На этот раз удача оказалась на стороне Линча, и уже через пару минут беспрерывного пути он вышел на дорогу, идущую прямо через лес. Новость превосходная, однако засыпать прямо на трапе – идея не лучшая, потому Егор отыскал небольшую полянку чуть поодаль и развалился там у ближайшего дерева, в один миг ощутив всю тяжесть нескольких бессонных суток, разом свалившуюся на него, словно упавшая с высоченной скалы глыба. В голове не успело промелькнуть и одной полноценной мысли, как глаза начали бессознательно закрываться, а Линч им и не противился, всецело отдаваясь долгожданному сну.

***

Медленно поднимающееся над горизонтом солнце кидало свои ещё негреющие лучи на темень спящего леса. Одна тоненькая оранжевая полосочка, будто специально, целилась точно Егору в глаз, пересекая его напряжённое лицо подобно боевому шраму какого-нибудь война, тем самым вынудив проснуться. Линч протяжно замычал, извернулся, выгибаясь, вытягивая руки вверх, неохотно поднял тяжёлые веки и в конце концов проснулся. Уселся, стараясь прийти в чувства после дивного сна, как до слуха донеслись шаги. Глухие, размеренные и неспешные, явно человеческие, и, судя по однообразию звуков, идущий не сходил с тропы. Может, это путник? Он наверняка может помочь! Егор тут же метнулся к дороге и ошарашенно замер прямо там, возле неё, не успев даже мыском ступить на протоптанную часть. Путником оказался далеко не незнакомец. Это был Джон.

 — Ну, привет, — с капелькой яда бросил он, невесело ухмыльнувшись.

 — Почему ты здесь? — шокировано спросил Линч, шаг за шагом неуверенно выходя на дорогу.

 — Потому что за тобой тянется слишком много ошибок, — упрекнул Джон, чуть пройдя вперёд, будто сделав хищный выпад. — Когда ты перестанешь поступать необдуманно? Все люди пострадали из-за тебя.

 — Что… Я не понимаю! — Егор попятился, но вампир продолжил наступать.

 — Глупо строить из себя идиота! — прикрикнул Джон, одним широким шагом оказавшись в каких-то нескольких сантиметрах. — Френч! Лили! Лукас… — перечислял он. Потный от ужаса, Линч, глотая липкие комки, встающие поперёк горла, стал объясняться:

 — Я бы не успел помочь Френчу, было темно, я не видел… Лили я и не мог бы, это сделал сам мудрец… А Лукас…

 — Не оправдывайся перед самим собой! — перебил Джон, вдруг оказавшись совсем близко, в жалких миллиметрах, и от его громкого голоса в ушах нещадно звенело.

 — Почему ты на меня кричишь?! — не выдержал Егор, отходя на шаг.

 — Потому что ты ничего слышишь! Не слышишь, что они уже здесь! — всё напирал вампир. Линч ничего не понимал.

 — Кто? — спросил он недоумённо, как позади раздались шаги, такие же глухие, но быстрые, и их было очень много. Сердце забилось в необъяснимом бешеном ритме, Егор обернулся и всё внутри сжалось.

***

Линч резко подскочил, вдохнув полную грудь воздуха, будто это был последний момент, когда можно подышать. Необъяснимый ужас раскалёнными цепями окутывал тело, рубашка была насквозь промокшая от пота, сердце в груди не находило себе места, настойчиво вырываясь наружу, лёгкие и горло драло жутким жаром, на самом деле не давая нормально дышать. Егор не сразу понял, что этот звук быстрых стремительных шагов не прекратился, не остался где-то там, в кошмаре, а пробудился вместе с ним, перебравшись в реальность. Осознал он это только тогда, когда к ритмичному приближающемуся шуму прибавился отдалённо знакомый голос, крикнувший:

 — Вон он! Ловите!

 Линч инстинктивно уставился в сторону звука и заметил мелькающие между деревьев силуэты воинов его деревни во главе с мудрецом, стремительно скачущие на лошадях, сомнений не было, по его душу. Не размышляя ни секунды, Егор бросился в бегство. Уворачиваясь от веток, перепрыгивая пеньки и упавшие деревья, он нёсся по лесу вдоль дороги, без конца спотыкаясь, падая, но поднимаясь и продолжая бежать. Кожа горела от кучи царапин, оставленных ветками, и Линч терпел, стискивая зубы, отчаянно осознавая, что проигрывает эту гонку. Всадники на тропе давно перегнали его, и единственное, что мешало им его поймать – частые деревья, не позволяющие лошадям войти в лес. Из-за этого некоторые войны оставили своих скакунов, ринувшись вдогонку Егору на своих двоих, а ему, вдобавок уставшему, уж точно не сравняться в скорости с превосходящими бойцами, натренированными и выносливыми. Собрав остаток сил в кулак, он завопил во всё горло и побежал так быстро, как только мог, падая ещё больнее, задевая деревья плечами, разбивая колени и локти в кровь. Это помогло, он немного оторвался. Оставалось лишь углубиться в чащу леса и пропасть из виду, ничего сложного, как вдруг прямо оттуда выбежал молчаливый пёс. Линч обрадовался на мгновение, даже улыбнулся, но случилось то, чего он никак не мог ожидать. Пёс ни с того ни с сего набросился, вцепился в ногу и прокусил её до крови. Егор упал, а собака продолжила сжимать челюсти, рискуя вот-вот прокусить конечность насквозь. Он заорал от боли и страха, со всей силы зарядив свободной ногой псу по морде, отчего тот отлетел на пару метров и ударился об дерево, по своему обычаю не издав ни звука. Пока Линч возился с собакой, его успел нагнать один из воинов, спрыгнувший с лошади, от которого он успешно увернулся, с болезненным вскриком поднявшись на ноги и, хромая, побежал к тропе. В таком состоянии скакать по лесу точно не получилось бы, а оторваться на более ровной поверхности ещё был какой-то шанс. Но не успел он пробежать по дороге и пары шагов, как один из всадников ловко обогнал его и преградил дорогу. Не думая, Егор развернулся и попытался убежать в противоположную сторону, где его уже ждали остальные воины и мудрец, из-за чего пришлось тупо остановиться и замереть, будто это могло как-то помочь. Спереди – большая часть преследователей, сзади – ещё один, по бокам – лес, непроходимый в таком состоянии. Он в ловушке. В голову не успела прийти ни одна мысль, как позади послышался глухой стук – всадник спешился с лошади, и правую руку резким движением заломали за спину, до боли в лопатках, вынудив согнуться и обездвижив. Тяжело дыша, Линч злобно и в то же время отчаянно уставился на мудреца, с гаденькой ухмылкой любующегося его беспомощностью.

