Истинность была всем.

Только твой истинный будет любить тебя. Только с твоим истинным ты будешь счастлив. Только с истинным. Другие отношения не воспринимались всерьёз. Ведь только с тем, кто был предназначен судьбой, ты мог построить самые гармоничные отношения. Вы словно две половинки, что спустя долгие годы наконец-то нашли друг друга и стали единым целым.

Изуку ошарашенно смотрел в спину наполовину обнажённого парня.

— Что? — хрипло переспросил он, надеясь, что ему просто послышалось это.

Однако равнодушным голосом снова повторяют, даже не глядя на него:

— У меня уже есть пара, — он набросил на плечи хлопковую брендовую рубашку, смотря на своё отражение в стекле, наверняка проверяя, остались засосы или нет.

— А… Но… Как же я? — пальцы до боли сжали одеяло, в которое омега завернулся, чтобы скрыть наготу.

— А что ты?

— Мы же… истинные… — голос предательски дрожал, не давая нормально выговорить слова.

— Послушай, — грубо прервали его, наконец-то оборачиваясь. — Всё это просто россказни. Истинный — это не вся жизнь, это просто человек, который наиболее подходит для создания семьи! Это вовсе не значит, что нужно переступать через себя. К тому же я тебя не люблю. Да, истинные. И что с того? Если ты переживаешь насчёт течек, то можешь смело обращаться — помогу.

Альфа подошёл к письменному столу и быстро что-то написал ручкой.

— Ну всё, мне пора. За номер не беспокойся, я уже заплатил. Так что пока можешь оставаться здесь. Прощай.

Хлопок двери чем-то в тот момент напомнил щелчок предохранителя пистолета возле виска. А Мидория пустым взглядом смотрел на кровать, где пару часов назад он упивался наслаждением и счастьем. Найти свою пару в шестнадцать — большое везение! Провести вместе первую течку — чудо!

Он упал лицом в подушку, пытаясь запомнить аромат своего истинного до мельчайших подробностей. Он был не нужен ему. У его альфы уже есть пара.

«А как же я?!» — снова хотелось заорать это, а ещё лучше побежать следом, вцепиться руками в его дорогущие шмотки и встряхнуть со всей силы, дав пощёчину.

Руки дрожали, будто бы он действительно сжимал ворот его рубашки, впиваясь в ткань тонкими бледными пальцами.

Вот только… Если Изуку так сделает, то никто не может сказать, что будет ждать его. Когда твой истинный — сын известного политика, у тебя развязаны руки. А в его случае всё как раз-таки наоборот.

Изуку никогда не жаловался на свою жизнь. Хотя иногда ему казалось, будто бы он идёт по сплошной чёрной полосе и дальше нет ничего даже отдалённо напоминающего белый цвет. Его родители погибли в аварии, когда на пешеходный переход на красный свет выскочила машина и сбила их насмерть. Он же отделался сильным испугом и большой раной где-то в грудной клетке, куда нельзя было заглянуть ни врачам, ни простым людям. На теле как бы на память осталось несколько шрамов. И больше ничего. Было и было. А сейчас уже прошло.

Сначала он переезжал от родственников к родственникам, но надолго ни у кого не задерживался. Каждый находил причину, чтобы избавиться от него. Пока кое-кто из них не додумался отдать Изуку в детский дом.

— Ты уж не злись на меня, но так будет лучше всем, — потрепал он его по голове напоследок и ушёл.

Очертания его широкой спины, обтянутой тёмно-болотной курткой, навсегда запечатлелись в памяти мальчика. Он не мог ответить, стоило умолять не оставлять его или нет. Всё, что он сделал, — обернулся, чтобы увидеть большую ярко-голубую вывеску «Василёк».

Такое невинное название и такое отвратительное место.

Тогда Изуку ещё не понимал, почему более взрослые дети уже потеряли надежду обрести новую семью. Ведь многие его друзья нашли себе родителей. В том-то и дело — маленькие дети. Сейчас он прекрасно понимал чувства тех, оставшихся. Потому что его тоже так никто и не забрал. И если сначала жизнь в детдоме какой-никакой, но была, то после определения типа превратилась в сущий Ад.

Половое созревание у альф начиналось гораздо раньше. Гормоны требовали доминировать, подчинять и просто трахать всё, что движется. Поэтому омеги старались передвигаться группками, чтобы в случае чего помочь друг другу сбежать. Но не всегда у них это получалось. Альфы сильнее, быстрее и упрямее. Выстоять против них почти нереально. Так что изнасилования не были редкостью. Они плакали, умоляли отпустить, но этим только сильнее распаляли насильников. Именно тогда Изуку и уяснил, что показывать кому-то свои слёзы — самая большая ошибка.

Над ними будут глумиться. Никому и дела нет, что твоя жизнь рушится, что ночами ты будешь просыпаться из-за кошмаров, заливаясь слезами. Всем было плевать на то, что с ними происходит.

Ему до сих пор страшно вспоминать об этом. Хотя были и другие альфы, которые, несмотря на эти самые гормоны, сохранили лица нормальных людей, а не вели себя как похотливые животные. Один из них часто защищал их всех. Просто так. Потому что считал неправильным такое поведение. Благодаря ему они хотя бы немного перестали бояться, почувствовали себя в безопасности и смогли посмотреть на альф немного по-другому. У этого парня был младший братишка, которого он до безумия любил и опекал. Его заветной мечтой было выбраться отсюда, найти работу и обеспечить светлое будущее своему единственному близкому человеку.

Возможно, самую малость, но Изуку завидовал им. Этим двум не нужен был кто-то ещё. Они были опорой друг для друга. Мидории тоже хотелось, чтобы рядом с ним был кто-то особенный для него. Одному трудно, но вдвоём…

А потом Изуку встретил его, и многое для него изменилось.

В тот день они поехали на экскурсию в океанариум, кто-то из правительства подарил им бесплатную поездку в качестве благотворительности. Младшенькие носились как угорелые, не в силах утерпеть, когда же они уже увидят рыбок. Экскурсовод мило улыбалась им, рассказывая о том, что дельфины способны общаться между собой. Ребята слушали её, открыв ротики от удивления. Мидория только улыбался на это. Но вдруг чей-то запах затуманил разум. Он даже не сразу понял, что произошло, ноги сами вели его.

Он остановился напротив высокого молодого человека, в его красных глазах отражались голубые блики воды аквариумов. Альфа с интересом рассматривал его.

Изуку не был привлекательным, совершенно обычный нескладный подросток: короткие вьющиеся волосы тёмно-зелёного цвета, чуть более светлые глаза и веснушчатые щёки. И он высокий, ухоженный, шикарно одетый, старше его на пару лет, если не больше, такой красивый. Они даже не поговорили нормально, только молча таращились друг на друга, а потом робко сделали шаг навстречу, соприкасаясь кончиками пальцев.

В следующий раз альфа пришёл к нему в детский дом. Это было так волнительно. Тогда же они в первый раз поцеловались. Он ворочался всю ночь, смущаясь каждый раз, как вспоминал ощущение чужих тёплых губ на своих.

Однако сейчас, когда он лежал в развороченной кровати любовного отеля совершенно один, то безграничное счастье, которое он испытывал до этого, казалось таким поддельным. А вот болезненная пустота внутри реальна. Она пульсировала, разъедала его изнутри. И нет таблетки, что могла бы облегчить эту боль.

Но Изуку знал лишь одно: плакать нет смысла. Жалеть себя — глупо. Ведь он не виноват. Просто так получилось. Возможно, так даже лучше.

«Пора возвращаться…» — но слово «Дом» никак нельзя подставить в его мысли. То место — просто клетка, из которой он вырвется. У него не было глобальных планов на будущее, но Мидория уверен, что сможет найти себя в этом большом мире. Всё, что требуется, — это подождать.

После этого они виделись только несколько раз, да и то даже не подходя друг к другу. Изуку против воли жадно ловил каждый его жест, слово. Но на него даже не смотрели, будто его и не существовало.

И хуже всего было то, что со временем легче не стало. От детского дома ему помогли поступить в институт на факультет журналистики. Слава богу, мозгами он был не обделён. Хотя в большей степени ему помогло упорство, а не какие-либо врождённые данные.

Учиться было здорово. Омега даже смог познакомиться с несколькими ребятами. Хотя иногда всё равно чувствовал себя неуютно, словно он лишний здесь.

А на втором курсе в их группу пришёл новенький. Это был очень красивый альфа, и даже шрам на левой стороне лица не портил его. Он смотрел на всех своими разноцветными глазами без особого интереса. Преподаватель попросил Мидорию присмотреть за ним, и омега не был против. Приветливо улыбнулся ему, протянул руку и представился:

— Мидория Изуку.

— Тодороки Шото.

Тодороки не стремился общаться с кем-нибудь, ему это было не нужно. Всё, что его интересовало, — учёба. Смотря на него, Изуку думал, что ему наверняка одиноко одному. Поэтому он всегда первый начинал с ним разговор, здоровался по утрам. Но при этом Мидория никогда не покушался на его личное пространство. Возможно, именно это и привлекло в нём Шото. А может, и нет. Он до сих пор не знает об этом.

Как-то так получилось, что они стали приятелями. Иногда даже обедали вместе. Тодороки не очень-то любил рассказывать о себе, но со временем он стал доверять Мидории чуточку больше, чем остальным.

Потом из приятелей в друзей. Пускай и не «лучших», но им и этого хватало. Они просто боялись нарушить этот тонкий баланс. Ведь никто не мог сказать, что после признания друг другу их дружбе не придёт конец.

У Тодороки было тяжёлое детство, несмотря на то, что вырос он в полноценной семье. Брак по расчёту свёл его мать с ума, а на прощание она оставила ему этот шрам. Когда он рассказал об этом Изуку, тот долгое время сидел ошарашенный и внимательно слушал альфу, впитывая в себя каждое слово, запоминая дрожь его голоса. Он и представить себе не мог, сколько мужества и решимости понадобилось Тодороки, чтобы рассказать ему всё, вспомнить всё это…

Поэтому в самом конце Изуку и решился крепко обнять его.

