__

Фаина быстрым шагом, постоянно оглядываясь, будто бы затевала что-то противозаконное, подошла к регистратуре.

–Нина, — с явной отдышкой обратилась она полушёпотом к стоящей за стойкой женщине, — у нас есть…., — дыхание сбилось, не дав ей закончить.

— Здравствуйте, Фаина Игоревна, вы что-то хотели? Говорите громче, вас совсем не слышно, — в полный голос, чётко артикулируя каждое слово, вступила та в диалог.

— Кх-кх, — прокашлялась она, расправив плечи и бросив на коллегу взгляд, в котором невооружённым глазом читалась претензия. — У нас есть номер Кривицкого?

— Ооо, Фаина Игоревна, а вы человека и в Израиле достать решили? — продолжала язвить Нина, — У нас нет. Наверное, у Павловой есть. Она, кажется, в своём бывшем кабинете, …если вам очень надо, — голос приобретал нотки, свойственные психиатрам, ведущим диалог со своими подопечными.

      Так же стремительно, как и прежде, старшая медсестра направилась в сторону двери, на которой крупными буквами было написано «зав. отделением».

      «У неё точно не все дома», — думала Дубровская, провожая её удивлённым взглядом.

— Боже мой, — вскрикнула бывшая заведующая от неожиданности, когда в кабинет кто-то неожиданно зашёл — Фаина, как вы меня напугали!

— Не поминайте имя Господа всуе, Ирина Алексеевна.

Ира демонстративно закатила глаза и громко вздохнула.

— Вы за чем-то конкретным зашли? Потому что, если нет, не могли бы вы, пожалуйста, покинуть кабинет, я отдохнуть сюда зашла, а не светские беседы вести, — сказала она, аккуратно вытесняя женщину ближе к выходу.

— Вы не могли бы … вы не могли бы мне дать телефон Геннадия Ильича? — немного запнувшись, протараторила Фаина, заметно смущаясь.

— О! — удивилась женщина, широко распахнув уставшие глаза и в упор посмотрев на старшую медсестру. — А вам зачем? — спросила она, но очень вовремя вспомнив о трепетном отношении Фаины к Кривицкому, решила, что лучше ей этого не знать, — Хотя нет… стоп…избавьте меня от этих интимных подробностей.

      Ирина подошла к рабочему столу, взяла ручку и, с трудом отыскав в куче бумаг чистый лист, — «какой же здесь бардак», — быстро записала на нём номер Гены и отдала в руки с нетерпением ожидающей этого бывшей подчинённой.

— Спасибо, Ирина Алексеевна, — улыбаясь, сказала Фаина и воодушевлённо направилась к выходу.

— Н-да, — тихо выпалила Ира, возвращая ручку на место.

      Покинув кабинет, женщина пошла искать наиболее тихое место в больнице. Обойдя все палаты, которые, как назло, были заняты, она решила, что лучше места, чем кабинет Брагина, ей сейчас не найти. Устроившись на диване, она набрала номер, несколько раз перепроверила, чтобы уж точно не ошибиться, и нажала на кнопку вызова. Пошли длинные гудки.

— Алло, — раздалось на том конце провода.

— Здравствуйте, Геннадий Ильич, это Фаина, — начала она тараторить немного нервным голосом.

— Фаина? Какая Фаина? — от нежданности звонка из его головы абсолютно всё вылетело.

— Ааа, Фаина, — с интонацией, демонстрирующей, что теперь он понимает, что происходит, ответил Кривицкий.

— Ну слава Богу, узнали. Геннадий Ильич, как вы долетели, как устроились? — начала допрос женщина.

— Долетел хорошо, устроился тоже неплохо, спасибо. Правда, жильцы отказались так сразу съезжать, до конца месяца придётся где-то ютиться, — решил пожаловаться Гена. — А у вас как дела? — вежливо поинтересовался он, но поняв, что вопрос задан не совсем корректно, добавил, — в отделении, я имею в виду.

— Ой, Геннадий Ильич, вы себе не представляете, что тут творится. Отец Толика Аленикова приходил сегодня злющий, как будто бы дьявол в него вселился. Павловой пощёчину влепил прямо в ординаторской.

— Постойте, постойте, Фаина, какую пощёчину? Вы, наверное, что-то перепутали, — в его голосе проскользнула нотка волнения.

— Да не путаю я ничего, сидит вон Ирина Алексеевна в вашем кабинете с синющим таким фингалом под левым глазом, а всем говорит, что о косяк ударилась. Знаете, хорошо хоть меня не было, а то, после того случая в лифте… — разошлась она, но вдруг мужской голос на том конце провода бесцеремонно её прервал.

— Извините, Фаина Игоревна, мне надо идти, я перезвоню — отсутствующим, пространным тоном произнёс Кривицкий и, не дождавшись никакой реакции своей собеседницы, бросил трубку.

      Женщина, слегка расстроившись из-за резко оборвавшегося разговора, ещё пару минут провела в кабинете, пристально смотря на экран телефона (может, перезвонит?), а затем решила приступить к исполнению своих служебных обязанностей.

***

      Алеников, дожидавшийся Ирину с ночной смены, варил кофе у неё на кухне, когда услышал разрывающийся дверной звонок.

      «Странно, у неё ключи есть, зачем звонить?» — думал он, направляясь в прихожую.

