Ветер

— Кури, — разрешил Рауль.

Принесли пепельницу. Чашки с золотистым чаем усердно работали на автоподогрев, в вазе, изысканно-уродливой, скучали ломтики сушеного страстоцвета.

— Ты сделал, — продолжал господин Ам, — удачный выбор. Генетический Контроль оценивает работу с «Вортексом» Брэдли Кана весьма высоко. Скажи, — блонди усмехнулся едва заметно, — почему ты решил устроить ему встречу со мной? Чем он тебя взял, корсар в полосатом галстуке?

Катце почтительно склонил голову.

— Я повел его прогуляться в аллею кривых дубов, господин Рауль.

— Занятно. А он?

— Глянул на них с сочувствием и прокомментировал: «Небес метельщик воющий!»

— Знание биомеханики катабатического ветра плюс малоизвестная строчка поэта, больного шизофренией — и ты уже размяк?

Катце с наслаждением затянулся и выпустил идеально-круглое колечко сизого дыма.

— Вы, господин Рауль, просили назвать отправную точку, а не озвучивать всю мою… биомеханику.

Тот хмыкнул. Одобрительно. Взгляд блонди устремился в окно, скользнул по стелющейся далеко внизу ленте той самой реликтовой рощи. Сейчас, глубокой осенью, лента была винно-красной.

— Что ж, контрагент, понимающий, отчего у Мистраль-плаза косой логотип и — Рауль кивком указал на дизайнерскую посуду, — кривые сервизы, действительно на вес золота. Ты прав.

Под взглядом ярких зеленых глаз, как всегда, стало жарко. Катце будто бы ворошили, перетряхивали и заново размещали в собственной коже. А после, когда его, уже благосклонно отпущенного восвояси, сопровождал к машине нынешний фурнитур Ама («Зачем мотаться вверх-вниз, пользуйся моим посадочным слотом. Йен, проводи!»), Катце подумал, что он сам, пожалуй, схож с теми деревьями, изуродованными, но выжившими под гнетом неодолимой силы. И что Рауль — один из немногих, кто до сих пор видит (Катце задумчиво притронулся к идеально-гладкой коже левой щеки) на нем все отметины. И видимые, и невидимые.