— Давай, стучи, — Марья подталкивает Ивана локтем, и он нервно сглатывает, еще раз глядя на огромную «НЕ БЕСПОКОИТЬ» табличку на двери лаборатории второго предвестника.
— А мы точно не можем… Зайти попозже?
— Нет. Нам – тебе – приказали принести лорду Дотторе эти документы в срочном порядке. И лично в руки. — Безжалостно сыпет коллега соль на рану, и Иван еле удерживается от вздоха. Сначала ты просто рядовой солдат, идущий по своим делам, а потом тебя отлавливает какое-то двоюродное начальство и внезапно ты уже мальчик на побегушках, идущий доставлять бумаги одному из высокоранговых предвестников. Спасибо, что хоть Марья согласилась составить ему компанию и не бросить товарища без моральной поддержки.
— Ладно, — еще раз взвесив, что хуже: проигнорировать надпись, прямо посылающую тебя куда подальше и возможно получить выговор от предвестника, или проигнорировать прямой приказ начальника и точно получить выговор от него, Иван переминается с ноги на ногу и стучит.
Проходит добрая минута, прежде чем дверь открывается, но вместо лорда Дотторе или кого-то из обычной команды его ассистентов на пороге стоит смутно знакомый темноволосый мужчина.
— Добрый день, — Иван едва не спотыкается о слова, не зная, как ему обращаться к собеседнику. Он выглядит совершенно не так, как должен выглядеть кто-то, работающий под началом Дотторе. На нем нет никакой униформы: ни лабораторного халата, ни, что важнее, маски; он одет, как типичный житель Мондштадта, и, если бы Иван не знал, что это невозможно, он бы подумал, что в лабораторию предвестника случайно забрел какой-то путешественник, — Иван Снежнов из 25ой девизии. Генерал Смирнов поручил мне срочно доставить эти документы лорду Дотторе. Лично в руки.
— Оу, — мужчина выглядит так, будто именно этого и ожидал, и это немного успокаивает Ивана. Он снова окидывает собеседника взглядом, надеясь, что это не выглядит слишком грубо со стороны. У него за ухом заправлено перо. Явно наспех, потому что его заостренный кончик покрыт совсем свежими чернилами, которые успели заляпать кожу на виске незнакомца. К его одежде, все еще чудной для такого места, прицеплена цепочка. На ней болтается особый увеличительный монокль — Иван видел такую разновидность у некоторых сумерских ученых, работающих на Фатуи. Тогда, может, мужчина относится к их числу? Но если он просто приглашенный специалист, почему именно он открывает дверь-
— Доктор, то есть, лорд Дотторе в данный момент не здесь, — вырывает его из мыслей предположительно-ученый, легко улыбаясь, — Но вы можете зайти через… — Он зачем-то бросает быстрый взгляд себе за спину, куда-то вглубь лаборатории, — Пару часов.
Так и знал, что не надо было стучать, тьфу ты.
— Спасибо, что сообщили, — Иван страдальчески вздыхает и разворачивается, мгновенно забывая о всех подозрениях в сторону незнакомца из-за перспективы мотаться с документами еще два часа. Однако Марья, все это время стоявшая от них на расстоянии нескольких шагов, вдруг оказывается совсем рядом и кладет Ивану руку на плечо, заставляя его остановиться.
— На самом деле, господин Острвиндр, не могли бы Вы передать ему бумаги? Вы увидите его раньше, чем мы, к тому же, за эти два часа у нас могут начаться срочные сборы.
—Да, хорошо, — прежде чем Иван успевает опомниться, Марья выхватывает конверт с документами у него из рук и буквально впихивает ее ученому. Тот принимает ее с такой же невозмутимостью и пропадает обратно в лабораторию.
— …Генерал Смирнов оторвет мне голову. Зачем ты это сделала?! — Пораженно шепчет Иван, едва за незнакомцем закрывается дверь, — Это прямое нарушение приказа! И мы отдали ультраважные документы какому-то левому- какому-то- да кто это вообще?! Откуда ты его знаешь??