Рука уверенно коснулась незамысловатого механизма, один оборот, второй, переместилась на железную ручку и потянула её вниз.

— Ты что творишь, сволочь! — с надрывом, явно не доигрывая ярость, которая, в общем-то, и не была ему свойственна, громко произнёс Кривицкий, кинувшись на открывшего дверь мужчину.

— Геннадий Ильич собственной персоной. А ты что здесь делаешь, забыл что-то — спокойным надменный голосом спросил Анатолий.

— В морду тебе дать забыл, — кинулся тот на Аленикова, но был остановлен резким ударом в челюсть, — ещё раз её тронешь, и я… — не успел закончить он, так как от сильного удара носом пошла кровь.

— Кривицкий, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос, если она тебе настолько дорога, почему не попытался её вернуть? Уж не меня ли испугался? — ехидно усмехнулся Анатолий, протягивая ему кухонное полотенце.

— А я пытался, Анатолий Борисович, перед всем отделением на коленях стоял, прощения просил, а она тебя выбрала, морального урода, — с зажатым полотенцем носом он говорил хрипло и с надрывом, отчего голос приобретал оттенок злости. — Ты же понимаешь, что если сейчас потеряешь её, у тебя никого не останется. У тебя кроме неё никого нет.

      На несколько секунд повисла гробовая тишина. Глаза Толика стали наполняться яростью. Сделав решительный шаг в сторону Геннадия, он услышал, что входная дверь открылась. На пороге стояла Ирина.

— Гена, ты что зде… — начала она, но вид истекающего кровью Кривицкого заставил её сменить направление взгляда, — ты что сделал? — теперь он был устремлён на Аленикова.

      Не дождавшись ответа, она подошла к Гене и опустилась на колени, чтобы оказаться с ним на одном уровне.

— Ты с ума сошла, Егорова? — взволнованным мягким голосом обратился он к сидящей рядом на полу женщине. Синяка он не заметил, но левая скула была явно более припухшей.

— Ты о чём? — непонимающе спросила она, когда подушечкой большого пальца он провёл по её щеке, убирая тем самым толстый слой тонального средства.

— Об этом, — сказал он, смотря ей прямо в глаза, в которых теперь читались растерянность и стыд.

— Это я о косяк ударилась, — Ира издала еле заметный смешок, осознавая всю нелепость сложившейся ситуации. — Ген, а зачем ты пришёл? Пожалеть меня? — взгляд резко стал каменным, без намёка на какие-либо эмоции.

— Ир, поехали со мной в Израиль? — быстро произнёс он и бросил предупредительный взгляд на Анатолия, который явно планировал стать «второй скрипкой».

— Надеюсь, ты осознаёшь, что в тебе говорит твоё гипертрофированное чувство вины? Хочешь и в третий раз оставить меня одну у разбитого корыта? — спокойным, но немного печальным голосом ответила она.

— Ты права, Ир, я чувствую свою ответственность за, — он бросил взгляд на проступающий синяк, — за то, что в данный момент с тобой происходит. Мне очень жаль, что всё так сложилось тогда, 30 лет назад, и сейчас, — своей ладонью он аккуратно коснулся её руки.

— Я же уже говорила, Ген, никогда не жалей о том, что уже произошло. Да, я действительно надеялась, что что-то получится, но у нас не могло ничего получиться. Сам подумай, ты вернулся сюда спустя столько лет не ради меня. И лишь тогда, когда я начала припоминать тебе события 30-летней давности, почувствовав себя виноватым, решил, что стоит попробовать всё исправить. То же самое делаешь и сейчас, — она глубоко вздохнула. — Что же касается нашей несостоявшейся семейной жизни, ты сам жаловался, что я слишком сильно тебя опекаю. Возможно, будь я твоей женой всё это время, ты бы не добился таких высот в профессии, остался бы посредственным хирургом. Так что, тебе не в чем себя винить. Всё сложилось именно так, как должно было сложиться, — она пристально на него посмотрела, и её взгляд вдруг наполнился нежностью. — Знаешь, Кривицкий, ты навсегда останешься для меня близким человеком, … несмотря на то, что ты бросил меня… дважды, — на лице появилась хитрая усмешка.

— Но я не оставил тебя там, под лавиной, — вступил в игру хирург, улыбаясь.

— Ну что ж, Геннадий Ильич, тогда мы, наконец, квиты, — засмеявшись, сказала она. — Один — один.

      В этот момент, всё ещё находившийся на полу мужчина посмотрел на Аленикова, в глазах которого бурлило растущее осознание.

      «Ты навсегда останешься для меня близким человеком», — звучало эхом у него в голове. Услышав эту фразу, доносящуюся из уст Ирины, он понял, что Кривицкий был как никогда прав. Сейчас ОНА единственный близкий для него человек и, если он посмеет её потерять, то останется абсолютно один.

      Геннадий встал с пола и, после того, как помог подняться Ире, направился к выходу.

— Два — два, Егорова, — с улыбкой произнёс он, открывая входную дверь и ощущая, как чувство вины, так долго мешавшее ему жить, постепенно отступает. Когда дверь за ним закрылась, Анатолий подошёл к Ирине и нежно приобнял её за плечи.

Примечание

Комментарии очень часто мотивируют автора на что-то новенькое 😉

тгк: https://t.me/uni_UniCorn