Ид марта берегись

Фраза «Ид марта берегись» (англ. Beware the ides of March) взята из пьесы Шекспира «Юлий Цезарь» (акт I, сцена 2).

В мартовские иды (15 марта) 44 года до н. э. заговорщиками был убит Гай Юлий Цезарь. Согласно Плутарху, предсказатель предупредил Цезаря за несколько дней, что в этот день ему надо опасаться смерти.

Горо Акечи не паниковал. Под светом софитов телестудии ему не приходилось сдерживать желания сжать пальцы правой руки в кулак до побелевших под перчаткой костяшек.

И все это происходило, конечно, не потому, что глупая, некомпетентная идиотка, выдающая себя за соведущую программы, в которой его пригласили поучаствовать, выбрала в качестве представителя «мнения зала» одного конкретного школьника.

Нет, именно в этом ее сложно было винить: из всех остальных пришедших со школьной экскурсией ребят этот мальчик — на вид примерно возраста самого Акечи — выделялся. И это не могли скрыть даже школьная форма и не особенно элегантные очки в широкой оправе. Из-за периодических съемок для разных каналов Горо повидал много красивых людей, и сомневаться не приходилось — этот школьник вполне бы мог в свободное время сниматься для какого-нибудь журнала. Камеры любили такие лица, что для рейтингов передачи было полезно.

Проблема была в другом.

В том, что на простой вопрос «Говоря гипотетически, что бы вы думали о Фантомных Ворах, если бы они были реальными?» этот мальчик ослепительно улыбнулся и выдал:

— Фантомные воры — тоже справедливость. Они делают больше, чем полиция. И в конце концов они точно лучше… Киллеров, например.

Услышав конец предложения, Акечи не паниковал. И слово «киллер» не звучало эхом в его неожиданно опустевшей голове. Он был совершенно спокоен. Ему просто нужна была секунда подумать… да. Подумать о чертовых Фантомных Ворах, о которых не было ни слуху ни духу с громкого дела о художнике Мадараме, а вовсе не о том, что его вторая и неофициальная работа начиналась на «к» и включала в себя список целей.

Ведь интервью было о глупом слухе про Фантомных Воров, которые в одночасье заставили преступника раскаяться в своих грехах, а не о том, что не могла знать ни одна живая душа. Все же его выверенный образ почти идеального принца-детектива еще никогда не давал осечек, а улик не было. Акечи просто нужна была секунда, чтобы подобрать слова…

— Это полная противоположность вашему мнению, что эти воры должны предстать перед судом! — воскликнула идиотка соведущая, которой бы лучше молчать. Из-за нее и секунды на размышления не оставалось. Надо было реагировать немедленно, продолжать играть на публику.

— Какая… Неоднозначная параллель… — сумел выдать вполне ровным голосом Акечи после смешка, который показался жалким даже ему самому.

Это было просто дурацкое интервью для дурацкого канала и его безмозглых фанатов. Дать себя смутить странным комментарием какого-то школьника… Непозволительно. Нужно было перевернуть доску, и быстро.

— В таком случае, я хотел бы задать еще один вопрос… — заговорил он. — Если кто-то близкий вам, например ваш друг, сидящий рядом… Если бы его сердце внезапно изменилось… Не подумали ли бы вы, что это работа Фантомных Воров?

Школьник из зала не задумывался даже ни на секунду перед ответом:

— Этого бы не случилось. Но не воспринимайте это как критику, детектив. А как средство для развития идеи. Если верить Гегелю, у тезиса должен быть и антитезис.

Зрительный зал угодливо засмеялся.

Под светом съемочной площадки было трудно различить, но почему-то Акечи в этот момент был уверен, что мальчик смотрел прямо ему в глаза без тени сомнений, как если бы бросал вызов. Вот уж точно антитезис…

Это было подозрительно. Но мог ли обычный ученик — если судить по форме — из школы Шуджин знать о Метамире?

Быстрый перебор в голове новостей, связанных с этой школой, не дал ничего интересного: ни странных событий, ни громких скандалов. А человек с мотивом в единственном на данный момент деле Фантомных воров — Юске Китагава, учился в Косее и вел себя ровно так, как ожидается от подростка, узнавшего, что его опекун и наставник — преступник. Китагава был замкнут в себе, много рисовал и проводил время в телефоне. Ничего сомнительного, даже никаких новых связей.

И все же тогда упоминания киллеров — лишь удачная догадка?

Попадание пальцем в небо?

Интуиция не давала отбросить этот разговор, как многие прочие. В этом надо было разобраться по-настоящему и докопаться до правды не как в сфабрикованных делах, даже если ради этого потребуется зря тратить время, притворяясь принцем-детективом.

К тому же, у Акечи никогда не было в окружении сверстников, хотя бы знавших о диалектике Гегеля…

На небывалую удачу Горо Акечи, двое других школьников, сопровождавших фаната Фантомных воров, куда-то отошли почти сразу после съемки, давая прекрасную возможность завязать знакомство. Убедительно сыграть удивление от встречи, которой он на самом деле искал сам — детский лепет.

— Ох, это вы! Я хотел поблагодарить за дискуссию лично. Удивительно найти кого-то своего возраста, знающего о Гегеле, — произнес он, подходя ближе.

На близкой дистанции ученик Шуджина оказался еще красивее, отчего пришлось подавить в себе желание выхватить и сломать его дурацкие очки, скрывающие часть лица. Порыв был… Странным. Обычно Акечи не интересовала настолько чужая внешность и плохое понимание моды.

Пока он потратил секунду на борьбу с собой, его собеседник уже ответил, поправляя правой рукой те самые безвкусные очки:

— В споре рождается истина, не правда ли? Тем более в таком значимом, как этот. Так что, если вам нужен собеседник — всегда рад помочь.

Хм. Это… было удивительно быстро — то, как они пришли к нужной теме. Детектив ожидал, что придется потратить время на подводку, но раз уж он предлагает сам…

— Приятно слышать! — просиял Акечи. — Могу спорить, вы отличный партнер для дебатов…

Прежде чем он успел продолжить, ученик Шуджина уже протянул левую руку для пожатия, как если бы они скрепляли сделку.

— Значит, договорились? — спросил он.

— Да, конечно, — оставалось только кивнуть Горо.

Пустые слова о радости от этой договоренности и прочая занимающая эфир болтовня, сопровождавшая невидимым шлейфом его фальшивый образ принца-детектива, застряли комком в горле.

Ничего странного не случилось, но Акечи ощущал, что его обходили на его же поле на три шага вперед, что он проигрывал в игре, о существовании которой даже не знал. Это вызывало желание сжать чужую руку до хруста костей, но, будто читая его мысли, новый партнер по дебатам уже убрал свою конечность.

После они быстро обменялись контактами, и теперь наконец было известно имя. Акира Курусу. Ничего особенного или необычного не было в этом имени, и все же откуда-то накатывало подозрение, что забыть его будет не так просто, как имена собственных фанатов и одноклассников.

