— Молодой господин, вам пришло письмо, — раздался знакомый голос за дверью.

Хенджин отвлекся от чтения предыдущего письма, на которое непременно нужно было дать ответ именно сегодня, ведь то касалось отношений с соседним графством, и пригласил слугу в кабинет. В помещение зашел мужчина, которому можно было дать лет пятьдесят на вид и не почти не ошибиться, ведь тому был пятьдесят один год. Одет он был в черный брючный костюм и белую рубашку, — типичное одеяние прислуги. В руках старца было то самое письмо, из-за которого он и потревожил своего господина в рабочее время, ибо сие отправление, по мнению мужчины, было довольно важным. Поклонившись, он подошел к самому столу и отдал конверт. Хван сразу же окинул его взглядом, и понял, что ради этого письма стоило и отложить другие свои обязанности. На лицевой стороне красовалась фамилия рода Ли, а сзади расположилась родовая печать.

Род Ли, как и род Хенджина, был одним из самых влиятельных в графстве Дэвон, если не сказать, что чуть ли ни единственным помимо, непосредственно, Хванов, а потому обе семьи должны были поддерживать хотя бы формальные отношения, вести деловые переписки, иногда устраивать званые вечера, пикники и прочие мероприятия, требуемые этикетом и хорошим тоном. Каждая семья была главной на своей территории — восточной и западной — и каждая имела могущество, а также хотела бы его приумножить. И вот, на очередной официальной встрече, главы семей решили породниться, дабы сделаться самой влиятельной семьей среди южных графств. Сделка показалась всем выгодной, а потому ее быстро скрепили громким звоном бокалов вина и тостом в честь важного решения. Поэтому с недавних пор отношения между Хванами и Ли стали более теплыми и чуть менее формальными. По крайне мере, должны были таковыми стать.

Вообще, Ли и Хван были разными ветвями одной королевской династии, но настолько они отдалились друг от друга, что родственниками их можно было назвать с огромной натяжкой, ведь от родственных связей у них остались лишь родовые книги, где велся учет каждого члена семьи, и территория, хотя и тут стоит сделать оговорку, что та уже давно была поделена. Но в скором времени это должно было измениться, узы брака между Хван Йеджи — младшим ребенком семьи Хван и Ли Феликсом — старшим и единственным сыном семьи Ли, должны были возродить все утраченное пару веков назад.

Что до того, как это отразилось бы на Хенджине, который являлся старшим сыном Хванов на данный момент, то это на него не повлияло бы. Почти. Он все также останется первым претендентом на управление графством после смерти отца, и это не изменит ничто. Только после его собственной смерти Йеджи и Феликс смогут начать управлять графством как единый род, а до того времени вся власть будет в руках двух разных семей, пускай после свадьбы это и станет не совсем удобным. Однако проблема эта вполне решаема. Отец собирался провести переговоры о передаче власти над территориями Хенджину после смерти обоих графов, а также помощь молодому управленцу в будущем, чтобы облегчить дела аристократические. Это было бы одним из самых лучших и выгодных вариантов, и оба Хвана полагали, что старший Ли не откажется от такого рода сотрудничества.

Пока что более важной проблемой для Хванов было найти старшему сыну невесту, ведь Хенджину уже девятнадцать, а он даже не помолвлен. Но парень, честно признаться, и не хотел пока что связывать себя узами брака с кем бы то ни было, ему хотелось посвятить себя и свое время учебе, путешествиям и другим маленьким радостям жизни. Чего стоит его библиотека, где половина книг не тронута… Поэтому пока что юному лорду нужно было придумывать различные доводы, чтобы не заниматься этим вопросом. И, стоит отметить, у него отлично получалось, раз к своим девятнадцати он все еще был один. Еще одной причиной было то, что отец Хенджина, — Эндрю Хван, — был в добром здравии, а потому никто особо и не торопил парня с женитьбой, хотя иногда родственники и пытались. Несмотря на сию мелкую неприятность, его положение не могло не радовать, в общем и целом. Однако вопрос все еще был актуален, и мама периодически (каждый день) заводила об этом разговор.

