Никто никогда не смотрел на Синдзи так, как Каору.
Глаза Каору такие мягкие, безмятежные,
просто оазис удовлетворённости, как если бы настоящий момент был самым приятным в его жизни. Он смотрел на Синдзи этими глазами так часто, и каждый раз Синдзи был потрясён ими. Он никогда не видел чего-то такого прекрасного, такого доброжелательного, как глаза Каору. Он не заслуживал их взгляд.
Но он всё равно любил их. Он не мог насытиться тем, как Каору смотрел на него, смотрел, гордо и обнадеживающе, пока Синдзи выбирал ноты на рояле, нерешительно формируя мотив.
Никто никогда не смотрел на него так.
Ни одно из его достижений никогда не собирали похвалы как эта — ни его оценки в школе, ни его попытки на виолончели, ни какая-либо победа на Еве. Мисато просто всегда начинала готовиться к следующей атаке, Аска всегда справлялась лучше, а глаза отца всегда были полны холода. Но каждый небольшой шажок в мастерстве игры на рояле давал ему другой добрый взгляд.
Никто никогда не посмотрит на него так снова.
Потому что он был брошен в мир, где его ненавидели и избегали, это было далёкое отвратительное воспоминание о нескольких людях, которых когда-то он звал друзьями. Даже Мисато теперь может закончить его жизнь нажатием кнопки — ибо он разрушил мир.
Он не хотел этого! Он не хотел этого! Он просто сделал это для Аянами. Он просто хотел спасти её.
Теперь даже она не говорит с ним. С ней что-то не так. Как будто она стала другим человеком.
Всё что у него было это Каору. Только его глаза были добрыми.
Вот о чём он думает в последнее время.
В этот день, в разрешенное ему время, он пришёл во двор к роялю, что обычно и делал. Он пытается вытряхнуть все ужасные фрагменты ночного кошмара из головы, и изучает клавиши, нажимая на них одним пальцем (слишком слабо, чтобы издать звук) и тихо напевая ноты. У него получалось всё лучше с каждым днём — он правда гордился этим.
— Так приятно видеть твою улыбку так рано утром, Икари-кун.
Мелодичный голос Каору раздался прямо позади него.
И Каору скользнул на скамейку, прямо рядом с Синдзи, так, что его рука задевала руку Синдзи и их бедра касались. Это был ежедневный контакт, который был чуждым и неудобным поначалу, но сейчас Синдзи наслаждался чувством тепла другого человека, повседневным, дружелюбным касанием без скрытых мотивов.
Каору смотрел прямо в глаза Синдзи и улыбался уверенной улыбкой, что всегда успокаивала. — Я слышал, что ты напевал. Это то, что хочешь сыграть первым, Икари-кун? У тебя хорошо получается эта часть.
Теплота счастья нахлынула на щеки Синдзи. — Ты так думаешь? Правда?
— Я правда так думаю, Икари-кун. — рука Каору обняла полусогнутый кулак Синдзи — его касание было твёрдым, но не враждебным. Он поднёс руку Синдзи к клавишам. — Но ты не можешь играть, пока твои руки на коленях, в курсе?
— К-конечно, — запнулся Синдзи. Касание Каору было ещё долю секунды, пока он не отпустил Синдзи, который прочувствовал тепло утреннего воздуха.
— Тогда, начнём?
— А-ага.
И они погрузились в очередной день музыки. Воздух двора наполнен этим; Синдзи желал закрыть свои глаза, как делал Каору, чтобы он правда мог слышать музыку, чувствовать её вибрации. Как много раз практиковался Каору, что может вот так играть с закрытыми глазами? Как будто он стал близкими друзьями с музыкой, как будто он знал каждый дюйм её души. Вид безмятежности на его лице, когда он играет так хорошо, просто ангельский.
Когда это слово появилось в голове Синдзи, он понял, что Каору продолжает играть уже как несколько тактов в одиночку.
Мелодия Каору пришла к элегантному импровизированному завершению, его спокойные глаза открылись.
— Икари-кун? Что-то не так?
— Н-нет— лицо Синдзи снова покраснело. — Прости. Я отвлёкся...
