Idiots in Love

Джисон проспал. Снова.

Едва натянув первую попавшуюся толстовку и не первой свежести джинсы, он прикрыл бардак на голове видавшей древность и динозавров шапкой да так и выскочил из дома, жонглируя телефоном, бумажником и ключами от студии.

«Через полчаса у нас встреча с новой группой», — написал ему Чанбин сорок минут назад. Джисон уже смирился, что утренний душ сегодня был не про него. Спасибо хоть, что зубы умудрился почистить.

Нещадно хотелось кофе, но тревожность бежала вслед за ним и подгоняла палкой. Чан и так из него всю душу вынет за опоздание, а если он умудрится завалиться в студию с початым стаканчиком американо, то точно распишется в невидимом договоре, где принимает любые пытки и истязание над его бренным невыспавшимся телом.

Это только в сомнительных бульварных романах работа музыкальным продюсером сулила славу, деньги и бесконечные вечеринки с топ-моделями. В реальности Джисона же не было никаких ситуаций из мема «а ты точно продюсер?», а ебля была только между его мозгами и инвесторами звукозаписывающей компании.

Он летел так быстро, как только мог, но все равно опоздал на сорок минут из положенного часа на встречу. Длинный выдох перед дверью, поправить шапку, натянуть солнечную извиняющуюся улыбку — и вот он уже заходит, излучая вайбы милого пирожочка, на которого грех ругаться.

— Сорок минут, блять, Джисон, — одними губами прошипел Чанбин, пытаясь не спугнуть умостившихся на небольшом диванчике девушек из группы, похожих на отряд топ-моделей. Безумно красивые, но такие уставшие и худые в своих безразмерных худи, что единственным желанием Джисона было купить каждой по круассану с сыром.

— Тысяча извинений, — принципиально глядя на девушек, а не на Чана, Джисон сложил ладони в молящем жесте, — ужасное ЧП: моя собака съела будильник, отчего я проспал, а потом пришлось вызывать ветеринара.

Девушки стройным хором захихикали, а Чан с Чанбином могли бы выиграть кубок по синхронному закатыванию глаз. У него даже не было собаки.

А потом он погрузился в бесконечную работу. С девушками обсудили, какие песни они уже исполняли раньше, потом пришли рэперы с новой демкой, затем два с половиной часа подряд записывали баллады для стареющих одиноких одиночек, после нагрянули и высосали все силы энергичные детишки, готовящиеся к дебюту. И ни одной гребаной возможности сходить за кофе.

Когда Джисону показалось, что растворимая бурда, которую тут весьма преувеличенно называли «кофе», скоро польется у него из ушей, он наныл себе все-таки поход в ближайшую кофейню. Чан махнул на него рукой, дал двадцать минут и наказал принести им с Чанбином тоже по стакану.

Джисон пил самый простецкий пацанский американо — со льдом, без сахара и без всего, с двойной порцией эспрессо и шотом тахикардии. Такое без труда подавали в любой забегаловке, поэтому обычно он покупал своё кофейное ведро в ближайшем к студии кафе.

Чан с Чанбином, ебаные принцессы Авроры, пили латте на кокосовом молоке со слезами единорогов и шоколадной крошкой, собранной девственницами на рассвете. Или типа того, не суть. Поэтому за их заказом пришлось тащиться за два квартала в приличную кофейню. Одну из тех, где десерты стоили как сраное крыло от самолета ее величества британской королевы, а если вдруг хочешь добавить в кофе сироп, то только за дополнительную плату.

Джисон пару раз тут уже бывал. Хёны как-то показали ему это место и заставили записать в заметках их заказы во всех деталях, чтобы он ни в коем случае не забыл, что Чану нужен раф с безлактозными сливками, а Чанбин предпочитает сироп со вкусом «Кленовый пекан», но никак не «Лесной орех» и, боже упаси, не «Миндаль».

На улице перед кофейней ютились маленькие столики и красивые ротанговые кресла. В них в свою очередь ютились хипстеры, блогеры, фрилансеры и прочая полубезработная элита, ловя последние лучики сентябрьского солнца. Все как один — в легких песочных пальто, с макбуками и напитками, напоминающими заказы Чана и Чанбина по своей выебистости.

Джисон на мгновение даже почувствовал себя неловко в своей толстовке с пятном, которое он с утра не заметил, и так и не расчесанными волосами. Впрочем, плевать он хотел на весь этот модный цветник, даже если сейчас за стойкой вместо бариста его встретит сама Донателла Версаче. Он пришел сюда за кофе, а не на показ коллекции от кутюр. И если он не получит свой чертов американо через пять минут, он точно кого-нибудь тут прибьет, и в суде его оправдают по причине «не успел выпить кофе с утра».

Поэтому Джисон смело идет прямиком к двери, заходит внутрь, позвякивая колокольчиком, решительно направляется к стойке и утыкается взглядом в меню.

— Добрый день, готовы сделать заказ? — звучит мягкий, мелодичный голос из-за стойки спустя полминуты.

Джисон поднимает взгляд и мгновенно умирает три тысячи раз. А потом слышит хор ангелов, а потом воскресает, а потом снова тонет — в радужке медово-карих глаз самого красивого во всей вселенной бариста.

И, честное слово, лучше бы это Донателла Версаче разглядывала его сейчас в его худшем виде.

***

Если бы неделю назад кто-то сказал Джисону, что за американо со льдом он будет ходить за два квартала и переплачивать в полтора раза больше привычной стоимости, он бы только хмыкнул и покрутил пальцем у виска.

Но вот на следующее утро Хан снова стоит у милой кофейни и незаметно вытирает взмокшие от переживаний ладони о джинсы. И на этот раз он выглядит не как побитый жизнью бродяга, а вполне себе презентабельно.

Джинсы хоть и были мешковатыми и потертыми, но мешковатыми и потертыми по дизайнерской задумке, которая обошлась ему в две сотни баксов. Вместо заляпанной толстовки сегодня на нем была идеально новая худи — только ярлычок оторвал. Волосы тщательно вымыты, высушены и — о боже — уложены в модную прическу, а на лице легкий, совсем не заметный макияж, скрывающий крохотные, но раздражающие самого Хана неровности.

Ну жених, сказали бы Чан с Чанбином. Только букета в руках не хватает.

Но жизнь, как известно, та еще сучка. Когда Джисон собрал яйца в кулак и решительно зашел внутрь, за стойкой парня с глазами-космосами не оказалось.

