Летним утро, сразу после завтрака, Ника стояла в импровизированной мастерской у дома, крайне внимательно и деловито рассматривая, как папа приклеивает руку одной из её кукол.
— Сильно плохо? - с печальным и слегка виноватым видом спросила девочка.
— Все в порядке, Ник.
— Я не хотела опять её ломать. — Ника опустила глаза в пол — просто не заметила ступеньку и упала.
— Просто постарайся быть аккуратнее. И не расстраивайся. Кукле не больно, да и починить её проще простого. Так что я уверен: она была не против выручить тебя и принять на себя удар — на лице отца появилась добрая улыбка, та самая, которой нет добрее на всём свете.
— хорошо, пап, — просияла в ответ девочка.
— ты помнишь, сегодня после обеда мы едем смотреть твою новую школу?
— он обернулся и увидел, как его дочь тут же поникла. — Эй, все будет хорошо. Это нормально, что тебе страшно. Я по себе знаю, как бывает тяжело менять коллектив, особенно когда ты уже успел сильно сдружиться со старым. Я знаю, ты сильная и непременно со всем справишься. Да, может, будет тяжело, но тут ничего не поделаешь. Главное не унывать и не терять огонь в своем сердце.
Ника слегка приободрилась, но ничего не ответила. Тогда отец развернулся в кресле и протянул ей вылеченную куклу. Улыбнувшись, Ника лишь молча кивнула в знак благодарности и прижала куклу к себе вместе со второй, которую все это время держала в руках. Глядя на все это, папа бесшумно рассмеялся и затем отвернулся обратно к столу.
Эти куклы были любимыми игрушками Ники, и можно сказать, что они даже имели особое место в душе Ники. Пускай уже потертые, местами выцветшие и со следами неоднократного ремонта, который так старательно выполнял папа, пытаясь сделать свои вмешательства максимально незаметными. Но, к сожалению, выходило это не очень.
И следы множества операций навсегда оставались на куклах. Однако Ника нисколько не считала, что от этого куклы становились хоть каплю хуже. Даже наоборот. Все эти заклеенные трещинки и зашитые платьица напоминали, что папа всегда готов прийти на помощь. И как бы он не был занят, он никогда не отмахнётся от нее, просто заменив любимую куклу новой. Все это напоминало, что папа любит её. Любит почти как раньше.
В воздухе уже пахло осенью, хотя было ещё тепло. Лучи солнца скользили по свело серой черепице дома, грели холодные на вид белые стены и отражались солнечными зайчиками от окон. Ника вышла на ровную просторную лужайку, раскинувшуюся сразу за домом. Не хочу идти домой. Побуду на улице немного, — решила девочка. Причудливые голубые ели, мирно раскачивающиеся чуть поодаль, и изящные, но простые цветки вьюнка, обладающие нежным запахом, придавали миру вокруг каплю волшебства, так и маня остаться на подольше.
Ника опустилась на мягкую траву и аккуратно поставила кукол прямо перед собой. Теперь осталось только придумать увлекательный сюжет. Что-то трогательное и волнующее или, наоборот, гармоничное и воодушевляющее.
Девочка закрыла глаза и окунулась в свои фантазии. Мириады огоньков, подобно звездам на ночном небе, окружили её. Все это были различные миры и истории, которые только можно попытаться себе вообразить. Большинство были сотворены давным-давно еще задолго до рождения самой Ники. Но они смогли оставить такой след в душе девочки, что она уже никогда не забудет дорогу к ним. К любимым персонажам и вселенным, к приятным эмоциям и острым переживаниям, к всему тому, что научило ее создавать собственные миры и истории. Да, часть из того множества огоньков были делом фантазии Ники. Пусть пока еще довольно малая часть.
Собственно, сейчас она и собиралась слегка поправить данное положение. Волны эмоций и различных чувств то разбивались об нее, то накрывали с головой. Так или иначе, нужно было обуздать их. Поймать и успокоить, Затем разделить на тонкие волокна и соткать из них нечто полноценное и гармоничное. Новый мир, новый огонек в необъятном пространстве сознания, пронизанного потоками фантазий и впечатлений, что служат основой и энергией для блестящих огоньков всевозможных миров и историй. Войти в подобное состояние было не так уж просто. На самом деле сейчас у Ники это получилось впервые за долгое время. Она уже начала забывать, какого это. Так впечатлившись своими полузабытыми возможностями, которые бы многие даже осмелились назвать даром, она ни как не могла ухватиться хоть за что-нибудь и, наконец, начать творить. Но Ника все не оставляла попытки, уже начиная хмуриться от напряжения.
