Зализывание ран

В глазах Нахиды озорство и безмерное любопытство. Под ребячливой натурой ни грамма наивности, это баланс между холодным расчётом в угоду утоления жажды знаний и страстью к удовлетворению после исполнения сложного плана.

Когда он смотрел в глаза Путешественницы, видел пустоту. Стоило ей отвернуться от очередного Тейватского друга, как её поглощала бездна усталости, одиночества и надрывной тоски. Странник не мог оторваться от этого взгляда, истязая себя снова и снова. Она почти не моргала.

На предвестников особо не попялишься, а на их глаза тем более. Пока Доктор выскребал его селезёнку или какой другой орган, в его глазах было что-то типа дежурного веселья и предвкушения. Если это, конечно, был не клон. Ну и без отчаянного безумия во взгляде фатуи не брали.

Это всё к чему.

В глазах юнца, рассматривающего шляпу, почти Нахидино озорство, граничащее с ушлостью, но прерывающееся непомерным альтруизмом, искреннее наслаждение жизнью и детский восторг, подпитываемый получением ценного артефакта.

– Таких у нас не делают. Сам шил? – не отпуская чуда портного искусства, Сетос рассматривал собственное отражение в золотистых отливах.

– Нет, – ответил Странник с нарочитым нежеланием углубляться в тему. Сетос его напрягал. Знакомство с человеком без какого-либо ада во взгляде не сулило ничего хорошего.

– Значит, кто-то шил её тебе на заказ? – уточнил тот без малейшего считывания намерений собеседника. Или намеренного игнорирования его враждебности.

– Нет, – повторил Сказитель ровно с той же интонацией. Он тоже умел притворяться глупым.

– А эти узоры значат что-то конкретное? – Сетос, насмотревшись на саму шляпу, перешёл к лентам и линиям на них. – Это знак бесконечности?

Странник поднялся на ноги, оттряхнув несколько прилипших к колену листочков. Игра ему наскучила. – Мне пора.

– Придёшь завтра? – Сетос, расстроено вздохнув, вернул шляпу владельцу.

– Не приду, – прямо ответил Странник. Искренний или декоративный это был интерес, значения не имело. Внимание раздражает.

– А если я куплю нам обед?

Сказитель не сдержал высокомерного смешка. Такое просто предложение, а столько всего неправильного было в том, кому он его предложил...

– Накорми лучше голодных студентов. Я в еде не нуждаюсь.

– Подожди-подожди! – Сетос, порывшись в сумке, достал небольшую ёмкость и остановил Странника прямо перед полётом. – Не хочешь попробовать? Я завтра заварю.

Странник уставился на россыпь отменной, не знакомой ему заварки из коры, горького цветка и измельчённого корня чего-то землистого. Ни капли лёгкости и прозрачности бледного зелёного чая, что-то, от чего корень языка онемеет. Всё это он понял, едва оглядев термоядерную смесь. И только потом проклял кого-то больно болтливого, ведать, Путешественницу.

– Посмотрим, – всё же не выказав явного интереса, Странник отправился восвояси, а взгляд Сетоса на краткую секунду стал вовсе не озорным, а хитрым и донельзя довольным. Нет, всё-таки Сказителя в качестве объекта симпатии, если она не праздная, выбирали только личности с явными отклонениями.

***

Есть определённые плюсы в том, чтобы быть подкупленным чаем. Например, делая глоток за глотком, можно сделать вид, что идёт процесс сосредоточения на фиерии вкусов, а не просто не хочется отвечать на всякие вопросы.

– Дашь ещё раз посмотреть шляпу? – довольный Сетос едва не светился от счастья.

– Благотворительная акция закончилась. Поверь, за день на ней не выросли рога, – ответил Сказитель с раздражённым вздохом после длительной паузы.

Сетос тут же заметно приуныл, будто в нём выключилась лампочка, но, вспомнив о чём-то, тут же вновь полез в сумку.

– А если я предложу это? – он с гордым видом продемонстрировал коробку с чудными пирожными.

Странник был настолько обескуражен тем, как Сетос абсолютно точно не попал в его предпочтения, что едва не рассмеялся. Если бы эти сладости были ещё и инадзумскими, то наверняка бы рассмеялся. А Сетос, видимо, быстро смекнув по абсолютно шокированному Сказителю, что сделал что-то не то, переводил взгляд со сладостей на себя, вдруг что-то не то с его внешним видом?