Тодороки был удивлён. Наверное, он даже хотел оттолкнуть его в первую секунду, но почему-то передумал, обнимая в ответ. Сначала еле ощутимо, а затем сильнее, ближе прижимая к себе. Мидория чувствовал окутывающий его запах, что защищал, но он так и не поддался своим инстинктам. Потому что дружба с Тодороки была для него гораздо важнее, чем глупая омежья потребность в ласке и любви.

Альфа долго не решался, но, наконец, сказал, что хочет навестить маму, поговорить с ней, но каждый раз он откладывал это. Ему было страшно взглянуть в глаза собственной матери. Увидеть в них ненависть. Мидория не говорил ничего по этому поводу. Он понимал, что это личные дела Тодороки. Но это не значит, что Изуку перестал его поддерживать.

И вот однажды Шото попросил его проехаться до одной станции. Только оказавшись перед свежевыкрашенным зданием больницы, парень понял, для чего они приехали.

Омега ждал за дверью, пока Шото разговаривал с женщиной, а когда тот вышел оттуда, что-то в нём незримо поменялось. Будто бы так давно терзающее его чувство вины наконец-то отпустило из своих тисков.

Вечером, когда они ехали назад, кто домой, кто в общежитие, Тодороки неожиданно схватил его за руку, притягивая к себе. Изуку опешил, а парень, не видя сопротивления, поцеловал его. И Мидория не смог оттолкнуть.

Ходить на свидания, держась за руки, целоваться, дарить друг другу свою любовь… Изуку безмерно любил его. И то, что он видел в глазах напротив точно такой же букет чувств, делало его ещё счастливее.

Их первый секс был таким нежным и ласковым, что, когда он вспоминал об этом, его щёки покрывались румянцем, а сердце сладостно трепетало.

После почти двух лет отношений Тодороки решил познакомить его со своей семьёй. Старшая сестра Шото — Фуюми — приветливо улыбалась ему и расспрашивала обо всём, и Изуку рассказывал. И всё замечательно, пока отец Тодороки не узнал, что Изуку рос в детдоме.

«Ребёнок, выросший в детдоме, не способен создать нормальную семью».

Мидория так и застыл с кривой улыбкой на губах, лишь отдалённо слыша, как Тодороки ругался с мужчиной.

Шото пытался убедить его, что слова отца для него ничего не значили, что он любит именно его и только его. И Изуку верил, потому что так оно и было.

Оставалось немного времени, и они закончат институт. Подготовка к защите в самом разгаре, ни минутки свободной нет. Но однажды на выходных им наконец-то удалось урвать немного времени на прогулку.

Сакура готовилась зацвести, на ветвях набухали бутоны. А повсюду пахло весенней свежестью.

Они обсуждали, как отпразднуют получение дипломов, когда на них надвигался огромный поток людей: они спешили куда-то, сверкая своими хмурыми лицами.

И посреди этой толпы остановилась девушка в лёгком пальто, накинутом поверх красивого нежно-розового платья. Она смотрела прямо на них, даже не моргая. Мидория незаметно нахмурился, не понимая, что происходит, и только потом перевел взгляд на альфу. Тодороки весь выпрямился и напрягся, сжимая руку Изуку сильнее обычного, но при этом не в силах отвести взгляда от неё.

Не нужно родиться гением, чтобы понять, что только что произошло. Истинные альфа и омега нашли друг друга.

Интересно, а они так же тогда выглядели?

Изуку не знал, правильно ли поступил в тот момент, но он сделал шаг вперёд, ведя за собой парня. А тот шёл, даже не обращая внимания на него. Девушка смотрела на Мидорию удивлённо, а потом в её глазах он проступила горькая печаль. Он не знал наверняка, жалела ли она его или это было что-то другое, но омега решительно качал головой — это было не столь важно. Он отпустил руку Тодороки и протянул её девушке. Тогда Шото на мгновение пришёл в себя, собираясь что-то сказать, однако Мидория не позволил ему это сделать. Его холодная ладонь легла на его щёку, поглаживая кожу, глядя ему точно в глаза и наконец говоря:

— Альфа должен быть со своей омегой.

И отошел в сторону, натянуто улыбаясь, а потом и вовсе скрываясь в той самой серой безликой толпе.

Это странно, но даже тогда слёз не было. Разве что непонятное ощущение внутри, будто бы что-то оборвалось, образовывая пустоту. Раз за разом в его голове прокручивалась эта встреча. Он не сожалел. В конце концов, такова судьба. Да, ему больно, но было бы ещё больнее, если бы из-за его эгоизма Тодороки страдал. Пускай уж так. Ведь Изуку лучше всех знал, каково это быть отвергнутым тем, кто был выбран тебе судьбой.

Шото неоднократно пытался поговорить с ним и та девушка тоже, но он их не слушал их толком. Просто улыбался и повторял как заведённый:

— Альфа должен быть со своей омегой.

И что-то внутри него словно замёрзло. Всё это для него больше не имело значения. Может быть, где-то на периферии сознания он с самого начала знал, что к этому всё придёт, что нельзя обрести счастье, украв его у другого. Но ему просто хотелось ощутить это тепло в груди, познать чью-то любовь. Только все эти фальшивые чувства в любом случае меркли, стоило встретить своего истинного партнёра.

Тогда Мидория вспоминал аквариум. Множество рыб, проплывающих мимо, и очертания того самого человека, отражающиеся в стекле.

Омега смотрел в потолок, прижимая к груди холодную подушку. Оставалось совсем немного потерпеть. И всё закончится. Просто подожди.

На ум не пришло ничего лучше, как просто уехать отсюда. Подальше от всего: от приюта, от своего истинного, от Тодороки…

Конец наступил стремительно. Получив диплом, Изуку, ни разу не раздумывая, уехал из города. Найти работу можно и в другом месте, к тому же у него замечательные рекомендации.

Пейзаж, который он видел из окна поезда в тот день, был таким же тоскливым, как и вся его жизнь. Однако его тешила мысль, что дальше будет лучше. Не имело значения, что было в прошлом. Теперь Мидория начнёт всё сначала.

***

Изуку двадцать пять. Он один из редакторов ведущего журнала «PLUS ULTRA» и вполне доволен своей жизнью.

Ну разве что…

— Нам надо расстаться, — с улыбкой произнёс его теперь уже бывший парень.

— Хорошо, — без особых эмоций кивнул он головой, усталым взглядом глядя в чашку с кофе, где колыхалось его искажённое отражение.

— Что, даже не поистеришь напоследок? Вы, омеги, ведь те ещё актёры, так чего же?

— Не вижу смысла портить отношения, — как-то даже чересчур безразлично пожал он плечами.

— Отношения? Какие отношения? Наши?

— Полагаю, по твоему мнению, то, что было между нами, — одноразовый перепихон.

— Да это даже перепихоном назвать нельзя! Ты же в постели хуже бревна! —

альфа самодовольно оскалился, видимо, пытаясь задеть посильнее.

Мидории ничего не почувствовал от его слов. Он слышал их уже много раз, а иногда и в более грубой форме с элементами рукоприкладства.

— Что ж, тогда не вижу смысла тратить Ваше время. Спасибо за всё и прощайте.

Омега поднялся со стула, оставив на столе деньги за кофе, снял с крючка своё пальто и ушёл, тихо звякнув дверным колокольчиком. Его огорчало только то, что всё это произошло в его любимом кафе. Теперь некоторое время ему будет неприятно приходить сюда, хотя… для Изуку это и не играло большой роли.

Это его восьмая попытка начать отношения. И снова неудача. Каждый раз заканчивался одинаково. Его это уже не задевало. Гораздо важнее, что у него появился свободный вечер, теперь можно прогуляться по городу в гордом одиночестве.

***

— Что это значит? — омега даже отложил в сторону ноутбук, полностью уделяя внимание телефону в своей руке.

— «Прости, Мидория! Но электричку задерживают из-за аварии. А это интервью очень важно для меня! Прошу!» — он едва не завывал в трубку, отчего Изуку поморщился и одновременно бросил взгляд на циферблат часов.

Сегодня у него не было никаких планов. Разве что просто валяться в кровати и смотреть всякие фильмы, дожидаясь, пока этот день закончится и нужно будет снова идти на работу, писать, писать и писать. Вот и всё.

— Хорошо. Пришли мне на почту всё, что требуется.

— «Спасибо тебе огромное! Я твой должник!»

— Ловлю на слове, Каминари.

Уже через десять минут на почте у него оказывается вся нужная информация. Он тщательно изучил вопросы. На самом деле Изуку не любил брать интервью у кого-либо. Просто всё было так наигранно и фальшиво. Это Каминари мог абстрагироваться от всего, смотреть только на человека, выискивая все его секреты, хотя его статьи и не были настолько скандальными. Но эта его черта всех поражала. Даже Мидорию. Денки был проницателен настолько, что стоило им как-то раз остаться наедине, как тот сразу же спросил Изуку об его истинном. Омега привычно наврал, что они ещё не встречались, и уже собирался уйти, как услышал тихую фразу: «Видно, он тот ещё мудак, раз ты о нём даже вспоминать не хочешь».

О нет, он часто о нём вспоминал. После каждого расставания его образ сам собой представал перед глазами. Те слова, сказанные им в их последнюю встречу, раз за разом проигрывались в голове, пока он скручивался в комок в надежде заглушить глупые порывы эмоций внутри себя.

Наверное, те слухи про то, что омега будет счастлив только со своим альфой, — правда. Изуку с силой захлопнул крышку ноутбука и начал собираться в путь.

***

— Где Каминари?! — громкий крик разразился по всему этажу.

Изуку поморщился — вот ещё одна причина, почему он не хотел в это вмешиваться.

— Электричка Каминари задержалась из-за аварии. Он попросил заменить его, все вопросы выслал мне по почте. Я полностью готов провести интервью.

— Где Каминари?!

Омега тяжело вздохнул, не любил он работать с Гран Торино, вот хоть убейте, этот человек был загадкой всей редакции. А его привычка постоянно всё забывать неслабо выводила из себя.

— Да плевать уже на Каминари! — вмешалась Каяма Немури, редактор одного из журналов их издательства. — Мидория, ты знаешь, с кем тебе предстоит сегодня разговаривать?

— С каким-то бизнесменом.