— Откуда ты его не знаешь? Мне казалось, буквально все, кто больше раза был у лаборатории, знают Острвиндра, — Марья как-то слишком уж спокойна для того, кто только что подставил своего друга перед начальником и предвестником разом.
Иван только открывает рот, чтобы ей об этом сообщить, как его тут же прерывает возглас с другого конца коридора:
— Иван, Марья! Вот вы где, — Боренька часто машет рукой, зовя друзей к себе, — Я вас обыскался уже! Что вы тут забыли? Надя ж не на смене сегодня.
— Ваня напоролся на Смирнова, и тот поручил ему отнести лорду Дотторе документы.
— А, вот оно что. Тогда понятно, что вы так надолго пропали. Струсил поди с предвестником разговаривать, — Боренька добродушно хохочет, и Иван закатывает глаза. У Бореньки-то, конечно, такой дилеммы бы не возникло, он не позволяет каким-то там табличкам себя останавливать. — И что, как прошло? Не съел тебя?
— Мы через Острвиндра передали в итоге, — продолжает выкладывать всю подноготную их без пяти минут преступления Марья, — Господина предвестника… Не было в лаборатории.
— «Не было», — фыркает Боренька, и Иван кидает ему непонимающий взгляд. Что это за тон еще? — Погоди, Острвиндр? Он вернулся?!
— Что значит «вернулся»? — Не выдерживает Иван и мотает головой, — И кто это, наконец?!
— Ванька не знает мужа Дотторе, что ли? — Боренька корчит самое неверящее лицо на земле, игнорируя мгновенное «КОГО.» от Ивана. Марья кивает с притворно-печальным видом.
— Эх ты. Ты что, тут только работой занимаешься? Ладно, так и быть, расскажу. Помнишь тот огромный проект, которым лорд Дотторе занимался… Больше года назад уже, получается? Ну, который-
— Давайте не тут сплетничать, — обрывает друга Марья, толкая обоих мужчин в спины, — Хоть в другой коридор выйдем.
— Ладно-ладно, — Боренька машет руками, сдаваясь, пока Иван просто молча смиряется с судьбой. До другого коридора они, правда, не доходят – едва они заворачивают за угол, Марья сама продолжает разговор:
— Проект еще был связан с элементальной энергией, и там было столько нюансов, что нам пришлось приглашать экспертов из других организаций. Помнишь?
— Да, и? — Если честно, Иван запомнил это только потому, что его тоже привлекли к поиску специалистов. Если так подумать, а почему это он уже который раз занимается работой не по должности-
— И ну! — Марья закатывает глаза, — Одним из таких экспертов был Эвр Острвиндр. Он состоит в гильдии искателей приключений, он учился в Академии Сумеру, и он активно практикует алхимию, так что мы его с руками оторвали, как только он откликнулся на заявку.
— А, — теперь он, кажется, припоминает. Тогда понятно, почему мужчина показался ему знакомым, — Хорошо. Но работа над проектом закончилась давным-давно, что он тут делает? Что-то пошло не так и он вернулся? И когда он успел… Когда они успели стать супругами??
— Они не успели, Боренька преувеличивает, — Марья вздыхает, — Мы даже не знаем, есть ли между ними что-то большее, чем дружеские отношения. Но! Мы почти уверены, что есть.
— Все доказательства на лицо, — энергично кивает Боренька. Ивану кажется, что его лицо после этого разговора навечно застрянет с выражением крайнего недоумения на нем.
— Это еще какие?
— Ну, для начала, как я и говорил, Острвиндр работал с лордом Дотторе над проектом. Но потом, когда он был завершен, Острвиндр просто остался! Они так сблизились за время сотрудничества, что решили продолжить его, и Дотторе даже не потребовал вступления Острвиндра в Фатуи! Он тут месяца проводит и у него нет ни должности, ничего, он просто… здесь, потому что этого хочет, а Дотторе ему позволяет.