 — На колени, — властно приказал он, не прекращая улыбаться. Егор не повиновался, ничего не ответив. Тогда во внутренний сгиб колена прилетел неслабый удар, из-за чего ноги сами собой подогнулись, и Линч безвыходно рухнул на землю. Он шумно выдохнул сквозь плотно стиснутые зубы, вновь обратив полный ненависти взгляд на мудреца, беззаботно сидящего там, наверху, на своём белоснежном коне, и с нездоровым удовольствием смотрящего вниз, на обездвиженного беспомощного Егора, только и способного на то, чтобы по-звериному запугано шипеть и скалиться. Если чутка призадуматься, становилось ясно, что так было всегда. Линч – изгой деревни, тонущий в полной липкой тягучей грязи яме, а мудрец – её главарь и по совместительству тот, кто его в эту яму и сбросил, свысока довольно наблюдая за своим творением. Изменилось только то, что больше мудрец не был намерен ждать того заветного для него момента, когда изгой наконец утонет, и принялся саморучно душить его, а Егор в свою очередь наоборот впервые за два десятка лет предпринял хоть что-то и попытался бороться. Впервые за два десятка лет он понял, что так стоило поступить изначально. Но петля затянулась, натянутая на тетиву стрела выскользнула из пальцев стрелка, и теперь бороться было поздно, Линч оказался запертый в ловушке без шанса на спасение. Что делать, когда выхода нет? Он не знал, поэтому принялся за то, что первым пришло в голову: начал огрызаться, будто хищник, загнанный в угол другими хищниками, из последних сил старающийся казаться больше и опаснее, хоть в этом уже и не было никакого смысла.

 — Ну что, доволен? Рад, я спрашиваю?!

 — Спрашивать тут должен я, — мудрец спешился с лошади и гордо прошагал к Егору, остановившись прямо перед его носом, но не соизволив и на корточки присесть, вынуждая того задирать голову, чтобы взглянуть на себя. И с его лица всё так же не сходила эта гаденькая ухмылочка, от которой тянуло блевать.

 — И что, думаешь, я много тебе расскажу? — съязвил Линч, непреклонно смотря мудрецу прямо в глаза с такой ненавистью, что в зелёных глазах, казалось, вот-вот должно было разжечься пламя.

 — Ты такой смелый, когда дело касается тебя одного, — только и усмехнулся мудрец самоуверенно, будто бы пропустив грубость мимо ушей. — Посмотрим, как ты заговоришь при нём.

 Колкое чувство тревоги шипастым стеблем розы обвило бешено колотящееся сердце, Егор нервно оглядел толпу воинов перед собой, поначалу и не обнаружив ничего и никого примечательного, как вдруг, мелькая между людей, показалось какое-то копошение. Мир словно застыл на пару мгновений, теша любопытство и в то же время позволяя собраться перед чем-то ужасающим, и вновь пришёл в движение. Один из воинов вышел из толпы, пряча кого-то за спиной, а затем резким движением вывел скрываемого вперёд. Не удержав равновесия, Лукас больно рухнул на землю прямо в ноги мудрецу. Линч вздрогнул, испугавшись за племянника, и теперь округлённые от испуга зелёные глаза были прикованы только к нему.

 — Нет… — надрывно шепнул себе под нос Егор, а затем сорвался на судорожный крик:

 — Он же… Он же тут ни при чём!

 — Буду откровенен, мы хотели выманить мышку на сыр, — признался мудрец. — Но я и не мог предположить, что она сама побежит в лапы коту.

 Тяжело дыша, Лукас, едва живой, тощий, избитый, замученный, упрямо попытался подняться на ноги, но стоило ему даже немного оторваться от земли, как и без того крохотные силы покинули его, и он вновь рухнул, тихо сдавленно выдохнув. В груди разожглась острая боль, словно сердце полоснули ножом, Линч не мог смотреть на страдания ребёнка, к тому же своего племянника, он взмолился, проглотив всякую гордость, с искренней просьбой взглянув на мудреца:

 — Хочешь убить меня? Хорошо, так тому и быть! Но он… Он же просто ребёнок!..

 — Он её ребёнок! — внезапно разозлился мудрец, со всей силы ударив ногой Егора по лицу. Он стиснул зубы, сдерживая болезненный вскрик, и только вздохнул тяжело, не смея повернуть головы обратно к мудрецу.

 — Прошу… — умолял он, опустив взгляд к земле.

 — К чёрту! — прорычал мудрец в ответ, топнув ногой прямо рядом с лицом Линча, отчего тот испуганно вздрогнул, хоть виду не подал. — Довольно. Покажись ему и прикончи, наконец. Не хочу даже касаться этого дьявольского отродья.

 Мудрец отошёл в сторону, и к Егору вышел молчаливый пёс. «Покажись?» — недоумевал Линч, пристально смотря на собаку, в ответ смотрящую своими глазами-бусинами на него. Долгую секунду ничего не происходило, как вдруг всё в псе начало меняться. Его шерсть стала облазить и опадать, конечности – неестественно выворачиваться, сам он – расти и увеличиваться в размерах, пока, наконец, пред Егором не предстал давно знакомый молчаливый парень. Он шока у Линча отвисла челюсть, а чуть поразмыслив он понял, что всё на то и указывало. Молчаливый парень – Нечисть. Он оборотень. Он молчаливый пёс. Без толики жалости в бездушных глазах он занёс кулак, собираясь ударить, как где-то за спиной, не близко, но и не очень далеко, раздался топыт копыт и надрывный крик так знакомого голоса:

 — Не троньте его!

