Удача заканчивается там же, где кончается заряд, а вместе с ним и способность к сознанию, медленно затухающему под слабый писк сигнала — так и не пойманного и никем не услышанного. Было ли это насмешкой судьбы или же кармой за сотворенные дела на Земле, а может просто самим клеймом вещи, легко заменяемой и незначительной, но пропасть вот так... Он уж точно не думал, что встретит именно такой конец вдали от цивилизации, в холоде космоса и абсолютной пустоте, в которой затеряется и станет объектом среди бесчисленных космических тел и техники, мусора и созвездий.
Поглотит ли его прожорливая черная дыра или же тело занесет в такие глубины галактики, какие ещё не удавалось достичь людям, ему уже не узнать.
Писк затихает.
Удача растворяется пылью среди ослепляющих звёзд, рассыпается под руками чем-то неуловимым и лишает возможности к движению, сковывая тело. Всё ещё дрейфующий, всё ещё не найденный и не получивший помощь, разум отключается и поглощается тьмой.
***
Только подключив искусственное тело к энергии корабля, мелкий огонёк на шее загорается красным, красноречиво подтверждая: «Это ещё рабочая модель». Но радоваться этому не было ни малейшего желания, как и сокрушаться: он сам затащил эту груду железа на корабль и связался с базой, озадачив их новостью о неизвестной находке: за последние несколько лет не осталось ни единого официального объявления о каких-либо безвозвратных потерях среди космических сообществ по всему миру. И конечно же это заинтересовало любопытного и ещё «новенького» Ричарда, тут же запросившего возвращение на Землю исключительно с автоматоном на палубе.
— Послушай, не просто же так он был в космосе, у него в башке может быть полезная нам информация.
«Или вовсе ничего», — отключаясь, мрачно заключает Тим, а сам вдумчиво разглядывает аккуратное лицо, обрамлённое растрепавшимися локонами и лишённое эмоций.
То, насколько оно было идеальным, а также кабель, торчащий из шеи, вызывали уже знакомое ему раздражение: он не мог терпеть автоматонов, что сместили человечество своими совершенными показателями, превосходящими возможности людей. Производство и распространение автоматонов увеличивалось с каждым годом, охватывая всё больший масштаб, а вместе с тем делало их выгоднее в содержании и использовании. Именно так они отобрали работу у отца в самый необходимый момент, а теперь стремились забрать и его, Тима, небо — то единственное, что у него осталось и в чём он видел всю свою жизнь.
Но глядите-ка, видимо, не настолько они идеальны и умны: эта железяка умудрилась непонятным образом оказаться в открытом космосе в нескольких миллионах километров от Земли без какого-либо намека на вразумительное объяснение этому: отсутствие оборвавшегося троса, никаких наружных повреждений, абсолютное ничего, что могло бы помочь понять ситуацию. И Тим даже не мог представить, сколько он пробыл там, пока не оказался отключенным.
Человек был бы уже мертв: его время это всего лишь 90 жалких секунд, а за счёт скафандра и баллонов — 10 часов в лучшем случае. Эта же машина прямо сейчас впитывала энергию корабля и была всё ещё способна функционировать — хоть и не было ясно, насколько исправно. Это ещё предстояло узнать и проверить.
А перед этим, рассчитав предположительное время подзарядки автоматона, Тим успевает снова выйти в космос, ужасно нервничая от того, что оставляет это без присмотра на палубе, и разобраться со спутником, который ему следовало проверить. На этот раз тот нуждался лишь в лёгком вмешательстве, чтобы снова стать способным проработать ещё долгое время на благо человечества. Не секрет, что даже далёкая от Земли космическая техника нуждалась в заботливой руке человека, что могла бы обеспечить уход и дальнейшую «жизнь».
Довольный проделанной работой, Тим возвращается на корабль и тут же оказывается встреченным искусственным морем, заключенным в стеклянные шарики без единых эмоций. Но вот само лицо — одно сплошное недопонимание и растерянность. И даже так, Тим не может не ощутить нарастающее беспокойство, когда всё это время втайне желал, чтобы автоматон вовсе не включился. Ему не был страшен полёт в безграничный космос, но первый контакт с машиной в замкнутом пространстве — очень.
Со вздохом и мыслями о необходимости быть смелым и сильным, Тим снимает шлем и, замечая чужое едва-и-движение, тут же делает предупреждение:
— Попробуешь предпринять что-то из ряда вон выходящее, окажешься снова за бортом, — взмах руки в сторону иллюминаторов, а в ответ нахмуренные брови. — Добро пожаловать и надейся на то, что окажешься нам нужным.
Даже если Ричард и изъявил о своём желании получить на руки этого автоматона, именно Тим — на корабле с этой самой железякой, поэтому и ему решать, чем закончится эта «встреча»: в конце концов он не может рисковать.
— Вот так теплый приём, — подает голос автоматон, заставляя резко втянуть носом воздух.
Своим видом он всё ещё сохранял оттенок растерянности, но постепенно стал приобретать язвительность, справляясь с тем, как не имел ни малейшего превосходства в сложившейся ситуации:
— Совсем как температура во-он там снаружи.
— Удивлен, что груда железа способна это понять. — Тим отцепляет от крепления скафандра отвёртку в целях безопасности и защиты, если возникнет необходимость, и аккуратно, насколько это возможно без гравитации, приближается.
Автоматон коротко кидает взгляд на инструмент в руках космонавта, выглядя позабавленным, и пожимает плечами, поднимая глаза:
— Спасибо за комплимент, кусок мяса.
— Закончили с приветствиями, теперь время ответить на вопросы.– Тим хмурится, сжимая отвёртку в надежде на угрожающий вид, и ляпает первым же: — Твоё имя?
— Имя? мог бы просто сказать, что заинтересован мной, а не… Стой, не тычь мне этим в горло, спокойно ты.
— Говори.
— Какой же ты настойчивый, — автоматон отодвигает ладонью «оружие», едва ли не с силой давящее в шею, и уступает с тенью улыбки: — Дилан.
И эта встреча, коей звёзды в свидетели, — конец всему и новое начало.