× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Твоё отношение к четвергам танцует по грани от любви до ненависти.

С одной стороны, по четвергам бар заполнен завсегдатаями, народ тратит больше обычного, да и Игги всегда рядом, чтобы потрепаться.

С другой, четверг — вечер караоке. Кара-грёбаное-оке. В дерьмовом баре на Южной стороне, где даже не обслуживают несовершеннолетних. Так какого хрена люди вообще занимаются этим дерьмом? Серьёзно, в чём кайф нажраться, спотыкаясь забраться на импровизированную сцену и слюнявить своими мерзкими ртами тот же микрофон, которым до вас воспользовалась куча народу, а затем испоганить несколько приличных песен?..

Если ты ещё хоть раз услышишь, как кто-то коверкает «Сантерию», в ход пойдут кулаки.

В сухом остатке лишь одно преимущество — чаевые. Чем пьянее становятся эти тупые ублюдки — а большинству из них нужно хорошенько накидаться, чтобы блеснуть своими вокальными данными, — тем больше они дают на чай, а чем больше они дают на чай, тем более сносным становится их пение.

Ты берёшь с подноса мокрый бокал и начинаешь его вытирать, в то время как на сцену выходит хихикающая блондинка на высоких каблуках. Ты киваешь на вступительный рифф выбранной ею песни, а затем съёживаешься, когда она открывает рот и портит классику Стиви Никс. Некоторым просто, блядь, и пытаться не стоит.

Слава богу, времени остаётся примерно на три песни, прежде чем Игги прикроет свою караоке-лавочку — серьёзно, на хуя вообще? — на ночь, и большинство посетителей расходятся по домам. Бар затихает, столики пустеют один за другим; все кто хотел уже опустошили свои кошельки и выставили себя дураками. Ты надеешься, что завтра утром они проснутся, чувствуя себя настолько глупо, насколько им, блядь, и следует.

Как раз выходит группа чуваков, когда входит парень. Ты наблюдаешь, как он направляется к бару, снимает кожаную куртку и кладёт на соседний с собой табурет. Парень симпатичный, даже с порозовевшими от уличного холода щеками и носом, но он выглядит измученным, и твой внутренний бармен включается в работу.

— Что тебе налить, Рыжий?

— Виски. Чистый. — Ты тянешься к бутылке «Джонни Уокера» на полке, но парень останавливает тебя протянутой рукой и вздыхает. — Нет, подожди. Водка и апельсиновый сок. Один шот и большой стакан.

Ты выгибаешь бровь, но парень не смотрит на тебя, поэтому ты ничего не говоришь, готовя ему отвёртку слабее мочи. Ты добавляешь соломинку и зонтик для пущей убедительности и с лёгким интересом наблюдаешь, как парень разом выпивает половину.

— Тяжёлый день?

Парень либо не замечает, либо игнорирует сарказм.

— Да, денёк и правда выдался тяжёлый.

— Работа или на личном фронте?

— Этот вопрос подразумевает, что у меня есть личная жизнь.

Ты принимаешься натирать следующий бокал, пока подражательница Стиви продолжает убивать каждую клеточку твоего мозга. Ты переводишь дыхание. Ещё две песни. Три, если Игги расщедрится.

— Значит, работа. Чем занимаешься? — ты проработал в баре достаточно, чтобы знать распорядок дня, знать, когда народ приходит выпить, а когда поболтать. Ты ненавидишь клише и не особо любишь это делать, но, чёрт возьми, бумажник благодарит тебя, когда ты подсчитываешь чаевые.

Рыжий впервые поднимает на тебя глаза, и его взгляд нельзя трактовать никак иначе: он блуждает по твоему лицу, груди, татуировкам (тем, которые можно разглядеть), и на его губах появляется лёгкая улыбка. Чёрт, обычно ты не уходишь домой с клиентами, но, когда парень облизывает губы и отводит взгляд, у тебя возникает желание отсосать ему.

— Я, э-э, вроде как занимаюсь частными расследованиями.

— Частный детектив, значит? Следишь за всякими придурками?

— Именно. — Его улыбка превращается в настоящую ухмылку.

— Хм, — ты ставишь бокал и берёшь другой. — Это так же весело, как и звучит?

Парень смеётся достаточно громко, чтобы заглушить окончание песни.

— Честно? Членов намного меньше, чем можно было бы ожидать из названия, так что...

— Какая досада, — ты подмигиваешь ему и отворачиваешься, чтобы налить дешёвого разливного пива одному из завсегдатаев. Улыбка Рыжего на месте, когда ты возвращаешься к нему; достаточно яркая, чтобы отвлечь от сцены, где-кто-то строит из себя Мадонну. — Так что стряслось? Не удалось поймать мужа с любовницей в захудалом мотеле?

