– Это выглядит так жалко и уебищно, – закончив раскладывать на туалетном столике косметику и духи, пробормотала себе под нос Луна.
Она отошла от стола, наклонив голову, как непонимающий команды щенок. Ей хотелось убедиться, не выглядит ли ее массмаркетовская замызганная косметика еще ужаснее, если смотреть на нее на расстоянии;
Дешевые духи и мисты для шерсти с давно утерянными колпачками в сочетании с заляпанными палетками теней, потекшей прямо на них жидкой подводкой и десяток огрызков каялов. Раньше все это добро хранилось только в косметичках.
У одной из баночек воска для лап и носа была треснута крышка. Тихо заскулив, Луна подошла к столику снова и повернула банку так, чтобы трещины небыло видно. Ей показалось, что если оттереть косметику от просыпавшегося хайлайтера, то она хотя бы на чуть-чуть не будет превращать дорогую мебель в колхоз.
Комната казалась слишком большой, а в личный туалет Луна боялась зайти посрать из-за непривычной роскоши. Она не могла даже предположить, что обживать большое пространство для нее будет проблемой. Ведь это тебе не комнатушка размером в два чулана, какая была в их с Блицем квартире.
Тяжело вздохнув, она начала копаться в одном из чемоданов в поиске влажных салфеток. Как вдруг в дверь постучали. Луна знала, что никто кроме Блица не мог прийти ее навестить. Она ухмыльнулась, смотря на дверь:
– Вау, Блиц, оказывается ты умеешь не врываться после стука.
– Увы, Луни-Туни, это не я, привыкай,– открывая дверь, сказал Блиц, он вошел вместе со Столасом. – Теперь пап двое и место тактичного соблюдающего личные границы давно занято. Я буду продолжать врываться, чтобы ты нас не путала.
Столас закатил верхнюю пару глаз и вместо колкого ответа, предпочел обратиться к Луне с расспросами нравится ли ей на новом месте и нужно ли что-то докупить в комнату. В этом чувствовалось что-то неправильное, но Луна не могла понять что.
Принц прервал свой поток мысли, когда Блиц толкнул его локтем в ногу. Он был слишком далеко от темы разговора, за которым они пришли:
– Дорогая, мы хотим тебе кое-что сказать,– вдохновлено произнес Столас, оглядываясь на беса.
Блиц театрально прокашлялся, будто бы у него перед серьезным заявлением был комок в горле:
– Мы съехались не просто так. Теперь ты старшая сестра, Луна.
– Чего блять? – буркнула она.
– Ты будешь старшей сестрой! Чего непонятного?! – Блиц уже не сдерживал свои эмоции и потянул руки в желании обнять дочь.
– В смысле? Типа старшая сестра Октавии? – спросила Луна уворачиваясь от рук и отодвигая от себя отца. Ее раздражали такие приливы необоснованной нежности, она сразу начинала ощущать себя питомцем, которого хотят затискать все подряд.
– Нет, Луни, ты будешь вдвойне старшей сестрой,– Блиц очень странно положил руку на свой живот.
– Милая, мы выходим замуж,– спокойно произнес Столас, наклоняясь и накрывая руку беса своей, на что тот придвинулся к нему ближе и обвил ногу будущего мужа хвостом.
Это было что-то совершенно нелогичное. Для Блица неестественно быть открытым и готовым демонстрировать при всех чувства, причем в манере второсортного ром-кома.
– Я беременнен! – выкрикнул Блиц,– свадьба по залету была моим очень тайным желанием. Только никому не говори.
На последней фразе он перешел на шепот и подмигнул.
– Погодите...что?! – Луне казалось, что это все какая-то стремная шутка над ней и где-то в комнате спрятана камера. Но когда она оглянула Блица с ног до головы, он почему-то был уже не в привычной одежде, а в какой-то уродливой кроп-футболке с надписью «скоро папа», обнажающей резко появившееся пузо.
– О дорогой, у него или нее точно будет цвет твоих глаз,– Столас наклонился к нему, гладя рукой по щеке.
– Их будет четыре как у тебя, птичка.
Внезапно заиграла свадебная музыка. Луна отвлеклась на поиск источника звука, она вертела головой, но никак не могла понять откуда исходит мелодия. Когда она вновь обернулась в сторону Блица и Столаса, свадебная музыка заиграла только громче.
Она уже была не во дворце, она была у алтаря и держала в лапах велюровую подушку с кольцами. Сама она обнаружила, что наряжена в пастельно-розовое платье с кружевными рукавами. Такие наряды, по ее мнению, могли носить только лохушки на выпускном.
Блиц тоже был в платье, но только пышном белом. Они со Столасом держались за руки и влюблено смотрели друг на друга, пока Блиц не повернулся к Луне и не сказал:
– Ну что ты там копаешься с кольцами, Луни, неси быстрее. Мне уже не терпится стать принцессой.
