Это заведение не славилось добродушием, гостеприимством, чистыми стаканами или хотя бы маломальским уютом. Здесь собирались те, кто предпочитал оставаться инкогнито, хотел уединения, имел проблемы с законом, ведь хозяин заведения не выдаст по самой банальной причине. Ему просто наплевать. Поэтому на невысокую сгорбившуюся фигуру в зимней мантии черного цвета никто даже не обратил внимание, когда она открыла дверь, впуская холодный зимний ветер, снег и саму себя, заходя во мрачное помещение, где было хотя-ты тепло. Скинула капюшон, расстегивая низ мантии, но оставила верхние пуговицы, подходя к барной стойке. Посмотрела на мужчину средних лет, с черными густыми волосами, вьющимися и словно искрящимися от отблесков огня из-за пробивающийся седины. Щетина покрывала всю нижнюю часть лица, а неухоженные черные усы и вовсе скрывали верхнюю губу. Раздраженно выдохнул, посмотрев на девушку, что молча рассматривала его, словно чего-то ожидая. Рыжие волосы, вьющиеся от природы, были спутаны, на лице затягивалась рана, явно обещая стать тонкой полоской шрама, рассекающей скулу, зеленые глаза явно утратили свою яркость. Рыжие брови изредка подрагивали, как и правая часть лица, явно от усталости, но ему, как и на всё происходящее, было плевать на её состояние.

— Либо заказывай, либо проваливай.

— Комнаты сдаёте? — Он хмыкнул, оглядывая её внешний вид. Мантия явно была дорогой, значит, деньги при себе имелись, но она выбрала именно это подобие воровского притона.

— Тринадцать сиклей за ночь. Четыре за еду. — На стол легли несколько золотых монет.

— На пару дней. — Смахнул монеты с барной стойки, кивнув на лестницу, чтобы она шла за ним. Обернулся на лестнице, отмечая легкую хромоту, которую молодая женщина старалась скрыть, явно сцепив зубы. Открыл перед ней дверь, застыв в проёме, когда она вошла, оглядывая маленькую комнату, больше похожую на конуру. Сквозь засаленное окно практически не пробивался холодный свет, кровать явно видала и лучшие дни, занимая практически всё свободное пространство. У окна, вплотную к кровати, стоял старый деревянный стул, а возле двери стояла тумба с ржавым тазом, в котором можно было наколдовать себе воду. — Отлично. — Равнодушно сказала она, расстегивая мантию и кинула ту на кровать, поднимая облако пыли. Хозяин заведения покосился на её изодранное черное платье.

— Ужин подать?

— Не стоит. У вас полно посетителей. — Отозвалась девушка, разворачиваясь к нему. — Спасибо. — Он замер, посмотрев на дверной косяк, прежде чем фыркнуть и уйти, закрыв за собой дверь, оставляя её в одиночестве. Девушка подошла к маленькому треснувшему зеркалу, что висело над тазом и повернула лицо, разглядывая будущий шрам. Провела по нему тонким маленьким пальцем, не обращая внимания на засохшую кровь под ногтями, после чего уставилась на собственное отражение, словно оно должно было дать ей хоть один ответ. — Не знаю, слышишь ли ты меня, но это не сороковой год, как ты сказал в лесу. Это тридцатый. Одна тысяча девятьсот тридцатый, дятел ты всемогущий. Тебе сейчас четыре года. Ты просчитался. Не знаю, что за ритуал ты сотворил, но у тебя есть примерно десять лет, чтобы прийти в себя и рассказать мне весь план. Потом я обязательно влезу в неприятности, но ради того, чтобы ты набрался сил, так и быть, я не буду отсвечивать. — Она усмехнулась. Все клятвы были ещё в силе, а это значит, что Марволо знал, что делает. Очевидно, такой временной просчет не понравился даже ему, поскольку шрам в виде молнии, спрятанный под чёлкой, о котором она практически забыла, дал о себе знать слабой болью, в момент, когда она озвучила дату, которую узнала через выброшенную газету. Продолжала смотреть на своё заёбанное отражение. Знала бы, что ей уготовано, привязала бы в молодости к ноге якорь, чтобы ни одна гнида её не смогла вытащить со дна реки.