— Нет, напротив, я поймал и мужа, и любовницу...

— В захудалом мотеле?

— В захудалом мотеле. Они даже дешёвые занавески не задёрнули, по сути, сделали мою работу за меня.

Ты киваешь, стараясь выглядеть впечатлённым.

— Вот как? Значит, подзаработал сегодня?

— Слава яйцам. Очевидно, фотография — не в числе моих природных талантов.

— Разве это не усложнило бы работу в частном сыске?

Он пожимает плечами.

— Вот почему я потратил две штуки баксов на фотоаппарат, который делает самое сложное дерьмо за меня. Мне нужно только навести и нажать.

За этим кроется очевидная шутка, но ты пропускаешь её мимо ушей и берёшь очередной бокал.

— Две штуки, да? Дороговатый аппарат. — Тебе по хер на камеры, но ты знаешь, как разговорить клиента.

— Зато надёжный. — На этот раз парень делает глоток поменьше. — Я, конечно, предпочитаю, чтобы всё, что мне нужно, попадало на камеры видеонаблюдения, но такое бывает не всегда.

— Потому что не везде есть камеры, да? Тут их точно нет, уж я-то знаю.

— Дело не только в этом, — парень чуть выпрямляется на табурете, явно увлечённый своей работой. — Камеры невероятно ненадёжны. Их можно наебать кучей способов, это если не начать с того, что просто их вырубить.

Ты убираешь стакан и прислоняешься к задней стойке.

— И всё же ты предпочитаешь их своему до хуя дорогому фотоаппарату?

— Это просто лишние усилия на работе.

— Разве на работе не положено прилагать усилия?

Парень наклоняет свой стакан к тебе в шутливом приветствии.

— Ты меня подловил.

Ты некоторое время молча наблюдаешь за ним, затем наливаешь себе выпить. Последний звонок через двадцать минут, и тебя некому остановить. Ты делаешь приличный глоток, а затем ещё один, когда Мадонна заканчивает и кто-то затягивает вызывающую головную боль «Аллилуйю». Должно быть, это последняя песня на сегодня, а потом Игги включит музыкальный автомат и ты снова сможешь дышать, блядь.

Ты возвращаешься к Рыжему.

— Значит, это тяжёлый день на тяжёлой работе заставляет тебя пить в четверг вечером?

Парень фыркает, усмехнувшись, и ты не знаешь, что его развеселило: упоминание четверга, или то, что ты назвал его отвёртку выпивкой.

— Я действительно подзаработал. Это был солидный клиент, понимаешь? Считай, вчетверо увеличил ту жалкую сумму, что оставалась на моём банковском счёте.

— Но?

— Но, — он вздыхает, играет с розовым зонтиком и поджимает губы, прежде чем снова вздохнуть и продолжить: — у меня был другой клиент. Полная противоположность первому. Родилась и выросла на Южной стороне, понимаешь? И я взялся за её дело только потому, что она была в таком грёбаном отчаянии, когда пришла...

— Что случилось? — спрашиваешь ты, потому что это неписаная истина твоих должностных обязанностей, но в то же время тебе реально любопытно.

— На прошлой неделе она выгнала своего бывшего, торговавшего метамфетамином, а на этой, вернувшись домой, обнаружила там полный разгром, а птичка пропала.

— Птичка?

— Да, у неё была эта птица… чёртов попугай, чувак. Весь такой разноцветный и прочее. Вот он и исчез. И не улетел, пока кто-то рыскал в квартире. Тварь сидела в огромной грёбаной клетке, пока хозяйка на работе. Замок был срезан.

— Дерьмово.

— Она сказала, это дело рук её бывшего. Настаивала, что это он, и, чёрт возьми, умоляла меня проверить. Что я и сделал. Заглянул к нему сегодня, пока он был на встрече со своим офицером по условно-досрочному освобождению.

— И?

— И попугай лежал в пакете в его морозилке.

У тебя сводит живот.

— Это пиздец, — выдыхаешь ты, неспособный на большее.

Рыжий кивает и допивает остатки напитка.

— Ага.

Из угла доносится нездоровое жужжание, когда Игги снова включает музыкальный автомат, и ты понимаешь, что слишком увлёкся рассказом и пропустил конец очередного убийства непревзойдённой классики на сцене. Ты смотришь на Игги, тот ухмыляется тебе, вводя номер на музыкальном автомате. Начинает играть группа Clash, и ты тут же чувствуешь себя лучше.

Ты оглядываешься на Рыжего.

— Расскажи мне что-нибудь ещё, — просишь ты. — Это, вероятно, одна из самых депрессивных историй, что я слышал на этой работе, а я слышал до хуя депрессивного дерьма. Разбавь это чем-то.

Тот хмурится.

— Чем-то получше или похуже?

