Санджи не была удивлена тому, что вскоре Ната отправила её в школу. Трение брюк о раны приносило кошмарный дискомфорт и боль девушке. Но…разве это кого-то волнует?

Всё чаще, приходя после школы домой, Санджи видела только пьяного отца. Мать куда-то уходила, Эрика работала и поздно возвращалась домой. Санджи в некоторые дни настолько злилась на Макса, что начинала кричать на него, забывая, насколько же он злопамятный. Ведь он никогда не напивался до полного выпадения из реальности. Его язык развязывался, и он начинал выдавать чужие секреты. А когда трезвел, не помнил, что он выдал тайну. Хотя он помнил обо всех обидных вещах, которые он слышал от других.

— Да когда же ты перестанешь пить? Ты так часто прогуливаешь работу, что тебя могут уволить! На что мы жить будем? Эрика не зарабатывает столько, чтобы всех содержать! — Бывало, покричит Санджи немного…

— У мамы есть деньги. — Его пьяный голос всегда отвечал одинаковыми словами. — Но эта скупая сука ни копейки не даст, даже если мы обанкротимся.

Санджи никогда не слушала до конца. Прижимала уши и уходила в свою комнату ненавидеть весь этот грёбаный мир, в котором те, кого она любит, страдают, а кого считала примером для подражания, разочаровывают её. Она даже не пыталась гадать, правду ли отец говорил о матери и куда она уходит. Не хотела больше разочаровываться. Хочет просто сбежать из этого кошмара и больше никогда не возвращаться.

Пришло сообщение от Сэм:

«Я сейчас не могу перестать смеяться. Мой прадед оставил мне в наследство противогаз. Прадед умер, когда я была совсем маленькой, а противогаз он хотел мне подарить, когда мне будет 15 лет. Почему-то мама отдала мне этот потрясающий подарок раньше времени.»

Санджи улыбнулась уголками губ и написала в ответ:

«Мне прадед оставил в наследство пистолет и пули. Батя меня научил стрелять, и теперь я иногда стреляю по жестяным банкам. Жаль, что батя сейчас стал много пить. Пока этот бухой валяется и спит, можешь ко мне прийти, постреляем.»

Сэм согласилась. Ей пригодятся навыки стрельбы, ведь придётся убивать Айзека именно таким способом. Но она также понимала, что тогда наказание будет неизбежно и для Санджи, потому что она научила убивать. Поэтому Сэм стала также придумывать, как скрыть преступление.

В её голове возникла идея собрать вещи и вынести их в лес, потом сбежать из дома в облике лисы. Но сразу будет ясно, кто убийца. Потом ей пришла идея выкопать на кладбище скелет и подбросить его. Но в полиции работают не дураки, и они сделают экспертизу. К тому же, почему именно скелет остался? Следующей идеей стало уничтожение трупов. Но это слишком подозрительно и опасно. Единственной идеей осталось устроить пожар и сбежать. Если пожар будет долгим, то он успеет изуродовать трупы, и будет больше времени на экспертизу. Кости не горят. В идеале было бы, если бы остались только кости от всех трупов. Тогда точную причину смерти будет пусть и не трудно установить, но могут сослать всё на самоубийства или повреждения в попытках сбежать.

Пока Сэм это всё обдумывала, она уже пришла к Санджи и начала учиться стрелять. Санджи взяла пустые пивные банки у отца, их много. Пистолет она тоже взяла у отца.

— Я видела точно такой же у своего отца. — Сэм задумалась. — Таким пистолетом можно убить человека?

— Можно, причём легко. Можно даже листком бумаги убить, если знать, как это делать. — Санджи зарядила пистолет. — Чтобы смерть была быстрой, надо в голову или шею целиться. Даже удар по шее может быть смертельным. Ударом по шее легче убить, чем ударом по голове. На шее просто дохера всяких артерий и вен, да ещё и трахея есть. Если попасть в середину шеи, человек быстро откинет лапы. Пуля с большой вероятностью заденет трахею, вену и позвоночник. Быстрее всего умрёт, если выстрелить в висок.

— Зачем тебе эти знания?

— Поверь, я не убийца. Я просто хочу стать судмедэкспертом.

