Будильник верещал третий раз подряд, донимая режущим слух сигналом. Плотные шторы задернуты, как и всегда. В спальне — кромешная темень. Если бы не дисплей часов, показывающих 7:30 утра, время и вовсе не угадаешь.
Сакура поморщилась от головной боли, сопровождающей похмелье, и перевернулась на другой бок. Следующий звонок раздался ровно через десять минут, за которые она вновь погрузилась в сон, приятный и манящий, где была счастлива в браке и желанна своим супругом.
Как долго ее будет преследовать это видение?
Сакура в привычном жесте протянула руку, желая ощутить лежащее рядом тепло, но вторая половина кровати оставалась пустой и холодной. Уже давно. Пора бы к этому привыкнуть. Если раньше Саске и пытался находить оправдания, чтобы не возвращаться домой, то теперь не обременял себя даже этим — приходил, когда вздумается, либо не приходил вовсе. Сакура, если и возражала, права голоса не имела. Она вообще ничего в этом городе не имела, кроме своего кабинета по психотерапевтической практике.
Как бы ни хотелось умереть в теплой и притягательной постели, нужно было вставать. Проблемы проблемами, а работу никто не отменял. И раз уж Сакура не могла разобраться со своей собственной жизнью, она считала, что пока имеет шанс наладить чужую, все не так уж и плохо. По крайней мере, хоть кому-то она приносит пользу, а значит, живет не зря.
Несмотря на то, что мысли о самоубийстве посещали уже не раз, Сакура отметала их поганой тряпкой и молча сглатывала, отпуская все обиды и продолжая жить, на что-то надеясь — чего ради, сама не знала.
Услышав очередной звонок, Сакура застонала и, превозмогая сопротивление, поднялась с кровати. Коснулась рукой будильника, побуждая сенсорную панель отреагировать и замолкнуть, включила свет и направилась в душ.
Какой бы алкоголь ты в себя ни вливал — дешевое пойло или отборное вино, — наутро будет разить перегаром и болеть голова. В студенческие годы Сакура довольствовалась разбавленным пуншем и пивом на вечеринках, будучи вполне счастливой. А что теперь? Теперь она пьет то, что составляет треть годовой зарплаты большинства людей, и умудряется оставаться несчастной. Казалось бы, деньги решают многое. Может и так, если твоя самооценка на месте и ты знаешь, как выбраться из порочного замкнутого круга, где тобой не дорожат.
Каким образом Сакура должна разбираться с чужими судьбами, когда ее личная трещала по швам? Почему компетенции хватало только на то, чтобы спасти семейную пару от развода, но не на то, чтобы уберечь собственный брак? И стоило ли вообще его беречь? Ни любви, ни поддержки, ни уважения — зависимость, да и только, и то — односторонняя.
Сакура похудела. Килограмм, два, а может, и все пять — какая вообще разница? Ее бедра меньше не стали, как и грудь, которой уменьшаться было попросту некуда, разве что в минус. Щеки впали, пальцы сделались тоньше. Когда обручальное кольцо зазвенело, брякнувшись о пол ванны, Сакура нерасторопно подняла его и положила на полочку к зеркалу. Вернулась к намыливанию волос. В стеклянном отражении виднелась изможденная, уставшая от долгих лет женщина — вовсе не девушка, которой на днях стукнуло двадцать пять.
Обмотав полотенцем тонкую талию, прошла на кухню, минуя гостиную. Кольцо так и осталось лежать на полочке в ванной. Саске — предпочел лежать на неразложенном диване. Белая рубашка полурасстегнута, на шее виднеются следы от недавно проступивших засосов. Стоило Сакуре отвернуться, его смартфон завибрировал в беззвучном режиме, жужжа на стеклянном столике. На экране отобразилось уже знакомое имя: «Карин».
«Карин, Карин, Карин, — думалось Сакуре, отдаваясь эхом в голове. — И что он в тебе только нашел?»
Действительно, что? Неужели того факта, что Карин носит фамилию Узумаки, было недостаточно для того, чтобы найти в ней хоть что-то? Выгоду — в случае Саске. Слияние двух корпораций со значимыми фамилиями увядающему клану Учиха будет только на руку. Он уже пару лет болтается на грани банкротства, Сакура — на грани нервного срыва. Загвоздка в одном: брак с Карин, разумеется, выгоден. Развод с Сакурой — дело обратное.