Вместо него его встретил милый блондин, похожий на птенчика. Тоже бесконечно красивый, как будто собрался после работы заскочить на конкурс «Мистер Вселенная 2024». Это Джисон отметил довольно спокойно и просто как факт, но не забывая, как правильно дышать и не испытывая желание бросить к ногам парня всю свою жизнь.

Его жизнь уже без остатка валялась в пыли под ногами того, у кого при улыбке глаза складываются в ровные полумесяцы, а верхняя губа чуть пухлее нижней, отчего его аккуратный миниатюрный рот казался нежным и трепетным, будто нарисованным.

Новый бариста широко и радушно улыбнулся.

— Доброе утро! — пробасил он, и от несоответствия милой внешности и глубокого голоса Джисон еле поборол желание оглянуться по сторонам. Может, кто-то прячется за той здоровой кадкой с фикусом и оттуда с ним разговаривает?

Пожалуй, сегодня ему понадобится дополнительный шот эспрессо.

***

— Алло, Земля вызывает Хана!

Чанбин пощелкал пару раз пальцами перед лицом Джисона, который последние минут пятнадцать залипал в стену. Даже кубики льда в его американо уже успели подтаять.

— Я видел ангела, — проникновенным шепотом поделился он.

На этом моменте даже Чан отвлекся от работы и заинтригованно обернулся.

— Ты сегодня не ударялся? — уточнил Чанбин.

Джисон энергично помотал головой и мечтательно вздохнул, вспоминая бескрайний космос в глазах милого бариста, его очаровательную улыбку и идеальные волосы, безупречными прядями спадающие на небольшой лоб.

Он очень жалел, что сегодня не вышло застать его в кофейне. Однако образ теперь как будто был высечен на обратной стороне век — Джисон мог в деталях восстановить его внешность. Даже несмотря на то, что видел его вчера в течение десятка минут, пребывая при этом в состоянии шока от того, что в мире действительно существуют настолько восхитительно красивые люди.

— Я почти уверен, что влюблен, — ошеломленно прошептал парень. Кажется, это было открытием в том числе и для него самого.

В студии стало внезапно так громко, что Джисон даже вернулся в реальность. Чан издавал улюлюкающие звуки и эмоционально хлопал по столу, Чанбин подорвался с места и носился по помещению в поисках шампанского, которого у них отродясь в студии не было.

Счастье затопило Джисона до самых ушей. Осталась только самая малость — набраться смелости и хотя бы узнать имя этого неземного совершенства.

И для начала было бы неплохо снова застать его в кофейне.

— Расскажи нам всё в подробностях, хёны должны знать каждую секунду этой судьбоносной встречи!

Хан мечтательно улыбнулся. Одни только мысли о красавчике за стойкой и его сладком медовом голосе вызывали в нем приятные эмоции.

— Ну, я вчера пошел в ту дорогую кофейню, где много комнатных цветов и те милые шкафчики под стойкой. И он спросил, что я буду заказывать, а я поднял на него глаза и затупил, потому что этот бариста самый красивый в мире человек, клянусь. Я таких в жизни не видел, даже айдолы рядом с ним выглядят простыми смертными. А потом я так перенервничал, чуть не умер прям там. И вместо «лавандовый раф» сказал «равандовый лаф», а он так очаровательно по-доброму засмеялся и, честное слово, я услышал ангельский хор. И... боже. Я, кажется, действительно в него влюблен. Я и сегодня хотел его увидеть, пришел в эту кофейню, но там уже был другой бариста.

Джисон, рассказывающий о своем походе за кофе на одном дыхании, перевел дух и только потом заметил, что в студии стало подозрительно тихо. Слишком тихо.

— Что? — недоверчиво спросил он, переводя взгляд с притихшего Чана на хмурого Чанбина и обратно.

— Бариста вчера был темненький или светленький? — спустя полминуты неловкого молчания уточнил Чанбин.

— Э... Какая разница?

— Просто ответь, — надавил он, переглядываясь со старшим.

— Темненький. Какого черта?

Глаза Чана ошеломленно расширились. Он осторожно отложил в сторону массивные наушники и растерянно потер переносицу.

— Джисон-и, — начал он очень уставшим, но мягким голосом, будто собирался сообщить ему, что у его собаки рак. — Блять, дайте мне минутку.

Чан поднялся из своего кресла и как-то очень быстро вылетел из студии. Джисон перестал понимать хоть что-либо и, выразительно глядя на Чанбина, резко поднял брови, требуя объяснений.

— Мне жаль, но боюсь, этот красавчик уже занят, — пояснил тот, в один момент разбивая нежное сердце и душу Хана на мириады осколков.

Позже, когда волна неконтролируемых эмоций Чана схлынула, тот рассказал, что два месяца подкатывает к красивому темненькому бариста из той кофейни. Недавно тот согласился обменяться номерами и теперь они переписываются вечерами, периодически скатываясь в смущающий, но очень горячий флирт. Всё дело уже давно идет к свиданию, но Чан слишком трудоголик, чтобы выделить на это подходящее время, и слишком трус, чтобы пригласить первым.

Чан выглядел одновременно нервным и глубоко сопереживающим.

Осколки хрупкого сердца Джисона во время рассказа, кажется, начали кричать и кровоточить.

***

Джисон принял суровую реальность и свое разбитое сердце. Конечно, он не собирается быть третьим колесом в зарождающихся отношениях лучшего друга и милого бариста, как бы сильно последний ему ни приглянулся.

Однако это не мешает ему просто понаблюдать. Хан уверяет себя в том, что он просто успокоит свои чувства и просто посмотрит издалека. Просто. Ничего сложного.

Поэтому спустя два дня хандры и ужасного растворимого кофе со льдом с запахом морозилки он возвращается в кофейню, где заказывает айс американо размером с ведро.

Красивый бариста на месте. Он встречает его милой улыбкой и радушным «добро пожаловать, у нас сегодня свежие круассаны». Джисон ничего не смог с собой поделать, поэтому сейчас сидит в углу со своим кофе и малиновым круассаном.

«Просто посмотреть» в голове звучало вполне невинно, на деле же он понимает, что пялится. На то, как умело порхают над кофемашиной маленькие изящные руки, как парень улыбается посетителям и нагревает молоко в питчере, словно это самое важное в мире дело. Возможно, так и есть. Джисон отчаянно хочет стать этим питчером, чтобы и его так же крепко и нежно сжимали маленькие пальцы.

«Просто посмотреть» превращается в «просто посмотреть и постарадать о том, кто тебе не принадлежит и никогда не будет».