По ряду вышеописанных причин, письмо, полученное Хенджином, имело теперь одну из, если не самую наивысшую, ценность и значимость. Ради этого письма стоило отложить другие. Даже по вопросам отношений между соседними графствами.

— Спасибо, что принес мне его, Гису, — поблагодарил брюнет, все еще рассматривая письмо.

— Это моя работа, молодой господин, — ответил тот, коротко поклонившись. Привычка.

Решив наконец ознакомиться с содержанием послания, Хван наконец вскрыл конверт и достал оттуда приятную на ощупь бумагу, и развернул ее. Лист был исписан приятным глазу почерком, и Хенджин сразу отметил это про себя, тут же принявшись читать.

«Шлю вам самое теплое свое приветствие, мой дорогой.*

Я безмерно рад, что обстоятельства сложились так, что теперь мы с Вами сможем проводить вместе великое множество часов, узнавая друг друга через беседы. Я так люблю беседы, и надеюсь, что и Вы тоже. Мы могли бы поговорить с Вами о чем угодно: о звездах, о светских новостях, о моде, — обо всем, чего Ваша душа пожелает, я буду лишь Вашим верным и самым внимательным и чутким собеседником. Или же, если Вы все же не тяготеете к разговорам о чем бы то ни было, мы могли бы просто прогуляться по прекрасным садам в наших владениях, возможно, покататься на лошадях. Или мы могли бы почитать книги вместе… Мое сердце трепещет от одной мысли об этом, и я безмерно волнуюсь.

Конечно же, мы с Вами еще не встречались ни разу, однако я уже чувствую к Вам самые светлые свои эмоции, они будто исходят из самых недр моей души, и, я надеюсь, что мои чувства в этом плане взаимны. О, мне рассказывали о Вас, о Вашем очаровании и привлекательности, и я жажду встречи с Вами, словно скиталец, идущий через пустыню желает глотка холодной и чистой воды. Вам, должно быть, уже известно, что наши семьи планируют устроить званый ужин через три дня, дабы мы все могли пообщаться, мы с Вами в том числе. Я очень надеюсь увидеть Вас на нем в добром здравии и прекрасном настроении.

Не могу дождаться встречи с Вами.

Искренне ваш,

Ли Феликс, граф и вице-герцог Дэвонский.»

— Молодой господин, письмо вас обрадовало, — подал голос Гису, видя улыбку на лице будущего лорда, — Что-то хорошее написано там?

— О, Гису, ты не представляешь насколько, — все еще улыбаясь, произнес Хван, — Письмо от самого Ли Феликса, будущего жениха моей сестры. Я польщен тем, что он решил написать и мне, причем в такой уважительной манере, еще и так красиво, — пояснил парень, — Я непременно должен ответить сейчас. Надеюсь, гонец еще не отправился обратно…

— Он, должно быть, отдыхает от дороги, молодой господин. Я уточню, а вы сосредоточьтесь и пишите, — услужливо произнес слуга и тут же ретировался.

Хенджин снова невольно улыбнулся. Гису всегда был таким: чутким, добрым, готовым помочь, иногда даже там, где это особо не требовалось, как сейчас, например. Брюнет и сам мог бы сбегать вниз, однако заботливый слуга взял эту задачу на себя.

С Гису Хенджин знаком чуть ли не с младенчества. Мужчина приехал на территорию Туманного Альбиона незадолго до рождения старшего сына в семье Хван, поступив к тем на услужение. Ким Гису быстро вошел в круг доверенных лиц аристократов, ведь смог доказать свою верность в кратчайшие сроки, сделавшись при этом главенствующим среди слуг. Но те, кто был ниже его чином, не гневались, но были рады тому, что достаточно талантливый Гису управлял ими и координировал их действия. С мнением главного слуги считались, а потому, когда тот посоветовал назвать малыша Хенджином, опираясь на свою собственную культуру — корейскую, — к его совету прислушались. Ведь в Корее это имя действительно слыло удачливым и самым что ни на есть подходящим для ребенка, тем более, такого происхождения. И Хван был безмерно благодарен слуге за это прекрасное имя, ведь он сам находил его невероятно красивым.