— Скоро увидимся, детектив. Главное, не забывайте, что в триаде Гегеля есть еще и синтез… — заявил напоследок Акира, подмигивая и отправляясь прочь по своим делам, оставив одного школьника-детектива испытывать — впервые за долгое время — растерянность.

Только познакомившись с ним, Горо Акечи уже начинал мечтать найти статью с ответами на вопрос «что не так с Акирой Курусу», но в глубине души подозревал, что писать ее придется самому.

Мысль эта была одновременно отвратительной и интригующей.

***

И чем дальше, тем больше.

Общение с Курусу затягивает, как удавка на шее: резким рывком и в то же время долго и мучительно выбивая почву из-под ног.

Во-первых, Акира каким-то образом оказывался везде, куда только ни посмотришь. На каждом углу, в каждом магазине, даже в любимом баре Акечи, о посещении которого тот никому не рассказывал. Курусу разве что только не смотрел с экрана телевизора. В один момент доведенный до ручки Горо уже хотел обвинить его в преследовании, но косвенные и прямые улики все больше и больше намекали, что обвинить в преследовании из них двоих скорее можно самого Акечи.

А Курусу просто был очень активной личностью. Настолько, что затруднялся ответить на вопрос, сколько конкретно работ, кружков и друзей он посещает в течение недели. А на вопросы о хобби вообще предлагал подождать пару дней, чтобы он успел составить «полноценный и обновленный список».

Во-вторых… Акечи и сам не замечает, как оказывается знаком со множеством друзей своего партнера по дебатам, с которым планировал иметь чисто деловые отношения, включающие небольшое количество слежки и не очень законное копание в личном деле. Не замечает он и то, как вышло, что он одним вечером пятницы оказывается сидящим на зрительской скамье рядом с гимнасткой Касуми на соревновании по волейболу, в котором участвует Курусу.

Пришедшие ученики Шуджин радостно шумят и шушукаются при виде Акиры на поле после победы их команды так, что забывают о том, что на игру пришел сам принц-детектив собственной персоной. И их… Даже сложно винить. Без очков, в спортивной форме и с радостной ухмылкой, Курусу разве что не светится, а вся команда — как женская, так и мужская часть — вертится вокруг него, как планеты по орбите вокруг Солнца.

Горо мог бы завидовать. Мог бы смотреть на это как на очередную социальную показуху — с легким омерзением. Но нет. Это сложнее, как интрига, сложная загадка, вызывает желание разобрать на части и докопаться до сути. Во всем этом есть подвох. Как флер лживой вежливости самого Акечи: красивый снаружи и… какой-то иной внутри.

Истинная суть Горо совсем не такая привлекательная, как наружность, и отделаться от мысли, что личность школьной звезды-спортсмена-отличника Акиры Курусу может быть такой же, просто невозможно. Она разъедает его дни, отравляет ночи и поглощает мысли. Хуже, чем необходимость притворства, едва ли не сильнее, чем ярость, заставлявшая продолжать дышать.

Существует кто-то такой же… как он?

Даже если этот человек в итоге лишь отдаленно напоминающий его самого, без Метавселенной, Персон и убийств — блеклое отражение отражения из скучной обычной жизни.

Акечи не знает, что сделает, когда узнает наверняка.

Но не может отделаться от желания выяснить.

За время наблюдения становится все яснее, что Акира со всеми разный: громкий с Рюджи, добрый и понимающий с Анн, серьезный с Макото… Список продолжается и продолжается, каждый раз наблюдая за его общением с другими, Горо видит все больше сторон, и ни одна из них не выглядит фальшивой. Они — ложь без капли обмана, сидят как влитые, как идеально подходящая к руке перчатка… Как маска.

Горо Акечи неожиданно много готов отдать, чтобы узнать, что за ней.

Акира много говорит о друзьях, но никогда о родителях. Даже после всех намеков и разговоров по душам. Они существуют, и информационный след из бумаг подтверждает это, но не более того. Были ли они близки друг с другом? Ненавидели ли друг друга? Курусу молчит, будто тема это совершенно не интересная, но что-то останавливает Акечи от прямого вопроса каждый раз: собственные мысли или не менее собственные, но куда более презираемые, фанаты, которые в очередной раз становятся причиной прервать встречу.

Горо еле удается сдерживать отвращение.

Люди. Людей надо любить. Люди достойны восхищения.

Сейчас меня вырвет наизнанку.

Бесполезные вопросы, мелькающие лица, которые он не удосуживается запомнить, снова отвлекают от разговоров, которые кажутся почему-то действительно важными. Как издевательство судьбы.

Издевательство, к которому он долго и целенаправленно шел.

Что хуже, ему начинают сниться сны, которые вопреки обыкновению не похожи на привычные кошмары или всеобъемлющую темноту беспамятства от усталости. Каждый раз разные, но не покидающие память до конца даже после пробуждения. Надоевший киносезон в дешевом старом загибающемся кинотеатре сменяется разнообразным, неповторяющимся репертуаром. Директор кинотеатра даже расщедривается на отдельный зал с 4Д под этот особый случай.

Но афиши бессовестно врут, и это все 6Д.

Сегодня это зеркальный лабиринт в полутьме, будто съедаемый со всех сторон мраком, и освещенный лишь тусклым синим светом слабых неоновых ламп по полу. В окружении своих отражений в повседневной одежде, Горо вынужден брести все дальше и дальше, без цели и понимания, куда идет.

Не отпускало только чувство неправильности. Большей, чем сам факт наличия лабиринта. Под кожей зудело очень знакомое ощущение паранойи. Как чьи-то глаза, неотрывно следящие за каждым его движением.

Холодок по спине и прошедшие годы тренировок выживанием инстинкты заставляют резко обернуться. И не зря: за спиной, там, где должно быть еще одно его отражение, кто-то резко убегает в сторону, скрываясь из поля зрения в глубине лабиринта. Тело само срывается с места в погоню. Он успевает заметить только мелькнувший в зеркале за поворотом кусок полы незнакомого… плаща? Вероятно, черного, но в этом свете сложно сказать.

Погоня будит азарт, ничуть не хуже сражений Мементос. Взгляд выхватывает пятно чего-то красного в одежде преследуемой… тени? Или человека? Акечи не знает точно, но сейчас важна только погоня. Расстояние между ним и преследуемым сокращается, мешают только резкие извилистые пути лабиринта.

И кто придумал такую запутанную дорогу? Если бы они бежали по прямой, Горо конечно бы уже догнал. Но даже так цель почти на расстоянии вытянутой руки, еще один резкий поворот, и…

Вместо того, чтобы схватить свою добычу, он сталкивается с поверхностью зеркала, еле успев выставить руки, чтобы не впечататься в него лбом. Поворот не туда? Но нет, это был единственный доступный путь, и беглый взгляд по сторонам доказывает, что это тупик.