Но выбора было не так много. Либо это, прогулка по аллее молодости Тома Марволо Реддла, в ожидании пробуждения самого виновника приключения, либо смерть от рук директора своей бывшей школы, которую искренне считала своим домом.

Да и свой выбор она уже давно сделала.

— Помирать, так весело, да…Грейс Джеймс Тейлор? — Она же не может представляться своим именем, полученным в честь деда, или прадеда, один Мерлин знает, сколько это имя передавалось в их семье, пока не приобрело женское окончание. Выпрямилась, перестав смотреть в зеркало и подошла к кровати, рухнув поверх мантии. Лишь достала из своего мешочка маленький флакон с восстанавливающим зельем и, осушив его одним глотком, закрыла глаза, впервые за долгое время, не видя никаких снов.

Утро встретило её заледеневшими конечностями. Она с удивлением обнаружила на себе старое потрепанное одеяло, заштопанное столько раз, что с трудом можно было определить его цвет, а выпавший из рук флакон стоял на подоконнике, вместе с металлическим подносом, на котором была миска, наполненная серовато-зеленой субстанцией, которая явно должна была быть кашей. Гарриет взяла ложку, протерев её в руках и окунула в свой завтрак, после поднеся к губам. Лизнула, ожидая реакции. Не тошнило, не выворачивало наизнанку, это было даже…вкусно? Да, выглядело просто отвратительно, но Гарриет съела всё, думая, где можно раздобыть приличный кофе, который бы стал идеальным завершением столь паршивого и холодного утра. Раскрыла мешочек из ишачьей кожи, задумчиво хмыкнув.

— Интересно, платья он тоже туда запихнул…Мерлин, сколько же здесь трусов. — Пробормотала она, просовывая руку и хохотнула, ощутив знакомую ткань под пальцами. — А вот и платье. — Выдохнула, доставая длинную черную ткань, которую намотала на руку для удобства. Переоделась, смотря на ноги. Сапоги тоже бы не помешали. Покосилась на мешочек. — Да вряд ли. Акцио, сапоги? — Неуверенно проговорила она, и личный тайник тихо шевельнулся на её поясе. — Да ладно. Что ты туда запихнул? Как это всё вытряхнуть? — Посмотрела на кровать, думая о том, чтобы вытащить всё на её поверхность. Улыбнулась мыслям, что она вполне может найти там помимо зелий и половины своего гардероба ещё и кофе.

***

Хозяин Кабаньей Головы, заведения абсолютно не пригодного для благовоспитанных волшебников и волшебниц, хмуро косился на девушку, что спускалась вниз, вежливо здороваясь и благодаря за завтрак, после скрываясь в дверях.

По утрам она уходила, возвращалась лишь вечером, усталая и вымотанная, отказывалась от ужина и спала без задних ног, после чего весь процесс повторялся снова и снова, на протяжении двух недель. Придраться не получалось. Она платила за комнату, не лезла с вопросами, не рассказывала о себе и не обращала внимания ни на кого вокруг.

Этот день почему-то стал иным. Спустилась только к полудню, попросив бутылку сливочного пива и села у камина, уставившись на огонь.

Трактирщик оглядел пустое помещение и раздраженно выдохнул, посмотрев на девушку.

— Как зовут хоть?

— Грейс.

— Просто Грейс?

— Грейс Тейлор. — Равнодушно ответила Гарриет, делая глоток и вновь замолчала.

— Странная ты.

— Спасибо. — Отозвалась она, скрыв усмешку. — Я сегодня съеду. — Помолчав, предупредила она, повернув голову. — Заходите на открытие.

— Открытие? — Только кивнула, указав большим пальцем за спину. — Паб открыла? — Устало оскалилась, мотнув головой.