К сожалению, сегодня к успеху ей прийти было не суждено. Задняя дверь дома непротяжно, но довольно резко и громко скрипнула. На пороге показалась Вера, младшая сестра.
Ника обернулась и тут же еле заметно вздрогнула, словно отпрянув всем своим духом. Ей очень не хотелось, чтобы все это было взаправду. Мало того, что она потеряла наконец вновь обретенную связь со своим миром фантазий, так еще и приходилось видеть сестру, что не вызывало ни капли положительных эмоций. Она опять все заберет. Все. Просто подойдет молча и отнимет. Вещи, внимание, любовь. У нее и так всего в избытке. Она просто поиграется и бросит, как всегда. А то, что ей вовсе не нужно, все равно отберет и уничтожит.
Ника резко отвернулась назад и попыталась успокоиться, начав дышать глубже. Но шквал скверных мыслей никак не стихал.
— Привет! — раздался не очень четкий, но звонкий голос за спиной у Ники.
Раздражение разлилось холодом по всему телу, но Ника так и продолжала молчать. Сестра, повторяя ее позу, уселась на траву, расположившись в паре шагов за спиной Ники. Время словно замерло. Ощущение волшебства, пронизывающего воздух, уже давно бесследно испарилось. Осталось только покалывающее напряжение.
Даже самые малейшие движения вызывали у Ники страшное чувство дискомфорта. Ника уже собиралась с силами, чтобы встать и уйти. Но неприятные ощущения так сильно наводнили её разум, что Ника совсем не заметила, как сестра оказалась совсем рядом. Вера молча ухватилась за одну из кукол и начала пододвигать её к себе. Ника тут же машинально схватила вторую куклу и уже успела вцепиться в ту, что взяла сестра, как в голове резко что-то щелкнуло, будто весь мир начал рушится, и все теряло значение.
— Да забирай! — Ника резко бросила первую куклу и отпустила вторую, облюбованную сестрой. — Забирай обе!
Голос Ники срывался на крик.
По телу уже била откровенная дрожь. На глазах выступили слезы. Все расплывалось, и она уже не видела сестру, не слышала ничего, кроме своего голоса. В мыслях был лишь один порыв — бежать. Хотелось просто остаться одной. Не выдержав, Ника сорвалась и бросилась через лужайку в противоположную сторону от дома. Кажется, Вера закричала. То ли чисто от испуга, то ли чтобы позвать родителей. Но Ника уже совсем ничего не разбирала. Она неслась сквозь голубые ели к лесу.
Крики. Крики птиц наполняли собой лес. Здесь, в лесу, Ника все же обрела то, чего сейчас так хотела, и то, чего ей в последнее время так не хватало — одиночество. Однако лес преподносил это чувство в довольно странных оттенках. Он постоянно напоминал, что практически каждая его часть жива. Высотой деревьев и неоглядность не позволял даже на миг забыть о своей монументальности. Ника хоть и отвлеклась от своих проблем, но чувствовала себя все ещё плохо. И нервное состояние только усугубляло те чувства, что вселял лес. Каждый звук, буквально каждый шорох и каждый скрип вызывали маленькие всплески паники, не давая до конца успокоиться и заставляя Нику постоянно оглядываться.
Откуда-то доносится шум воды. Не как грохот водопада, скорее журчание не очень большого ручья. Этот звук почему-то успокаивал. Даже вводил в транс. Сейчас он был единственным островком спокойствия. Такой тихий и стабильный. Столь выигрышный на фоне остальных непредсказуемых, непонятных, а порой и слишком резких звуков леса.
Словно хватаясь за спасительную соломинку, Ника побрела на звук журчания воды к неожиданно обретенному источнику хоть какого-то спокойствия. Ручей оказался совсем не далеко. Он протекал в неглубокой ложбинки и поэтому сразу не бросался в глаза. Вода мирно скатывалась по округлым камням и, пузырясь, бурлила во впадинках между ними.