— Лучше. Определённо, бля, лучше.

— Я имею в виду… На самом деле мне не следует распространяться о своей работе, раз уж я частный детектив, и моя работа касается частной жизни клиентов. — Он играет соломинкой и смотрит в свой пустой стакан, затем медленно улыбается тебе. — Должно быть, это алкоголь превращает меня в болтливого ублюдка.

Ты медленно выгибаешь бровь. Ты знаешь, что парень шутит или, по крайней мере, пытается, но его глаза немного остекленевшие, улыбка медленная, а взгляд постоянно устремляется к татуировке на твоей шее. Так что, возможно, дело и правда в алкоголе, если парень может напиться с одного шота.

— Я расскажу тебе свою историю, если ты расскажешь мне свою, — предлагаешь ты с похотливой ухмылкой. Следующий за этим смех парня громкий и глупый.

— А у тебя есть что рассказать?

— Шутишь? Да я проклятый низкооплачиваемый психотерапевт, учитывая то дерьмо, которое тут выслушиваю. А давать поразительно бесполезные советы — своего рода часть моих должностных обязанностей бармена. — Ты ухмыляешься ему и снова принимаешься натирать бокал. — У меня куча историй, чувак.

— Вот значит как?

— Ага, блядь. Чёрт, да буквально сегодня заходил чел и рассказал мне такой охуенный пиздец о замороженном попугае…

Рыжий снова смеётся, по-прежнему глупо и громко, но это заставляет тебя улыбнуться.

— Это чертовски неуместно.

— Это ты рассмеялся.

— Подловил, — снова говорит парень с тем же шутливым жестом приветствия.

Ты киваешь в сторону его стакана.

— Хочешь ещё?

— Мне нельзя слишком много пить.

— Я делаю неплохую безалкогольную отвёртку.

Парень потирает лицо руками и тихо посмеивается.

— Да-да, ладно, дай мне одну из них.

Ты наливаешь ему апельсиновый сок, объявляешь завсегдатаям о последнем звонке и возвращаешься к Рыжему. Потому что тот горяч и интересен, и, скорее всего, ты его больше никогда не увидишь, так что можешь немного повеселиться, пока парень не ушёл.

— Давай, — призываешь ты, подойдя к нему. — Расскажи, над чем ещё работаешь. Что-нибудь хорошее.

— Ладно, — он делает паузу и водит донышком своего стакана по барной стойке. — Есть одно дело… Не знаю, чувак, в полиции считают, что это фигня, так что понятия не имею, зачем я это расследую...

— Копы — кучка идиотов, чувак, а ты сегодня раскрыл два дела. Что там у тебя?

Он всё ещё колеблется, и ты задаёшься вопросом, то ли это из-за мнения копов, то ли потому, что парень знает, что не должен делиться таким количеством информации. Наконец Рыжий пожимает плечами и поднимает на тебя взгляд.

— В последнее время произошло несколько краж со взломом. Слышал о них?

Ты разводишь руками, указывая на обстановку вокруг.

— Ты видишь, где мы находимся, Рыжий? Дерьмовый бар в дерьмовом районе. Тут постоянно кражи.

— Да, но... — Он наклоняется ближе, заговорщический, взволнованно. — Ладно, копы не считают, что случаи как-то связаны, и я понимаю, потому что на первый взгляд общей составляющей нет, но я не могу перестать думать об этом. Девять краж на Северной стороне за последние десять месяцев, и все с подвохом.

— Что ты имеешь в виду?

— Я о том, когда богатеи развлекаются всю ночь вне дома, занимаясь тем, чем, чёрт возьми, занимаются богатые люди, а когда возвращаются к себе, дома всё нормально. Сигнализация не сработала, ничто не выглядит странным, и на первый взгляд всё на месте. Потому что грабитель забирает такие вещи, что владельцы неделями не понимают, что у них что-то пропало! И даже когда понимают и идут подавать заявление, а в полиции просят записи с их камер видеонаблюдения, они включают эту заезженную пластинку про «Мы живём в одном из самых безопасных районов города, нам не нужны камеры. Бла, бла, бла, и прочая хуйня».

— Серьезно? Так и говорят? — ты забираешь несколько пустых бокалов со стойки, но продолжаешь слушать.

— Ну за минусом бла-бла-бла и прочей хуйни, да.

— Ублюдки. И как, чёрт возьми, они не понимают, что их ограбили?

Рыжий пожимает плечами.

— Чувак, они настолько, блядь, богаты, что одно бриллиантовое колье лежит вперемешку с двенадцатью другими бриллиантовыми колье, и они не замечают пропажи бриллиантового колье, пока не наступает время для этого конкретного бриллиантового колье.

— Вау. — Ты ухмыляешься, ставя пустые бокалы позади себя. — Ты когда-нибудь раньше произносил «бриллиантовое колье» столько раз в одном предложении?