— Хорошая профессия. Но я бы не хотела иметь такую работу.

— Кем ты хочешь стать?

— Было бы неплохо стать актрисой. Но не с моей внешностью.

— Чёрт, Сэм… Актёры всякие бывают. Не всегда они с модельной внешностью. Зачастую они далеки от идеала, но их всё равно любят. Тебе надо уметь входить в любую роль и оставаться в ней столько, сколько нужно.

— Ты хорошая актриса по жизни. Я так не могу.

— И мы опять отошли от темы. Давай уже стрелять.

Ната вступила в подобие клуба анонимных алкоголиков. Но это клуб не алкоголиков, а тех, кто просто хочет поделиться с людьми своими ужасными деяниями. Она знает, что натворила многое, и очень жалеет. Ната решила, что попытаться раскаяться поможет избавиться от чувства вины.

Она входит в тускло освещённое помещение. В комнате все окна плотно задёрнуты чёрными шторами. Стулья образовывают большой круг. Ната не считала, сколько их. Она садится на один из свободных и приветствует всех присутствующих.

Вскоре участники начинают рассказывать о себе. Начал парень с женственными чертами лица и странной стрижкой. У него с одной стороны волосы обрезаны до подбородка, а с другой стороны волосы достают до его груди.

— Я Рагуил, но у меня есть второе имя Аделаида. И я хочу рассказать, как мои крылья почернели и как я стал странствующей шлюхой.

Он был ребёнком ангела и демона. У него были полностью чёрные глаза, зубы как у пираньи, рога, нимб и чёрные крылья. Рагуил сидел, поэтому было непонятно, насколько он высокий. Парня ненавидела вся деревня с самого его рождения, потому что он был не совсем ангелом среди чистокровных белокрылых, да и мать больная была из-за того, что каким-то неведанным образом получила дозу радиации и много плохого сделала в своей жизни. Рагуил часто совершал плохие поступки. Начинал он с малого — ругался с родителями и плохо вёл себя в школе.

— Я тогда просто понял, что за любое преступление у меня чернеет всего одно перо. Поэтому я стал бандитом. Много воровал, насиловал сначала девушек, а потом перешёл и к парням, убил несколько односельчан. Я даже отсидел пару лет, потом я условно досрочно вышел. После этого я перестал убивать, но продолжил насиловать.

Когда на его крыльях осталось совсем немного белых пятен, его изгнали. Рагуил отправился в странствия. Он всегда ходил рядом с трассой. Это сыграло с ним злую шутку. Один из мимо проезжающих дальнобойщиков остановился с предложением подвезти парня. Он согласился и сел к незнакомцу. Тогда водитель заставил Рагуила сделать ему приятно. Парень испугался того, что с ним может что-то случиться, поэтому ему пришлось послушно побыть шлюшкой. Дальнобойщик дал немного денег Рагуилу и высыдил его возле одного из дорожных знаков.

— От такого дела мои перья не почернели. И мне ничего не осталось, кроме как переодеться в женщину и заниматься проституцией. Я так и не нашёл себе пристанище, поэтому я просто вечно странствую и зарабатываю тем, что меня ебут. Я уже ко всему этому привык, и я ничего не чувствую из-за своей работы.

Ната сразу представила, как Санджи точно также зарабатывает. От таких мыслей у неё скрутило живот. «Ну и мерзость!» — подумала она. «Ничего, я воспитываю своих девочек хорошо, они точно не будут творить подобное. Эрика точно. А вот Санджи…я слишком мягкая с ней.»

— Я бы хотел найти себе прекрасную пару, такую же изгнанную и никому не нужную душу. Но я боюсь, что чувств у меня нет. Я никогда не влюблялся по-настоящему. Но я верю, что я смогу полюбить кого-то. Спасибо, что не осуждали меня.

Члены клуба недолго аплодировали. Настала очередь Наты. Она глубоко вздохнула и начала монолог.

***

Я родилась в очень старой станице, основанной ещё в веке, так, пятнадцатом. Большинство домов тех времён были заброшенными и почти уничтоженными никого не щадящим временем. Разумеется, все друг друга знали. И было довольно странно, что покинуть станицу было очень проблематично из-за того, что все, как один, считали, что уехать в город — значит бросить семью и пойти толкать наркотики. В основном, здесь жили крайне консервативные старики. Молодёжи было мало, и большинство приезжие. Но я была местной. И это было ужасно.

