× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Ты ищешь информацию в сети. Пусть ты и бросил школу и едва сдал на аттестат, но это скорее потому, что не особо-то и старался. На самом деле, аттестат ты получил только ради мамы.

Школа не для тебя — и никогда, блядь, не была — но ты проводишь исследование. И это не только библиотеки и быстрый поиск в Google. Ты копаешь глубоко.

Йен Галлагер.

Первые ссылки — на его работу. Что не даёт ничего полезного, кроме разве что адреса, который ты записываешь и откладываешь на потом. После идёт разрозненная информация: бюллетень с его фамилией и примерно дюжиной других фамилий выпускников академии, новостная статья, под которой он оставил комментарий год назад, какая-то другая статья о его гениальном брате... Ничего полезного.

Благодаря Facebook дело сдвигается с мёртвой точки. Йен больше года ничего не публиковал, но его профиль открытый. Требуется несколько часов прокрутки постов, чтения и снова прокрутки, пока ты не находишь комментарий, который цепляет. Подпись под фото девятилетней давности с братьями и сёстрами:

«В любом случае Фрэнк не мой настоящий отец, так что кого это ебёт, а-ха-ха.»

После ты проваливаешься в грёбаную кроличью нору информации, и самой важной оказывается Клейтон Галлагер.

У Клейтона Галлагера есть жена и двое детей, рождённых в браке. Клейтон Галлагер водит Lexus 2021 года выпуска. Клейтон Галлагер владеет собственным стоматологическим бизнесом.

Клейтон Галлагер живёт на Северной стороне.

И стоя за кустами в одном доме от его дома, ты смутно подумываешь о том, чтобы поправить балаклаву, встать перед камерой наблюдения и позволить ей мельком запечатлеть вишни на своей шее.

Но ты этого не делаешь. Несмотря на текущие доказательства обратного, ты ни хуя не тупица. Ты и так отклоняешься от своего стиля... Камеры слежения, системы сигнализации — это, блядь, тупо, как ни крути. Ты в курсе всего этого дерьма и обычно избегаешь его как чумы, потому что тебя так и учили, но на этот раз ты, блядь, ничего не можешь с собой поделать. И что это говорит о том, что Йен Галлагер уже подцепил тебя на крючок?

Чёрт, у его старика и взять-то нечего. Обычный богатый белый чувак, слишком трусливый, чтобы тратить свои денежки на что-то неразумное. Самая его роскошная вещь — машина, да и та, бляха муха, необходимость. Остальное его бабло, похоже, идёт на оплату колледжа сына, вопросы бизнеса, семейные развлечения и дорогой гардероб.

К чёрту богатеев.

И к чёрту тебя самого за то, что ты собираешься сделать.

Даже если ты месяцами не испытывал такого восторга, идя на дело.

Оставаясь в тени, ты крадёшься по подъездной дорожке к дому соседей Клейтона Галлагера. Ты заранее разузнал, что пожилая пара, живущая там, уехала на выходные. А ещё у них нет камер видеонаблюдения и крепкое дерево рядом с их гаражом тянется и к гаражу Клейтона.

Это чертовски неудобно и опасно, но от этого твоё сердце учащённо бьётся, а тело разгорячается.

Ты пробираешься к задней части дома, нервно и возбуждённо проводя языком по зубам. Это так глупо, но мысль о том, что Йен расскажет тебе об этом дерьме, вызывает в тебе такой трепет, который ты и не подозревал, что всё ещё можешь испытывать, совершая кражи. Все эти кражи со взломом стали для тебя настолько обыденной рутиной, что небольшое повышение ставок — именно то, что нужно, чтобы продолжать в том же духе.

Какое-то время ты подумывал бросить всё и поехать к Мэнди в Атлантик-Сити. Просто ради смены обстановки, чего-то нового, чего-то весёлого. Ловкость рук — её конёк, и тебе пришлось бы заново учиться всему этому дерьму, прежде чем она хоть на шаг подпустила бы тебя к своей территории.

Тебе на самом деле не особо хочется заново осваивать те навыки, которые всегда не особо-то тебе и давались.