— Я пытался объяснить это брату, используя яйца Фаберже, но он указал, что они невероятно редки и любой сразу же заметил бы пропажу.

— Сразу же?

— Ничего подобного.

— Богатые люди, чувак, — усмехаешься ты.

— Скажи? Когда растёшь в бедности, замечаешь, блядь, что хлеба на один кусок меньше, чем было. — Он качает головой, делает ещё глоток. — В любом случае, как я уже сказал, копы думают, что это фигня. Они расследовали каждое дело так же, как и любую кражу со взломом, но доказательств не нашли, да так всё и оставили. Нет никакой детали, связывающей эти преступления, но...

— Но?

Парень пожимает плечами.

— Интуиция подсказывает мне, что они связаны.

— И как часто твоя интуиция тебя подводит?

Он фыркает и снова бросает взгляд на твою шею.

— В личной жизни? Считай постоянно. Но в работе? Почти никогда.

— Тогда вперёд. — Ты возвращаешься к протиранию стойки. — Доверься своему чутью.

— Думаешь?

— Конечно. Но, как я уже сказал, я всего лишь низкооплачиваемый психотерапевт и все мои советы бесполезны.

— Поразительно бесполезны.

Ты улыбаешься, парень улыбается в ответ, и ты думаешь, что, возможно, видишь его не в последний раз.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Тем вечером он возвращается домой с улыбкой на лице. Все картинки замороженных попугаев исчезли, их заменили голубые глаза, бледная кожа и обилие татуировок. Он хочет увидеть эти татуировки снова. Познакомиться поближе с каждой из них.

Он принимает душ, рисуя в воображении, как пальцы с fuck u-up обхватывают его член, касается себя с мыслями о мышцах предплечья, двигающихся под чернилами татуировки в морской тематике, и кончает, представляя, как кусает татуировку на шее, пока кожа вокруг неё не становится такой же красной, как сама татуировка.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

— Ты должен рассказать мне о татуировках, — говорит парень, когда ты видишь его в следующий раз.

Прошло всего три дня, и он выдаёт это сходу. Не здороваясь, ничего не заказывая, даже не дав тебе возможности спросить, что ему налить. Просто сразу переходит к татуировкам, будто знает тебя несколько недель, а не видит второй раз в жизни.

И ты в курсе, что он заметил их. Взгляд парня задерживался на твоей шее слишком часто для человека, который не заинтригован, но ты не осознавал, что оказываешь на него такое сильное влияние. Не представлял, что твои татуировки так сильно повлияли на парня, и, если тот так очарован тремя, которые может видеть, хотелось бы знать его мысли о тех, которые скрыты от его глаз…

В ответ на его настойчивость ты приподнимаешь бровь и скрещиваешь руки на груди, а парень смотрит на тебя так невероятно пристально, что ты ничего не можешь с собой поделать.

— Тебе повезло с такой дурацкой причёской, она выделяет тебя в толпе, иначе хрен бы я тебя узнал.

— Пиздёж. Я весьма запоминающийся. — Он снова оглядывает тебя и мгновенно превращается из обычного клиента в не обычного клиента. — А теперь расскажи мне о татуировках.

— Собираешься заказать что-нибудь, прежде чем начать раздевать меня глазами?

— Любопытно узнать, есть ли что-нибудь ещё под этой одеждой. — И, хотя парень, по сути, читает твои мысли, он краснеет, говоря это, и тебе хочется лизнуть его разгоряченную кожу.

— Ах, чёрт. Так вот почему ты вернулся? А я-то думал, дело в моей убийственной отвёртке.

— Это явно был какой-то высококачественный апельсиновый сок, но водка показалась мне дешёвой.

— Серьёзно? Ты распробовал водку в том огромном стакане?

Он ухмыляется, и ты улыбаешься в ответ, и, хотя у тебя была смутная мысль, что парень может вернуться, ты не можешь отрицать, что рад его видеть. Ублюдок чертовски горяч.

— Только что выпил пива с братом, — говорит он, избегая твоего взгляда, — так что сегодня больше никакого алкоголя. Что ещё припрятано у тебя в рукаве?

Тебе интересно узнать о его правиле одного напитка, но ты не собираешься давить.

— Как насчёт безалкогольной мимозы, раз уж тебе так понравился наш апельсиновый сок? Как отвёртка, но только, знаешь, ещё лучше.

— Лимонад и Спрайт делают апельсиновый сок лучше?

— Когда пьёшь апельсиновый сок, как трезвенник, то так и есть, бля.

— Ну разве кто-то будет спорить с такой логикой?

Ты берёшь ингредиенты и искоса поглядываешь на парня.

— Имеешь в виду, кто был бы настолько глуп, чтобы спорить с барменом по поводу такой логики?