Свадебная музыка заиграла громче, органовая мелодия стала звучать хаотичнее и спутаннее с каждой секундой.
Луну охватили ужас и паника, голова закружилась от недостатка кислорода. Поджав хвост, она попятилась назад, роняя подушку с кольцами; вместо того чтобы укатиться они расплавились и растеклись как лава, под ее ногами, обжигая подушечки лап. Луна не могла сдвинуться с места и не знала, куда деть себя. Ее словно приклеило к полу. Схватившись за волосы, она упала на колени, пачкая в расплавившемся золоте платье, обжигая еще сильнее ноги, и во весь голос закричала протяжное отчаянное:
Не-е-е-е-ет!
...и проснулась?
Проснулась не в своей кровати и не у себя в комнате. Она вскочила, глянула на туалетный столик – на нем стояли косметички, но еще ничего разложено небыло, чемоданы тоже были просто открыты, а вещи – не тронуты.
Протерев глаза, Луна облегченно выдохнула, первая ночь в новых местах у нее всю жизнь сопровождалась кошмарами.
Блиц уже как полторы недели пытался съехаться с принцем, каждый день он привозил по чемодану, а потом сбегал. Таковы были издержки тревожно-избегающего типа привязанности.
Еще во время переезда Блиц любил романтизировать оставленные дома вещи. Он плакал у стеллажа с коллекцией пони, потому что уезжает и оставляет их навсегда в прошлом без серьезных отношений. Но когда Луна сказала что он дебил, и ему никто не мешает их забрать с собой, Блиц спустя время уже вез к Столасу коробки с аккуратно завернутыми в пупырку пони. Луна предлагала загрузить весь фургон вещами сразу, а не возить по 1-2 коробки, но Блиц только бесился и кричал, что она провоцирует его все бросить и отменить переезд нахуй.
Гончая даже не думала, насколько тяжело Блицу дается каждое действие, и что каждый раз, перевозя вещи, он повторяет, как мантру; «Я не переезжаю, это не серьезные отношения».
Когда в квартире уже почти ничего не оставалось, он взял в охапку Луну, сам без спроса собрал ее чемодан и повез поздним вечером во дворец. Совсем незнакомое место для нее. Столаса Луна видела всего несколько раз, как и его дочь. С ней она как-то сразу поладила за немногочисленные встречи.
Луна вышла в коридор, чтобы осмотреться. На голых стенах разноцветными пятнами играли блики от витражей. Она еще не могла до конца осознать, что теперь это и ее дом тоже.
В конце коридора с тяжелым лязганьем открылась дверь, из-за которой появилась чертенок-служанка держащая в руках поднос с грязными тарелками. Она поспешила куда-то по лестнице, даже забыв закрыть за собой дверь. Теперь из комнаты были слышны знакомые голоса:
– Ты не хочешь объяснить, почему моя охрана ночью не могла сделать обход на втором этаже, и почему в этот момент тебя не было в постели? – строгий тон от Столаса слышать было непривычно.
– Потому что если я привез к тебе Луну – никакой охраны ввиде адских гончих! А то знаю я. Сначала групповуха, потом щенки, а мне расхлебывать,– раздраженно начал Блиц, а потом резко переменился на какую-то истерику, он схватил демона за руку и начал трясти ее:
– Я не хочу так рано становиться дедом! Я еще не достаточно побыл просто отцом. Иначе я увезу ее отсюда прямо сейчас... и свои ебучие манатки тоже.
Столас покачал головой, чуть не сказав вслух: «Неделю по коробке будешь вывозить».
Подслушивая у двери разговор, Луна сжала кулаки и тихо зарычала. Ей было ужасно стыдно за каждое слово Блица в ее адрес.
– Ты можешь не беспокоиться об этом, – Столас махнул рукой. Для него доводы Блица были надуманной херней.
Блиц посмотрел на него с недоверием, уже ожидая, что он ляпнет что-то из серии «щенки это не проблема, у меня дохуя денег, чтобы их поднять», но вместо этого услышал:
– Они кастраты, Блитси.
Бес облегченно выдохнул. А затем произнес:
– Ладно, Луни остается, надеюсь ей тут тоже нравится.
– Блиц! – Луна вбежала в гостиную, и замахнувшись на приемного отца закричала:
– Сколько раз тебе нужно повторять, что если рядом со мной находится кобель, то это не значит, что мы вообще будем общаться! Ты меня постоянно позоришь!
Лицо Столаса вытянулось в удивлении:
– Дорогой, я не знал, что ты так ревнуешь дочь к другим мужчинам. Это мило, но не находишь слишком категоричным?
– Не указывай как мне воспитывать ребенка!