К задней части дома примыкает увитая плющом металлическая декоративная решётка высотой почти до крыши первого этажа. Если ты будешь быстр и проворен, то залезешь на неё без каких-либо проблем. Но не факт. Решётка может сломаться, ты можешь не дотянуться до крыши, или оставить за собой россыпь листьев плюща… Масса потенциальных проблем, которых можно было бы избежать, не будь ты так зациклен на воровстве у Клейтона Галлагера.

Ты закусываешь губу и смотришь на крышу первого этажа. Оттуда до гаража рукой подать, потом нужно вскарабкаться по чёртовому дереву (тут, возможно, придётся потратить время) и залезть в дом Клейтона.

Столько ебических усилий, а ты даже не знаешь, поддерживает ли Йен хоть какие-либо отношения со своим биологическим отцом.

Столько ебических усилий и выражение его лица, когда он скажет тебе, что Воришка с Северной Стороны ограбил его семью... Так что, чёрт возьми, оно того стоит.

Ты становишься на решётку. Воришка с Северной Стороны. Чёрт. Парень что, не мог подойти к этому чуть более творчески? Ты ухмыляешься. Может, тебе самому придумать себе прозвище и начать пользоваться визитными карточками? Оставлять что-нибудь при каждой краже со взломом, чтобы Йен смог наконец уловить связь и заставить копов отнестись к нему серьёзно.

Приложив больше усилий, чем ты привык вкладывать в это дерьмо, ты добираешься до крыши, улегшись на неё плашмя и переводя дыхание, чтобы затем быстро проползти к гаражу. И это была чертовски лёгкая часть. Ты не лазаешь по деревьям. С детства этого не делал и не планировал ещё примерно… никогда.

Ты достаёшь телефон и проверяешь время. У тебя есть максимум час. Сэнди, временно устроившись в клинику Клейтона, сообщила, что его с женой и детьми не будет с семи вечера. У них планы на ужин. Ты в курсе, как обслуживают в дорогом ресторане, в который они собрались, но не хочешь рисковать. Тебе нужно сделать свой ход и поторопиться.

Быстрый глубокий вдох, и ты дерзаешь. Ухватившись за одну ветку, ставишь ногу на другую, тянешься к третьей, отрываешься всем телом от крыши гаража и оказываешься на дереве.

— Блядь.

Ты не останавливаешься, чтобы подумать. Тут не слишком высоко, но вполне можно что-нибудь сломать, если сорваться, и если ты сломаешь что-то в нижней части тела… Об этом лучше не думать. Поэтому ты концентрируешься на дереве, на своих конечностях, пробирающихся сквозь его ветви, пока не забираешься на гараж Клейтона, чувствуя, как кожа зудит от пота.

И это ничто. Это, блядь, ничто по сравнению с тем, что ты собираешься сделать, потому что, хоть камеры и не засекут тебя тут, ты не всегда можешь полагаться на глушилки, поэтому предпочитаешь забираться в дома, где нет сигнализации.

Но не в этот раз. И если глушилка не сработает, значит, пришло время игры. Тебе нужно войти, выйти и убраться как можно быстрее, потому что ты не знаешь, сколько времени потребуется охранной компании, чтобы позвонить Клейтону, чтобы тот подтвердил, что его нет дома, и тогда приедут копы.

Вот когда дерьмо станет реальным.

Ещё один глубокий вдох, и ты продолжаешь не думать. Ты перебираешься с крыши гаража на дом, прижимаешься спиной к стене второго этажа и перелезаешь через невысокие перила балкона. Окидываешь быстрым взглядом окружающую обстановку, выуживаешь набор отмычек и опускаешься на колени перед дверью в хозяйскую спальню.

Ты можешь взломать замок — любой — за считанные секунды, и этот не исключение. Но как только дело сделано, как только ты открываешь дверь, запускается твой внутренний таймер. Ты проскальзываешь внутрь и принимаешься искать что-то из вещей Клейтона Галлагера, что можно украсть.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Он заказывает самое дорогое блюдо в меню, вполуха слушая скучные истории Клейтона о работе. Лукаво ухмыляется Джулс всякий раз, когда Клейтон говорит что-то, что звучит хотя бы отдалённо непристойно. Игнорирует свирепые взгляды Люси, потому что эта сука всегда его ненавидела. Притворяется заинтересованным, когда Клейтон и Люси говорят об успехах Джейкоба в колледже. Он спрашивает Джулс, как дела у её девушки, потому что Люси не переносит того факта, что её дочь бисексуалка.