 Джон ловко перескочил Егора с воином, удерживающим его, и с нечеловеческой силой набросился на молчаливого парня, сбив того с ног. Вся толпа мигом налетела на него, как мотылёк на источник света, но вампир вырвался и, волоча парня за собой, ринулся прочь, отгоняя всех от Линча с Лукасом. Лишь один воин не помчался за ним, как раз тот, что с силой прижимал Егора к земле, будто боясь, что он, раненный и истощённый, сможет вырваться из его крепкой хватки. Однако из-за своего вечного упрямства Линч на самом деле попытался противиться, заёрзал, закряхтел, грозно шипя сквозь стиснутые зубы:

 — А ну, отвали!

 В ответ на что воин только сильнее сдавил запястье, а второй рукой, до этого свободной, вцепился Егору в шею и без всякой жалости придавил его лицом к земле. Шансов выбраться не оставалось никаких, а Джон уж точно не мог помочь, он и так делал всё, что было в его силах. Лукас медленно истекал кровью, до того сильно его избили, и с каждой минутой всё чаще и тише всхлипывал, рискуя на самом деле умереть. И всё вокруг стремительно катилось в ад, в то время как Линч мог лишь наблюдать за происходящим, не в силах что-либо сделать. «Правда ничего?!» — истерично спрашивал он себя в мыслях, отчаянно оглядываясь вокруг. Ведь такого не может быть, нет безвыходных ситуаций, хоть что-то сделать можно всегда. Егор старательно копался у себя в голове, надеясь, что, раз уж ответа не видать в округе, значит нужно заглядывать внутрь, искать там. И он нашёл. Слова Джона вспыхнули в сознании, как факел посреди непроглядной ночи: «А ты зеленоглазый, буквально созданный природой, потому способен находить с ней общий язык…». Природа! Ну конечно! Раз нет людей и подобных людям, значит стоит обратиться к другим созданиям природы, например, к животным. Кое-как повернув голову, Линч краем глаза глянул на Конину и Гнедого за широким сильным плечом воина, нервно топчущихся на месте и фыркающих от страха, не решающихся даже бежать. Он посмотрел на них уверенно, бесстрашно, пытаясь поделиться всей этой собственной храбростью, передать её из сéрдца в сердцá, и обратился к ним, как обратился бы к людям:

 — Помогите мне!

Мгновенно откликнувшись на зов, будто Егору в самом деле удалость передать капельку смелости таким пугливым животным, как лошадям, Конина и Гнедой сорвались с места, синхронно стукнув воина копытами по затылку, ловко перескочили его и направились к Лукасу. Без лишних слов, одними только чувствами, исходящими от Линча, они поняли, что нужно делать, потому Конина шустро улеглась возле Лукаса, приглашая его забраться себе на спину, чтобы унести подальше от этой опасности, а Гнедой встал перед ними, готовый защищать от любой внешней опасности. Егор тем временем воспользовался шансом, выигранным для него Гнедым, вырвался из ослабевшей хватки оглушённого воина, быстро перекатился на спину и со всей силы ударил ногой ему прямо в нос, обходя всякие доспехи. По небритому лицу хлынула алая кровь, воин отклонился назад, едва не рухнув на землю, и инстинктивно прикрыл ушибленное место ладонью. Пока он не успел прийти в себя, Линч подорвался к Гнедому, тут же без лишних слов подхватившему его, помогая держаться на одной ноге. Не с первой попытки, но Егор забрался на спину верного коня, развернул того задом к воину, и, не успел тот толком оклематься, как получил копытами по лбу, без сознания отлетев на несколько метров.

 — Так… — тяжело выдохнул Линч, лёгким похлопыванием по шее успокаивая взбудораженного коня под собой, и взглянул вдаль, в сторону воплей, грохота и звона, где шло сражение, в котором, он надеялся, Джон выигрывал. Слегка переведя дыхание, он, намереваясь не терять больше ни одной лишней секунды, броско глянул на Конину с бессознательным Лукасом на спине и ёмко скомандовал:

 — Защити его! А мы пока с Гнедым надерём задницы тем ублюдкам. Давай, приятель, пошёл! — Егор вновь хлопнул коня по шее, и они смело бросились в сторону битвы.

Идти кратчайшей дорогой через лес не вышло, поскольку Гнедой банально не вписывался между частых деревьев, пришлось огибать по тропе, что, помимо времени, лишало их и главного преимущества – неожиданности. С другой стороны, а сильно бы она помогла? Линч нёсся в битву с абсолютно пустой головой, не придумав даже плана отступления, надеясь лишь на святое чудо и невероятную удачу, которые уже и так изрядно исчерпал. Но, как оказалось, остатки ещё были. Егор прибыл к другой битве. В огне сражения его никто не заметил, чем он благополучно воспользовался, укрывшись с Гнедым за ближайшим крупным деревом, и принялся наблюдать. Воины его деревни, став по разные стороны, дрались друг против друга, словно в один миг забыв обо всём товариществе, обо всех узах, связывающих их до сего момента не один десяток лет. Что произошло? Какой такой конфликт мог вдруг вспыхнуть, что братья сделались врагами, часть предала лидера, которому до этого едва не поклонялась, а их общая цель потеряла всякую стойкость, внезапно всеми забывшись.