Каору кивает. — Кажется, что твои силы концентрации сегодня в плохом состоянии. Тебя что-то тревожит?
Синдзи колеблется.
Обеспокоенность на мгновение омрачила лицо Каору, так что он решает сказать.
— Я-я не знаю. Я просто чувствую...
Он почти сказал это, то, что пытался сформулировать в своей голове перед завтраком.
Но вместо этого просто извинился.
— Я просто...много...Много плохих вещей случилось. Ужасных вещей. Я просто... отвлёкся на них и всё.
— Но игра на рояле доставляет тебе радость, разве нет?
— Д-да!
Каору снова поместил свои руки на клавиши. — Тебе стоит искать укрытие в том, что приносит тебе радость, Икари-кун.
Синдзи кивнул.
— Тогда, ещё раз, с начала.
**
Каору был единственным, что приносит ему радость.
Его плеер был сломан. Его ночи были одиноки, наполненные шумом. Шумом в его голове. Шумом, который не могли заглушить даже воспоминания о звуках рояля Каору. Он пытался напевать. Трек 25, трек 26. Трек 25, трек 26. Мелодии, которые он помнил. Мелодии, которые он использовал, чтобы заглушать этот шум.
Звуки битвы.
Рёв Евы, выкрики приказов Мисато. Звуки стрельбы, бесконечной стрельбы. Брызги крови в нереальных количествах. Странные, тошнотворные выкрики Ангелов.
Голос его отца, холодный и неодобрительный. Пилотируй Еву.
Смех Мисато, весёлый и пьяный. Ворчание Аски. Мягкий голос Рей. Смех школьных друзей, давно мёртвых сейчас, убитых им.
Болтовня незнакомцев на мосту. Односложные ответы Мисато. Аска, разъяренная. Чтобы ты не делал, не пилотируй Еву. Не твоё дело.
Но он не может перестать считать это своим делом, он не может перестать думать об этом снова и снова - оно не отпускает - Он зажал уши руками, свернулся клубком, но он не может остановить шум. Ему хочется кричать. Он хочет свой плеер, он хочет свой плеер—
Тебе стоит искать укрытие в том, что приносит тебе радость, Икари-кун.
Он был на полу. Он скатился с кровати. Он подполз к двери-
Она закрыта.
Он тряс ручку сотню раз, яростно, достаточно сильно, до боли в руке, желая оторвать её от двери. Он бросит её через всю комнату.
Пилотируй Еву. Чтобы ты не делал, не пилотируй Еву. Не твоё дело.
Тебе стоит искать укрытие в том, что приносит тебе радость, Икари-кун.
Он начал биться об дверь в дикой панике, чувствуя боль.
— ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ, ВАШУ МАТЬ! ВЫПУСТИТЕ ВЫПУСТИТЕ ВЫПУСТИТЕ—
Он кричал пока его голос не стал рёвом, мольбами, угрозами, бессловесными животными криками, отчаянием и мучением. Ему нужен его плеер. Ему нужно найти укрытие в том, что приносит ему радость.Только одна вещь приносит ему радость. Одна вещь. Он хочет только одну вещь.
Когда свет включился ранним утром, он был истощен, всё ещё прижатый к двери, как будто пытаясь упасть на ту сторону.
**
Он пошёл к роялю как можно раньше, но он так устал. Каору появился позже, выглядя свежим и расслабленным как никогда. Синдзи было интересно, слышал ли тот его крики. Ему было интересно что он кричал, и как долго, и слышал ли кто-нибудь его вообще.
— Икари-кун. Ты в порядке?
Синдзи потёр уставшие глаза. — Я очень мало спал... Это всё...
— Тебя что-то беспокоило, что ты не мог уснуть?
— Мм...ну, музыкальный плеер, который я дал тебе на днях... Я обычно использую его, чтобы уснуть, но...
— Так тебе требуется утешение в музыке и во время сна. Не волнуйся, Икари-кун. Я работаю над его починкой каждую свободную минуту.