Так же и слезы скатывается по щекам Ники, после чего тихо падали в ручей, уносясь куда-то в даль вместе с потоком воды.
Некоторое время Ника так и сидела, молча склонившись над водой. В голове было совсем пусто. Не единой мысли, лишь странное, болезненное чувство спокойствия, какое обычно случается после истерики, сопровождаемое периодическими всхлипами.
Потребовалась какое-то время, чтобы наконец-то обрести равновесие в своих чувствах. Как это случилось, то и окружающий лес перестал нагнетать и вызывать чувство дискомфорта.
Он все ещё оставался огромным и неизведанным, но теперь, с постепенно возвращающейся рассудительностью, его уже можно было попытаться изучить и, в конце концов, хоть как-то понять, хоть частично. Лишь бы найти то, что рано или поздно станет необходимым: дорогу домой.
Решив посидеть ещё, Ника от нечего делать начала вслушиваться в пение птиц. До этого оно сливалось в неразличимый сумбурный гам, но сейчас все яснее становился слышен голос каждого отдельного участника этого хора. Громче всего, методично, словно заведенная игрушка, урчал дикий голубь. А маленькие камышовки аккомпанировали ему тонким писком. К сожалению, не все голоса удалось распознать. Мама начала учить Нику различать птиц по их пению во время частых в то время прогулок по загородным паркам. Существовавших в те времена чуть ли не в качестве семейной традиции, стабильно случаясь каждые выходные. Но эти времена прошли, оставив за собой лишь приятные воспоминания.
Мысли о том, что пришлось уехать, о том, что от многого пришлось отказаться, вновь начали одолевать Нику. В этот раз слезы уже и не собирались течь. На них не было и намёка. Одновременно с тем, как на все сознание пронеслось четкое слово: Ненавижу! И верх над еле обретенным спокойствием взяла сухая злоба.
— Почему? — вдруг вскрикнула Ника. — Почему из-за её проблем должна страдать я?
Ожидаемо, в ответ пришли лишь все те же звуки леса.
— Может мне так же, как и она начать выдумывать воображаемых друзей, чтобы мочь спокойно разговаривать с самой собой? — на лице отобразилась гаденькая кривая ухмылка. Голос Ники стих, и казалось, будто затихло всё, даже мирное журчания воды от ручья прямо перед ней, словно притихло. Это было болезненное, неестественное затишье.
— Хочешь, чтобы тебя тоже к доктору водили? — Новый таинственный голос прозвучал и сразу ото всюду и ниоткуда одновременно. — Мы как раз и переехали, чтобы доктор был поближе.
— Я постоянно с воображаемыми не разговариваю. — после небольшой паузы почти беззвучно прошептала Ника. — Я то знаю, что придумала тебя.
— А зачем придумала? Хочется, чтобы тебя хоть кто-то послушал?
— Вообще-то она могла бы и найти друзей! Но никто не хочет с ней играть, потому что она постоянно странно себя ведёт. — Она делает что-то плохое?
Ника вновь начала заметно раздражаться.
— Она лишила меня всего! Она могла бы быть нормальной! — Ника поступила взгляд в воду, попутно нервно царапая свои же ногти. — Просто она не хочет.
Не хочет что-то делать. Ей и так все достаётся. Родители постоянно только с ней и возятся, а она этого и хочет.
— Ты бы хотела так же?
— Я не такая, как она! И никогда и ни за что не буду!
Нику обуяло чувство липкого и холодного страха с примесью стыда. Она тут же подорвалась с места, отчаянно пытаясь заглушить свои мысли, стараясь сконцентрироваться лишь на том, что нужно возвращаться домой.
Сейчас уже стало ясно, что убегать было далеко не самой лучшей идеей, но хотя бы времени пока ещё прошло мало, и никто мог даже не заметить её пропажи. Если, конечно, Вера не рассказала. Но шанс, что она смогла внятно все объяснить, был крайне мал, и поэтому надежда на относительно спокойное возвращение продолжала жить в сердце Ники.