Однако в основном он думает о Микки.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Ты стоишь на углу улицы, кутаясь в куртку, и смотришь на здание перед собой. Это либо самый умный ход, либо самый глупый, и тебе нужно выяснить, какой именно.

Йен Галлагер. Первые же ссылки в Google выдали «Йен расследует». Неужели парень и в названии для своей конторы не мог быть более креативным? Но кто ты, блядь, такой, чтобы судить? Последние двадцать минут ты провёл, споря сам с собой: подняться ли наверх и поговорить с парнем или просто уйти и не позориться.

Или нет?

— К чёрту, — бормочешь ты. Делаешь последнюю затяжку, отбрасываешь окурок в сточную канаву и направляешься к двери.

У Йена угловой офис на втором этаже. Со своего наблюдательного пункта снаружи ты мог видеть окно с полуоткрытыми жалюзи, но изо всех сил старался не попасться на глаза. Заходить с просьбой о помощи казалось не лучшим вариантом. Теперь, на середине лестницы, тебе сложно придумать более удачную идею, и что-то тёплое разливается у тебя под ложечкой. Ты останавливаешься перед дверью кабинета и придаёшь лицу нужное выражение. Тихий стук, и ты заходишь.

— Привет.

Лицо Йена, когда он видит тебя, — это то, о чём ты будешь размышлять долгими часами позже сегодня вечером, но парень быстро берёт себя в руки. Откидывается на спинку стула, ставит ботинки на стол и скрещивает ноги в лодыжках. И, несмотря на огонёк в его глазах, он остаётся относительно невозмутимым.

Пока не откроет рот.

— На улице стоял холод. Мороз январского Чикаго. И в офисе было ненамного лучше. Паршивая комнатушка в паршивой части паршивого городка. Вот, где я сидел, работая над делом, как шлюха над клиентом. Когда вошёл он. Глаза как небо и греховно бледная кожа. Боже, я понял, что от этого парня будут одни неприятности, как только он переступил порог моего офиса.

Ты прикусываешь язык, слушая его глубокий, тягучий голос, и сдерживаешь ухмылку.

— Как долго ты ждал случая, чтобы выдать это?

Йен ухмыляется.

— С того самого дня, как решил стать частным детективом. И как тебе?

— Да как сказать... Из скольких фильмов ты позаимствовал эти реплики?

— Из одного или двух.

— Мне нравится офис, — говоришь ты, оглядываясь по сторонам. Место паршивое, освещение тусклое, но есть что-то тёплое в атмосфере. Может, причина в солнечных лучах, проникающих сквозь жалюзи и освещающих танцующие в воздухе пылинки, в тёмных деревянных панелях на стенах или матовом стекле на двери, через которую ты только что вошёл. — Весьма в стиле нуар.

Йен пожимает плечами и опускает ноги.

— Это не специально. То есть мне здесь нравится, но это было буквально единственное место, которое я был в состоянии себе позволить, а эта тёмная мебель — всё, что смог раздобыть...

Наступает тишина. Ты смотришь на Йена, а тот смотрит в ответ, и, хотя всё это чертовски глупо, ты не можешь сдержать лёгкого волнения. Двумя днями ранее ты проник в дом его биологического отца, а теперь стоишь в его офисе, собираясь попросить о помощи. Ты затеял глупую и опасную игру, но тебе это нравится.

— Что ты здесь делаешь, Микки? — наконец спрашивает Йен, и ты садишься на стул напротив его стола.

— Мне, э-э, нужна твоя помощь.

— Ну, не хочу хвастаться или что-то в этом роде, но в молодости я недолго работал барменом. Уверен, что мог бы помочь улучшить качество твоих коктейлей.

— Эй, пошёл ты, — откликаешься ты, но растущая улыбка Йена совпадает с твоей собственной. — Коктейли — мой конёк. Придерживайся своего.

Йен дал понять, что его конёк — член. Ты прекрасно это помнишь. Интересно, так ли это? Ты потираешь ладони о джинсы вверх-вниз и продолжаешь:

— Надеялся, ты поможешь мне найти кое-кого. Я могу заплатить по текущему тарифу или как там…

— Конечно! Кого мы ищем?