Прежде чем успеть задать себе вопрос «Что за чертовщина тут творится?», Акечи наконец бросает беглый взгляд на зеркальную стену, с которой столкнулся. И замирает.

В отражении Акира Курусу.

А за стеклами его уже привычных очков два сияющих в темноте желтых глаза.

Темнота наползает со всех сторон, погребая под собой волной. Воздух в легких исчезает, вытесненный давлением.

Акечи просыпается, резко открыв глаза и загнанно дыша. Футболка липнет к телу, и он предпочитает отвлечься на это неприятное ощущение и попытку снова дышать, чем на мысли о сне. Часы на тумбочке высвечивали тусклым зеленым светом три часа утра на циферблате, и ранний подъем в школу утром никто не отменял.

Ему надо было поддерживать имидж, а значит, сейчас встать, привести себя в порядок и лечь спать обратно, молясь на быстрый сон без сновидений, и что мешки под глазами утром придется замазывать не по полчаса.

Совершая над собой усилие, Акечи удается встать на ноги и добрести до раковины. Отражение не радует — растрепанный, сонный и с прилипшими ко лбу волосами, Горо Акечи выглядит именно так, как себя чувствует. Отвратительно.

Как все остальные люди.

Что сказали бы фанаты принца-детектива, увидев его сейчас?

От этой мысли по лицу расползается улыбка, скорее похожая на оскал, будящая внутри истерические смешки. Но на это нет времени. Он сгоняет ее, еще раз плеснув в лицо ледяной воды и кривясь от неприятных ощущений.

На нервный срыв нет времени.

Еще раз глядя в зеркало, Горо пытается натянуть на лицо привычную маску гениального школьника-детектива. У него почти получается. Черты лица разглаживаются, уголки губ приподнимаются как надо, но… Его улыбка настолько напоминает спокойную полуулыбку Акиры, что легкие сводит спазмом.

Кажется, что он снова в лабиринте из сна, и еще секунда и из зеркала посмотрит Акира. Внезапно в голове наступает абсолютная тишина, как на дне моря, под толщей воды из кромешной тьмы, он тонет, он…

Тело реагирует быстрее. Под хруст стекла Горо приходит в себя, впечатав кулак в зеркало ровно в том месте, где было его отражение. Акиры в зеркале нет, но воздух снова поступает в легкие, а на секунду онемевшие чувства догоняет ощущение боли от впившихся в кожу осколков. Акечи упрямо продолжает держать руку, боль помогает отрезветь и прогнать наваждение.

Как хорошо, что он носит перчатки.

Справляясь с подступившей гипервентиляцией, Горо думает, что их будет так же легко надеть с утра, как маску дружелюбного детектива.

Но Курусу продолжает оправдывать звание личного проклятья в тот же день. Акечи не удается скрыть своего удивления — искреннего удивления, — заметив его вечером не иначе как в Синдзюку, куда самого детектива завело расследование.

Причина кошмаров Горо сидела как ни в чем не бывало на улице за столиком с какой-то женщиной. И имела наглость осветить улицу улыбкой, увидев детектива, до того, как конечности этого самого детектива решили отмерзнуть, а мозги прийти к решению скрыться ему с места встречи или нет.

— Акечи! — теперь Акира еще и махал рукой, обращая на себя внимание.

Горо мысленно скрипнул зубами. Бежать было поздно.

— Курусу, — поздоровался он, с вежливой улыбкой подходя ближе. — Не ожидал тебя здесь увидеть.

— О, я регулярно захаживаю к Чихае, — Акира кивнул головой в сторону женщины, которая сидела напротив него. Между ними на столе были разложены карты Таро.

«У них свидание?» — сразу же подсказали импульсивные мысли, игнорируя все остальные улики.

Не давая Акечи продолжить мысленную не очень логическую цепочку, Курусу продолжил:

— Она — талантливый медиум, и я ее постоянный клиент в плане раскладов на отношения!

«Ох, так это не свидание…» — уже куда более спокойно вздыхает что-то внутри, пока до него не доходит весь смысл сказанного. Раскладов на отношения?!

Во-первых, Горо не может поверить, что его соперник по дебатам верит в такую ненаучную, бесполезную чушь. А во-вторых… Какие еще отношения? Куда в своем расписании Акира их запихивает? И если он похож на Акечи, то зачем ему вообще..? Почему он не находит больше времени на их встречи тогда? Почему Акечи об этом вообще думает?

У него начинает болеть голова. Это, наверно, какой-то хитрый план, да?

Акира Курусу определенно что-то задумал. Врет, чтобы скрыть правду?

Кровь вскипает от внезапной ярости. Вместо того, чтобы вцепиться в отвороты формы Курусу и утащить его в подворотню, чтобы ему врезать, Акечи улыбается, кивает, выдает какую-то шутку и сжимает кулак так, что порезы наверняка открываются снова. Он бесится на Акиру, на себя, на весь мир, и упорно не смотрит на девушку-предсказательницу, чтобы не выбеситься еще больше.

Он даже не знает до конца, почему так зол.

Акечи в эту минуту подозревает Акиру в мировом заговоре. Во всех бедах человечества. И уж точно во всех проблемах одного школьника-детектива.

Акира, видимо, слишком привык быть главным подозреваемым, потому что на внутреннюю борьбу детектива реагирует ухмылкой, как будто все знает.

— Ты был прав, кстати! — внезапно произносит он, указывая на расклад на столе. — Судьба нас связала, вот даже карты говорят.

У Акечи пересыхает в горле уже по другой причине.

— Так он… — удивленно бормочет девушка.

— Справедливость, да! — восклицает Акира, на секунду переводя взгляд на предсказательницу. Для непонимающего Акечи он почти тут же поясняет. — Это твоя аркана Таро.

Горо подумал бы, что это очень иронично, учитывая его взгляды на справедливость, если бы в голове не крутилась глупая, идиотская и несвойственно наивная мысль «Расклад был про меня..?».

По этой же причине он не замечает, что гадалка выглядит очень обеспокоенной и кидает на него слегка испуганный взгляд.

Остаток вечера проходит как в тумане. Его дымку в голове удается разогнать только к вечеру под переваливающее через край ощущение ехидства, исходящего от Локи. А Робина почему-то этот идиотский и мешающий думать туман вполне устраивал.

Следующий сон, однако, это все не отменяет.

Он видит освещенную синим полутьму, взгляд в которой не может сфокусироваться ни на чем. Он слышит смутно знакомый звук металла.

Клик. Клик. Клик. Клик.

Но никак не может вспомнить, что его издает.

Тьма снова накрывает все, пока он не открывает глаза… В знакомом кафе Лебланк. Он сидит за одним из столов напротив Акиры Курусу, который с задумчивым видом изучает расположение шахмат на доске между ними.

Акечи никогда не играл с Акирой в шахматы, но сцена кажется знакомой. Как будто могла происходить, как будто у одного лжеца-детектива не было загруженного графика, а у одного проблемного школьника целой плеяды надоедливых друзей и тысячи других занятий.