— Конечно, чувак, именно это я и имею в виду.

Тебе нравится его улыбка. Нравятся его руки под этой рубашкой. Нравится, как он подшучивает над тобой. Если бы он был не прочь выпить, ты подмигнул бы ему и налил «Трипл-сек» бесплатно. Вместо этого ты наливаешь ему мимозу и остаёшься поболтать. Сегодня воскресенье, у тебя есть время.

— В следующий раз не выпивай с братом, прежде чем прийти сюда, и я смогу приготовить тебе нормальный коктейль.

Лицо парня светится, но заметно, что он пытается оставаться невозмутимым.

— Правда? И какой твой фирменный?

— Известно, что моя сангрия с белым персиком кружит головы.

— Персиковая сангрия? В этом изысканном заведении?

Ты смеёшься, показывая ему фак.

— Слушай, может, это и захудалая дыра, но выпивка превосходная.

— Тогда, видимо, мне придётся заказать эту сангрию, когда я приду в следующий раз.

— Чертовски верно.

Парень делает глоток, и лёгкая улыбка появляется на его губах.

— Всё ещё хочу услышать историю татуировок, — говорит он.

— Тех, которые ты можешь видеть, или тех, которые не можешь?

Парень медленно исследует твоё тело глазами, прежде чем встретиться с тобой взглядом, и ты только шире ухмыляешься. Парню нравится то, что он видит. Понравилось ещё тогда, когда он впервые оторвался от своего напитка и посмотрел на тебя, и ты думаешь, что татуировки могут иметь к этому какое-то отношение. Когда взгляд парня снова опускается, задерживаясь на твоей шее, ты только уверяешься в этой мысли.

Парень слегка ёрзает на табурете и снова смотрит тебе в глаза, выражение лица пустое, глаза тёмные.

— У тебя вишни на шее.

— Ага.

— Почему? — в его голосе слышны замешательство, юмор и неподдельное любопытство, но более того, его щёки красные, губы влажные, а голос достаточно низкий, чтобы заставить твой член дёрнуться. Вместо того, чтобы поддаться этому, ты улыбаешься воспоминаниям.

— Это было на спор.

— Кто-то поспорил, что ты сделаешь тату с парой вишен на шее?

— Нет. Кто-то поспорил со мной на что-то другое. Я проиграл, и вот результат.

Парень выглядит чертовски довольным таким ответом.

— Какое, блядь, пари ты мог проиграть, чтобы в итоге у тебя на шее оказались вытатуированы вишни?

— Это история для другого раза.

— О, да ладно тебе! — парень громко смеётся. — Ты не можешь сказать «а» и не сказать «б». Я пиздец как хочу узнать сейчас! Ну же, дай мне подсказку.

— Я сделаю для тебя мохито, гимлет и твою сангрию, а потом, может быть, расскажу о чёртовых вишнях.

Парень кивает, больше не смеясь, а ухмыляясь как идиот.

— Ещё три коктейля. Три визита. Не знаю, настолько ли хороши твои напитки, чувак.

— Хм. — Ты прислоняешься к задней стойке и лениво играешь с вырезом своей чёрной футболки, оголяя кусочек скрытой татуировки. — А я-то думал, тебе понравились мои татуировки.

Парень смотрит на твою шею, пальцы, на то, как ты касаешься своей татуировки.

— Они мне действительно нравятся, — наконец говорит он, и в его голосе звучит что-то другое. — Во всяком случае, те, которые я вижу.

Вместо ответа ты наливаешь себе двойную порцию Джека, потому что настроение беседы изменилось. Перешло от весёлого флирта и поддразнивания между барменом и клиентом к шёлковым простыням и группе «Nine Inch Nails», грохочущей из динамиков. Во всяком случае, так это представляется тебе, и тот факт, что ты это представляешь, значит… что-то.

Проблемы? Может быть. Что-то чертовски возбуждающее? О да. Опасное? Абсо-блядь-лютно.

Ты меняешь тему.

— И как мимоза?

Парень меняет её обратно.

— Отлично. Расскажи о морском рукаве.

— Морской рукав?

Парень кивает на твоё предплечье.

— Служил на флоте, что ли?

Ты опускаешь взгляд на своё предплечье. Это не рукав, пока нет, но насчёт морской тематики парень, может, и прав.

— Бля, нет. Никакого флота.

— Парусник, якорь, компас... Любитель ходить под парусом?

Ты разворачиваешь руку, чтобы он мог увидеть остальную часть татуировки: флаг, череп и скрещенные кости, выделяющиеся на чёрном фоне, и проводишь языком по тыльной стороне зубов.

— Под парусом? Не-а, чувак. Мне просто очень нравятся пираты.

— Пираты?

— Конечно. Почему бы и нет?