— Не «с каким-то бизнесменом»! А с самим Бакугоу Кацуки! Знаешь, как тяжело было выбить хотя бы полчаса времени для встречи с ним? Он никому не давал интервью, а нам согласился! Это же сенсация! — она предвкушающе взвизгнула и уже собиралась прицепить ему на грудь бейджик, как вдруг замерла, нахмурилась на секунду и убрала его, только хлопнув омегу по плечу.

— Где Каминари?! — снова заорал Гран Торино.

— Всё! Вперёд! Узнай о нём всё: с кем спит, кого имеет!

— Это же одно и то же. Или я чего-то не понимаю?

Но Изуку уже впихнули в светлую комнату. Для этой встречи сняли большой номер в одной престижной гостинице, не поскупились. На столе стоял прозрачный графин с водой и парочка стаканов, чтобы промочить горло, если потребуется. Два мягких кресла друг напротив друга, а между ними круглый деревянный столик.

На стене висела какая-то неизвестная картина. Яркая, она притягивала к себе взгляд, но одновременно с этим радостным щемящим чувством какой-то ностальгии почему-то навевала непомерную грусть. Одинокая лодка покачивалась посреди тёмного озера, человек в ней сгорбившийся, словно от тяжёлого груза на плечах. Будто бы позабытый всеми, он смотрел куда-то вниз, руками крепко сжимая хлипкую удочку. Вокруг колыхались почти чёрные очертания камышей, а над ними светил бледный печальный лик луны, чей свет распадался на множество бликов разных оттенков, расплывающихся на синеватой водной глади.

Он так засмотрелся, что не сразу заметил, что в номере уже не один.

— И долго мне ещё ждать, пока ты наглазеешься? — хриплый голос грубо одёрнул его.

Мидория обернулся и тут же потонул в столь похожих красных глазах, прямо как у его альфы. Раньше, возможно, его привычная маска хладнокровия могла бы дать трещину, но не теперь.

— Прошу прощения, что заставил ждать. Если Вы не против, мы начнём. Наслышан, что у Вас плотный график, — омега поклонился, приветствуя гостя.

Мужчина сразу же устроился в кресле поудобнее, без особого интереса подперев голову рукой и забросив ногу на ногу.

— Давай уже быстрее.

Он следовал точно по списку вопросов, стараясь не слишком задерживаться на чём-то определённом. Ему, по сути, не было до этого человека никакого дела. Хотя в голосе оппонента то и дело проскальзывало раздражение. Возможно, он также давил на Мидорию ментально, только сам омега этого не чувствовал. Уже несколько лет он принимал подавители, чтобы провести очередную течку, а не так давно он и вовсе стал пить их постоянно, стараясь не пропускать работу.

— И последний вопрос.

Мужчина фыркнул, словно показывая, что знал, о чём его спросят.

— Полагаю, вы знаете, что это за вопрос.

— Разумеется. «Кто же согревает Вашу постель?»

Изуку закрыл блокнот, тем самым показывая, что мужчина был прав.

— Почти. Только формулировка немного другая, — сказал он мирно.

— Я не собираюсь отвечать на этот вопрос.

На это парень промолчал. Каминари, по-видимому, предвидел такой расклад, поэтому в скобках к вопросу с самого начала был поставлен прочерк. Но попытка — не пытка.

— Что ж, тогда на этом всё, — омега встал с места. — Большое спасибо Вам, что уделили нам время.

Альфа всё так же сидел на месте, его выражения лица Мидория не видел, так как старался смотреть куда угодно, но только не на него. Но что-то подсказывало ему, что именно сейчас на него обращён пронзительный взор алых глаз.

Мужчина не спешил. Медленно, грациозно поднялся с кресла, спрятав руки в карманы брюк. И только потом сделал пару шагов в сторону двери. Изуку поклонился, чётко проговаривая заученную фразу:

— Спасибо за работу. Мы очень признательны Вам за то, что согласились дать нам интервью. До свидания.

Точное количество слов. Секунды, что он провёл в поклоне. Но, когда он поднял голову, с удивлением отметил, что альфа всё ещё стоит в дверях, пристально рассматривая его.

Мидории стало не по себе от такого странного взгляда. Но это чувство тут же притупилось, как и все остальные. Не было смысла спрашивать «Что-то не так?» или «Вы что-то хотели?». Он стойко вытерпел это, продолжая стоять на месте, ожидая, когда гость первым выйдет из комнаты. Их взгляды не пересекались, но почему-то Изуку казалось, что надо было уйти отсюда первым, забыв про приличия. Только этого он не сделал.

Стук каблуков обуви возобновился, и мужчина покинул комнату.

***

— Спасибо тебе, Мидория! Ты спас меня! Проси всё, что душа пожелает! — Денки налетел на него ещё на первом этаже и не отставал, даже когда они доехали до четвёртого, где работал Изуку.

— Каминари, я же уже сказал, что мне ничего от тебя не нужно.

— Ладно-ладно, но ты всё равно подумай. Чем смогу, помогу, даже не сомневайся!

Он кивнул, давая понять, что услышал его. Изуку всегда держался отстранённо, настолько, насколько это было возможно. Идеальный работник, никогда не задерживал сроки сдачи статей, если нужно, помогал коллегам. Но в коллективе о нём сложилось странное впечатление.

Уже неделя прошла с этого интервью, а Каминари всё ещё бегал за Мидорией, пытаясь отблагодарить. Что за балбес! Изуку никогда бы не попросил о чём-нибудь. Он привык полагаться только на себя, скрывая проблемы ото всех, и эту позицию менять не собирался.

***

Двери лифта плавно разъехались перед ним, но выйти Изуку так и не смог. Ему навстречу, шатаясь, ковылял Каминари, бледный, словно только что со свидания с призраком вернулся, глазищи по пятьсот йен, а рот искривлён уголками вниз.

— Всё в порядке? — как бы между делом поинтересовался Мидория.

— Ты не представляешь. Иду, никого не трогаю, а меня хватают какие-то громадные мужики и затаскивают в машину. Везут куда-то, а на все вопросы молчат!

Изуку удивлённо моргнул.

— Так что они от тебя хотели-то?

— Да чёрт их знает! Я даже не понял. Притащили в какой-то офис! Кому-то позвонили, а потом меня отпустили. Всё! Принесли свои извинения, будто бы меня с кем-то перепутали!

— Ты собираешься обратиться в полицию?

— Не знаю. Если честно, нет никакого желания. Самого же затаскают потом, а эти люди явно не из простых. Ну, отпустили — уже хорошо.

В последнее время в городе стало неспокойно. А этот случай с Каминари только ещё раз подтверждает это.

Мидория не стал больше ничего спрашивать, видя измождённый вид Каминари, и только попросил его быть осторожнее в дальнейшем.

Уже давно Изуку снимал двухкомнатную квартирку в старом жилом комплексе. И, даже несмотря на не совсем «человеческие» условия для жизни, ежемесячно с него сдирали столько, словно он жил в отдельном доме. И если сначала ему помогал фонд поддержки сирот, то теперь приходилось справляться самостоятельно.

Не то чтобы он был чем-то недоволен, привык за все те годы, что жил здесь. И к тому, что кондиционер еле работал, и к тому, что горячую воду постоянно отключали, и к тому, что хозяйка квартиры чуть ли не каждый день приходила проверять, не превратили ли её замечательное гнёздышко в публичный дом или наркопритон. И было бесполезно пытаться объяснить ей, что Мидория порядочный человек, не имеющий вредных привычек, зависимостей и прочего.

Да и любовников он к себе не водил. Для него секс превратился в совершенно бесполезное занятие, влечение к альфам окончательно пробило отметку дна, ведь все его так называемые партнёры думали лишь о том, как бы поскорее кончить и уйти, даже не задумываясь о нём, его чувствах. И если сначала он ещё пытался построить серьёзные отношения, то сейчас окончательно разочаровался. Занятие сексом было слишком важно для Альф, а Изуку это уже совсем не интересовало. Слушать их постоянные причитания о том, какое он бревно… Зачем оно надо?

Конечно, иногда на него нападали приступы хандры, но он с каждым разом справлялся с ними становилось всё легче. Потребность в поддержке, объятиях, поцелуях, признаниях в любви просто отпала. На него никогда не смотрели в таком плане. Только одноразовый партнёр на ночь. Так что он смирился со своим пожизненным одиночеством и почти ни о чём не жалел… почти…

***

Громкая вибрация телефона разбудила его посреди ночи. Яркая надпись на экране не предвещала ничего хорошего.

— «Не спишь?» — как всегда, меланхолично начал Аизава.

— Уже нет, господин Аизава. Я Вас слушаю.

— «Нам нужна статья по поводу благотворительного вечера «АСК», который будет проходить в вестибюле отеля «Уолл» завтра. У меня есть пригласительные, пойдёшь со мной».

— Мне кажется, лучше будет позвать Каяму-сан или Каминари, они в этом разбираются.

— «Каминари взял отпуск за свой счёт. У него депрессия».

— По какому поводу в этот раз?

— «Его статью не допустили к печати».

— Чего? — Изуку удивился, такого ещё никогда не было. Все статьи Денки публиковались без вопросов, а тут «не допустили»?

— «Он просил его не беспокоить. Каяма тоже не может, хотя очень хотела».

— Подождите, насчёт Каминари, из-за чего всё-таки?

— «Директор намекнул, что какая-то большая шишка была против публикации, так что всё замяли».

— Ясно. Куда завтра подъехать?

— «Встречаемся на станции ******. Оденься поприличнее».

Когда в трубке послышались гудки, Мидория уже окончательно проснулся. Ну а раз спать не хочется, почему бы не поработать?

***

Высоченные своды потолка вестибюля «Уолл» были пышно украшены различными лентами и декоративными бумажными фонариками. Мимо то и дело проскальзывали официанты с подносами, на которых стояли бокалы с разноцветными напитками. Размалёванные жёны бизнесменов, актрисы, актёры, владельцы заводов, пароходов и всякой дребедени. Всё пестрило яркими тканями, а от какофонии запахов кружилась голова и начинало подташнивать.

За этой благоухающей вонью было трудно понять, кто из них кто. Вроде по лицу омега, а на самом деле бета или вообще альфа. Природные ароматы не слышались совсем.

