокджин потянул Юнги за руку в сторону своей спальни. И наверно, это было лучшим принятым решением. За этот вечер уж точно.
КАНЕЦ