— Да просто. — Он играет соломинкой в напитке. — Так это что-то типа любви к Джонни Деппу?

Ты усмехаешься.

— Чувак из «Вилли Вонка»? Ни хрена. — Но потом ты делаешь паузу. — Может, в какой-то момент это была любовь к Ужасному Пирату Робертсу. Но очень недолгая.

Рыжий кивает.

— Он был весьма симпатичным. Хотя мне самому больше нравился Одноглазый Вилли.

— Твои двусмысленные намёки ужасны.

— Эй, пошёл ты, это искреннее признание в любви к классическому фильму. Балбесы никогда не сдаются, сука.

— Ага, дети-астматики и дерьмовые изобретения? Звучит как победители.

Парень ухмыляется тебе.

— У меня есть типаж.

— Типаж? Мертвецы или астматики?

— Ахаха. Джош Бролин в этом фильме просто мечта, ясно? Эти руки в толстовке без рукавов? Охуеть. — Он притворяется, что падает в обморок, прежде чем продолжить: — Дополни это тёмными волосами и чёлкой, и я весь твой.

— В «Балбесах» у Джоша Бролина не было ни тёмных волос, ни чёлки, — замечаешь ты, борясь с усмешкой и желанием провести рукой по своим волосам, слегка напрягши бицепс, просто чтобы увидеть реакцию парня.

— Тогда, должно быть, я подумал о ком-то другом.

— Флиртуешь ты из рук вон плохо.

Парню удаётся ахнуть и покраснеть одновременно.

— Я с тобой не флиртую!

— Конечно, Рыжий.

— Поверь мне, ты бы знал, если бы я флиртовал с тобой.

Ты поднимаешь обе брови.

— О, я, блядь уже знаю, и у тебя хуёво получается.

— По крайней мере, ты знаешь, что я делаю это, — отмечает парень, — значит, хоть что-то я делаю правильно.

— Как скажешь, чувак.

Тот встаёт, одновременно допивая свой напиток.

— Мне пора. Но собираюсь вернуться за своим мохито и надеюсь, что листья мяты будут свежими.

— Наисвежайшими, — обещаешь ты. Ты смотришь, как парень бросает пару банкнот на стойку бара, и понимаешь, что тот пришёл повидаться с тобой. И ничего больше. Он не хотел выпить, а умолял рассказать о татуировках и не мог отвести глаз от твоей шеи. Он пришёл повидаться с тобой. Ты шмыгаешь носом и опираешься руками на стойку позади себя. — Тебе сегодня нужно поймать каких-нибудь мужей-изменщиков?

— Жену-изменщицу, если быть точным. И жесточайший брачный контракт оставит её ни с чем.

— Ох.

Он снова бросает взгляд на твою шею, прежде чем слегка ухмыльнуться и отвернуться.

— Увидимся.

— Увидимся, Рыжий.

Ты смотришь, как он уходит. Ты не путаешься с клиентами, когда риск увидеть их дважды довольно высок, но для него сделал бы исключение. Для него ты мог бы сделать много исключений.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Ему снятся пираты, поедающие вишни. Он просыпается со стояком и кончает (одна рука на члене, другая на шее), а голос в ухе повторяет и повторяет:

Раздень меня. Раздень меня. Раздень меня.

Звонок телефона пугает его. И даже когда он слушает, как Тони Маркович рассказывает об очередной краже на Северной стороне, всё, о чем он может думать, это вишнёвый сок, стекающий по губам голубоглазого пирата.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Проходит ещё неделя, прежде чем парень возвращается, и выглядит он неважно.

— Всё в порядке, Рыжий?

— Долгая неделя, — это всё, что он говорит, садясь на то, что ты теперь про себя называешь его табуретом.

— Опять работа? Или у тебя внезапно появилась личная жизнь, о которой ты забыл мне рассказать?

На это ты получаешь желанную усмешку. Парень чуть выпрямляется на своём месте.

— Никакой личной жизни, о которой можно было бы рассказать.

— Какая жалость.

— А может и нет. — Он ковыряет нечто похожее на мозоль на тыльной стороне пальца. — Я бы действительно не отказался от мохито, если он всё ещё в продаже.

— Конечно, чувак. — Ты достаёшь ингредиенты и наблюдаешь за ним краем глаза. Даже если, возможно, ты и ожидал, что парень придёт раньше, и надеялся на это (совсем чуть-чуть), ты рад видеть его сейчас. В воскресный вечер единственные другие твои клиенты — обычные алкоголики, которых ты можешь обслуживать по памяти с закрытыми глазами.

И у тебя остаётся достаточно времени, чтобы постоять и поболтать с парнем.

— Изменщики становятся более изворотливыми? — спрашиваешь ты, зачерпывая лёд стаканом. — Встречаются в менее захудалых мотелях? Закрывают шторы, когда трахаются?