Синдзи качает головой, смущаясь. — Нет, нет— я не пытался тебя торопить, прости—
Каору садится рядом с ним снова, и Синдзи вздрагивает от счастья при контакте. Каору посмотрел ему в глаза, и на мгновение он чувствовал себя более чем проснувшимся. — Я понимаю, Икари-кун. А теперь, ты хотел бы начать с чего-то простого для лёгкого начала, или одна из наших последних работ взбодрит тебя лучше?
Он хотел чего-то сложного, вовлекающего и отклекающего. Он хотел забыть прошлую ночь и иметь только счастливые воспоминания об игре с Каору. Буквально, он желал никогда не возвращаться в свою пустую белую клетку снова, желал, что ночь никогда не придёт и он сможет остаться с Каору навсегда. Каору был единственным, что блокировало все ужасные мысли...
Синдзи играл на рояле, отдавая всего себя, смаковал каждую ноту, но когда солнце опускалось всё ниже на небе, его паника начала расти. День кончался, его время с Каору заканчивалось быстрее, чем он хотел бы этого; он всё ещё не чувствовал, что провёл достаточно времени с ним, чтобы всё стало в порядке. Если он сейчас уйдёт от Каору, мысли и шум вернутся. Это не должно случиться, это убьёт его, это снова превратит его жизнь в ад. В нём поднялась удушающая тошнота, так что, когда их тени тянулись по двору, каждую ноту было больно играть. В его уме он уже вернулся к себе в комнату, совсем один, беспомощный и беззащитный. Он хотел остановиться, свернуться в клубок на скамейке и справиться с тошнотой.
Когда Каору сыграл последнюю ноту дня, Синдзи не был уверен, достаточно ли убедительно он притворяется, что в порядке.
— Мне понравилось играть с тобой сегодня снова. Твои навыки правда сильно улучшились, — говорит Каору, и Синдзи цепляется за каждый сладкий слог в его голосе. Его сердце бьётся так сильно, оно тоже пытается отвлечь его от страданий.
— Ага, — он сказал, что ничего не означало.
— Тогда увидимся завтра, Икари Синдзи-кун. — когда Каору повернулся, чтобы уйти, Синдзи почувствовал панический всплеск в мгновение, как безмятежное лицо того исчезло.
— П-подожди. Нагиса-кун— Синдзи запнулся. — Могу я увидеть твою комнату?
Каору повернулся. — Мою комнату?
— М-мне просто интересно как она выглядит. Так же как моя или нет, — сказал Синдзи, чувствуя безрассудство, не хотя показать его. — И, мм, Я бы хотел увидеть мой музыкальный плеер.
— Моя комната не особо интересная, —говорит Каору со смехом. — Но я был бы рад показать её тебе, Икари-кун. — он начинает идти, оглядываясь через плечо, чтобы видеть, идёт ли за ним Синдзи. Синдзи побежал за ним, следуя на полшага позади. Пару раз во время прогулки по стерильной штаб-квартире NERV их руки случайно соприкоснулись друг с другом. Синдзи хотел держаться за красивую и крепкую руку Каору. Он хотел, чтобы его пальцы, которые извлекают ноты из рояля так прекрасно, обернулись вокруг его собственных трясущихся пальцев. Он хотел, чтобы Каору начал инициативу к защите и заботе, как эта.
Они не встретили никого по пути. В конце концов Каору остановился перед невзрачной белой дверью, как дверь Синдзи, и открыл её. Комната за ней была такой же простой и неживой, как у Синдзи, но в ней было окно.
Плеер лежал на столе, разобранный, его части разбросаны вокруг его пустой оболочки, как внутренности. Это было грустно.
— Мне жаль, что тебе пришлось видеть его таким, — сказал Каору.
— Нет, всё нормально, — говорит Синдзи. Он уверен, что Каору не сломает его.
Они стояли посреди комнаты, Синдзи огляделся и неловко кивнул, не зная, что сказать, не зная, когда ему стоит уходить. Он чувствует, как тревога сильнее сжимает его сердце и горло. Ему придётся уйти. Он не сможет остаться тут на всю ночь.
Но Каору подошёл к кровати. — Хочешь здесь присесть? У меня нет стульев.