В какой-то момент непрерывный поток посетителей останавливается, и бариста начинает смотреть на него в ответ с хитрым прищуром. Джисон сию же секунду делает вид, что в его телефоне происходит что-то масштабов вселенской важности. Возможно, так и есть, потому что он находит инстаграм кофейни и листает вкладку с отметками в надежде наткнуться на профиль парня своей мечты или хотя бы узнать его имя.

Он так увлекается, что упускает момент, когда бариста выходит из-за стойки и направляется к нему.

Джисон спохватился слишком поздно, и от неожиданности и близости стоящего рядом с его столиком идеала дергает рукой и переворачивает свой пластиковый стакан. Остатки кофе и льда, превратившиеся в воду, растекаются полупрозрачно-коричневой лужицей по красивой белоснежной столешнице. Бариста на это едва заметно поднимает уголки губ.

Джисон бросается поднимать стакан, потом к салфеткам, не успевает, вода переливается на пол, стекая уродливым ручейком к светло-розовым замшевым кроссовкам парня, чье имя он все еще мучительно не знает.

Бариста бесконечно спокоен, будто познал дзен и таких луж в его жизни и на его кроссовках по две на день. Он достает из широкого кармана форменного фартура тряпку и быстро разделывается в проблемой, предварительно поставив на сухое место стаканчик с кофе. Такой же прозрачный пластиковый, как только что перевернул Джисон.

Когда авария была ликвидирована, Джисон растерянно и виновато поднял взгляд, всматриваясь в глаза-космосы.

— Прости, пожалуйста. Я криворукий придурок, — говорит он, складывая руки в молящем жесте.

Бариста по-доброму смеется, щуря глаза, отчего в уголках появляются едва заметные паутинки мимических морщинок.

— Всё в порядке, — уверяет он и добавляет заговорщицким шепотом, будто рассказывает большой секрет. — Я в первый день работы разбил две кружки и чуть не испортил бутылку с самым дорогим сиропом.

Джисон неловко смеется.

— Ты это только что придумал, чтобы я так не расстраивался, — шутит он.

— Может быть.

— Но даже если это и правда, они не могли злиться на тебя за такие мелочи. Я имею в виду, я бы простил тебя, даже если бы ты по ошибке добавил мне арахис, и я задохнулся от отёка. Или, не знаю, если бы ты пнул мою собаку.

Глаза парня в удивлении расширяются.

— У тебя аллергия на арахис?

— Нет, — хихикает Джисон. — На самом деле у меня даже собаки нет.

Они снова дурацки смеются. Всё это наверняка ужасно неловко смотрится со стороны, но между ними двумя нет ни неловкости, ни натянутости. Поэтому какая разница, если кроме них в кофейне больше ни души.

После того, как они закончили хихикать и изучающе смотреть друг на друга, бариста вспоминает про стаканчик и подвигает его к Хану.

— Это тебе. За счет заведения. Айс американо. Без арахиса.

— И без собаки?

— Совершенно точно без. Нам привезли новые зерна, и мне нужно их на ком-то протестировать. Это Эфиопия средней обжарки, если что, — говорит парень с таким видом, будто Джисон должен был сделать из этого какие-то выводы. — Попробуй и скажи потом, как тебе.

Над дверью тонко звенит колокольчик, маякуя о новом посетителе, и бариста уходит к себе за стойку, многозначительно глядя на Джисона напоследок.

Хан делает глоток и, честно говоря, не чувствует разницы. Наверное, стоило просить дать оценку какого-нибудь местного завсегдатая-хипстера с макбуком и в вельветовых штанах. Такой бы уж точно понял, чем Эфиопия отличается от не-Эфиопии. Максимум, что может сказать Джисон — что это кофе со льдом, который не воняет морозилкой.

Хан решительно отметает мысль, что из рук этого небожителя он принял бы даже жидкую грязь, а потом восхищался и просил добавки.

Почти сразу ему пишет Чанбин и напоминает, что через полчаса будет встреча с очередными подрастающими талантами, на которой нужна их продюсерская группа в полном составе. Поэтому, хватая полупустой стакан (нет, он совершенно точно не собирается сохранить его, потому что это подарок), бросает телефон в карман куртки и направляется к стойке.

— Ну как? — снова хитро улыбается бариста.

— Очень достойно. Даже лучше первого, — с важным видом знатока отмечает Джисон, но тут же сдается под внимательным прищуром. — На самом деле я понятия не имею, чем они отличаются и уж точно не в курсе, что значит «Эфиопия средней обжарки».

Бариста с серьёзным лицом делает вид, что глубоко задумался, затем протягивает ему листочек и ручку.

— Запиши свой номер. Я пришлю тебе в какао толке ссылку на статью, которая научит разбираться.

Джисон завис. Это сейчас только что был подкат или он выдает желаемое за действительное? Чем бы это ни было, за салфетку и ручку он схватился с таким рвением, будто это был выигрышный лотерейный билет. Может быть, так оно и было.

В студию он ввалился с трясущимися руками, тахикардией и пустым стаканом, который Джисон так и не осмелился выбросить.

Когда началась рабочая встреча, его телефон пиликнул уведомлением.

«Пользователь „Ли Минхо“ пытается отправить вам сообщение», — гласил всплывший стикер на экране.

Пропуская мимо ушей слова Чана, Джисон внутренне дрожа открыл мессенджер и принял запрос на переписку. В чате отобразилась ссылка на какую-то статью про сорта кофе, а следом два сообщения:

Lee Minho:

Приятно познакомиться, Хан Джисон! Можешь почитать на досуге, но вот тебе спойлер: зёрна в обоих твоих напитках были одинаковые :D

Lee Minho:

Технически, лжи как таковой не было: этот сорт правда новый, но привезли его вчера.

Джисон резко перевернул телефон экраном вниз, громко стукнув им о стол. Это определенно был подкат.

Эйфорию омрачало только одно: а как же Чан?

***

Итак, Джисон разработал гениальный план под кодовым названием «разведка». Теперь он знал имя Минхо и тот факт, что он совершенно точно с ним флиртовал, если Джисон еще хоть что-то понимал в человеческих взаимоотношениях.

План был простой, как сковородка, но требовал актерской игры и правильно подобранных слов, а значит, нужно выждать правильный момент, чтобы исполнение прошло без лишних казусов.

Чат с Минхо как начался, так и закончился. Джисон честно прочитал статью, но ничего так и не понял, потому что все мысли были заняты новым знакомым.

Он нашел Минхо в инстаграме, но в деле это никак не помогло. Получилось только поумиляться на котов Минхо (у него их было аж три!) и потратить два часа, чтобы позалипать на эстетичные фотки Минхо, долистав ленту до древних времен, когда тот был нелепым старшеклассником. И нет, Джисон не сталкер. По крайней мере, он на это надеялся.