Он фыркает.

— Если бы. Подожди, нет, такого мне не надо. Бо́льшая часть моей зарплаты как раз за счёт изменщиков, которые слишком глупы и нетерпеливы, чтобы как следует задёрнуть шторы.

— Пожалуйста, скажи, что дело не в очередном попугае.

— Никаких попугаев, — уверяет он. — Хотя была ещё одна ситуация с потерявшимся домашним животным, но там был счастливый конец и три штуки баксов гонорара.

— Отличный результат, чувак.

— Ну да. — Он морщится и, когда ты передаёшь ему напиток, делает большой глоток. — Ты когда-нибудь видел вступление к «Эйс Вентуре»? Джим Керри спасает крошечную собачку, и благодарная владелица, э-э, говорит ему спасибо… в своей манере?

Ты ухмыляешься.

— Это когда она отсосала ему в коридоре?

— Ага, что ж, всё происходило примерно так, и владелица даже была очень похожа на цыпочку из фильма, только у меня была другая реакция, потому что, знаешь...

— Членов намного меньше, чем можно было бы ожидать из названия.

Парень смеётся, когда ты ссылаешься на ваш первый разговор.

— Именно. В этом и заключалась проблема.

— Не совсем счастливый конец. Но и не кажется такой проблемой, чтобы напиться, — говоришь ты, убирая беспорядок, оставшийся после приготовления мохито.

— Да, но дело и в других вещах тоже.

Ты делаешь паузу, не закончив с уборкой, и прикусываешь нижнюю губу. Это инстинкт, сформировавшийся на работе; может, парень и не должен говорить о своей работе, но он хочет. И ты послушаешь.

— Выкладывай, чувак, — наконец говоришь ты.

Парень вздыхает.

— Помнишь те кражи со взломом, о которых я тебе рассказывал? О Воришке с Северной Стороны?

— Ага.

— Что ж, он снова нанёс удар. Дважды.

— Чёрт. Дважды за последнюю неделю?

— Ну, за последнюю неделю поступило два сообщения, но, как обычно, богатые засранцы не знают, когда на самом деле произошла кража, потому что... Потому что они просто ни хрена не замечают.

— Ублюдки.

— Ага. А потом они идут подавать заявления в полицию, как будто считают, что их проблемы чертовски важны. Господи, они не представляют, сколько таких заявлений получают копы за один день, и ещё меньше представляют, насколько копам насрать, когда речь об одном из множества грёбаных колец с бриллиантами.

— Чёрт, чувак. — Ты бросаешь салфетку на стойку и сосредотачиваешь всё своё внимание на Рыжем. — Может, мне стоило сделать для тебя что-нибудь покрепче.

— Прости, — бормочет он, слегка краснея. — Это просто так расстраивает. Если я принимаю что-то всерьёз, то они нет, а я знаю, что это чертовски серьёзно. Придурки хреновы.

— И не поспоришь.

— Я понял это, как только поступил в академию. Я, блядь, знал, но дурацкая идея, что я могу взять и всё изменить, уже поселилась в моей голове, понимаешь? Думал, смогу сделать эту дерьмовую жизнь лучше.

— Чёрт возьми, Рыжий. — Обе твои брови взлетают вверх. — Ты был копом?

— Всего несколько месяцев, — признаётся он. — Не попав в Вест-Пойнт, я отказался от идеи служить в армии, и служба в полиции показалась мне следующим лучшим шагом. Сразу понял, что потребуется нечто большее, чем нетерпеливый идиот, чтобы изменить сложившиеся устои. Или хоть что-то в сознании этой облажавшейся группы людей.

— Кажется, кто-то слегка закусил.

Он пожимает плечами.

— Неважно. Я счастливее вне армии, чем будучи в ней, и счастливее делать то, что делаю сейчас, чем тогда. Просто мне потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в этом дерьме.

— Копание в дерьме переоценивают.

— Наверное, ты прав. Может, я и сейчас мало что понимаю. — Он делает ещё глоток, смотрит на тебя сквозь ресницы, а затем продолжает: — Некоторые копы вполне приличные люди. Не как «мы теперь лучшие друзья», но по типу «помоги мне выбраться из передряги».

— Конечно. — Свои сомнения по этому поводу ты оставляешь при себе. — Они и слышать не хотят о воре?

— Они по-прежнему не видят связи.

— Но твоя интуиция всё ещё подсказывает тебе, что она есть?

— Да.

Ты прислоняешься к стойке позади себя, скрещиваешь руки на груди и смотришь, как он потягивает свой напиток. Ты хочешь помочь — неписаная истина должностных обязанностей, — но не знаешь, можешь ли.