Луна раздраженно поджала уши и тихо завыла. Ей был уже двадцать один год, и каждый раз слышать, как Блиц называет ее ребенком – убивало. Она никогда не понимала, почему Блиц так яростно и отчаянно защищает ее пизду от любого пса, который начинает маячить на горизонте. Может, он боялся, что они все будут плохими и просто используют, бросят ее и сделают больно. А может быть, он опасался, что его приемная дочь наткнется на такого же не разобравшегося в себе долбаеба, прямо как он сам. Однако для таких, казалось бы, благих намерений, поведение Блица являлось очевидным перегибом.
Луна вздрогнула, почувствовав, как тонкими когтистыми пальцами ободряюще погладили по плечу. Совсем непривычно. Но почему-то грубо смахнуть руку, как она это делала всегда, не захотелось.
– Если будешь кого-то водить, я тебя прикрою,– практически невесомо послышалось над ухом.
От этой фразы Луна по щенячьи исподлобья взглянула на Столаса, и виляя хвостом, застучала по ножке журнального столика.
– Так, это что ты ей там сказал?! – закричал Блиц, вскакивая с дивана и быстро шагая к ним.
– Ну все, милая, хватит. Ты сейчас себе хвост отобьешь,– хохотнув, произнес Столас, его рука плавно соскользнула с плеча, и он вышел из гостиной.
Быстрым семенящим шагом, сжав кулаки, Блиц пошел за ним. Это выглядело комично. Он остановился на секунду перед Луной, тыкнул в нее трясущимся от раздражения пальцем и сквозь зубы процедил:
– Что он тебе сказал?
– Чтобы ты нахуй пошел. И скорее всего, на его собственный, – Луна пожала плечами и сделала глупый взгляд, словно не понимая о чем идет речь.
Получив в ответ раздраженные ругательства, и наблюдая, как Блиц догоняет своего партнера, Луна поняла, что как-то слишком долго и глупо улыбается им в след. С новой личной жизнью отца началась новая жизнь для нее, и что-то подсказывало, что эта жизнь будет ахуенной.
Хватая со второй попытки себя за хвост, чтобы не ушибить его об мебель гончая еще слышала исчезающий в коридоре спор;
– Что ты ей сказал?!
– Блици, Это секрет. Мы не можем посекретничать?
– Вы разговариваете второй раз в жизни!
Луна старалась часто не радоваться и контролировать свои эмоции, иначе бы сносила и разбивала хвостом все, что плохо стоит рядом. В какой-то мере она завидовала гончим, которым их купировали.
Шум выдернул из мыслей. Чертенок дворецкий споткнулся прямо перед ней и с дребезгом под ноги уронил поднос с рюмкой из-под ликера, бокалом с подтаявшим льдом и пепельницей.
Луна сжала в руках хвост, жалостливо взглянув на беса пока тот поднимался, отряхивая себя и как-то очень странно смотря на нее:
– Л-леди? – поправляя бабочку и заикаясь, выдавил из себя он.
Тонкая растянутая лямка пижамы сползла и болталась у изгиба руки, частично обнажая пушистую грудь. Она не знала, видели ли отец с любовником все и просто тактично промолчали или лямка сползла позже. Смахнул ли ее случайно Столас с плеча – было уже не важно.
– Да блять!
Так Луна в первый же день во дворце спалила сиську перед прислугой.
***
Дворец был огромен, и казалось, с первого раза невозможно запомнить, что находится на каждом этаже. Такой огромный дом на троих, точнее на двоих, теперь уже на четверых и прислугу – все равно много.
Октавия как-то слишком бодро водила Луну по коридорам, показывая, как у них все устроено. Это было так странно, учитывая, что вокруг было пустовато.
– Ты какая-то задумчивая. Тебе не нравится у нас? – прервав свою «экскурсионную» речь, спросила Вия. Она предполагала, что такое может быть из-за тяжелых дверей, высоких потолков, огромных пространств и снующей везде прислуги.
– Ну что ты, как такая красота может не нравится? – Луна была готова к непривычным для себя вещам в новом доме. Это было еще на этапе, когда Блиц забывался и мечтательно описывал жилье любовника как «Замок принцессы Селестии».
– Я просто не привыкла. И мне представлялось, что у вас не так пусто.
– Ах, ты про это? – Вия небрежно поправила челку. – Моя «дорогая» мамочка при разводе отсудила почти все искусство, а так же сломала и порвала наши портреты, которые висели тут.
Принцесса указала на стену с новыми шелковыми обоями. Только она и отец знали, что под ними кроются зашпаклеванные следы когтей и выцветшие силуэты от старых рамок. Заметив, как глаза гончей округлились от удивления, Октавия предложила пройти в зал за углом:
– Здесь более наглядно, – огибая огромный пустующий постамент, продолжила она. – Это зал даров ведьм и инфернального искусства. И тут нет ничего, что напоминало бы об этом.
– Твой отец, наверное, очень расстроен, что лишился всего.