Изуку полностью абстрагировался от всех присутствующих, внимательно осматривая обстановку и делая редкие снимки, которые можно будет прикрепить к статье. Сам вечер был посвящён сбору средств на лечение людей, больных онкологией.

Аизава мирно беседовал с каким-то довольно пожилым мужчиной, официанты всё так же сновали туда-сюда, уже несколько раз предлагая омеге выпить, но тот постоянно отказывался.

— Каминари Денки, да? — раздался откуда-то сбоку иронически-насмешливый голос.

Парень слегка обернулся, чтобы пересечься взглядом с кроваво-алыми глазами.

— Прошу прощения? — осторожно спрашивает Мидория.

— Действительно, стоит извиниться. Всё-таки ты меня хорошо обдурил, признаюсь. Но всё равно раскусить тебя было довольно просто.

Изуку непонимающе моргнул, как бы невзначай осматриваясь по сторонам. Может, он чего-то не понтимал и где-то там, за спиной, стоял Каминари и ехидно улыбался. Но сзади никого не наблюдалось. Да и вообще рядом никого не было. Все как-то незаметно разошлись, совершенно не обращая на них никакого внимания. Окончательно осмотревшись и убедившись, что никакой ошибки быть не может, он снова непонимающе посмотрел на мужчину перед собой.

— Ещё раз прошу прощения, но Вы кто и почему я должен перед Вами извиняться? — пожалуй, первый вопрос стоило задать немного иначе. Всё-таки омега помнил некоторые детали: кажется, он уже видел этого человека раньше, возможно даже это как-то было связано с Каминари, ну или нет. Тут сложно сказать. Память его уже была плоха. Неудивительно в его-то возрасте…

Альфа ждал, пока парень рядом пытался его вспомнить и понять, что от него требовали, и только слегка удивлённо поглядывал сверху вниз, покачивая бокал, наполненный шампанским, в руке.

Оба молчали, пялясь друг на друга. Пока мужчине не надоело.

— По договору именно Каминари Денки должен был быть моим интервьюером. И я очень рад, что проверил всё ещё раз. Так вот, теперь самое главное: кто ты? Вопросы конфиденциальности волнуют меня в первую очередь. Всё-таки не игрушками балуюсь по работе.

— А. Так вот о чём Вы, — выдохнул понимающе Изуку. — Тогда могу Вас уверить, что никто не собирался использовать информацию о Вас в корыстных целях. Если быть точным, господин Каминари не смог приехать по веским причинам: он работал в другом городе, а когда пришла пора возвращаться, электричка, на которой он должен был приехать, неожиданно сломалась. Господин Каминари очень ответственный человек, поэтому отказаться от работы не мог и попросил заменить его. Я был свободен, так что согласился исполнить роль Вашего интервьюера. Могу предположить, что Вас просто не успели известить о замене, ведь всё произошло крайне неожиданно как для Вас, так и для нас. Приношу свои извинения за возникшее недопонимание.

Он медленно разъяснял всё это, будто бы перед ним не взрослый состоятельный человек, а обычный ребёнок. Просто Мидория не раз и не два бывал в подобных ситуациях, о горьком опыте общения с такими вот людьми он старался не вспоминать. Чуть что, сразу суд, скандалы, угрозы. Поэтому лучше прямо здесь всё объяснить и покончить с этим.

Мужчина дослушал его и только кивнул в ответ.

— Если инцидент исчерпан, ещё раз приношу свои извинения, — Изуку поклонился и попытался незаметно скрыться, пока этому человеку в голову опять моча не стукнула.

— Хм. Что ж, ладно. Но не помешала бы небольшая компенсация. За моральный ущерб.

Ну, а Изуку что говорил? Вот, лучший пример поступления мочи в голову.

Мидория вперился в него взглядом, подмечая, что в немного мутных глазах пляшут озорные черти. Голос альфы был настолько насмешлив и ехиден, что только последний идиот не понял бы, к чему всё шло. Это походило на какую-то издёвку. Значит, этот индивид решил повеселиться за его счёт? Слишком уж похоже именно на это. Но на всякий случай стоит перестраховаться.

— Понимаю-понимаю, — омега растянул губы в паршиво-услужливой улыбке и рукой потянулся к карману, нашаривая там худой кошелёк. — К сожалению, это всё, что у меня есть, но лучше так, чем никак.

Изуку протянул ошарашенному от такого мужчине пару наполовину смятых купюр. Тот только моргнул, явно не понимая, что это за хрень собачья. А Мидория, пользуясь моментом, удачно взял его свободную руку и впихнул банкноты, тут же кланяясь и скрываясь в толпе. Нужно сваливать, пока не поздно.

***

У Бакугоу Кацуки было всё. Почти всё. Но как бы то ни было, своей жизнью он был вполне доволен.

Он скинул на диван пиджак и, налив бокал коньяка, уселся в кресло, закинув ногу на ногу. Взгляд натолкнулся на смятые купюры, выпавшие из кармана пиджака. Да, это было… лихо…

Такого подъёба у него ещё не было. Намекал на постель, а получил деньги. Гроши какие-то. А этот омега хорош. И лицом, кстати, ничего так. Правда, туповат. Или нет…

Может, он таким образом хотел привлечь к себе внимание? Понятное дело, набитый бабками холостой мужчина, как такой джекпот пропустить?

Бакугоу прекрасно знал, что он хорош собой, поэтому никогда не удивлялся, что омеги всеми силами пытались привлечь к себе его внимание. Они хотели получить его или что-то от него.

Он вспомнил пару тёмных глаз, что лишь мельком мазнули по нему, и спокойное выражение лица, никак не изменившееся за время их разговора. В груди заскреблось какое-то странное чувство.

Кацуки опрокинул в себя бокал и хищно облизнул губы. Когда он видит цель, то препятствия не имеют значения

***

Изуку зевнул, поднимаясь по сильно проржавевшей лестнице к себе в квартирку. Металлические ступеньки страшно скрипели под ногами. Он обернулся и заметил яркие переливающиеся огни мигалок скорой помощи. А поднявшись на пролёт выше, увидел, как вся заплаканная женщина провожает врачей неотложки. Она, уставшая, еле стоящая на ногах, только вымученно улыбнулась искривлённой улыбкой и хрипло прошептала ему: «Добрый вечер, Мидория».

Омега совсем тихо поприветствовал её в ответ, провожая взволнованным взглядом. У дочери госпожи Ямасаки порок сердца. Девочке могла помочь только операция, но денег у них совсем не было. Отец ребёнка жил отдельно, даже не платя алименты на её содержание, просто бросив их на произвол судьбы ради любовника. Этот случай лишь ещё раз доказывал, что в этом мире не было справедливости.

Мидория похлопал себя по карманам, проверяя, не затерялись ли где лишние купюры, и нашёл только отставшиеся гроши. Но даже так, омега тихо подошёл к их двери и осторожно просунул деньги в их почтовый ящик, они найдут им применение получше, нежели он просрёт последние кровные на быстрорастворимый рамен.

***

Жёсткий матрас его кровати пах затхлостью, как и всё застиранное и просвечивающее постельное бельё. Изуку ворочался с боку на бок, не в силах заснуть. В комнате было холодно, а он совершенно один. Некому его согреть в эти наполненные беспросветным одиночеством ночи. Иногда Мидория задумывался, может, стоит попытать счастье на сайтах знакомств? Но эта бредовая идея тут же отлетала. Мало ли какие извращенцы там водятся. А с учётом того, что везло ему как утопленнику, даже за порог этой квартирки выходить парню опасно.

Живот заурчал. Он ничего не ел с самого утра. Сходить в круглосуточный, что ли? А что он может купить? Снова рамен? До зарплаты далековато…

С курицей вкусный… С говядиной…

Изуку сглотнул слюну. Тень на стене похожа на тарелку лапши… с овощами и кусочками мяса…

Боже, да что же такое! Зарплата уже послезавтра! Осталось совсем немного потерпеть, и всё, он сможет объесться досыта!

Скорее бы…

Нерешительный стук в дверь заставил его подняться с кровати. Мидория настороженно посмотрел в глазок, удивлённо моргая.

— Госпожа Ямасаки? Что-то случилось? — спросил он чересчур безразлично, но внутри содрогаясь от волнения.

— Нет, что Вы! Просто… моя сменщица с работы поделилась со мной некоторыми овощами, и я подумала, что Вам тоже следует немного…

— В этом нет надобности, Ямасаки-сан. Лучше приготовьте Ами-чан что-нибудь вкусное.

— Но Вы ведь…

— И не обсуждается! Я уже взрослый человек, способный самостоятельно содержать себя, — Изуку постралася нахохлиться, изо всех сил придавая себе уверенный вид.

— Ох, извините! Я ни в коем случае не хотела Вас оскорбить! — она примирительно подняла руки на уровне груди и сделала маленький шажок назад.

Ямасаки была ниже Изуку на голову, худощавая, высохшая от постоянного стресса и недоедания женщина. Блёклые карие глаза постоянно были воспалены от частых слёз. Она всегда извинялась перед всеми. Боялась задеть чью-либо гордость или обидеть кого-то неосторожным словом. Ей приходилось работать как проклятой, только чтобы выжить. Жизнь Госпожи Ямасаки была похожа на Ад наяву. Ему было искренне её жаль. Если бы он только мог помочь ей хоть чем-нибудь, Изуку ни секунды бы не раздумывал над этим.

***

Изуку плотнее запахнул своё грязно-серое пальто и поёжился от сильного морозного ветра. Редкие снежинки падали ему на голову, запутывались в волосах и таяли, оставляя после себя лишь мокрые прядки. На улице безлюдно, всё-таки уже одиннадцатый час ночи, ничего удивительного. Он сам был шокирован, когда обратил внимание на настенные часы, — настолько засиделся за работой. Вот теперь и шёл в полнейшей тишине и одиночестве по дороге, освещённой бледным светом уличных фонарей.

Возле пешеходного перехода припаркована машина, что подмигивала ему аварийкой. Но Мидория как-то не оценил её оптимистического настроения. А когда из этой самой машины вылезли двое одетых в чёрное мужчин, то какая-то его часть настойчиво зашептала бежать оттуда как можно скорее. И Изуку до сих пор не мог ответить на вопрос: «Почему не сбежал, когда была возможность?». Да потому что её не было!