Тот факт, что Саске не настоял на брачном контракте, был весьма удивителен. Однако он также был и обоснован: во-первых, Саске никогда не рассчитывал стать банкротом, а во-вторых, он был уверен, что Сакура — идеальный вариант для видимости «счастливого» семьянина. Харуно Сакура, бегающая за ним со старшей школы, не предаст и не изменит. Харуно Сакура, не имеющая за душой ни гроша, будет боготворить и возносить его. Харуно Сакура — та, кто будет рядом, когда другие отвернутся.
Она устала быть удобной для всех, кроме себя самой. Устала настолько, что моментами, повторяющимися все чаще и чаще, накатывала беспросветная апатия, не имеющая ни конца ни края.
Сегодняшним утром, промозглым и серым, хотелось покончить с этим особенно сильно. Если ее собьет машина, многое ли она потеряет? Сакура так не считала. Как минимум, ей больше не придется смотреть в безразличные глаза Саске или обременять себя ежедневными сеансами, выслушивая чужие проблемы, которые и не проблемы-то вовсе. Зачастую складывалось ощущение, что некоторым пациентам некуда девать свои деньги, и они нашли отдушину в личном психотерапевте, которому можно присесть на уши и обсудить все насущные и не очень вопросы.
Сакура окинула взглядом свою отполированную до блеска тойоту и посмотрела на часы — не успеет. Придется ехать на метро. Зачем ей вообще личное авто — неизвестно. В утренних пробках, ровно как и в вечерних, проводить время не было никакого желания. Хотя несколько раз, когда возвращаться в пустой дом не хотелось особенно сильно, Сакура позволяла себе такую вольность.
Она не спешила анализировать собственное состояние: психотерапевты тоже нуждаются в помощи, и в этом Сакура не сомневалась. Однако сама мысль о том, что кто-то будет рыться в ее голове, претила. Может, если бы она обратилась за консультацией раньше, все было бы не так плачевно, но теперь об этом ни шло и речи — Сакура скорее умрет, чем снова обратится за помощью. Наученная горьким опытом, она отмела этот вариант сразу же. Препараты и сама себе в состоянии выписать, а уж разговоры — черт с ними. Не будет она ни с кем разговаривать. Сакура привыкла обсуждать чужие проблемы, а не свои собственные.
После столпотворения в метро ощутилась еще большая подавленность — во всех смыслах, потому что Сакуру буквально сдавливали со всех сторон, пока она ехала в переполненном вагоне. И если бы раньше она возмутилась, когда ей в тысячный раз прошлись по туфлям «Manolo Blahnik», то сейчас на это было наплевать так же, как и на все остальное — полнейшее равнодушие. Сакура одернула юбку-карандаш, поправила белую рубашку и шагнула на ступень эскалатора.
Отчаянно не хватало Ино и Наруто. Сакура задыхалась без них, задыхалась без японского колорита, к которому так привыкла, задыхалась без родной Конохи. Она жила в Америке уже семь лет, но так и не смогла принять эту страну. А страна, казалось, точно так же отвергала ее.
Если бы она только могла поплакаться кому-нибудь в жилетку, если бы родители были живы, а чертов Нью-Йорк, о котором она так мечтала, благоволил хоть немного и подкинул бы парочку друзей, Сакура бы не допустила того, что сделала дальше.
Огромный рекламный баннер, распростертый на одном из небоскребов, выбил из легких остатки кислорода: красноволосая девушка, сверкающая глазами из-под оправы очков, улыбалась потенциальным клиентам, приправленная лозунгом: «спасла более тысячи семейных пар!».
— И одну разрушила, — добавила Сакура, чувствуя головокружение.
Карин, как и она, была психотерапевтом, однако специализировалась на семейных отношениях — так они и познакомились. Ирония, да и только.
Когда Саске каким-то чудом согласился пойти на консультацию по «спасению отношений», Сакура была вне себя от радости. Ей казалось, это именно то, в чем они и нуждались. Кто знал, что Саске делал это лишь для того, чтобы она просто отвязалась от него и оставила в покое? Возможно, в глубине души Сакура и догадывалась, но верить хотелось в лучшее.
Стоя у светофора, Сакура решила не дожидаться зеленого света. Взгляд застыл в безмолвии, мысли путались, а тело не слушалось, существуя своей собственной жизнью, с которой хотелось скорее покончить. Сама того не осознавая, она крепче сжала лямки висящей на плече сумки и глубоко вздохнула, набираясь смелости. Посмотрела влево, ловя взглядом мчащийся навстречу грузовик, и судорожно сглотнула.