Еще выяснилось, что Минхо занимается танцами и иногда выставляет короткие студийки, где он взмокший и тяжело дышащий выкладывается как бешеный под хорягу EXO. И кто Джисон такой, чтобы не сохранить эти кадры в избранное? Правильно, слабый, очень слабый человек.

А еще, кажется, он очень хреновый друг, потому что так и не нашел в себе силы, чтобы поговорить с Чаном.

Работа съедала все время, а просто так поднимать тему Джисон не хотел и боялся.

Поэтому он решил поступать как взрослый и состоявшийся человек. А именно выяснить график работы Минхо и приходить в кофейню, чтобы просидеть со стаканом холодного американо несколько часов.

Они каждый раз перекидывались парочкой ничего не значащих фраз, граничащих с флиртом. Но Минхо же бариста, думал Джисон. Наверняка он так общается со всеми. Хреново было и то, что посоветоваться ни с кем Джисон не мог, потому что оба его друга — Чан и Чанбин — весьма прозрачно дали понять, что Чан имеет на Минхо виды и было бы несправедливо отбивать у него парня.

Но Джисон же не отбивал, верно? Он просто пил кофе. Ну да, по три часа ежедневно. Ну и что, что раньше он сюда заглядывал всего пару раз, да и то не по своей воле. Ему, может, атмосфера нравится и диван удобный.

И вот однажды во время очередного ни к чему не обязывающего флирта подвернулся случай, которого Джисон так долго и терпеливо выжидал.

Он в очередной раз ждал, пока Минхо сделает его заказ, когда тот начал комментировать его футболку. Это была любимая футболка Джисона: черная, старая как мир и с изображением популярного аниме, которое он засмотрел до дыр.

— Слышал, в выходные будет закрытый показ с допами. Не планировал сходить? — ненавязчиво спросил Минхо, ловко управляясь с кофемашиной.

— Я даже не в курсе, если честно.

— Хочешь сходить со мной? — хитро улыбнулся бариста. — Я хотел, но мне не с кем, а одному скучно.

И — вот оно. Сейчас Джисон применит все свои актерские навыки и узнает, что у Минхо с Чаном.

— Неужели такого красавчика некому сводить в кино? — небрежно, как будто бы даже незаинтересованно (ха-ха, кого он обманывает) спросил Джисон, облокачиваясь на стойку и затаивая дыхание в ожидании ответа.

Минхо на секунду отвлекся от кофемашины и посмотрел на него прищуренным, внимательно изучающим взглядом.

— Может показаться иначе, но я вообще-то не очень общительный и у меня мало друзей, — ответил он, потом немного подумал и добавил: — У меня, конечно есть друг, но он всегда работает, когда у меня свободные дни.

— Просто друг? — поиграл бровями Джисон.

— Не заставляй меня хоть на секунду представлять нас с ним вместе, меня может стошнить, — Минхо на секунду стал серьезным, а потом снова хитро улыбнулся. — А что, уже ревнуешь?

— Как я могу. Мы еще даже не были на свидании, — вернул улыбку Джисон.

Так он выяснил две вещи. Первая — у Минхо отличный вкус на аниме. Вторая — даже если Чан с ним переписывался (а это с большой вероятностью был Чан, который вечно утопал в работе), Минхо не рассматривал его как парня.

Итак, они собрались на не-совсем-свидание. Не-совсем-дружеское-свидание для не-совсем-друзей. На самом деле они вообще никак это не обозначили, просто договорившись вместе посмотреть аниме на большом экране и попробовать клубничный попкорн, потому что оба ни разу его не попробовали.

Несмотря на то, что ситуация складывалась максимально по-идиотски, Джисон пообещал себе обязательно обсудить всё с Чаном до того, как встретиться с Минхо.

***

Разумеется, он так и не обсудил всё с Чаном до того, как встретиться с Минхо.

Да и что он должен был ему сказать? Помнишь, ты говорил, что тебе нравится бариста из этой кофейни? Так вот, ты ему не нравишься, поэтому я собираюсь в эти выходные смотреть с ним аниме, объедаться попкорном и стараться не залипать на то, как он хорош собой.

Больше, чем пойти на не-совсем-свидание с Минхо, Джисон хотел только ударить себя кирпичом по голове. Он ужасный друг и сгорит за это в аду, хоть он в него и не верит.

Оставшиеся до выходных дни Джисон стыдливо сбегал из студии как только мог и не мог. От Чана, Чанбина, их расспросов, с кем он там постоянно переписывается, и собственной совести.

И да, они с Минхо стали переписываться просто без конца. Утром Минхо рассказывал ему про свои сны, потом Джисон записывал ему видеосообщения по пути в студию, где рассказывал какой-нибудь забавный случай, потом Минхо показывал фотки своих котов, Джисон умилялся на три тысячи эмодзи, Минхо в ответ нарочито грустно сокрушался в духе «ах, сколько сердечек, и все не мне». В целом их общение очень сильно было похоже на переписку двух приятелей. За исключением одного: Джисон с каждой секундой падал все ниже и дальше.

Еще они обсуждали любимые аниме, еду, напитки, заведения и места для прогулок. Оказалось, Минхо тоже обожает айс американо и поэтому заприметил Джисона с первого дня. Сам же Хан узнал о множестве интересных мест Сеула, где он ни разу не был. Минхо уже обещал его туда сводить и строил планы на ближайший месяц.

Всё было настолько волшебно, что Джисон был в полной уверенности: вот-вот пожалует какой-то феерический, просто невообразимый пиздец. Потому что ничто не может продолжаться так хорошо с парнем мечты вроде Минхо. Его психотерапевт бы поспорил с таким умозаключением, но есть нюанс: у Джисона не было психотерапевта.

Возможно, именно из-за этого всё и шло, как оно шло. То есть, через жопу.

***

Джисон сводил трек, сидя в студии и без конца матерясь себе под нос, потому что вечно что-то да не получалось. Рядом за пультом сидел Чанбин в наушниках, тоже чем-то занятый.

Чан зашел посреди локального апокалипсиса, когда Джисон закипал от неудачи с треком настолько, что готов был удалить все наработки и для верности кинуть монитор в стену. Как назло, Чан светился лабрадорской радостью, в руке сжимая стаканчик со своим ужасным архисложным кофе с горой составляющих. Разумеется, из той самой кофейни, куда Хан зачастил в последнее время.

Чан так сиял и излучал счастье, что Чанбин отвлекся от работы и снял наушники — высшая степень заинтересованности с его стороны.

