— Изуку! — громко позвала сына Инко.

Послышались торопливые шаги, и на кухне тут же появился слегка взъерошенный парень.

— Что-то случилось? — он обвёл взглядом кухню, подмечая вкусный аромат, исходящий от плиты.

Женщина подошла к нему и пригладила вихры, Мидория вмиг покраснел, вспоминая прикосновения Кацуки.

— Ты какой-то красный. Плохо себя чувствуешь? — он аккуратно отстранил её руки от своего лба и отрицательно покачал головой.

— Нет. Со мной всё в порядке. Так что ты хотела?

— Ах, да. Меня по работе попросили в другой город съездить. Что-то вроде командировки. Это только на пару дней, но тебе придётся самому о себе позаботиться. Справишься? — Инко взволнованно смотрит на него, а он уверенно кивает в ответ.

— Конечно. Всё будет хорошо. Не волнуйся и поезжай. Я справлюсь!

— Хорошо. Только, если что, сразу звони мне. Еды я тебе оставлю, но немного, остальное сам приготовишь. И денег на всякий случай, на продукты, мало ли что.

Изуку внимательно слушал её, иногда кивая и задавая вопросы. Вечер в семье Мидория проходил довольно спокойно, а вот у Бакугоу царила слишком напряжённая тишина.

Мицуки искоса поглядывала на своего сына, который сидел рядом с ней на диване, с нечитаемым выражением лица смотря в телевизор, где шла какая-то сопливая мелодрама для омег.

На экране сменялись картинки, а Кацуки хмурился всё больше, ёрзая на диване, всем своим видом показывая, как ему неуютно здесь.

— Что это был за бред? — спросил он, когда белыми буквами побежали титры.

— Э… фильм?.. — женщина уже сама была не уверена в своём ответе.

— Я не про это. Как можно смотреть эту фигню, и тем более реветь под неё. Главная героиня — дура, её хахаль — кобель. С самого начала было ясно, что ему на неё насрать, а эта ебанутая за ним как диванная собачонка бегала, радостно виляя хвостом на все его слова в её адрес. Тут даже гадать не надо было, чтобы понять, что, как только он её трахнет, сразу выбросит, как мешок с мусором. И почему она даже не замечала, что её лучший друг влюблён в неё? Она что, слепая курица?! Да и сам друг та ещё тряпка. Смысл снимать такое дерьмо?!

У Мицуки задёргался глаз, даже сказать было нечего.

— Ты не заболел?

— Чё?! Старуха, я у тебя спросил, что это за хуйня, а ты у меня про самочувствие спрашиваешь?!

— Ты кого старухой назвал, а?! Паршивец мелкий! Забыл, что с матерью разговариваешь?! — она вцепилась ему в ухо, оттягивая.

— Ладно-ладно! Прости! — парень, шипя, потирал покрасневшее ухо.

Женщина посмотрела на его слишком быструю капитуляцию шокированным взглядом, как на умалишённого, а потом сорвалась с места и стала переворачивать все кухонные полки. Масару вошёл в комнату, с удивлением подмечая кавардак, царящий вокруг.

— Дорогая, что случилось? — он поправил сползшие на переносицу очки.

— Наш сын болен! Молись, чтобы это была простуда! Иначе он просто-напросто спятил!

— Единственный, кто здесь спятил, — это ты, кочерга старая! — послышался крик из гостиной.

— Кацуки, не груби матери, — мужчина тяжело вздохнул, а мимо пронеслась Мицуки и впихнула в рот сопротивляющемуся Кацуки градусник, скручивая его, чтобы не вырвался.

Градусник пропищал, показывая 36, 6.

— Боже… Он псих!

— Дорогая, а с чего ты взяла, что наш сын болен? — осторожно спросил он.

— Он со мной смотрел мелодрамочку, а потом ещё и возмущался, почему главная героиня дура!

— И почему же она «дура»? — Масару и самому стало интересно, Кацуки никогда не смотрел с ними никаких фильмов, предпочитая проводить время у себя в комнате в полном одиночестве.

— А как ещё назвать эту больную на голову омегу, которая бегает за каким-то мудаком, хотя и ежу пьяному понятно, что он её использует?! И чё вы вообще ко мне прикопались?! — парень вскакивает с дивана и направляется к себе в комнату, но на полпути останавливается, слыша слова отца:

— Не стоит так переживать, думаю, таким образом Кацуки пытается лучше понять омег.