— Мою сестру. Мэнди.

— Ага. Это сокращённое от Аманда? — он садится, выпрямляясь и подтягивает ноутбук поближе к себе.

— Да.

— Фамилия.

Ты отвечаешь не сразу. Чёрт.

— Ну родилась она Милкович, и мы всегда возвращаемся к истокам, но это никогда не приживается, понимаешь?

Йен делает паузу, его пальцы зависают над клавиатурой.

— Да?

— Фамилию мы сменили, сбежав от нашего папаши. Стали Смитами, потому что попробуй нас найти с такой фамилией. Потом мои братья вляпались в какое-то дерьмо, и нам пришлось уехать из города, и мама решила, что нам лучше снова сменить имена. Потом они вляпывались в различное дерьмо в других городах и штатах, так появлялись новые имена. Потом мама вляпалась в какое-то дерьмо, и были новые имена на другом конце страны. Потом отличились сестра и кузина и... Думаю, ты уже видишь, к чему я клоню.

И, чёрт возьми, каким бы расплывчатым ты ни был, это самое честное, что ты когда-либо кому-либо говорил.

— Как часто это случалось?

— Раз или два в год. — Ты ухмыляешься.

— Чёрт, Микки.

— Ага. Мне довелось побывать Микки Майклзом. А моему брату Колином Колинзом.

— Оригинально, — говорит он, но выглядит ошарашенным.

— В какой-то момент стало меньше оригинальности и больше глупости, — ты пожимаешь одним плечом. — Хреновые времена. Когда умер мой старик, мы какое-то время использовали девичью фамилию мамы, просто назло этому сукину сыну, понимаешь?

— Хорошо. Конечно. — Йен отодвигает ноутбук в сторону и берёт блокнот и ручку. — Мне нужен список всех имён, которые ты сможешь вспомнить. Какая у твоей мамы девичья фамилия?

— Мирошниченко.

— Э-э...

Сжалившись над ним, ты диктуешь по буквам, прежде чем он спросит. Затем перечисляешь фамилии, которые удаётся вспомнить.

— Вау, хорошо. Она когда-нибудь использовала другое имя?

— Обычно оставляла своё... Пару раз могла назваться Амандой, но в основном это Мэнди.

— Хорошо. — Он продолжает что-то писать, а затем поднимает взгляд на тебя. — Когда ты видел её в последний раз?

Это было четыре года назад, но кажется, что прошла целая вечность. Хотя сейчас она и общается с тобой, вы расстались не на лучшей ноте, и два с половиной года радиомолчания ни хрена не исправили. Расплата — пять штук и проценты за работу, на которой она тогда работала, — единственное, что хоть как-то исправило эту дерьмовую ситуацию.

— Четыре года назад. — Ты умалчиваешь о телефонных звонках.

— И это было здесь? В Чикаго?

— Южная Дакота.

— Ты знаешь, куда она отправилась потом?

— Понятия не имею, чувак. — Атлантик-Сити. — С тех пор мы не разговаривали. — Ложь.

Йен делает ещё несколько пометок, задаёт парочку вопросов, записывая ответы, а ты всё это время пялишься на его руки. Точнее, на пальцы — длинные и тонкие, — представляя, как Йен использует твой набор отмычек, как эти изящные пальцы надавливают с нужной силой на нужный упор и…

Чёрт. Теперь у тебя встал.

Ты ёрзаешь на стуле, и Йен поднимает взгляд от блокнота.

— Мне много предстоит сделать, но это один из тех случаев, когда, возможно, это уже чересчур. — Он смеётся, и ты заставляешь себя улыбнуться в ответ. Йен продолжает, опуская глаза на список: — Придётся вести поиск по куче имён, но это действительно хорошее начало, Микки. Займусь этим после обеда.

— Правда? Ты разве не занят другим дерьмом?

— Вовсе нет!

— Хм. Кажется, я слышал что-то о том, что ты работаешь над делом, как шлюха над клиентом?

Йен улыбается, и его глаза пиздец как сияют.

— Понравилась метафора? Я её сам придумал.

— Ну ещё бы, Шерлок.

— Шерлок. Ну да, никогда раньше такого не слышал.

Ты поднимаешься, потирая руки о джинсы.

