Ворота не открывали. Сержанты продолжали выжидать удобного момента, когда люменды подойдут ближе. Ждать приходилось долго. Это раздражало Блэйда, как ноющий зуб. Вырвать бы его и делу конец. Но нельзя, слишком рано. Пойдут в бой сейчас, и большая часть отряда ляжет, едва покинув стены форта.
Баллиста фанатиков света, чистокровных люменов, бьёт на двести шагов. Блэйд знал об этом. Очень хорошо знал. Однажды ему доводилось видеть это массивное орудия в действии. Никогда не забудет бурлящего страха, перед осклабленной металлической пастью. Звона в ушах, после выстрела. Кровавых шматов на бранном поле.
Всё это повторится сегодня, вот-вот, с минуты на минуты.
Но приходилось ждать. Это раздражало Блэйда, это злило проклятую дюжину берсеров, стоящих на пороге преисподней. Вот-вот ворота откроются, и им предстоит пожать урожай смерти. Привычное дело. Обычный будний день на Марсе. Нет ни страха, ни сожаления. Только нетерпение, зудящее под сталью экзокостюма.
Нужно ждать. Баллиста бьёт на двести шагов.
— Кантор! Смотрите!
Палец берсера показал на небеса. Волнение мигом стихли.
С небес снисходил кантор. На этот раз девушка, совсем молоденькая, лет двадцати, может двадцати трёх. Хрупкая, как фарфоровая кукла. Того глядишь и разобьётся. Рыжие волосы электризовались в невидимой глазу сфере, в предсмертных лучах солнца, представляясь ярко-алыми. Облегающий костюм, сверкал девственной белизной. За спиной крепился провод, исходящий от воздушного корабля, как необрезанная пуповина.
Молчали. Поднимут ладони вверх, отправят воздушный поцелуй. Ничего больше. Никаких звуков, или, диабол упаси, криков.
Каждый восхищался канторами. Все они, от млада до велика, представляли собой зрелище удивительной красоты. Идеальных существ из пробирки. Издаваемое ими, так называемое пение, благодаря ментальным волнам, воздействовало на сознание воителей, поддерживая боевой дух.
Кантор зависла в воздухе, собирая ноги в позе лотоса. Ладони её простёрлись вверх, над макушками проклятой дюжины, над фортом, последним оплотом войск на Марсе. Потеряют его, и фанатики света захватят планету. Этого ни за что нельзя допустить.
В воцарившей тишине, раздалось неуверенное сопрано, стремительно переходящее в контральто. Блаженная песнь проникла в сердца берсеров. Скомкала страх. И необъяснимая вера в успех, укоренилась внутри безумных воителей.
Ожидания кончились. Ворота поднялись.
Первым ринулись в бой миньоны. Ничтожные букашки с кусками железных пластин на теле. Они бездумно бежали под боевую песнь кантора, обуянные жаждой расправы. И ложились горой под градом стрел, едва ли успевая воспользоваться бесполезными копьями.
Блэйд закрепил гермошлем. Интерфейс в нижних углах показывал состояния организма. Всё в норме, можно выдвигаться. Тонкий клинок в правой ладони, левую занимает кинжал. Щиты он не любил. Слишком неудобно, сковывает движения. Берсерам нужна скорость, подвижность. В любом случае, экзокостюм выдержит пару атак. Этого хватит, чтобы забрать с собой врага. На большее берсеры не рассчитывали. Их участь — умереть на поле боя. Если не на этом, то на следующем. Судьба. С ней нельзя спорить.
Страха не было, ничего не было. Только нежный голос кантора в ушах, аккомпанирующий нарастающему стуку сердца. В гермошлеме звук слышался особенно чётко, заглушая стенания раненых и крики умирающих.
Бросая вызов смерти, устремляясь в лоно гибели, Блэйд ощущал восхищенный взгляд. Кантор улыбалась, наблюдая за ним. Играла на невидимых струнах его души. И всё становилось, возможно, и ни одно препятствие, не останавливало берсера.
Они пробирались через трупы, через корчащиеся тела миньонов. Неслись на превосходящие ряды агнцев света. Видели, как те дрожали. Как ничтожнейшие нимбы на их челах, тускнели от надвигающейся гибели. Небеса затмили снаряды. И градом обрушились на проклятую дюжину, стуча по стали экзокостюмов. Кажется, кто-то остался позади, другой потерял ногу.
Блэйд не замечал этого. Не замечал ничего. Разил неудержимым вихрем, воспаряя в прыжках над треснутыми нимбами агнцев. Ряды врага дрогнули. Берсеры сорвали знамя, провели миньонов дальше, позволяя букашкам закрепить позицию. И шли вперёд. Бить. Убивать. Пожинать урожай во имя царицы тьмы. И прелестной девушки с волосами цвета алого заката.
Кинжал Блэйда застрял в теле убитого. Клинок треснул по рукоять. Он перешёл на кулаки. Давил. Бил. Убивал. Такова судьба берсеров. С ней нельзя спорить.
Громыхнуло. И чудесная музыка в ушах Блэйда на мгновение утихла. Сердце стучало, как боевой барабан. Внутренности будто рвало изнутри. Что там по показателям? Интерфейс покрылся красным. Ерунда. Система, две дозы адреналина. Немедленно! Нет времени ждать, нельзя уступать ни пяди!