Ему просто преградили все пути к отступлению, а пока он соображал, что происходит, один из мужчин взглянул на него и на какую-то бумажку в своих руках, будто бы сравнивая, и спросил грубым басом:

— Мидория Изуку?

Парень только покивал болванчиком, с непониманием и настороженностью глядя на этих гигантов снизу вверх. Это где же он так провинился в прошлой жизни, что постоянно умудряется найти приключения себе на задницу в этой?!

Его схватили под руки и потащили к машине, а стоило открыть рот, как омегу тут же грубо затыкали:

— Всё потом.

Потом. Потом. А если Изуку сейчас отвезут в какой-нибудь лес, где его расчленят на части и закопают в разных местах?! Тогда что?!

Он старался держать себя в руках и не показывать страха. Но, когда тебя с двух сторон зажали, не давая нормально и рукой пошевелить, сохранять маску хладнокровия довольно трудно.

Сколько они ехали, сказать Мидория не мог. Но место назначения знакомо ему не было. Огромная вывеска «Отель», правда, очень красноречиво отвечала на некоторые вопросы… Только тогда ни на какие предположения не наталкивала.

Изуку проводили до первоклассного номера на седьмом этаже. По-джентельменски открыли перед ним дверь и впихнули внутрь.

В комнате было темно, и только огоньки с улицы хоть как-то освещали помещение. В кресле, прямо напротив большого окна, кто-то сидел, лениво забросив ногу на ногу и попивая что-то из прозрачного пузатого бокала.

— Выпьешь?

Может быть, ему просто показалось, но этот голос был как будто знаком. Но и на этом заострять внимание он не стал за ненадобностью, сейчас важно не это.

— Не пью.

Мидория развернулся, подёргал за ручку — заперто снаружи. Парень не удивился, узнай бы, что там, за дверью, стоят те самые громилы, что приволокли его сюда.

— Бесполезно, — без особого интереса прокомментировал его собеседник, если, конечно, можно было его так назвать.

— Вы знаете, что за похищение вообще-то грозит тюремный срок?

— Похищение? Где?

Так. Ясно.

— То есть никто меня не похищал, и я сам сел в ту машину? — спросил Мидория для проформы, хотя ответ, кажется, очевиден.

— Так оно и есть. Даже свидетели найдутся.

— Это, случаем, не те добрейшие люди, которые меня сюда притащили?

— Любезно проводили, звучит лучше.

Осмотревшись по сторонам, Изуку не заметил ничего особенного, номер как номер, чистенький, аккуратненький, шикарно обставленный.

— Что Вам нужно? Не припомню, чтобы хоть кому-то насолил в своей жизни.

— Да. И это странно, если учесть твою профессию, — отстранённо заметили, отпивая из бокала.

— А что с ней не так? Я же просто журналист. За сенсациями не гоняюсь. Сижу да тихонечко статейки пописываю. Так что в скандалах замешан не был.

— Наслышан.

— Тогда, повторюсь, что Вам нужно?

— Присядешь?

— Благодарю за предложение, но нет. Мне как бы уже пора…

— Что, даже на минуточку не останешься? — иронично хмыкнули в ответ.

Изуку показалось, что с ним играют в какую-то игру. Будто бы он — забавная зверушка, способная потешить привередливого зрителя. А зритель, кстати, так и не вышел из тени. Всё так же сидит на месте и попивает своё пойло.

— Вас это так забавляет?

— Хм. Есть такое. Обычно, мои… «гости»… сразу понимают, что от них требуется. Но ты явно исключение. Как думаешь, зачем ты здесь?

— Сначала я подумал, что меня отвезут в лес и расчленят, чтобы закопать где-нибудь подальше от посторонних глаз.

— Что ж, хорошая идея. В следующий раз так и поступим.

Это раздражало. Почему он должен тратить своё драгоценное время, которое он мог бы провести в кровати, считая миски рамена на обшарпанных обоях своей квартиры, на этого непонятно кого. На стене Мидория заметил выключатель и сразу же направился в его сторону, смело щёлкая по нему. Комната озарилась мягким светом, но омега всё равно сощурился.

— А. Это Вы…

— Как разочарованно прозвучало. Ожидал кого-то другого? — самодовольно ухмыльнулся мужчина, подперев голову рукой, чтобы было удобнее наблюдать за парнем.

— Никого не ожидал. Просто мне казалось, что мы всё решили. Разве нет?

— Ты, может, и решил, а я — нет.

— Да? — удивился наигранно омега.

— Да.

— Ну, тогда давайте поскорее всё решим, и я с чистой совестью пойду домой. И не могли бы Вы напомнить, как Вас зовут? А то мне слишком неловко, что я даже имени Вашего не знаю…

— Ха. 1:1.

— Что, простите? — Изуку нахмурился.

— Ты хотя бы представляешь, с кем говоришь сейчас?

— Ну, Вы вроде бы бизнесмен. Но это не точно…

— Забавно. Попытка №2. Зачем ты здесь?

— Это Вы у меня спрашиваете?

Они замолчали, обдумывая ситуацию. Изуку настороженно посмотрел на дверь, которая всё ещё была закрыта. Путей отступления нет. А сколько он ещё сможет тянуть время — неизвестно. Рано или поздно этот как-там-его-звали психанёт, и что тогда?.. В лучшем случае его просто немного побьют. В худшем — здравствуй, лес!

— Может, разденешься?

— Нет, спасибо, мне и так нормально.

— А ты забавный.

— Не могу сказать о Вас того же. Чувство юмора явно хромает.

— Ну что поделать, не все же как ты…

— Это комплимент?

— Если тебе так угодно. Но, по-моему, комплимент — это если бы я сказал: «У тебя шикарная задница. И я не против тебя трахнуть».

Изуку чуть слюной не подавился. Ладно. И не таких придурков встречали. Главное — уйти целым и невредимым, а репутацию восстановим. Мидория рукой хватает себя за филейную часть, несильно сжимая.

— Действительно, ничего так. Но всё-таки на троечку из десяточки.

На него уставились, вытаращив глаза, явно не ожидая подобного.

— Признайся, ты что, идиот? Или просто тупой? — мужчина отпил из бокала, отставляя его в сторону, и снова посмотрел на него долгим изучающим взглядом. — Нет, ты не идиот. По глазам вижу. Тянешь время? Неужели думаешь, что тебя кто-то будет искать? Хочешь, разочарую?

— Да нет, я и так знаю: как минимум суток через двое только хватятся меня. А там пока тело найдут…

— Мы можем ускорить процесс, и тебя найдут уже завтра утром относительно целым.

— Без руки?

— …

— Без ноги?

— …

— Вы отрежете мне язык?

— Если ты сейчас не заткнёшься, то да.

— …

— И чего ты замолчал?

— Так Вы же сами сказали, если не заткнусь, то отрежете мне язык. Мне кажется, или Вы уже и не знаете, чего хотите? Тогда, может, по домам?

— Конечно! По домам! Ты что, надо мной издеваешься?! — мужчина чуть привстал с кресла, явно теряя терпение.

— Ни в коем случае! Просто я Вас не совсем понимаю. Излагайте свои желания конкретнее.

— «Конкретнее»?! Я хочу тебя трахнуть! Ещё конкретнее?! Это уже практика!

— Ох, боюсь, до практики мы не дойдём.

— Это, интересно, почему?

— А у меня проблемы по этой самой части… Ну, понимаете, не встаёт у меня…

— Блять! Сколько можно? Давай ты будешь нести свой бред в кровати!

— Но в кровати я сплю. Зачем мне говорить с самим собой в мягкой кроватке? Вы странный. Вам этого не говорили? Кстати, а Вы знали, что разговоры с самим собой — это явный признак шизофрении? Получается, что…

— Заткнись ты уже! — рявкнул он так, что его слова эхом отразились от стен.

Омега вздрогнул. Чёрт. Кажется, он довёл его до точки кипения. Теперь надежда одна: его сочтут полным психом и просто вышвырнут отсюда, желательно целым и невредимым. Боже, ну как его угораздило в это вляпаться?

— Значит так, объясняю для сверхтупорылых: я просто хочу с тобой переспать. Одноразовый перепихон, ясно? И отсюда ты не уйдёшь, пока я не отпущу. Так что решай: одна ночь, и ты свободен, или будем сидеть здесь до посинения.

— А Вы знаете, как спариваются акулы? — Изуку притворился, будто бы пропустил все его слова мимо ушей и попытался вернуться к своей цели — выбраться отсюда.

— Самец вгрызается в нагрудный плавник самки, тем самым парализуя её, они опускаются на дно, и там уже совершается половой акт.

— ВВС… Опасная штука… — понимающе протянул омега.

— Зато познавательная.

— А Вы знали, что тараканы…

— …рекордсмены по размножению…

— Хм-м-м-м-м…

— ………………

Стало неловко. Или Мидории это только показалось? Переспать с кем-то? Он всегда считал, что нужно любить человека, прежде чем прыгать с ним в койку и предаваться разврату. Но все его стандарты рухнули где-то на третьей-четвёртой попытке построить нормальные отношения. А сейчас он в полнейшей заднице. Из номера не выйти, а рядом какой-то извращенец, которому приспичило его поиметь.

Изуку устал. Всё, о чём он сейчас мечтает, — это сон. Однако с его бессонницей всё это превращается в замкнутый круг, где каждый раз, словно фрагменты на плёнке, прокручиваются воспоминания из его не шибко счастливого детства и всего остального… От этих мыслей на душе становится паршиво.

— Одна ночь? — переспрашивает парень, смотря куда-то на пол, но не видя ни цветастого орнамента ковра, ни линий тёмной древесины паркета.

— Одна ночь, — было видно, что тело его напряжено, но мужчина всё же ответил ему, даже чуть кивая.

— И Вы оставите меня в покое?

— Что во фразе «одноразовый перепихон» тебе не ясно?

Изуку задумался. Этот человек настроен серьёзно. Лихорадочно-блестящие возбуждением глаза, частое прерывистое дыхание. Он снова осторожно дёрнул за ручку — по-прежнему заперто.