Но не лишь из-за одного имени Хенджин уважал и питал теплые чувства к Киму. Тот с самого детства мальчика был рядом, обучал, наставлял. Он научил юношу арифметике, географии, основам истории, даже рассказал историю Корейского полуострова, откуда был родом, по просьбе самого мальчика. Делал для него все, воспитывая будущего управленца графства. И он явно успешно справился со своей задачей, если взглянуть на то, кем являлся его воспитанник сейчас. Но с годами привязанность к будущему лорду лишь крепла, пускай Гису и не молодел, он всегда был готов хоть на край света ради своего молодого господина сбегать и вернуться обратно, хотя Хенджин часто считал это излишним. Но не мог же он запретить мужчине проявлять заботу, а потому позволял тому иногда сделать что-нибудь такое. Однако все же по делам, в большинстве своем, бегал сам, не хотел напрягать Гису, тот уже был в достаточно почтенном возрасте.

Как можно было понять, крепкая дружба связывала слугу и господина, и статус им совершенно не мешал, каждый был вполне доволен своей ролью и положением.

Хенджин тем временем уже приступил к написанию ответа на важное письмо.

«Приветствую и я Вас, уважаемый Ли Феликс.

Честно говоря, я не ожидал получить письмо от Вас, однако все же был приятно удивлен, когда мой верный слуга преподнес его мне. Я действительно выражаю самые искренние свои благодарности за то, что Вы проявили внимание и к моей скромной персоне.

Я безмерно рад, что Вы можете быть отличным компаньоном в столь разных делах и сферах, и я бы непременно хотел побеседовать с Вами о чем-нибудь умном или более приземленном, покататься с Вами на лошадях, пойти на прогулку вместе или же почитать книги. Или сыграть в шахматы, как Вы относитесь к этому занятию?

Меня действительно прельщает тот факт, что Вы так тепло относитесь ко мне еще до официального знакомства. И, говоря о нем, буду с большим нетерпением ждать ужина, дабы увидеться с Вами вживую и наконец поговорить с глазу на глаз. Должен отметить, что Ваш стиль письма весьма лаконичен и красив, и читать написанное Вами было подобно чтению хорошей книги с талантливым писарем во главе.

Я бы написал еще больше Вам в ответе, однако ему суждено получиться достаточно скромным, так как у меня есть некоторые неотложные дела, поэтому, надеюсь, Вы простите мне этот короткий очерк.

Искренне жду встречи с Вами,

Хван Хенджин, вице-лорд Дэвонский.»

Прочитав написанное еще раз, брюнет был вполне доволен тем, что получилось, пускай написано было совсем мало. На секунду он взглянул на свою подпись и поймал себя на мысли, что Гису непременно бы сказал что-нибудь о том, что он слишком коротко написал о своем титуле. Хенджин усмехнулся. Не любил он кичиться тем, что являлся будущим управляющим всего графства, это ведь… просто должность. Будь его воля, не будь этого чертового этикета с его миллионами правил, он оставлял бы только «Хенджин» в качестве подписи. Быстро, понятно и лаконично. Но не в тех условиях он был, чтобы позволять себе такую вольность. Максимум, где его желание могло быть осуществлено, — так это в личной переписке с кем-то очень близким, однако у него не было никого подобного в его окружении, поэтому о неформальном общении можно было забыть. Что поделать, обязанности отнимали уйму времени… Порой, всего, чего ему хотелось, было простым желанием завалиться в кровать и проспать часов так двадцать к ряду. Но, опять же, он не мог. Все это останется лишь в его мечтах.

