Метаморфоза ангела

Неоновая вывеска нашумевшего заведения пестрела среди темноты вырвиглазным цветом. Она привлекала внимание как мимо прогуливающихся зевак, так и завсегдатаев. Но были и те, кто, привыкнув к слепящему свету, попросту не замечали его и безразлично направлялись внутрь.

Так и парень со светлой макушкой уверенно и неторопливо шагал в сторону элитного клуба, известного своим спектром предоставляемых услуг. По приятному лицу нельзя было точно сказать, что он здесь искал, но по расслабленной походке догадки возникали сами по себе. Впрочем, посетители этого заведения всегда заходили неизменно за одним — провести в хорошей компании вечер, плавно перетекающий в ночь.

Улицы постепенно пустели, на пути встречались лишь редкие прохожие. Зажигались фонари, пока небо окрашивалось багровым заревом, наполняя предстоящий вечер тревожно-чудовищной атмосферой, на которую мало кто обращал внимание. Никто никогда не задумывался о трагедиях, случающихся неизменно каждый день.

Вот и теперь все спокойно расползались кто куда, как в термитнике. У каждого были свои заботы, и им совершенно не было дела до светловолосого парня, стабильно посещающего здание с ослепительной вывеской три раза в неделю. Ему, по правде говоря, было так же всё равно, он витал в своих мыслях, не замечая никого вокруг.

Внутри заведение было и вовсе погружено в беспросветную темноту, перебиваемую красным мягким светом, делающим обстановку и без того интимной. Играла легкая ненавязчивая музыка, проникающая в разум и заставляющая отпустить себя окончательно. За барной стойкой расположились несколько скучающих мужчин, которых обслуживал любезный бармен, не прекращающий подливать виски в стакан. В основном они сидели на обитых кожей небольших диванчиках и с одобрением и кальянами в руке, — либо же любым крепким алкоголем, — разглядывали шесты, на которых плавно и по-своему изящно танцевали преимущественно молодые девушки.

Некоторые из них расположились рядом, некоторые — прямо на коленях, и сложно было сказать, испытывали ли они какое-то чувство скованности или напряжения. Большинство были расслаблены и игриво кокетничали с потенциальными клиентами, желая заставить их потратиться ещё больше. Те, казалось, были и вовсе не против такого расклада событий, так как прекрасная компания в лице симпатичной полураздетой девушки — а в некоторых случаях и нескольких, — не оставляла места сожалениям.

Стриптизерши, получившие достаточно купюр, с довольной улыбкой либо отходили, бросая пьяных мужчин в гордом одиночестве, либо продолжали вечернее шоу, возвращаясь на шесты и крутясь на потеху публике, либо и вовсе брали на себя пришедших в первый раз клиентов. В общем, никто не уходил неудовлетворенным, и никто не смел жаловаться… кроме одного светловолосого парня, неоднократно заходящего сюда и желающего найти то, про что многие забывали, стоило переступить порог стрип-клуба.

Он сам не понимал, почему приходит сюда снова и снова, одновременно прекрасно зная, что в очередной раз покинет заведение ни с чем. Где-то на глубине блеклой души теплилась надежда, ради которой и посещалось это место разврата. Надежда не на какую-то потустороннюю, неизвестную силу, а на кого-то конкретного. Кого-то, ради кого он выучил путь к клубу наизусть.

Хмурые, не вселяющие беспечность охранники одарили зачастившего парня узнающим взглядом и коротким кивком, отошли в сторону и пропустили его. Тот тратил не меньше, чем мужчины посолиднее, но, на удивление, всегда на одного и то же. Да, парни-стриптизёры здесь тоже были, хоть и в значительном меньшинстве.

Блондинистый незнакомец никак не реагировал на происходящее, лишь, по обыкновению, прежде чем снять VIP-комнату, направился к бару и заказал коньяк. Он всматривался невидящим взором в людей и, мерно взбалтывая янтарную жидкость в стакане, раздумывал, что обычно и случалось с ним. За ним наблюдали неравнодушные девушки, желающих прочувствовать его интерес, но разочаровывались, не замечая ничего, кроме безучастности. Парня это мало беспокоило, его мысли занимало совершенно другое. Догадаться, что именно отражало на его притягательном лице тревожность, не было в силах никому. Отрешенность его прослеживалась в каждом вскользь брошенном жесте, движении и порой в прикосновении. Что-то имело над ним большую власть, ещё большую, которою привычно обладал он над остальными.

Поманив пальцем проходящую мимо девушку, которая сначала просияла от обращенного на нее внимания, а затем приуныла от разочарования, парень попросил привести администратора. Он встал из-за барной стойки и, поправив полы черной длинной рубашки, расстегнутой на первые три передние пуговицы и делающей заметной цепь на шее, подошел к найденному администратору. Лаконичной фразой, сияя от предвкушения и осознания своего контроля, незнакомец попросил то, что и каждый раз, — позвать того, ради кого он и появлялся здесь так часто.

Пока администратор был в поисках нужного юноши, парень расположился на диванчике в самом далеком углу в ожидании, когда же появится его Ангел и Демон во плоти. Он вальяжно расселся, широко раздвинув ноги, и поправил воротник рубашки, из-за чего та легла складками. Некоторые заинтересованные его персоной и стриптизёром, которого он дожидался, беззастенчиво и откровенно устремились взорами на пустой шест. Однако одного тяжелого и пронзительного взгляда карих глаз, обращенных в чужую сторону, хватило, чтобы заставить их отвернуться, несмотря на одолевающее любопытство.

Наконец-то вдалеке начала прорисовываться до боли знакомая фигура, статной походкой доходящая до шеста. Фигура была одета так же, как и всегда; так, как он и попросил быть одетым каждую их встречу: недлинные чулки, прикрывающая немногое юбка, короткий топ, а главное чокер, обрамляющий эстетичную бледную шею. С этого расстояния нельзя было разглядеть, но и не присматриваясь, он знал, что чужие глаза подведены чёрной подводкой. Его чуть припухлые губы дрогнули в едва заметной ухмылке. Неосознанное желание понравиться ему почему-то вводило в безотчетное самодовольство и пущее наслаждение. Ему льстило, когда другие старались изо всех сил ему понравиться.