Судя по расположению фигур, они как минимум в середине партии.

Судя по выражению лица оппонента, Акечи выигрывает.

Он не знает сам еще, какую такую хитрую ловушку расставил, но Курусу вздыхает, бросая бесполезное созерцание доски, и медленным движением указательного пальца роняет на доску своего черного короля.

— Сдаюсь. Доволен? — говорит Акира почти скучающе.

«Никогда», — думает Акечи.

Но даже если он не знает, как именно выиграл, это не значит, что Горо будет упускать возможность. Губы сами растягиваются в привычную улыбку.

— Это было слишком просто, Курусу. Может, тебе просто не хватает мотивации?

Причина всех проблем Акечи от этих слов заметно оживляется.

— Мотивации? Это какой же?

— Как насчет... — тянет он, наклоняя голову в бок и постукивая пальцем по подбородку, изображая задумчивость. — Как насчет сделки? Победитель отвечает на любой вопрос проигравшего. Честно и без отклонений от темы, конечно же.

Акира на долгие секунды хмурится, что-то обдумывая. Но затем кивает.

— Договорились.

— Тогда ты уже должен мне один ответ, Курусу.

Курусу не возражает, только пожимая плечами и взмахом руки призывая задавать вопрос.

Горо может спросить что угодно. Спросить, Фантомный ли вор Акира. Спросить наконец про родителей. Или поднять некую философскую тему. Он может что угодно.

Акечи выбирает:

— Почему именно ты?

Этот сложный вопрос, с кучей смыслов и подтем сразу. Почему ты здесь? Почему мы «связаны судьбой»? Очень много разных «почему» в одной обертке, которые сложно выразить словами, и еще сложнее вывести в развернутый вопрос. Но делать этого не приходится, Акира даже тут, во сне, особенный и понимает все невысказанные смыслы без пояснений.

— Это непростой вопрос, правда? — Курусу подбирает с шахматного стола белого короля и ловко вертит в пальцах правой руки. Под солнечным светом из окна он смотрится очень уютно, но почему-то не отпускает чувство, что в этих же пальцах так же привычно и легко вертелся бы и нож.

Подперев голову свободной рукой, он смотрит из-под ресниц на детектива без какого-либо выражения, прежде чем продолжить:

— Может, я — тот, кем ты всегда хотел быть? С родителями — но без. С друзьями, но без слабостей в виде слишком близких привязанностей? Плюющий на мнение общества, отвернувшегося от меня?

Акечи хочется возразить, но Акира не дает возможности, продолжая говорить.

— А может, потому, что ты хочешь, чтобы тебя хоть раз в жизни полюбили за настоящего тебя? Не за маску принца-детектива и не за образ идеального инструмента для убийств. А просто за… Горо Акечи со всеми его достоинствами и недостатками.

Губы сами сжимаются в ровную линию, а руки на столе — в кулак. Ранки от осколков стекла на руке не болят, а значит, это точно, стопроцентно сон, просто игра его воображения, слова из подсознания…

— И я люблю тебя за тебя.

Все вокруг замирает под этими безжалостными словами. Акечи просыпается в холодном поту, с осознанием, что до этого и не подозревал собственное подсознание в способности на такие изощренные издевательства.

На циферблате снова безбожно раннее время, сопровождающееся чувством усталости, опустошенности. Горо не знает, что со всем этим делать.

Как будто в ответ на его несуществующие молитвы, лежащий рядом телефон озаряет комнату светом своего экрана из-за пришедшего сообщения.

Пишет… конечно же, Акира.

Акира Курусу: Не спишь?

Это глупо, но остановить себя от ответа нет сил. В этот проклятый богами час, у него нет сил даже на показную вежливость.

Горо Акечи: Нет.

Акира Курусу: Почему?

Горо Акечи: Мне приснился кошмар.

Акира Курусу: Какой?

Горо Акечи: В нем был ты.

Акира Курусу: И?

Горо Акечи: Что значит “и”? Нужны еще причины?

Несмотря на разделяющие километры, Акечи почти слышит смешок Акиры, которого сейчас наверняка безуспешно загоняет спать его кот.

Акира Курусу: Постараюсь тебе больше не сниться.

«Пожалуйста, пусть так и будет», — думает Горо.

Усталость никуда не отступает, но по какой-то причине становится лучше.

И жизнь продолжается.

Шидо все больше бесят Фантомные воры. Они целенаправленно атакуют его сторонников, и Горо даже подумывает, не стоит ли ему самому начать беспокоиться. В любом случае, разобраться с ворами надо. Пожалуй, это даже сделает момент мести слаще.

Акечи преподнесет их головы прямо к выборам и в момент этого триумфа наконец покончит с Шидо. А потом… Горо никогда не думал, переживет ли он эту затею, но теперь почему-то мысли о жизни после мести вызывают небезразличие. Последние месяцы будят желание посмотреть, что там, за местью. Возможно, он сможет… просто выбрать новую цель? И существование в этом мире масок и лжи даже не будет похоже на медленное бессмысленное умирание?

В компании Акиры и его странной толпы друзей все уже не кажется невозможным.

И эта мысль кажется такой же уютной, как и сегодняшний день.

Они с Курусу сидели сейчас на втором этаже кафе, в котором тот проживал, за партией в шахматы. Идея предложить ему сыграть после предыдущего сна казалась естественной, пусть сесть за одним из столиков в кафе для полной схожести не получилось из-за пришедших посетителей. Светящее в окно солнце все равно грело, все происходящее все равно казалось привычным.

При всем этом, Акечи не мог не сравнивать Акиру с Курусу из сна. Настоящий, как выяснилось, играет лучше, и в целом в нем меньше изъянов. Даже рассказывая какую-то школьную историю, в которую Горо не вслушивается, Акира совершает точные и выверенные ходы, почти не задумываясь.

Совсем не так, как во сне.

Даже странно, как собственное подсознание недооценило его.

Заметив, что снова потерял фокус из-за своих размышлений, Акечи снова прислушивается к словам Курусу.

— …Рюджи снова подрался с Морганой. Однажды я запру их в одной комнате, пока они не решат свои проблемы. Это закончилось расцарапанным лицом в прошлый раз, но, возможно, в этот, если постричь Моргане когти…

Горо снова отвлекается, мимоходом представляя эту картину с улыбкой, далекой от образа принца-детектива. Слишком много в ней жестокости, но, кажется, никого в комнате это не смущает. Он снова отвлекается на свои мысли, на то, как Курусу переставляет фигуры на доске. Акечи еще может выиграть эту партию. Правда же?

 У него даже появляется план, пока слова Акиры не вырывают из мыслей:

—… а потом мы с Фантомными ворами планировали пойти…

— Что?.. — перебивает его Акечи.