— И каким образом это доказывает, что они, эм, вместе? Возможно, господин предвестник позволяет это, потому что ему это выгодно. Да и даже если они правда сблизились, почему они не могут быть просто друзья- — Собеседники смеривают его такими взглядами, что Иван резко забывает, что хотел сказать.
— Потому что по ним видно, Вань, — веско сообщает Марья, — И вообще, с обычными друзьями лорд Дотторе так себя не ведет.
— …Это ты лорда Панталоне так обозначила?
— Ладно, плохой пример, ни одни обычные друзья так не собачатся, но тем не менее! Такое просто надо чувствовать, понимаешь. И мы с Боренькой чувствуем, что между этими двумя есть что-то большее.
— Да-да! — Боренька важно поднимает палец, — И если б ты не был лошарой полным, ты бы это тоже понимал. Вот, например, месяц назад Острвиндр все-таки вернулся к своим делам в гильдии и уехал из страны, и приехал обратно, судя по всему, только сегодня. Так вот, пока он был в отъезде, он писал Дотторе письма! И знаешь, откуда мы это знаем?
— Не потому что вскрывали его личную переписку, я надеюсь? — Иван вздыхает, но потом действительно пытается предположить, — Вам… Ммм… Надя сказала?
— Угадал. Надя видела, как…
…как лорд Дотторе вскрывает конверт, едва завершив очередной опыт. Это привлекает внимание девушки – конечно, нет ничего необычного в том, что иногда ему доставляют корреспонденцию прямо в лабораторию, но обычно предвестник игнорирует любые письма, если на них не стоит пометка о срочности, до конца рабочего дня или хотя бы до перерыва. А этот конверт совсем не выглядит, как что-то срочное… Или что-то официальное, если уж на то пошло. Надя, конечно, совсем не нарочно всматривается в предмет в руках предвестника, в конце концов, это нарушение личных границ, и просто неуважение к начальнику. Просто пушинка одуванчика, нарисованная чьей-то аккуратной рукой на конверте, очень бросается в глаза.
Интересно, это чья-то подпись? Тайный знак? Просто рисунок?
Лорд Дотторе откидывается на спинку стула, и Надя поспешно отворачивается обратно к своей документации, боясь быть пойманной на том, что в открытую пялится на предвестника. Но через несколько минут унылого заполнения отчета об изменении веществ в пробирках она не выдерживает и снова косится на начальника. Тот все еще читает письмо — подперев рукой щеку, внимательно, без следа того нетерпеливого безразличия, с которым он читает большинство других сообщений. И он… улыбается.
Нет, конечно, предвестник улыбается довольно часто. Настолько, что за время работы у него Надя научилась делить все его улыбки по категориям. Это, можно сказать, необходимый для выживания навык, без которого она не задержалась бы в роли одного из его ассистентов так надолго.
Так вот, эта улыбка каким-то образом ломает всю тщательно выстраданную классификацию. Она радостная, как после удачного завершения особо важного исследования, но в ней отсутствует привычная мания, сопровождающая предвестника в такие моменты; она спокойная, но в ней нет ни намека на обычно едва прикрытое высокомерие. Она не вызвана приступом исследовательской эйфории, но она такая же искренняя, она не продукт его манипуляций, но она такая же умиротворенная. Она задумчивая, и ничем на это не похожая. Странная.
Надя бы описала ее, как счастливую.
— И?? Даже если это не додумки Нади, письмам от друзей тоже радуются-
— Если этот друг не Панталоне.
— …Если этот друг не Панталоне. — Соглашается Иван с резонным замечанием Марьи, — В любом случае, это ничего не доказывает.
— В смысле! — Он не уверен, что когда-либо видел Марью такой возмущенной по поводу чего-то, не касающегося ее службы Царице. — Хорошо. Ладно.
Девушка вдруг резко поворачивается к Бореньке, который, совершенно не ожидав такого напора, подает назад на пару шагов:
— Расскажи ему про тот случай.