— Ты выглядишь настолько отвратительно довольным, что я не могу не спросить, что произошло, — проговорил он, кидая в уворачивающегося Чана скомканным листом с неудачным текстом песни.

Тот как-то особенно по-дурацки хихикнул и постучал пальцами по стакану с кофе.

— Я пригласил его на свидание в воскресенье. И хотя он язвил всё время, что я ждал свой заказ, в итоге всё же согласился.

Джисон настолько сильно ударил по клавиатуре, что из нее вылетела клавиша. Чан с Чанбином оглянулись на него, переставая улыбаться, но он уже торопливо бросал вещи в сумку, чтобы спустя тридцать секунд вылететь из студии, как торпеда.

Кстати говоря, как раз именно сегодня они с Минхо так и не написали друг другу ни строчки. Возможно, Минхо водил его за нос — и Чана заодно. А может, у него таких как они с Чаном еще примерно пару дюжин. Учитывая то, насколько тот красив и обаятелен, Джисон бы совсем не удивился, если бы к Минхо стояла очередь из куда более успешных и уверенных в себе, чем он.

Джисон твердо решил: завтра он пойдет с Минхо в кино, где не будет поддаваться его чарам, а прямо спросит, что у них с Чаном.

Конечно же, получилось всё совершенно наоборот.

***

Утро субботы началось не с кофе.

Джисон проснулся за два часа до будильника и, как бы ни хотелось спать, так и не смог совладать с тревожностью. Сегодня они с Минхо идут на не-свидание, которое в системе координат Джисона подозрительно напоминало самое-настоящее-свидание.

Он волновался.

Даже не так. Он пиздец как сильно волновался!

Кажется, он не переживал так сильно даже во время своей первой подростковой влюбленности, когда набрался сил и пригласил девочку из параллельного класса прогуляться по парку.

Какая там девочка из параллельного класса: в этот раз всё было просто убийственно серьезно. Джисон прекрасно понимал, что его шансы — пятьдесят на пятьдесят. Но это и было главной причиной волнения, ведь любое его слово или действие может повернуть стрелку его шансов что в одну, что в другую сторону.

Сборы были мучительны: Джисон пытался подобрать одежду так, чтобы он выглядел сиятельным принцем, но при этом чтобы не было понятно с первого взгляда, что он потратил больше часа в муках выбора. В итоге его выбор остановился на светлых широких джинсах с дырками на коленках и нежно-розовой короткой толстовке, из-под которой выглядывал край базовой белой футболки.

Парочка серебряных украшений, укладка, легкий мейк, и вот глядя на Джисона уже можно сказать — собирался как на свидание. Самый завидный парень на деревне, не хватает только какой-нибудь пошлой безвкусицы типа лимузина и букета из сто одной розы, чтобы впечатлить Минхо.

«Ну и ладно, ну и пусть», — подумал Хан и, схватив ключи, телефон и кардхолдер, отправился на совершенно-точно-не-свидание.

В кинотеатре перед залом уже стоит очередь. В основном там дети с родителями и подростки. На диванах и по углам можно заметить несколько уставших миллениалов в мерче того аниме, на которое они все собрались.

Минхо задерживается буквально на пять минут, но у Джисона нет ни одной плохой мысли по этому поводу. Если честно, то сейчас у него в голове всего одна мысль. Минхо — сиятельный принц, самый очаровательный на свете в этом своем клетчатом берете, огромном белом свитере и классических серых штанах, так хорошо обхватывающих его впечатляющие бедра. И, извините, это что вообще за бедра? Разве это разрешено законом?

Конечно, Хан видел его и раньше, даже постоянно пересматривает танцевальные видео Минхо под EXO, но господь христос, он хочет выбросить все его мешковатые треники, чтобы этот великолепный парень ходил всегда только в скинни. Ладно, нет, звучит как абьюз. Но в любом случае...

Минхо извиняется за опоздание и рассказывает, как по дороге поругался с каким-то парнем, который потешался над его беретом.

— Тебе очень идет, — уверяет его Хан, на самом деле так считая.

— Спасибо. Я сказал, чтобы он шел лечиться, если его так задевают чужие береты.

Хан смеется и уже жалеет, что правда не пришел с букетом из сто одной розы, потому что, ну, Минхо достоин самого лучшего в этой жизни. И плевать, что это была бы смертельно неловкая ситуация для них обоих.

Они покупают колу и огромное ведро попкорна на двоих, делают смешные фотографии в фотобудке и Джисон практически кричит внутри — всё это чертовски похоже на гребаное свидание. Джисон дает себе мысленную оплеуху: если оно им и окажется, то Чанбин балерина, а Чан женится на модели.

Их места в центре зала, а вокруг куча детей. Они ставят попкорн посередине и то и дело хихикают, сталкиваясь пальцами, когда оба тянутся за очередной горстью.

Джисон немного нервничает, но не из-за того, что рядом сидит парень его мечты, а из-за слишком громких звуков — дети хнычут либо делятся своим нетерпением с родителями перед началом показа.

Когда свет гаснет и аниме наконец начинается, Джисон немного успокаивается и может сосредоточиться на атмосфере. Минхо грызет трубочку своего напитка и играется с ней своими аккуратными пухлыми губами. Хан думает, что заработает косоглазие — так сильно он пытается наблюдать за этим беспалевно.

Он смотрел это аниме уже раз двадцать, поэтому не слишком следит за тем, что происходит на экране. Вместо этого он залипает на то, как сияют глаза-космосы Минхо. Так, будто сейчас перед ним самое чудесное, что он видел в жизни. Хан очарован им так чертовски сильно.

Он всегда думал, что все эти романтические истории про интимную обстановку в кинотеатре слишком преувеличены. И вот он — ерзает в кресле и изнемогает от желания приобнять Минхо, позволить ему расположиться на своем плече и украдкой вдыхать запах его волос. Как же жестко он попал, кто б знал.

Минхо обращает внимание, что Хан совсем забыл про попкорн и склоняется к его уху.

— Тебе не понравилась клубничная карамель? Хочешь, я схожу куплю какой-нибудь еще для тебя? — шепчет он, чтобы не тревожить других зрителей, и Джисон готов скончаться на месте, когда губы слегка задевают край его уха.

Он мотает головой, мол, все в порядке. И Минхо делает самую ужасную вещь, которую можно было представить в этой ситуации — выбирает самую сладкую воздушную кукурузу и подносит к его губам.