Пусть и мои родители были элитой, мою семью всё равно не очень любили. Отец был учителем, мать — врачом. А ещё они оба из знатных родов и были львами. И недолюбливали нас из-за того, что у меня гетерохромия, которая мне передалась от бабушки. Меня заставляли прятать один глаз повязкой, чтобы было меньше поводов для сплетен и ненависти. Даже историю пришлось придумать, якобы я потеряла глаз в результате несчастного случая, и теперь я вынуждена постоянно носить повязку. А ещё, как и других фурри, меня заставляли прятать уши и хвост. И я считала это нормой. Я просто не видела другой жизни.

В школе меня дразнили из-за повязки, но перестали, когда узнали легенду о потере глаза. У меня не было мыслей о том, чтобы снять её. Моя мать боялась того, что скажут соседи. Я тоже боялась. Поэтому была идеальной.

Когда мне было четырнадцать, меня познакомили с парнем из ближайшего города. Он оказался младше меня, но меня не остановило это. Звали этого парня Макс. Он был моим единственным источником информации о том, что происходит вне станицы.

И я поняла, что он ещё и единственный способ сбежать из этого места. Я решила для себя точно. Надо выйти за него замуж. Я всеми силами держалась за него. И мне даже показалось, что он не против отношений со мной. Как только мне исполнилось восемнадцать, мы стали планировать свадьбу. Уже в следующем году мы поженились, и я наконец-то покинула станицу. Макс вытащил меня из этого болота. Начался новый этап моей жизни.

Мы жили с его родителями. Тогда Макс мне признался, что он фурри, ещё и породистый. Я тоже ему призналась. Он был удивоён, когда узнал, что я не просто кошка, а самая настоящая львица. Редко можно встретить такое. А я разочаровалась. Макс оказался персидским котом. Я считала всех породистых слишком надменными. Я их считала сбродом. Но выхода уже не было. Если бы я решила развестись, то вернулась бы в станицу, уже прославленная как предательница. Я не могла допустить такого позора. Так что в гости мы приезжали редко.

Когда я была беременна старшей дочерью, моя мама была в ярости. Я зря ей рассказала новость. Мама довела меня до слёз своими криками в телефонную трубку о том, что я нагуляла ребёнка. Но когда родилась Эрика, моя мама будто превратилась в другого человека. Она вела себя как примерная любящая бабушка. Спустя двенадцать лет я забеременела младшей дочкой. И моя мама также была не рада этому. Она настаивала на аборте. Было ошибкой сделать тест, когда мы были у неё в гостях. Я не пошла у неё на поводу. Младшая дочь у меня с ужасным характером, как у моей мамы. И они постоянно ругаются.

Родители всегда меня учили тому, что нужно иметь много накоплений. Я копила всю жизнь неизвестно на что. Когда пошла мода на инвестиции, вклады, покупку акций, криптовалюты и другое диковинное, я решила попробовать. Я в то время скопила очень крупную сумму. Половину я оставила без изменений, а вторую — разделила на все эти новые вещи. Когда я увидела прогресс, я вложила и остальные деньги. И кто бы мог подумать, что это поможет мне иметь сейчас счёт с космической суммой? Я держу этот счёт втайне от всей семьи. Никто не должен знать о моём настоящем состоянии. Родственники не должны меня разорить. Я никому не дам ни гроша.

В последнее время мои дети странно себя ведут. Они будто бы ненавидят меня и Макса. Я могу их понять, я знаю, что я виновата сама. Я действительно плохая мать. Но я не могу ничего изменить, ведь слишком поздно, и я не могу контролировать свои порывы. Я не верну доверие детей. Я могу только отпустить их в добрый путь к их мечтам. Но я так не хочу, чтобы они были несчастны. Я боюсь этого. Я точно позволю своим девочкам уйти из дома, если они готовы отправиться к мечте, если уже точно знают, куда идти. Я не буду их держать и допрашивать по этому поводу. Пусть идут в лучшую жизнь, они натерпелись моих неконтролируемых ужасных слов и поступков.