– Я так не думаю, – покачала головой Вия. – Папа считает, что раз после развода он начал жизнь с чистого листа, то пускай и коллекция будет собираться с самого начала. К тому же у него теперь есть, кого можно таскать с собой по вечеринкам с аукционами.
– Дорогой, смотри, ты можешь расставить всех пони здесь. – Столас и Блиц вошли в зал с противоположного выхода. Рядом с ними левитировала коробка с кривой подписью «мАи лАшадки».
Столас магией нес самое сокровенное и ценное для Блица. Коробка не была неподъемной, он мог понести ее и сам, но в этом жесте чувствовались забота и внимательность. Такая приятная мелочь.
Блиц не слушал Столаса, он смотрел на парящую в воздухе коробку и думал о том, какой же ебанутой дурой была Стелла. Просрать такого ахуенного мужчину – это надо было очень постараться; заботливого и понимающего мужа, хорошего отца и очень сексуального любовника превратить в свою тень, запивающую антидепрессанты алкоголем. У Блица не укладывалось в голове; это насколько нужно было отбить похотливой сове желание ебаться, чтобы он просто лежал бревном и ждал, когда это закончится.
Столас вообще не особо поднимал тему своего секса со Стеллой. Это наталкивало на определенные мысли. Может быть он когда-нибудь дозреет до того чтобы рассказать насколько унизительные вещи она с ним делала. Как Блиц когда-то дозрел рассказать про то, что происходило между ним и Физзаролли.
Заметив дочерей пялившихся на них с другого конца зала, Блиц спешно схватил левитирующую коробку и потянул на себя, разгоняя рукой тонкие потоки магии.
– Как дела, девочки? – прижимая к себе коробку и делая вид, что за ним сейчас никто не ухаживал, нервно улыбнулся Блиц.
– Смотрю, ты ищешь место куда пристроить своих пони? – с издевкой спросила Луна. – Надеюсь после того как ты обживешься, то успокоишься и никогда в жизни не будешь караулить всю ночь у моей двери охрану и бояться, что я с ними потрахаюсь.
– Ну Луни, сегодня такого не повторится, но не потому что я сделал выводы и решил больше тебя не позорить, а потому что... – Блиц выдержал интригующую паузу. – Мы идем на аукцион!
– Да, чтобы больше не казалось что вместо развода, меня просто обокрали, – постучав когтями по огромному пустому постаменту, раздраженно сказал Столас. – Аукцион идет не так долго, просто после него обычно бывают банкеты в честь удачных приобретений, и если я не останусь, и не выпью там хотя бы бокал шампанского, то это будет считаться дурным тоном.
Было видно, что эти формальности Столаса заебали, но он ничего не мог с этим сделать. Он просто хотел приобрести понравившиеся ему скульптуры и картины.
– Надеюсь, ты не берешь меня на эту херотень, пап, – ответила Вия.
– Да! На эту херотень он берет с собой меня, – радостно тыкнув большим пальцем себе в грудь, перебил ее Блиц.
– Ты оделся как телохранитель. Это светское мероприятие, – сложив руки на груди и проведя по Блицу оценивающим взглядом, сказала Луна.
– Я и есть телохранитель, Луни-Туни. Это мероприятие для таких же дохуя богатых и пиздадельных, как Столас,– приспуская темные очки, сказал Блиц. – Простых работящих чертей записывают только как прислугу.
– Ой, да ладно тебе, все равно будет классно. Это наше первое нормальное свидание.
– Да, надо молиться сатане, чтобы все пошло не по пизде.
Вия и Луна переглянулись. Им казалось, что их отцы уже много раз ходили на свидания, но как оказалось, это все не считалось, потому они происходили «внепланово» поэтому о романтике не могло идти речи.
– Тоесть вас тут не будет до раннего утра?
– Да, вы бы могли устроить дома вечеринку, в честь переезда, пока нас не будет. Можете делать тут че захотите, звать сколько хотите и кого хотите, а мы сделаем вид что не знаем, – Блиц взглянул на Столаса выискивая одобрение своих слов. – Чем сейчас увлекаются подростки? Втирают в десна мефедрон?
– Колются морфином? – переспросил Столас.
– Если это было в вашей молодости не перекидывайте на нас,– огрызнулась Луна.
– Да, как бы у нас нет друзей, чтобы устраивать тусовки с сексом и наркотиками. Блиц к Луне никого не подпускает, готов пулю в лоб ебнуть каждому кто ей «привет» скажет, а я разосралась со всеми друзьями из-за депрессии и чувства вины за то, что ты жил 17 лет с абьюзершей ради меня.
– Ладно, тогда лучший вариант шопинг? – Столас сделал жалостливое лицо, – импульсивные дорогие и бесполезные покупки самый надежный способ на какое-то время заткнуть дыру в сердце. Быстрое получение дофамина, так сказать.