— Чего? Наш оболтус? «Понять омег»? Дорогой, ты что-то путаешь! — Мицуки медленно принимается убирать всё на свои места.

— Это вполне логично, ему уже шестнадцать. В его возрасте многие увлекаются омегами, так что в этом нет ничего удивительного.

Кацуки сначала замирает на месте, а потом быстро поднимается к себе и закрывает дверь на замок. ОН пока ещё не собирался рассказывать родителям об их отношениях с Изуку. Сначала нужно привязать его к себе сильнее, а для этого нужно больше времени, а тут его уже наполовину раскусили. Неприятная ситуация, однако.

«М-да. Если старик уже понял, что к чему, то это только вопрос времени, когда дойдёт и до старухи. Надо быть осторожнее. Хотя я не вижу смысла этого скрывать, чем быстрее Изуку окажется в кругу нашей семьи, тем лучше, у него будет больше времени привыкнуть к этому. Так, а будет ли нормально делать это именно сейчас или лучше подождать?»

Бакугоу упал на кровать лицом в подушку. Запах Мидории уже выветрился, поэтому он чувствует себя неуютно, нет того тёплого ощущения, что он чувствовал, когда рядом был его омега.

Парень раздражённо выдохнул. Он чувствовал, что становится ещё больше зависимым от Изуку. Если раньше он не знал, как сделать первый шаг, то теперь он не знал, как себя остановить, чтобы эта карусель хоть немного успокоилась.

Внутренний зверь жалобно завыл, он чувствовал себя неполноценным из-за отсутствия пары, и Кацуки его мнение разделял, но уже слишком поздно, чтобы идти к Мидории. Сидеть у него под дверью не хотелось, а внутрь не зайти, там Инко. Да и если он зайдёт, что дальше-то?

«Спать — вот, что дальше…»

Он выключил ночник и накрылся одеялом, зарываясь как можно сильнее.

***

Изуку помогал Инко собирать вещи, а потом провожал до станции, откуда она уезжала с коллегами. Женщины, коллеги мамы, хихикали, поглядывая на него, а ему вдруг захотелось спрятаться хоть за кем-нибудь. А лучше было бы за Кацуки, за ним точно не достанут.

Целый день он провёл на работе, выход в полную смену хорошо оплачивался. Его не покидало смутное чувство, будто он забыл что-то очень важное, но стоило очередному клиенту появиться на пороге, как "это" тут же вылетало из головы.

***

Кацуки не мог найти себе места, Изуку нигде не было. Правда, нигде — это дома, но всё равно. Он никак не мог понять, куда ещё мог пойти омега в воскресенье.

«В магазин с Мидорией-сан мог».

Но всё внутри рокотало, что это не так. Он гортанно зарычал. Он слишком замечтался на их свидании, что забыл спросить номер парня. А теперь Бакугоу проклинал собственного зверя, который постоянно растекался лужицей, стоило только почувствовать своего омегу поблизости.

И тут у него перед глазами появилась дежурная улыбка Изуку, одетого в фирменный фартук книжного магазина.

«Вот только не говорите мне, что он в воскресенье поплёлся на работу!»

***

И вправду, Мидория нашёлся в книжном. Он консультировал каких-то девушек, показывая им книги с полок и объясняя что-то. Кацуки не стал его отвлекать. Допрос он может и потом устроить, а пока пусть работает. Альфа решил посидеть где-нибудь, но далеко уходить не хотелось совершенно. Будь его воля, он бы вообще с Изуку не расставался ни на минуту.

Изуку замер, стоило почувствовать присутствие Бакугоу. Он шумно сглотнул и завертел головой в поисках альфы, но того нигде не было.

«Но я же точно почувствовал. Неужели показалось?»

К нему подошли и что-то спросили, отвлекая от мыслей.

***

Стоило рабочему дню закончиться, Мидория тут же выскочил на улицу, где лоб в лоб столкнулся с Кацуки. Он поймал его, придерживая за плечи.

— Деку, блин!

— П-прости, Каччан. Я тебя не заметил… — он попытался отстраниться, но его лишь прижали сильнее, целуя сначала в макушку, а потом и в щёку.

— Не в этом смысле. Я уже с ног сбился, как ты додумался пойти на работу в воскресенье? — он старался придать своему голосу хотя бы немного осуждения, но это совсем не получалось. Единственное, что ему хотелось больше всего, — сгрести омегу в объятья и не отпускать пару часов как минимум.