– Послушай, – оправившись от шока, Странник покачал головой, – брось эти попытки купить меня. Или понравиться мне. Или что ещё ты хочешь. Просто прекращай. Это и жалко, и бессмысленно.

– Тем не менее ты сейчас здесь и пьёшь мой чай, – Сетос, пожав плечами, открыл коробку и принялся есть пирожные сам.

– Чай вкусный, – пожал плечами Странник, допивая горький напиток одним большим глотком. – Есть ещё сорта на примете? На сколько «покупок» меня хватит?

– Найду, не переживай, – пообещал Сетос беспечно.

Сказитель неопределённо хмыкнул, решив, что на следующий день он проторчит, пожалуй, в библиотеке.

– Ты ведь не отсюда? Я... не могу понять откуда этот костюм, хотя видел и инженеров из Фонтейна, и виноделов и Мондштадта, – праздно поинтересовался Сетос, пытаясь не пялиться на Сказителя как на ёлочную игрушку и сдерживая поток бесконечным вопросов.

– Моё прошлое не имеет ни малейшего значения ни для меня, ни для окружающих, – ответил Странник, хмуро сдвинув брови. – Сейчас я живу здесь. Этого достаточно.

– Не подумал бы, что ты из тех, кто живёт настоящим, – пробормотал Сетос, изучая собеседника с кратно возросшим интересом.

– Я и не живу им, – Сказитель едко хмыкнул, – пытаюсь. Это не значит, что прошлое меня не корёжит.

– Вот как, – ответил Сетос неопределённо. Странник промолчал, решая и не продолжать тему, и не заводить новую. Странная откровенность коснулась гноящихся ран.

***

– В храме молчания находится перечень рун, которые нужно изучить, – Нахида протянула Сказителю длинный список, он, изучив его, еле заметно хмыкнул. Очередные пустынные зверства.

– Раз меня просишь, значит, с вежливой просьбой они их не отдают? – Странник свернул список, убирая куда-то в рукав.

– Не стоит лишний раз вызывать подозрений, – ответила Нахида уклончиво, улыбаясь так непосредственно и невинно, будто ни разу не ломала чьи-то жизни в угоду своему любопытству. – Можно ведь обойтись без беспокойств и просьб? Ночью, например. Никто не узнает, если мы ненадолго одолжим несколько свитков?

– Ты. Это твоя идея. И твой приказ, – уточнил Странник холодно.

– Это тебя затруднит? – Нахида недоумённо глянула на него. – Что-то случилось?

Странник хмуро потупился. Действительно, после года воровства куда более ценных данных, а то и битв за них реакция на такую почти пустяковую просьбу вышла излишне эмоциональной. Переживания об упрямом мальчишке плохо повлияли на искусственную нервную систему.

– Вернусь до утра, – бросил Сказитель, разворачиваясь к выходу под беспокойно-заинтересованный взгляд бывшей архонтки. Всё-таки зря он с ней так. Среди тех, кто его окружал, её можно было назвать самой человечной по отношению к нему. Вероятно, это потому, что в нём не было ничего, что бы её интересовало.

***

Ночная пустыня – спящее чудище. Пожирая в дневном зное всё живое, ночью она затихает, переваривая и уступая внимание ветру, звёздам и пыли. Путешественники по пустыне словно вступали в битву с неравным врагом, сходя с ума, плавясь и выживая вопреки всему живому.

Странник дождался момента, когда сияние луны начнёт слепить подобно закату солнца. Добравшись, дождавшись и прислушавшись, он без всякой маскировки шагнул внутрь храма, стараясь соблюдать баланс между скоростью и тишиной.

Оставаться незамеченным он смог несколько книжных стеллажей. Выточенные инстинкты выловили пылкий взгляд на макушке за секнду то того, как наблюдатель сам вышел из тени.

– Добро пожаловать, дорогой гость, – Сетос зажёг для видимости свечу, незаметно убрав за пояс что-то острое. – Как неловко, мы едва знакомы, а ты уже у меня дома. Жаль, что не предупредил. Я бы хотя бы прибрался. Вдруг в этих свитках мои пятилетние каракули о неразделённой любви?

В голосе – прежняя улыбка с едва различимыми тонами то ли давления, то ли запредельного довольства на грани с заигрыванием. Если бы не пристальный, тяжёлый взгляд, Странник бы подумал, что наглый мальчишка по-прежнему дурачится.