— А-ага. Спасибо. — дрожа, Синдзи рухнул на кровать, на кровать, где Каору спал и укладывал своё идеальное тело каждую ночь.
Каору сел рядом с ним, близко, но не слишком близко. — Если ты чувствуешь себя плохо, ты должен прилечь. — он улыбнулся удивлённому выражению лица Синдзи. — Конечно я вижу это, Икари-кун. Я люблю тебя, как никак.
— Правда? — говорит Синдзи, Каору поворачивается к нему со своей ангельской улыбкой, которая уже говорит ему, что это правда.
— Да, — отвечает Каору, тихо, мягко, с бесконечной нежностью. — И я хочу, чтобы ты был счастлив.
И он держит Синдзи за руку.
Синдзи посмотрел на идеальную белую руку, которая нежно накрывает его собственную. Он посмотрел на доброе лицо Каору, так невозможно близкое. Это было как будто лицо ангела — не тех ужасных монстров. Настоящего ангела. В глубине души он уже знал, что Каору был ангелом, разве нет?
— Ложись, Синдзи-кун, — говорит Каору.
Синдзи медленно прилёг, а Каору отпустил его руку. Он поднялся.
— К-куда ты идёшь? — спрашивает Синдзи, осознавая, насколько слабым и хрупким звучит его голос.
— Не волнуйся, Синдзи-кун. — Каору пересекает комнату и выключает свет. Не считая красного цвета, пробивающегося через занавески, комната теперь в темноте.
Синдзи слышит невозможно тихие шаги по полу, и вот Каору был тут, над ним.
— Обычно ты слушаешь эту песню перед сном, не так ли?
И он начинает тихо напевать. Трек 25.
Он лежит на кровати рядом с Синдзи, напевая, идеально воспроизводя каждый нюанс мелодии, что Синдзи почти почувствовал, как будто правда слушает плёнку. Синдзи повернулся и посмотрел на белую фигуру Каору в темноте, их руки встретились вновь. Синдзи жаждал этого любящего прикосновения. Он усилил хватку, а Каору в ответ. Глаза Каору были блаженно закрыты, точно так же, как когда он играл на рояле.
Синдзи не хотел закрывать глаза. Он хотел напрячь взгляд, чтобы лучше видеть Каору в темноте.
Каору пропел финальные ноты и открыл глаза. — Могу ли я напеть и следующую песню? Твоё дыхание слегка успокоилось.
Синдзи кивает.
— Ты обычно спишь на боку, в позе эмбриона, — говорит Каору. — Так тебе будет более удобно?
Рука Синдзи сжала сильней руку Каору. — Я не хочу отпускать.
— Верь мне, Синдзи-кун.
Синдзи неохотно вынимает свою руку из руки Каору и поворачивается на бок. Каору обернул свои руки вокруг Синдзи, прижимая его к груди.
И когда Каору снова начал напевать, Синдзи чувствует резонанс, вибрирующий в его груди, что настраивает их обоих на одну частоту, связывая. Песня, которую Синдзи использовал, чтобы блокировать все свои волнения, усиливалась, совершенсвовалась: исходя из Каору, она даже может смыть пятно от Третьего Удара. Даже его. Каору, с его прекрасными, ловкими руками, может починить все недостатки в мире так же легко, как починить драгоценный плеер Синдзи.
— Как ты узнал, что я слушаю эти песни больше всего? — бормочет Синдзи, когда песня закончилась.
— Я знаю всё о тебе, Синдзи-кун, — шепчет Каору, его губы у уха Синдзи, что заставляет того вздрогнуть. Каору крепче прижимает его. — Тебе холодно?
Синдзи кивает, желая больше прикосновений. Все ласковые прикосновения, в которых ему отказывали в течении четырнадцати лет, должен дать ему Каору.
Каору вытаскивает покрывало из под них и окутывает их обоих. Он снова обнял Синдзи.
Они просто дышали вместе некоторое время, пока холодная простынь постепенно нагревалась. Синдзи дышит ровно, как и Каору. Шум в голове Синдзи утих.
— Каору-кун... могу я... могу я потрогать тебя, немного?