Джисон искренне надеется, что скакнувшая вмиг температура — это следствие ковида, и его немедленно изолируют на две недели. Но он послушно открывает рот и позволяет хихикающему Минхо накормить его, на секунду задержавшись большим пальцем на его нижней губе. Дева Мария и Иосиф, помогите ему кто-нибудь, это невыносимо.

Минхо не отворачивается, когда Джисон жует. Он смотрит на его губы, и это самый прозрачный намек, который он мог бы получить. В голове красным восклицательным знаком мигает сообщение об ошибке: 404, внимание, здравый смысл не найден.

Хан как зачарованный подается ближе, и Минхо прикрывает глаза, невесомо кладя ладонь на его щеку и едва ощутимо притягивая к себе, направляя. Наверняка со стороны всё выглядит безумно кинематографично. От Минхо пахнет клубничной карамелью, цитрусовым парфюмом и чем-то сладко-свежим. Этот запах и близость дурманит голову еще больше, и Джисон замирает в миллиметрах от чужих губ, каким-то невероятным чудом приходя в себя и стряхивая дымку очарования.

— Подожди, стоп, — говорит он слишком громко, и Минхо резко открывает глаза, а с задних рядов на них шикают: на экране сейчас разворачивается драматичная сцена.

Возможно, не только на экране, потому что взгляд Минхо смущенный и слегка испуганный. Он убирает руку с его щеки слишком резко, будто ошпарившись.

— Прости. Я тебя неправильно понял, да? — шепчет он так разочарованно, что Джисон готов избить самого себя палкой.

— Нет! — мотает он головой, стараясь не повышать голос. — Ты всё правильно понял! Просто... ну. Чан. Что с Чаном?

Он сейчас задохнется от распирающих эмоций. Чтобы хотя бы чуть-чуть отвлечься и вспомнить, как правильно дышать, он прокручивает в голове сцену из Гарри Поттера, как Гермиона объясняла Рону с Гарри, что ощущала Чжоу в четвертой книге и что не у всех эмоциональный диапазон размером с чайную ложку. Как же он сейчас чувствует этот момент.

Минхо выглядит удивленным и все еще ничего не понимающим.

— Кто такой Чан и почему с ним что-то должно быть? — тихо спрашивает он, склонив голову набок.

Блядский боже, думает Джисон. Он морально не готов к этому разговору. Он чувствует себя гусеницей, которая плывет по космическому пространству и не умеет складывать буквы в слова.

— Слушай, я всё понимаю, но... — начинает было он, но его беспардонно прерывают.

— Молодые люди, можно потише? — шипит на них женщина, чья голова нависает с заднего ряда между спинками сидений.

Джисон захлопывает рот с громким «клац». Минхо закатывает глаза и выглядит раздраженным. Пока Хан не начал извиняться, он хватает его за руку и тянет вверх, а затем и к выходу. Джисон послушно идет за ним.

Когда они оказываются в длинном коридоре с несколькими дверями, ведущими в залы, Минхо не выглядит сиятельным принцем. Он скорее напоминает очень красивого, но угрожающего демона в милом берете.

— Какого черта? — спрашивает он, разворачиваясь к Хану и складывая руки на груди. — Если ты решил меня отшить, то ладно. Но что это за отстойный способ? Так и скажи, что ты не заинтересован.

— Нет! — слишком громко вскрикивает Джисон и машет руками, будто это поможет ему быть более убедительным. — Я заинтересован! Я охренеть как сильно заинтересован, честное слово, клянусь «Ходячим замком» и всеми сериями Dragon Ball!

Минхо выглядит неубежденным.

— Просто я так не могу, — продолжает Джисон, тараторя. — Чан сказал, что ты ему нравишься и вы переписываетесь уже несколько недель, и завтра идете на свидание, и я не хочу быть третьим лишним, и Чан мне не только коллега, но еще и близкий друг, и...

— Кто, блять, такой Чан? — недовольно перебивает его Минхо.

— Это ну, — Джисон чувствует себя умственно отсталым, он все еще гусеница, которая не умеет складывать буквы в слова. — Мы типа вместе работаем в студии? Он главный продюсер? Бан Чан?

Интонация Джисона вопросительная, будто он сам не уверен в том, что говорит. Минхо не выглядит впечатленным или понимающим, о чем речь. Он скорее всё больше закрывается и раздражается.

— И как он относится к тому, что ты не захотел меня поцеловать, хотя я провел целый, блять, вечер, нанося на губы скрабы и бальзамы, чтобы впечатлить тебя на этом гребаном свидании?

— Это свидание? — задыхается Хан. Он такой идиот, помогите ему.

— Поверить не могу, — шепчет Минхо, возводя глаза к потолку. — Я флиртовал с тобой с того самого дня, когда ты впервые пришел в кофейню. Я стрельнул твой номер под максимально тупым предлогом. Я, блять, пригласил тебя в кино. Хочешь сказать, так делают все бариста?

— Я... ну, эээ, — промямлил Хан, мысленно роняя себе на голову девятиэтажку. Как бы ему хотелось не быть настолько эмоциональным затупком.

— Неважно, — цокает Минхо. — Так что там с Чаном? Если ты его, конечно, не выдумал.

— Ну, он сказал, что уже пару месяцев подкатывал к красивому темненькому бариста в вашей кофейне, и вот недавно ты дал ему свой номер, и вы типа занимаетесь секстингом, и завтра у вас должно быть свидание, вот.

Джисон выпалил всё на одном дыхании, чуть не задохнувшись. Минхо нахмурился.

— У меня завтра смена, — негромко проговорил он. — И я не знаю никакого Чана. И уж точно не переписывался в последнее время ни с кем, кроме тебя.

— Но я видел второго бариста в вашей кофейне, — вздохнул Джисон. — Он светленький, а Чан сказал, что ему нравится темненький.

Глаза Минхо чуть расширились от понимания и удивления.

— Просто, блять, невероятно. Хёнджин умудряется портить мне жизнь, даже будучи не в курсе происходящего.

Хан замер — теперь настала его очередь не понимать.

— Чего? Кто такой Хёнджин?

— К несчастью, мой лучший друг, — отвечает Минхо, излучая такое облегчение, будто только что выплатил всю ипотеку до последней воны. — И наш третий бариста.

— Третий? — хлопает глазами Джисон, пытаясь соотнести слова с реальностью. — Но кроме тебя я видел только парнишку со светлыми волосами и низким голосом, хотя приходил довольно часто.

— Балда ты, Хан Джисон. Хёнджин взял отпуск, потому что у него кое-какие дела с собеседованиями в крупную компанию. Всё это время, что ты совершенно точно не строил мне свои милые глазки, смены делили мы с Феликсом.