Пока Хван витал в облаках, путешествуя по абстрактным завиткам своих мыслей, Гису уже успел узнать все и вновь постучать в дверь кабинета хозяина. Это и вывело парня из раздумий. Не дожидаясь, пока слуга войдет, он сам вышел навстречу и, получив известие, что гонец ждет внизу, стремглав понесся на первый этаж. Уж очень он хотел побыстрее передать письмо, дабы оно дошло до адресата, как можно скорее. Вскоре посланник уехал, а в груди у Хенджина, будто мед разлился. Ему действительно было приятно, что Феликс проявил внимание и к нему, а не только к его сестре. Это сразу подняло того в глазах будущего лорда.

Будучи в приподнятом настроении, Хван решил отправиться на прогулку в сад, пригласив с собой и Гису, ведь он очень хотел обсудить взбудоражившее его письмо.

***

Тем временем автор письма с нетерпением ждал ответа. Он очень надеялся, что своим посланием он сможет завоевать доверие будущей супруги. Пускай они и не были знакомы, пускай этот брак будет браком по расчету, Феликсу не хотелось, чтобы для них обоих это было пыткой или каким-то испытанием. Если то было возможно, он хотел бы, чтобы они были хотя бы хорошими друзьями, а в идеале, конечно, и партнерами, любящими и поддерживающими друг друга. До чего же наивны были представления Ли об этом союзе, но до чего сильно они помогали ему жить, давали силы, дабы делать что-то для будущих отношений. Это было, по мнению самого блондина, прекрасно. В своем письме Феликс не соврал: он действительно уже чувствовал что-то светлое к молодой госпоже Хван, заочно питал к ней хорошие эмоции, а на бумаге, которая была отправлена девушке, красовалось лишь самое скудное выражение его мыслей.

Феликс всегда был эмоциональным человеком, ярко выражал свои чувства, не скрывая их. И сейчас он ощутимо нервничал, ведь совсем не знал, какой будет реакция на его слова. А оттого, не мог думать ни о чем другом, кроме как о своем же письме. Так для него незаметно пролетел целый день, и под вечер, когда Ли уже было собирался отходить ко сну, вернувшись с прогулки, полной размышлений, прислуга передала ему конверт.

Лицо парня, усыпанное веснушками, просияло. Так быстро получить ответ он и не надеялся, однако вот он, в его руках. Он был точно уверен, что это от Хванов, так как успел разглядеть их фамильную печать сзади, а также он знал это по той причине, что не отправлял других писем сегодня. Парень, признаться, был в предвкушении. И нетерпении. А потому стремглав зашел к себе в покои и, сев на кровать, тут же открыл заветный ответ, принявшись читать.

И с каждой строкой он понимал, что письмо его по какой-то чудовищной ошибке дошло совсем не тому адресату. Вместо Хван Йеджи, его будущей невесты, письмо Феликса получил ее брат, — Хенджин, — и это грозило обернуться самой настоящей катастрофой. Он ведь… не тому человеку писал все те нежные слова, а сейчас было ощущение, будто его душу вывернули наружу, выставив на всеобщее обозрение, когда сам он того не хотел. Было неприятно из-за такой оплошности, в которой был виноват непонятно кто.

Однако, что скрасило досаду, загладило обиду на мир, так это то, что Хенджин излагал свои мысли не менее поэтично, чем сам Ли, и это, по правде сказать, подкупало. Было безумно приятно читать эти строки, выведенные каллиграфическим почерком, наполненные красивым и лаконичным содержанием. Блондин поймал себя на мысли, что зачитывался этим письмом вместо горячо им любимых романов, ведь оно было написано действительно прекрасно. И, кажется, ошибка переставала казаться ему такой уж масштабной. Да, кто-то перепутал получателя, но так вроде бы было даже лучше: в Хенджине Феликс увидел потенциально интересного собеседника.

Под конец, когда он дочитал письмо, он даже порадовался, что не написал, что письмо предназначалось именно госпоже Хван, а не господину, ведь стиль письма, да и все в нем однозначно зацепило юное сердце, что стало трепетать. На лице появилась легкая улыбка, а руки сами прижали бумагу к груди. За свою не самую короткую жизнь Ли впервые встретил того, с кем действительно хотел бы поговорить и провести время вместе, и это несказанно радовало.