– Объективно это лучшее предложение, пап. – Октавия уже хотела набрать личному водителю, пока Луна пыталась подавить смешки, смотря на Блица, вогнавшего в стыд самого себя.
Сначала он шепотом переспросил о том что такое дофамин, но поняв, что все в курсе кроме него, просто шлепнулся лицом в коробку с пони, чтобы спрятаться от стыда за необразованность.
– Девочки, подождите! – голос Столаса заставил их отвлечься:
– Деньги,– сказал он и кинул в руки Вии карточку.
Луна радостно завиляла хвостом, а Октавия, смотря на нее и пряча карточку в карман, ухмыльнулась. Они уже хотели уходить, как их остановил крик Блица:
– Стоять! Это не все! – он начал шариться по карманам рукой, а второй все так же крепко прижимая к себе коробку с фигурками. Наконец достав ключи, Блиц кинул ими в Луну так, что она даже опешила от неожиданности, но поймала их, – Нахуй личных водителей. Вот машина!
Он это сделал только из-за того Столас в момент когда дал своей дочери карточку, выглядел пиздец каким крутым дилфом и Блицу хотелось показать, что он ни чем не хуже. И поэтому тоже решил дать девчонкам что-то на свой страх и риск. После утренних шуток, про то что он слишком ревнивый и гиперопекающий отец нужно было доказать, что это совсем не так.
Столас сам по себе излучал дилф-энергию, словно он определенно был рожден, чтобы являться чьей-то Daddy Issues-паникой. Проблема заключалась в том, что Блиц тоже хотел быть таким. Только он пытался, а не являлся.
Когда Столас менял золотые запонки на рукавах рубашек или зачесывал перья на голове так, что становилась видна небольшая седая прядь, Блиц понимал что его парень – недостижимый идеал дилфа. Ни перьев, ни волос у него самого небыло, золотых запонок и шелковых рубашек – тоже. Хоть он и всегда старался быть секси.
Блиц выбирал одежду так, будто он идет устраивать стрельбу в школе, а после, скинув окровавленный кожаный плащ, отправляется в клуб на панк-рок тусовку, чтобы разбить себе висок и сломать руку в безумном слэме. В противовес Столас любил одеваться в готику или что-то строгое и дорогое, но чаще всего в свет он выходил так, словно украл все образы Девида Боуи из «Лабиринта».
Блиц заорал Луне в след напутствие:
– Смотри мне там, Луни, не разъеби ее еще раз!
– Я специально ебну ее на парковке, но уже другой стороной, чтобы вмятины были симметричны,– даже не оборачиваясь сказала Луна, от чего Октавия рассмеялась.
– Пошла нахуй! – крикнул Блиц, а потом уже тихо добавил:
– Моя девчонка, я бы в ее возрасте сделал так же.
Столас снисходительно улыбнулся:
– Когда у Луны день рождения?
– А че тебе?
– Можно было бы подарить ей машину, чтобы вы так не конфликтовали,– Задумчиво произнес демон.
Луна, наверное, была бы счастлива приезжать на тусовки гончих на своей тачке и говорить всем, что ей подарил ее «почти» отчим. Без пошлого контекста, конечно же.
Блиц даже вспомнил, как учил Луну водить машину и свои комментарии из серии: «На газ как будто пальчиком одним нажимаешь... Луна!», «Тормозим плавненько... Луна блять, я чуть в лобовуху не вылетел! Ты ебанутая!?», «Ну и что, что я был не пристегнут? Кто блять вообще пользуется этими ремнями!? Только лохи и душнилы».
Но Столас знал, что Блиц сам водит таким образом, что каждый раз когда садишься, говоришь «Сатана, спаси и сохрани», поэтому легче и быстрее было пользоваться порталами. Собственно таким способом перемещения они и прибыли к аукционному дому.
– Я буду следить за тобой на банкете, – Блиц взял Столаса за руку, когда они выходили из портала. Он хотел показать свою заботу о нем, как всегда делал тот:
– Не больше бутылки вина и не меньше. Не меньше, потому что тебя точно будет косоебить, что выпил мало.
– Милый, спасибо, что проследишь за этим. Я давно понял, что моя проблема в том, что когда я начинаю пить, то уже не могу остановиться.
Блиц подумал, что вот он – корень зла. У Столаса всегда был доступ к бесконечному количеству алкоголя, что дома, что вне. В отличие от Блица. Он даже в какой-то момент подумал о том, что не спился, наверное, только благодаря отсутствию денег на ежедневное восполнение огромных запасов алкашки. Он расставил приоритеты так: сначала лошади, а потом алкоголь и это его спасло.
Блицу вообще всегда фортило на партнеров с алкогольной зависимостью, после сеансов у психолога он пришел к выводу, что это пошло от его непросыхающего отца и что он воспринимает такое как комфортную для себя норму.