Акира замолкает, на минуту выглядя серьезно удивленным, задумчивым и слегка раздосадованным на самого себя, что было бы забавно, если бы не то, что он сказал до этого.

— Я не говорил? Я был уверен, что уже говорил… Видимо, не в этот раз… — пробормотал он себе под нос еле слышно.

— Ты… Фантомный вор?

Удивление и растерянность стекают с Курусу, как вода, он пожимает плечами, улыбается, как будто ему нечего скрывать и все в порядке.

— Нет, конечно, — говорит он. — Я просто фанат, я же рассказывал. У них есть своя фанбаза, как у тебя, и иногда мы собираемся вместе.

Горо практически точно уверен, что фанаты воров называют себя Фантомами. А еще он как хороший лжец имеет чуйку на ложь. Прочесть Акиру тяжело и в лучшие дни, но чувство натянутой струны внутри не отпускает. Может, это, конечно, дурацкая шутка, но Акечи не настолько везуч для таких совпадений.

Вместо едких комментариев, рвущихся наружу, он снова включает свой режим принца-детектива и самый обеспокоенно-приторный голос, на который способен:

— Ты понимаешь, что лучше сейчас не светиться в компании их фанатов? Это может привлечь лишнее внимание полиции.

Курусу прячет улыбку за рукой, в которой крутит фигуру для очередного хода.

— В мою защиту, ваша честь, хочу сказать, что я просто не на том же вайбе, что и закон.

— Хотел бы я сказать, что удивлен…

Сдержать желание криво улыбнуться не удается.

Горо проигрывает партию.

Но он не планирует проигрывать войну.

Может, это паранойя, но игнорирование интуиции никогда не приводило ни к чему хорошему. И потому он отменяет все дела и выделяет все время, чтобы следить за Курусу. Если он ошибается — что ж, консилер, энергетики и отсутствие планов на долгую жизнь позволят ему закрыть глаза на впустую потраченное время. Извиняться перед Акирой он тогда, конечно, не будет. В конце концов, он не сестра Ниджимы, чтобы попасться на слежке.

Стоит признать, что следить за Курусу раздражает даже больше, чем ожидалось. Теперь, подозревая каждый его контакт в бытии потенциальным Фантомным вором, Горо приходится всматриваться в каждую коммуникацию, вслушиваться в каждый разговор. Список друзей и знакомых Акиры поражает воображение не только своей длиной, но и разнообразием личностей в нем.

Но первые дни не приносят ничего, пока Акечи не меняет тактику.

Точнее, он хотел бы назвать это сменой тактики, но на деле это была банальная усталость, смешанная с фрустрацией, заставившая его слишком долго простоять в тени одного из домов рядом с кафе Лебланк, погрузившись в собственные мысли. Он не заметил, как стемнело. Начал уже думать, что пора торопиться на предпоследний поезд, когда уже закрытое кафе покинула знакомая фигура.

Акира. Акечи узнал его даже в полумраке, даже сливающегося с длинными тенями.

Мысли о поезде домой больше не имели значения. Он последовал за своей целью, держась на безопасном расстоянии, как и в дни до этого.

И в этот раз… Это оправдало себя.

Курусу и группа его друзей, — среди которых помимо привычной компании Горо с удивлением опознал Юске Китагаву и внезапно говорящего кота Акиры, — собрались у здания компании Окумуры. Перебросившись парой фраз, они скучковались вокруг Акиры, который достал телефон. Минута, и Акечи ощутил привычную дурноту от перемещения в Метамир, а вокруг появилась космическая станция.

В голове было пусто, и не было сил на удивление.

К собственной сомнительной удаче, он оказался не на открытом пространстве или в космосе, а в помещении чуть по отдалении от остальных. За несколькими прозрачными иллюминаторами виднелась группа подростков, которые были слишком поглощены беседой, чтобы заметить, что прихватили компанию.

Группа подростков… Кого он обманывал? Это были Фантомные воры. Настоящие, живые, весело столпившиеся вокруг своего лидера, который раздавал им указания. Черная копна волос этого самого лидера тоже не позволяла упражняться в самообмане ни секундой дольше.

Акира Курусу был Фантомным вором. Даже больше.

Лидером Фантомных воров.

Это было смешно. Мерзко, отвратительно, поэтично и смешно, если так уж об этом задуматься. Когти от перчаток до крови впились в руку, но это прошло незамеченным, поскольку взгляд притаившегося в углу Акечи был неотрывно прикован к Фантомным ворам.

Это было логично — все происходящее. Не мог же он по-настоящему начать надеяться на какое-то будущее? Судьба? Ха! Она плевала ему в лицо снова. Как много раз до этого: с его родителями, приемными семьями, дурацкими сверстниками. Раз за разом.

Один раз в его чертовой жизни. Почему все не могло пойти, как он хотел, один единственный чертов раз? Почему именно Акира Курусу? Почему не кто-то другой? Из всего населения Токио, почему именно он?

Это ощущение внутри… Это было ощущение потери.

Акечи чувствовал, что у него украли будущее. Снова.

Фантомные воры совершили это ограбление даже не пытаясь, походя, просто своим существованием. С неожиданной ясностью пришло понимание, что Курусу умрет за это. Может, и сам Горо умрет за это.

А приказ уничтожить Фантомных воров… Раньше он не чувствовал ничего особенного к этой идее, но теперь он не желал никакого другого исхода.

На место чувства потери пришла ярость. Она была лучше горя, лучше слез, лучше ощущения вины. Ярость двигала вперед, когда ничто уже не способно было, когда лучше было умереть, чем продолжать.

В конце с ним всегда оставалась только она.

Акира, Акира, Акира. Ярости столько, что он не знает, как она вообще помещается в его теле. Хотя нет, ложь. На это есть Локи, и спешно покинув дворец Окумуры, Акечи, не отдавая себе отчета в действиях, отправился в Мементос, чтобы разнести целый этаж в клочья, тень за тенью.

Он не помнит, как добрался домой после.

Все тело — одна сплошная усталость, и будет болеть потом, но это не важно.

Застарелая рана внутри вскрылась, напоминая о себе, и он предпочтет любую физическую боль этой. Физическая боль привычна. Акечи — мастер в подлатывании себя снова и снова, в поддержании приветливого фаса. Это знакомо, отвратно привычно.

Все остальное обычно надежно прикрывает стена ярости.

Сейчас… В ней есть бреши.

Которые закрывать он умеет только подкидывая бревен в огонь, подливая масла, разжигая пламя ярче. Злость на себя, на мир — все подойдет. Он может продолжать, пока он зол, он может игнорировать все остальное. Какая разница, что с миром, если все поглощает пламя гнева? Может, век того, что горит, не долог, но какая разница?

От этого всего мрак подкравшегося сна почти приятен, но даже в нем нет никакого спасения. Сеттинг сна непривычен и привычен одновременно. Чертовски знаком и очень странен.

Звук крутящегося барабана в синей полумгле, взводимый курок. Вес металлического предмета в руке, который память опознает как револьвер.

