Housewarming

— Милый, ты не против, — Сукуна вытирает рот бумажной салфеткой и небрежно бросает ее на стол, когда Мегуми, проводив гостей, возвращается обратно в гостиную и садится на свое место, — если я здесь немного намусорю?

Этот потемневший взгляд ему знаком.  Мегуми знает, о чем он. 

И что за ним следует. 

Сердце предвкушающе забилось изнутри, больно ударяясь о грудную клетку и усиливая шум в ушах, норовивший оглушить его. 

— Если только после ты все уберешь, — неиронично отвечает Мегуми, будто вовсе не осознает, про какой именно мусор говорит Сукуна. Он всегда считал себя хорошим актером. — Не хочу, чтобы в нашем доме был беспорядок.

Он намеренно сел напротив своего парня, с другой стороны стола, где провел весь вечер — специально подобрал место подальше от Сукуны.

Чтобы позлить его. 

Оттянуть момент возмездия, о котором тот мечтал все это время, пока они общались с гостями, ужинали и много пили. Алкоголь, растекающийся по венам, был приятным дополнением к и без того сводящему с ума возбуждению — он лишь усиливал обоюдное желание. 

Мегуми знал, на что идет, когда разыгрывал свой спектакль. 

— Тогда подойди.  Сукуна спокойно сидел на своем привычном месте и ждал. 

Ждал, когда Мегуми не выдержит и первый набросится на него с горячими поцелуями, от которых они каждый чертов раз теряют голову. 

Испытывал собственное терпение, ведь кто-то из них должен закончить эту игру.  И этим кем-то с минуты на минуту станет сам Сукуна.

Потому что Мегуми не шелохнулся. 

— Нет, — на этот раз он не смог сдержать ядовитой ухмылки, приподнимая уголок рта и смотря на Рёмена своими изумрудными глазами цвета мокрой травы, которые так сильно любил закатывать. — Не хочу. 

Сегодняшний вечер прошел для Сукуны очень напряженно — стоит сказать спасибо Мегуми — поэтому он медленно откидывает голову назад, соприкасаясь затылком со спинкой кресла, и устало прикрывает глаза, держась из последних сил, чтобы не рыкнуть. 

«Сука», — думает он. 

«Как же ты об этом пожалеешь», — шепчет невидимый Демон-искуситель, восседая на левом плече и мерзко потирая ладошки. Его завсегдатый конкурент Ангел, которого, если уж начистоту, слушали не так часто, как ему хотелось бы, покинул их компанию ещё в тот момент, когда все это началось. 

— Ты уверен? — Сукуна дает Мегуми последний шанс на то, чтобы поменять мнение и предотвратить страшные последствия. — Потому что если подойду я, то ты потом не встанешь, милый. Только скажи, и мы вместе проверим это смелое утверждение.

Да, Мегуми хочет проверить — это видно по его поплывшему взгляду.

Желает этого с самого начала ужина.

Или же ещё раньше? Если честно, он не помнит, когда все это началось.

Вероятно, в тот самый момент, когда он за две минуты до приезда гостей застал Сукуну, поправлявшего галстук, в ванной комнате и опустился перед ним на колени. 

Он часто на них стоит с тех пор как они начали встречаться. 

Мегуми старается.

Мегуми отдает свою душу. 

Тело. 

Всего себя. 

А Сукуна принимает это, потому что Мегуми Фушигуро полностью принадлежит Рёмену Сукуне — точно так же как и весь Рёмен Сукуна принадлежит Мегуми Фушигуро. 

— Я хочу спать, — я хочу тебя. Прямо здесь и сейчас. Встань уже наконец и возьми меня, черт возьми. — Идем в постель?

У Мегуми потеют ладошки, ведь он нутром чует как тонкая нить терпения Сукуны вот-вот порвется, и все демоны наконец освободятся, выползая наружу.

Он доиграется.

И это не может не возбуждать. 

Рёмен в два шага, словно сорвавшийся с цепи цербер, преодолевает расстояние между ними и жестко хватает Мегуми за волосы, заставляя того подняться на ноги и застыть буквально в сантиметре от его лица. 

— Ты, — горячо выдыхает ему в приоткрывшийся рот Сукуна, — ты весь вечер играл со мной, огрызался и заставлял прикрывать полотенцем каменный стояк под столом. И теперь ты смеешь говорить мне о сне? 

Мегуми не успевает проглотить застывший от предвкушения ком в горле — одним движением Сукуна скидывает на пол все, что осталось на столе после ужина с друзьями в честь новоселья: грязные тарелки с недоеденными кусочками мяса, подсвечники, салатные вазы и даже салфетницу.

Вот и намусорил.

Получилось, правда, совсем не немного, но кого это сейчас волнует?

На всю гостиную раздается шум разбитого стекла, а через секунду после него — тела, закинутого на поверхность стола и плотно прижатого сильными руками Сукуны. 

Будешь моим десертом.

— Как грубо с твоей стороны домогаться до меня в месте, где нам каждый день предстоит трапез…

Договорить Мегуми не дала рука Сукуны, резко схватившая его за горло и начавшая сжимать, но не так, словно Фушигуро хотели задушить — если только иногда — а контролируя силу и сдавливая таким образом, чтобы поток свежего воздуха поступал в легкие, пускай и с небольшими помехами.

Мегуми любит, когда его придушивают.

— Замолчи, — Сукуна приблизился к нему, соприкасаясь кончиком носа и опечатывая уста нежным, целомудренным поцелуем. Он не любил начинать с малого, предпочитая сразу переходить к более жесткой и сладкой части того безумия, что творилось между ними уже который год, но прямо сейчас хотелось подольше растянуть удовольствие. — Отныне ты будешь молчать, пока я не позволю тебе говорить. Ты уже достаточно натворил сегодня и самое интересное, что я испытываю от этого восхищение и раздражение одновременно, ты понимаешь меня, Мегуми? Хотя второе всё-таки больше.

Это неправда — Сукуна как всегда очарован попытками Мегуми вывести его из себя. Это вносило легкую перчинку в их сексуальную жизнь, делая ее интереснее.

— Ты… Лжешь, — выдавил из себя Мегуми в перерывах между хриплыми вдохами. — Тебе… Нравится… Когда я себя так веду…

— Мне нравится то, к чему это в конечном итоге приводит. А в моменте твое поведение просто ужасное. Ты очень плохой мальчик. Знаешь, что делают с такими мальчиками? 

Сукуна сжал шею сильнее обычного, и по щеке Мегуми покатилась слеза, которую Рёмен с огромным удовольствием слизал своим мокрым шершавым языком.

Дыхания катастрофически не хватало — Фушигуро не смог вымолвить ни слова на вопрос своего парня. Он схватил Сукуну за руку, которой тот держался за его горло, и больно впился ногтями в кожу, пытаясь причинить как можно больше дискомфорта и намекая на то, чтобы тот не перебарщивал.

Мое солнце протестует. Как мило.

— Таких наказывают. 

Это последнее, что прошептал Сукуна в миллиметре от губ Мегуми, после чего резко отпустил его шею. Поток свежего воздуха, что секунду назад был в остром дефиците, заставил Фушигуро жадно вдыхать ртом заветный кислород, но эта идиллия продлилась недолго — через секунду Сукуна схватил его за бедра и перевернул на живот, одновременно расстегивая брюки и снимая их вместе с нижним бельем. 

— Вот же сучка, — оскаливаясь, восхищенно протянул Рёмен. — Так ты задумал все это задолго до ужина, я прав? 