Аукционный дом, куда со своей прислугой стекалась знать из порталов и лимузинов, выглядел богатым до неприличия. Многие дворяне в аду обожали цыганское барокко. От обилия лепнин, пилястров и фресок рябило в глазах. Почти все они были исполнены в золоте, что в сочетании с багровыми стенами выглядело дизайнерской пошлостью. Ко всему этому безумию добавлялось еще и то, что сюжеты фресок и вставок на стенах и потолке были в виде сплетенных в оргии суккубов и инкубов с грешниками, от чего становилось сложно разобрать, что происходит в этом месиве из тел с рогами, хвостами и сиськами.
– Вести аукцион вроде как будет очень популярная личность, комедиан...
– Бля-ять только не это! – Блиц схватился за свое лицо так, словно он пытался содрать с себя скальп.
– Комедиантка, Блици, комедиантка. Я не ожидал что у тебя до такой степени проблемы с Физзаролли.
– Да забей, я просто еще не до конца прожил эмоции связанные с этим.
– Хорошо, дорогой, главное, что ты осознаешь это,– приободряющее погладив между шипов на спине, сказал Столас, – ты у меня такой молодец.
– Да, я стараюсь быть эмоционально осознанным. Это попытка под номером шестьдесят девять. – Блица передернуло не от получившейся по счету пошлой цифры, до него только с произнесением в слух дошло, сколько у него было сеансов у психолога и сколько он слил на это денег.
С этой неутешительной мысли его сбил звонкий голос со стороны небольшой сцены:
– Приветствую всех, дамы, господа и небинарные личности! Сегодня наш аукционный дом выставляет маленькую часть коллекции Графа Раума.
– Я тупое быдло, Столас, я нихуя не знаю такого. – Подергав принца за длинный рукав полупрозрачной рубашки, шепотом возмутился Блиц.
– Граф Раум сороковой демон Гоэтии и по совместительству один из моих многочисленных братьев. Его задачи в мире смертных воровать драгоценности и разрушать достоинство людей. Он просто помешан на всем, что связано с драгоценностями и готов любыми способами достать работу художника или скульптора, если там есть драгоценный металл или если она инкрустирована камнями. Про ювелиров – просто молчу. Я видел всю коллекцию живьем, когда еще бывал на балах в его поместье, и когда узнал, что он частично избавляется от нее, сразу подал заявку.
– Пиздец, с кем я вообще встречаюсь? – посмотрев в пустоту и прищурив глаза, будто выискивая ответ, сказал Блиц.
Пока Столас объяснял ему кто это, он прослушал половину, что говорила суккуб.
– ...И помните, мои дорогие дамы, господа и небинарные личности, что в каждом из нас, есть как минимум одна голова Бафомета. – она подмигнула.
В зале раздался смех, улюлюканье и аплодисменты.
– Тонко сучка стелит про матки,– пробормотал Блиц, и тоже похлопал. – Даже без контекста, который я прослушал это была ахуенная шутка.
– И первый лот напрямую связан с тем, что «там» считают наказанием, – Она подняла указательный палец, и в этот момент стало видно, что только на нем и среднем пальце отсутствуют длинные наращенные ногти. Это как бы намекало.
Ассистенты вынесли первый лот; это был извилистый сосуд, инкрустированный рубинами; их россыпь напоминала кровавые подтеки, словно внутри могли лежать куски оторванной кровоточащей плоти.
– И что это? Как это связано с шуткой?
Столас начал тихо объяснять символы, затирать про кабалистическую систему, грехопадение, первородный грех и культа абортов в аду, как освобождения от божественных страданий насланных всевышним на всех обладателей матки. Окровавленный сосуд похожий на репродуктивную систему символизировал возможность лишать жизни нерожденного. От чего Блиц пришел к двум неутешительным для себя выводам: он реально очень тупой и очень зря прогуливал историю ада в пятом классе, после которого как раз и бросил школу.
– Бля, помню, было время, когда аборты было так модно делать, сейчас они уже на второй план отошли, но тебе не понять, Столас, ты птица, у вас нет понятия аборта. Вы сразу из потенциальных детей омлет делаете, – Блиц шутил, но на самом деле ему тоже когда-нибудь хотелось сделать аборт и всякую адскую праздничную банальщину, чтобы дома после него встретили с шариком «поздравляем, у вас аборт» и тортиком со свечками в виде вешалок и тройной вишневой начинкой. Было странно, что обычный аукционный лот вызывал такие чувства, поэтому Блиц запихнул желание об аборт-пати как можно глубже в мозги и спросил:
– Мы будем на нее ставить?
– Нет, в интерьер не впишется. У нас есть определенные, цели, я изучил все лоты, и мне больше всего понравилась картина «день свадьбы».
