В толпе зрителей на Большом базаре затесался тот, кого жители Сумеру вряд ли представляли где-то, кроме Академии и его дома. Аль-Хайтам стоял вроде бы со всеми, но вокруг него быстро стало пустовато. Он только глянул по сторонам и мысленно кивнул: приятно не толкаться локтями даже ради выступления Нилу.

Шепотки он тоже слышал превосходно. Его тут не любят, считают зазнайкой вроде уже сосланных мудрецов… Хоть бы кто подумал, почему его не сослали. Но даже такое простое логическое построение здесь, к сожалению, некому выполнить.

Музыка изменилась: вместо бодрой и весёлой стала немного задумчивой, плавной… Как сама Нилу, вышедшая на сцену. Шепотки стихли. Аль-Хайтам шагнул вперёд, чтобы лучше видеть. После повторяющегося Сабзеруза даже до него, затворника, донеслись слухи о мастерстве Нилу; когда они спасали дендро архонта, именно Нилу должна была отвлечь мудрецов и послужить спусковым механизмом для обмана; и после этого она прославилась на весь Сумеру. Отважная, талантливая, пусть и не очень умная, как утверждали некоторые… судя, похоже, по себе. Но оба раза аль-Хайтаму так и не довелось посмотреть своими глазами, и сегодня он, сбежав с работы, собирался наверстать. Всё равно, если он останется в Академии, от него обязательно что-нибудь захотят и не позволят вести исследование, а дома… Дома торчит Кавех.

Нилу поклонилась, светло улыбаясь, музыка дрогнула на миг… И то ли танцовщица повела мелодию, то ли музыкант не менее талантлив – ни намёка на диссонанс между движениями – и настроением – и музыкой. Аль-Хайтам редко – что уж тут, всего пару раз в жизни – бывал на представлениях нарочно, раз десять проходил мимо. И ни одно не завораживало настолько, что от сцены не отвести глаз. А Нилу, танцуя, легонько ему кивнула – заметила.

Наконец она поклонилась, прижав руки к груди. Толпа разразилась аплодисментами; аль-Хайтам тоже хлопнул пару раз. Нилу заслуживает намного больше, чем просто восторг… По пути на Большой базар он купил падисары; не идеальные, но Нилу они подойдут намного лучше тех огромных цветов, которые расцветут спустя пару недель в садах.

– Аль-Хайтам, я не думала, что ты бываешь в таких местах! – Нилу сбежала со сцены, как только Зубаир объявил следующий номер, и легко проскользнула через толпу, со смехом отбиваясь от комплиментов.

– Я пришёл взглянуть на твой танец. Это тебе, – аль-Хайтам протянул ей букет. – Тебя прозвали реинкарнацией богини цветов. Ты знала об этом?

– Я слышала, – Нилу едва заметно покраснела. – Ты пришёл в эту толпу ради моего танца?

– Верно.

Нилу зарылась лицом в букет и довольно зажмурилась.

– Какие чудесные цветы… Ты же не любишь общество. Пойдём, найдём укромное место! – наконец решила она. – Идём. Я знаю, где спрятаться.

Аль-Хайтам последовал за ней. Сразу догадалась, что он пришёл не только подарить цветы – он и не сомневался. Недавно он разбирал архивы, чтобы вытащить на свет все прегрешения мудрецов, и узнал: Акаша сама выбрала носителя сна Сабзеруза. И это оказалась Нилу вовсе не по желанию мудрецов. Некоторые из них и сами были удивлены, решили, что это Нахида, главный терминал Акаши, решила унизить их, назначив носителем сна просто-напросто танцовщицу. Когда же аль-Хайтам, заинтересовавшись, спросил Нахиду, она только покачала головой. Нет: она сама не знала, что это за человек, потому так сложно оказалось разрушить сон – об этом уже обмолвилась Паймон.

В закуток, который отыскала Нилу, доносились только слабые отголоски музыки. Темновато для чтения, но поговорить – идеально. Давненько аль-Хайтам не разговаривал с людьми не из-за дел. Даже подзабыл, как это.

– Ты устаёшь от шума? – спросила Нилу. Аль-Хайтам кивнул.