– Последнее что меня интересует в этой жизни – твои вещи. И уж тем более – твои любовные переживания, – ответил Сказитель полушёпотом, в тон Сетосу. Показав, что пока что готов играть по его правилам.

– Значит, пришёл ты не за этим? – Сетос, поставив свечу на стол, накрыл её лампой и протянул вторженцу, сияя довольной улыбкой. – Значит, и скрывать тебе нечего, так?

Сказитель где-то в задворках сознания подумал, что год назад он бы выбил эту лампу из наглых рук, обкапал бы воском язык и глаза наглеца, а потом обчистил бы всю библиотеку без головоломок, просто подрывая стены. Почему-то сейчас он чувствовал какую-то... усталость? Бессмысленность? Будто он был лишь оболочкой прошлого себя.

Но свечу он всё-таки не принял, демонстративно двинувшись дальше к стеллажам, по пути толкнув Сетоса плечом. Тот следовал по его пятам с лампой светлячком, словно изначально так и планировал.

Пустынная жара пробиралась через бетонные стены. Шорох песка, жар лампы, въедливый взгляд за спиной побуждали в Страннике некое состояние. При практически нулевом болевом пороге какие-то явные физические ощущения куклы были тесно сопряжены с эмоциями и воспоминаниями. Жара, огонь свечи, бесконечное количество рук, сжимающие его обугленную, тошнотворно пахнущую плоть ради извращённого удовольствия, холодное лезвие, лавирующее сквозь кости, вкус собственной желчи на корне языка...

– Эй! Ты явно не в порядке!

Морок взбередил очередные воспоминания. О бесконечных взглядах, бесстыдных мыслях, чужой сперме и опустошённости, которая впоследствии ломала даже сильнее, чем перенесённые увечья. Из потока воспоминаний вывела горячая рука на лбу.

– Архонты, да ты ледяной! – изумился Сетос. – Я думал, это лихорадка, температура там...

Странник перехватил остранившуюся руку и молча прижал к щеке. Чтобы убедиться, что эта ладонь тёплая, почти горячая, а не в латексных перчатках. Чтобы убедиться, что подушечки пальцев не изнеженно-гладкие, а грубые, потёртые тетивой, книгами и ручной работой.

Сетос бы порадовался близости, если бы не был напуган неясным состоянием вторженца. Замерев с немым вопросом, он покорно ждал следующего действия Сказителя, а тот, медленно выйдя из пустынного морока, думал как выйти из этой ситуации наименее дурацким способом.

В конце концов он просто отпустил руку Сетоса и, стараясь не глядеть на него, вздохнул и пожал плечами.

– Просто... мы же можем просто сделать вид, что этого не было, так?

Никаких мыслей. Никакого вникания и анализа. Это повлечёт новый виток воспоминаний. Сетос, нахмурившись, отобрал книгу, которую пролистывал Сказитель, и вернул на полку.

– Да-да, как скажешь. Давай только выпьем тонизирующую настойку? Я добавлю её в чай если хочешь.

Холодный чай в такую погоду оживлял действенней оазиса. Пока Сетос заваривал то ли чай, то ли настойку, Сказитель несколько раз думал демонстративно улизнуть, но зачем-то остался. Принял чужую заботу, надеясь, что после чая успокоится, но в итоге расклеился ещё сильнее, благо, допив чай, чтобы не вызывать лишних вопросов.

– Приходи утром, если хочешь. Я предупрежу остальных.

Странник отставил пустую чашку и, вздохнув, посмотрел на Сетоса так, будто тот предложил ему отведать данго.

– Давай проясним. Ты же не совсем дурак, чтобы не понимать, что я ищу ваши секретные свитки с целью кражи?

Сетос помедлил с ответом, сделав глоток воды из своей фляги. – Не вижу смысла скрывать тебя от них, – ответил он наконец. – Ты ведь всё равно их достанешь. И храму будет лучше, если у меня хотя бы останутся воспоминания об отсутствии этого свитка. Но добровольно расставаться с ценными сведениями я тоже не хочу.

Он говорил немного напряжённо, не привыкший говорить честно и прямо о планвх, намерениях, ощущениях. Но здесь решил не врать.

– Я могу выпытать у тебя эти сведения, – зачем-то заявил Сказитель, хмурясь и сжимая руки в кулаки. – Стереть здесь всё в прах. Уничтожить и заставить страдать.

Сетос на секунду удивлённо приподнял брови, а потом отрицательно помотал головой.