Столас пролистал брошюру до нужной позиции, чтобы показать; молодая демоница сидит в луже золота стекающего с велюровой подушки в состоянии панической атаки, демонесса постарше у алтаря в черном платье злобно смотрит на нее и сжимает до синих пальцев руки будущего мужа в белом смокинге. Картина была огромной, судя по характеристикам. Столас влюбился в нее с первого взгляда. На картине было множество деталей, начиная от особого демонического свадебного символизма; черного платья невесты как символа совращения и соблазнения, склонения на грех и поглощения светлой мужской энергии и заканчивая символами, похожими на иврит, которые были вплетены в кружева на платье демоницы и витражи над алтарем.
Блиц воспринимал эту картину по-другому, он вспомнил большое свадебное фото в гостиной Милли и Мокси, только они были счастливы в своем белом смокинге жениха и черном платье невесты. Блицу подумалось что, эта картина для Столаса могла иметь жизненный смысл, поэтому за нее так и уцепился, учитывая, что повесить он хотел ее на место портрета Стеллы. Скорее всего, их свадьба выглядела именно так, а молодая демоница отражала его внутреннее состояние в тот момент.
Пока Блиц рассматривал картину, окровавленный рубинами сосуд уже кто-то забирал за полтора миллиона.
– Тут еще всякое по мелочи, – Столас полистал брошюру, у него была подчеркнута половина лотов, – это то, что я хочу в потенциале, по факту многие позиции могут не достаться, а некоторые слишком переоценены, к примеру, за такое я не собираюсь отдавать больше двух миллионов.
Принц указал рукой на новый вынесенный лот. Судя по брошюре, это была картина «Самый тяжелый наркотик» где на весь были холст изображены только хвост и ноги демонессы, а между ними выливалоь золотистое жидкое тягучее нечто в кубок инкрустированный драгоценными камнями. Эта жидкость струями выливалась из него и напоминала карту туза кубков из таро. Под золотые струи подставляли рты инкубы, бесы и другие адские создания. Картина несла эротический подтекст про зависимость от кунилингуса.
– А это жизненная композиция,– прокомментировал Блиц, на что Столас тихо хохотнул, прикрыв ладонью клюв и положив ногу на ногу,– я правильно употребил слово композиция?
– Абсолютно, дорогой.
– Да! У меня получается делать вид что я что-то понимаю в искусстве.
Демоны вновь начали делать ставки, начиная с очень скромных сумм, что подтвердило слова Столаса о том, что картина не должна стоить больше двух миллионов. Принц по-издевательски поднимая руку, каждый раз добавлял всего по десятке тысяч. Так же поступали еще две Гоэтии с разных концов зала. В какой-то момент одна демонесса увеличила ставку всего лишь на пять тысяч и неприлично громко рассмеялась.
Оглянувшись на нее, Столас заухал и спрятал лицо за брошюрой, его дыхание сбилось, он пытался тоже не рассмеяться.
– Погоди, ты ее знаешь? – засуетился Блиц, пихая в бок принца, – Это что за забавная светская сучка?
– Это моя сестра, – односложно ответил Столас.
– У тебя их дохуя, мне это ничего не говорит.
– Посмотрим, может покажу ее тебе на банкете.
Внезапно шутливые ставки прервал тонкий раздражающий голос, объявивший, что отдает три миллиона и забирает картину с концами без этих подбрасываний копеек – это был тридцать седьмой демон Гоэтии – Маркиз Фенекс. И тут как по команде, услышав огромную сумму, проснулись остальные; счет дошел до шести миллионов и лот оказался продан.
– Я ее все равно оцениваю не больше чем в два, – раздраженно наблюдая, как прислуга покупателя радостно уносит картину и готовит для нее кейс, произнес Столас, – за такие деньги эту херню могут брать только неразборчивые. Видел ее у графа Раума вблизи, камни очень плохо посажены, словно на клей клеили, а не вставляли.
Зато к следующему лоту Столас уже не был так насмешлив и равнодушен; это была скульптура под лаконичным названием «обряд». Выполненная из темного мрамора голая ведьма, стоящая на коленях в пентакле с ритуальными пирамидками камней и позолоченными местами для свеч, предлагающая себя демону в обмен на знания и силу.
Столас очень любил свою работу, Блиц даже догадывался, где эта скульптура с подсвечниками будет стоять. Тот самый пустующий постамент – там ей самое место. Оставалась одна простая задача, Столасу надо было ее каким-то образом себе выбить. В огромной толпе знати были те, кто так же желал заполучить скульптуру.
– Миллион двести, – Сделал ставку Столас, как только объявили торг.
– Хорошо начали, ваше высочество... – Не успела сказать суккуб, как сразу же получила лес птичьих рук, когтистых лап и даже скользких морских тентаклей.
Пошли предложения на сто-двести тысяч больше, за Столасом стали шептаться, как вдруг опять послышался звонкий раздражающий голос:
– Три миллиона и забираю!