Мягкий свет попадал на грациозно танцующего юношу, движения которого парень успел выучить, не переставая наблюдать с голодным желанием, и очерчивал его силуэт, отчего бесконтрольно приходилось заострять внимание на соблазнительных изгибах слишком юного для подобной профессии стриптизёра. Он не отрывал слегка ленивого и оценивающего взгляда, изучая каждый выученный до дрожи контур излюбленного тела. Парень неспешно осушал стакан за стаканом, понемногу пьянея до легкого тумана в мыслях, и выражал незримый восторг, несмотря на то, что и с закрытыми веками сумел бы узнать его благодаря касанию к манящей талии.

Вся эта ненужная одежда на нем — обычная мишура для шоу, они множество раз проходили через это. Ему не нужно раздеваться, чтобы знать, что его желают. Все равно спустя пару часов они оба будут на равных позициях — нагие, горящие страстью и желающие дорваться друг до друга как до самого ценного, что может существовать в их покореженных судьбах. Только друг в друге они находили успокоение.

Ближе к утру они смогут сполна насладиться томными прикосновениями к горячей коже, громкими стонами на ухо, хриплым полушепотом затерявшихся чувств и желанием продлить данное мгновение как можно дольше. Для каждого это своеобразный наркотик, без которого наступала устрашающая пустота. Оба прекрасно понимали, чего так яростно искали друг в друге, но ни за что не признались бы даже самим себе в такой простой истине.

Парень провёл языком по потрескавшимся губам и слизал с них капли коньяка, не прекращая хищно наблюдать за танцующим юношей. В глаза бросались пластыри, изредка выглядывающие из-под толстого кожаного чокера, но он спокойно реагировал на них, будучи в курсе, чьих это рук дело. Словно невзначай, в руке оказался небольшой складной ножик, который пугал на расстоянии и восхищал вблизи. Он крутил его между пальцами, убеждаясь, что взгляд серо-зеленых глаз прикован к ножу, с которого всё головокружительно и завертелось. Это не могло не вызвать слабую полуухмылку при свежих воспоминаниях.

Юноша, как будто догадавшись о предмете размышления, невольно вздрогнул, задержавшись в танце. Чокер, туго затянутый, чтобы не виднелись многочисленные пластыри, давил и вызывал легкий дурман как от прямого удушья. Кожа под ним чесалась из-за давления на раны, но он с упрямством продолжал вызывающе и практически бесстрашно таращиться на ножик в чужих эстетичных пальцах. Один взгляд на далекого, всё ещё загадочного парня вызывал по всему телу как судорожный мандраж, так и небольшой испуг. Было в нем что-то, что заставляло все внутренности скручиваться в узел: иногда до одури приятный, а иногда — жуткий.

Наполненный битком зал с каждым часом пустел, и к четырём утра шум смолк с концами. Парень, не чувствующий сонливость, лишь несильную усталость, как и прежде не торопился уходить, намеренно ожидая, когда не останется посторонних. Юноша, несмотря на регулярные передышки и будучи более измождённым, не позволял себе ни на секунду расслабиться, зная, что вечер закончится только рано утром.

Это было их особое время, когда бросаемые украдкой взгляды казались до безобразия интимными, даже больше чем прямой контакт. Парень готов был остаться здесь навсегда, лишь бы не выныривать из уютного мирка в суровую реальность, начинающуюся ровно за закрытой дверью стрип-клуба. Незаметно к алкоголю добавились сигареты, и вскоре под потолком стали витать сигаретный дым вместе с усталым смехом. Его искренне забавляло то, как неискушенный юноша не оставлял попыток добиться его расположения даже в такой непростой и неординарной ситуации. Жаль было его разочаровывать, конечно…

Выдохшись, юноша, небыстро передвигаясь элегантной походкой, спустился со сцены и с заискивающим взором расположился на коленях несопротивляющегося парня, который наигранно пытливыми глазами дожидался дальнейших действий. Он поерзал, выбивая из-под тела под собой глухой смешок и добиваясь запрокинутой головы. Рука парня привычно обхватила его за талию и властно сжала, вперившись сверлящим взглядом в ненормально расширенные зеленые зрачки.

— Много сегодня клиентов было? — усмехнулся он и внимательно всмотрелся в миловидное лицо, которое при тусклом освещении казалось более детским.

— Достаточно, — уклончиво ответил юноша и отвёл глаза.

Ему всегда становилось неловко, когда тот так пристально и дотошно разглядывал его, словно желая проникнуть в душу. Парень самодовольно хмыкнул и с явным удовольствием от ответа кивнул.

— Умница, — так же коротко произнёс он и неспешно вплёл пальцы в его прямые, такие же светлые волосы.

Юноша уже успел выучить, что ему никогда не хотелось знать точное количество клиентов, скорее, он спрашивал из вежливости. Особенно, когда на начальных порах парню пришлось вспылить, чтобы донести до него своё отношение.

— Кира… — жалобно простонал он на ухо и опять непроизвольно поерзал, уместив ладони на его плечах.

Юноша потянулся к его губам, но парень плавно увел их и насмешливо ухмыльнулся, мрачно вперившись.

— Не здесь, Влад.

Кирилл встал с насиженного места, вынудив тем самым Влада слезть, и повёл в VIP-комнату. Тот не сопротивлялся и послушно следовал за ним, выучив маршрут за столько ночей уже назубок. Он таращился на их переплетенные пальцы как зачарованный, оттого путь до комнаты прошёл будто в трансе. Обыкновенное, практически невесомое прикосновение холодной руки к его горячей ладони обжигало и делало его необыкновенным. В такие моменты юноша всё время терялся, потому что не в силах был совладать с эмоциями, вызванными таким простым касанием.

Будучи погруженным в собственные мысли, он не сразу заприметил, что Кирилл завёл его в VIP-комнату и сейчас глядел на него с неприкрытым любопытством и лёгким недоумением. Влад думал только о том, что хотел бы продлить это мгновение подольше, чтобы запомнить каждую мурашку, которая проходила по его пальцам от обжигающего холода чужих рук, украшенных многочисленными кольцами.