Одно стремительное, полное легкости движение вперед.
Страх вперемешку с сожалением и неуверенностью.
Скрип тормозов и фоновые возгласы проходящих мимо людей. В этом городе, как правило, всем наплевать друг на друга. Может, и вовсе слуховые галлюцинации?
Обжигающая болью хватка на левом запястье.
Шум от удара автомобилей.
Сердце норовило выскочить из груди, пульс в ушах затрещал утопаемым гулом.
Сакура начала нервно осматриваться, пытаясь сложить картину воедино. Перед глазами пронеслась разбитым пазлом улица, двоился тротуар и сверкала дорога. Голова шла кругом, в то время как мысли безуспешно пытались взять контроль над ситуацией.
— Есть уйма других способов распрощаться с жизнью, мисс. — Глубокий размеренный тембр, звучащий рядом с ее ухом, перекрыл собой все остальные эмоции. Изысканный запах мужского парфюма ударил в ноздри. Сакура распахнула глаза, встречаясь с угольно-серым взглядом мужчины, в чьих объятиях она оказалась.
— Я… — Сакура потерла запястье, вырываясь из крепкой хватки, и огляделась. Каким-то немыслимым образом они успели перейти дорогу и скрыться в толпе, миновав так называемое «место преступления». — Я… я…
— Пытались покончить собой, — будничным тоном закончил мужчина, совершенно равнодушный к происходящему.
— Ничего я не пыталась! — Сакура огрызнулась и начала поправлять свою одежду, разглаживая выбившуюся из-под юбки рубашку.
— Пытались, — повторил он.
— А вот и нет! — настояла Сакура, готовая уже сорваться с места и убежать подальше от этого странного человека, но что-то держало ее на месте. Его угольный взгляд гипнотизировал, растрепанные серые волосы завораживали, а тянущаяся линия шрама поперек левого глаза наводила на мысли о криминале. Мужчина был хорошо одет, облаченный во все оттенки ночи: строгое черного пальто, такого же цвета рубашка и темно-серые брюки — все это разительно контрастировало с его необычным оттенком волос.
«Мафиози, что ли?» — предположила Сакура.
— Это, конечно, не мое дело, — заговорил он, — но вам следует обратиться к врачу.
— Вам надо, вы и обращайтесь! — Сакура хмыкнула и развернулась на каблуках, испытав неприподъемную тонну раздражения.
Мужчина лениво пожал плечами и, ничего не ответив, ушел вперед, обгоняя Сакуру своим широким размашистым шагом.
И какого черта сейчас только что было? Адреналин от шока еще струился в крови, но сердцебиение постепенно утихало. Сакура посмотрела на свои пальцы: слегка подрагивали. Неужели она действительно пыталась броситься под колеса чужого авто? Из-за нее даже случилось небольшое ДТП. Хорошо хоть без пострадавших обошлось, насколько она могла судить.
— Доброе утро, миссис Харуно. — Девушка за стойкой ресепшена поздоровалась и протянула Сакуре папку с именами пациентов и временем их приема.
— Доброе, — повторила Сакура, давно уже не задаваясь вопросом, когда ее утро вообще можно было назвать добрым. — Сделай мне кофе, пожалуйста.
Положив папку в одну руку, а другой расписавшись о времени прихода, Сакура оставила на бумаге аккуратные инициалы и удалилась в свой кабинет.
И все же, неужели она могла совершить подобную глупость? Броситься под проезжающий мимо грузовик? Серьезно? Сакура фыркнула, отбросив упавшую на лицо прядь, и поправила слегка растрепавшийся пучок.
Первый сеанс был назначен на десять утра. Глянула на часы: десять тридцать. Нормальные пациенты приходят заранее, но в коридоре до сих пор было тихо, иначе администратор бы уже известила. Вернула взгляд к ФИО пациента в раскрытой папке: Хатаке Какаши, 39 лет, повторный осмотр на профпригодность — прошлые приемы проходили в другой клинике, судя по всему.
— Миссис Харуно, ваш кофе. — Эмили, постукивая каблуками, прошла к столу Сакуры и оставила поднос с двойным эспрессо. Рядом на блюдце красовались десятки вишневых леденцов.