– Блять да что это за хуйня писклявая всем поднасрать все время хочет? Торгуется как на оптом-скупке. Все за три, все за три, – начал передразнивать Гоэтию Блиц.
Еще пять ставок, сумма росла. Тенденция богачей оживляться только когда счет идет от пяти миллионов удручала. Становилось понятно, что многие начинали делать ставки не из интереса к предмету искусства, а видя как ее высоко оценивают, и желая заполучить «дорогую штучку». Еще пять ставок – сумма росла, суккуб шутила, что всем хочется заполучить эту смертную суку-ведьму. Но Столас выжидал, и в последний момент, когда статую хотели брать за восемь, и остальные притихли, предложил стоимость на полтора миллиона больше и таким образом заполучил ведьму себе.
Столас радостно заухал и похлопал в ладоши, когда суккуб торжественно выкрикнула «Продано!».
– Сколько блять? Девять с половиной? Да я на эти деньги мог бы три квартиры в Имп-сити купить. – Блиц развел руками подахуев с происходящего, когда увидел, как знакомые бесы-слуги уносят скульптуру. – А Мокси еще смеет мне говорить, что я транжира. Столс, ты можешь в следующий раз в список прислуги записать Мокси?
– Можно, а к чему это? – провожая взглядом свой каменный трофей за двери, спросил принц.
– А к тому, чтобы поставить его на место кого-нибудь из них, – тыкнув пальцем в слуг, сказал Блиц, – и чтобы он так же носил наши картины, скульптуры и всякую дорогую хуйню, а я, сложив руки, смотрел на него серьезным взглядом, который бы значил «вот это настоящая трата денег, а не моя покупка электрических угрей в офис».
– О-о-о, оказывается скульптуры и картины уже «наши», – подняв брови и ухмыльнувшись, протянул Столас.
– Да пошел ты! – Блиц скрючился и отвернулся от демона, раздраженно вильнув хвостом. – Я вообще не о том.
Блиц даже не понял как мог сказать не «твои» а «наши». Он жил у Столаса всего два дня, но ему казалось, будто они вместе уже несколько столетий и даже ссорятся также по-дурацки безобидно, как те, кто прожил дохера времени друг с другом.
В этот момент в бра из бриллиантов вышла суккуб. По залу прошла волна вздохов и даже свиста.
– Че бляди тоже на аукционах продаются?! – чуть не подпрыгнув на стуле воскликнул черт.
– Блици! – Столас пихнул его локтем, – конечно же да, но не здесь. Сходим на такое как-нибудь, если вести себя будешь хорошо.
– Нихуя пошли заявления.
Весь торг за данный лот они сидели молча рассматривая как бриллианты переливаются на сиськах и как на это пускает слюни ведущая аукциона, параллельно принимая ставки и пытаясь заигрывать с дамой демонстрирующей на себе бра. Заговорить снова Блиц попытался, когда выставили картину «Страсть дворянки» где служанка-бес вешает на демонессу тяжелое колье с драгоценностями, чтобы оно скрыло укусы от бесовских зубов и засосы на шее.
Блиц ничего лучше не придумал, чем тихо шепнуть Столасу: «Это мы» и положить ему руку на колено. От чего тот сразу же распушился и сжал брошюру в руках.
– Стоп а это что? – бес резко отвлекся на изображение на смятых листках.
– Кокаинница я даже не смотрел в ее сторону... – небрежно пытаясь расправить страницы и обратно приглаживая перья сказал Столас.
– Кокаинница... – протянул Блиц.
Она была из чистого серебра, а ее крышка была инкрустирована камнями вокруг выгравированной трехголовой демонической лошади. Это было настолько искусно сделано, Блиц был уверен, что в реальности она выглядит еще красивее. Наверное, в этот момент к нему пришло понимание разницы между масмаркетом и штучной работы. Однажды он заказывал стальную зажигалку с лошадью, но она спустя время стала стираться, от того что это была дешевая заводская работа.
– Но ты же не нюхаешь, – Столас хмыкнул на такую яркую реакцию со стороны.
– Там л-о-ш-а-д-ь.
– Хочешь ее? – Как-то слишком властно ухмыльнувшись, спросил демон.
Блиц смотрел на него исподлобья, подперев рукой щеку:
– Если я скажу «да», то ты меня начнешь отговаривать?
– Дорогой... – Столас наклонился предельно близко к нему, его глаза загорелись, как когда они были в мире смертных, – Я могу выкупить все лоты, и мой бюджет ничуть не пострадает, если ты так за него волнуешься. Выбери, что хочется и не еби мне мои «птичьи» мозги.
Блиц сглотнул, поджав губы. Его крутые телохранительские очки предательски съехали. Свидание становилось многообещающим.
Он сказал «да».