Джисон молчит и чувствует, как до него мучительно медленно доходит смысл всего происходящего. Если бы они были в аниме, то это была бы та самая сцена, где на фоне пролетает ворона с громким «ахо, ахо»*Сцена с вороной — юмористический штамп в аниме, когда происходит какая-то нелепая или неловкая ситуация, герои замирают, и на фоне пролетает ворона, кричащая «ахо, ахо», что означает «идиот, идиот»..

— То есть ты не собираешься встречаться с Чаном? — наконец делает самый очевидный вывод Джисон, сияющими глазами глядя на Минхо, который булькает каким-то истерическим смехом.

— Абсолютно точно не собираюсь. Тем более Хёнджин вырежет мне печень тупым ржавым ножом, если я захочу увести его качка, про которого он присел на уши всем в радиусе километра, — фыркает Минхо и демонстративно закатывает глаза. — К тому же у меня другие планы.

— Просветишь? — счастливо улыбается Хан, завороженно наблюдая, как Минхо снова приближается и наклоняется к его уху.

— Я, конечно, правда очень люблю это аниме, но кресла в этом кинотеатре ужасно неудобны, особенно когда у тебя пробка в заднице, — доверительным шепотом сообщает он. — Поэтому я не отказался бы поехать сейчас домой и посидеть на чем-то поудобнее. Например, на твоих коленях.

Джисон задерживает дыхание.

— Или на твоем члене, — добавляет Минхо, абсолютно точно блядски ухмыляясь.

Джисон погиб, умер, закончился. Кто ж знал, что отправляясь на сеанс любимого аниме, надо писать завещание.

***

Они добираются к Минхо на такси, и Джисон оставляет водителю щедрые чаевые как моральную компенсацию за то, что они устроили на заднем сидении.

И даже если Хану снизят рейтинг пассажира в приложении, он совершенно ни о чем не будет жалеть, потому что ему в награду на шее Минхо остаются соцветия красивейших засосов, а сам парень дрожит в нетерпении, когда они вызывают лифт и когда Джисон прижимает его сначала к зеркалу в лифте, а потом и к входной двери, мешая ее открыть.

Они буквально вваливаются в квартиру и едва успевают защелкнуть замок, как на пол начинает лететь одежда. Сначала толстовка Джисона, затем штаны Минхо, из которых они выпутывают его совместными силами.

Хан в нетерпении как минимум с разговора в кинотеатре, когда узнал про пробку, как максимум — с того момента, когда пришел в кофейню и впервые увидел эти космические глаза.

Он бесцеремонно прижимает Минхо к стене, запускает руку в белые боксеры и мнет упругую мускулистую ягодицу, не разрывая их глубокого поцелуя, от которого его драгоценный бариста трясется как в лихорадочном припадке и болезненно твердеет. Пальцы отпускают ягодицу и скользят между половинками, с оттяжкой проходя вниз от копчика до влажного отверстия, скрытого за теплым кристалликом пробки. Джисону кажется, что он умер и попал на небеса. Это было так охренительно горячо.

— Пойдем на кровать, — хнычет Минхо, снимая и отбрасывая свой берет, когда они разрывают поцелуй, чтобы отдышаться.

Хан мотает головой:

— Рано, мой хороший. Хочу помучать тебя еще немного. Развернешься лицом к стене для меня?

Минхо громко стонет от нежного и заботливого тона и поворачивается, упираясь ладонями в стену, устраиваясь на них головой и выгнув спину.

Хан медленно стягивает с него белье, оставляя в одном свитере, и легко хлопает по внутренней стороне бедер, намекая раздвинуть ноги пошире.

Минхо подчиняется и еще больше прогибается в пояснице, показывая Джисону себя, а заодно и крупный кристаллик в виде розового сердечка, вокруг которого влажно растянуты края чувствительной дырочки.

— Хани, только пожалуйста, не долго, — просит он, виляя тазом в нетерпении.

— Конечно, всё для тебя, моя сладость, — выдыхает Джисон, опускаясь на колени.

Он немного массирует чужие восхитительные бедра, поражаясь, как приятно трогать их и ощущать тренированные мышцы под жадными пальцами. Пожалуй, он обязан как-нибудь трахнуть эти милые ляжки, попросив Минхо сжать их посильнее.

Но Джисон правда пытается поспешить, потому что Минхо уже совершенно бессовестно течет, а член самого Хана больно упирается в молнию ширинки. Поэтому он раздвигает упругие ягодицы и несколько раз обводит языком растянутый вокруг кристалла ободок ануса. Минхо над ним задыхается всхлипом и кричит так громко, что явно все соседи в курсе, чем они тут занимаются.

— Хани, — умоляет он, всхлипывая.

— Что ты хочешь, Минхо? — спрашивает Джисон, почти невесомо берясь за пробку и совсем чуть-чуть прокручивая ее внутри. Парень над ним от этого издает уже рыдания.

— Вытащи, — сбивчиво шепчет он. — Пожалуйста, вытащи и трахни меня.

И кто Джисон такой, чтобы не послушаться? Нет, он не хочет мучить своего принца еще больше, поэтому тянет пробку наружу, прокручивая и, судя по сладким звукам изо рта Минхо, проходясь по простате.

Пробка вся в смазке, и Джисон заранее мысленно извиняется за беспорядок, когда отбрасывает ее куда-то под стеллаж.

Минхо уже весь извелся и едва не хрипит, когда Джисон заново раздвигает ягодицы и целует податливую, растянутую дырочку. Он широко лижет и проникает внутрь языком, совершенно дурея от звуков, что срываются с губ его партнера.

— Хани, я не могу больше, — плачет Минхо и тянется рукой к своему члену, головка которого глянцево блестит из-за выделившейся смазки.

Джисон перехватывает его руку и осторожно заводит за спину, вызывая очередные хныканья. Он оставляет в покое чувствительную зону и поднимается с колен. Ужасно хочется прижаться кожа к коже, но Хан почти полностью одет — они успели избавить его только от толстовки. Поэтому, чтобы не доставлять своему разнеженному сокровищу неудобства, он решает сначала добраться до спальни и раздеть их обоих до конца.

Минхо находится явно где-то не здесь, поэтому Джисон направляет его, держа за талию, надеясь, что верно определил направление, и спальня находится за прикрытой дверью без стеклянных вставок.

Их небольшое путешествие от входной двери к кровати немного возвращает разум Минхо, и тот толкает Хана на застеленную постель, стоит им оказаться в спальне.