На холме разинулась стальная пасть, сверкнула снарядом. Баллиста бьёт на двести шагов, а отсюда до неё, едва ли насчитается пятьдесят. Попадает, ой, попадёт. Убьёт всех и своих не пожалеет.
Но баллиста молчала. Наводчики поднимали пасть выше, и Блэйд всё понял. Они собираются стрелять в кантора. Знают, святочелы, что музыка придаёт берсерам сил. Пропади чудесное звучание, войска тьмы потеряются, как малые дети.
Этого нельзя допустить.
Блэйд рванул к баллисте. Бежал, игнорируя удары, толкал врагов, теряясь в безумной сечи. Кровь брызгала на защитное стекло гермошлема, затмевала обзор. Кто-то прошёлся лезвием топора по его спине. Он не заметил этого. Не думал ни о чём, кроме хрупкой фигуры кантора, кроме её убывающего голоса в ушах. И волосах. О рыжих волосах, что в лучах угасающего солнца, стали алыми. Как показатели интерфейса. Как тела врагов, изрубленные на уродливые шматы.
Снова громыхнуло. Но прежде чем снаряд вылетел из пасти баллисты, Блэйд успел ударить по наглой стальной морде, едва-едва изменив траекторию. Что-то хрустнуло, то ли кулак, то ли предплечье. Левая рука повисла плетью. Правая захватила голову наладчика, да что было духу, ударила по орудию. Череп взорвался в ладони, как спелый плод. Брызнули мозги.
И тогда Блэйд понял, что не слышит песни, что тело его наливается свинцом, и боль пронзает члены. Стало невыносимо тяжело. Показатели в углах отчаянно запищали. Он слышал их, и не слышал чудесного голоса.
Кантор замолкла. В воздухе, где она парила, удручённо закачался порванный провод.
Когда замолкла чудодейственная песнь, берсеры утратили ярость. Большинство упало замертво, ощутив всю тяжесть полученных травм. Остальные растерянно бежали в страхе, а вслед им летели снаряды. Миньоны тьмы ложились под ударами святочелов, возликовавших после гибели кантора.
Форт был захвачен, бой — проигран. Воздушное судно дало слепой залп напоследок, и исчезло, так же внезапно, как и явилось.
Он нашёл её лежащей среди мёртвых. Она дышала. Порывисто и с присвистом. Влажным взглядом блуждала по сторонам, отчаянно требуя помощи. Снаряд баллисты не задел кантора, но попал в удерживающий провод. Тела убитых смягчили падение, но не уберегли от переломов.
Она приподняла ладонь, пальцем указывая на берсера.
— Ты умрёшь.
Блэйд сказал правду. И сам испугался этой истины. Это представлялось невозможным, совершенно неверным. Он, обречённый судьбой на погибель, всё ещё живой, а она, хрупкая, как бутон цветка, лежит подбитой птицей, претерпевая страдания.
«Подойти» — прошептали губы кантора. Блэйд подчинился. Опускаясь на колени, он бережно взял хрупкую ладонь. Хотел что-то сказать, как-то утешить. Не находил слов. Чувство вины терзало изнутри, острым скальпелем.
Кантор скользнула пальцами по стеклу гермошлема, опустилась вдоль шеи, указывая на рацию.
— Она встроена в костюм.
Палец поманил ближе.
Блэйд наклонился, приподнял здоровой рукой девичью голову, и возложил её на колени.
Она активировала рацию, переключила на общий эфир. Сделала глубокий вдох. На выдохе запела. Надтреснуто и хрипло, как поёт угасающая звезда. Как поёт изведённая бессонными ночами мать у ложа страдающего дитя. Как поёт умирающий закат. Поёт с надеждой в завтрашний день. Поёт, веруя в победу. Поёт утешительную колыбельную для мертвецов.
Лежи мой верный рыцарь,
час битвы остался позади,
вокруг нас не осталось живых,
только я и ты...
Блэйд смотрел на её рыжие волосы, на бледное лицо, и сонливость овладевала им.
Нет, говорил он себе, ещё рано засыпать, ещё слышится чудесный голос кантора. Отдохну потом, отдохну в вечном сне. Сейчас нельзя, никак нельзя. Ведь она не спит, она ещё жива, значит и мне нужно жить. Ещё пару минут, две или три. Нет, не спать. Минуту, две, не больше. Пока, она не уснёт, а потом можно и на покой. Система. Эй, чёртова система, ты активна? Введи адреналин. Последний шприц. Ну же, система!.. Молчит. И она, девушка алого заката, тоже молчит. И проклятая дюжина молчит. Все замолкли, только трубы святочелов трубят в дали.
Но её чудесный голос слышится. Записала в общий эфир. Вот оно что, ясно. Спасибо тебе, девушка алого заката, боевой кантор. Спасибо. Ты выполнила своё предназначение. Выполнил и я. Теперь можно отдохнуть, наконец-то расслабится, слушая твой прелестный голос. Спасибо тебе.
Спасибо за эту колыбель.
— Мы получили зашифрованный сигнал в общем эфире. — Доложил планктонитус за терминалом.
Остальные планктонитусы подтвердили. Верно, сигнал есть. Поступает с Марса. Передаёт кантор Химеко, исполняя кодовую «Колыбель алого заката». Значит, дела плохи. Они не сумели удержать форт. Люменды укрепились на планете. Больше там делать нечего.
— Запускайте атомный луч. — Приказал капитан. — Нельзя отдавать им планету.