Сукуна не смог сдержать восторга. 

Потому что, сняв с Мегуми трусы, он обнаружил небольшую анальную пробку с ярко-изумрудным камешком на конце, видневшимся из его задницы.

Под цвет глаз выбирал? 

— Поэтому ты нихера не ел и пил только вино.

На мгновение Сукуна подумал, что теперь он здесь ведет и пробудет в этой роли весь оставшийся вечер. Оказалось, все это время на его глаза были надеты розовые очки и им нагло вертели, черт возьми. Поэтому теперь желание отыграться окончательно затопило разум, отодвигая здравомыслие на задний план.

— Не понимаю, о чем ты, — наконец отдышавшийся Мегуми повернул к нему голову и лукаво улыбнулся. — Смазка и презервативы лежат где-то в гостиной. Быстрее, трахни меня. 

Быстрее. 

Рёмен потерял дар речи от возмущения, а, придя в себя, тихо засмеялся, одной рукой поглаживая поясницу Мегуми, а другой — снова схватив его за волосы и небольно оттягивая назад. 

— Трахнуть тебя? О чем ты говоришь, милый? У нас ведь ещё впереди долгий процесс перевоспитания. 

Рука медленно массирует поясницу, а после спускается на ягодичную мышцу и начинает сжимать ее — подготавливая к тому, что задумал Рёмен. Мегуми замер, видимо ожидая от Сукуны немного другого наказания в виде жесткого траха на столе, но у Рёмена тоже был план, который пришел ему в голову в тот самый момент, когда эта сучка вытянула под столом свою ногу и положила ступню ему на пах, и именно тогда он поклялся не отступать от него.

Отточеным движением ладонь взмывает в воздух, а после опускается на ягодицу Мегуми с громким хлопком, от которого тот вздрагивает. 

— Ясно, решил отшлепать меня, — фыркнул Мегуми. — Как банально. 

За первым ударом последовал второй, а затем и третий. Амплитуда с каждым новым взмахом руки становилась все больше и больше, и вот Рёмен уже садистски наслаждается звуком недовольного шипения прижатого к столу тела. 

Ты будешь умолять меня.

— Ты прав, это скучно, — после шестого удара Сукуна потерял всякий интерес к этому занятию и понял, что Мегуми готов к более серьезному наказанию. Не готов – заслуживает. — Поэтому мы сменим уровень на более высокий. 

Когда удары прекратились, Мегуми тихо выдохнул, даже немного расстроившись, что все закончилось так быстро, а он уже начал возбуждаться от этой саднящей боли, охватывающей каждую ягодицу поочередно. 

Но неожиданно услышал лязг ремня.

Зеленые глаза в ужасе распахнулись.

— Нет-нет-нет, стой! — Мегуми дернулся и попытался слезть со стола, упираясь сзади ладонями в крепкий торс Сукуны, но его схватили за запястья и свели их вместе, прижимая к спине. Рёмен одной рукой снимал с себя ремень, громко звеня пряжкой, а другой — удерживал Мегуми, чтобы тот не дергался.

— Сукуна, — злобно проговорил Мегуми, — твой ебаный ремень из натуральной кожи. Только попробуй прикос…

На мгновение у него перехватило дыхание — максимум, на который его охуевшее тело было способно в этот момент. Он хотел закричать, но от шока и внезапной боли лишь широко открыл рот, поперхнувшись воздухом. 

Рёмен, сложив ремень пополам и по-мазохистски улыбнувшись, продолжил: — Итак, — он обманчиво нежно провел лямкой по оставшейся на коже красной полоске, — мы играем по моим правилам. Думаю, это справедливо, учитывая, что весь вечер я был твоим мальчиком на побегушках. Сейчас я отпущу твои запястья и ты аккуратно, без лишних движений вернешь руки обратно на стол. Ты слышишь меня, Мегуми? 

Мегуми такой приказ явно не понравился, но он все же решил подчиниться, несмело кивнув.

Сукуна сдержал слово, и уже через секунду руки Фушигуро снова лежали на столе, по разные стороны от его головы. 

— Умница. Хороший мальчик, — Рёмен наклонился к левому плечу Мегуми и, приспуская рубашку, нежно поцеловал его. — Первый удар был пробным, чтобы я понял, с какой силой нужно бить, так что не считается, ты же согласен? 

Мегуми снова нехотя кивнул. 

— Отлично. А теперь начнем. 

Поразмыслив несколько секунд, Сукуна прикрыл глаза и, прокручивая в голове воспоминания минувшего вечера, мечтательно протянул:  — Пожалуй, начнем с самого начала. 

***

Дом, в который они въехали всего неделю назад, был идеальным местом для того, чтобы провести здесь всю оставшуюся жизнь: высокие потолки, хрустальные люстры, сад и огромные комнаты, сделанные в светло-бежевом стиле — все во вкусе и Мегуми, и Сукуны. Потребовалось всего каких-то три года на то, чтобы накопить на него; работы с утра до ночи практически без выходных и дорогих отпусков на Бали и парочки ебанутых продавцов, не желающих торговаться. И если Сукуне по большому счету было кристаллически поебать на то, за сколько покупать дом — они скопили достаточно денег, чтобы позволить себе любой — то Мегуми, наоборот, торговался с каждым и иногда закатывал такие сцены, что бедные продавцы были вынуждены снизить цену в два, а то и в три раза. Все зависело от уровня пиздеца.

Но Сукуна уверен, что истерики Мегуми не при чем — просто он очарователен и по этой причине редко сталкивается с отказами. 

Он так посуду научился мыть сразу после еды, хотя до встречи с Фушигуро никогда не занимался подобной ересью, предпочитая делать это в тот момент, когда добротная куча немытых тарелок начинала завоевывать все пространство в пределах раковины. 

Просто Мегуми хочет.

Мегуми хмурится.

Мегуми закатывает глаза.

И Сукуна не может послать его — именно таким образом это и работает.

Вот так они и выбили эту домину.  Благодаря взаимовыгодному сотрудничеству с той милой семейной парой, переезжающей в Милан к своим старшим детям и по этой причине продающей дом: они договариваются с Мегуми по поводу цены, а он, в свою очередь, не сводит их с ума. 

Великолепно.

Разобрав коробки и вызвав клининг, они решили, что было бы неплохо устроить ужин по случаю новоселья и пригласить на него родных и друзей: приемного отца Мегуми и, по мнению Рёмена, самого раздражающего пидораса в мире Годжо Сатору; его мужа Гето; лучшего друга Мегуми и, по совместительству, младшего брата Сукуны Юджи; Нобару и даже Ураюме, которая не очень часто посещает подобные мероприятия, но ввиду близких отношений с Сукуной вынужденная прийти.

Очень узкий круг, но от этого ещё более ценный. 

Гости должны были прийти с минуты на минуту, а Сукуна все ещё торчал в ванной, где свет был особенно хорош, и пытался нормально завязать галстук. 

— Не получается? — в отражении зеркала он увидел облокотившегося на дверной косяк Мегуми, который стоял и насмешливо на него смотрел. У Рёмена всегда были проблемы с галстуками. 

— Я сейчас разозлюсь и выйду к ним в пижаме и тапочках, — зло прошипел Сукуна, все ещё пытаясь завязать остоебавшую тряпку. 

— Дай уже мне. 

Мегуми смешно фыркнул, подошел к Сукуне и, обойдя его, встал спиной к зеркалу и лицом — к Рёмену.