Но Кирилл проворно отпустил его ладонь, вынуждая вынырнуть из состояния гипноза. Влад невольно вздрогнул всем телом, что не укрылось от ненасытных глаз. Парень чересчур внезапно и бесцеремонно двинулся на юношу и мановением кисти властно потянулся к лицу напротив. Он поддел его указательным пальцем за подбородок, вынуждая посмотреть на себя, а большим погладил его абрис челюсти. Зрачки Влада расширились от тихого ужаса, незаметно, но уверенно подбирающегося к нему. Липкое ощущение безысходности и предчувствие чего-то мучительно нехорошего не отпускали.

— Ты опять принимал, не так ли? — последовал риторический вопрос, из-за которого у Влада неосознанно пересохло во рту.

Он тяжело сглотнул тугой ком в горле и попробовал оторвать взгляд, но сделать этого не позволили крепко удерживающие пальцы.

— На меня смотреть, ангел, когда я задаю вопросы, — прозвучало недовольно из уст. Из уст, от которых Влад не был способен отказаться. Из уст, обладателю которых он был готов беспрекословно подчиняться.

Он неосознанно приоткрыл губы, провел по ним влажным языком и только потом сумел пересилить себя для того, чтобы поднять расширенные зрачки на его Бога и Дьявола в одном лице. Невзирая на ужас, окутывающий всё его естество, невзирая на ощущение обнаженности, будучи одетым, невзирая на ледяное дыхание в затылок чего-то непредвиденного, он не прекращал сгорать от той жаркой лавины чувств, которые не способен был объяснить, если бы даже в его распоряжении были все языки мира. То была необъятная страсть, страсть в её необъяснимом проявлении.

Суженные щёлочкой зрачки нетерпеливо ожидали ответа, не переставая неотрывно наблюдать. Пальцы всё сильнее надавливали на приоткрытую нижнюю челюсть. Влад не нашелся что ответить. Признаваться в правдивости чужих слов не хотелось, но куда меньше хотелось нагло врать. Его хватило лишь на выстраданный кивок. Из груди вырвался сиплый выдох, когда глаза Кирилла недобро блеснули при тусклом синем освещении.

— Ты клялся мне, Влад… — Его слова, сказанные крайне рассерженным и разочарованным тоном, в тишине прозвучали слишком пугающе. Влад вновь вздрогнул, в этот раз от осознания неизбежного.

— Ты же знаешь, я не могу… клиенты… я…. — Попытки оправдаться звучали жалко, что было заметно по поджатым в полоску губам Кирилла, разглядывающего знакомое лицо с очевидным презрением. Влад задыхался, борясь со стыдом и неловкостью.

— Оставь эти нелепые оправдания для кого-то другого, — парень фыркнул и закатил глаза, ослабляя хватку, но не позволяя отстраниться на большее расстояние.

Подобные слова, прозвучавшие уничижительным голосом, заставили Влада вспыхнуть внутренней подавленной злостью. Он резко схватил Кирилла за запястье и, гневно уставившись, так же резко отбросил его руку. Только подрагивающая нижняя губа выдавала его волнение с потрохами. Кирилл ухмыльнулся и, скрывая за ухмылкой и восторг и неудовлетворение, медленно протянул ладонь обратно к лицу юноши, принимаясь неторопливо поглаживать по щеке. Влад затаил дыхание, ощущая, как громко и болезненно билось сердце от затишья перед бурей.

— Твои опрометчивые поступки порой доводят меня до исступления… — перешёл парень на шепот, незаметно для Влада притрагиваясь к его прядям и осторожно их закручивая на палец. — …а порой заводят… — он выдохнул в заалевшее ухо юноши, который по новой вернулся в свое обычное состояние смущения.

Кирилл еле различимо усмехнулся и резче сжал чужие волосы на затылке, слабо, но ощутимо оттянув их. Влад напрягся, смотря на него снизу вверх и тяжело сглатывая из-за неудобно запрокинутой назад головы.

— Что ты делаешь? — произнес он тихим и обессилевшим как от работы, так и от морального разлада, голосом.

— То, что хочу.

— Как и всегда. — За словами последовала кроткая и грустная ухмылка. Влад опустил взгляд, не в силах больше смотреть на Кирилла.

Кирилл, незаметно удивившись, заинтересованно взглянул в опущенные глаза Влада и на долю секунды задумался, продолжая ненавязчиво касаться его скулы пальцами, царапающими холодным металлом колец. Он уместил ладонь на спину юноши и осторожно провел ею вниз, обвивая талию. Он прижался носом к чужому виску и сделал едва заметный вдох, прикрыв веки. Сильнее сжав Влада, Кирилл легким движением впечатал его в стену, обхватив свободной рукой за шею, и прижал тазом без шансов освободиться. Юноша был вынужден покориться.

Парень носом повел от виска к уху, потом вниз и, рвано выдохнув, уткнулся в шею и прикусил кожу. Влад запрокинул голову, предоставляя больше свободного пространства для изучения его тела. Он вплел пальцы в волосы Кирилла и стал их несильно оттягивать. Тот поднял на него глаза, отстранившись от нежной и бледной кожи, скрытой за чокером, и взял за подбородок, чтобы в очередной раз заставить взглянуть на себя. Он прижался разгоряченным телом к нему и жарко прошептал в губы:

— Как же мне нравится этот топ на тебе… но еще лучше он будет смотреться на полу.

Влад слабо вздрогнул, не рискуя отвести взгляд от пристальных зрачков напротив. Он опустил его на манящие губы, и в следующее мгновение почти что животная страсть обуяла каждого. Кирилл впился жадным поцелуем и начал терзать губы Влада, выбивая из него глухие стоны несильными укусами. Тот мгновенно обхватил его за шею и со всем трепетом и благоговением прижался к нему. Парень еле слышно прорычал на красное ушко юноши и ввел язык в его рот, вовсю исследуя и пошло причмокивая. Влад снова простонал, но на этот раз чуть громче. Кирилл довольно ухмыльнулся и нехотя отстранился, чтобы заглянуть в потемневшие глаза и прошептать:

— Развернись, ангел.

