У них всегда был один страх на двоих.
— Скажите, сир Джейме, — движения Рейгара плавные и грациозные, будто у хищного кота, загнавшего добычу – казалось бы, Лев Ланнистеров – в угол. Юноша, стоящий перед ним, совсем недавно надевший белый плащ назло своему отцу (быть может, не только), теперь почти все свое время проводил в компании кронпринца. Без короля здесь не обошлось – он никогда не жаловал ближайшее окружение сына, норовя приставить к нему своих людей. Рейгар предпочел разнообразить их молодым гвардейцем и, что странно, не встретил никакого сопротивления. — Что вы видите, когда смотрите на огонь?
Джейме все еще не научился отвечать на его вопросы. Джейме все еще смотрит с восхищением и говорит, как привык говорить с королями. Рейгару бы одернуть его, но он молчит, дожидаясь, пока тот не почувствует себя комфортно, отступив от воспитания Тайвина Ланнистера хотя бы в стенах пустой комнаты Красного замка, совершенно забыв о том, что здешние комнаты никогда не бывают пусты.
— Мой принц?.. — он поднимает на Таргариена взгляд изумрудных глаз и понимает, что не сможет его отвести. Валирийская красота Рейгара приковывала к себе всякого, кто умел красоту ценить и видеть, но дело было не в ней. Его голос звучал тихо, будто стремясь скрыть слова принца от посторонних ушей, и в то же время завораживающе, так, что невозможно было отвлечься от него – только лишь слушать, слушать без конца, хватаясь за момент диалога и всеми силами стараясь не упустить его – старший сын Эйриса всегда предпочитал одиночество.
— Можете ли вы видеть, насколько он прекрасен? Можете ли всматриваться в языки пламени, прислушиваться к треску поленьев, восхищаться его разрушительной красотой? Способны ли… — голос заметно вздрагивает, отдаваясь мелкими мурашками по спине Джейме. Пересечение взглядов позволяет оценить, как индиговые глаза вмиг потускнели. — Способны ли вы смотреть на него и не слышать душераздирающих криков боли? Закрывать глаза и не видеть, как полыхает в огне очередной обреченный на смерть волею его величества Эйриса Таргариена, второго этого имени?
Рейгар шипит, шипит обреченно, теперь загоняя в угол самого себя. Джейме никогда не видел принца таким и совершенно не желает видеть вновь, потому что чувствует, как подкашиваются ноги, и понимает, насколько беспечно с их стороны говорить о таких вещах в столице, позабыв про музыкальный слух здешних стен.
Рейегар одним кивком позволяет Джейме сесть.
Они молчат долго, погруженные в мысли и страхи, на самом деле общие для них. Рейгар находит ответ на свой вопрос во взгляде молодого льва – таком же напуганном и понимающем.
— Защищать короля. Это клятва, которую я дал, как королевский гвардеец, и которую не посмею нарушить, — голос звучит неуверенно, в попытках доказать самому себе, но во взгляде кронпринца Джейме не находит разочарования, лишь привычную грусть и сдавливающую усталость.
— Что бы он ни делал, я обязан стоять подле него, я обязан защищать своего короля, ведь людям и богам нет дела до того, насколько мой король безумен.
Он и не понимает, как остается в комнате совершенно один.
***
Они оба боялись огня, но сходили с ума от жгущих кожу поцелуев.
У принца Рейгара жена и дочь, у принца Рейгара обязательства перед королевством и нависшее над ним пророчество о принце, что был обещан. Принц Рейгар не способен любить – он может лишь привязываться, лишь испытывать бесконечную нежность и горькую вину. Сиру Джейме этого достаточно.
У сира Джейме сестра, которую он любит совсем не так, как надлежит любить брату. У сира Джейме клятва, данная ненавистному обезумевшему королю, которую он обязан чтить. Сир Джейме никогда не впустит в свое сердце никого, кроме златовласой Серсеи. Принц Рейгар никогда не претендовал.
У Джейме горячая кожа, и от прикосновения к холодному телу Рейгара у него бегут мурашки, и он сам готов сойти с ума от доселе незнакомого чувства. Они резко контрастируют друг с другом, теряют голову от запретной связи и позволяют себе отпустить все свои страхи и сомнения. Они не любят друг друга, потому что не способны на любовь, но их связывает нечто иное, недоступное никому, и они не спешат делиться этим ни с кем, оставляя это чувство лишь наедине друг с другом.
Рейгар всегда уходит незаметно, заставляя Джейме чувствовать себя полнейшим идиотом и совершенным профаном для рыцаря королевской гвардии.
Джейме благодарен за то, что они ни разу об этом не говорили.
Они вообще почти не разговаривали – с того самого вечера прошло уже два года, и это до сих пор самый длинный их диалог. Джейме мог бы смириться, мог бы хранить его в себе вместе со всеми проведенными вместе ночами, но Джейме не выдерживает – перехватывает вернувшегося в Королевскую гавань принца. Тот смотрит все так же – грустно, без тени удивления или разочарования, лишь уголки губ приподнимаются в такой редкой, едва уловимой улыбке.
— Вы что-то хотели, сир Джейме? — Рейгар смотрит выжидающе, прекрасно понимая поступок королевского гвардейца, и реагирует на его молчание лишь снисхождением – касается рукой доспехов на плече юного Ланнистера. — Грядут большие перемены, друг мой. Будьте готовы к ним.
— А ваш отец?
На одно чудом пойманное мгновение Джейме видит того самого Рейгара Таргариана, который говорил с ним в той пустой комнате Красного замка – со страхом в индиговых глазах – и ему самому вновь становится не по себе.
— Выполните свою клятву, сир Джейме. Позаботьтесь о моем отце.
И он, конечно же, выполнит ее, вонзая меч в спину Безумного короля. Выполнит, закрывая блестящие от слез и страха глаза, потому что проклятое «сжечь их всех» отражается от стенок сознания эхом, не позволяя мыслить рационально. Он выполнит свою клятву, некогда данную своему принцу, потому что таково было последнее желание погибшего на Трезубце дракона.
И он больше никогда не сможет спокойно смотреть на бушующее пламя.