Он обернул галстук вокруг шеи, пропустил широкую часть под узкую, продел широкий конец в отверстие и, просовывая его в петлю спереди, не туго затянул. 

— Готово. Ты красавчик. 

— Ненавижу тупые…, — уже хотел было еще раз возмутиться Сукуна, но Мегуми опередил его, поцеловав в губы.

— Все, не ворчи. 

Поцелуй немного расслабил Рёмена, и он почувствовал, что больше не испытывает ни капли раздражения.

Фушигуро Мегуми всегда был чертовым профессионалом в том, как успокоить всех его демонов.

Или же вывести их ещё больше.

Окидывая Мегуми внимательным взглядом и подмечая, что тот все еще был в домашних хлопковых штанах и растянутом худи, Сукуна озадаченно произнес:

— Почему ты еще не одет?

— У меня свой регламент, — ответил Фушигуро. — Просьба в него не вмешиваться, господин прокурор. 

Мегуми часто так его называл, потому что Сукуна по-настоящему гордился своей профессией, и если бы ему было суждено прожить эту жизнь ещё сотни тысяч раз, то он без раздумий выбирал бы ее снова и снова. 

Он горел тем, что делал, а ещё любил смотреть на лица этих уебков, что насиловали, грабили и убивали, когда им выносили приговор — высшая степень удовольствия. Он кайфовал так только от секса. 

Секса с Мегуми Фушигуро. 

Который прямо сейчас какого-то хера, лукаво смотря Сукуне в глаза, медленно опускался вниз, вставая на колени.

Он поддел пальцами кожаный ремень и начал быстро его расстегивать. 

— Нет, Мегуми, — Рёмен опомнился только тогда, когда его брюки уже стащили до середины бедер и приступили к трусам. Он схватил эти проворные руки, вцепившиеся в его одежду, и попытался оторвать от себя. — Мегуми, блять… Они могут прийти в любую минуту, мы не успеем. 

— Успеем, — горячо прошептал Фушигуро, медленно проводя губами по члену Сукуны через боксеры. 

Все тело будто прошибло током, и он ослабил хватку, смиряясь с тем, что острая волна возбуждения выбила из него все оставшееся здравомыслие, и сейчас он не в силах противостоять этому. 

Интересно, куда делось здравомыслие Мегуми, который был просто помешан на ответственности и контроле?

Сначала он несколько секунд водил губами по его члену, обводя языком головку, вырисовывая разнообразные узоры и делая эрекцию Сукуны тверже, а после освободил его от лишней ткани, сразу накрывая головку ртом. 

Времени на долгие прелюдии у них не было, поэтому он сразу начал активно двигать головой, с каждым разом беря в рот все глубже и заставляя глаза Рёмена закатываться высоко вверх в невообразимом экстазе. 

— Ах… Блять, — картина такого старательного и глубоко заглатывающего его член Мегуми, отсасывавшего с вакуумом, пиздецки возбуждала, так что зрение Сукуны сразу потеряло четкий фокус. — Как же я обожаю твой рот. Давай, возьми глубже. 

Фушигуро специально протянул многозначительное «ммм», чтобы по стволу пошла вибрация, еще сильнее приближая Сукуну к заветному оргазму.

Рёмен, решив, что не против сейчас покомандовать, положил руку на голову парня, чуть надавливая на затылок, и установил собственный темп, вынуждая Мегуми подстраиваться. Фушигуро уже давно выучил как и с какой скоростью нужно отсасывать, чтобы Рёмен потерял связь с реальностью, но так уж случилось, что второму было жизненно важно доминировать во всем, к чему он когда-либо прикасался. 

И Мегуми не исключение.

— Я уже почти, милый, — откинув голову назад, Сукуна не сдержался и хрипло простонал. — Соси быстрее. 

Давясь слюнями и слезами, Мегуми ускорился и одной рукой начал сжимать его яйца, а второй — рваными движениями водить по той части, которую не мог заглотить до конца.

— Блядский боже, — дыхание Сукуны стало ещё тяжелее и он, даже не осознавая этого, сильнее сжал волосы на чужой макушке. — Как же я хочу тебя трахнуть. 

Фушигуро снова замычал, соглашаясь. Он почти соприкасался носом с лобком Рёмена.

— Я обязательно сделаю это после ужина. Пиздец… Пиздец, Мегуми. 

Дальше все превратилось в какую-то одну сплошную какофонию из стонов Рёмена и влажных причмокиваний Мегуми. Шум в ушах понемногу начал нарастать, и Сукуна уже почти… 

Но как только Мегуми почувствовал, как тело Рёмена пробрала мелкая дрожь, и то, каким непривычно тяжелым стал его член, он резко отстранился от Сукуны. Из-под полуприкрытых век он лукаво проследил за той самой ниточкой любви, тянущейся от члена Сукуны до своих губ, и обольстительно улыбнулся. 

Сукуна потерял дар речи. 

Такие игры в самый, сука, неподходящий момент, когда оргазм был уже на подходе, ему не нравились, и он растерянно произнес: 

— Какого хера?

Рёмен постарался снова надавить на голову Фушигуро так, чтобы тот приблизился к его эрекции и продолжил то, что сам же и начал, но Мегуми раздраженно дернулся, сбрасывая с себя надоевшую руку и обрывая слюну, которая была единственным, что объединяло их на тот момент. 

— Ты… Что ты делаешь?

Неожиданно в дверь позвонили, и Сукуна, по инерции повернув голову в сторону звука, на секунду забыл о том, что только что блять не произошло, и опомнился только тогда, когда Мегуми поднялся с колен и, вытирая рукавом рот, ответил:

— Ты был прав. Мы не успеем. Открой гостям дверь, а я пока пойду приведу себя в порядок. 

Такого ахуя на лице Сукуны не было уже очень давно. 

Он схватил за локоть собравшегося уходить Фушигуро и злобно прорычал: 

— Ты издеваешься надо мной? 

— Что натолкнуло тебя на эту мысль?

— Дай подумать. Например, то, что я уже практически кончил, а ты отстранился, хотя в дверь ещё никто не звонил, блять. 

Сукуна был нереально зол.

И не удовлетворен. 

— Я почувствовал, что они уже были на подходе. 

— Мой оргазм, блять, был на подходе. Что за бред, Мегуми?

В дверь ещё раз настойчиво позвонили.

— Сукуна, будь добр, спрячь свой член, спустись вниз и встреть гостей. Иначе Сатору со своей тревожностью сейчас вызовет девять-один-один.

— Как я это сделаю со стояком!?

— Так застегни пиджак и ничего не будет видно, — подмигнул ему Мегуми и, освободившись из сильной хватки, покинул ванную комнату, прикрывая за собой дверь. 

Сукуна остался стоять в гордом одиночестве. 

Как и его член. 

— Боже, я так редко с тобой говорю, но прошу, — он начал тереть глаза, сильнее обычного надавливая пальцами на глазные яблоки через веки, а потом провел рукой по своим уложенным лаком волосам и посмотрел на пах, — дай мне сил. 

Стиснув зубы и громко вдыхая через нос, Рёмен спрятал все еще стоявший колом член в трусы, застегнул брюки и спустился вниз. 

Пиджак ему все же пришлось застегнуть.

***

— Знаешь как больно ходить со стояком в штанах?

Удар.

Ремень прошелся прямо по правой ягодице, не задевая ни сантиметра более. Это было важным аспектом: чтобы лямка касалась только самой мясистой части тела; чтобы сразу же отскакивала от поверхности кожи, дабы не усиливать и так болезненные ощущения. Начинать нужно было со слабых ударов, плавно переходя на более сильные и изредка чередуя их. 