– Шум слишком отвлекает и не позволяет сосредоточиться. Но твой танец затягивает сам по себе. Я бы полюбовался ещё не один раз.

– Так странно слышать от тебя похвалу… Только не обижайся. От тебя ведь гении доброго слова не слышат.

– Гении? Авторитеты. Чушь, сказанная авторитетом, не перестаёт быть чушью. Ты сама спорила с высоким мудрецом ради своего театра – это не то же самое?

– Это было ради театра… Но ведь он был не прав! Искусство – не какая-то там пустышка! – вскинулась Нилу. Аль-Хайтам усмехнулся: готова так жарко спорить из-за небольшой провокации.

– Я согласен. Оно расширяет взгляд на мир. Прости, Нилу. Я должен записать одну теорию…

Должно быть, дело не только в танце и смене обстановки, но плавающая в голове смутная мысль оформилась в связную схему. Нилу подождала, пока аль-Хайтам набросает в блокноте тезисы, и заглянула поверх его локтя.

– Можно взглянуть? Я ничего не пойму, но ведь так интересно… Хоть это и не про танцы.

– Приходи в гости. Поговорим о роли искусства в жизни. Может быть, хотя бы ты убедишь Кавеха, что не нужно лезть мне под руку пьяным, когда я читаю.

Нилу засмеялась.

– Я попробую… Аль-Хайтам. Ты пришёл увидеть мой танец и подарил цветы. Я тебе нравлюсь?

– Пожалуй… Это выражение подходит.

Наверное, так можно назвать то, что он испытывает. Необразованная танцовщица? Очень умная девушка, способная и подтолкнуть к новым решениям, пусть даже своим танцем, и помочь, хотя аль-Хайтаму очень редко нужна чья-то помощь. Общительная – через неё, возможно, получится выйти на одного скупщика книг. Рядом с ней почему-то очень приятно общаться и даже стоять в толпе. Можно и попробовать.

Нилу снова покраснела, прижав пальцы к губам.

– Ты правда… Вот это да. Я ведь даже к Академии отношения не имею.

– При чём тут Академия? – пожал плечами аль-Хайтам. – У тебя совершенно другой кругозор, ты по-другому мыслишь. Это не значит, что ты глупее учёных.

Нилу бросилась ему на шею, и даже не любящий таких вторжений аль-Хайтам признал, что обнимать её – удивительно приятно. А держать на весу – намного легче, чем стопку фолиантов. Новое, занятное чувство.

– Одно условие, Нилу. Если я действительно нравлюсь тебе – не рассказывай о наших отношениях. Я не люблю публичность и не хочу внимания.

– Конечно. Конечно! Но ведь мы можем дружить после того, как спасли дендро архонта, правильно? Всю нашу команду видели вместе. То есть… Я не хочу прятаться. Я совсем этого не умею, – вздохнула Нилу. Аль-Хайтам огляделся: она нашла идеальный угол, чтобы спрятаться от посторонних глаз.

Притворяться друзьями, а по-настоящему встречаться… Да, от этого будет меньше проблем, чем от обычных отношений, хотя аль-Хайтам такого и не любит. Но ведь если узнают, судачить начнёт вся Академия, появится толпа сплетников, жаждущих узнать всё из первых рук… Они и так появятся: многим совершенно нечем заняться, кроме как перемывать кости окружающим, – но меньше.

– Ты нашла отличное место, чтобы спрятаться.

– Один раз… Но всё время не могу и не хочу. Это как-то очень…

– Глупо? Да, тебе глупости не пойдут.

Нилу потупилась.

– Ты надо мной смеёшься?

– Нет. Я ужинаю в восемь вечера. Если захочешь составить компанию – многие знают, где я живу.

– Я тоже знаю! – солнечно улыбнулась Нилу. – В восемь вечера, – повторила она. – Жди меня через пару дней! И приходи на выступления.

Аль-Хайтам кивнул, снова коротко обнял её на прощание и пошёл в город. Ещё пару часов он пробудет в Академии, а там можно и расслабиться. Дома, в запертом кабинете, чтобы никто не лез под руку.