 — Огонь! Огонь! Прикончить предателей! — вопил мудрец с тыла оставшихся верными ему воинов. Со стороны напротив никаких указательных выкриков главаря не доносилось, словно у «предателей» и не было командующего. Линчу это показалось странным, он пригляделся к их тылу, пытаясь выискать наиболее выделяющуюся фигуру, пока, наконец, не наткнулся на неё, от шока неосознанно раскрыв рот. Джон, израненный, едва живой, почти не дышащий, сидел у какого-то дерева, истекая кровью, и исподлобья наблюдал за спинами воинов, сражающихся за него. «Как такое возможно?» — не понимал Егор, внимательнее всматриваясь в фигуру и всё больше убеждаясь, что это его вампир. — «Как он переманил их на свою сторону? Что он им сказал?». Но времени задаваться вопросами без ответов не было, стоило поспешить. Отпросив глупое детское любопытство, Линч, хромая, ломанулся через деревья к Джону, стараясь держаться в тени и оставаться незаметным. В конце концов ему удалось достигнуть цели, он присел на колено рядом с вампиром и заглянул в его почти безжизненное, залитое кровью лицо. Он не сразу узнал подошедшего, в синих глазах отражалась бесконечная беспросветная пустота, пока, наконец, затуманенное сознание не прояснилось, и он не разглядел Егора, тут же трепетно и так радостно, но очень слабо, из последних сил засияв. Из его груди с хрипами и свистом, прерывисто, судорожно, вырвались слова, не намеренные отсиживаться до того момента, когда будут более уместными:

 — Линч… Прости за…

 — Всё потом! — отрезал Егор в ответ, перебив, и вдруг сунул оголённое предплечье в пасть вампира, давая тому напиться своей крови и восстановить силы. — Нужно помочь Лукасу.

 Ошарашенный, Джон не сразу принялся трапезничать, но вскоре шок прошёл, слабость взяла верх, и он принялся с аппетитом тянуть кровь. С каждым его глотком всё сильнее кружилась голова, а горлу подступила тошнота, лоб взмок, тело окутала слабость. Зато вампиру легчало на глазах, он заметно наполнялся силами и энергией, раны заживали с невероятной скоростью, оставляя только засохшую старую кровь, которую только вытри – под ней окажется целёхонькая белоснежная кожа без единой царапинки. Вот такова жизнь: люди с момента своего появления отчаянно ищут возможность жить вечно, а кому-то она достаётся просто так, и он воспринимает это как должное. Потеряв слишком много крови, Линч, сам того не заметив, начал уходить в сон, теряя реальность из-под ног. Джон подхватил его и без спроса поднял на руки, тут же скрывшись в тени леса, чтобы не привлекать внимания сражающихся.

 — Ты же ранен… Что ж ты, придурок, мне руку тогда суёшь? — возмущался он, бегло осматривая ранения по всему телу Егора.

 — Я сейчас не важен. Мы должны помочь Лукасу, ему куда хуже! — парировал он в ответ.

 — А эти? — Джон глянул на разгорячённую битву.

 — Это уже не наше дело. Быстрее!

 — Хорошо, направляй.

Линч чётко и быстро объяснял куда идти, а вампир, поглядывая за окружением, следовал его указаниям, и так в конечном итоге уже через пару минут они добрались верхом на Гнедом до Конины с Лукасом на спине, послушно дождавшуюся их под небольшим утёсом. Джон спешился с коня, собираясь пересаживаться на свою лошадку, но повременил, позволив Егору, теперь полноценно взявшему управление Гнедым, осмотреть племянника. Лукас выглядел ужасно, кажется ещё хуже, чем какие-то пару десятков минут назад. Кровь не останавливалась, залив мальчишке всё лицо и одежду, кожа совсем побледнела, став будто прозрачной, жар был до того сильный, что банальные прикосновения к телу мальчика обжигали кончики пальцев, дыхание еле-еле удавалось различить, сердце словно и не билось почти. Лукасу досталось слишком сильно, те, кто так избивали его, определённо не думали о последствиях, либо они их не волновали. И до чего же жесток мир, что в нём водятся существа, способные на такие зверства!

 — Чёрт… Чёрт! Ему совсем плохо! — выругался Линч, вновь и вновь осматривая тело племянника, в тот же момент прикидывая в голове, что можно сделать, куда поехать, насколько это далеко и как долго до туда будет добираться. Всё было не утешительно, Лукас мог умереть, и почти в каждом варианте шансов у него почти не оставалось. «Что делать?!» — снова забился этот вечный вопрос у Егора в голове. Реальные варианты не устраивали, а пока он обдумывал их, драгоценное время нещадно утекало, потому оставалось одно решение: обратиться к чему-то более нереальному, к тому, что человеческому мозгу всегда будет трудно осознать.

 — Джон, — тревожно позвал он, — ты донести его до той деревни быстрее?

 — Быстрее? В плане… быстрее, чем на лошади? — очень не вовремя недоумевал вампир.

 — Быстрее, чем как угодно! Доставь его туда! И попроси Лилиан с Джонатаном помочь ему. Любой ценой, — добавил Егор, почти не дыша, и аккуратно передал горячее тело Лукаса в руки Джона. Тот понятливо кивнул, неуверенно прижал мальчика к груди и сорвался с места, побежав с такой скоростью, с которой не смогла бы бежать ни одна лошадь. Рвано выдохнув от волнения, Линч присвистнул, прося Конину следовать за ним, и помчался галопом на разгорячённом Гнедом, надеясь, что прискачет не к трупу родного племянника. 

Примчался он всё тем же галопом, и не думая сбавлять темпа даже в самой деревне, благо выносливость разволновавшихся лошадей это позволяла, мчался на всех порах вплоть до дома Джонатана и Лилиан, где, разлёгшись на крыльце, его встретил тяжело дышащий Джон. Почти на полном ходу Егор спешился с Гнедого, ожидаемо потеряв равновесие, но чудом удержавшись на ногах и добежав до вампира.

 — Ну что с Лукасом? — сразу перешёл он к делу, все разговоры и интересующие вопросы решив оставить на потом.

 — Он… у целителя… — жадно глотая воздух после каждого слова, пояснял Джон, — что будет… неизвестно…

 — Он выживет? — всё не унимался Линч, едва ли не подпрыгивая на будто пружинных ногах, вовсе не чувствуя никакой усталости или боли, хотя кровь из укушенной ноги течь не переставала.

 — Не ясно… — выдохнул Джон, приподнимаясь. Внутри словно взбушевался шторм, словно полную аккуратно расставленной мебели комнату одним резким движением перевернули вверх дном. Егор всплеснул руками и выкрикнул во всё горло:

 — Чёрт!