Тот выглядит таким испуганным, будто Марья приказала ему убить его сокомандника:
— А мы точно не можем… Рассказать ему что-нибудь другое?
— Ничему другому он не поверит, ты глянь на него. Нужно идти с козыря.
— …Вот ей-богу, ты когда на меня так смотришь, у меня чувство, что я долг перед отечеством отказываюсь исполнять, — И он еще Ивана обвинял в том, что тот зассал перед предвестником.
— Ее величество Царица, между прочим, Архонт Любви. Так что, технически, это действительно долг отечеству, — Марья скрещивает руки и кивает для придания аргументу большего веса.
— Ты права… — Боренька вздыхает с не очень искренней горестью и отдает честь, — Но если меня кто услышит, я свалю всю вину на тебя. Так вот, — Он вдруг смотрит Ивану прямо в глаза, — Иду я как-то по коридору и слышу…
Как безошибочно узнаваемый голос лорда Дотторе спорит с кем-то на весь коридор. И Бореньке не то чтобы нужно идти в этот коридор, ему вообще по-хорошему в другую сторону, но какая-то божественная сила — воля Царицы, не иначе, — заставляет его остановиться и вжаться в стену ровно за поворотом, вслушиваясь в идущий разговор.
— Эвр, куда ты меня несешь? — Предвестник говорит сквозь стиснутые зубы, и несмотря на то, что сформулированы его слова, как вопрос, предупреждение в его тоне настолько явное, что даже Бореньке становится не по себе.
— К Коломбине, — Острвиндр, в свою очередь, звучит почти раздраженно. Они что, разбранились из-за чего-то? И в смысле алхимик куда-то его несет?
Боренька осторожно, сантиметром головы, самым крайним краешком глаза, высовывается из-за стены. И картина, которая предстает перед его глазами, побивает все его предположения.
Острвиндр действительно несет лорда Дотторе на руках. Как принцессу. Охренеть, а он думал, что под этими красными бардовскими рукавами мышц нету… А еще что эти рукава обычно белые.
Оба мужчины покрыты кровью.
Основной ее источник, похоже, сам предвестник — прямо в центре живота у него зияющая рана, из которой торчат какие-то непонятные куски чего-то. Уцелевшая одежда пропиталась кровью так, что с нее капает прямо на пол, несмотря на то, что лорд Дотторе зажимает рану рукой.
У Острвиндра рассечен лоб — безобидная травма, в отличие от того, что досталось предвестнику, но кровь заливает ему все лицо, явно неприятно попадая в глаза. Даже с такого расстояния Боренька видит, как у алхимика слиплились из-за нее ресницы. Щиплет, поди, ужасно.
И руки у него тоже в крови, аж по локоть, но Боренька уже не уверен, ранены они у него или он об Дотторе запачкался.
Вдобавок к этому, они оба бледные, взъерошенные, покрыты какими-то осколками, и от них несет дымом и железом так, будто они либо только что вылезли из ада, либо жарили шашлык, но забыли надеть мясо на шампуры. А потом мангал взорвался.
Полный ужас, короче.
— Абсолютно нет. Разворачивайся. — А они, тем временем, продолжают спорить. Боренька облегченно выдыхает от осознания того, что сквозь зубы он разговаривает не из-за едва сдерживаемого раздражения, а из-за того, что ему перелопатило внутренности.
— Мы не успеем дойти до комнаты с нужным оборудованием, — твердо отвечает Острвиндр дрогнувшим на середине фразы голосом и ускоряет шаг. Боренька поспешно прячется обратно за угол. Хотя смысла особо в этом нет – алхимик смотрит не на дорогу, а на предвестника.
— Если ты-
— Ты умираешь от потери крови, Зандик, замолчи. Не разговаривай со мной, — тут же огрызается Эвр, не давая собеседнику даже закончить.
Каким-то образом это успешно затыкает лорда Дотторе. Он смотрит на алхимика еще секунду, а потом вдруг обмякает, крепче обвивая свободной рукой чужую шею и утыкаясь Эвру в плечо.