Через какое-то время Феликс перечитал письмо еще раз. А затем еще. И еще. Он был в восторге, он был одержим этим куском бумаги, что стал для него таким важным и необходимым всего за один миг. Ли бы прямо сейчас бросился писать ответ, но в голове было пусто, за окном стояла темная ночь, а все гонцы наверняка уже спали, как, должно быть, и загадочный Хенджин. Поэтому, пребывая в волнении и радости, Феликс наконец отложил письмо, обещав самому себе написать ответ завтра же. А еще написать письмо именно госпоже Хван. Ведь изначальная цель была именно в начинании переписки с ней, хотя сейчас намного важнее, интереснее и увлекательнее стало общение с ее братом. Однако все завтра, а сейчас следовало поспать.

***

И, стоило ему только распахнуть глаза следующим утром, первым делом парень вспомнил о том, что очень сильно хотел написать письмо. Однако отец явно будет недоволен тем, что его сын снова будет бегать по замку в ненадлежащем виде, а именно в пижаме, как он часто любил это делать, поэтому парню пришлось сделать усилие над собой и уговорить себя отложить сладостное написание.

Вообще, если не знать, кто Феликс такой, и случайно увидеть его на улицах города, можно подумать, что он сын местного портного или парикмахера, — словом, не из богатой семьи. Парень предпочитал простую, но добротную одежду неудобным и чопорным костюмам, которые пытались предложить ему королевские портные. В замке он тоже ходил, в основном, в том, что купил у жителей города неподалеку, одежда, по его скромному мнению, была отличная. Отец не разделял его восторга; он постоянно отчитывал сына за его выбор, аргументируя это тем, что особе королевского рода не стоило ходить в одежде простолюдинов. Но Ли-младший не то, чтобы действительно прислушивался к мнению отца, продолжая ходить в том, что нравилось. Однако на важные встречи, типа ужинов, приемов и чего-то подобного, приходилось все же принаряжаться, и Феликс безумно это не любил. Казалось, будто всем нравились эти громоздкие костюмы, всем нравилось кичиться своими одеяниями, а блондин был один-единственный, кто не вписывался.

Возвращаясь же к событиям утра, захватив с собой нужную одежду, в которой не было бы стыдно показаться на люди, а именно ту, о которой уже было сказано выше, Феликс побежал в ванную. Он наспех помылся и также быстро оделся, буквально в рекордное время, а затем побежал вниз, дабы позавтракать с родителями. То была их небольшая семейная традиция, которую никто нарушать не смел.

Сегодня Ли-младший успел как раз вовремя, хотя обычно опаздывал. Прибежав в столовую, он сел подле отца, который в кои то веки бросил на него одобрительный взгляд, и через пару минут и молитвы они приступили к еде. Свежие блинчики прямо таяли во рту, а разговоры о предстоящем ужине ласкали слух. Ведь там будет загадочный Хенджин… То есть Йеджи. Да, там будет Йеджи, его будущая невеста. Это главное. Однако мозг все продолжал думать о Хенджине, обрисовывая его наверняка утонченный образ и совершенно точно прекрасный силуэт.

После еды и быстрой чистки зубов, блондин приступил к письму.

Слова сами выходили из-под его пера, словно лилась бы его речь, будь они с Хенджином сейчас вместе, однако иногда сия «соната» прерывалась короткими размышлениями о том, как лучше и красивее написать ту или иную фразу, как бы впечатлить Хенджина. Феликс сейчас был безмерно благодарен отцу, что тот столько времени тратил на совместное чтение, в том числе и вслух, что тот заставлял блондина приобщаться к литературе, ведь именно сейчас начитанность была важна и нужна, как никогда раньше. Ему действительно хотелось, чтобы собеседник оценил уровень его образованности, чтобы видел в нем достойного своего внимания человека. И скоро послание было готово.

«Вновь приветствую Вас, дорогой.

Надеюсь, Вас не удручает сие мое обращение, потому что мне оно пришлось по нраву, а потому, я бы хотел продолжать его использовать, если Вы не возражаете.