— Бля, то тебе не угодить с моими прозвищами про рыжих, а теперь и про сыщиков никуда не годятся. Мне придётся поработать над этим.

— Уже уходишь? — спрашивает он, быстро вставая.

— Уверен, у тебя куча мошенников, которых нужно отловить, и куча домашних животных, которых нужно спасти, чувак. Не хочу отнимать у тебя слишком много времени.

— Ну, я… — он шарит по столу, чешет за ухом, переминается с ноги на ногу. — Э-э. Я как раз собирался перекусить. Тут закусочная прямо через дорогу. Там подают отличный пирог с банановым кремом. Ты, э-э, не хочешь сходить?

Ты прикусываешь кончик языка, чтобы удержаться от улыбки. Само собой, флирт Йена в баре был очевиден донельзя, и его пристальные взгляды на твою шею — спонсор твоих бессонных ночей, но уверенность в себе никогда не была для Йена проблемой. Однако теперь… на хуй этого парня и его румянец, заливающий шею.

— Кремовый пирог, да?

— Банановый пирог с кремом, — настаивает он, розовея щеками. — Ты же любишь пироги с кремом?

— Господи, блядь, боже. — Ты хихикаешь и проводишь рукой по губам. — Да, Галлагер, я люблю пироги с кремом.

— Значит, у нас есть ещё кое-что общее.

— Ещё? И что у нас общего кроме этого?

Йен пожимает плечами и направляется к двери, кивая тебе, чтобы ты следовал за ним.

— Держу пари, много чего.

Ты выходишь, прокручивая его слова в голове, пока Йен придерживает для тебя дверь, хватая свою куртку по пути. И, чёрт возьми, он, скорее всего, прав. Вероятность того, что у вас есть что-то общее, чертовски высока. Может, ему нравятся те же фильмы, что и тебе, может, у него тоже есть татуировки и он ненавидит караоке до глубины души. Чёрт, может, он стопроцентный актив, способный в постели соответствовать каждому твоему движению и заставить кончить, пальцем тебя не касаясь.

И, честно говоря, судя по тому, как Йен смотрит на тебя, ты поставил бы на это грёбаные деньги.

Но что действительно цепляет, проникая в каждую частичку сознания, так это то, что Йен пытается засадить тебя за решётку. Парень этого не знает, и ты точно не собираешься ему об этом рассказывать, но так и есть. И, насколько ты можешь судить, Йену за это не платят. Он делает это по собственному желанию, потому что видит твои плохие поступки.

Даже если не знает всей стоящей за ними истории.

И, может быть, именно поэтому ты здесь. Поэтому ты заявился в его чёртов офис частного детектива, найдя какую-то дерьмовую причину, на которую тебе на самом деле плевать. Тебе не нужно искать Мэнди. Может, ты просто хочешь, чтобы Йен понял. Чтобы он понял, что дело не только в неправильных поступках, даже если ты не можешь позволить ему увидеть, что это твоих рук дело.

Может, ты хочешь поводить Йена за нос как можно больше, прежде чем тот узнает, кто ты такой.

Может, тебе нужно рискнуть и провести с ним время, пока Йен пытается поймать тебя, потому что от этого у тебя перехватывает дыхание и член встаёт по стойке смирно.

А может, ты просто грёбаный идиот.

Ты поворачиваешься к Йену лицом, как только вы выходите на холодную улицу.

— Вообще-то, мне нужно идти.

— О, — Йен не может скрыть своего разочарования. Или предпочитает не скрывать вовсе. Ты не уверен, поэтому продолжаешь:

— Ага, пообещал одному из братьев встретиться с ним перед сменой, но, э-э... тебе стоит зайти. Закажешь гимлет.

— Да? — своего восторга он тоже не скрывает.

— Да, чувак. По вторникам обычно тихо. Посмотрим, что ещё у нас общего.

Йен слишком долго кивает.

— Хорошо. Ладно, тогда увидимся вечером.

Ты проводишь языком по внутренней стороне щеки и сдерживаешь ухмылку.

— Увидимся, чувак.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Он не идёт в бар вечером. Ему звонят по поводу сбежавшего преступника, освобождённого под залог, которого заметили в Милуоки. Работа в приоритете. Но он хочет пойти. Всё в нём подталкивает его к барной стойке, к Микки.