— Спасибо. — Сакура кивнула, притягивая к себе кофе. — Пациент не звонил? Может, не придет?
— Я звонила сама, чтобы напомнить о приеме, — протараторила Эмили в привычной себе спешке. — Сказал, скоро будет.
— Следующий пациент записан на двенадцать, — вздохнула Сакура. — Что ж, ладно.
Снова оставшись наедине с собой, она разорвала обертку леденца и положила себе в рот. Кисло-вишневая сладость начала сводить челюсти. Горький эспрессо обжег губы. Сакура залпом осушила чашку, чувствуя, что совсем не выспалась, и решила ненадолго прилечь. Сил не было совсем, а безумное утро и вовсе ее прибило. Деревянная поверхность, конечно, была далека от мягкой постели, но тоже сгодится. На какие-то жалкие несколько минут Сакура закрыла глаза и не заметила, как провалилась в сон.
Когда стрелки часов показывали половину двенадцатого, в дверь постучали, и тоненький голос Эмили известил об опоздавшем пациенте. Стремительно подняв голову со стола и пригладив волосы, Сакура мельком глянула в зеркало: такая же помятая, как и утром, а может, даже хуже — лицо отекло, глаза покраснели.
Угольно-черный взгляд вошедшего пациента пробежался по Сакуре, оценивая ее и как бы усмехаясь. Уголок рта дрогнул в ироничной улыбке. Мужчина вскинул бровь, уверенно проходя в кабинет и усаживаясь в кресло. Руки собственнически расположились на подлокотниках, пальцы игриво постучали по белой обивке.
— Вы опоздали, — в итоге проговорила и без того опешившая Сакура. Ее глаз начал дергаться, а кислород — заканчиваться. Впервые за все время она ощутила себя чужой в собственном кабинете. Зато господин Хатаке выглядел слишком уж раскованным, будто и вовсе кабинет принадлежал ему. — Через двадцать минут у меня следующий прием.
— Тогда предлагаю не затягивать, — размеренно ответил он.
Сакура стушевалась, чувствуя себя не в своей тарелке от такой наглости, но все же кивнула. Тонкие пальцы придвинули к себе папку и распахнули ее, взгляд повторно вернулся к бумагам — все, что угодно, лишь бы не видеть мужчину напротив.
— У меня был вынужденный «отпуск». — Темный нечитаемый взгляд встретился с нефритовой зеленью Сакуры, и она кивнула, побуждая продолжить. — Я выполнил… некоторые рекомендации моего врача и намерен вернуться на службу.
Сакура прочистила горло и наклонила голову вбок, уже увереннее рассматривая своего пациента. Для тридцати девяти лет, из которых большая часть жизни проведена на передовой, он выглядел слишком молодо. Однако военная специфика, по крайней мере, объясняла этот огромный шрам, рассекающий левую половину лица — красивого лица, как она могла заметить. Одежда, опрятная и строгая, идеально подчеркивала его тренированное годами тело, что, по мнению Сакуры, шло немного вразрез с его профессиональной деятельностью. Увидев мужчину на улице, Сакура бы скорее отнесла его типаж к очередному гендиректору какой-нибудь фирмы, но уж никак не к командиру спецназа.
— Я не могу допустить вас до службы со всем этим… — Сакура рассмотрела препараты, которые назначались ему в течение нескольких месяцев. Доза некоторых из них планомерно повышалась, но положительной динамики не наблюдалось. — Галлюцинации, панические атаки, проблемы со сном… вам нужно лечение, — констатировала Сакура. — Более того, я бы настояла на стационар…
Договорить ей не дали.
— Человеку, собравшемуся покончить собой, тоже нужно лечение, док, — осадил ее мужчина. — Тем не менее, вы сейчас на рабочем месте, не так ли?
— Что вы себе позволяете? — задохнулась Сакура, щеки обдало жаром. — Я не знаю, что вы себе там надумали, но у меня нет никаких проблем, ясно?! — Она захлопнула папку и отложила ее на край стола. Пальцы рук предательски дрогнули. Сколько бы Сакура ни отрицала очевидное, она знала, что была поймана с поличным. И ее пациент тоже это знал. — Ни один ответственный доктор не допустит вас к службе в таком состоянии.
— Как вы считаете, — заговорил он притягательным голосом, от которого Сакуре стало дурно. — Ваше настроение, проблемы и определенного рода симптомы сказываются на врачебной компетенции? Или вы все-таки в состоянии разделять личное и профессиональное?