Джисон завороженно наблюдает, как на него садится этот внеземной парень в одном свитере, подол которого не скрывает пышные бедра и возбужденный член. Минхо шипит, когда грубая ткань джинсов соприкасается с нежной кожей. Джисон чертыхается, снимает свою футболку и тянется к ширинке, но теперь уже сам получает шлепок по рукам.

— Дай мне о тебе позаботиться, Хани, — притворно-сладко ухмыляется Минхо и сам расстегивает молнию и пуговицу, после чего стягивает джинсы, стараясь не задеть член, чтобы не доставить неприятных ощущений.

Джисон не знает, что такого великого он сделал в прошлой жизни, что теперь такой как Минхо смотрит на его стояк с таким вожделением.

На серых боксерах выступило влажное пятнышко, и Хан изо всех сил старается не смущаться естественной реакции организма на то, как он вылизывал Минхо. Особенно не было смысла в смущении, когда тот сам сидел на его бедрах практически голый.

Он в мгновение забывает, кто он, откуда и сколько ему лет, когда Минхо приспускает на нем трусы и тут же лижет головку члена, пробуя на вкус. Джисон обычно тихий во время секса, но это явно не обычный случай, потому что голова будто сама запрокидывается, а из горла вырывается не слишком громкий, но протяжный стон. Минхо, довольный реакцией, хмыкает и опускается ртом сразу до середины, прилежно пряча зубы и втягивая щеки, чтобы создать вакуум.

Пальцы сами собой вплетаются в темные волосы, но Джисон использует последние выжившие крохи разума, чтобы не начать давить Минхо на затылок, а позволить тому отсасывать в комфортном для себя темпе.

Тот не спешит, но активно работает языком и двигает головой, поглядывая наверх, чтобы следить за реакцией. Хан пользуется своей привилегией держать Минхо за волосы, когда слегка оттягивает пряди, отстраняя его с громким, ужасно пошлым звуком.

Минхо выглядит слегка обиженным. А еще так, будто его рот хорошенько выебали. Ой, вот так сюрприз — так оно и есть.

Джисон позволяет себе буквально пару секунд передышки, после чего спрашивает:

— Как ты хочешь, чтобы я тебя трахнул?

Минхо тяжело сглатывает. На губах блестит слюна, перемешанная со смазкой. Хан хочет его так сильно, что низ живота сводит от желания.

— Всё равно, только, пожалуйста, быстрее, — отвечает его мечта, и Джисон перекатывается, меняя их местами и едва не путаясь в застрявших на бедрах трусах.

Он остервенело срывает с себя сковывающие движения боксеры, пока Минхо достает из-под подушки почти пустой тюбик со смазкой.

— Вот черт, — хитро улыбается он, — кажется, я думал о тебе в последнее время слишком часто.

Джисон стонет, представляя, как Минхо трахает себя пальцами в собственной кровати, мечтая, чтобы на их месте был его член. Как он хнычет, когда не получается нащупать простату, и как отчаянно мечется по влажным простыням в попытке доставить себе хотя бы немного удовольствия.

— Ты совершенно безжалостный, — заявляет Хан, отбирая смазку и выдавливая остатки себе на пальцы.

Минхо внизу так хорошо разработан, что внутрь с легкостью проникают сразу два пальца. Джисон испытывает гордость за себя, когда сразу же находит простату и заставляет парня под собой удивленно вскрикнуть. Он раскрывает и растягивает его еще сильнее, выбивая стоны и всхлипы.

— Кто из нас еще безжалостный? Давай третий, — почти требует Минхо, и Хан вновь подчиняется, потому что он готов дать ему всё, о чем бы он ни попросил.

Когда три пальца входят легко, Джисон наконец вынимает их и размазывает оставшуюся на ладони смазку по своему члену. Он закидывает одну ногу Минхо себе на плечо и легонько покусывает шею, отвлекая от проникновения.

Тот выгибает поясницу от расходящихся волнами по телу ощущений, закрывает глаза и тянет к себе лицо Хана, целуя с отдачей и глуша стоны его губами. Они совершенно забыли снять с Минхо свитер, но теперь это физически невозможно, когда их тела так переплетены.

Когда Джисон входит до конца, он понимает, что растянуть надолго это не выйдет: он готов кончить уже от самой мысли, от осознания происходящего. Минхо слабым движением хватает его за задницу и притягивает к себе, не в силах сказать, чтобы тот уже начинал двигаться.

Но Джисон понимает намек и начинает входить сразу размашисто и с силой.

Из уголков полуприкрытых глаз Минхо скатываются слезы. Ему не больно, но он сейчас настолько чувствителен, что не может сдержать эмоции.

Джисона хватает минут на пять, не больше. Поэтому, когда он чувствует приближение оргазма, он обхватывает болезненно твердый член своего любовника и дрочит ему плотно сжатыми в кольцо пальцами. Он пытается попасть в ритм толчков, но у него не получается: собственное удовольствие маячит где-то на периферии, он едва держится на локтях и из последних сил двигая тазом.

Минхо кончает и вскрикивает, пачкая спермой свой живот и пальцы Джисона, который едва успевает выйти и догнать свой оргазм спустя несколько рваных движений рукой. Капли их спермы смешиваются на животе и задравшемся свитере Минхо, который на несколько секунд теряет связь с реальностью и просто смотрит в потолок, тяжело дыша.

Джисон падает на постель рядом и тоже пытается отдышаться.

— Блять, прости, я забыл про презерватив, — чертыхается Джисон, готовый отхлестать себя по щекам за несдержанность.

Минхо рядом молчит еще полминуты, потом буквально заставляет себя сформулировать слова в предложения. Видно, с каким трудом ему это дается. Он выглядит так прелестно будучи оттраханным и полностью удовлетворенным, что Джисон хочет видеть его таким каждый день.

— Я недавно перепроходил медкомиссию для кофейни, у меня все в порядке. А у тебя?

Джисон хочет его поцеловать, но вместо этого улыбается.

— Могу показать тебе справку, но только при условии, что мы найдем мои джинсы.

— Тогда к черту, я тебе и так верю, — фыркает Минхо. — Потому что сейчас я смою с себя нашу сперму и хочу все-таки посидеть на кое-чем удобном.

***

Тем временем в той самой кофейне, с которой всё началось, Чанбин безбожно подкатывал к смущающемуся за стойкой Феликсу:

— Рандомный факт обо мне: в детстве я занимался балетом.

Феликс мило смеется, но тут же переключает внимание на нового посетителя, который врывается в кофейню как ураган.

— Ликси, ты не поверишь! — с порога восклицает Хёнджин. — Мне предложили контракт в модельном агентстве!