 Не отдавая отчёта своим действиям, он рванул вдоль деревни, игнорируя дорожки, пересекая их поперёк или вовсе топчась по газону, лишь бы побыстрее добраться до кого-нибудь, до первого встречного, только б местный был. Такой прохожей стала какая-то женщина. Линч вцепился ей в плечи, как зверь, совершенно не думая о том, что с такой силой сжимая хрупкую девушку он наверняка причинял ей боль, только смотрел бешено прямо в её перепуганные глаза и орал, несмотря на такое маленькое расстояние между ними:

 — Где дом целителя?! — спрашивал он, а девушка в ужасе не могла связать и двух слов, безуспешно пытаясь выдавить что-то из дрожащих губ, но выходили только тихие писки и скулёж.

 — Слышь, мужик! — окликнул незнакомый грубый голос, и чья-то сильная рука больно вцепилась в плечо, с силой развернув Егора к себе. Над ним навис какой-то грозный огромный мужчина, судя по злобному выражению лица настроенный серьёзно.

 — Где дом целителя? — уже спокойнее повторил Линч, хотя тайфун в нём и не думал успокаиваться.

 — Щас в него и полетишь, — мужчина показно хрустнул пальцами и размял шею. Удар такого здоровяка наверняка будет очень болезненным, даже блок пробьёт, так что не важно, хватит ли реакции его поставить, но есть шанс увернуться, на что Линч и рассчитывал, поставив ноги на ширину плеч. Однако всё обошлось куда спокойнее, вмешался Джон, смело похлопав мужчину по спине, как старого приятеля, подхватив Егора под локоть и красиво исчезнув, умело оправдавшись на прощание:

 — Не злись так, мужик, он немного не в себе.

 В ответ ему только раздражённо цыкнули, показно приобняв девушку и как бы закрыв её собой от «опасности». Вампир же, не обращая никакого внимания на людей позади, обратился уже к Линчу ободряющим тоном:

 — Спокойно, ща проведу тебя!

Как оказалось, целитель работает и проживает в немаленьком доме поблизости от центра деревушки, со всех сторон обозначенном узнаваемым знаком – нарисованным пучком каких-то трав, обмотанных тоненькой красной верёвочкой. Егору довелось увидеть только две стороны: переднюю, где над главным и, насколько известно, единственным входом висела табличка с соответствующим рисунком, без каких-либо надписей, поскольку из читающих в этом захолустье, вероятно, только сам целитель и, может, ещё пара-тройка человек из местного главенства. И одну из боковых, где тот же знак был изображён в полстены возле небольшого окна. Как выглядели пучки с других сторон Линча особо не интересовало, стоило ему заметить топчущихся у крыльца Джонатана и Лилиан, на которых тут же перешло всё его внимание. Он вырвался из несильной хватки вампира, подбежав к молодожёнам и, забыв о соблюдении всякого этикета, принялся тревожно расспрашивать их:

 — Лукас! С ним всё в порядке?! Как он? Я могу его увидеть?

 — Мы не знаем, — нисколько не смутившись Егориной наглости, принялась с искренней грустью в голосе рассказывать Лилиан. — Целитель запретил заходить, а сам он ещё ничего не говорил. С тех пор, как тот бедняжка оказался там, он и не высовывался ни разу.

 — Чёрт… Он выживет или нет?.. — скорее себе, чем кому-то из окружающих сказал Линч, безуспешно пытаясь рассмотреть что-то хотя бы в окне, но оно оказалось зашторенным.

 — Ох, не знаю… Бедолага мальчишка, кто же его так?..

 — Ублюдки одни, — без спросу ворвался в диалог Джон, злобно сведя брови к переносице. — От них и ему досталось. — Он указал на Егора, вероятно намекая на кучу ран, синяков и ссадин по всему его телу, заметных даже невооружённым глазом.

 — Кошмар какой, — Лилиан прикрыла рот ладонью, — вам бы тоже к целителю.

 — Но он пока занят, — хмыкнул Джон, хоть все и так знали о сказанном.

 — А мальчик-то… Мальчика вы знаете?

 — Знаем, — не давая Линчу втиснуться даже, продолжал за него говорить вампир, нагло отобрав собеседницу. — Он… — Джон запнулся на секунду, почему-то уставившись в сторону Егора, но смотря куда-то сквозь него, обдумывая что-то. — …один из дворовой шпаны того города, — внезапно соврал он. Линч этого не понял, что тут же отразилось на его лице, но вслух говорить он ничего не посмел, лишь продолжив слушать сочиняемую на ходу историю. — Только не из тех маленьких… проказников, которые нас обокрали. Наоборот, этот мальчишка показал нам город и провёл до нужной таверны. Хороший парень… — уже искренне добавил Джон, тяжело выдохнув, и таким долгим, глубоким взглядом уставился прямо на дверь в дом целителя. Вероятно, он тоже переживал, просто как-то по-другому и зачем-то старательно это скрывая, будто кто-то мог осудить его за чувства к родному сыну. Проснулась ли в нём вообще эта ответственность, понял ли он наконец, что натворил и что теперь взвалено на его плечи? Однозначно сказать было нельзя, но во всяком случае он точно начинал всё понимать и осознавать, пусть только спустя десяток лет и смерть родной матери их общего ребёнка. Хорошо, что хоть начал. Некоторые и всю жизнь прожив даже не начинают.

Неловкое молчание, повисшее в воздухе так резко и неожиданно, что ощущалось словно удар под дых, продлилось ещё долгих несколько минут. В конце концов, отыскав эту тонкую полупрозрачную нить разговора, Джон сумел найти верную тему, которую вполне можно было развить, а заодно и решил немало важный вопрос. Убил двух зайцев одной стрелой.

 — А… Раз уж он побитый, — Джон вновь указал на Линча, — мы можем остаться у вас ещё на денёк?