— Я более чем компетентна, — отрезала она. — И я не понимаю сути вопроса. Вы просто тянете время, а у меня скоро следующий пациент. Я не собираюсь давать вам допуск на службу, как бы вы ни настаивали.
— Сакура, — произнес Какаши, читая имя на ее бейджике.
— Миссис Харуно, — едко поправила она.
— Миссис? — переспросил он. — И где же ваше кольцо?
Сакура раскраснелась, разглядывая свой пустующий безымянный палец. Сегодня был первый день, когда она покинула дом без видимого свидетельства о замужестве.
— Итак, если вы не собираетесь упрощать мне работу и действовать сообща в целях вашего выздоровления, покиньте мой кабинет, — взорвалась Сакура. — Сейчас же!
Угольный взгляд отразил едва заметное раздражение, и мужчина поднялся с кресла, видимо, осознав, что спорить с Сакурой бесполезно. Это ее кабинет, и врач здесь тоже она. Это она задает вопросы, уместные или нет — как пожелает. Она ведет диалог, и она затрагивает рычаги давления в зависимости от поставленных целей, напомнила себе Сакура. Она вскочила из-за стола, чувствуя, как горечь подбирается к горлу. Слезы снова норовили пролиться.
— За прием можете не платить, — прошипела она. — Просто уходите.
Послышались шаги, однако не в противоположную сторону, а в ее. Сакура вздрогнула. Мужчина остановился позади, ясно считывая напряжение в ее подрагивающих плечах. Он наклонился к ее уху и заговорил:
— Если бы вас лишили работы и, как я понял, единственной отдушины, как скоро повторилась бы ваша утренняя выходка? — съязвил он, подбивая Сакуру на эмоции и настаивая на своем.
— Да как вы смеете! — Воскликнула она, замахиваясь рукой на развороте, чтобы влепить пощечину. Какаши поймал тонкое запястье, сжимая, но уже не так сильно, как сегодняшним утром, и Сакура разразилась слезами. Она не имела ни достаточной физической силы, чтобы противостоять, ни морального подкрепления, чтобы держать эмоции под контролем.
Хватка на ее запястье ослабла, делаясь нежнее, а большой палец мужской руки начал рисовать поглаживающие круговые движения, скользя по мягкой коже Сакуры.
— Тише, — прошептал он, позволяя Сакуре уткнуться носом в его рубашку. — Мне не следовало на вас давить, извините.
Сегодняшний день был какой-то шуткой? Все казалось настолько абсурдным и иррациональным, что куда больше походило на видение шизофреника, с которым Сакуре однажды приходилось работать, нежели на собственную жизнь. Эмоции обострились под действием стресса, тактильные ощущения усилились. Сакура насладилась объятием крепких и сильных рук, прижимаясь к груди незнакомого ей мужчины. Чувство спокойствия и защиты было непреодолимым.
Она сдавленно выдохнула, поднимая голову выше и рассматривая его шею и подбородок. Зацепилась взглядом за аккуратную родинку — едва заметная точка, но такая притягательная.
— Сколько тебе лет? — спросил он, нарушая негромкие всхлипы, чтобы отвлечь девушку от рыданий.
— Двадцать пять, — не задумываясь, ответила Сакура, прерываясь на рваные вздохи.
— Совсем молодая. — Большая рука скользнула вверх и коснулась острого подбородка, побуждая Сакуру поднять голову и посмотреть в глаза. — Что бы там ни было, все обязательно наладится, — уверил он, поглаживая ее подбородок. Взгляд невольно задержался на пухлых девичьих губах. Мозолистый палец прошелся выше и смахнул слезы, градом бегущие по бледной коже.
— Почему вы так добры? — хмыкнула Сакура, безуспешно пытаясь успокоиться. — Я вам нахамила, пыталась ударить…
— Потому что вы мне нравитесь, — ответил глубокий низкий голос. Сакура почувствовала легкую вибрацию в его груди, когда он заговорил.
— Это из-за допуска, да? — вопросила она, устремляя свои опухшие глаза к его выразительным.
— Нет. — Он улыбнулся, но в изогнутой линии губ не было ни грамма веселья. — Не из-за допуска.
— Почему вы так хотите вернуться на службу? — внезапно для себя спросила Сакура. Хотя, по правде говоря, и так знала ответ.