Ему ненавистна мысль о том, что он согласился встретиться с Микки, что у них было что-то вроде планов, а он не явился. Без объяснения причин. Это тяготит его всю дорогу до Милуоки, в голове крутится мысль, что Микки может подумать, что он слился.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Особенность Йена в том, что тебе искренне нравится, когда тот рядом. Поэтому, когда он не появляется во вторник, это портит тебе настроение на следующие два дня. Настолько, что, когда Игги приходит со своим грёбаным караоке-автоматом в четверг вечером, ты посылаешь его на хуй со всем этим дерьмом.

— Пошёл ты сам, Микки, — отвечает тот со своей обычной тупой ухмылочкой. — Можешь ненавидеть это дерьмо сколько угодно, но твоим клиентам оно нравится. Вытули меня и посмотрим, сколько заработаешь сегодня. Спорим?

Ты отвечаешь факом, потому что Игги прав и потому что пошел он на хуй.

И на хуй Йена.

Должно быть к лучшему, что он не появился во вторник. Ваши встречи должны быть случайными, совершенно спонтанными. Незапланированными, если не считать, что, когда Йен приходит, он так или иначе планирует это. На данном этапе, что бы ты, блядь, не затеял, всё должно быть буднично. Легко и просто.

Несмотря на это, твоё дерьмовое настроение только ухудшается с течением вечера. Кто-то пытается спеть Radiohead, другой ублюдок убивает Дженис Джоплин, а какая-то невероятная идиотка горлопанит «Эй, Микки», и ты клянёшься придушить Игги.

— Эй, Микки.

Ты поворачиваешь голову и щуришься при виде дерьмовой ухмылки Йена, хотя сердце пускается вскачь.

— Может, я убью тебя вместо неё.

— Вместо неё? Тебе не нравится, что цыпочка поёт тебе эту прекрасную балладу?

— Пошёл ты со своей чушью про прекрасные баллады.

— Ах. — Он садится на табурет и кивает с серьёзным видом. — Не фанат самой песни?

— Не фанат грёбаного караоке, чувак. Кто придумал это дерьмо, господи боже? Подпевать в основном приемлемым песням, уничтожая их. Ещё хуже подпевать самым ужасным песням, которые я когда-либо слышал, и определённо не делать их лучше. Блядь.

Йен снимает куртку, кладёт на пустой табурет рядом с собой и улыбается. Так чертовски безмятежно. Совершенно спокойно. Слегка удивлённо, но в основном просто... счастливо.

— Что? — спрашиваешь ты, хмурясь.

— Мне нравится, когда ты говоришь о чём-то с такой страстью.

Ты скрещиваешь руки на груди.

— Страстью? Ты решил использовать это слово?

— Звучит чертовски странно и яростно, не находишь?

— Нет ничего странного в ненависти к караоке.

— Но не тогда, когда работаешь в баре. Серьёзно, как часто тебе приходится с этим сталкиваться?

Ты вздыхаешь.

— Каждую грёбаную неделю.

— Тогда ты уже должен был привыкнуть, тебе не кажется?

— Ты пытаешься вывести меня из себя? Это у тебя фетиш такой? Странным образом заводишься, когда я странным образом злюсь из-за всякой херни?

— Это было бы проблемой? — учитывая сказанное, его усмешка невелика.

Это было бы полной противоположностью проблеме, и это само по себе является грёбаной проблемой. Ты прикусываешь язык и поворачиваешься, чтобы взять бутылку джина с полки позади. Этот парень, этот грёбаный идиот, с шуточками про члены, рыжими волосами и чёртовым детективным агентством... Господи, блядь.

— Я обещал тебе выпивку, — говоришь ты, поворачиваясь к нему с совершенно бесстрастным выражением на лице.

— Не скажу, что я большой любитель джина, но согласен на всё, что приблизит меня к истории, стоящей за этими вишнями.

Ты лениво потираешь упомянутые вишни и наслаждаешься тем, как темнеют глаза Йена.

— История далеко не такая захватывающая, как тебе кажется, чувак.