Эвр поворачивает за угол так быстро, что даже не замечает старающегося слиться со стеной Бореньку.
— Я правильно понимаю, ты увидел раненого предвестника в руках человека, не являющегося членом организации, и ты не сделал ровно ничего?
— Ой слушай, вот не начинай, — Боренька морщится и отмахивается от него рукой, — Мне Марья по первое число за это всыпала, когда я ей рассказал.
— Уж поверь, — подтверждает она тут же, кидая осуждающий взгляд на друга, — Но ты не отвлекайся. Он тебе не для этого это рассказал.
— Эта история еще хуже, чем та, что рассказала Надя, — Иван закатывает глаза, — Ну нес он его раненого, и что? Чтобы не дать лорду Дотторе умереть от кровопотери с ним даже друзьями быть не надо, достаточно быть просто приличным человеком. Все еще не доказывает ничего, кроме того, что вы слишком одержимы чужой личной жизнью.
— Знаешь, что? — Марья опасно щурится, вздергивая подбородок, и Иван на мгновение почти жалеет о своих словах, — Ты прав. Насчет документов.
Что?
— Мне не стоило отдавать их кому-то, не являющемуся членом организации, даже если этот человек в приятельских отношениях с предвестником. Это было безответственно с моей стороны.
— Эээ… Я имею в виду, да, но-
— Поэтому тебе стоит вернуться в лабораторию и забрать их.
Боренька вполголоса говорит «уууу», прижимая ладонь ко рту.
— Ты шутишь? — Неверяще спрашивает Иван, игнорируя друга, — Почему ты вдруг…
— Потому что ты был прав. Иди и забери документы, пока с ними ничего не случилось.
А. Она злится.
— А знаешь, ладно! Так и сделаю! — Он разводит руками, округляя глаза, тут же снова закатывающиеся чуть ли не внутрь головы, и идет обратно к двери.
В самом деле, так завестись из-за того, что Иван не поддерживает их коллективный бред. Ну простите, что у него есть чем заняться помимо выдумывания сплетен об отношениях вышестоящих.
Он так занят мыслью о друзьях, что открывает дверь, едва постучав. В конце концов, там скорее всего никого нет, кроме этого самого Эв-
Никого нет, кроме этого самого Эвра.
Который тихо смеется над чем-то, когда Иван только заходит. Который не касается спиной стола только потому, что опирается на его поверхность локтями. У которого в волосах запуталось перо, выпавшее из-за уха.
Над которым нависает лорд Дотторе.
Едва Иван успевает осознать открывшуюся перед глазами картину, оба ученых, словно по команде, поворачивают к нему головы.
Глаза Эвра лукаво сощуриваются в узнавании, и он прижимает палец ко рту. Пока Иван, абсолютно парализованный от ужаса, смотрит за движением руки, он запоздало замечает, как все лицо алхимика усыпано смазанными багровыми пятнами.
Он отводит взгляд чуть в сторону, чувствуя начинающуюся дрожь в коленях, и тут же натыкается прямо на горящий взгляд предвестника.
Он первый раз видит его без маски. У него красные, кроваво-красные глаза, и его рот изогнут в хищной, острозубой – с каких пор у него острые зубы — улыбке. Она угасает, едва предвестник осознает, что произошло.
— Полагаю, на двери есть табличка, — с ледяной вкрадчивостью начинает лорд Дотторе, и вторая волна страха чудом вышибает Ивана из ступора.
Он умудряется выскочить из лаборатории с такой скоростью, будто у него не подкашиваются колени.
Едва дверь со злосчастной, трижды проклятой табличкой захлапывается за ним, он приваливается к ближайшей стене, тяжело дыша и борясь с желанием схватиться за сердце.
Лицо предвестника все еще стоит у него перед глазами. Вынимающие душу, нечеловечески красные глаза. Ряд акульих зубов, обнаженных узкими, измазанными в багрянце губами.
…Блять, так и знал, что не надо было стучать.