— А. Ну… за полный день больше платят, а свободен я только по выходным… — Изуку виновато опустил голову, заставляя альфу обречённо вздохнуть.

— Не делай такое выражение лица.

— ?

— Словно ты сейчас расплачешься, тебе гораздо больше идёт улыбка. Ты становишься ещё красивее, словно светишься изнутри… — Кацуки покраснел, поняв, какие слова только что сказал, но, смотря на покрасневшего парня, он понимал, что говорить любимому что-то приятное в порядке вещей, да и нравилось ему смущать омегу.

— С-спасиб-бо, — слышать этот робкий голос было приятнее всего на свете, он будто бы сам просил обнять его и поцеловать.

Они шли, совершенно не следя за дорогой, хотя ноги сами привели их к нужному дому. Вечер уже был в самом разгаре, то и дело загорались фонари, а улицы пустели.

— Завтра я зайду за тобой на пробежку. В половину седьмого, верно? — Кацуки погладил его по щеке, пристально смотря в глаза.

— У-угу, — Изуку неуверенно потёрся о ладонь альфы, вызывая у того дрожь, Бакугоу рыкнул, наклоняясь вперёд для поцелуя.

Губы у омеги мягкие, он всё ещё неуверенно и неловко отвечает на поцелуй, несмотря на то, что целовались они довольно часто. Но Кацуки кажется это милым.

«Я буду его первым во всем. Первым и единственным. Никому его не отдам. Только мой омега. Только мой Изуку».

Когда воздуха уже не хватает, приходится немного отстраниться, вот только уходить не хочется совершенно. Парень через силу делает шаг назад.

— Давай домой и спать. Завтра будет длинный день.

— Да. Спасибо, что проводил, — и альфа снова не может сдержаться и не поцеловать это чудо, слегка взъерошивая тёмные вихры.

— Я пойду, иначе, если останусь ещё хотя бы на минуту, не смогу уйти, так и будем стоять здесь.

— Угу. Спокойной ночи, Каччан.

— Спокойной ночи.

Мидория поднимается к своей квартире и запускает руку в карман штанов, но, ничего не найдя, лезет в пакет, где лежали книги, которые ему разрешили взять с собой.

Вот только и там ничего нет. Парень начинает паниковать. Он выкладывает из пакета всё содержимое, ещё раз хлопает себя по карманам, но ничего нет.

«Где же они? Неужели на работе забыл? Только не это!»

Кацуки отошёл уже довольно далеко, когда почувствовал взволнованный запах Изуку. Он остановился, прислушиваясь к своему зверю, тот тоже почувствовал взволнованность пары. Поэтому, ни секунды не думая, он срывается с места.

Он видит омегу перед его квартирой и подбегает к нему, хватая за руку. Мидория поворачивается к нему, в его широко раскрытых глазах стоят слёзы. По телу Бакугоу будто ток пускают.

— Что случилось?! — он не знает, как подступиться, плачущий парень вгоняет его в ступор.

— Каччан… Я… — юноша не договаривает, всхлипывая, вот-вот он разревётся пуще прежнего.

Кацуки смотрит на закрытую дверь. В голове проносятся одна за другой причины, что могли заставить его омегу плакать.

— …чи… рял… — бормочет Изуку, рукавом рубашки утирая слёзы.

— Что ты? — ему приходится навострить уши, чтобы понять, что там бормочет омега.

— Ключи… я… потерял…

И снова альфа в ступоре. Ведь дома есть Мидория-сан, чего тогда он плачет.

— Давай я подожду Мидорию-сан здесь с тобой. Думаю, она скоро придёт, просто нужно подождать, — он гладит его по голове, но от его слов Изуку плачет ещё сильнее.

— Она… не на ра-работе… К-командировка… Несколько дней…

Из его бормотаний Бакугоу кое-как понял, что мама его омеги уехала в командировку на несколько дней, а это недоразумение потерял ключи… проще говоря…

«Ему негде ночевать!»

А теперь, как заставить себя не улыбаться как счастливый идиот?

Мидория, кажется, и не замечает ничего вокруг. Он не знает, что делать. Спать на улице? Не вариант. Злые языки могут подумать не то.