– Я вижу в тебе желание сделать чтобы я думал так о тебе. Но не вижу самого желания делать все эти вещи.

Поставив Странника в ступор всё той же честностью, Сетос тут же заметно прибодрился. – Да и в тебе нет черт варвара, который закончил бы всё так банально. Умные люди всегда не прочь разгадать одну-две тайны.

– Не подлизывайся, – ответил Странник в своей привычной грубой манере и поставил чашку на стол. – Тайны? Люди так отчаянно усложняют себе и другим жизнь, чтобы не осознавать её бессмысленность, смотреть жалко.

Сетос пожал плечами, выглядя совершенно счастливым, будто ему только что отвесили прекрасный комплимент.

***

– Выпьешь чаю? Время обеда, – Сетос, на ходу жуя лепёшку, подошёл к сосредоточенно изучающему очередной виток рун Страннику. Первые дни тот отвергал эти предложения, упрямился, игнорировал восхищённо-изучающий взгляд зелёных глаз. Теперь же, неделю спустя он позволил себе отвлекаться на чаепития, беседы и "случайные" прикосновения и переглядки.

Сетоса уважали. Как глава храма он был осторожен, но решителен, настоящий тактик, предпочитающий улаживать дела окольными путями, наверняка построивший бы империю, если бы не предпочитал развлечения. И бесстыдный флирт.

– Разве в своих трёх слоях одеяний тебя не убивает жара? – обмахиваясь самодельным веером из листьев пустынного дерева, Сетос разомрено третий час смотрел как Сказитель скурпулёзно перебирает свиток за свитком, вчитываясь в каждый символ.

– Это хлопок, а не инадзумский шёлк. Неужели ты думал, что я позволю себе потеть в угоду жалким эстетическим убеждениям? – Сказитель презрительно хмыкнул и глянул на донельзя довольного его тоном отпрыска пустыни. Каждое его слово он воспринимал совсем не так, как Сказитель рассчитывал, будто его в самом деле умиляла показная грубость. Положив свиток на место, Сказитель неожиданно сбросил с себя белое одеяние, оставаясь в перчатках и облегающей майке. Действовал из иррационального желания увидеть на вечно довольном лице хоть что-то новое.

Сетос шокированно замер. Несколько секунд бесстыдно пялился, а затем покраснев, стал упорно смотреть в пол.

– Вот это... да.

Находчивый и острый на язык Сетос онемел и сжался словно это он сейчас стоял перед объектом своего обожания без верха. Хотя если сравнить их нынешние одеяния, сейчас они были примерно в равном количестве ткани.

– Смотри на меня.

Сказитель сам не заметил как вернул в тон тщательно искореняемые повелительные ноты. Плевать на воспоминания, на образ, на дистанцию. Он чувствовал, что Сетосу это понравится до мурашек. И не прогадал.

Вечно наглый, смекливый и веренный в себе наследник храма молчания смотрел на него тем же взглядом, что и прочие очарованные куклой смертные. С восхищением, придыханием, плохо сдерживаемой похотью. Видимо, разочарование отразилось во взгляде Странника, Сетос перевёл вопросительный взгляд с выступающей линии ключиц на хмурое лицо. Странник отмахнулся прежде, чем Сетос успел что-то спросить, сказать, убедить.

– Просто заткнись. Не говори ни слова, – шепнул он, демонстративно листая какую-то дряхную книгу. Сетос послушался. Странник чувствовал на макушке теперь уже не игривый взгляд, а отвратительно сочувствующий. В одночасье он разозлился так, что спустя пару минут не осталось вообще никаких эмоций.

***

Спустя неделю Странник уже снимал на их свиданиях шляпу. И даже никак не прокомментировал то, что языкастый мальчишка сказал вслух, что это свидания (последовавшая после этого пауза, осознание и красные щёки наглеца стоили того). Ещё три дня спустя перестал демонстративно закатывать глаза, когда Сетос генерировал поводы "случайно" соприкоснуться. Дитя пустыни оказалось на удивление терпеливым, хотя Сказитель видел, что его разум и тело ломятся от похоти. Пока что Храм Молчания был изучен на... четверть? Сказитель даже забыл какие именно свитки его просили принести. Но, разумеется, приходил только ради дела.

– У тебя чёлка отросла, в глаза лезет. Ты скоро так читать не сможешь. Хочешь, постригу? Только сделаю как было, обещаю!