— Когда привыкаешь к определенному ритму, жить другим образом становится тяжело, — ответил Какаши, подтверждая ее мысли.
— Вам почти сорок, неужели вас ничего здесь не держит? — Это уже не было сеансом психотерапии — сугубо искренний интерес.
— Ничего из этого, мисс, — согласился он, кивая. — Или же все-таки миссис?
— Миссис, — заключила Сакура, брезгливо поморщившись, когда вспомнила о муже и его любовнице.
Пока одна его рука продолжала придерживать подбородок, другая покоилась на талии Сакуры, ненавязчиво прижимая к себе невысокую фигуру. Сакура чувствовала тепло, исходящее от его тела, и не могла не заметить легкой дрожи, охватившей ее бедра. Его прожигающий насквозь взгляд был неизменно прикован к ее лицу, и Сакура облизала пересохшие губы, наблюдая, как он в этот момент сглатывает, а черные зрачки начинают расползаться по выразительной радужке.
Он хотел ее, и это было ясно без слов. Странное и давно забытое чувство. Сакура никогда не чувствовала себя желанной. Но теперь, наконец, поняла, каково это. Как быстро она перешла от истерики к похоти? Разве такое возможно? Разве допустимо хотеть пациента и рыдать в его рубашку?
— Извините, я не должна была… — промямлила Сакура и уперлась ладонями в его крепкую грудь, желая отстраниться. Но он не отпустил ее. Сакура нахмурилась в неуверенности. — Чего вы хотите?
— Тебя, — ответил он в повседневной легкости, будто это была самая естественная вещь на свете.
Сакура тоже его хотела. Однако она понимала, что не имеет никакого морального и профессионального права на это. Это было недопустимо. Табу. За такое могут не просто уволить, но и привлечь к ответственности. Но те чувства, которые одолевали сейчас, были единственными и неповторимыми в своем шарме. Сакура не испытывала ничего подобного прежде. Искушение поддаться было слишком большим.
Пока она сопротивлялась, взвешивая все «за» и «против» в надежде вернуть здравый смысл, пальцы пациента стремительно оказались под ее юбкой и сдвинули неожиданно влажные трусики в сторону. Челюсть Сакуры готова была отвалиться. Она никогда так не возбуждалась, что конкретно вымораживало ее мужа и вынуждало каждый чертов раз использовать лубрикант.
— Такая мокрая для меня, — прошептал он, прижимая Сакуру ближе и погружая в нее палец.
Она глухо пискнула и вцепилась в широкие плечи. Зеленые глаза широко распахнулись. В голове во всеуслышание верещала тревога, но Сакура так и замерла на месте, позволяя длинным изящным пальцам погружаться в нее. Она не выдержала разгоряченного, полного страсти взгляда и опустила глаза. Молча прижалась к его груди и протяжно вздохнула, сдерживая стон, когда его большой палец задержался на клиторе, дразня чувствительную плоть умелым движениями.
Сакура думала, что конкретно облажалась, раз позволила своему пациенту трахать себя пальцами и, более того, не имела ничего против. Секс с незнакомцем — ну просто отлично! Первый опыт случился со школьной любовью, а второй — с безумцем, желающим вернуться в зону боевых действий.
Когда ткань брюк начал оттягивать увеличившийся в размерах член, голова закружилась еще сильнее. Его эрекция упиралась Сакуре в живот пульсирующим и жаждущим желанием, и она не хотела это игнорировать. Сакура опустила руку, задевая металлическую пряжку на кожаном ремне, и начала исследовать его размер на ощупь, поглаживая и надавливая на его твердость.
— Можно? — зачем-то спросила Сакура, пытаясь расстегнуть ширинку, на что он сдержанно кивнул, с интересом наблюдая за тем, что будет дальше.
Она расстегнула брюки и опустила резинку черных боксеров, позволяя члену вырваться наружу. Он был больше, чем у Саске, и Сакура исступленно вздохнула, обхватывая весь диаметр. Пульсирующий и нуждающийся член подрагивал, когда тонкие пальцы провели неуверенную линию до основания и вернулись к выраженной головке, собирая сочащийся предэякулят. Какаши закрыл глаза и потянул носом воздух, когда Сакура сжала его и начала двигать рукой. Его пальцы в ней также набирали темп. Она застонала, кусая губу, и их дыхание слилось в унисон.