 — Конечно-конечно! — тут же закивала головой Лилиан, на секунду обернувшись на мужа. Джонатан медленно кивнул, как бы подтверждая её слова, и вновь принялся молча наблюдать. Егор заметил, что он в целом был довольно молчалив, предпочитая слушать, нежели говорить, и открывал рот только когда требовалось решить какие-то проблемы, непосильные его жене. Она тем временем продолжила:

 — Комната Френча в любом случае пока пустует.

 В груди словно шкаф, полный хрустальной посуды, с грохотом и звоном обрушился на пол. Тарелки с чашками и блюдцами разлетелись на маленькие осколочки, а те острыми концами вонзились прямо в сердце, пустив кровь. Будто молния, ударившая в землю, пред глазами вспыхнуло воспоминание.

Всё произошло слишком быстро, чтобы успеть хоть что-то понять, и в одно мгновение лезвия ножей хищно блеснули вычищенным серебром и оба мужчин безвольно рухнули на землю, подняв под собой слой дорожной пыли.

 Линч вздрогнул, слишком сильно, так, что это не укрылось от проницательных вампирских глаз, и тут же послышался ожидаемый вопрос:

 — Эй, ты чего?

 — Я… — он засомневался. Стоит ли рассказывать? Лучше ли будет, если Лилиан останется в неведении и до конца жизни будет думать, что её брат путешествует по миру, просто не желая возвращаться домой, или пусть она знает горькую правду, но зато не будет питать ложных надежд? Егор не знал, какой ответ правильный, и никто не мог ему подсказать, поэтому он не придумал ничего лучше, чем ориентироваться на самого себя. Был бы он счастлив, если б считал, что Лили ушла куда-то навсегда и просто решила больше не возвращаться, или лучше он знал бы о том, что она умерла? В собственных мыслях незамедлительно последовал ответ на оба варианта, гласящий стойкое и уверенное «нет». Он не хотел бы ничего из этого. Тогда стоит взять в расчёт какого-то другого человека. Почти сразу на ум пришёл Джон, однако Егор даже мысленно не смог представить его смерти. Хотя бы потому, что вампир бессмертен, и Линчу уже доводилось не то что видеть, но и тащить на собственных плечах его труп. Тогда оставался только… Лукас? Что лучше, если целитель выйдет и скажет, что с мальчиком всё хорошо, просто он по какой-то причине ещё очень на долго задержится в доме и заходить к нему нельзя, или напрямую заявит, что Лукасу не удалось помочь, что он… умер. Егор, стиснув зубы, поёжился от фантомной боли и всё же решил. Прочистив горло, он неуверенно попросил:

 — Я должен кое-что сказать… по этому поводу. Только… не могли бы мы пойти куда-нибудь, где вы сможете присесть? — он глупо уставился на Лилиан, в недоумении раскрывшую рот. Джонатан вовремя сообразил, что жена не совсем поняла странной просьбы, и поспешил всё уладить.

 — Пойдёмте в дом, — предложил он и, мягко приобняв жену за плечи, двинулся в указанном направлении. Джон неспешно пошёл следом, намеренно растягивая, дожидаясь Линча, застывшего напротив крыльца дома целителя. Ничего не поделать. Он последний раз долгим взглядом окинул дом и наконец присоединился к идущим.

Как и просили, Лилиан послушно уселась на стул, за которым сидела во время обеда, и приготовилась слушать. Все чувствовали это напряжение, повисшее в воздухе, поэтому Джонатан, также заподозривший неладное, уселся рядом с женой за соседний стул, приготовившись её поддерживать в случае чего. Егор был слишком взвинчен, так что остался стоять и, более того, принялся нервно расхаживать по комнате, собираясь с мыслями, а Джон, видимо в качестве поддержки, тоже не сел, но предпочёл стоять на месте. Воздух был совсем тяжёлый от витающего в нём настроения, даже казалось, что дышать стало как-то труднее, будто комната в самом деле постепенно наполнялась водными пузырями, попав в который медленно начинал пропадать кислород. Продолжаться так долго не могло, и первым терпеть это устал вампир, заговорив в попытке слегка облегчить эту давящую тяжесть:

 — Так и… что ты такого хотел нам всем сказать?

 Егор резко остановился, замер, словно испуганный зверёк, услышавший где-то рядом хищника, и, казалось, слился с окружением, пытаясь исчезнуть. Тянуть дольше было нельзя, напряжение и так росло слишком сильно, а слова, которые предстоит произнести, наверняка вовсе разрушат весь тесный мирок этой комнаты и один огромный мир человека в ней. Не стоит всё усугублять. Линч шумно сглотнул ком, вытер холодный пот со лба, подрагивающими пальцами достал из сумки чужой дневник, очень аккуратно и бережно вырвал оттуда все пустые листы, оставив лишь изрисованные и исписанные, те, что несли историю и имели огромную важность, ещё немного покрутил в руках несчастную книжонку и, наконец отыскав в себе толику решимости, вновь замер, повернувшись точно к Лилиан. Он посмотрел прямо на неё, но столкнувшись с этим взглядом, таким по-детски наивным и до последнего надеющимся на лучшее, не смог этого выдержать и вновь уставился на дневник. Поднять глаза обратно сил не нашлось, он решил говорить прямо так. Повторно прочистил горло, вздохнул, и, переступая всего себя, сказал всего два слова:

 — Френч мёртв.