— З…зачем? — сипло выдохнул Влад, не в силах усмирить сбитое дыхание.

— Хочу теперь опробовать тебя сзади… трахнуть прямиком возле этой стены… — усмехнулся Кирилл, увидев одновременно и побледневшее и поалевшее личико Влада, желающего провалиться под землю от стыда и посторонних весьма наглых глаз.

— У меня есть идея получше… — пропустил он на своих губах плутовскую улыбку, не предвещающую ничего милого, чего мог бы ожидать Кирилл от него привычного.

Влад сделал шаг вперед и неторопливо опустился на колени, не отнимая при этом взгляда от смотрящего с любопытством Кирилла. Тот в предвкушении выдохнул сквозь приоткрытые губы и по обыкновению глядел сверху вниз. Когда юноша потянулся руками к ремню, парень выдал:

— Наконец-то ты понял свое место, ангел. Мне нравится, что ты становишься постепенно хорошим мальчиком.

Влад ответил кроткой, загадочной улыбкой и уткнулся кончиком носа прямо в ширинку. Кирилл недоуменно следил за его действиями, но останавливать не спешил. Он только вплел пальцы в его волосы и начал их аккуратно перебирать, укладывая на свой манер. Юноша высунул длинный юркий язык и принялся им вылизывать появившуюся выпуклость в брюках, оттого на тех стремительно разверзалось мокрое пятно из-за обильной слюны.

— Ну и долго ты будешь баловаться, м, чертенок? У меня терпение не железное. Я увидел, что ты умеешь пользоваться языком, но теперь позволь мне убедиться в этом на практике, — он издал смешок, на что Влад густо побагровел.

Но, невзирая на смятение, вызванное сказанной репликой, он не торопился исполнять желаемое парнем. Он медленно отстранился и невинно взглянул.

— Кажется, у меня устал язык. Прости, Кира, может, в другой ра…

Он не успел договорить, как зрачки Кирилла вмиг недобро сверкнули при приглушенном освещении, а сам он схватил его за запястье и резко дернул, вынудив встать с колен. Влад вскрикнул из-за внезапной боли в коленях и постарался с трудом удержаться на ногах, испуганно смотря в лицо напротив. Игривость как рукой сняло.

— Надеюсь, ты хорошо подумал, прежде чем вытворять такие трюки, — поджав губы, произнес Кирилл, едва скривившись из-за ощутимого напряжения в брюках, а также непонятной игры Влада в «возбудим-но-не-дадим».

— Я-я… прости, я… — опять принялся оправдываться юноша, но, не сумев совладать с вернувшимся стыдом, уставившись в пол.

— Решил поиграть в актива? Развернись, я сказал. Я покажу, кто ты на самом деле. — Влад не заставил себя долго ждать и быстро, на дрожащих ножках, развернулся лицом к стене. Кирилл умостился сзади и, обхватив его спереди за живот, прошипел в загривок. — Ты — всего лишь мелкая шлюшка. Моя мелкая шлюшка.

— Я не шлюха, — мотнул Влад головой, еле шевеля губами от неловкости. — Я просто танцую за деньги.

— А трахаешься ты просто по доброте душевной? — хрипло рассмеялся Кирилл.

Кажется, Влад впервые услышал в его смехе нотки искренности. Он почувствовал себя уязвленным и оскорбленным.

— Ты же знаешь, я только с тобой… — растерянно прошептал он, чуть смотря вбок, чтобы увидеть лицо Кирилла, но получалось увидеть лишь его блеклый силуэт.

— Еще бы ты с кем-то другим… — довольно ухмыльнулся парень и погладил юношу по голове, проведя губами по его слегка растрепанным после танца волосам.

— Кира…

— Тише, будь послушным ангелом. Стой смирно. — Влад не заставил себя долго ждать. — Вот так, умница. А сейчас прогнись в пояснице. — Юноша послушно выполнил и это. — М-м-м, прелестно. Ты просто чудо.

Кирилл руководил всем процессом, наслаждаясь и любуясь. Он стянул с него топ, оставив на первое время юбку и чулки.

— Кира, может, все-таки перейдем на кровать? — жалобно спросил Влад, но Кирилл остался неумолим.

— Тише, ангел… Чертенка нужно сначала наказать, — хитро ухмыльнулся он и неожиданно шлепнул его по левой ягодице. Влад ойкнул, неосознанно разводя ноги шире.

Кирилл прижался к его голой спине и потерся стояком о бедра юноши. Он шумно выдохнул прямиком на ухо, сжав обеими ладонями талию Влада, и на пробу толкнулся тазом вперед, прижавшись пахом к упругим ягодицам. Влад издал очередной приглушенный стон и неосознанно закатил глаза, прикусив нижнюю губу. Кирилл заметил и укусил его за мочку, переместив прохладные ладони на впалый живот юноши. Он принялся аккуратно его поглаживать, причём делая это подозрительно нежно. Влад напрягся, но быстро отпустил напряжение, сладко и протяжно простонав, когда Кирилл опустил ладонь на напряженный ствол, топорщившийся из-под юбки. Юноша задрожал в сильных и уверенных руках и со всей силы укусил себя за губу, отчего из нее потекла небольшая струйка крови.

Это не скрылось от пристально следящего Кирилла, который наблюдал хищным ястребом за каждым движением, за каждым вздохом Влада. Он поднял руку и с особым трепетом провёл пальцем по чужой губе, слабо надавливая, чем вызвал чуть более громкий болезненный вскрик, смешавшийся с волной удовольствия, прокатившейся моментально от того, что парень опустил другую ладонь с живота на член. Кирилл обвёл большим пальцем покрасневшую и влажную от естественной смазки головку, едва царапая и выбивая этими «пытками» из Влада череду сплошных стонов. Влад силился перехватить запястье Кирилла, чтобы тот прекратил над ним издеваться, но тот буквально сжал его член, из-за чего поднятая было рука повисла в воздухе, так и не остановив парня.

— Кира… прекрати, прошу… — проскулил юноша, насилу выдавив из себя. Даже дышать становилось трудно из-за того жара, который будто распространялся из его нутра на стены комнаты.