Уходя прочь от ручья, Ника выбралась из ложбины и огляделась. Лес уже совсем не вызывал негативных чувств. Сейчас он тепло напоминал о былых деньках, когда мама, заядлая любительница походов и в целом природы, учила Нику отличать ядовитые ягоды от съедобных. Или рассказывала, что мох всегда растёт с северной стороны деревьев, потому что не любит солнце и так прячется в тени, которая чаще всего находится именно с северной стороны. И ещё много-много всего. Но в голову Ники не приходилось ничего, чтобы могло сейчас явно помочь. Покопавшись в воспоминаниях, удалось найти лишь одну мамину фразу: Если потеряешься, тогда кричи "Ау" и старайся какое-то время оставаться на месте. Ника покашляла, прочищая горло, и закричала. В ответ пришло лишь очень слабое эхо. Тогда она крикнула ещё, но мир все так же оставил её без ответа. Громадные деревья безразлично возвышались над девочкой, словно её здесь и нет.
— Что-то напоминает? — снова возник голос неудачного воображаемого друга.
Лишь бы заглушить его, Ника прокричала несколько раз подряд изо всех сил. И крики опять отозвались эхом, разве что в этот раз чуть отчетливее. Нет, нужно пробовать с другого места, пройти ещё чуть дальше, решила девочка и двинулась вперёд.
Но тут до неё донеслось ещё одно "Ау". Поначалу казалось, что это все ещё эхо. Голос слишком похож на её собственный, да и больно слабый. Однако он явно пришёл слишком поздно, чтобы быть просто эхом.
Ника замерла и прислушалась. И голос раздался вновь. Сомнений не было: кричит кто-то другой. Двинувшись на звук, Ника цеплялась за этот голос, позволяла ему себя вести. Виды вокруг были однообразными незапоминающимися. Они словно специально хотели запутать. Но спасительный голос не давал ей сбиться с пути. И чем сильнее она прислушивалась, тем увереннее шла впереди, продвигаясь через лес, будто ходила здесь ни одну сотню раз.
Маленькая фигура виделась между деревьями. Она потерянно переминалась с ноги на ногу. Вдалеке позади виднелись силуэты домов с черепичными крышами. Глаза слепило солнце, лучами струящиеся между стволов деревьев. Оно все не давало в точности разглядеть, кому принадлежит маленькая фигурка. Но это и не имело значения, так как Ника прекрасно все понимала. Понимала, что идёт на встречу к сестре. Даже несмотря на то, что раньше Ника усердно старалась не слушать её голос, она не могла забыть, как он звучит: почти как её собственный. Что даже пугало её.
Сблизившись, какое-то время девочки просто молчали. Губы Веры подрагивали почти в такт её сбивчивому дыханию, вырывавшимся из носа с лёгким сипением.
— Я не хотел тебя обидеть опять — медленно и тихо, так, словно её голосок таял и сбиваясь почти после каждого слова, произнесла Вера — просто я хотела с тобой, а ты не отвечаешь.
— Все в порядке, Вер, — наклонившись вперёд, чтобы улавливать каждое слово сестры, прошептала в ответ Ника.
Тогда Вера безмолвно, обеими руками протянула двух кукол, сгребенных в охапку. Ника, явно удивившись, что сестра позаботилась о куклах, а не бросила их на лужайке, как она обычно поступает со своими многочисленными игрушками. Опешив, Ника так и стояла, глядя на Веру ещё какое-то время, невольно заставив её отобразить на лице растерянно-вопросительное
выражение. И только после этого, спохватившись, наконец, переняла кукол.
— Надо вернуться, пока родители не хватились — Взяв веру за руку, быстро проговорила Ника и потянула её в сторону дома, видневшегося впереди.
На уже хорошо знакомой лужайке было тихо и спокойно. Задняя дверь дома так и осталась приоткрытой и изредка скрипела, покачиваясь на ветру.
— Вера, постой!
Сестрёнка послушно встала, внимая Нике.
— Я хочу тебе кое-что показать. Садись.
— Ника и сама опустилась на траву, расположив перед собой кукол, дожидаясь, когда сядет Вера. — Хорошо, а теперь придумай что-нибудь. Вера только нахмурилась.
— Ну, представь историю, которую хотела бы разъиграть. Вера издала невнятный, но очевидно растерянный звук.
— Ты обязательно научишься! Закрой глаза, расслабся и попробуй представить, что делаешь маленький огонёк руками. Представь, что он светится в темноте вокруг тебя. Получается?
Прошло несколько мгновений и Вера наконец-то улыбнулась.