Должен признаться, я несметно рад получить Ваш ответ столь быстро. Я даже и не надеялся, что гонец вернется с письмом. Какой же неожиданностью, но, стоит сказать, приятной, это было.

Отвечая на Ваш вопрос, я был бы очень рад сыграть с Вами, особенно, если Вы достойный соперник. Не хочу показаться хвастливым или голословным, однако многие полагают, что лучше меня в графстве Дэвон в шахматы не играет никто. Действительно Вы бы хотели со мной сыграть? Или, вернее сказать, сразиться? О, я уверен, это был бы славный поединок за чашечкой отличного чая или кофе. Что Вы предпочитаете из этих двух напитков? Честно говоря, я терпеть не могу кофе, по моему скромному мнению, он имеет отвратный вкус. Но зато я великий ценитель чая.

Также хотел бы Вас поблагодарить за многочисленные комплименты, Вами написанные, это действительно греет мою душу.

В довершение же сего письма, хочу сказать, что день званого ужина неумолимо приближается, и я буквально начинаю считать часы до нашей встречи. Я в неимоверном предвкушении.

Надеюсь получить ответ от Вас также скоро, как и до этого. Искренне Ваш,

Ли Феликс.»

Феликс наконец оторвался от бумаги, потянувшись в кресле. Оказывается, все его тело затекло, пока он писал. Однако результатом, даже после очень тщательной проверки и вычитки, он все еще был доволен написанным, а потому смело упаковал послание, принявшись за письмо для Йеджи. И, видимо, все его чувства и эмоции остались в письме для ее брата, потому что слишком уж скудным и даже скупым на эмоции и слова получился текст. Блондин провел около часа, пытаясь отредактировать написанное, добавить живости и заинтересованности. Худо-бедно, но у него это получилось, и он отдал оба письма гонцу, пускай и не был доволен тем, что получилось для госпожи Хван.

Лишь когда слуга уехал, Феликс понял, что допустил огромную оплошность в письме Хенджину: не указал хотя бы один свой титул, — лишь имя было на месте подписи, — нарушив тем самым этикет. Ему хотелось надеяться, что собеседник не сочтет такое поведение фамильярным и грубым. А до получения ответного письма оставалось лишь кусать локти…

***

На следующий день, к превеликому счастью Ли, был доставлен ответ. И Хенджин даже выразил радость по поводу того, что парень решил опустить все эти формальности и, более того, предложил перейти на «ты», чтобы обоим было комфортнее. Блондин чуть ли не визжал от восторга. Все складывалось, как нельзя лучше.

До ужина они успели отправить друг другу еще по одному письму.

В день Х Феликс проснулся очень рано, невероятно нервничая. Сегодня. Сегодня он увидится с Хенджином, узнает, как тот выглядит, как звучит его голос, каковы его движения, каковы его манеры, что он за человек, в конце концов. Почему-то Ли был уверен, что тот невероятно красив, а голос его прекрасен, и каждое движение его будет пропитано грацией и статностью. Что с Хенджином обязательно будет о чем поговорить, не будет неловкости первого знакомства, — уверен был Ли, что с парнем будет легко и отрадно. И совсем не был уверен блондин в том, почему же он думал именно о Хенджине, а не о своей будущей невесте, с которой, между прочим, сегодня увидится впервые.

Тем временем прислуга помогала молодому господину Ли собираться, укладывать волосы, — словом, приводить себя в порядок. Безусловно, Феликс мог бы и сам это все сделать, однако так считал лишь он один; отец сказал, чтобы тот не занимался ерундой и дал парикмахерам, портным и прочей прислуге сделать свою работу. Или они зря получали и ели свой хлеб? Блондину не хотелось, чтобы праведный гнев отца настиг несчастных служащих этого дома, поэтому он покорно терпел все их махинации со своими волосами и одеждой. И, надо признать, постарались они на славу**: черные брюки свободного кроя приятно ощущались на ногах, такая же черная рубашка красиво обрамляла плечи, будто выточенные из мрамора, руки, бывшие верхом изящества, грудь, мерно вздымавшуюся по мере дыхания, рельефный пресс, полученный благодаря долгим тренировкам. Образ завершался несколькими кольцами, имевшими значение для семьи и черной мантией, которая призвана была согреть этим вечером. Парень был доволен собой и своим внешним видом.