— Не так быстро, — прохрипел он, останавливая руку Сакуры своей свободной, и она вздрогнула, когда его рука накрыла ее, скользящую по члену вверх и вниз.
— Возьмите меня, — взмолилась Сакура, и необдуманные слова сорвались с ее губ.
— Презервативов нет, — прошипел он, не прекращая стимуляцию.
— И у меня нет. — Сакура досадно покачала головой.
Она вновь устремила к мужчине свой взгляд, крепче сжимая его член, и очередная вспышка желания, против которой никто ничего не имел, будто бы сошлась на безмолвном согласии. В следующее мгновение Сакура была перекинута поперек своего стола с задранной до талии юбкой, а ее кружевное белье спустилось до колен.
Какаши вошел одним требовательным толчком, растягивая собой ее тугие стенки. Пресс-папье, придавливающий стопку бумаг, был задет рукой Сакуры, и вся документация разлетелась по полу. Стол задрожал под нарастающим движением фрикций. Сакура с трудом сдерживала стоны, пока его руки, расположенные по обе стороны от ее бедер, сжимали ее, заставляя подаваться навстречу. Он двигался глубже и интенсивнее, вторгаясь до основания и звонко ударяясь об упругие ягодицы, пока брал ее сзади.
— Миссис Харуно, — прервал идиллию звонкий голос Эмили за дверью. — Пациент на 12:00 уже ожидает.
— Да-а-а, — протяжно застонала Сакура, чувствуя, что от хватки Какаши на ее бедрах останутся следы.
Она уткнулась щекой в папку с инициалами «Хатаке К.» и задрожала всем телом, позволяя эйфории охватить ее разум. Сакура чувствовала, как ее мышцы пульсируют, плотно обхватывая член, благодаря которому она испытала один из сильнейших оргазмов в своей жизни, а дыхание Какаши сбивается, становясь поверхностным и частым.
Долго не думая, Сакура выскользнула из его объятий, понимая, что он близок к кульминации, и упала на колени. Она застыла рядом с его пахом, вдыхая соблазнительный аромат, перемешанный как с его личным запахом, так и с запахом смазки, который на нем оставила Сакура. Она разомкнула губы и плотно обхватила головку, поглаживая кончиком языка нежную и чувствительную плоть. Расслабив горло, она начала постепенно принимать, насаживаясь и вбирая его размер. Когда член вошел до основания, полностью погружаясь в горло, Сакура позволила себе вольность и сглотнула, сжимая его еще сильнее. Какаши глухо застонал, его пальцы дрогнули на ее затылке. Горло обожгло соленой горечью.
Вытерев тыльной стороной ладони губы, Сакуры поднялась на ноги и начала спешно приводить себя в порядок: одернула юбку, поправила в тысячный раз рубашку, пригладила растрепанные волосы, собрав их заново в пучок. Какаши наблюдал за ней, не сводя глаз — завороженно и удовлетворенно.
— Даже не пригласите меня на кофе? — между делом бросила Сакура, все еще не оправившись от пережитого оргазма. Она расхаживала по кабинету назад и вперед, чувствуя, как мышцы ее влагалища продолжают сжиматься, отдаваясь приятной пульсацией между бедер. Ей не хотелось быть навязчивой или, того хуже, походить на шлюху, но и оставить такой опыт в качестве разовой акции Сакура тоже не желала.
— Завтра мой отряд отправляют в горячую точку, — серьезно доложил Какаши. — У них есть замена, но они нуждаются в своем командире. Мне нужен этот допуск, Сакура, — сказал он, настолько легко и просто произнеся ее имя, будто они были знакомы всю жизнь.
— Если я дам допуск… — Она обернулась к мужчине, чувствуя, как сердце уходит в пятки. — Вы ведь вернетесь?
— А ты будешь меня ждать? — спросил он, улыбнувшись краем рта.
— Буду, — так же естественно ответила Сакура, собирая разлетевшиеся по полу бланки.
— Значит, постараюсь вернуться, — ответил Какаши уже более торопливо и взглянул на часы. — Но и тебе придется постараться не совершать больше подобных глупостей.
— Вы про секс с незнакомцами? — пошутила Сакура.
— И это в том числе.
— Я буду ждать, — повторила она, расписываясь на бумаге и оставляя синюю печать в нижнем углу.
Какаши благодарно кивнул и забрал желанный документ, складывая его пополам и убирая во внутренний карман пальто. После чего достал смартфон и протянул его Сакуре.