— Не плачь. Всё хорошо, — Кацуки обнимает его, поглаживая по спине, и он очень надеется, что сейчас на его лице нет предвкушающего оскала. — Ты можешь переночевать у меня, родители не будут против, наоборот, они ведь так давно тебя не видели.

— П-правда? — голос альфы такой ласковый, что он не может не поверить ему, доверчиво смотря в алые глаза и расслабляясь всем телом.

Кацуки сжимает его в объятьях, немного покачивая из стороны в сторону.

«Попался, мой хороший. Чёрт, кто-то там наверху любит меня! Даа!»

А вслух говорит только:

— Правда-правда, пойдём скорее, — а то мало ли сейчас эти ключи соизволят найтись, а такого разочарования Бакугоу не вынесет.

***

— Я дома! — необычно громко говорит Кацуки, заставляя Мицуки удивлённо выглянуть в коридор.

— Ох! — она расплывается в улыбке, стоит увидеть сына подруги. Взъерошенный, с заплаканным лицом, он всхлипывает и бормочет совсем тихо:

— Извините за вторжение…

Женщина, сразу подумав, что её оболтус опять обижал парня, уже готовится наорать на него и дать затрещину, но тот, с нечеловеческой скоростью сбросив уличные ботинки, проносится мимо неё.

На лестнице Бакугоу сталкивается с отцом, тот отскакивает в сторону, чтобы его не снесли. Топот ног, хлопки дверьми и копошения разносятся по всему дому.

— Изуку-кун, что-то случилось? Мой балбес опять тебя обидел? — Мицуки подходит к нему, приобнимая и поглаживая по голове.

От такого материнского жеста на его глаза снова наворачиваются слёзы. Он пересказывает ей всё, что случилось, стараясь не заплакать снова, не хочется выглядеть ещё более жалким. И так уже опозорился в глазах альфы, куда ещё-то?

— Не плачь, мой хороший. Конечно, ты останешься у нас, даже не переживай. И комнату выделим с футоном.

— Нет у нас футона! — Кацуки, весь запыхавшийся, опирается о перила лестницы.

— Как это нет? — женщина смотрит на него сурово, не хватает только кулаком погрозить.

— Вот так это!

— Дорогая, Кацуки хотел сказать, неужели ты не помнишь, тот футон был уже довольно старым, поэтому мы его выбросили. 

Бакугоу, в силу своего характера, хочет сказать: «Старик, ты что, маразматик? На втором этаже он… был» (пока альфа не «избавился» от него), но молчит, понимая, что это очень кстати.

Мицуки смотрит на мужа во все глаза.

— А куда же нам тогда…

— Он будет спать у меня! — Кацуки делает шаг вперёд, а женщина почему-то чисто инстинктивно приобнимает Мидорию сильнее, в каком-то даже защитном жесте. — Уступлю ему кровать… я хотел сказать… да.

— А-а. Ну… хорошо, — её недоверчивый взгляд так и говорит: «Я слежу за тобой, мелкий засранец». Но это уже мелочи.

Изуку раздевают, пакет с книгами Бакугоу тут же утаскивает к себе в комнату, на скорую руку пряча всё, что его омеге пока лучше не видеть в его обители.

— Сначала примешь ванну или после ужина? — Мицуки всегда относилась к нему как к собственному сыну, всё-таки омегам всегда хочется иметь ребёнка схожего с ними типа, а не такое недоразумение, как её собственный сын-хам.

— А… Ну… Я… — Мидория не может и предложения нормально связать, ему слишком неловко, а женщина только сильнее умиляется от такой его реакции.

— Лучше сначала поешь, я пока поищу тебе одежду для сна, — альфа не дал и слова вставить, сразу уходя из кухни.

Изуку усадили за стол, пока Мицуки суетилась на кухне, накладывая еду. Неловко ёрзая на стуле, он украдкой поглядывал вокруг. Неожиданно перед ним появилась тарелка ароматного карри. Желудок предательски заурчал. Но он не набросился на еду, терпеливо ожидая, когда за стол сядут все остальные.

Мицуки села напротив него, а Масару рядом с женой, напротив пустующего места. Кацуки появился спустя пару минут, тут же падая на стул.

— Приятного аппетита!