Стоп-слово тоже было обязательно, но Мегуми сегодня его не заслужил. 

Он жалобно всхлипнул, упираясь лбом в стол и сжимая пальцами скатерть, но все еще не издал ни звука. 

Посмотрим, как ты запоешь после второго удара. 

— Но вынужден похвалить: ты грамотно все это провернул. Я был в ахуе. Думаю, двух ударов за это достаточно.

— Достаточно и одного, — раздражающе ровным голосом ответил Мегуми, и у Сукуны загорелись глаза – как же хотелось заставить его кричать и умолять остановиться. И сегодня это желание осуществится.

— Я не разрешал тебе говорить. Три удара. 

Не смея выжидать ни секунды более, Сукуна нанес следующий воспитательный удар, который был сильнее предыдущего. 

Фушигуро закусил губу, зажмурился и… 

Не издал ни звука. 

Что ж, хорошо. 

Рёмен принимает этот вызов. 

— Считай. 

— Я не буду ничего…

Ремень снова болезненно прошелся по правой ягодице, и на этот раз Мегуми не смог сдержать крика.

— Считай, я сказал.

Он тяжело задышал и решил, что безопаснее будет подчиниться.

— Д-два. 

— Хорошо. Расстегни рубашку. И считай громче, Мегуми, потому что я хочу тебя слышать, — Сукуна сказал это, срывая с себя ненавистный галстук, который прямо сейчас ощущался на шее удушливой петлей. 

Отбросив его куда-то на пол и расстегнув верхние две пуговицы на собственной одежде, он перехватил ремень поудобнее и ещё раз ударил им Мегуми, который к тому моменту уже полностью разделся.

Фушигуро закричал.

На этот раз громко. 

И Сукуна не смог сдержать победной ухмылки. 

— Я не слышу. 

— Три, — Мегуми понадобилось время, чтобы найти в себе силы тихо прошептать это. 

Кожа на его ягодицах болезненно покраснела, отчего Рёмену отчаянно захотелось подуть на нее, чтобы немного притупить ноющую боль, и он не смог отказать себе в этом.

Скоро тебе станет хорошо. 

— Такой послушный мальчик, — он нежно расцеловывал алые полосы на заднице, поясницу и даже бедра Мегуми, пытаясь отвлечь от неприятных ощущений. — Ты ведь понимаешь, что заслужил это?

— Да…

— Прекрасно. Что там у нас было дальше?

***

Годжо сидел за обеденным столом и с воодушевлением рассказывал очередную смешную, по его мнению, историю из своей практики на работе. На соседнем месте тихо посмеивался Гето, медленно потягивая красное полусладкое и изредка поглаживая костяшки Сатору, когда их руки соприкасались. Казалось, от рассказов Годжо был в восторге лишь он сам, потому что был ебаным нарциссом, Гето, так как тот любит его, и Итадори Юджи, который чуть было не перевернул свой бокал с вином, когда его любимый сенсей изображал то, какая физиономия была у того мудака, когда тот проиграл дело.

Нобара и Ураюме общались о чем-то своем, не обращая никакого внимания на мужчин и изредка хмуря брови, когда Сатору говорил слишком громко.

В целом, обстановка была довольно располагающая. 

Но не для Сукуны.

И причина его дискомфорта до сих пор отсутствовала, наводя марафет где-то наверху. 

— Эй, а где Мегуми? — оглядевшись, спросил Годжо и уставился на Сукуну своими ярко-голубыми глазами. — Я привез из Японии его любимые моти. 

— Пудрит носик, — Сукуна решил проигнорировать неуважительное «эй» в свою сторону и постарался ответить как можно мягче, несмотря на то, что внутри ему хотелось убивать. 

Сбоку послышались шаги, и вот наконец из-за угла появился виновник его сегодняшнего плохого настроения. 

И стояка, который все никак не хотел упасть до конца.

— Простите, что задержался. Не смог найти свою любимую рубашку в коробках, а все остальные были мятые. 

Ложь. 

Они давным-давно разобрали все вещи, отгладили их и повесили в шкаф.

— Мегумиии! — Сатору подскочил со своего места и бросился обнимать приемного сына, который на это лишь нахмурился, пытаясь убежать от прикосновений. Если быть точнее, нежно нахмурился, ведь за столько лет уже успел к ним привыкнуть.

— Сатору, отстань от него, — Гето встал из-за стола и протянул Фушигуро руку. — Мы ждем только тебя. Мегуми ответил на рукопожатие и отсалютировал всем остальным, присаживаясь на свободное место напротив Сукуны и даже не смотря на него. 

Что ж, вечер обещает быть интересным.

***

— Я говорю тебе, все эти ваши кодексы адвокатской этики – хуйня ебаная, которую вы только на словах чтите и соблюдаете, а на деле… — Рёмен уже практически закончил доказывать Годжо, насколько бесполезен в реальной жизни этот несчастный свод правил, не имеющий ничего общего с реальностью, как вдруг почувствовал на своем бедре чью-то ногу.

Так.

Похуй на кодекс.

Пьяный мозг не смог правильно интерпретировать эту информацию и теперь в его голову лезли отвратительнейшие мысли. 

Ближе всех к нему сидел Гето, но тому нахуй не надо прикасаться к нему подобным образом. Отношения между ними были исключительно дружескими, да и у него был муж, в конце концов. 

Пускай и придурок.

Девушки в этот момент вышли в уборную.

Юджи — точно нет. Инцест в их семье не приветствуется.

А Годжо — тем более: прямо сейчас ему было не до таких глупостей, ведь всего минуту назад он с пеной у рта спорил с Сукуной о важности всех этих юридических книжечек и хватался за голову от контраргументов оппонента.

А ещё он испытывал лютую антипатию к личности Рёмена, и это было абсолютно оправданно. 

И взаимно.

Наконец, Сукуна встретился взглядом с Мегуми, на которого подумал в самую последнюю очередь, потому что тот сидел дальше всех и чисто физически не мог…

Ах вот оно что. 

Фушигуро съехал по стулу вниз, растекаясь в нем, словно подтаявшее мороженое, и это не казалось чем-то странным для остальных — с начала ужина прошло около двух часов, и все присутствующие уже были довольно пьяны и давно расслабились, пренебрегая правилами хорошего тона и не стесняясь вести себя чуточку развязно. 

Теперь понятно как он смог дотянуться. 

Вот сучка.

Рёмен постарался сохранить непринужденное лицо, но нога под столом резко поползла вверх, опускаясь ему на пах. 

Я убью тебя, Мегуми.

Ты просто не представляешь, что я с тобой сделаю. 

— Ну так? — выгнул бровь Мегуми и сильнее надавил на член через брюки. — Еще аргументы будут? Или ты выдохся?

***

— Ну так? — оскалился Сукуна, ударяя по ягодицам Мегуми два раза: сначала – по одной, а после – по второй. — Еще мольбы будут? Или ты выдохся?

Мегуми затрясло.  Он начал жалобно всхлипывать и шмыгать носом, не смея произнести ни слова. 

Потому что Сукуна ему не разрешал. 

— Я что-то не слышу счета. Уже ведь было два новых удара, да?

— Четыре… И пять, сука. 

— Умница. Только побольше оптимизма в голосе! Тебе же было весело меня выводить?