– И не соблазнишься возможностью навести тот же хаос на голове, что и у тебя? – с сомнением уточнил Сказитель, отпивая глоток холодного напитка. Постепенно их получасовые чаепития растягивались всё дольше и дольше.

– Не доверяешь моим парикмахерским навыкам? – Сетос гордо поправил одну из своих непослушных прядей. – А я, между прочим, путешественницу стриг! Значит, и ей не доверяешь?

– Доверие дорого обходится.

Навязчивые мысли и образы захватили разум. Забыть, стереть, уничтожить, заглушить... Странник отставил чашку и, охваченный отчаянной попыткой перебить эту боль чем-то другим, не придумал ничего лучше, чем дать пустынному мальчишке то, чего тот так жаждал. Схватив его за плечи, Сказитель уже почти утянул его в поцелуй, пока не ощутил ладонь на своих губах.

Сетос несколько секунд колебался, но в итоге сделал выбор и тут же о нём пожалел. Но пожалел бы сильнее, если бы поддался чужой попытке заглушить боль собой.

– Прости. Не... не сейчас.

– Ты издеваешься? – уточнил Странник холодным, вкрадчивым тоном. Сопротивление его скорее даже не столько разозлило, сколько озадачило. Его явно хотели. И он сам пошёл навстречу. Так к чему был этот жест?

Сетос растерянно выдохнул, стараясь смотреть своими зелёными глазищами куда угодно, только не в лицо напротив.

– Прости. Не подумай, что я не хочу всего этого с первой секунды как увидел тебя. Только знаешь... я, ну... никогда не был,.. чёрт, как объяснить-то.., – уверенный в себе Сетос в вопросах личных ощущений или каких-либо взаимоотношений, связанных с собой или близкими, был словно запертым в пузыре гидро мага бездны. – ...я не чувствую, что смогу излечить давно вскрытые раны... я в целом даже не уверен, что из спасителей, а не спасённых... тебе, судя по всему, нужен спаситель, который заглушит эту боль, а я... я...

Странник захотел ударить невнятно бормочущего мальчишку по лицу. Не с новоприобретённой силой, а просто рукой, физической силы в которой было совсем немного. А Сетос, считав это в напряжённой позе и сжатом кулаке, хотел провалиться под землю. Если Сайно с детства знал, что точно будет служить закону, чтобы удовлетворить врождённую жажду справедливости, Сетос не мог сказать ничего такого ни о себе, ни о других. Всю жизнь избегая серьёзных тем и травм, он только и делал, что наслаждался жизнью и её приятными аспектами, игнорируя болезненные или плохие моменты. Но столкнувшись с ними сейчас, столкнувшись с тем, что объект его симпатии полностью состоит из концентрированных обид и сожалений, он был удивительно плох и даже не знал что делать с этим.

Сказитель удар сдержал, но грубо оттолкнул Сетоса, уверенно шагая прочь из храма с твёрдым намерением никогда впредь в него не возвращаться. Сетос схватил его за руку, попытавшись остановить.

– П-подожди! Я неверно выразился. Я хотел сказа-

– Заткнись. Просто заткнись. Затки свой рот прямо сейчас! Я не хочу ничего слышать от мерзкого насекомого, которое считает меня инвалидом.

– Я не говорил такого!

– Я сломаю тебе руку, если ты ещё раз схватишь меня, – угрожающе заявил Сказитель, грубо освобождая из крепкой хватки уверенного лучника тонкое запястье.

– Чёрт возьми, сломай! – Сетос развернул Сказителя к себе. – Ударь, поцарапай, закричи! Только не уходи!

Что-то внутри Странника сломалось, когда он посмотрел в отчаянные зелёные глаза. Никогда ещё быть кому-то нужным не было так больно.

Бесило. И ранило своей неискренностью. Потому что в итоге всё обращается пеплом. Сетос – человек. Людям свойственно умирать.

Сказитель ухватил его за горло. Не ради того, чтобы запугать, а просто продемонстрировать чем это кончится. Мёртвыми глазами следил как тёплое тело под ним кряхтит и дёргается, а пронзительно зелёные глаза продолжают смотреть с ненавистным сочувствием, а руки не отстраняют, а гладят жестокие ладони убийцы, успокаивая.