— Прекратить? — насмешливо хмыкнул парень и убрал ладонь, отпустив юбку, которая теперь и вовсе не скрывала стоящего колом члена. — Как скажешь, ангел… — прошептал он в висок, рядом с ухом, и, вернув руки на талию, сжал её до покраснения.

Влад готов был расплакаться от того, что Кирилл в который раз продолжал с ним играться, прежде чем приступить к главному блюду вечера. Ему не терпелось, он уже готов был отдаться возле чертовой стены, лишь бы прочувствовать чужое тепло близости, чужой жар тела, чужое размеренное дыхание на ухо, чужой зачаровывающий голос… что угодно, но всё то «чужое», что за промежуток времени, проведенного наедине с этим таинственным парнем, стало таким родным.

Влад бы соврал, если бы сказал, что не подсел на это. Подсел на страсть, подсел на взбалмошно колотящееся сердце в груди при одном только взгляде на этого человека, подсел на чувства и эмоции, которые в нем распускались… подсел так ничтожно быстро и так кощунственно, как на те таблетки, которые не особо жаловал Кирилл. Но даже пускай тот, несмотря на свое явное неудовольствие его «увлечением», не предпринимал никаких попыток вытащить со дна социальной ямы, Кирилл его любит. Кирилл же его любит…?

Вот он и озвучил в своей голове то, что тревожило его на протяжении многих бессонных ночей и многих усталых дней, проведенных вдали от него. От страха, пронзающего каждый миллиметр его тела и который был вызван внезапно пришедшей на ум мыслью, Влад вздрогнул пуще обычного, что точно не осталось без следа. Движения кистей Кирилла стали выверенными и вожделеющими, делающими и без того чувствительного Влада более восприимчивым к касаниям.

И тогда Влад решил пойти ва-банк.

«Он будет моим. Он будет меня любить. Я сделаю всё, чтобы он остался со мной. Я сделаю всё, чтобы он любил меня. Чтобы он любил меня и только меня. Кирилл примет мою любовь».

— Кира… — сиплым и дрожащим голосом прошептал Влад и без особых усилий выпутался из железной хватки Кирилла.

Тот перестал удерживать его, будто бы выведав о тех преступных, запретных мыслях, которые теперь прослеживались в столь кристально чистом, изменившемся взгляде.

Влад смотрел с безразмерным обожанием, глубинным благоговением перед своим Хозяином, Богом, Дьяволом… неважно кем, но главное, что его. И именно взгляд, наполненный слепой любовью, испугал Кирилла больше, чем что-либо до этого.

Так смотрят не на тех, от кого ничего не ждут. Так смотрят не на тех, кого любят безвозмездно, просто за самый факт их существования.

Так смотрят на тех, кого любят за глубочайшее желание обладать чужой любовью вопреки всему.

Кирилл невольно отпрянул, пораженный подобной догадкой, выстрелившей в его мозгу фейерверком. Он иначе взглянул на Влада, этого молодого юношу, всматривающегося преданным псом. Он впервые растерялся. Он впервые хотел сбежать от чужого пронизывающего, вкрадчивого взгляда.

Влад ничего не произносил, словно ощущая посторонние внутренние метания, и без слов улыбнулся краешками губ, неторопливо отстегивая с шеи чокер, будто невеста, готовившаяся к первой брачной ночи. Он весь трепетал от взлелеянного предвкушения, впервые испытанного им в такую важную для него минуту. Он хотел прочувствовать его прикосновения, его безумие на себе.

Влад не осознавал, что сам отравился этим безумием, и сейчас его стало слишком много на них двоих, они не способны были его уместить на пару…

Юноша положил чокер на ладони парня и с особенным наслаждением следил за его реакцией. Он решил зайти дальше, видя чужую растерянность, чужой страх и чужое… любопытство. Это придало ему больше уверенности в своих действиях. Влад, по-прежнему не отводя невинных и правдивых в своей простоте глаз от замершего Кирилла, начал не спеша отклеивать пластыри, чуть морщась от неприятных ощущений.

Закончив с последним, он и их сложил на ладонях парня, который стоял с раскрытыми ладонями, как нищий на паперти, и не в силах был оторваться от этой картины, предстающей в его видении самым что ни на есть настоящим божественным искусством. Как застывшую икону, аутентичное изваяние, Кирилл, пораженный, разглядывал Влада, который, сам того не ведая, стал его новой религией. Стал самым непорочным Ангелом, готовым самозабвенно отдать себя на растерзание падшему Дьяволу.

— Давай же… — тихая фраза, вырвавшаяся из губ, сомкнутых в лукавой и кроткой улыбке. — Я хочу…

Не нужно было конкретизировать, что именно. Кирилл понял его с полуслова, и эта готовность к самоотречению ввела его в пущее восхищение крайне напористым и самоуверенным в эту минуту юношей.

— Уверен? — таким же полушепотом, чтобы не нарушить интимность непохожего на их предыдущие встречи момента.

Это было начало конца. Конца, который не каждый из них осознавал, либо не желал осознавать.

— Да.

Хватило одного слова, чтобы внутри Кирилла разгорелся небывалый огонь едва ли не животной страсти, наполненной яростным, алчным желанием обладать. Это были дикие, зловещие минуты, на которые было страшно оглянуться. Минуты, когда внутренний человек прятался в затаенные закрома души, обнажая острые клыки внутреннего зверя. Голодного, нетерпеливого, кровожадного, грозного. Минуты, когда безумие завладевало человеческим существом без шанса на возвращение.

Кирилл отточенным рывком вытащил нож из заднего кармана брюк и начал наносить осторожные, но не менее пугающие порезы на бледной, и без того истерзанной шее, которую Влад услужливо ему предоставил в качестве расплаты за свое загаданное желание любить и быть любимым. Он мужественно сдерживал болезненные вскрики, держась ладонями за крепкие плечи, и изредка мычал, жмурясь до звездочек.

Через пару минут на его шее нельзя было обнаружить ни одного живого места без синяков, затягивающихся ран либо порезов, нанесенных сегодня.