Супруги Бакугоу с интересом наблюдали, как их сын молча ест совершенно НЕОСТРОЕ карри и даже не возмущается. Бакугоу совместно со своим взрывным характером предпочитал такую же острую пищу. Неважно что, главное — поострее. Мидория же, похоже, был неприхотлив в еде, да и ел он очень мало. Кацуки подкладывал ему в тарелку всё, что под руку попадалось, а тот ел, не зная, как отказаться. Отец тихонько посмеивался, стараясь скрыть это за покашливанием, правда, это у него плохо получалось. Но всему приходит конец, и месту в желудке тоже.

— С-спасибо за еду!.. — Изуку покраснел, встал с места и направился к раковине с посудой, намереваясь помыть её, но и это ему не позволили сделать самому.

Кацуки поймал его на полпути и, забрав тарелку у него из рук, сам принялся намывать её. Мицуки схватилась за сердце, а Масару в какой уже раз за сегодня издал короткий смешок, хотя на его лице ничего не отразилось, но парень точно слышал это.

Бакугоу поставил чистую тарелку на стол и, подхватив Мидорию под локоть, потащил наверх.

В комнате Кацуки было чисто. Аккуратно заправленная кровать, на небольшой полке на стене стояли ряды книг. Посредине комнаты находился японский традиционный столик, а рядом лежала пара подушек, чтобы было удобнее сидеть. Изуку проследил, как альфа берёт с кровати уже приготовленную одежду и вручает ему.

— Держи. В этом будешь спать. Конечно, будет великовато, но больше нечего предложить. Можешь пока сходить в ванную. Пойдём, я покажу, где она.

Омега чувствовал себя слишком странно, моясь не в своей ванной, а когда он посмотрел на сменную одежду, которую ему выдали, он стыдливо отвёл взгляд, представляя, что эту одежду носил Бакугоу. Длинные шорты тёмно-синего цвета были на резинке, что не давало им спадать, а вот длиной они ничем не уступали штанам, хотя на альфе они наверняка сидели бы лучше. Футболка тоже была велика, белая без рисунка, её можно было сравнить с женской туникой. В этот момент Изуку почувствовал себя девчонкой, ещё бы волосы отрастить, и всё… Он быстро замотал головой, прогоняя эти мысли.

Кацуки сидел в комнате, похоже, ждал его. Омега робко зашёл в комнату, немного помявшись на пороге. Парень тут же вскочил с места, осматривая его слишком пристально. Мидория почувствовал, как щеки заливает краска. В этот момент одежда показалась слишком откровенной, хотя было совершенно наоборот. Альфа погладил его красное лицо и легонько чмокнул в нос, заставляя смутиться ещё больше.

— Пойду тоже схожу, — и ушёл, прикрывая за собой дверь.

Изуку неловко присел за столик. В комнате альфой пахло сильнее всего, а его одежда — отдельная тема. Было такое ощущение, будто он слился с Кацуки в единое целое, пропитался его запахом насквозь. От этих мыслей сердце билось всё быстрее.

Омега поёрзал на месте, одёргивая край футболки, почему-то ему казалось, что она постоянно задирается, оголяя тело, открывая доступ. Чтобы убежать от таких непривычных мыслей, он достал из своего пакета, который альфа, по-видимому, принёс сюда, первую книгу, открыл её и принялся читать.

На дне пакета тихонько запищал телефон, парень вздрогнул и медленно подполз к нему, доставая его. Эсэмэска от мамы.

«Как ты там? Всё хорошо? Поужинал?»

Он будто бы услышал её голос. Медленно Мидория набрал ответ.

«Я потерял ключи. Не смог попасть домой. Каччан и Бакугоу-сан разрешили мне остаться у них. Я думаю, что оставил их в шкафчике на работе. Утром позвоню менеджеру и спрошу».

Сообщение пришло незамедлительно.

«Какой ужас! Снова ты причиняешь им неудобства. Обязательно извинись перед Мицуки-сан и Масару-саном за меня. Потом и я позвоню. Всё, мне пора бежать. Будь осторожен».

Он поёрзал на месте, Инко права: снова он причиняет неудобства. В один миг уютная комната сделалась угнетающей, стены будто давили. Сжавшись в комок, Изуку снова схватил книгу, чтобы хоть как-то отвлечь себя.

На часах уже было без пятнадцати десять, Мидория клевал носом, часто зевая, стараясь не заснуть. Буквы перед глазами сливались и расплывались. Ужасно хотелось спать, его мозг умолял об отдыхе, но парень упрямо отгонял мысли о сне. Он ведь не у себя дома, это будет невежливо засыпать, так и не дождавшись хозяина.