— Это действительно вкусно, — говорит парень, слегка приподнимая свой стакан. — Определённо кружит голову.

— Перед тобой член клуба непревзойдённых барменов.

— Забавно. А я — член клуба непревзойдённых членов.

— Вау.

— Ага.

— Это ужасно.

Парень ухмыляется.

— Возможно, но ты всё равно хочешь выяснить, правда ли это.

Ты, блядь, не можешь с этим поспорить, поэтому даже не пытаешься. Ты хочешь сменить тему, но парень тебя опережает.

— А членом клуба частных детективов ты случайно не являешься? — спрашивает он. — Мне бы не помешала любая помощь в этом деле.

— Э-э... Учитывая, как я рос, я, вероятно, лучше разбираюсь в самих кражах, чем в их раскрытии.

— Без шуток. Мои братья всё ещё злятся из-за полиции, хоть я и пробыл там всего ничего. — Он ухмыляется. — Кстати, у одного из них было довольно перспективное будущее в сфере торговли, когда я устраивался на службу.

— Южная сторона?

— Да, а ты?

Ты пожимаешь плечами.

— Никогда не задерживался на одном месте достаточно долго, чтобы назвать его домом. Года два, как более или менее осел. Но в каждом городе есть своя Южная сторона, и это единственное место, где я когда-либо жил.

Парень качает головой.

— Ненавижу богатеев.

— И всё же ты здесь, пытаешься решить их проблемы.

— Да, что ж, это дело меня достаёт.

Ты вздыхаешь.

— Послушай, в этом дерьме я не помощник, но, если тебе нужно с кем-то поговорить, ну, знаешь, подкинуть идеи или что-то в этом роде, ты знаешь, где меня найти.

— Правда? — его улыбка такая яркая, что тебе приходится отвести взгляд.

— Конечно, чувак.

— Спасибо. Это больше, чем кто-либо другой готов сделать.

Ты хмуришься.

— Ага. А откуда ты вообще знаешь о двух недавних кражах? Если копам насрать.

— Как я уже сказал, есть парочка, готовых мне помочь. Они не согласны с тем, что есть связь, по крайней мере, не вслух, но дают мне знать о новых заявлениях.

— О пропаже яйца Фаберже?

Он ухмыляется.

— На этот раз была монета.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной.

— Классические полцента 1811 года. Я пытался покопаться в этом, но после того, как узнал, что на недавнем аукционе одна такая ушла почти за миллион баксов... Чёрт, после этого, казалось, мало что ещё имело значение.

— Господи, блядь. Что бы я сделал за миллион баксов.

Рыжий смеётся.

— Ну и кто теперь ужасно флиртует?

— Я тебя умоляю. Это ты не можешь перестать пялиться на мою шею. — Он пялился не так часто, как в предыдущие разы, но всё же достаточно. Достаточно, чтобы ты мог представить, какие мысли бродят в его голове.

Парень пожимает плечами.

— Я люблю вишню.

— Тогда в следующий раз я приготовлю тебе «Олд фешен».

— Но без моего гимлета и сангрии я никогда не узнаю историю, стоящую за этой татуировкой! — Он прочищает горло и ёрзает. — Историю, которую я хочу узнать только из-за моей любви к вишне.

— Господи боже, Рыжий, как ты вообще умудряешься трахаться?

Он улыбается, его глаза сияют, и одного этого достаточно, чтобы ответить на твой вопрос.

— Обычно я начинаю с того, что представляюсь.

Ты ухмыляешься.

— Что, «Рыжий» тебя не устраивает?

— Не совсем оригинально.

Ты смотришь на его рыжие волосы и киваешь.

— Да, полагаю, ты чего только не слышал по поводу волос, да?

— Вагон и маленькую тележку. — Он долго смотрит на тебя, прежде чем продолжить. — Плюс, я вроде как тоже хочу знать твоё имя. Я не могу просто продолжать называть тебя барменом.

Ты приподнимаешь бровь.

— О? И часто тебе приходиться вспоминать обо мне?

— Каждую ночь.

— Ты грёбаный идиот.

— Я Йен, — на мгновение кажется, что он хочет протянуть руку для рукопожатия. Он этого не делает, и ты не знаешь, испытываешь ли облегчение или сожаление. — Йен Галлагер.

— Галлагер. — Это имя слишком легко слетает с твоего языка.

— Йен Галлагер.

Ты ухмыляешься, и парень выжидающе приподнимает бровь.

— Микки, — говоришь ты. Ты не называешь фамилии, но глаза парня сияют, блядь.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Он идёт домой и впервые за несколько дней, недель, а, возможно, и месяцев не борется с бессонницей. Его разум не перебирает каждую деталь краж со взломом на Северной стороне, и он не зацикливается на воре, совершившем их.

Никакого вора. Только бармен.

Только Микки.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×