– Ты умрёшь здесь, – констатировал Странник бесцветно, разжав пальцы, чтобы уйти от прикосновения. - Если не здесь, то от выстрела наёмника. Если не от выстрела, то от старости. А я останусь. Останусь с этими отвратительными чувствами, пока ты ничего чувствовать не будешь. Это... несправедливо. Ты не имеешь права настаивать на этой связи, пока можешь покинуть меня по любой глупости или собственной ничтожной хрупкости.

Сетос, жадно хватая ртом воздух, вместо ответа впился в губы Сказителя. Тот тут же возмущённо вспыхнул и попытался оттолкнуть, но Сетос настойчиво впихнул язык, углублял, совершенно ничего не стесняясь. И Сказитель возмущённо бил по груди и плечам наглеца, потом больно кусал, мычал и вился ужом, пока Сетос сдерживал эти пятьдесят килограмм чистой ярости. Когда тело под ним успокоилось, он вытер обкусанные губы, осматривая исцелованного Странника под ним возбуждённо расширившимися зрачками.

– Знаешь, ты слишком много думаешь. И болтаешь.

– Заткнись! Не желаю это слышать от не закрывающего рот балабола, – Странник попытался возмущённо выползти, но покорно смирился со своей судьбой, когда Сетос опять никуда не пустил, навалившись.

– Несправедливо это, – полежав в этом подобии объятий несколько минут, Странник уставился в потолок библиотеки. – Тебе, значит, не хочется быть моей подстилкой, а если я не хочу, чтобы в дальнейшем ты исчез, то мои чувства будто бы нерелевантны.

Сетос на секунду задержал дыхание. Странник всегда был прямолинеен до грубости, но сейчас он был не просто честен, а искренен. Сетос попытался прислушаться к собственному сердцу, чтобы ответить тем же.

– Я не смогу заглушить твои раны, - шепнул он прямо на ухо всё ещё лежащему под ним телу. – Но... я сделаю много-много хорошего. И... в твоей кромешной ночи зажжётся столько звёзд, сколько я смогу сделать. Прошу, позволь мне просто подарить тебе хорошие воспоминания.

Странник был слишком вымотан, чтобы расписывать, что глупость является глупостью. И просто погладил Сетоса по спине, как гладил слишком уж настойчивых уличных котов. Как гладил когда-то Ниву.

***

Сетос каким-то неизвестным образом совмещал в себе распущенность и сдержанность, страсть и пугающее спокойствие, граничащее с абсолютным контролем. Целовал глубоко и нагло, одной рукой поддерживая за затылок, не давая отсраниться, а второй вычисляя настроение партнёра. Если позволяет гладить пах и грудь, то можно спуститься туда же ртом, если бьёт по наглой руке, то покорно продолжает целовать губы, перекладывая ладонь на спину.

Когда Сетосу было позволено ласкать не только губы, он всегда начинал ласки через одежду. Оттягивал чувствительные соски через тонкую ткань, заводил и заводился сам.

– Глупый извращенец. Опять из-за тебя и твоей слюны стирать вещи, – проворчал Странник, едва сдерживая стоны под прерывистым дыханием.

– Рот же ты не моешь после поцелуев. А там тоже была моя слюна, – смешливо отшутился Сетос, вдавливаясь щекой в грудь любовника, растворяясь в его тепле и запахе.

– Соси уже, – нетерпеливо бросил Странник, надавливая на затылок партнёра и блаженно прикрывая глаза.

– Не думал когда-нибудь говорить "Пожалуйста"? – игриво бросил Сетос, поспешив приняться за дело, чтобы капризный юноша под ним не успел возмущённо отказаться от всего и вся.

Кусая ладонь, чтобы сдержать стоны теперь, Странник надавил голой стопой на член Сетоса. – Говорил бы, если бы грязный извращенец не получал удовольствия, когда на него наступают. А так это уже не услуга, а равноценный обмен.

Безвольно застонав, Сетос сбился с ритма, но, поёрзав, вернулся к ритмичным движениям, соблюдая баланс между лаской и отдачей. Кусая ладонь, Странник перетерпевал особенно громкие стоны, ответными толчками давал понять, что близится к пику, а когда кончал, цеплялся хищной рукой за затылок партнёра, получая мрачное удовлетворение от мнимого насилия.

Поиграть в принуждение, недовольство или то же насилие с Сетосом не выходило никак: тот готов был стерпеть и банальные пощёчины с укусами, и асфиксацию, и что-то, чего потом сам Странник стыдился. Он с восторгом реагировал на любую близость, не знал стыда и пробудил самые укромные уголки давно дремавшего либидо.