Холодный пот проступает сам собой в ожидании выстрела.

Металлический клик прямо у уха. Выстрела не происходит.

Неужели барабан пуст?

Поодаль чей-то скрипучий смешок разносится мерзким эхо.

Пальцы механически повторяют знакомые действия, нажимая на спусковой крючок раз за разом.

Клик. Клик. Клик. Клик. Клик. Клик.

Результат не меняется.

Акечи почему-то уверен, что барабан был полон.

Скрипучий смех режет по нервам.

— Еще слишком рано, — шепчут стены, прежде чем Горо просыпается.

Хочется сказать, что все к этому и шло. Заманить Фантомных воров в ловушку пугающе просто, особенно когда каждое их движение в соответствии с планом заставляет упиваться восторгом приближающейся мести. Противное липкое чувство, что Курусу соглашается со всем как-то слишком просто, легко сгорает в пламени злости.

Горо скоро избавится от них, от них всех, начиная с Акиры.

Только когда ловушка захлопывается, и пьеса сыграна как по нотам, он впервые за множество дней наконец-то может снова по-настоящему отдышаться в тени одной из подворотен. Телефон наконец перестает вибрировать тысячей сообщений Фантомных воров, Акира тоже не может написать — сейчас полиция наверняка в процессе доставки его на временное место содержания.

В наступающей тишине после воя сирен и бешеного адреналина, не остается ничего кроме собственных мыслей.

Он наконец-то один.

Один и свободен? Но свободен ли, и что эта свобода напоминает?

Акечи невольно кривится. Читать Сартра было ошибкой.

Он не свободен в широком смысле слова. Да и от Акиры тоже — тот еще жив, это все еще та часть плана, которую предстоит воплотить, но все уже решено. Все ходы сыграны, маски сброшены. Эта партия за Горо. И не может быть никак иначе.

Потому что он лучше. Потому что он может перешагнуть через все эти глупости в виде дружбы, надежды и прочего бесполезного мусора. Ему не нужны эти подачки от мира и окружающих, чтобы просто быть лучше их всех .

Даже если последние недели были невыносимыми, потому что сосредоточиться на плане мешал собственный мозг, подкидывавший сон за сном с Акирой в главной роли. Часть из них была уже привычным набором странных аллегорий, другая часть же… Вышла на новый уровень.

Акечи всегда ставил свое либидо на последнее место после мести, выживания, притворства и прочих вещей. Но, как и большинству подростков, избежать нескольких эротических снов время от времени не удавалось и ему. Обычно они были абстрактными или о ком-то не особенно важном, но в эти проклятые всеми богами недели Курусу стал их единственным гостем.

Хуже была только их реалистичность и разнообразность. Разное время и место, столько деталей, что отличить от реальности до пробуждения не представлялось возможным.

И это сбивало с толку больше всего. Акечи мог легко себе вообразить свою жестокость к Акире. Врать себе по поводу того, как ее проявление заставляет быстрее бежать кровь по венам, он не привык, да и не считал нужным. Так что допустить, что его сознание придумало сценарии, где он долго и с удовольствием душил Курусу, было не сложно.

Обратное было сложнее представить, но тоже допустимо. Он узнал много нового о своих кинках из этих снов… Пусть даже такого расширения горизонтов и не заказывал.

Но те из них, которые были почти домашними, как если бы он и Курусу уже давно встречались и разделяли не только постель, но и доверие… Это никак не укладывалось в голове. Особенно тем, как близко это все было к текущей ситуации, если не обращать внимание на его работу на Шидо и то, что Акира — лидер Фантомных воров.

Было очень легко представить и в реальности, как он в очередной визит в Лебланк мог бы просто схватить Курусу за руку и утащить на второй этаж, плюнув на последствия, как если бы они делали это тысячи раз, и это было нормой. В порядке вещей.

Но все было в полном беспорядке на самом деле. Особенно мысли Акечи.

Реальность сливалась со снами. Сны продолжали реальность.

Ничего из этого не было настоящим.

Заставлять себя смотреть на лидера Фантомных воров со спокойным выражением лица после этого было настоящим издевательством над самим собой: слишком хотелось впечатать его лицо в пол, выместить всю ту помесь раздражения, смущения и бешенства от подавленного желания на главном виновнике. Может, сдавить шею чуть сильнее, чем в одном из снов…

Но теперь эти сны должны закончиться.

Просто обязаны.

Это кульминация в каком-то смысле. С самого начала одному из них было суждено отправиться в Ад. Настоящий преступник и убийца или вор. Какая разница, кто заслуживал этого больше? То, что Акире удавалось его обманывать столько же, сколько Акечи обманывал его сам — только привносит в это чувство искаженной справедливости. Наслаждался ли Курусу своим обманом так же?

Беря с собой глушитель для пистолета, Горо чувствует нетерпение, взвинченность даже. Это не его финальная цель, не убийство и падение Шидо, но близящийся конец действительно достойного соперника. За всей яростью от обмана все равно сложно отрицать, что это все было чертовски весело. Интригующе, запутывающе и много как еще…

Смотреть в лицо такого же лжеца.

Оставалось только сделать это в последний раз. Почувствовать триумф, нажать на курок — и все закончится. Странная дружба, глупая отвратительная корчащаяся надежда на будущее, ядом заполнившие ночи привычных кошмаров сны. Эта нить привязанности наконец натянется и лопнет, или Акечи порвет ее собственными руками в клочья. Так, чтобы и следов не осталось.

Даже жалко, что время, отведенное на последнюю встречу, ограничено.

Потому что она последняя и роковая, хочется растянуть чувство победы. Насмотреться на то, какое лицо будет у Курусу, когда он все осознает. Когда Горо отплатит той же монетой, перевернет доски в финальном и окончательном реванше.

Если только бы момент был вечен…

Но мечтать не вредно. Плотное расписание и подступающий дедлайн большого плана не оставляют выбора. Скоро все закончится. Пусть момент будет короток, он будет восхитителен. Не может не быть.

Горо Акечи с усилием согнал с лица улыбку, напоминающую оскал, сменяя ее на привычное окружающим услужливое дружелюбие. Руки не дрожали от нетерпения и адреналина только потому, что это все привычно за столько лет. Притворство, риск собственной жизнью, обман не только в словах, но в языке тела. Все сидело на нем как влитое, сшитое на заказ.

Как вторая кожа перчаток.

Это не Акечи Горо, а Принц-детектив шел по холодным коридорам допрашивать преступника. Не Горо, но Принц здоровался с обеспокоенной Сае, не удерживаясь от комментария, чтобы ее поддеть. Принц же и просил охранника зайти с ним в камеру так называемого опасного преступника.

Но уже не он вовсе не удивляется, что Акира выглядит плохо.

Горо Акечи не чувствует вины. Не чувствует вины даже тогда, когда выхватывает у охранника пистолет и совершает свое первое убийство в реальном мире. Он чувствует только собственную кипящую кровь.