Каору тихо смеётся. — Ты уже трогаешь меня, Синдзи-кун.
— Я-я имел ввиду своими руками.
— Да.
Синдзи нежно схватил одну из рук Каору и, держа, смотрит на неё в бордовой темноте; она светилась белым и была наполовину развёрнута, обнадеживая. Он поднёс руку, застенчиво, к своему лицу, и Каору прикоснулся к его щеке, нежно гладя. Рука Каору кажется такой холодной на его теплой коже.
Каору пропел одну ноту, полную счастья. Синдзи чувствует его ровное дыхание, его лицо, закопанное в волосах Синдзи. Их другие руки нашли друг друга. Синдзи позволил руке быть обнятой Каору.
— Хей... — говорит Синдзи, тихо. — Почему ты любишь меня?
— Потому что ты потрясающий, — отвечает Каору. — Бесконечно увлекающий, бесконечно важный.
— Я... — Синдзи запинается. — Я не могу пилотировать Еву. Я больше не так важен... — его рука покинула Каору к месту чокера, рука Каору последовала за нею и отвела прочь.
— Ты важен. Ты абсолютно важен для меня.
Синдзи всхлипнул. Его глаза начинали гореть.
— Что не так?
— Ты это серьёзно?
Каору обнял Синдзи ногами. — Да.
Синдзи снова всхлипнул. — Я р-рад, потому что- н-никто не говорил мне этого...тем более всерьёз, и эт-я чувствую то же самое...
Каору ободряюще сжимает его руку. Синдзи очень захотелось увидеть его лицо.
— Я думал, в последнее время, ч-что я не могу жить без тебя, и м-может это может быть ж-жутко или плохо или что-то, т-тем более, что мы только что встретились, но—
— Мы не только что встретились.
— П-правда?
Голос Каору стал более низким и серьёзным, чем который привык слышать Синдзи.
— Синдзи-кун, я знаю тебя дольше, чем ты живёшь в этом мире.
Синдзи сжимает руку Каору, изучая его кончики пальцев через слезящиеся глаза. — З-значит, Каору-кун?
— Да?
— Ты ангел?
Каору делает глубокий вздох. — ...Да.
По щекам Синдзи начинают катиться слёзы, но он улыбнулся. — Я так и знал.
— Я... надеюсь, что тебя это не тревожит.
Синдзи качает головой, всё ещё свободно плача. — Нет, не тревожит! Я уже знал это. Каору-кун, ты просто— он остановился, чтобы побороться со слезами, на мгновение — Т-так идеален и добр ко мне и я, я, я л-люблю тебя так, как никогда не любил никого ран-ньше- так что я думал—
Каору сместился, отпуская руку Синдзи и подпираясь руками прямо над ним. Синдзи перекатился на спину, гадая, что он делает; Каору убирает волосы с лица Синдзи — и прежде чем Синдзи осознает это, прикосновение идеальных губ коснулось его лба, всего на мгновение.
— Я понимаю, что так Лилим показывают привязанность. — говорит он.
Синдзи замирает в шоке и удивление, его лицо красное, слёзы оставляют солёные следы.
Каору поцеловал эти следы, на обеих щеках, вокруг глаз Синдзи. — У меня очень много привязанности, которую я должен показать тебе, Икари Синдзи-кун.
— И у м-меня.
Их губы встретились.
Синдзи обнял Каору за шею, желая оставить его тут навсегда, и Каору тоже, похоже, не хочет отпускать его, так что это был долгий поцелуй — не как те долгие поцелуи, которые он представлял с Аской, жадные и сильные; а затяжной и сладкий.
Когда они наконец отстранились, Синдзи снова залился слезами. Каору обнял его щеки руками в бессловном беспокойстве. Синдзи только покачал головой. Он не мог описать или объяснить, как чувствовал себя, как будто Каору правда был рождён встретиться с ним, и он был рождён встретить Каору; и, возможно, он просто сходил с ума, потому что всё слишком много, слишком сложно, но он действительно не может отрицать, что Каору идеален, его спаситель, что всё будет в порядке пока он с ним, что у Каору есть все ответы и он сможет всё сделать правильно.