Дверь тихо отворилась, не издав ни звука. Кацуки прошёл в комнату, шлёпая босыми ногами. Изуку отстранённо слышал щелчок дверного замка, но он был слишком уставшим, чтобы даже поднять на альфу взгляд. Мидория вздрогнул, когда на его голову опустилось полотенце, а волосы начали медленно вытирать.

— Дурень, надо хорошо сушить волосы, иначе заболеешь! — в его голосе не было ни капли злости или раздражения.

Кажется, Изуку что-то да промычал в ответ. Он плохо помнил.

Ощущение тёплых ладоней альфы расслабило окончательно, но книга из его рук никак не хотела падать. Омега вздрогнул, стоило рукам обвить его талию, притягивая тельце к тёплому, пахнущему свежестью после ванны Бакугоу, присевшему за его спиной.

— Ты сейчас заснёшь, — ладонь медленно погладила живот.

— Нет… Я ещё… не дочитал… — но, вопреки словам, он сладко зевнул, ещё больше обмякая.

— Что же с тобой делать-то, — его в одно мгновение подхватили на руки, словно он ничего и не весил.

Изуку слышал шорох одеяла, а потом почувствовал под собой мягкую кровать. Перед глазами расплывался огонёк ночника, стоящего на прикроватной тумбе.

Матрас снова прогнулся под весом, омегу приподняли, а когда уложили, он ощутил под щекой крепкую руку. Он чувствует, что его поглаживают по плечу, слышит шуршание страниц, а потом хриплый голос начинает читать вслух:

— «— Что там у вас? — спросил он.

— Одуванчик. Последний, наверное. Вот уж не думала, что найду одуванчик так поздно осенью. Теперь нужно его взять и потереть под подбородком. Слышали когда-нибудь об этом? Смотрите!

— Смеясь, она провела цветком у себя под подбородком.

— Зачем?

— Если останется след, значит я влюблена. Ну как?

Что было делать? Он взглянул на её подбородок.

— Ну? — спросила она.

— Жёлтый стал.

— Чудесно! А теперь проверим на вас.

— У меня ничего не выйдет.

— Посмотрим, — и, не дав ему опомниться, она сунула одуванчик ему под подбородок. Он невольно отшатнулся, а она рассмеялась.

— Стойте смирно!

Оглядев его подбородок, она нахмурилась.

— Ну как? — спросил он.

— Какая жалость! — воскликнула она. — Вы ни в кого не влюблены!

— Нет, влюблён.

— Но этого не видно.

— Я влюблён, очень влюблён, — он попытался вызвать в памяти чей-нибудь образ, но безуспешно. — Я влюблён, — упрямо повторил он…*» — голос Кацуки затих, он чувствовал мерное дыхание около шеи.

Кацуки отложил книгу на тумбочку, выключил ночник, но в комнату через окно всё ещё пробивался свет фонаря с улицы. Он жадно осмотрел хрупкую фигуру, спящую рядом. Ворот футболки съехал, оголяя тонкие ключицы. Бакугоу шумно сглотнул, слишком соблазнительный был вид его омеги сейчас, такого домашнего и открытого. Парень не смог сдержаться и прижался губами к тонкой шее, целуя. Изуку всё так же спал, даже не шелохнувшись, поэтому он позволил себе большее. Проложив цепочку поцелуев от шеи до ключиц, оттягивая футболку ещё ниже, он целует плечо, его руки уже давно под тканью вовсю гладят упругий живот, но дальше резинки штанов не заходят, он ведь обещал. Вдруг он слышит сдавленное мычание и замирает, не решаясь посмотреть в лицо омеги. Мидория ёрзает, пытается поправить задравшуюся одежду, поворачивается к нему спиной и еле слышно выдыхает: «Каччан…» Сердце альфы пропускает удар. Неужели он чувствует его? Губы сами расползаются в улыбке. Весь страстный порыв вмиг угасает, оставляя после себя только умилительные нотки. Кацуки поправляет футболку и целует его в лоб, укладывается сам, прижимает к себе спиной омегу, руками оплетая его талию, утыкается ему в затылок и дышит его сладким запахом, в котором теперь присутствуют отголоски его собственного аромата.

Бакугоу Кацуки шестнадцать, он альфа Мидории Изуку, и он думает, что наконец-то его самое главное желание исполнилось. Осталось только дождаться согласия омеги и поскорее стать с ним единым целым по-настоящему.