Избавление близко, у Акечи нет даже желания произносить длинные речи — только посмотреть, какое у Джокера будет лицо, послушать, что он скажет, когда все осознает. И почувствовать триумф. Может, отвращение даже наконец, если его противник потеряет самообладание достаточно. Может, тогда он перестанет думать о Джокере раз и навсегда, потеряв интерес.

Но лицо Акиры разве что немного удивленное, даже когда они оба смотрят на тело охранника. И он молчит.

— Нечего сказать? Неужели не понял, что тут происходит? — заполняет непонятную тишину Акечи самостоятельно.

Джокер все еще молчит. Впервые за все время встреч с ним нет никаких колких комментариев, неостановимого потока историй про его друзей, шуток. Ничего. Горо на самом деле не ожидал конечно от него попыток надавить на жалость и мольбы, скорее гнева и обвинений… Но точно не этого лишенного эмоций молчания.

И это так неправильно и странно, что Акечи наконец отвлекается от нервов, одержавших победу над здравым смыслом на этой встрече, и прислушивается к своим ощущениям. Что-то не так. И сильно.

И это знакомое чувство. Почти как если бы…

Догадка подтверждается, когда он резким движением руки достает из кармана телефон. Приложение, ведущее в Метаверс, активно. И если ему верить, прямо сейчас он во Дворце Сае, маршрут в который так и не удален. А значит, дворец все еще не разрушен, сокровище не похищено, и… Фантомные воры его обманули.

Или были очень-очень к этому близки.

Он не теряет время на то, чтобы убрать пистолет или даже убить Джокера-подделку. Акечи жмет на экран, возвращаясь в реальность. Реальный Акира так же сидит за столом, синяки и ссадины тоже не отличаются от тех, что были на двойнике. Все различие в почти ленивой улыбке, которой он награждает детектива, опираясь локтями на стол и складывая руки в замок.

— Поздравляю. Так вот как закончится моя справедливость, хм?

Его голос слегка хриплый, но тон ни капли не испуганный, а повседневный, подходящий для разговоров о погоде. Он игнорирует то, что Акечи стоит с пистолетом в руке, как метафорического слона в комнате. Внутри самого Горо что-то хохочет, разрывается от ярости и одновременно замерло от шока.

— Смелые слова для кого-то в твоей ситуации, — почти шипит он, поднимая выше руку с пистолетом и направляя на Джокера, чтобы у него точно не осталось никаких иллюзий. — Ты понимаешь, что все это значит?

Акира нагло улыбается. Расслабленно, радостно даже. Как будто не разрушил свою жизнь и сейчас доживает ее последние секунды. Как будто все это несерьезно. Или он просто не воспринимает Горо всерьез?

Терпение лопается.

Акечи подрывается с места, в один шаг преодолевая расстояние до стола.

— Курусу, — рычит он в лицо Джокера, схватив того за отворот школьной формы. — Ты осознаешь ситуацию? Или… —детектив слегка отстраняется, чтобы посмотреть вбок, тут же подтверждая догадку. — Тебя чем-то накачали, не так ли?

Акира мотает головой, продолжая улыбаться:

— Вообще, да, но эффект уже прошел. Я прекрасно все осознаю, если ты об этом. Все это, — он обводит рукой помещение, подразумевая и свое положение, и Акечи, пистолет в руке которого он продолжает игнорировать.

Горо нужно просто выполнить свою задачу. Поставить точку, но он знает, что улыбающееся лицо Акиры даже с дыркой в голове будет его преследовать в кошмарах, если он не сотрет ее.

— Тогда ты понимаешь, что я собираюсь сделать? — медленно и выделяя каждое слово, как для душевнобольного, пытается он донести Курусу еще раз. — Что я пришел убить тебя.

— Ну так давай, — в глазах Акиры ни страха, ни привычного веселья. Только пустота, как у человека, которому наплевать на себя.

Это бесит. Невероятно дико бесит, хотя не должно. До дрожи в руках, сильнее сжимающихся в кулак и сбивающегося самого по себе дыхания. Так, наверно, и ощущается та самая слепая ярость, которую сам Акечи накладывает на теней в Метамире.

— Это все для тебя игра? — собственный голос звучит непривычно, обрывисто.

Глаза Акиры окончательно стекленеют, теряя все эмоции. Он смеется.

— Именно она.

— Что? — вопрос вырывается против воли быстрее, чем обретает окончательную форму желание разорвать противника на куски, начиная с отворотов школьной формы, которая, кажется, порвется, если он продолжит так сжимать кулак.

Акира имеет наглость устало вздохнуть. Он на секунду отводит взгляд, затем снова глядя Акечи прямо в глаза без тени страха.

— Как кто-то может поэтично сказать, что его все это больше не ебет? — произносит он. — Я все это видел, много-много раз… Умирал много раз здесь, обманывал тебя и сбегал. Пробовал все варианты развития событий, даже сбегал с охранником, стоящим за дверью, и его семьей в закат. Ты мне, конечно, не поверишь. Но…

Джокер действительно безумен. Слетел с катушек. Потому что он улыбается только шире. От этой улыбки почти тошнит. Горо никак не может отделаться от ощущения, что он уже позволял всему этому случиться. Много-много раз…

Звучит как бред, как результат странного прихода. И это бы все прекрасно объяснило, если бы не странное чувство, схватившее его за внутренности ледяной рукой. Видение одновременно реальное и нереальное кристально ясно прямо перед глазами. Расплывчатые края Метамира, все такие же, как и были в камере, только Акечи совершает выстрел, голова Акиры падает на стол, под ней расплывается кровавое пятно. Акечи из видения уходит из камеры.

Реальный Акечи остается, примерзший к полу и яростно ищущий в мозгу объяснение увиденному. Трясущаяся рука, державшая Джокера за отворот формы, разжимается сама.

— Что все это..?

— О, ты начинаешь вспоминать? — Акира все еще имеет наглость звучать скучающе. — Иногда такое бывает.

— Объяснись, сейчас же.

— Ладно-ладно.

Акира рассказывает про свои прошлые жизни. Про повторяющийся раз за разом год, про воров, и как он выкручивался из ситуации со своей поимкой сотней разных способов. Акечи не желает верить ни единому слову.

Но Джокер выдает факты: о Шидо, о мире, о самом Акечи. То, что Горо никому не рассказывал. То, что он не знал и сам. От этого сложнее отмахнуться, сославшись на безумие — уже, видимо, коллективное.

Все это имеет странный, извращенный смысл, когда карточный домик собственных убеждений рушится со звоном и острыми краями осколков стекла. Логично. Как можно было даже начинать надеяться на наличие значимости своей жизни, когда факты указывают на обратное?

Обманывать себя… Обманывать себя — безумие.

Джокер не его отражение. Нет. Горо Акечи — лишь чей-то неумелый детский рисунок, пародия на злодея в бесполезно повторяющемся цикле одного года. И все его действия бессмысленны. Не меняют ничего.