Влад сипло дышал и находился как будто в опьяненном, одурманенном состоянии от того, что с ним вытворял Кирилл. Это ни с чем не сравнить. Это не обыкновенное кровопролитие. Это жертва, высшая жертва, которую он мог заплатить. Это как контракт с Дьяволом на вечное обладание.

Вот только ему все равно, что отдавать. Его желание заключается в одном: быть тем, кем он захочет обладать. Быть единственным, кем он будет обладать. Это самый откровенный наркотик. Влад, подсевший на цветные таблетки, еще не знал, что вскоре подсядет на более сильный наркотик, который затмит всё, который превзойдет всех.

Всё остальное пронеслось как в бреду. Резкие, иступленные толчки, непрерывные сладостные стоны, пошлые поцелуи, сорванный голос, надрывный шепот, грубость, нежность, снова грубость, снова поцелуи, снова нежность… Всё вертелось калейдоскопом, и дело тут вовсе не в воздействии таблеток…

Влад пришёл в себя только ближе к утру, очнувшись на остывшей и смятой кровати. Один.

Он, будучи укутанным одеялом на голое тело, резко подорвался на кровати, оттого запутался в нём. Это не остановило его от попытки побежать в сторону двери, видя перед собой только одну мигающую красным надпись: «Где он? Где он? Где он? Найти! Найти! Найти!»

Биясь, как муха, попавшая в тенета паука, в суматошной панике и страхе, он, споткнувшийся из-за мешающего одеяла, сполз около стены, возле которой около нескольких часов назад его так необузданно и дико драли. Он принялся скрестись о дверь и жалобно скулить одно-единственное имя:

— Кира… — обессиленный, на грани шепота выдох вылетел невольно из его уст.

Влад никогда не испытывал настолько сильного отчаяния, как в эту чрезвычайно долгую минуту.

— Может, ты покажешь, где здесь туалет? Я уже забыл.

Неожиданно раздалось из-за двери, которую попытался открыть вернувшийся Кирилл. Влад был застигнут врасплох. Из-за открывающейся двери, которая практически его ударила, он вынужден был отползти.

Выглядела эта картина жалко. От мальчика, так фривольно танцующего на шесте, так увлечённо отдающегося ритму страсти, так жертвенно падающего в пыл сладострастия, так горячо и неистово выстанывающего его имя, ничего не осталось. Ни следа от былой уверенности. Перед Кириллом ползало жалкое подобие человека. Сломанная, разбитая вдребезги кукла. Собачонка, брошенная хозяином и с трепетом ждущая даже след от ботинка на своём теле.

По его щекам текли жалкие слезы, которые смешивались с черной подводкой, но Влад не стремился их вытереть, что превращало его лицо в безобразное нечто. Он устремился странным, незнакомым взглядом в одну точку и закутался в одеяло, чтобы спрятать наготу и спрятаться от теперь действительно чужих убийственных глаз. Всё его тело дрожало как от мороза, вплоть до губ и зуб, стучащих друг о друга.

Душевный холод пронизывал Влада насквозь. Он не мог сдержать своих эмоций и чувств, которые готов был, не задумываясь, вырвать с корнем, чтобы протянуть ослабшее, но всё ещё лихорадочно бьющееся сердце Кириллу. Тот рассматривал многострадальную картину, развернувшуюся перед ним, и не спеша подошел к юноше.

— Ну и что уже произошло? — непривычно ласково поинтересовался он, глядя Влада, скукоженного и непохожего на себя прежнего.

Очевидно, у него прошел эффект наркотиков, и он, как Золушка после боя курантов, обратно превратился в сломленного и потерянного мальчика, из-за острой необходимости пошедшего работать стриптизером. Один из сотни таких же.

— Я думал, ты ушел… — тихо и на одном придыхании проскулил Влад, подползая к Кириллу и обнимая того за голень.

Юноша мало что соображал, мысли лихорадочно путались, а внутри было так нестерпимо больно, что становилось тяжело дышать. Он потерся о колено парня щекой и прикрыл веки, вслушиваясь в биение собственного сердца. Оно отбивало ровно девяноста ударов в минуту. Посторонний страх перед неизвестностью по непонятной причине передавался и Кириллу.

— Как я мог уйти, не попрощавшись, ангел? — по-прежнему с нежностью в голосе спросил он, поглаживая Влада по спутанным волосам.

Кирилл сам не понимал, зачем продолжает мучить очевидно одинокого мальчишку, зачем одновременно продолжает отталкивать, а затем дарить ласку. Наверное, в нём взыграла простая человеческая жалость. Влад же решил не отвечать, когда именно такое происходило. Таких раз было чересчур много, чтобы все их достоверно сосчитать.

— Я люблю тебя… — произнёс он, уже не в силах сдерживать ту лавину чувств, в одночасье накатившую снежным комом. Он прикрыл глаза, ощущая в одно и то же время саспенс и небывалое спокойствие, вызванными легкими поглаживаниями руки парня.

Кирилл поежился от мурашек, пробежавших по открытым участкам тела. Он приостановил движения кистью и застыл с поднятой над головой Влада рукой. Он опустил взгляд на него и рассматривал с невиданной до этого внимательностью. Фраза, брошенная им так легко, закопошилась в душе чем-то непривычным и неприятно кольнула.

Кирилл поспешил отодвинуться от Влада, на что тот вскинул голову и уставился вопросительным взором. Он сжал ногу парня, практически впившись в неё ногтями в паническом страхе, что тот оттолкнет его и уйдет, оставив одного, о чем он и подумал пару минут назад. Признаться честно, такая мысль промелькнула в голове Кирилла первой. Но он удержался на месте, хоть и пришлось приложить недюжинные усилия.

— Тебе кажется, — хриплым голосом произнес Кирилл и сам не узнал своего голоса. Он силился отвлечься на любую несвойственную ему мелочь, так как больше не в силах был глядеть на привязавшегося к нему Влада.

Он искал в нем то, чего, к сожалению, не сумел найти. И он понял это, к своему несчастью, только сейчас. Всё постепенно начинало выходить из-под контроля. Осознание этого медленно сковывало душу Кирилла леденящим ужасом. Он не знал, как правильнее преподнести это Владу, который ни на секунду не переставал таращиться преданными глазами.