Стоять с застегнутой ширинкой было уже физически невыносимо, ведь член продолжал давить на внутреннюю ткань трусов, намекая на то, что пора бы его уже освободить, и Сукуна не стал противиться этому желанию. Стиснув зубы от боли, он быстро, одной рукой расстегнул брюки, снимая и перешагивая через них, и приспустил трусы, облегченно выдохнув, когда жесткая ткань штанов перестала сдерживать его эрекцию. Рёмен провел покрасневшей от долгого трения головкой по рассеченной коже Мегуми и закусил губу. 

— Сначала минет в ванной.

Удар.

— Шесть, — прохрипел Мегуми, задрожав.

— Потом нога под столом в присутствии всех.

Ещё один.

— С… семь. 

— Я рад, что ты быстро схватываешь, малыш.

В его личном арсенале воспоминаний копились десятки проебов Мегуми за сегодняшний вечер. 

«Милый, не мог бы ты встать и поменять пластинку на граммофоне? Не люблю эту песню, она слишком грустная»

Когда Сукуне было просто противопоказано вставать, блять, потому что вероятность засветить свой стояк была пиздецки огромной.

«Да, Сукуна очень всех ждал. Даже не доделал свои дела в ванной и поспешил встретить вас»

Да я в рот вас всех ебал в тот момент. 

Фигурально. 

Физически в рот он тогда ебал только Мегуми, который чуть позже обломал его кайф.

Рёмен лишь громко хрустел костяшками, обманчиво дружелюбно улыбаясь на всю эту наглую ложь и придумывая план мести.

Он положил ремень на стол и схватил Мегуми за подбородок, поворачивая к себе боком, чтобы видеть его лицо. 

И чуть не закончился от восторга.

Потому что прямо сейчас он смотрел на раскрасневшееся заплаканное личико своего мальчика, который так плохо себя вел.

Он испытал целый микс эмоций: в первую очередь, восхищение. Затем — жалость, потому что, несмотря на периодические сцены Мегуми наподобие сегодняшних, они любили друг друга до безумия уже целых пять лет, а боль твоего партнера всегда ощущалась в два раза острее. И наконец, нежелание продолжать делать это дальше. Они нечасто баловались подобными играми, поэтому Мегуми достаточно и этих ударов.

Сукуна просто больше не хотел видеть его слезы — только если от неземного блаженства.

— Выводы?

— Мне жаль. Я больше так не буду. 

Нет же, ты будешь.

Просто сейчас скажешь что угодно, лишь бы Сукуна прекратил эту пытку. 

— Прошу, трахни меня уже.

Просто какой-то бриллиант, черт возьми.

И весь он принадлежит ему. 

Сукуна не смог удержаться и впился в губы Мегуми настойчивым поцелуем. Тот выгнулся, прижимаясь ещё сильнее, но Рёмен, резко отстранившись, лишь мазнул губами по его щеке, едко ухмыляясь и аккуратно вытаскивая из задницы пробку, на что тот нахмурился из-за непривычной пустоты внутри. 

Не волнуйся, скоро я тебя заполню. 

Рёмен посмотрел вниз, прямо на сокращающуюся дырку, из которой вытекала смазка. Пальцами он растер по отверстию влагу и вставил внутрь указательный — менее, чем на одну фалангу, потому что смазки все же было недостаточно, а делать Мегуми еще больнее ему не хотелось. 

— Бляяя, — восторженно протянул Сукуна, проворачивая палец по часовой стрелке.

Дыхание Мегуми стало тяжелее.

— Я хочу тебя вылизать, малыш. Ты хочешь?

— Да, — тихо заскулил Мегуми.

— Громче.

Сукуна упивался собственной властью. 

— Да, — уверенно произнес Фушигуро, повышая голос на несколько октав.

— «Да» что?

Настал черед Рёмена издеваться.

— Блять, — он зарылся руками в волосы, сильно сжимая их от раздражения. — Да, вылижи меня, Сукуна. Прошу, умоляю, пожалуйста и ещё миллион слов, которые ты так мечтаешь от меня услышать. Только быстрее. 

— Какой же ты нетерпеливый, Мегуми. Нужно всегда растягивать удовольствие. 

На слове «растягивать» он глубже вошел пальцем внутрь, делая кистью несколько медленных аккуратных движений.

— Боже… Пожалуйста, я больше не могу, Сукуна. 

— Прогнись в спине и приподними попку, — Мегуми сделал так, как ему было велено. — Да, умница. 

Справедливости ради, Рёмен уже и сам был в шаге от того, чтобы постыдно кончить, даже не прикасаясь к себе, и уже немного жалел о том, что вообще задумал эту воспитательную порку, а не трахнул Мегуми сразу, как только последний гость переступил порог их дома, выходя на улицу. Но останавливаться уже было нельзя. 

Нужно все сделать правильно.

С горящими от восторга глазами он выплюнул на пульсирующую дырку как можно большее количество вязкой слюны, которая исчезла в проходе не вся — часть побежала вниз по поджатым яйцам — и это действие заставило их обоих громко выдохнуть, повышая градус возбуждения: Сукуну — от представшего перед глазами зрелища, а Мегуми — от волнения, смешанного с предвкушением.

Затем Рёмен провел мокрым языком по анусу Мегуми и сразу же, не церемонясь, засунул его внутрь. 

Фушигуро дернулся от новых, непривычных ощущений, но сильные руки Сукуны, крепко удерживающие его за бедра, не дали ему соскочить на пол. Внутри было так горячо и мокро, что Рёмен закрыл глаза от удовольствия и активнее задвигал языком, соприкасаясь носом с пространством чуть выше входа. Он ощутил на языке горьковатый привкус смазки, смешанной со слюной, но это не вызывало какого-либо отторжения.

Просто в следующий раз они купят смазку повкуснее: с какой-нибудь вишней, которую так любил Рёмен, или обожаемой Мегуми черникой, ведь тот тоже раньше частенько любил баловаться риммингом со своим партнером.

И Сукуна не мог понять, в какой момент они решили забить на такой приятный способ досуга и стали ограничиваться классическим видом секса, без игрушек и интересных эротических практик. 

Но тщательно подумать над этим ему не позволил стонущий Мегуми, который выгнулся еще сильнее и сам стал насаживаться на язык Сукуны, встречаясь с ним на полпути.

Ягодицы все еще горели алым, и Рёмен старался не прикасаться к ним, чтобы не испортить кайф Фушигуро, ограничиваясь мягкими поглаживаниями поясницы и бедер. 

— Я тоже обожаю твой рот, — Мегуми вернул фразу, сказанную Сукуной в ванной несколькими часами ранее. — Ты меня, блять… Просто с ума сводишь.

Довольно лыбясь сквозь активные движения языком, кружившим внутри Мегуми, и сладко причмокивая во время всего этого непотребства, Рёмен послал ртом вибрацию — именно так, как сделал это Мегуми все в той же ванной, пропади она пропадом. Он чувствовал под своими ладонями, что тело Фушигуро крупно подрагивает, и он держится из последних сил, чтобы не закончиться прямо здесь и сейчас. 

Думаешь, я позволю тебе кончить так быстро?

Мечтай.

Сукуна с громким влажным звуком отстранился от Мегуми, на что тот, почувствовав внутри пустоту, начал хныкать, и взглянул на проделанную работу. 

Нет, милый, это ты сводишь меня с ума. 

Мегуми подался бедрами назад, пытаясь найти источник его сегодняшнего безумия и снова насадиться на него, но Рёмен уже отошел на два шага и наклонил голову вбок, оскаливаясь и оценивая свою работу с более дальнего расстояния. 