Потому что Акира Курусу может просто вернуться и аннулировать все. Снова, и снова, и снова. Пока его не устроит результат.

Мнение, стремления, старания, кровь и жертвы Горо Акечи не значат ничего.

Не решают ничего.

И во всем этом — во всем, что с ним случилось — нет никакого смысла. Да, он всегда подозревал, что бездумная месть Шидо была только этим — местью ради мести. Но она придавала его жизни смысл, заставляла каждое утро просыпаться, натягивать на лицо улыбку и заставлять себя делать еще один шаг. Да, по дороге разрушения. Но это все еще была дорога. И это был шаг. Его шаг. И его решение.

И все это оказалось ложью.

Чем был Горо Акечи без желания мести?

Сведенная от крепкой хватки рука на пистолете и пустой взгляд Джокера знают ответ. Ничем. Это — все, что есть, было.

Убийство Акиры Курусу теперь не имело никакого смысла.

Но эту свою бессмысленную месть он не может отпустить.

Даже если придется повторять все тысячу раз и исчезнуть потом.

Даже если это с самого начала было дорогой дурака.

Пусть так.

Он улыбается, не зная, как преобразит эта улыбка его лицо. Такая же ли она пустая, как у Джокера, или как у бешеного, загнанного в угол зверя?

Открутить глушитель от пистолета и спрятать его и оружие — дело пары минут, ему не надо даже думать. Ни об этом, ни о том, как он оставляет удивленного бывшего противника в камере, резко отправляясь на выход. Все вокруг, как в вязком киселе: окрики людей, истошно звонящий телефон. Это не важно. Мысленно он уже там — в тонущем городе из извращенных фантазий Шидо.

Возможно поэтому по краям зрения все расплывается, возможно поэтому запах… то ли соли, то ли металла раздирает слизистую.

Он доберется до Масаеши Шидо или сдохнет, пытаясь. Переход между Метамиром и реальностью никогда еще не был таким гладким.

Впасть в боевое безумие благодаря Локи — естественное продолжение всего этого. Как что-то, что он должен был сделать сразу, пробудив свою Персону. Впасть в безумие и никогда не останавливаться. До самого конца.

Кому нужна защита, когда можно рвать врагов на части? Кому нужна чужая поддержка? Сопротивляться потоку предрешенной судьбы бессмысленно, если у вас нет денег на дорогущий лайнер. Пытаться что-то изменить — нелогичная трата сил. И все же именно в этой заведомо проигрышной борьбе, умирая от кровопотери из все новых и новых ран, Горо Акечи чувствует себя живым.

Перед глазами темнеет, он стоит на ногах, пока меч не выпадает из разжавшейся руки, пока колени не подкашиваются. Охранники Дворца все еще не исчерпались, они продолжают прибывать, как если бы им вовсе не было числа. Безликая масса торжествует, убив предателя.

Это конец его «справедливости». Иронично, не правда ли, Акира Курусу?

Мир перед глазами расплывается в последний раз, обволакивая темнотой.

Это то, как эта история должна была закончиться давным-давно.

Но она не заканчивается.

К своему удивлению, Горо Акечи открывает глаза совсем не в том месте, где был — не на проклятом корабле в луже собственной крови. Вместо этого все сменяется знакомо-незнакомой комнатой в синих тонах.

Он сидит за столом. На столе пистолет.

Знакомый, кажется, до каждой черточки, неровности на поверхности.

Как подавленное воспоминание в голове всплывает все: звук крутящегося барабана в синей полумгле, взводимый курок, вес револьвера в руке. Металлический клик прямо у уха.

Но на этот раз скрипучий смех из кошмара больше не звучит.

По другую сторону стола сидит человек с желтыми глазами. Снова, как и во сне, но уже в другом. Как в том отражении зеркальных стен — это Акира Курусу. Настоящий хозяин этого Дворца в Метавселенной. Но и это не правда. Теперь, с непередаваемым ощущением необъяснимой ясности Акечи знает, что обман куда глубже. И в то же время куда очевиднее.

Все это время Горо лишь смотрел в зеркало, игнорируя свое отражение.

— В конце концов, я обманул и самого себя, — говорит он.

Тень напротив улыбается.

— Самообман — тоже некоторое искусство, не правда ли? — отвечает она голосом Акиры.

— И обман все равно вскрылся сейчас, — Горо улыбается, криво. И теперь уже сложно сказать, кто из них пародирует чью улыбку.

Тень понимает то, что он хочет сказать без дополнительных слов. Понимает, что он говорит о своей не идеальной маске, о том, что, даже подойдя так близко к цели — обмануть весь мир — сейчас он проиграл, разоблачив собственный обман.

— Все хотят создать произведение искусства. Но возможно ли это вообще? Ответ «нет». Не объективно, во всяком случае. Потому что это вопрос перспективы всегда. Это действительно произведение искусства, или другие заставили тебя поверить в это? Вопрос перспективы. Восприятия.

Перспектива. Ха. Смешно. Горо наклоняет голову, смотря на Тень под другим углом. Фигура напротив расплывается, приобретая другой, истинный облик. Вот уж точно вопрос перспективы. По другую сторону стола на Горо Акечи смотрят его же, но желтые глаза.

Теория подтверждается.

Это как сон внутри сна. Дворец внутри Дворца. И сейчас он смотрит на его истинного правителя — собственную Тень.

— И что теперь? — спрашивает он себя.

— Мы были здесь уже много раз, ты знаешь и сам, что делать, — пожимает плечами Тень. — Помнит о каждом перезапуске года только Джокер, но… Это будет наш выбор.

Выбор, как закончить эту жизнь, этот цикл на своих условиях.

Взгляд падает на пистолет. Он уже делал этот выбор много раз. Много раз избегал одной смерти, чтобы встретить другую, и всегда, всегда оказывался в этой комнате. Потому что это его Дворец. Его клетка, которую он воздвиг сам. Клетка, в которую так же попался и Акира.

Горо Акечи выпрямляется, меняя наклон головы, и Тень снова принимает облик Акиры.

Револьвер на столе магнитом притягивает взгляд. И на этот раз в барабане есть пуля, пусть и только одна. Большего и не нужно. Выбор прост — выстрелить в Тень или в себя. Тень продолжает улыбаться с загадочностью сфинкса, очевидно зная все варианты ответа на эту дилемму еще до того, как задан вопрос.

Акечи Горо тоже знает. Они — одно целое, он не может не знать.

Кем был под всеми своими масками Акира Курусу?

Дураком, попавшим в капкан, о котором и не догадывается. Но еще большим дураком был сам Акечи.

Он берет в руку пистолет, закрывает глаза. Холодное дуло у виска почти привычно.

Однажды они сразятся вновь.

А пока… Время начать сначала. Совершить ультимативное предательство.

Иды марта снова вступали в права.