 Егор несколько долгих секунд не решался поднять голову, но и вечно пялиться на потёртый кожаный переплёт дневника, оставаясь в неведении, – слишком пугающе. Никаких звуков слышно не было, словно со знанием о смерти Френча и вся комната в мгновенье умерла, это угнетало, провоцировало худшие мысли, и теперь уже наоборот смотреть куда-то в сторону, не видя происходящего вокруг, оказалось куда более сложным. Пересиливая себя, Линч поднял полный вины взгляд, словно сам являлся убийцей брата Лилиан, и увидел, как рушится всё. Весь мир одной простой девушки, самой обычной счастливой матери и жены, сестры, такой устойчивый и надёжный в один миг пошатнулся, раскачался сильно-сильно, и в конце концов с оглушительным грохотом рухнул, вдребезги разбиваясь о твёрдую землю. Её красивое лицо жутко исказилось, потеряв всякую тонкость и изящность, огрубев, затем покраснело, будто Лилиан ужасно силилась что-то сказать, но ей сдавили горло, и из когда-то безгранично счастливых глаз жарким потоком хлынули слёзы, горькие, печальные, и при этом такие злые, злые на эту грёбанную жизнь, так ненавидящую хорошие финалы. Худые женские пальцы с будто и не свойственной им силой оттянули длинные волосы в какой-то неясной попытке вырвать их с корнями, Лилиан сложилась пополам и надрывно зарыдала, громко и злобно крича что-то неразборчивое между всхлипами, топая ногами так, что, казалось, доски вот-вот готовы были проломиться. Никто не смел останавливать её, успокаивать, мешать проживать эти эмоции, эти жуткие чувства, с которыми ничего не сделать, ничего ведь уже не изменить, только биться в истерике и понимать, что всё. Только Джонатан почти невесомо коснулся пальцами её плеча, с жалостью и бесконечной печалью смотря на страдающую жену и осознавая то же самое: он беспомощен и бесполезен, сделать ничего нельзя, только быть рядом. И он был. А вот Егору с Джоном напротив оставаться не следовало, и они уже в самом деле собрались уходить, как зелёные глаза вдруг зацепились за дрожащие руки Лилиан, больше не держащиеся за голову. Её пальцы сжимали кольцо, подаренное Френчем, с той уникальной гравировкой. «Мне ужасно жаль». Казалось, будто покойный брат извинялся уже вовсе не за то, что было при жизни, а собственную словно предугаданную смерть. До чего же сильно Лилиан будет ценить, оберегать, любить и надёжно хранить это кольцо – единственную память, оставшуюся от Френча. Но ведь не единственную? Линч вдруг встрепенулся, вспомнив про дневник в своих руках, на пожелтевших страницах сохранивший некоторые мысли покойника и чудесные пейзажи тех мест, где он побывал, написанных его рукой. Неловко помявшись, Линч пытался придумать, как правильнее подступиться, но в итоге решил лишь довериться ситуации. Хуже или лучше всё равно уже не будет. Он тяжело прибрёл к столу, остановившись прямо напротив начавшей постепенно успокаиваться Лилиан, больше не бьющейся в истерике, лишь тихо воющей, уткнувшись мужу в грудь, и всё потирающей кольцо. Аккуратно положил дневник на стол, точно девушке под руку, и полушёпотом неуверенно пояснил:

 — Его дневник.

 Лилиан оторвалась от Джонатана, заплаканными глазами сначала непонятливо оглядев всё пространство, словно потерявшись в нём, а затем остановила свой взгляд точно на дневнике, тут же потянувшись к нему дрожащими руками.

 — Если что вдруг, мы будем у дома целителя, — незачем оповестил их Линч, и наконец вместе с вампиром удалился из дома, теперь несущего траур.

Они молчали. Тяжело и давяще, каждый неся какие-то свои обиды и мнения, при этом не желая извиниться за пылкие слова, вырвавшиеся сами собой во время ссоры. Оба были хороши, оба были неправы, и всё же никто не спешил переступать гордость и идти на примирение, продолжая играть в этот дурацкий детский бойкот, хотя боль от него куда сильнее, чем от всяких слов. Ну в самом деле, что они как дети? Два взрослых мужика, а стоят, руки скрещены на груди, щёки надувают и показно отворачиваются. Разве это решение конфликтов «по-взрослому»? Егор не меньше Джона не хотел уступать в этой маленькой войне, но ситуация вне её была куда сложнее и опаснее, на кону на самом деле стояла жизнь, и не чья-то, а родного сына и племянника, поэтому с нелепой молчаливой битвой пора было заканчивать. И пусть говорить напрямую – затея не лучшая, поскольку Джон любитель воспринимать всё в штыки, времени всякими намёками подбираться к самой сути просто не было, и Линч рискнул, спросив прямо в лоб, так, что не отвертишься.

 — Почему ты им соврал? — он уставился на вампира стойко и воинственно, готовый отражать любые атаки, а собственный стальной голос поразил настолько, что даже появилась какая-то уверенность. Уйти от разговора и вправду оказалось невозможным, о чём говорил красноречивый поражённый взгляд Джона, отчаянно пытающегося подобрать слова в мыслях, однако, невооружённым глазом было видно, безуспешно. В конце концов, он, делано гордо подняв голову, просто состроил из себя дурака:

 — О чём ты?

 — О том, что ты не рассказал Лилиан и Джонатану, что тот «хороший парень» твой сын, — гнул свою линию Линч, не позволяя отмахнуться от разговора.

 — Ну, а как бы это выглядело? — закипал вампир, — что я должен был им сказать? Что, считай, бросил своего ребёнка, оставил в нескольких днях пути позади, а сам ушёл в счастливую жизнь с братом его матери? А о тебе что? Выбирая между тем, чтобы остаться с родным племянником или отправиться на другой конец света с его отцом, ты выбрал меня! И кто бы мы были в их глазах? Как скоро вылетели бы от…

 Монолог Джона прервал скрип двери и появившийся на крыльце, сомнений не было, целитель. Пожилой мужчина в чистом белом одеянии внимательно оглядел мудрыми глазами стоящих перед ним, медленно и тяжело спустился по лестнице, остановившись точно напротив вампира, и хриплым старым голосом сказал:

 — Жить будет мальчишка.

 Все на свете горести и обиды словно вмиг потеряли всякий вес, необъяснимая лёгкость окольцевала тело, и появилось такое чувство, будто в один прыжок возможно дотянуться до солнца, и Егор запрыгал, не ощущая никакой тяжести в ногах. Он радостно завопил на всю деревню, совершенно не думая о людях, которые смотрели бы на него, как на идиота:

 — Будет! Он будет жить!