Что ж, не такой ответ Влад ожидал услышать. Но он не обратил внимания на реплику и интонацию, сказанную парнем. Он уже ступил на тропу своих иллюзий, и сойти с нее не представлялось более возможным. Всё приобретало печальный оборот, в особенности для хрупкого юноши.

— Но я хочу, чтобы ты был со мной, Кира… — Эта фраза была сказана таким наивным голосом, что Кирилл ощутил, как изнутри чуть ли не плавился тот лед, которым он себя окружил давным-давно.

— Охлади свой пыл, — холодно произнес парень, боясь своих глубоко спрятанных, потаённых чувств, про себя добавив: «…чтобы не исчез весь мой снег».

Влад вздрогнул от ледяного тембра как от пощечины. Он широко распахнул глаза и устремился невидящим взором в лицо Кирилла. Для этого ему пришлось высоко задрать голову. Слезы, застывшие в уголках глаз в продолжение предыдущих минут, грозили вновь скатиться по мокрым щекам. Юношу всего потряхивало, он дрожал абсолютно каждой частью тела, что делало его похожим в это мгновение на сильно запуганного и брошенного ребёнка.

— То есть как?.. — он растерянно моргал, находясь в детском недоумении и не осознавая ещё, что их история неумолимо двигалась к её логическому завершению.

Влад с трудом поднялся на ноги для того, чтобы отчётливо видеть перед собой выражение лица Кирилла.

— Мы же любим друг друга… — То, как наивно утверждал этот маленький котенок, не могло оставить равнодушным никого. Но теперь не Кирилла.

— Любовь? — фыркнул парень. — Это не любовь… — он на долю секунды словно задумался о правдивости своих слов, но затем мгновенно помотал головой. — Нет, вряд ли. Мне просто было приятно с тобой познакомиться, — он привычно ухмыльнулся, не желая показывать того глубинного потрясения и растерянности, которые испытал за это непродолжительное время.

И эта ухмылка впервые нанесла такую глубокую душевную рану юноше, страдающему и на свою беду нашедшему успокоение в другом человеке. Комнату, в которой буквально недавно оба задыхались от поглощающей их жары, внезапно настиг холод, из-за которого Влад сильнее натянул одеяло, обхватив себя за плечи. Всё его тело пробивал крупный озноб.

— То есть как?.. — повторил он, сорвавшись на шепот и утыкаясь отсутствующим взглядом на носки Кирилла. — Я думал…

— Ты не единственный у меня, — несдержанно отрезал Кирилл, сам не зная, к чему было ранить и так отрешенного юношу.

Наверное, чтобы не давать ложных надежд ни ему, ни себе. Из-за откровенной лжи Влада затрясло пуще прежнего. За ним страшно было наблюдать в эту минуту. Губы тряслись как у припадочного больного, глаза полностью заволокла пелена из слез, а руки дрожали как у заядлого алкоголика. Что ж, он действительно настолько был опьянен человеком напротив, что не замечал очевидного.

— Таких же, как и ты, девчонок я разбиваю в сковородку, чтобы съесть на завтрак, — с наглой, бессердечной ухмылкой добавил парень, вперившись в юношу, который чудом не рухнул на пол от крайне жестоких слов, брошенных от некогда горячо любимого человека.

Не задумываясь, Кирилл не переставал жалить уязвленного Влада, только чтобы скрыть душевную боль и досаду, пока чужое влюбленное сердце трескалось по швам.

— Ты подонок… — процедил тот сквозь зубы, не поднимая взгляда и жмурясь, чтобы лишние слезы предательски не скатывались и не сдали его состояние с потрохами.

Он едва успел отвернуться, чтобы Кирилл не сумел вдоволь насладиться его слабостью.

— Это правда, — он хмыкнул, сдержавшись от того, чтобы не закатить глаза. — Но знаешь, в чем мне нет равных? — Воцарилось молчание, потому что Влад прекратил пытаться прилагать хотя бы минимальные усилия, чтобы ответить что-то вразумительное. — Например, в бросании резинок в корзину.

Последовал оглушающий хрипловатый смех, раздающийся буквально в барабанных перепонках. Влад заткнул уши, чтобы не слышать, как эта чужая веселость резала его без ножа. Разрезала напополам, оставляя от когда-то любящего сердца сплошные лоскутки. Ни надежды, ни тоски, ни привязанности — всё исчезло. Сплошное отчаяние. Сплошная пустота. Сплошная бездонная и кромешная дыра, зияющая в области сердца.

Раздался первый всхлип, после которого уже трудно было удержать в себе рыдания навзрыд.

— Я верил тебе… Я любил… — Юноша поднял на парня заплаканный взгляд, в котором и невооруженным глазом можно было заметить боль, разрывающую его изнутри. И даже мизерные остатки любви не способны были затмить её. — За что?.. — Вопрос, заданный охриплым голосом, словно его силой вырвали из глотки.

— Давно пора было заканчивать этот фарс, — пожал Кирилл плечами и безразлично уткнулся в меркнущего на его глазах Влада, в один миг потерявшего весь смысл своей недолгой жизни.

— За что, Кирилл?! — впервые обратившись к нему полным именем, завопил от неистового страдания юноша. — За что ты делаешь мне больно?! Сначала физически, теперь морально!.. — задал он вопрос, вкладывая в крик искреннее отчаяние, и сжал руки в кулаки, неторопливо подходя к Кириллу.

— Не за что, — вновь пожал тот плечами. Складывающаяся ситуация будто и вовсе его не волновала. Кирилл оставался спокойным как удав. — Ангел давно перестал летать. Я всего лишь окончательно обрезал крылья.

Влад поджал губы и окинул Кирилла с ног до головы неверящим взором. Он не мог придумать, что колкого сказать ему, чтобы обидеть, оскорбить, сделать больно так же, как сделали больно ему его слова. В голову как назло ничего путного не лезло.

Влад медленно, но верно приходил к осознанию, что Кирилл искренен сейчас. Ему абсолютно наплевать на него. Всегда так было. От собственных беспомощности и доверчивости хотелось кричать, но всё, что ему оставалось, — бессмысленно впиваться ногтями в кожу ладоней до образования полумесяцев.