— Ты надо мной издеваешься, — раздраженно произнес Мегуми охрипшим от частых стонов голосом.

Было видно, как сильно напряжены его мышцы на спине, которую он не переставал выгибать все это время. 

— Что натолкнуло тебя на эту мысль? — Сукуна постарался вложить в голос как можно больше наигранного непонимания, ведь прекрасно помнил, что именно такой тон был у Мегуми, когда тот произносил эту фразу. 

— Я сейчас реально разозлюсь и пойду спать, Рёмен.

В ход пошли психи. 

Как обычно. 

— Дай мне пятнадцать секунд, — вспомнив о смазке и презервативах, лежащих где-то в гостиной и про которые прежде упоминал Мегуми, Рёмен сорвался с места и быстрым шагом направился искать предметы первой необходимости.

Предметы первой необходимости у обычных людей — антисептик, салфетки, мыло, спички…

Предметы первой необходимости у Рёмена Сукуны — смазка и гондоны. 

А что? Секс должен быть безопасным.

Найдя все нужное на нижней полке шкафа и вернувшись с этим добром обратно к Мегуми, который уже умирал от недотраха, Сукуна на ходу открыл крышку и выдавил необходимое количество смазки на пальцы, растирая и согревая ее, чтобы предотвратить дискомфорт у своего парня. 

У него и так за сегодня было что-то слишком много дискомфорта. 

Сам виноват. 

— Готов? — понимая, что разогрел смазку до достаточной температуры, он поднес пальцы ко входу, чуть надавливая на него, и внимательно осмотрел Фушигуро.

— Давай уже, — Мегуми нетерпеливо заерзал бедрами и подался назад. Сначала Рёмен вошел лишь одним пальцем, восторженно наблюдая, как с каждым мгновением тугие стенки ануса обхватывают его все сильнее, словно всасывая. Фушигуро уже был довольно хорошо растянут анальной пробкой — но все еще недостаточно для большого и толстого члена Сукуны — поэтому очень скоро к первому пальцу добавился второй, а ещё через несколько минут — третий. За это время Сукуна два раза выдавливал из тюбика смазку, добавляя к уже имеющейся, чтобы максимально снизить уровень дискомфорта и заставить Мегуми стонать ещё отчаяннее.

Поначалу тот долго привыкал к пальцам, потому что был очень нежным во всем, что касалось растяжки, так что, как бы Рёмену не хотелось поскорее засунуть в Мегуми свой член, он все же старался не торопиться.

На четвертом пальце Фушигуро вздрогнул, на что Сукуна моментально отреагировал, остановив движения кисти и приблизившись к его уху.

— Тише, расслабься. Ты же знаешь, я очень аккуратен и не сделаю тебе больно. 

Рёмен мог только наказать Фушигуро ремнем или заставить глубоко отсасывать его член до звезд перед глазами, что тому, стоит заметить, все равно нравилось, но он всегда был нежен в растяжке. 

Травмы им ни к чему. 

Схватив свободной рукой такой же изнывающий от желания член Мегуми, он начал медленно водить по нему, окольцовывая по ширине, и одновременно целовать прямо под лопаткой. Фушигуро возбужденно выдохнул и действительно расслабился.

Плохой мальчик становится хорошим — это радует. 

Возобновив движения внутри и продолжая надрачивать Мегуми, Сукуна понял, что ещё немного, и он потеряет ебаное сознание от напряжения, если не вставит прямо сейчас.

Кажется, он кончит за секунду. 

Невероятная выдержка.

Троекратное ура. 

Но неожиданно Мегуми сам начал насаживаться на пальцы, наконец привыкнув к ним, и рвано, громко дышать. Он повернул голову вбок и встретился с расфокусированным взглядом Рёмена, со лба которого покатилась соленая капля пота. Из-под длинных густых ресниц Фушигуро внимательно проследил за ней и, когда та достигла уровня губ Сукуны, впился в них жадным поцелуем. 

Сукуна просто сходил с ума. 

Терял голову — окончательно и бесповоротно.

И ебучее самообладание сказало «пока», выпрыгивая из поезда здравомыслия, даже не прощаясь.

Так же как и у Мегуми. 

— Могу я…

— Да, — задыхаясь, шепотом ответил он. — Да, можешь. 

— Спасибо, — Сукуна в последний раз чмокнул Мегуми в губы и, вытаскивая из него пальцы, огляделся в поисках пачки презервативов. 

Найдя ее, он трясущимися руками достал один и, кое-как открыв его влажными пальцами, раскатал по своему члену. 

— Ложись на живот, — властно протянул Сукуна, выдавливая на ствол еще больше смазки и размазывая ее. Мегуми сделал так, как ему сказали, уперевшись руками в стол и поднимая задницу выше, чтобы Сукуне было удобнее в него войти. 

Он поднес головку ко входу и надавил ею, протискиваясь внутрь. Они оба, сцепив челюсть, зашипели: Сукуна от того, что его член прямо сейчас сжимали тугие мокрые стенки, и если он не возьмет себя в руки, то постыдно кончит в эту же минуту; а Мегуми — от все ещё непривычных ощущений, потому что пальцы – далеко не член. 

— Черт, Мегуми, — на выдохе произнес Рёмен, — какой же ты, сука, узкий. Я еле вхожу в тебя. 

— Глубже. Ну же, Сукуна, давай…

Что ж, раз Мегуми хотелось, чтобы его поскорее заполнили, то Сукуна с огромным удовольствием выполнит его просьбу. 

Покачивая бедрами вперед и назад, с каждым разом Рёмен входил все глубже, замирая, когда Фушигуро, сжав зубы, шипел слишком громко. Сукуна оперся руками о стол и от дикого напряжения вены на них вздулись, вырисовывая под кожей целые узоры.

Войдя не до конца, но достаточно для того, чтобы дать Мегуми привыкнуть и дождаться от него сигнала начать двигаться, Сукуна уткнулся лбом во взмокшие волосы на затылке своего парня и начал отсчитывать секунды до начала их животного траха. 

— Прости, малыш, но я не смогу долго. Я готов был кончить из-за тебя ещё часа три назад.

— Я тоже не смогу, — Фушигуро наконец привык к ранее разрывавшему его изнутри большому члену и сам качнулся назад, поворачиваясь к Рёмену и встречаясь с ним взглядом. — Можешь двигаться. 

И Сукуна начал двигаться, с головой погружаясь в этот невероятный мир удовольствия. 

Сначала его толчки были медленные и аккуратные, но с каждой одобряющей реакцией Мегуми, с каждым вырывавшимся из него стоном, движения становились все рванее, быстрее и отчаяннее, приближая их обоих к долгожданному оргазму.  Фушигуро уже давно перестал контролировать себя, рухнув на стол и сминая между пальцев хлопковую скатерть, которая от слишком сильного натяжения трещала по швам. 

Боковым зрением Сукуна заметил, что оставшаяся по счастливой случайности нетронутой после его недавнего агрессивного выпада посуда покачивается из стороны в сторону, издавая звон соприкасающегося друг с другом стекла. Некоторые бокалы и вилки полетели вниз, к остальным своим товарищам. Стол трясло под ними. 

Впрочем, как и их самих. 