— Нет, купила старую кофейню, обустраивала её. — Кто же знал, что этот идиот впихнул ещё и половину своей части сейфа в её сумку-тайник. Она обещала молчавшему Волдеморту не отсвечивать, но не обещала, что не попытается хоть как-то наладить свою чёртову жизнь. Трактирщик спросил, что там будет. — Кофейня, всё так же. Не всем же надираться, как не в себя, огненным виски.

— Меня зовут Аберфорт. — Помолчав, выдал мужчина, словно тем, что представился, дал своё согласие посетить и её забегаловку, раз уж она своими ночевками в этом захолустье дала ему заработать.

— Знаю. — Врала. Она его видела в своём времени, но не знала имени. Недовольный и ленивый хозяин Кабаньей головы, куда её притащили однажды Фред и Джордж, чтобы обсудить способы распространения нахальных открыток, что перевирали песенки и веселили младшие курсы. Тогда он даже не обратил на них внимания, поскольку выгонял какую-то женщину, чьего лица она не увидела из-за вуали. — Но мне очень приятно.

***

Нагнать посетителей оказалось до омерзительного просто. Надпись на стекле, что ученикам Хогвартса будет предоставляться огромная скидка, сделала своё дело, приманивая старшекурсников, которым дозволялось выбираться в Хогсмид, а потому школьники с неким восхищением оглядывали маленькую кофейню, обитую изнутри деревом, где хозяйничала невысокая женщина в черном платье, которая взмахом своих рыжих кудрей вызывала восхищение и волны сплетен.

В этих слухах она была и приближенной Гриндевальда, и любовницей Аберфорта, на деньги которого и выкупила кофейню у старой волшебницы, миссис Бисмарк. Гарриет как-то даже услышала краем уха, что именно из-за неё погибло двенадцать пьяных волшебниц, решившихся показать магию где-то в Ирландии, прежде чем на них открыли охоту перепугавшиеся маглы.

Тем не менее, человеческая природа играла ей на руку, ведь в лицо все улыбались и даже часто заходили в её кофейню, чтобы выпить чашечку бодрящего напитка и подкрепиться выпечкой, о происхождении которой она умалчивала. Спустя месяца два-три, когда снег наконец-то начал таять и солнце начало благоволить, в кофейне появился портрет, повешенный на стену за прилавком. С него смотрел мужчина, достаточно молодой и привлекательный, с надменным и самодовольным взглядом. Он никогда не разговаривал, изредка поправляя темный пиджак на себе, лишь оглядывая все заведение. Некоторые ученики замечали, что когда Гарриет, или как они её знали, Грейс, ходила между столиками, спрашивая, чего-бы им хотелось ещё, он неотрывно следил за ней.

Паренек с Рейвенкло после клялся, что видел его белозубую улыбку, адресованную хозяйке безымянной кофейни, но поверить в то, что мужчина на портрете, который каждый вечер уходил за пределы рамы куда-то ещё, мог улыбаться, было сложно.

— Это кто? — Аберфорт рассеянно кивнул поставленной перед ним чашке, вновь посмотрев на портрет. Она пожала плечами.

— Мой муж. Покойный ныне. — Просто ответила она.

— Ты как-то слишком юна для брака. Не думал, что ты миссис. — Подметил мужчина, но она только хохотнула, взмахом своей палочки прибираясь за последними посетителями. Сейчас она закроет кофейню и уйдет на второй этаж, чтобы насладиться живописью. Или же начнёт готовить зелье, как будет настроение. А может вообще уснёт мертвым сном, надеясь проснуться в своём времени. — Как он умер?

— Страшно. — Даже не солгала. — Он лишился сил и его казнили. Я успела сбежать.

— И не хотела умереть с ним?

— Я бы предпочла, чтобы этот высокомерный кусок говна, не умирал в принципе. — Проговорила Гарриет, сделав кофе и себе. Кто бы знал, как сложно было договориться о поставках этого сорта.

— Как-то ты не лестно отзываешься о покойнике. — Взглянул на слабо усмехнувшийся портрет. Тот даже не оскорбился.