За сборами прошло довольно много времени, и именно это Феликс и не любил во всем событии, потому что целый день насмарку — это не то, чему он был рад. Однако сегодня другие обстоятельства, другой повод, поэтому Ли не был слишком расстроен тем, что лишь к вечеру был свободен, и то, свободен лишь номинально. Эта подготовительная суета помогала ему отвлечься и не думать о том, что он мог опозориться неведомо каким образом перед важными людьми, особенно перед Хенджином, или же не понравиться кому-то из семьи Хван. Простые, но требующие внимания действия отвлекали его, заставляя переключаться, возвращаться в реальный мир, не накручивать себя, покуда это было возможно. И вот, когда все наконец были готовы, семья Ли с некоторыми слугами расселись по каретам и двинулись в путь. Дорога не отняла много времени, и они уже были на месте, где их ждали. Слуги семьи Хван любезно забрали у Ли верхнюю одежду и проводили до бального зала, где оркестр, с их появлением, начал играть легкую и непринужденную музыку, будто приветствуя их. Впрочем, это являлось правдой. В зале, помимо них, уже было несколько человек, и, соблюдая этикет, они направились к ним, чтобы поприветствовать знакомых. Вскоре стали собираться и другие гости, бывшие не менее важными людьми в графстве, однако все же менее влиятельными, и со всеми нужно было здороваться и перебрасываться парой дежурных фраз ради приличия, что, однако, занимало довольно много времени. Хозяева же пока что не показывали себя, видимо, ждали подходящего момента. Что тоже являлось правдой, согласно правилам этикета.***

Очередная приятная слуху музыкальная композиция закончилась, а за ней началась новая, однако было в ней… что-то другое. Она была, будто более торжественной. Это словно был невербальный сигнал к тому, чтобы гости были готовы к чему-то. И этим чем-то явно было появление Хванов. Словно какое-то представление. Но все в рамках того, что требовалось.

Итак, гости, понявшие, что к чему, взглянули на роскошную лестницу, ведущую на второй этаж, оттуда и стали спускаться Хваны. Естественно, первыми спустились глава семейства и его супруга, они вышли с разных концов лестницы, взявшись за руки лишь у ее подножия. Собравшиеся поаплодировали. Далее спустился он.

Хенджин вышел в свет один, ведь невесты у него не было, однако его появление вызвало достаточно большой ажиотаж, в том числе, по вышеизложенным обстоятельствам. Парень был одет в костюм, идентичный Феликсову: черные брюки, такого же цвета, но чуть блестящая и переливающаяся в свете свечей рубашка и элегантная прическа, представлявшая собой распущенные волосы, доходившие до плеч, которым придали небольшой объем. Он был, словно само совершенство, темный ангел, спустившийся с Небес, дабы порадовать простых смертных своим присутствием.

Феликс было уронил свою челюсть на пол из-за шока и восхищения, однако вовремя придержал ее, выражая восторг одними лишь сияющими глазами. Хенджин был еще прекраснее, чем мог вообразить Ли, хотя у него было достаточно богатое воображение. Парень стоял ближе всего к лестнице, так как именно с семьей Ли Хваны должны были поздороваться первыми, и пока все ждали выхода Йеджи, у блондина в голове не было буквально ни одной мысли; лишь прекрасный образ нереального человека перед глазами.