Муж стал много пить в последнее время. Скорее всего, это из-за меня. Мы часто ссоримся, он меня ненавидит, а я его никогда даже не думала полюбить. Я сломала жизни детей, его и свою. Я бы развелась, но боюсь осуждения. А детям, особенно, младшей, будет тяжело, если мы разведёмся. Пусть у них будет полная семья. Это лучше, чем иметь отчима-изаращенца или мачеху-тирана.

***

Санджи закрылась в ванной, чтобы истязать себя. Она решила уничтожать порезами только одну руку, потому что планирует полностью забить её татуировками. Поэтому она включила душ, достала одноразовую бритву и отломала ручку. С большим трудом она добыла лезвие, и то не до конца. Получилось, что лезвие частично торчит из обломка пластика. Этого достаточно. Девушка залезла в ванну и приступила к боли.

«Каждый раз ты всё ещё делаешь сильней-больней,

Это всё следы вампиров, непохожих на людей!» Песня «Селфхарм» группы Time of My Sins

В голове играла песня. Кажется, даже подсознание пытается как-то отговорить её. Но Санджи, слушая засевшую в голове песню, продолжила выводить на бледной коже кровоточащие линии.

Внезапно музыка перестала играть. Санджи замерла с лезвием, приставленным к свободному месту на руке, похожей на слоёное пирожное с вишнёвым джемом. Десятки порезов по всей руке сильно кровоточили, покрывая кожу без просветов красным. Она молча заплакала. Бросив лезвие в раковину, она села поджав ноги ванну под горячие струи воды. Она сорвалась. Снова. Санджи понимает, что нужно с этим что-то делать. Она хочет это бросить. Это страшная зависимость. Она боится себя.

Она остановила кровь. Потом она вылезла из ванны и достала из шкафчика аптечку. Она обработала порезы и замотала всё бинтами, затем поверх этого всего она натянула перчатку. Она посмотрела в зеркало. Санджи видела заплаканное лицо девушки с растрёпаннвми волосами. В глазах сожаление. Тяжело держать зрительный контакт с собственным отражением. Чувство вины. Санджи подумала только о том, как бы не сойти с ума. Она отвернулась от зеркала и стала думать над тем, как скрывать такое количество порезов.

Руби стала подозревать, что Эмили ночью не спит. Но она решила, что дочь расскажет всё сама, если посчитает нужным. Эмили в последнее время была в приподнятом настроении. У Руби на душе тепло от этого. Приятно видеть такое.

— Что хорошего у тебя? — Мягко спросила женщина, пока заваривал чай.

— Я познакомилась с хорошим мальчиком. Он старше меня на год, и он леший.

— Интересно.

— Его зовут Ангус. Он мило со мной общается, очень приятный парень. У нас есть довольно много общих интересов.

— Я рада, что ты нашла нового друга.

— А вот если предположить, что я влюбилась?

— Будь внимательна к тому, с кем хочешь начать новый этап отношений. Лучше подожди, когда он покажет свою истинную натуру, если он врёт, прежде чем признаваться в чувствах. Я не говорю, что Ангус плохой. Просто любой может оказаться не тем, за кого себя выдаёт. Будь осторожна.

— У тебя был неприятный опыт?

Руби тепло улыбнулась.

— Нет, я просто много слышала об этом. Твоего отца я любила всей душой. Он с самого начала был открытым и искренним. Ну и был он особенным. Знаешь…не каждый парень на первом свидании упадёт, отряхнётся и не будет притворяться милым неуклюжим мальчишкой. Твой отец в какие-то крайне эмоциональные моменты мог сказать очень смешную чушь, а потом сделать из этого локальную шутку. После первого поцелуя он выдал анекдот про слона.

— О, расскажи анекдот.

Эмили стало очень интересно. Она думала, что это будет какой-то действительно интересный анекдот. Руби сделала серьёзное лицо и начала:

— Ты слышала анекдот про то, как слон яйцами по рельсам стучал?

— Нет.

— Так пойди, послушай.

Несколько секунд Эмили сидела в ступоре. Но вскоре до неё дошло, и она хихикнула. Да, и правда, её отец был особенным.