 И совершенно не отдавая отчёта своим действиям, вдруг набросился на Джона, стиснул его в крепких объятиях и исцеловал всю щёку, один раз даже случайно чмокнув в уголочек губ. И только отстранившись, простояв в этой радости ещё несколько секунд, до него наконец дошло, что он натворил. Лицо вспыхнуло, как факел, и, казалось, могло расплавить всё, что его коснулось бы, Линч потупил взгляд, стараясь ни на кого не смотреть и чувствуя, как, напротив, пристально смотрят на него. Сердце бешено застучало, будто ломилось куда-то, от стыда захотелось исчезнуть, вновь прыгнуть на Гнедого и умчать в этот раз так далеко, что никто ни за что в жизни не сумеет нагнать его. Но тело оцепенело, и Егор лишь остался стоять на месте, замерев и почти не дыша, словно в самом деле пытаясь раствориться. Воспоминания обо всём происходящем, на пару счастливых мгновений исчезнувшие из жизни, грудой тяжеленых камней обрушились на голову, и теперь за своё поведение было стыдно не только потому, что оно вышло почти что развратным, а ещё и потому, что банально неуважительным. Люди, безвозмездно приютившие их на пару дней, убивались горем, родной племянник едва мог жить, пусть и мог, а Линч тут скачет от счастья и ведёт себя, мягко говоря, неподобающе, так ещё и по отношению к парню, что явно вызывало вопросы у окружающих. Стоило быть сдержаннее. Стоило уже наконец-то повзрослеть. Егор прикусил губу, сдерживая рвущийся наружу безысходный стон, сложил руки на груди и, стараясь звучать непринуждённо, спросил:

 — Можно его увидеть?

 — А вы кто ему? — поинтересовался целитель, на удачу решивший тоже сделать вид, что ничего не было.

 — Я… — Линч запнулся, краем глаза глянув на Джона. Он сомневался, но всё же поддержал его ложь. — Я никто, по сути. Просто нашёл его уже избитого, жалко стало, вот и помог.

 — У зеленоглазых всегда доброе сердце, — подметил целитель, и Егор опешил. Он закрыл один глаз ладонью, будто это помогало всё скрыть, и раскрыл рот в недоумении, так и не придумав, что делать. Целитель на это только хмыкнул и неспешно направился обратно в дом, бросив через плечо:

 — Если хотите просто взглянуть на него – проходите, но будить не стоит, мальчику нужен отдых.

Внутри всё сжалось в каком-то иррациональном страхе. А вдруг всё сбудется, все те мысли станут явью? Линч зайдёт в дом целителя, пройдёт до кровати, на которой будет лежать Лукас, и с ужасом обнаружит, что маленькое тельце племянника совсем не шевелится, грудь не вздымается от дыхания, сердце не бьётся, он оглянётся на целителя, а тот лишь продолжит пустым взглядом буравить мёртвое тело, надеясь, что Егор не заметил правды. От таких мыслей закружилась голова, к горлу подступила старательно подавляемая тошнота. Линч кое-как собрался с силами и сделал неуверенный шаткий шажок навстречу крыльцу.

Снаружи дом выглядел вполне обычно, ничем, кроме рисунков трав, собранных в пучок, от соседних не отличаясь, но вот внутренняя часть уже была куда разнообразней. Вся эта внешняя стойкость и надёжность там, во внешности, и осталась, а внутри всё стремительно разрушалось, половицы скрипели от каждого шага, стены, заставленные различными горшками с растениями и непонятным хламом, таким как сломанная мебель или старые до того потёртые картины, что разглядеть нарисованное на них было невозможно, постоянно завывали даже от малейшего ветерка, с потолка вечно что-то сыпалось и капало, хотя дождя ни в ближайшие прошлые дни, ни в этот не было. И во всём этом откровенном хаосе целитель выглядел неким божеством, спустившимся на грешную землю, иначе невозможно было объяснить, как во всём этом беспорядке и грязи его одеяние оставалось белоснежно-белым. Линч сморщился от очередной капли, приземлившейся ему точно на нос, и опустил голову, чтобы не допустить такого вновь, смотря на идущего впереди и ведущего за собой целителя теперь исподлобья. С каждым шагом, пройденном в этом доме, выбежать из него хотелось всё сильнее, и единственное, что удерживало Егора от побега из этого пропахшего пылью и плесенью места, – это Лукас, живым или мёртвым ждущий его в одной из, казалось, бесконечных комнат этого дома, а также Джон, несмело плетущийся позади и, сам того не зная, загораживающий проход. Егор отсчитывал каждый шаг, давно начав подозревать, что дом внутри куда больше, чем снаружи, но его постоянно что-то отвлекало, сбивало, и он начинал считать заново, даже не представляя, сколько хотя бы примерно нужно прибавить, потому что уже давно потерялся, и его счёт превратился скорее в набор ничего не значащих и никак не связанных между собой цифр. Он обернулся на вампира, пытаясь отыскать в нём поддержку, но тот не выглядел обеспокоенным, как Линч, скорее выражал некую неприязнь и отвращение к этому дому, а если волнение иногда и проскальзывало в его мимике и жестах, то оно вероятно адресовалось Лукасу, чьё едва живое тельце он на собственных руках принёс к крыльцу этого дома. В тщетной попытке найти хоть какую-то опору, Егор вновь глянул вперёд, на целителя, однако не требовалось и лица его видеть, чтобы понять, что он был вовсе полностью расслаблен. Выходит, одного только Линча бросало в ужас от этого дома, его одного беспокоило всё происходящее здесь? Как видно, да. Он набрал полную грудь воздуха и рвано выдохнул, стараясь успокоиться, и пока старательно отыскивал в голове хоть одну светлую мысль, не заметил, как целитель перед ним остановился.

 — Пришли, — оповестил пожилой мужской голос. Егор остановился в паре шагов от целителя, недоумённо уставившись на него. Тот кивнул на потёртую дверь с таким же изображением пучка трав, какой был нарисован на всех четырёх сторонах дома снаружи, и пояснил:

 — Ваш мальчишка за этой дверью.