Наконец вышла и Йеджи. Такая же элегантная и изящная, в прекрасном платье цвета хорошего и дорогого вина, с красиво уложенными волосами, поблескивавшими в полутьме зала, с длинными черными перчатками на руках и бордовой помадой на губах, — она была великолепна, едва ли не затмевая свою мать, но Феликс, увы, смотрел совсем не на нее. Его взгляд был прикован к Хенджину, который тоже смотрел на него в ответ, слегка улыбаясь, будто играя. Глашатай назвал хозяев и те пошли прямо к семье Ли, чтобы поприветствовать их первыми. Родители говорили с родителями, а Хенджин… О, Боже, он шел прямо к Феликсу, а у того чуть ли не дрожали коленки. Это нормально вообще, что он ведет себя с парнем, как будто ему восемь и он впервые увидел красивую девочку?.. А Хенджин ведь мужчина…

— Приветствую тебя, Феликс, в нашем скромном имении, — начал Хван, поклонившись. Феликс поклонился в ответ. Голос его был лучше всяких фантазий, он обволакивал все вокруг, да и самого блондина тоже, словно теплое одеяло, звуча просто волшебно. Ли натурально начинал плыть. Наверное, это было ненормально, но сейчас его это волновало меньше всего, — Надеюсь, тебе все понравится. А пока прошу меня извинить, нужно уделить внимание другим гостям. Я найду тебя позже, а пока оставляю тебя на Йеджи.

— Да, хорошо, — все, на что его хватило. Как рядом с таким человеком можно было держать себя в руках? — Здравствуйте, госпожа Хван, — молодому графу все же пришлось взять себя в руки, чтобы поприветствовать будущую невесту. Он поклонился в знак приветствия.

— Здравствуйте… Может, не будем столь официальными, что думаете? — сразу предложила она после небольшого реверанса.

— Да, конечно, давай, — поддержал ее идею Феликс, — Рад встрече с тобой.

— Это взаимно, — улыбнулась девушка, — Мой брат поприветствует всех от моего и своего имени, а мы с тобой, может, побеседуем немного? Я очень впечатлена твоим стилем письма, кстати.

— Спасибо, мне приятно. Да, конечно, я только за, — а в мыслях только одно: лишь бы Хенджин быстрее пришел. Не то, что бы ему была неинтересна Йеджи, просто… Сейчас ему хотелось поболтать именно с парнем, а Йеджи… как-нибудь в другой раз. Им же еще всю жизнь вместе жить как-никак…

Пара отошла подальше ото всех и стала вести беседу, причем очень увлекательную. Госпожа Хван оказалась весьма интересным собеседником, умела поддержать разговор на многие темы, однако Ли все же посматривал по сторонам, ища глазами элегантного молодого человека. По его одеяниям почти невозможно было догадаться, кто он, по незнанию можно было спутать его со слугой, если бы не то, что рубашка его была черной, а не белой, манеры не были свойственны слуге, осанка, подача себя, — все выдавало в нем поистине королевскую особу. Хенджин притягивал к себе множество взглядов, не только Феликсов, ведь был действительно тем, с кем хотелось бы поговорить или просто потратить время впустую.

А потому он неприлично долго здоровался с каждым гостем, ведь буквально любой желал переброситься парой словечек с будущим лордом Дэвонским. Но вот наконец он закончил с формальностями и направился в сторону пары. К тому времени Феликс уже успел полностью переключить свое внимание на Йеджи, ведь ему не хотелось, чтобы девушка подумала, будто она ему совсем не интересна, да и постоянно искать Хвана глазами было утомительно. А потому лаконичное и спокойное: «Надеюсь, ты не против, что я украду твоего жениха, сестричка?» и рука на его плече заставили блондина чуть ли не проститься с жизнью прямо на месте. Не только из-за того, что это было слишком неожиданно, но еще и потому, что Хенджин впервые за вечер был достаточно близко.

Йеджи тем временем посмеялась, немного попричитала о том, что братец хотел отобрать у нее вообще все, но затем все же с улыбкой сказала, что не против «похищения». Феликса, как истинную жертву сего акта, никто и не подумал спросить, хотя ответ его был бы очевиден. Очнулся от своеобразного и странного транса Ли только тогда, когда Хенджин, ведший его за руку, остановился посреди сада и произнес:

— Наконец-то мы остались одни.