«Одноразовый перепихон», да? Мидория скользит взглядом по его лицу. Вполне симпатичный. От таких мыслей он чувствует себя избалованным циником. Ха! Ну а что, в принципе, он теряет? Если его оставят в покое, то всё нормально… Наверное, нормально…

— Ладно… — наконец отвечает он, теперь ещё явственней ощущая, насколько сгнила его душа, раз «одноразовый перепихон» с незнакомым человеком теперь его совсем не смущает.

Плевать. Заняться самобичеванием он сможет и потом, лишь сильнее убеждаясь в собственной никчёмности.

Альфа резко вскочил с кресла, в одну секунду оказываясь прямо перед ним, нависая сверху. Он прижал его к двери, рукой настойчиво приобнимая за талию. Изуку снова дёрнул за ручку, но ничего не изменилось.

Мужчина заглянул ему в глаза, словно пытался рассмотреть в них что-то. Только, по-видимому, ничего там так и не увидел, поэтому удовлетворённо хмыкнул, слегка скалясь. Мидория не успел ничего сказать, в губы тут же впились грубым поцелуем, покусывая острыми клыками.

Его схватили за локоть и потащили куда-то. «Куда-то» оказалось довольно большой спальней с широким траходромом прямо посередине комнаты. Мидория еле сдержался, чтобы не прокомментировать это, осторожно поглядывая на реакцию человека рядом, тот, похоже, тоже немного в шоке, вон как изогнул бровь.

Изуку не успел сообразить, что к чему, когда сильным толчком его опрокинули на кровать. Спина утонула в мягком матрасе. Слишком непривычно.

— А кроватка так себе…

На него смотрели ехидным взглядом, одновременно стягивая с себя чёрный галстук, расстёгивая пуговицы белоснежной рубашки.

— А ты наглец, как я вижу!

Что на это ответить, омега не нашёл, вот и решил промолчать, стараясь не смотреть, как перед ним раздеваются. А зачем? Будет гораздо лучше, если он не будет ничего запоминать, тогда не придётся потом пытаться избавиться от позорных воспоминаний.

— Хватит лежать бревном. Раздевайся уже!

Ну, ладно. Раздеваться так раздеваться…

Он, всё так же лёжа на спине, начал вытягивать пуговицы из петелек. Ме-е-едленно и печа-а-а-а-ально. Как-то даже немного издевательски, специально поглядывая на пышущего нетерпением мужчину.

— Издеваешься?

— Я?

— Нет, блять, я!

— Не могу с Вами не согласиться.

На него недовольно цыкнули и сами попытались нетерпеливо содрать рубашку, чтобы уже поскорее приступить к делу.

Только сейчас Мидория заметил, что здесь прохладно, наверное, окно открыто. Он слегка повернул голову набок, чтобы убедиться в собственном предположении. Но ничего не получилось. Цепкие пальцы тут же впились в подбородок, заставляя посмотреть в глаза партнёру. Горячее дыхание опалило губы. Каждый их поцелуй причинял лишь боль, но ему всё равно. Пускай будет больно.

— Не надейся на что-то.

Омега не понимал, зачем говорить такие очевидные вещи. Не этот ли человек сам предложил секс на одну ночь?

Эти руки повсюду. Гладили, сильно сжимали бёдра. Изуку привык к такому. Привык к тому, что о его ощущениях заботились в последнюю очередь.

Мидория почувствовал болезненный укус на оголившемся плече, какой нетерпеливый, однако. Он стянул с себя штаны, а трусы не успел. Альфа сам содрал с него нижнее бельё, отбрасывая в сторону. Изуку чувствовал на себе его жадный взгляд, что словно пожирал каждый изгиб его тела. Отвратительное чувство…

Укусы продолжали покрывать кожу. Пришлось закусить губу, чтобы не издать ни звука. Это слишком унизительно — стонать рядом с незнакомцем.

Но стоило горячим сухим губам достичь шеи, как парень вжал голову в плечи, рукой протестующе упираясь в крепкое плечо. Они смотрели друг другу в глаза. Не было смысла что-либо говорить. Эти взгляды гораздо лучше давали понять всё, что нужно. Мужчина кивнул и всё-таки отстранился. Изуку постарался незаметно выдохнуть. Свою шею он подставлять не станет. Слишком интимно.

В комнате царил полумрак, отчего невозможно ничего толком разглядеть. Разве что слышался шуршащий звук и щелчок крышечки. Блики ночных огней переливались в вязкой субстанции лубриканта, что стекал на руку альфы. Мидория не обольщался и даже не удивился, когда, смазав свой член, мужчина тут же одним толчком вошёл в него полностью. Всё, что ему осталось, — это стиснуть зубы, шумно дыша через нос. Слёзы на глаза не выступили, даже когда в него начали размашисто вколачиваться.

Изуку отвернулся, нет сил смотреть. Лучше он просто полежит брёвнышком. Вот так вот, как сейчас. Рукой омега комкал простыни, мечтая закрыть уши руками, чтобы только не слышать этих пошлых шлепков, издаваемых их телами. Это вызывало отвращение, как и вся ситуация в целом. Хотелось домой, в свою маленькую квартирку, где никто не будет его трогать, где есть только он.

Шумное дыхание над ухом заставляло табун мурашек пробежаться вдоль позвоночника, вызывая нервную дрожь. Анус горел, даже лубрикант не помогал ему. Конечно, без подготовки это трудно. Но вот Этому, похоже, нормально, вцепился ему в коленку, чтобы, если что, не дать свести ноги, и наяривает…

Сколько это продолжалось, сказать трудно, но в один момент движения стали просто невыносимыми: до одури глубокими, непозволительно глубокими, что Изуку даже хотелось вскрикнуть, но он только сильнее прикусывал губу. Скоро это всё закончится. Уже финишная прямая.

Альфа замер на секунду, а дрожь его тела передалась и парню. Вот и всё… Теперь можно и домой…

Однако его хватают за волосы, переворачивая, даже не потрудившись выйти. Мидории показалось, будто его внутренности перекрутили, но даже вдохнуть поглубже ему не позволили, сразу же вжимая в приятно пахнущие простыни. И всё началось заново.

Его не заставляли что-либо делать. Просто трахали во всех позах, половины из них парень даже не знал. Только легче не становилось. Внутри уже всё горело, а этот ненасытный паразит всё никак не успокаивался.

— Бревно бревном… — разочарованно произнёс мужчина, щёлкая зажигалкой, отчего мимолётный оранжевый огонёк осветил комнату, но тут же исчез, оставляя после себя сизые нити табачного дыма.

Изуку поморщился — он ненавидел запах сигарет. От него начинало подташнивать. Хотя сейчас трудно сказать, от запаха это или же от самого себя.

Омега лежал на животе, безразлично смотря на перепачканные вытекшей из тюбика смазкой простыни. Жалко ткань…

— Всё? — устало спросил Изуку, так и не смотря на него.

— Свободен, — паутину дыма рассекла пренебрежительно взмахнувшая рука. — Если ты, конечно, сможешь подняться.

Не было смысла поворачиваться к говорившему лицом, чтобы понять, что на его губах наверняка сейчас играл самодовольный оскал.

Мидория тяжело приподнялся на локтях, чувствуя, как болезненно пульсировал анус, а ноги, налитые свинцом, не желали слушаться. На полу он заметил множество использованных презервативов. А который вообще час?

Парень, задумавшись, выпал из реальности, а когда пришёл в себя, увидел только, как на спину, обтянутую тканью белой рубашки, накинули идеально сшитый пиджак.

— Когда соберёшься уходить, просто закрой за собой дверь, но это будет явно нескоро. Номер оплачен.

И всё…

Изуку устало опустил голову, прикрывая глаза. Это всего лишь на минуточку, чтобы прийти в себя…

***

Однако, открыв глаза, Мидория с ужасом осознал, что уже утро. Чёрт, как он мог заснуть?!

С трудом поднявшись с кровати, Изуку силой воли не позволял ногам разъезжаться в стороны, чтобы не распластаться по полу, где всё ещё валялись использованные резинки.

— Вот же свинья…

Даже убрать за собой не потрудился! Таких неряшливых людей он не любил больше всего на свете.

Тёплый душ немного помог прийти в нормальное состояние. Пересилив себя, омега собрал презервативы и выбросил их в урну, стоявшую под декоративным письменным столом. Он в последний раз осмотрелся по сторонам, проверяя, не забыл ли чего-нибудь. И на столе заметил толстый белый конверт с запиской к нему: «Твоя цена».

К горлу подкатил противный комок желчи. Господи, как это мерзко…

Изуку на всякий случай прикрыл рот рукой, боясь, что его вырвет от всего этого, от самого себя. Но тошнота отступила, позволяя облегчённо выдохнуть. Пронесло. И славно.

Он даже не посмотрел, сколько там, просто развернулся и уже собирался уходить, как вдруг остановился. Парень разглядывал древесные дверные узоры, позолоченную ручку. И в конце концов, сжав зубы до скрежета, Изуку взял эти деньги…

***

Его маленькая квартирка встретила своей привычной тишиной, отсутствием отопления и наверняка горячей воды. В холодильнике пусто, а в кошельке ни йены. Скорее бы зарплата…

Мидория достал из своей сумки ноутбук и поставил его на зарядку. Бедолага и так переработал, так его непутёвый владелец ещё и зарядить его забыл! Взгляд наткнулся на этот поганый конверт, что преспокойно лежал во внутреннем кармане, немного просвечивая. Ах да, как он мог забыть…

Изуку вышел из своей квартиры, старясь передвигаться как можно тише. Он ещё раз перечитал впопыхах написанную записку и, кивнув самому себе, просунул её вместе с конвертом в почтовый ящик. Кое-как, но это получилось.

Эти деньги ему ни к чему. Скоро будет зарплата — его законно заработанные деньги. А этот «позор» будет только тяготить его. Парень и так чувствовал себя паршиво из-за того, что забрал свою, как выразился мужчина, цену, так пускай хотя бы она пойдёт на благо. Они уж точно найдут им должное применение.

Бесшумно Мидория зашёл в свою квартиру, закрывая за собой дверь.

***

Когда в руки передали лист с суммой, которую Изуку получил, из груди едва не вырывается стон разочарования. Снова у него не получится начать нормально питаться. Что ж ему так не везёт-то?! Оплата квартиры сожрёт большую часть, а, значит, на остальное он может затариваться быстрорастворимым раменом. И-де-аль-но.