— О, пошёл ты. Я знаю, что ты задумал. Просто пытаешься сделать вид, что в этой истории нет ничего интересного, потому что знаешь, как сильно мне хочется её услышать. И потому, что это твой самый большой, самый эротичный секрет, и ты не хочешь им делиться, — говорит он, всё время жестикулируя.

— Эротичный? — ты останавливаешься на середине приготовления гимлета и ухмыляешься ему. — Считаешь мою татуировку с вишней эротичной?

— Я сказал, что история, стоящая за ней, эротична.

— Не слышу отрицания.

— Ага… Да иди ты.

Ты смеёшься и заканчиваешь коктейль, сияя непринуждённой улыбкой, когда передаёшь бокал.

— Поверь мне, Рыжий, в истории, стоящей за этой татуировкой, нет ничего эротичного.

— Какая жалость, — его глаза, блядь, задерживаются на татуировке, и ты ясно понимаешь, что однажды — скоро, если кому-то из вас будет что сказать по этому поводу — к твоей татуировке с вишнями добавится эротичная история. И тебя это более чем устраивает.

Ты делаешь медленный вдох-выдох. Тебе нужно сохранять твёрдую почву под ногами. Йен горяч и пытается засадить тебя за решётку, и тебе нужно держать себя в руках рядом с ним. Ты не можешь щеголять со стояком за стойкой бара от одного грёбаного слова. Ты меняешь тему.

— Кажется, ты должен объясниться, — начинаешь ты, и Йен сразу же подхватывает.

— Знаю, мне очень жаль. Я собирался прийти, правда! И я действительно чертовски хотел, но потом мне позвонили по поводу одного сбежавшего чувака, выпущенного под залог, и награда была слишком соблазнительна, чтобы отказаться, понимаешь? Так что, пришлось работать, несмотря на то, что я хотел прийти сюда...

— Бля, — выдыхаешь ты и заставляешь себя рассмеяться, потому что извинения Йена звучат почти излишними. — Расслабься, чувак, я просто прикалываюсь.

Он сдувается, натянуто усмехнувшись.

— Ну конечно. У нас ведь не было никаких реальных планов. Потому что реальные планы означали бы свидание, а это определённо не так.

Ты молча приподнимаешь бровь. Наблюдаешь, как Йен делает большой глоток, и подумываешь о том, чтобы налить и себе. Но не наливаешь. Ты прислоняешься к задней стойке, скрестив руки на груди, и смотришь, как Йен пьёт. Как он ёрзает на табурете. Краснеет. Тебе нравится смотреть, как он краснеет, но замешательство Йена вызывает некоторое тревожное чувство вины, которое тебе приходится преодолевать.

— Всё в порядке, Галлагер?

— Пошёл ты, — огрызается тот, но на его лице появляется лёгкая улыбка. — Расскажи мне ещё о Мэнди и этих чёртовых фамилиях. В какое, блядь, такое дерьмо может вляпаться семья, чтобы им пришлось так часто переезжать и менять имена?

В итоге, ты всё же хватаешь бутылку бурбона и наливаешь себе выпить.

— Чёрт, в первый раз мы просто пытались сбить моего отца со следа, понимаешь? Бросили ублюдка в каком-то богом забытом мотеле и смылись из штата. А после было... много глупого дерьма.

Тебе не удаётся скрыть ухмылку, и Йен спешит ухватиться за это.

— Что за глупое дерьмо?

— Один брат обрюхатил дочь местного шерифа, другой испёк кучу кексов с дурью для школьной распродажи выпечки.

— Господи.

— Ага, да и у мамы была дурная привычка привлекать всяких ублюдков... По правде говоря, у Мэнди тоже. — Ты ухмыляешься шире и становишься чуть более откровенным. — В свои десять она слыла лучшей хастлершей в районе пирса Санта-Моники.

— Да ты гонишь.

— Отвечаю. Могла выбить из умирающего его последний вздох и всё равно заставить улыбаться, даже если бы тот раскусил её.

— Звучит потрясающе.

Ты вспоминаешь Мэнди, фейерверки, фургон с едой и киваешь.

— Ты понятия не имеешь.

— Почему ты так долго с ней не общался?

Ты делаешь большой глоток и обдумываешь свои следующие слова. Не то чтобы это было личное и могло раскрыть что-то, во что ты пока не хочешь посвящать Йена, ты просто ненавидишь эти слова, независимо от того, как они звучат.

