Персиваль Грейвс знал, что в данном случае склонности к таким вещам скорее последствия "воспитания" и травмы, чем просто предпочтения, и знал, что этим лучше не пользоваться, а помочь, но...
Но немного позже. Не сейчас. Сейчас у него есть дело поважнее. Перед ним, на широкой кованой кровати, застеленной белоснежным бельем, сидит, поджав под себя ноги, белокожий юноша. Он обнажен, его руки зафиксированы за спиной его же ремнём, а глаза завязаны галстуком, несколько минут назад снятым с шеи Персиваля. Грейвс крутит в руках тонкий длинный прутик, ничего не предпринимая, просто наслаждаясь видом.
- Ты такой красивый, Криденс, - юноша вздрагивает и поворачивает голову на звук, но ничего не отвечает.
Мужчина тихо обходит его, вставая сбоку, и медленно проводит прутом вниз по руке. Криденс судорожно вздыхает.
- Такой чувствительный, - легкий удар по раскрытым ладоням.
Юноша опускает голову и вжимает ее в плечи, но ладони оставляет в прежнем положении. Персиваль наносит еще пару ударов, от которых, впрочем, совсем скоро не останется и следа, затем бесшумно склоняется и легко целует Криденса в выступающий позвонок на шее. Бэрбоун издает невнятный звук и сжимается, Грейвс ухмыляется, откладывает прут и бережно оглаживает юношу по спине. Пальцы медленно касаются чувствительной кожи на многочисленных шрамах, переплетающихся, уходящих на плечи, предплечья и ладони. Персиваль чувствует поднимающуюся в душе волну неприязни (тесно граничащей с ненавистью) к Мэри Лу. Он никогда не дойдет до такого. Он никогда не причинит мальчику боли. Не больше, чем тому было нужно.
Мужчина освобождает запястья юноши от ремня и произносит:
- Ложись на спину, Криденс, - голос Персиваля немного сел.
Тот не сразу, но подчиняется, дрожа, укладывается на свежие простыни, стыдливо прикрывая трясущимися руками пах.
- Нет, мой мальчик, - Грейвс вновь берет в руки прутик и шлепает юношу по кистям.
Криденс вздрагивает, резко втягивает в себя воздух и отворачивает голову, утыкаясь в подушку, но рук не отнимает. Персиваль догадывается, что мальчик уже возбужден, и от этого у него по телу распространяется тепло, а на губах появляется легкая самодовольная ухмылка.
- Криденс, - максимально серьезно и строго, - не заставляй меня приковывать твои руки к изголовью.
Юноша ерзает по простыням и тихо скулит, и Грейвс понимает, что тот совсем не против такого поворота событий. Взмах руки - и ремень змеей обвивает бледные запястья, убирая руки от паха и приковывая их к кованому изголовью. Криденс сводит колени, все еще пытаясь прикрыться. Персиваль накрывает руками его щиколотки:
- Может, их мне тоже зафиксировать?
Бэрбоун мотает головой, и мужчина тянет его за ноги, раскладывая на кровати полностью открытым. Грейвс не может оторваться от юноши. Бледная кожа с еще более светлыми, будто бы светящимися изнутри шрамами, которые, впрочем, Криденса ничуть не портили, длинные стройные ноги, аккуратный член, сейчас подрагивающий, полностью возбужденный, с покрасневшей, блестящей от смазки головкой, впалый живот, изящные ключицы, напряженная шея... Покусанные алые губы, которые юноша и сейчас терзал зубами.
- Совершенство, - Персиваль прикрыл глаза.
Он было потянулся ослабить, а то и вовсе снять галстук, как вспомнил, что сделал это получасом ранее и просто прочистил горло. Мужчина медленно снял пиджак, начал расстегивать рубашку и Криденс, слыша шелест одежды, приподнял голову от подушки, пытаясь хотя бы прислушаться - за плотной тканью галстука все равно ничего не разглядишь.
- У меня есть к тебе предложение, Криденс, - Грейвс заметил внимание Бэрбоуна.
Он заинтриговал мальчика, но высказывать предложение не спешил, оставляя юношу в еще более напряженном состоянии. Избавившись от брюк, Персиваль взмахнул палочкой, а затем положил ее на стопку сложенной одежды и приблизился к кровати. Откуда-то из кухни ему прямо в руки по воздуху приплыла пара восковых свечей. Криденс охнул, откинувшись на подушки, и начал ерзать на кровати, бормоча "дадада пожалуйста". Персиваль ухмыльнулся: мальчик не мог не узнать запах церковной свечи.
Персиваль Грейвс знал, что в данном случае склонности к таким вещам скорее последствия "воспитания" и травмы, чем просто предпочтения. Он знал, и каждый раз честно обещал себе разобраться с этими дурными последствиями. Но немного позже. Не сейчас.