Ну да ладно. С кем не бывает. Просто в следующем месяце он будет стараться больше… Только Мидория уже давно понял, что, как бы он ни «старался», всё равно останется в полнейшей денежной заднице.

— Довольно неплохо, — задумчиво проговорил Каминари, рассматривая свой квиток.

Может быть, самую малость, но Изуку было завидно. Блин. Надо было тоже идти в их блок. А то на обзорах и мелких статьях далеко не уедешь. И доказательство этому находится у него в руках.

— Эй, Мидория, может, сегодня сходим посидим в кафе? — Денки не пытается посмотреть на сумму его зарплаты, просто чисто по-дружески предлагает.

Но как бы Мидория ни хотел, он всегда отнекивался, боясь подпустить ближе положенного.

— Нет, не выйдет. Я сегодня занят…

— Вот как… Ладно! Но в следующий раз ты не отвертишься! — ему, словно ребёнку, пригрозили пальцем, едва не тыкая кончиком в нос.

Каминари уже говорил так не один раз. И с тех пор ничего так и не изменилось. Стабильность, хех…

***

Кацуки откинулся на подушки, закуривая. Рядом, устало дыша, валялось тело очередного любовника, что довольно жмурился, пытаясь прийти в себя после оргазма.

— Чёрт, — с придыханием прошептал он, — это было бесподобно…

Бакугоу ухмыльнулся. Разумеется.

Он уже и не помнил, сколько любовников и любовниц побывало в его постели. Кацуки никогда не стремился к чему-то обыденному. Серьёзные отношения не для него. К тому же с его деньгами думать о чём-то таком, как семья, становилось кощунством.

На грудь навалилось взмокшее от пота лёгкое тельце, обладатель которого устроил голову у него где-то в районе ключиц, что-то мурлыча себе под нос. Мужчина его не слушал, пребывая в своих мыслях. Завтра у него сложный день. Нужно встретиться с компаньонами и переговорить насчёт одной важной сделки. Желательно сделать это раньше, чем конкуренты, иначе потеря прибыли гарантирована.

Тонкий палец начал выводить на его груди какие-то непонятные узоры. Альфа раздражённо выдохнул дым, поворачивая лицо в сторону парня, но неожиданно осёкся, когда на месте смазливой мордашки вдруг появилось веснушчатое лицо с пустыми глазами, что равнодушно смотрели на него. Кацуки обескураженно моргнул и встряхнул головой, но всё тут же стало нормальным.

Блять, уже глюки начались. Совсем заработался.

На губах омеги снова расцвела улыбка, он вызывающе облизнул губы, прижимаясь ими к подбородку альфы, языком очерчивая линию скул. Его рука тянулась ниже, Бакугоу скользнул взглядом за ней. У него стоял!.. У него встал просто оттого, что он вспомнил эту безэмоциональную рожу! Как так?!

Он видел, как парень старательно отсасывает ему, но его ебанутый разум подбрасывал совершенно не те картинки, которые должны быть.

Кацуки резко схватил его за руку, притягивая к себе, чтобы вгрызться поцелуем-укусом в его губы. Но омега вдруг упёрся в грудь руками, пытаясь вырваться.

— Больно же! Не кусайся!

Ему не ответили, снова подминая под себя. Нужно выбросить это из головы. Нужно выбросить это бревно. Эти пустые стекляшки. Бледные обветренные губы.

Тело под ним протяжно стонало, руками цепляясь за спину Бакугоу, а сам он думал только о том, что не слышал его стонов.

***

Мидория медленно вышагивал по тротуару, постоянно проверяя наличие сумки, доверху набитой раменом. У него уже зарвивалась паранойя, что сейчас кто-нибудь может выскочить из-за угла и обокрасть его. Бред. Кому будет нужна химическая лапша!

Но, когда эта «химическая лапша» была куплена на последние гроши, ты поверишь и в инопланетян, прилетевших, только чтобы тебя ограбить…

Около соседней квартиры столпились медики с носилками, на которых лежала маленькая девочка с кислородной маской на лице. Она мельтешила глазами во все стороны, стараясь найти кого-то. Вслед за носилками выбежала госпожа Ямасаки, без остановки повторяя: «Всё хорошо. Всё хорошо». Увидев Изуку, женщина подбежала к нему.

— Мидория, у меня к Вам просьба! Пожалуйста, присмотрите за нашей квартирой! Я не знаю, насколько это, но… прошу Вас!

— Хорошо, госпожа Ямасаки. Только оставьте мне свой номер, пожалуйста, чтобы я смог с Вами связаться.

— Да, разумеется! — она начиркала дрожащими руками строчку цифр на маленьком листке, что Изуку дал ей, и протянула ему.

— У Вас ведь всё в порядке? — как-то отстранённо спросил он, рассматривая бумажку.

— Да! Всё просто замечательно! Вы не представляете насколько!

— Ма… мама, — дрожащий слабый голосок привлёк к себе их внимание, Ямасаки встрепенулась и тут же бросилась к дочери, на ходу скомканно прощаясь.

Девочка смотрела прямо на него, неотрывно, словно пыталась заглянуть в его прогнившую душонку. Мидория не знал, что следовало сделать в данной ситуации. Ему всегда было трудно найти общий язык с детьми. Поэтому парень только равнодушно проводил их взглядом и зашёл к себе в квартиру.

***

Он провёл ладонью по всему стволу, не сдерживая стон удовольствия. Движения всё резче, быстрее. Кацуки вот-вот кончит. Блять, кто бы мог подумать, что ОН когда-нибудь будет стоять в своей ванной комнате под слегка прохладными струями душа, дроча себе, представляя, как на месте собственной руки находится чья-то глотка, в которую он вколачивается по самое основание. Ну, может, не «чья-то», а кое-кого очень даже определённого. Уже почти месяц прошёл, а этот блядский омега никак не выходил из головы. Скольких любовников он уже поменял, одному чёрту известно. Только подстилки выдыхались почти сразу же, а он злой, как тот же чёрт, возвращался домой совершенно неудовлетворённый. Каждую ночь ему снились такие сны, какие даже во время полового созревания он не видел.

Бакугоу представил, как бы зарылся пальцами в тёмные волосы, притягивая ближе, заставляя взять глубже. Он зарычал, кончая, забрызгивая плитку белёсой спермой.

Его тяжёлое дыхание отражалось от стен, давя на голову. Это словно проклятие, что беспрерывно преследовало и днями, и ночами. Кацуки будто свихнулся, помешался на нём. Такого не может быть. Просто невозможно!

Кулак впечатался в стену, грудная клетка заходилась от рычаний.

***

Когда он увидел знакомую машину на знакомом пешеходном переходе, его передёрнуло. Да нет, ему показалось… Он убедил себя и уже спокойно шёл дальше, но путь ему преградили знакомые лица, напоминающие мордоворотов.

— Что, опять?..

Разумеется, никто не ответил ни на один его вопрос, его просто запихнули в машину и снова увезли куда-то. А жизнь только наладилась. Может, он всё-таки где-то нагрешил в прошлой жизни?

Всё повторилось. Разве что отель другой, следовательно, и номер тоже. Но планировка похожая.

У этого человека, кажется, какой-то фетиш на кресла, потому что он снова вольготно развалился в нём, только на этот раз не попивая алкоголь, а именно заливая в свой утиль бокал за бокалом.

— Это что, шутка такая? — привлекает к себе внимание Изуку.

На него перевели ненормально-горящий взгляд, делая очередной глоток коричневатой жидкости. В комнате пахло сигаретами, а на крохотном круглом столике рядом с рукой альфы, помимо наполовину пустой бутылки какого-то дорогущего наверняка пойла, стояла ещё и доверху заполненная окурками пепельница.

На его слова ничего не ответили, просто пялились таким свирепым взглядом, будто бы он задолжал этому мужчине дохренище денег. Хотя Мидория уже ни в чём не уверен.

Альфа снова отвернулся, продолжая заливать в себя алкоголь. Атмосфера какая-то слишком тяжёлая. Изуку это не нравилось. У него паршивое предчувствие насчёт всего этого.

— Мне кажется, у нас был уговор «Одна ночь», или я что-то путаю? — омега снова осторожно проверил дверь. Заперта. Предсказуемо, что сказать…

— Не припоминаю такого, — наконец-то соизволил ответить этот… язык не поворачивался хоть как-то назвать его…

— Да что Вы! Для Вас что, слово ничего не значит? — Изуку редко позволял себе повысить голос, но в данном случае его эмоции просто вышли из-под контроля, эта ситуация не нравилась ему всё больше и больше.

— «Слово»? Разве я давал тебе какое-то «слово»? Для меня весомы только расписки и контракты.

Мидория клацнул зубами от этих слов, едва не рявкнув, но тут же вернул себе самообладание. С такими индивидами, как этот, нужно вести себя не просто хладнокровно, а похуистически настолько, насколько это вообще возможно.

— Замечательно. Но если Вы забыли, то я Вам тоже никакого «слова»… ах, нет, простите, расписок не давал и контрактов не подписывал, так что выпустите меня немедленно, иначе я буду вынужден обратиться в полицию.

— Полицию, да? Ну, тогда ты должен быть готов к тому, что про тебя узнают много нового.

Изуку незаметно нахмурился.

— Например.

— Например? Ну-у, скажем, «твой образ жизни».

— Интересно-интересно, это какой же?

Губы мужчины растянулись в предвкушающем оскале, он приглашающе ткнул пальцем в кресло напротив, и Мидория в этот раз безмолвно принял его предложение.

Стоило ему присесть, как на стол приземлилась какая-то папка. Он кивнул на неё, подпирая голову рукой, с интересом глядя на омегу.

Изуку открыл папку, рассматривая её содержимое.

— Оу… Кхм. Действительно, это… немного неожиданно…

Парень повертел в руках фотографии, пристально рассматривая.

— Вам не кажется, что здесь я получился очень даже ничего? — он повернул фото лицевой стороной к альфе, и тот немного озадаченно вгляделся в тёмную картинку, на которой кто-то, очень похожий на Изуку, развратно вилял задницей перед объективом камеры.

— Вполне… — мужчина зашипел сквозь стиснутые зубы.