— Я говорил, что обожаю твою задницу, милый? — Сукуна начал вбиваться жестче, видя перед собой лишь застилающую глаза дымку и, сквозь нее, Мегуми, раскинувшегося на столе и ни на что не реагировавшего. По зажмуренным глазам, стонам и открытому рту, через который тот прерывисто дышал, стало понятно, что на данный момент он не в состоянии отвечать. — Ты такой узкий, — толчок. — Так хорошо меня принимаешь, — ещё один. — Я готов трахать тебя вечность. 

Толчок. Толчок. Толчок.

На всю комнату раздавались шлепки кожи о кожу, а стоны Мегуми в какой-то момент слились в единую симфонию, которую Сукуна слушал бы тысячелетиями.

— Сукуна…

У тебя еще есть силы говорить?

— Да? — Мне сейчас настолько… Хорошо, — Мегуми говорил с остановками, с огромными паузами между словами, и это вынуждало Сукуну двигаться еще быстрее, чтобы окончательно выбить из него способность разговаривать, — что я готов… Простить тебя за ту… Порку.

Оскаливаясь, Сукуна наклонился ближе к нему и прошептал на ухо:

— Нет, милый. Это я… Готов тебя простить за то, что ты сегодня… Ах, блять, со мной сделал.

Говорить без дикой отдышки не получалось. 

У Мегуми тоже. 

Резко выйдя из него и перевернув на спину, Сукуна выбрал такую позу, чтобы ягодицы Мегуми не соприкасались с поверхностью стола и были навесу, дабы не травмировать их еще больше, пока сам он держал его за бедра и остервенело трахал. 

Сукуна не знает, сколько прошло времени. 

Час?

Два?

Пять минут?

Он совершенно потерялся. 

Чувствуя, что и его разрядка, и Мегуми уже очень близко, он облокотил его копчиком на стол и накрыл ладонью член, надрачивая в такт толчкам, а другой рукой мягко дотронулся до его щеки, поглаживая, опускаясь ближе к губам и шепча в них: 

— Сначала я хотел кончить в тебя… Или на живот. На лицо, в конце концов, но… Потом понял, что будет справедливо закончить тебе в рот. Так, как это изначально должно было произойти в ванной. Ты ведь согласен со мной?

Они всего лишь закончат то, что начали.

Правильно закончат.

Тело Мегуми прострелила судорога. Он выгнулся, широко открыв рот и зажмуривая глаза, издал последний хриплый стон, и Сукуна почувствовал вязкую сперму на своих пальцах. 

Эта картина окончательно добила и без того хлипкое в данный момент самообладание Сукуны. 

— На колени, Мегуми, — задыхаясь, сказал он, надавливая руками парню на плечи, чтобы тот опустился на пол. 

Фушигуро все еще был отрезан от этого мира, но сквозь полуприкрытые веки все же смог понять, чего от него хотели, и сел в нужную позу, открывая рот и высовывая язык. 

Сукуна стянул с члена резинку и быстрыми движениями руки додрочил Мегуми в рот, со стоном изливаясь в горло. 

— Блять, Мегуми, — шептал он. — Мегуми… Мегуми… — словно мантру. — Я…

«Я люблю тебя», — хотел сказать он, но сил категорически не хватило.

На несколько минут комната погрузилась в безмятежную тишину, изредка нарушаемую лишь рваным дыханием. После оргазма всегда хотелось какое-то время помолчать, отдышаться и позволить приятным мелким судорогам пройти через каждую мышцу. 

Мегуми, проглотив все до последней капли, как делал это всегда, когда Сукуна кончал ему в рот, облокотился руками на колено Рёмена, прижимаясь щекой к его бедру. Он чувствовал обжигающее, еле слышное дыхание в области паха, но не мог пошевелиться, все еще находясь во власти головокружительного удовольствия. 

Почувствовав резко появившуюся боль в ноге, Сукуна приоткрыл один глаз и посмотрел вниз, где Мегуми, все еще сидя на коленях и злобно хмурясь, небольно бил его кулаком по голой коже.

— Придурок! И как мне, блять, передвигаться теперь? Ты мне всю жопу отбил, я даже встать не могу. 

Мой мальчик пришел в себя и нацепил привычную маску раздражения.

Как же он это обожал. 

— Я же говорил, что если подойду я, то ты не встанешь. 

— Это самый масштабный обман, который я когда-либо от тебя слышал, — взмахнул руками Мегуми, смотря снизу вверх. — Хочешь сказать, что не стал бы этого делать, если бы подошел я?

Сукуна хрипло засмеялся. 

Справедливо. 

Он все равно бы это сделал, просто градус злости был бы намного меньше.

— Не говори, что тебе не понравилось. 

— Мне не понравилось.

— Хорошо. Тогда как-нибудь повторим, чтобы ты распробовал и захотел делать это на постоянной основе. 

Удивительно, что у них еще остались силы на взаимные подколы и пререкания, потому что все, чего сейчас хотелось — принять душ и лечь в кровать, проспав до самого утра. 

Да, спать они сегодня будут крепко. 

— Ебаный пиздец, — если Мегуми огрызался, значит полностью пришел в себя.

Ну, или почти полностью.

— Ты разбил несколько чашек и бокалов, Сукуна! 

— Я куплю новые. Какие ты хочешь? 

— Боже, — Фушигуро зарылся лицом в ладони, растирая ими кожу до покраснения.

— Заметь, всего пару минут назад ты произносил это слово при немного других обстоятельствах. 

Смотря на всю эту грязь, что он развел, более трезвым взглядом, Сукуна пришел к выводу, что Мегуми прав, и он все-таки немного перестарался.

Вот вам и намусорил. 

Что ж, со всеми бывает. 

— И-ди-о-ти-на, — на каждом слоге Фушигуро, рассекая ладонью воздух, со шлепком опускался ею на бедро Сукуны – прямо как делал это сам Рёмен некоторое время назад. 

Такая приятная аналогия заставила его улыбнуться. 

— Завтра все уберем. А теперь давай приведем тебя в порядок. 

Одной рукой он подхватил Мегуми под коленями, а второй — за спину, беря поудобнее, и медленным шагом пошел в ванную. В место, где все началось.  Тот не стал брыкаться и огрызаться, прекрасно понимая, что посторонняя помощь ему сейчас не помешает. 

Поставив своего парня в душевую кабинку и заранее приготовив чистые полотенца, Сукуна отрегулировал воду так, чтобы она была теплой, и начал осторожно поливать его из лейки. Вода сантиметр за сантиметром постепенно растекалась по коже Мегуми, и он расслабленно выдохнул. 

— Я сейчас понемногу буду делать ее прохладнее, чтобы ягодицы перестало жечь, хорошо? 

Мегуми нехотя кивнул. 

Получив более-менее положительный ответ, Рёмен повернул кран влево. Струи воды с приятно-теплого понемногу сменились на холодные, и Мегуми стиснул зубы, зажмурившись. Сукуна, направляя лейку исключительно на заднюю зону, аккуратно погладил его по пояснице, успокаивая, и через несколько минут Мегуми окончательно привык к прохладе, откидывая голову назад. 

— Умница, — Рёмен поцеловал его в шею, проведя носом у сонной артерии.

Видя такого Мегуми, расслабленного и хорошо оттраханного, член Сукуны заинтересованно дернулся, выпрашивая еще один раунд, но они оба понимали, что сегодня не способны на большее. Так что, сглотнув вязкую слюну и отгоняя от себя похабные мысли, Сукуна буквально заставил себя прислушаться к собственной адекватности, которая сиреной вопила изнутри.

— Потом ещё специальной мазью намажем, и будешь как огурчик. 