— Какой же ты гадкий… — гневно прошипел он на полувыдохе, сдавшись и попросту опуская руки.

— Ты искал любовь, но не нашел. Я искал единство… но не нашел.

— Заткнись! — грубо перебил его Влад, не желая находить подтверждения своим убеждениям в словах Кирилла. — Я ещё найду свою любовь… и он явно будет получше тебя! — не сдерживался он в высказываниях и буквально ощущал ту злость, кипящую внутри него бурлящей лавой.

— Тебя никогда никто не сможет полюбить, — тихо усмехнулся Кирилл, до конца всё ещё не понимая, зачем несет эту откровенную чушь. Наверное, внутренний собственник не хотел так легко отказываться от значимого для него мальчишки. — Тебя попросту не за что любить. Ты обыкновенная нелепая пустышка…

Для Влада эти слова стали последней каплей.

С обезумевшими глазами, с разъяренным видом, он в исступлении кинулся на стоящего и ничего не подозревающего Кирилла. Юноша, сам того не подозревая, в состоянии аффекта выхватил раскладной ножик парня и совершил первый удар в область живота. Кирилл расширенными от ужаса и непонимания зрачками закашлялся и обхватил себя ладонями за низ живота, силясь хоть как-то защитить жизненное важные органы. Он попытался схватиться за рукоятку ножа, чтобы остановить Влада, но тот до такой степени помешался от своей дикой ярости и неразделенной любви, что Кириллу пришлось постараться отойти в сторону от выжившего из ума любовника.

Парню не удалось сделать и шага в попытке сбежать, ведь Влад, как заведенный, слаженный механизм, направился за ним и преградил своим хрупким телом путь к отступлению. Он хаотично наносил удары по всей брюшной и грудной полости, не разбирая, куда именно попадает, при этом не прекращая рыдать, вскрикивать из-за обуревающих его негативных эмоций и причитать что-то невнятное себе под нос. Очевидно, он твердил о ненависти к Кириллу за его предательство.

Влад наносил удары за ударами, не осознавая, что творит. Не слыша отчего-то криков, которые явно доносились из уст не желающего так рано умирать Кирилла, не замечая постепенно угасающего перед ним тела. Всё, что перед ним сейчас было, — это болезненная агония, достигающая по своей шкале отметку в десять баллов, внутренняя агония и бешенство, от которых хотелось избавиться любым способом.

— Я… просто… хотел… почувствовать… твою… любовь… — еле дыша из-за активности наносимых ударов, произнес он будто бы в своё оправдание.

И только потом постепенно стал приходить в себя.

В какой-то момент Влад очнулся и сразу же удивился оглушающей тишине, которая вызывала стойкое ощущение чего-то неутешительного. Сердце всё так же быстро билось в груди, но с каждым вдохом и выдохом успокаивалось. Сознание прояснялось, и с каждой секундой он всё больше не понимал, почему не слышит никакого осуждения и гадкого смеха Кирилла. Почему в принципе не слышит его.

Он, нахмурившись, обвёл пространство вокруг себя мутными глазами и только после того, как случайно опустил взгляд на свои руки, заметил на них ярко-бордовую кровь. Много крови. Все его руки были полны крови насыщенного бордового цвета. Он с громким вскриком уронил окровавленный нож на пол, начиная дрожать от панически накатывающего ужасом осознания. Влад рефлекторно поднёс ладонь ко рту, но тут же отбросил, понимая, что размазывает на лице слёзы с кровью. Чужой кровью. Кровью Кирилла.

Он перевёл взор на лежащего навзничь Кирилла и заметил, что его грудь по-прежнему тяжело вздымалась, издавая хрипы. Влад стремительно упал на колени, не обращая внимания на саднящую боль, и принялся голым пытаться остановить кровь, хлынувшую из каждой дыры. Удалось только запачкать ею своё девственно чистое тело, окропленное ныне кровью.

— Кира… — хрипел он от бессилия, не видя ничего из-за слёз, не прекращающих течь из опухших глаз. — Нет… прошу… пожалуйста, пускай я сейчас открою глаза и это окажется сном, просто глупым кошмаром, молю!.. — горячечно шепча одними губами, он прислонился ими к одной из ран на груди Кирилла, словно целуя и желая его воскресить этим невинным действием.

Влад прикрыл веки. Перед ними мелькали те ужасающие картины, как он собственноручно вонзал нож в чужую плоть, как вновь и вновь вытаскивал, чтобы вонзить как можно глубже, чтобы сделать как можно больнее. Ему становилось страшно, он был абсолютно одинок в своих нынешних ощущениях. В следующую же секунду он молниеносно открыл веки, но увидел всё ту же картину: Кирилл, лежащий в огромной луже крови и смотрящий понемногу стекленеющим взглядом на него.

— Вот ты и показал себя настоящего, ангел… — внезапно заговорил умирающий, но находящийся в сознании, парень в своей предсмертной агонии.

Кирилл кое-как, прикладывая неимоверные усилия, проговаривал слова, издавая душераздирающие хрипы, и проглатывал на полуслове буквы.

— Ангел все же стал падшим, — в последний раз усмехнулся он и закашлялся, что унесло его жизнь быстрее. — Ангел все же превратился в Дьявола. — Потухшие, безжизненные глазницы устремились в потолок.

Влад остался один. Голый, ледяной, весь в крови и огромной бездной в груди, без понимания того, что произошло. Он рассматривал свои кровавые дрожащие руки испуганными, как у лани, глазами и не мог уверовать в то, что видел.

Кирилл был мертв.

Он истошно ревел и, уткнувшись обезображенным ещё больше лицом в колени, стал покачиваться туда-сюда для того, чтобы успокоиться, для того, чтобы проснуться. Чтобы просто вновь увидеть Кирилла рядом с собой. Чтобы просто увидеть его живым.

Из груди вырвался истерический смех, наполненный отчаянием и безумием. Осознание произошедшего постепенно ударяло обухом по голове…

А за окном тем временем занимался кровавый рассвет.