Через месяц этих недоотношений, где в основном они просто ласкались и перекидывались парой слов, навязчиывые мысли вновь застали травмированную куклу. Странник всовывал в руки Сетоса лезвия, сам повреждал себя при нём, оскорблял, чтобы отдалить, пытался уйти и спрятаться. Сетос, пережидая эти состояния, находил увязшего в вине Странника и угощал, обнимал, пел. Тогда Странник сам просил рассказать ему какую-то глупую отвлечённую историю. И пока Сетос рассказывал о новом выводке вьючных яков в столице, Странник ненадолго мог забыться, ненадолго довериться и если не открыться, то просто быть открытым.

Их нескладные отношения невольно становились всё ближе и ближе и они оба от этого как-то неожиданно робели. Будто интим, неожиданные эмоциональные вспышки и разговоры о каких-то глупостях не подразумевали что-то серьёзное в перспективе, но по итогу всё переросло во что-то большее. Странника это пугало. Сетос был скорее растерян.

– Сестрица Ахида забеременела, – Сетос болтал ногами над водой, пока обсуждал со Странником обо всём на свете. Теперь он по крайней мере отвечал ему и вслушивался в слова, а не демонстративно игнорировал. – Совсем недавно мы играли с палками и камнями, валялись в песке и пели похабные песни, а теперь у неё муж, будет семья...

Странник не ответил, но не сводил изучающего взгляда с растерянного Сетоса. Тот прекрасно считывал этот взгляд и понимал этот неозвученный вопрос.

– Никогда не понимал... этого, – признал он, вырывая из груди свои сокроменные чувства и мысли. Понимая, что тут нужна не лесть или ложь, а только правда. – Я понимаю любовь родителя к ребёнку, понимаю дружескую любовь, даже... теперь могу понять романтическую (Странник предательски покраснел, но не поспешил скрыть этого как всегда, слишком уж были важны нынешние слова Сетоса), однако связать эту романтику семейными узами, обязательствами, клятвами... эта мысль уже отталкивает, а не согревает. Возможно, виной тому стереотипы и слишком частое наблюдение за батовой жизнью пар, свидетелем которой я быть не хотел.

Сетос виновато перевёл взгляд на Странника, а тот в свою очередь щёлкнул Сетоса по носу.

– Ну, уж со мной ребёнка ты не заведёшь при всём желании.

Он, как и Сетос, не знал как относиться к тому, что ему по сути сказали, что серьёзных отношений с ним никто ждёт. Разумеется, отрывочная мысль об этом была травматична, но вроде и давала определённую свободу. Столетия, когда наивный и неопытный Кабукимоно отчаянно нуждался во всепоглощающей любви, семье и тесной связи до конца жизни давно минули, минули теперь и времена, когда предвестник, отвергая любое проявление любви и симпатии, отрицал собственное одиночество и потребность в любви. Гордость, любовь, привязанность, чувства... всё это было так необъятно и сложно, а по сути ничего значимого из себя не представляло...

– Стой.

Когда Сетос, исцеловав его губы, привычно спустился вниз, Странник обхватил ладонями его лицо и, прикрыв глаза, поцеловал ещё раз прежде чем стать на четвереньки. Сетос, едва веря в происходящее, дрожащими руками стянул одежду с них обоих и вошёл сначала пальцами, считывая каждое микродвижение, входя так аккуратно и нежно, чтобы не было даже намёка на боль или дискомфорт. Дрочка и минет дарили более быстрые и приятные ощущения, но слияние дарило иллюзию единения, сошедший с ума от осознания этого чувства Сетос, казалось, забыл всё и вся, шепча бессвязные комплименты о красоте партнёра, двигаясь с несдержанно высокими стонами, нежно целуя бледную шею и плечи.

После оргазма Сетос пытался что-то сказать заплетающимся языком, но Странник заткнул его кусучим поцелуем.

– Заткнись, а. Ты просто кончил в меня.

Он предательски покраснел, прежде чем закончить сказанное. – Не делай событий из таких обыденных вещей. В конце концов завтра ты сделаешь то же самое.

***

– Ты теперь ешь сладкое?

Нахида поставила на обеденный столик сладости для себя и Путешественницы, никак не ожидая, что вечно плевавшийся на конфеты Странник так просто будет есть их.

Но тот безразлично пожал плечами.

– На вкус всё ещё помойка. Но теперь я хотя бы могу их есть.