Быстро чмокнув его в нос, Рёмен выключил воду, повесил лейку на место и перешагнул через бортик душевой кабинки, направляясь к лежащим на стиральной машине полотенцам. 

***

— Ты в курсе, что Сатору спалил нашу маленькую игру под столом? — Фушигуро лежал на груди Сукуны и засыпал, пока тот нежно касался кончиками пальцев его волос, перебирая жесткие пряди. — Иногда мне кажется, что у него не два глаза, а шесть.

Сукуна едко хмыкнул ему в макушку.

— Похуй. Уверен, они с Гето играют и пожестче.

— Фу, я не хочу это слушать.

Мегуми скуксил личико и нахмурился, неосознанно воссоздавая у себя в памяти моменты их особенно тесного взаимодействия, которые маленький Фушигуро не раз видел в детстве, но быстро опомнился, отгоняя от себя эти мысли. 

— Ты ему не нравишься. 

Да, он знает об этом с тех самых пор как начал ухаживать за Мегуми.

Самое интересное, что придурок-Годжо сам же поспособствовал тому, чтобы они познакомились, отправив много лет назад зеленого, еще только начинающего карьеру журналиста взять интервью у молодого и успешного прокурора, не проигравшего еще ни одного дела.

Сатору тоже был крутым адвокатом и значимой личностью в обществе. Они были сильнейшими — каждый в своем деле — но почему-то никогда не сталкивались лицом-к-лицу в суде, против друг друга. Видимо, сами боги понимали, что земля в таком случае разлетится к хуям в радиусе тысячи километров от места их противостояния, а потому не позволяли им пересекаться.

Это была бы самая масштабная катастрофа за всю историю человечества, черт возьми. 

Мегуми предложение принял, и в первый же день после интервью они с Сукуной переспали. 

«Я могу снять номер в отеле и поехать туда прямо сейчас, ты согласен?» 

«Я работаю до шести, так что придется тебе подождать» 

Их диалог быстро перешел из формального во флиртующе-зазывающий — благодаря мгновенной симпатии Рёмена, конечно же.

Сукуна, опешив от такой реакции на свои слова, расхохотался на весь кабинет. Он привык получать все, к чему когда-либо прикасался, поэтому то, что Фушигуро Мегуми не раздвинул перед ним ноги в ту же секунду, когда тот дал зеленый свет, сильно удивило его. 

Но так ведь даже интереснее, да?

Поэтому он действительно дождался конца рабочего дня, забрал Мегуми на своей недавно купленной дорогущей машине и отвез в отель. 

И это было…

Блять, это был лучший секс в его жизни. 

Мегуми, такой отзывчивый и красивый, буквально таял в его руках, и эту картину Сукуна до сих пор вспоминает с особым трепетом. 

Фушигуро свалил сразу как только кончил и единственное, что успел сделать Рёмен это выпросить у него номер телефона, по которому позвонил на следующий же день и позвал в ресторан.

— В ресторан? Ты серьезно, Сукуна? — усмехнулся Мегуми в трубку. — Если хочешь ещё раз трахнуться, то так и скажи. Я не твоя шлюха на побегушках.

— Стой, ты не так понял! — В этот момент Рёмен был за рулем и стоял в огромной пробке, которая рассасывалась очень медленно. — Я не хочу тебя трахнуть… Вернее, хочу, но… Блять, подожди, — он устало потер глаза свободной рукой, — я переформулирую. Я хочу тебя, Мегуми, но еще больше я хочу узнать тебя поближе. Понять, что ты за человек. Мне жаль, что мы начали немного не с того, потому что ты первый человек, который за много лет настолько мне понравился. Просто позволь узнать тебя и рассказать о себе.

Свидание он выбил в тот же день. 

И понеслось: дорогие подарки, ухаживания, свидания — конечно же, без интима, ведь Мегуми был ебаным мазохистом — и по этой причине долгие месяцы воздержания, а теперь…

Теперь они лежат в одной кровати и в обнимку встречают каждое утро вместе. 

Когда все началось, они оба были пиздюками, находящимися где-то в самом начале карьерного пути, а теперь каждый из них является глубоко уважаемым профессионалом своего дела. Сейчас Мегуми двадцать семь, Сукуне — тридцать два, и они счастливы. 

— Ты посмотрел анкеты суррогатных матерей, которые я тебе отправил? — проигнорировав информацию о ненавистном ему Годжо, поинтересовался Сукуна. 

— Я ведь ещё даже не согласился, а ты уже анкеты мне кидаешь, — улыбнулся Мегуми. На самом деле, в душе он давно согласился, просто считает, что ребенок – это очень ответственный шаг и в этом деле не нужно торопиться. — И вообще, где мое предложение? — он поднял голову и лукаво посмотрел Рёмену в глаза. 

— Ты знаешь как я к этому отношусь, — закатил глаза тот. — Для меня это всего лишь формальности. В моей голове мы уже много лет женаты, но ладно, будет тебе предложение. 

— И кольцо?

— И кольцо.

— И медовый месяц на берегу океана?

— Да, Мегуми. И медовый месяц на берегу океана, — он провел костяшками пальцев по его мягкой коже на щеке и тепло улыбнулся. 

— Проебешься, и я отвечу тебе «нет», понял?

Пф, как страшно…

Ладно, это действительно страшно.

Тут он не станет выебываться. 

Мегуми положил голову обратно на грудь Сукуны и закрыл глаза, пытаясь заснуть. 

— Но ты все же посмотри те анкеты, — еще раз попробовал Рёмен. — Я так хочу дочку. 

Он правда хотел именно девочку. То есть, конечно, не принципиально — Сукуна примет любой исход: будет беспамятно любить и девочку, и мальчика. Но предпочтительнее все же первый вариант. Он хочет покупать ей красивые платья, учиться плести косички и играть с ней в куклы. Хочет катать ее на спине, кормить с ложечки и каждый год возить в Диснейленд. И сделает все для того, чтобы у нее была лучшая жизнь. 

Главное, чтобы Мегуми оставался рядом. 

Из них точно получатся хорошие родители.

— Хорошо, я посмотрю, — еле слышно прошептал Фушигуро. Он уже мало что понимал из-за усталости и желания отключиться, поэтому Рёмен, напоследок чмокнув его в макушку, закрыл глаза и положил вторую руку на подушку, подпирая ею затылок. 

Неожиданно он услышал снизу тихое и неуверенное:

— Сукуна?

— Ммм?

— А мы… Мы можем как-нибудь ещё раз попробовать эту… — он замялся, не зная, какое слово лучше подобрать, — эту…

— Эротическую порку? Шлепанье? — помог ему Рёмен, усмехаясь с закрытыми глазами.

— Да, ее. Только не ремнем, пожалуйста. 

— Хорошо, милый. Я завтра же куплю плетку. Какую именно ты хочешь? Быть может, зеленую, под цвет твоих глаз? Прямо как твоя сегодняшняя анальная пробка, которую ты…

— Так, все, — подскочил Мегуми и, хмурясь от недовольства, что его подловили, с трудом перевернулся на другой бок, отодвигаясь подальше от Сукуны. — Никаких плеток. Забудь, что я сказал.

Отсмеявшись, Сукуна насмешливо посмотрел в сторону, где Мегуми соорудил себе капкан из одеяла и спрятался под ним, не понимая, в чем смысл, ведь они все равно утром проснутся в объятиях друг друга. 

— Как скажешь. 

Он купит в секс-шопе эту проклятую плетку.

Потому что Мегуми все же понравилось.