— И здесь… И здесь… А я хорош! И симпатичнее, чем в реальной жизни. Кто делал? Явно мастер. Может, поделитесь телефончиком? Я бы мог обращаться к нему постоянно, чтобы мне сделали хорошие фотки. А то, знаете, обычно я очень плохо получаюсь на фотографиях. А тут! Ух, вот это особенно горячее!

— Тебя не смущает, что на этих снимках тебя ебёт во все дырки непонятно кто?

— Ну, так я же горячая штучка! Разумеется, у меня много поклонников, а как им всем отказать? К тому же многие из них в моём вкусе.

— Да ты что? И какой же из них? — он усмехнулся, чувствуя, как напряжение, что стягивало его голову в железные тиски, понемногу отступало.

— Да вот хотя бы этот, — Мидория ткнул пальцем в первую попавшуюся картинку.

А мужчина разочарованно выдохнул:

— Хреновый у тебя вкус, однако…

— У Вас тоже не комильфо вкупе с полным отсутствием чувства юмора, но я же молчу… Ох, проболтался!

Изуку театрально прикрыл рот ладонью, старательно изображая испуг.

— Наглец.

— Я? Вам кажется, на себя посмотрите и поймёте, что перед Вами сидит ангел во плоти.

Они замолчали, мужчина вперился в него странным взглядом, словно старался то ли раздеть глазами, то ли расчленить. Хрен его знал, но нужно быть осторожней. Чисто на всякий случай, мало ли.

— И чего Вы хотите от меня?

— А разве не ясно?

— Хм, может, валить и трахать?

— Именно так.

— Да? Но мы вроде бы уже всё решили в прошлый раз. Вы меня очень хорошо поимели. Мы разошлись. А теперь Вы снова похищаете меня, привозите в какой-то отель и шантажируете. Я ничего не упустил?

— Разве что некоторые маленькие нюансы. Например, я могу распространить эти фотографии по всем социальным сетям или сразу отправить твоему начальству. Пускай полюбуются, какие у них замечательные работнички.

— Звучит не очень убедительно на самом-то деле.

— А как тебе такое: я запросто могу превратить твою жизнь в Ад. С моими связями тебя вышвырнут не только с работы, но и из твоего дома. И даже твои родственнички больше видеть тебя не захотят. Тебе придётся бродяжничать как бездомной шавке. И всё, что останется, — это сдохнуть на улицах города от какой-нибудь заразы, которую ты подхватишь спустя пару недель жизни без крыши над головой. Но всего этого можно избежать. Если ты без криков будешь приходить ко мне сам. Скажем… каждый день по три-четыре часа минимум. М? Как тебе? Добровольно пораздвигать передо мной ноги и повилять задницей какое-то время. И всё. Свободен!

Изуку незаметно сглотнул, этот человек не шутил, его горящие какой-то дикой одержимостью глаза это охотно подтверждали. С такими психами нужно быть очень осторожным. К тому же он — богатый псих.

— Вам что, больше трахать некого, что ли? Если Вы человек при деньгах и при связях, то спокойно можете себе позволить дорогих проверенных проституток или содержание какого-нибудь «золотого мальчика» или «золотой девочки». Тогда зачем Вам нужен именно я? Не Вы ли говорили, что я «бревно бревном»? Бревно в постели будет Вас только раздражать.

— Тебе же лучше. Чем быстрее ты мне надоешь, тем быстрее я тебя выкину.

— Если переводить «выкину» на нормальный человеческий язык обычных смертных, это, типа, «оставлю в покое»?

— Можешь считать так.

— А если я откажусь?

— Тогда я мало того, что исполню все свои обещания, так ещё ко всему этому добавится пункт с изнасилованием, оно тебе надо?

— «Исполните все свои обещания»? Звучит неубедительно после того, как Вы обещали, что отпустите меня после «одноразового перепихона»…

Он осёкся, потому что мужчина подорвался с места и нависнул над ним, злобно скаля зубы, чеканя каждое слово, не сдерживая рык.

— Не зли меня! Мы здесь одни! И поверь мне на слово, никто не придёт на твои крики, если я захочу прямо сейчас тебя связать и отодрать хуже самой дешёвой шлюхи.

— Вы кое-что упускаете: я — не шлюха! И не собираюсь быть Вашей подстилкой!

— Да ты что?! Свою плату ты взял или уже забыл об этом?!

— Это была компенсация за потраченное впустую моё личное время!

— Ха?! А ты знаешь, кто берёт деньги за «потраченное впустую личное время»?! Так я тебе подскажу — самые что ни на есть настоящие шлюхи!

— Ну так и пользуйтесь своими шлюхами! А меня оставьте в покое!

Это окончательно вывел из себя альфу, его глаза налились кровью, начиная угрожающе гореть алыми огоньками, а Изуку вжало в кресло ментальным давлением, которое не позволяло ни вдохнуть, ни выдохнуть. В глазах на мгновение потемнело, он уже готов потерять сознание. Это не первый раз, когда Мидория чувствовал на себе менталку. Ни за какой промежуток времени он не смог бы забыть это ощущение.

Всё резко прекратилось. Изуку сделал глубокий вдох, словно выныривая из-под толщи воды.

— Доигрался? — послышалось откуда-то удовлетворённое эхо.

Омега подорвался с места и сделал несколько шагов в сторону, но ноги подкосились, и он упал на колени, сжимая руками кружащуюся голову. Всё слилось в одно сплошное марево. Где-то сбоку раздался голос.

Мидория несколько раз встряхнул головой, стараясь собрать глаза в кучку. Он обернулся назад, отчего мутная пелена стала лишь гуще. К нему протянули руку. А Изуку в ужасе отшатнулся, потому что ему показалось, будто сквозь поволоку непонятного тумана на него смотретли такие знакомые глаза, в которых плескалась готовая разъесть всё его естество грусть.

Омега зажмурился до белых точек перед глазами, не желая ничего видеть. Привидится же такое!

Изуку чувствовал, как его подняли, возможно, на руки. Его голова безвольно упала на подставленное плечо. Руки словно онемели, да и ноги тоже.

И он почти не удивился, когда его безвольной тушкой сбросили на кровать. Матрас ещё мягче предыдущего, постельное бельё вновь пахло свежестью, словно его только недавно постирали и постелили. Над ним нависли, рукой впиваясь в подбородок, ловя слегка расфокусированный взгляд. Веки слипались, как будто хотелось спать. Он вот-вот отключится от внешнего мира, хотя изо всех сил старался удержаться в сознании.

По щекам ощутимо похлопали горячими ладонями, не позволяя отключиться.

— Не надейся, что %%%%%%%.

Что он говорил? «Надеяться» на что?

Мужчина открыл в спальне окна, впуская в комнату прохладный воздух с улицы. Так гораздо легче. Но Изуку не будет благодарить его, потому что именно этот человек виноват в таком его состоянии.

— Довольны? — саркастически поинтересовался Мидория, смотря куда-то в потолок.

— Ещё нет.

Сильная хватка пальцев впилась в волосы, заставляя откинуть голову назад. Губы накрыли поцелуем. Языком альфа провёл по ряду зубов, нарочно задевая немного выпирающие клыки, играясь. Он сдавливал щёки, тем самым не давая сомкнуть зубы, рукой массируя голову парня.

Изуку чувствовал себя марионеткой, безвольной куклой в руках грамотного опытного кукловода, который захотел себе новую игрушку и получил её одним из самых грязных способов. Мидория упёрся ладонями в чужие плечи, силясь оттолкнуть, только ничего не получилось. Единственное, чего он добился, — это отстранение от своих искусанных губ.

Глаза напротив лихорадочно горели, в них не было ничего, кроме всепоглощающей похоти. Противно.

— Это отвратительно, Вы знаете?

— Разумеется.

— Тогда остановитесь.

— Зачем? Отвратительно тебе, а вот мне очень даже хорошо, а дальше будет ещё лучше.

— Какая досада…

С него сорвали всю одежду, не особо заботясь о ней, выбросили куда-то на пол. Изуку равнодушно смотрел на почти идеальный профиль альфы, на напряжённые скулы, на которых играли желваки, нахмуренные брови и поджатые губы. Грубая ладонь скользнула по оголённой груди, несильно царапая коротко постриженными ногтями кожу.

Тело всё ещё не слушалось, разве что пальцы немного стали двигаться.

Ноги согнули, разводя в стороны. Мидория слышал тяжёлое дыхание рядом с ухом перед тем, как в мочку вгрызлись, покусывая хрящик. Он закрыл глаза, чтобы не видеть ничего перед собой, старался абстрагироваться от всего этого дерьма.

Вязкая жидкость пролилась меж бёдер, растекаясь по ногам. Этого всё равно мало. Организму омег сложно нормально вырабатывать смазку без течки, к тому же в совершенно невозбуждённом состоянии.

Мидория только шумно дышал через нос, когда внутрь протолкнули головку, растягивая плотные стенки. Это больно… И тошнотворно… Хотя секс уже давно не приносил ему чего-то другого, помимо этой самой боли и душевной пустоты, которая разъедала его изнутри. Так что внутри него уже просто бездонная дыра, куда и утекали все его эмоции.

Лодыжку до боли стиснули, пытаясь раздвинуть ноги ещё сильнее. Изуку усмехается:

— Не выйдет. Я Вам не акробат.

Недовольный взгляд медленно скользнул по его щуплому телу, и омега почувствовал какое-то иррациональное наслаждение от этого разочарования. Только мужчина явно не ожидал чего-то сверхъестественного от него.

— Привыкай.

Коленки насильно развели в стороны, пытаясь прижать их к матрасу. Боль прострелила таз, парень стиснул зубы, не проронив ни звука. Но резкий глубокий толчок выбил воздух из лёгких со свистом.

Теперь уже не до «иррационального наслаждения», потому что все силы Изуку пускал на то, чтобы не вскрикивать от каждого толчка. А этот ублюдок ещё и покрывал всё его тело укусами, от которых оставались красные дужки зубов, с особенно различимыми глубокими следами клыков, где выступали капельки крови.

Мужчина подложил руку под голову Мидории, приподнимая его повыше для поцелуя. Но это поцелуем и не назвать — укусы, укусы и ещё раз укусы. Болезненные. Кровоточащие. Они ещё долго будут напоминать о том, кто их оставил.

Изуку потерял сознание после третьего захода.