— Украл у неё.

— И что же ты украл?

Ты склоняешь голову набок.

— Её парня.

— Какого хрена, Микки?

— Чёрт, да я не пытался. — Ты делаешь ещё глоток. — Честно говоря, мне тот чувак даже не нравился, но мы тусовались вместе, и он подкатил ко мне, пока Мэнди была в туалете. Я вмазал ему кулаком по лицу. Не моя вина, что этот ублюдок не осознавал, что ему нравятся чуваки, пока не начал тусоваться с моей тугой задницей.

Йен несколько раз открывает и закрывает рот, прежде чем сказать:

— Я действительно не знаю, на какую часть этого ответить.

— Думаешь о том, как я вмазал ему по лицу? Или о моей тугой заднице?

— О боже.

Ты ухмыляешься.

— Как бы там ни было, Мэнди всегда легко обижалась и была склонна винить меня во всех грехах. Она вообразила какую-то чушь о том, что я пытался соблазнить и увести её парня, или что-то в этом роде. — Ты хмуришься при воспоминании о выражении лица сестры, когда её парень сказал, что хочет расстаться и что ему нравишься ты. — Чувак в любом случае был придурком, но, думаю, этот ублюдок ей действительно нравился.

Йен кивает, как будто понимает.

— У моей сестры тоже есть весьма дурная привычка встречаться с козлами.

Ты на секунду прикусываешь губу, а затем спрашиваешь:

— А что насчёт тебя? Есть дурная привычка встречаться с козлами?

Йен медленно поднимает взгляд.

— Разве мы уже не выяснили, что у меня нет личной жизни, о которой можно было бы рассказать?

— Да, но в принципе? Слабо верится, что ты вообще ни-ни.

— Потому что я так невероятно привлекателен?

Ты игнорируешь сарказм в его тоне и то, как изгибается уголок его губ, небрежно пожимая одним плечом.

— А то ты не знаешь, как выглядишь, чувак.

Йен снова краснеет.

— Чёрт, эм, да… В прошлом было много козлов, ага.

— Поделишься?

— Да обычная история. Психически неуравновешенный подросток, растущий в Южной части Чикаго, пытающийся игнорировать свои проблемы с папой… и, вероятно, с мамой, трахаясь с мужчинами постарше и позволяя им покупать ему разные вещи.

Чёрт.

— Господи, Йен.

— Ага. — Он хихикает, но ему неловко, и он избегает встречаться с тобой взглядом. — Много всякого дерьма было. Подсел на наркотики, водился с несколькими придурками... Но сейчас я в порядке. Всё нормально.

Ты не знаешь, на чём именно заострить внимание, поэтому выбираешье то, что удивило сильнее всего.

— Психически неуравновешенный?

Йен допивает коктейль двумя большими глотками.

— Может, расскажу в другой раз.

— Конечно.

— Извини, — бормочет он и наконец смотрит на тебя. — Надеялся, что мне удастся подольше скрывать от тебя все ошибки моей молодости.

— Не извиняйся, чувак, все мы так или иначе облажались.

— Даже ты?

Ты задумываешься об этом. О флирте с Йеном и личных разговорах, о том, как ты смотришь в глаза Йена и о том, что к нему чувствуешь. О том, что делаешь за его спиной всё это время, чтобы поморочить ему мозги ещё немного…

— Бля, Йен, я — так особенно.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Слова Микки запоминаются ему. Пять слов, которые значат больше, чем должны. Значат, блядь, всё.

Само собой, кто не облажался хоть раз. Понятное дело. Но слышать это от кого-то, кто не является Галлагером и не использует эту фамилию как оправдание, заставляет его тело болеть от облегчения, лёгкости и какого-то ёбаного глупого чувства освобождения, которое он хотел ощутить ещё сто лет назад.

Вернувшись домой, он открывает поисковик, намереваясь найти Мэнди Милкович или, по крайней мере, узнать о ней как можно больше. Печатает её имя, но останавливается, так и не нажав «поиск». Он долго и пристально всматривается в экран, его гложет чувство вины, потому что совсем не это он должен делать, но…

Он нажимает «назад». И ещё раз. Удерживает клавишу, а затем набирает снова:

Микки Милкович.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×