— Если я умру, он меня сам убьет. — Мрачно пробормотала, после усмехнувшись. Она не так представляла себе этот план. По крайней мере фразу Марволо перед ритуалом о том, что ей снова придется кое-чем пожертвовать, она представляла иначе.

Даже сейчас, не зная этот гребанный план целиком, она продолжала ему следовать.

И пусть Марволо просчитался, закинув её на лишнее десятилетие, хуже уже не станет.

***

Жизнь потихоньку начала превращаться в рутину, в которой унылые дни сменяли друг друга, невольно заставляя думать о том, что вся её жизнь была наваждением, слишком реалистичным сном, от которого она наконец-то пробудилась. Просыпалась на рассвете, готовила кофейню к открытию, болтала с волшебниками до трех, наливая им кофе и угощая выпечкой, после закрывала лавку, иногда наведывалась в Кабанью голову, а после проводила вечер за рисованием.

Марволо, который был всего лишь портретом, следовал за ней в пустую раму на верхних этажах, наблюдая, как она рисует, или же продолжает совершенствоваться в зельях. Марволо в голове молчал, изредка вызывая в шраме боль. В эти моменты она понимала, что у её рутины всё же была мрачная предыстория, о которой она даже рассказать не могла, связанная обетом верности.

Это был такой же рутинный день с маленьким наплывом посетителей (всего пять человек за целый день), отчего Гарриет хотела закрыть кофейню и придаться безмятежному сну, когда дверь распахнулась, оповещая хозяйку о новом клиенте. Девушка нацепила на лицо привычную улыбку, выпрямившись, и замерла, смотря на зашедшего человека в светло-сером костюме, который внимательно изучал обстановку своими холодными яркими голубыми глазами. Шрам на лбу неистово заболел, выряжая всю ненависть Марволо, но Гарриет продолжала улыбаться, глядя на безумно молодого Альбуса Дамблдора.

— Добрый день. — Она расправила плечи, опираясь на высокую стойку руками, где обычно предпочитали сидеть те, кому не хотелось занимать столики. — А я вас здесь не видела. Вы проездом в Хогсмиде? — Шрам начал пульсировать от боли, пока мужчина которого она бы явно не узнала, не попав однажды в воспоминание, где он был молод, смотрел на неё с теплой и вежливой улыбкой.

— Добрый день. Нет, что вы, я преподаватель в Хогвартсе, пришел навестить своего брата, а он уже порекомендовал ваше заведение.

— Брата?

— Да, он сказал, вы неплохо ладите. Хотя, я полагаю, он не хотел проводить время в моей компании, а потому столь бесцеремонным образом сплавил меня сюда. Я буквально слышу, как скрипят ваши зубы. — Он прошел через крошечный зал со столиками, садясь за стойку, пока Гарриет говорила, что хотела закрыться пораньше. — Могу я попросить чашечку кофе?

— Конечно. — Через несколько минут перед мужчиной стояла маленькая чашка, а сама Гарриет постаралась отвлечься от пришедшего, на свой рисунок, который, словно ощущая её нервозность, начал бегать по пергаменту, не давая себя завершить.

— Давно вы здесь? — Подняла голову, словно не понимала вопроса. Вот ему точно лучше не знать, что она возникла в глуши Запретного леса, куда даже лесничие не заходили.

— Также как и все люди, с момента рождения. — Он улыбнулся, явно оценив шутку.

— Учились в Хогвартсе? — Она слабо рассмеялась, глядя на его лицо. Точно не верил, но виду не подавал.

— О нет, я…была на домашнем обучении.

— Родители?