— Сделай сброс-звонок на свой номер.
Взяв из его теплых рук мобильник, она принялась набирать цифры, которые всегда знала наизусть, как и уйму другой информации, но сейчас не была в этом так уверена. Нажав на кнопку вызова, звонок предательски оборвался, извещая о том, что данного номера не существует.
— Черт, — выругалась Сакура, заново стуча по экрану дрожащими пальцами.
Какаши рассмеялся глубоким и бархатным голосом, наблюдая за Сакурой, и когда звонок все же прошел, а смартфон, облаченный в розовый чехол, завибрировал на докторском столе, он удовлетворенно кивнул.
— Будь хорошей девочкой, Сакура. — Какаши отсалютовал, бросив на прощание последний взгляд, и покинул кабинет.
Тряпичной куклой Сакура рухнула в свое кресло и сжала все еще разгоряченные бедра. Сделала глубокий вдох и нервно усмехнулась — должно быть, сошла с ума, не иначе.
*
Какаши писал раз в две недели в течение года. Иногда они созванивались. Пару раз даже с видео. Все, чем жила Сакура с момента их первой и единственной встречи, были письма. Его размашистый, неаккуратный почерк стал смыслом жизни, облаченным в бумагу. В затяжные моменты уныния и одиночества она неоднократно перечитывала старые письма, раз за разом переживая прежние эмоции: ее сердце ускорялось, наливаясь теплом, а губы трогала улыбка. Человек, о котором она почти ничего не знала, но который, казалось, видел ее насквозь, был лаконичен в своей манере. Но его краткость никогда не казалась пустой или грубой. Смысл, который этот мужчина мог уложить в несколько слов, порой был безграничным, давая весомую почву для размышлений до следующего письма.
Когда он сказал, что вскоре писать будет реже, Сакура отнеслась с пониманием и благодарностью за то, что Какаши вообще предупредил ее.
Письма могли не приходить месяцами, но Сакура все равно ждала. Потому что когда они проходили, ее отсчет начинался сначала. И так каждый раз.
— Мы возвращаемся в Японию, — известил Саске в один из пасмурных дней. — На следующей неделе.
Сакура даже не сразу его расслышала. Она сидела в гостиной, покручивая в руках свежий конверт, который опасалась разворачивать. От Какаши не поступало никаких вестей уже полгода, и Сакура боялась, что это могло быть совсем не тем письмом, о котором она судорожно мечтала. Она боялась плохих новостей. Боялась узнать правду, которая может убить ее. Боялась того, что последняя надежда истлеет, и она с этим просто не справится.
— Что в руках? — Саске нахмурился, рассматривая с расстояния конверт, и Сакура непроизвольно дернулась, прижав конверт к груди, словно ребенок, опасающийся, что любимую игрушку отнимут. — Ну и? — Он ожидающе вскинул бровь.
Сакура бросила предупреждающий взгляд, когда Саске сделал шаг навстречу и протянул руку.
— Ты уже несколько дней с этим чертовым конвертом носишься, как курица с яйцом. — Саске расправил ладонь и загнул пальцы, жестом побуждая передать ему конверт.
— Отойди от меня. — Голос звучал сухо. Бесцветно. — Я не лезу в твои дела, ты не лезешь в мои.
— Дай сюда этот блядский конверт. — Саске наклонился вперед и с нетерпением выхватил конверт из рук Сакуры. — Совсем уже рехнулась.
На мгновение Сакура была уверена: жизнь остановилась. Наблюдая, как бессовестно и неаккуратно Саске разрывает конверт, каждый из которых она берегла, на душе сделалось дурно. Сакура не могла ни выдохнуть, ни вдохнуть — воздух столбом застрял в легких. Горло саднило, глаза обжигало соленой влагой.
Саске молча прошелся взглядом по тексту и бросил письмо на пол. Маневрируя в воздухе и покачиваясь из стороны в сторону, бумага бесшумно опустилась на черный паркет. Сакура замерла, безуспешно всматриваясь в белый лист — она едва ли могла различить контуры. Перед глазами двоилось, грудь сдавливало тисками, а сердце пропускало удары. Дрожащей рукой она смахнула слезы и притянула письмо к себе, пытаясь заставить себя прочесть. Сакура уже понимала: это либо убьет ее — окончательно и бесповоротно, — либо сделает самым счастливым человеком.