— Муж. — За время тренировок с ним она и в правду узнала больше, чем за семь лет в Хогвартсе. — Он…присматривал за мной, когда я была ребенком, а потом мы поженились. — Печальный взгляд был направлен в витражное окно. Прикусила губу, вздохнув. — Мне его так не хватает. — Повела плечом. — Не буду вас утомлять моим печальным прошлым. Чей вы, говорите, брат? — Вновь улыбнулась, думая о том, что нужно как-то растрясти Марволо, чтобы этот паразит в её мозгу начинал функционировать. Да, она дала ему десятилетие прийти в себя и прошло всего пара месяцев с момента перенесения её тела, но в кафе на кофеёк заскочил Альбус, сука, Дамблдор, а она, бросая монетки в колодцы желаний, таких собеседников не просила.

— Аберфорт. — Она хохотнула. — О, прошу прощения, я не представился. Альбус Дамблдор. — Она кивнула, представляясь в ответ.

— Не признала в вас родство. — Он спокойно поднял голову, глядя на портрет.

— Вы пишете? — У Гарриет постепенно пропадали силы быть вежливой. Она не хотела, чтобы разрушился образ, который она создала. Им пока не стоит знакомиться с той её частью, которая выводит из себя вообще всё живое.

— Сам. Нарисовался. — С паузами произнесла она, улыбаясь. Дамблдор отставил нетронутую чашку, вежливо улыбнувшись.

— Не буду докучать вам. — Она кивнула, глядя на то, как мужчина уходит. Закрывать кофейню сразу же было бы подозрительно, а потому она достала непочатую бутылку с янтарной жидкостью, которую обычно добавляла в кофе желающим.

Не смей пить.

Она хохотнула, наливая коньяк в бокал, после чего подняла руку, приветствуя Марволо.

— Ну здравствуй, дорогой. Спасибо, что защитил моё сознание. Том, между прочим, делал это более нежно. Ты по моему мозгу как катком проехал.

Почему ты его впустила?

— Прояви воображение. Всех впускаю, но именно этого учителя из школы — нет, потому что в будущем он доломает меня, тебя, а потом ещё и грохнет, просто потому что так надо.

Доломает?

— Пока ты был в отключке, я думала. — Пригубила алкоголь, поморщившись. — Ему ничего не стоило вмешаться в то дело, когда Хвост подставил Сириуса. Но он этого не сделал. Ему было выгодно, чтобы я росла как собака, желая любви, любого знака внимания. И справедливости конечно же, куда мы без неё. — Пробормотала последнее, усмехнувшись.

Я безмерно счастлив, что твой мозг пытается что-то анализировать, но не думаю, что у меня пока что хватит сил с тобой долго дискутировать. Дамблдор хотел узнать, сколько тебе известно, он считает, что ты сторонница Гриндевальда. Сейчас твоя главная задача — сидеть тихо и быть мирной и дружелюбной.

— Сам-то веришь, что у меня получится? — Марволо замолчал и Гарриет поняла, что ответа она не дождется. Очевидно, к кофейне и подозрительной активности на втором этаже этого здания у него вопросов не было. Значит, делала она всё правильно. Но вот дружить с Дамблдором она не хотела. В воспоминаниях был слишком яркий диалог, состоявшийся в Атриуме. Она взмахнула рукой, запирая дверь заклинанием и застонала. — Да ты прав, прав, то, что происходит куда важнее моей злобы на старого деда, но ты не мог бы посвятить меня в план? — Выдохнула, забирая бутылку и медленно пошла наверх, шатаясь на лестнице. — Я как слепой котенок тыкаюсь, полагаясь только на твоё обещание, что ты всё исправишь, но ты ещё пешком под стол ходишь в этом времени и понятия не имеешь, что дал какую-то клятву. Давай уже, раскрывай все свои секреты. — Гарриет сделала новый глоток, прежде чем поставить бокал и бутылку на пол, после рухнув на старую одноместную кровать. — Я не знаю уже, Марволо, стоит ли игра свеч…Может, мне и в самом деле было бы проще, если бы я тебя грохнула…

Кофейня была закрыта неделю. Целую неделю Гарриет приходила в себя, изредка трезвея благодаря кофе, которого было у неё в избытке, но трезвость ей не нравилась, и она снова уходила в себя, забывалась, чтобы хоть как-то отвлечься от того, что она ничего не понимает в происходящем.